Текст книги "Исследование по истории феодального государства в Германии (IX – первая половина XII века)"

Автор книги: Николай Колесницкий

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 17 страниц)

Законодательные функции королевской власти

Характер законодательства и права. Законодательная власть, как впрочем и вся политическая власть в период феодальной раздробленности, не являлась функцией одной только монархии. Законодательствовали в той или иной мере все феодалы, располагавшие вотчинной властью над крепостным и зависимым населением. Король вместе со своими советниками из придворной и специально приглашаемой ко двору знати, а в важных случаях и с князьями всего государства, издавал законы по принципиальным вопросам социального и политического характера. Эти законы были обязательными для всех слоев населения на территории всего государства (общегосударственное право)[343]343
  Ф. Керн отрицает наличие в средние века государственного права, считая, что в ту эпоху существовало только обычное право, охранять которое призвано было государство. В этом он видит коренное различие между средневековым и современным (буржуазным) государством, которое само творит право. (F. Kern. Recht und Verfassung im Mittelalter – Histor. Zeitschrift, 1919, Bd. 120, Ht. I, S. 49). To же утверждал и P. Зом (R. Sohm. Die frankische Reichs– und Gerichtsverfassung, Weimar, 1911, S. XIII ff.). Эта точка зрения неправильна даже с юридической стороны, т. к. известно, что «обычное право» было вместе с тем и государственным правом. Во Франкском государстве обычное варварское право было записано но повелению государственной власти и действовало как государственное право, дополняемое и развиваемое в специальных королевских капитуляриях. То же можно сказать и о феодальном праве в Германии в изучаемый период. Нормы обычного права, поскольку они относились к делам общегосударственного характера, действовали как нормы государственного права. «Охрана права», в чем Керн видит призвание средневекового государства, одинаково свойственна и современному буржуазному государству.


[Закрыть].

Наряду с этим каждый вотчинник (в том числе и король, как вотчинник) вместе с его ближними вассалами и министериалами устанавливал правовые нормы для своих крепостных (familia); эти законы были обязательными на всей территории его вотчины (вотчинное право). Общегосударственное законодательство распространялось, таким образом, на все население страны, вотчинное – только на население данной вотчины. Каждая крупная вотчина имела свое особое вотчинное право.

Какое право было важнее, общегосударственное или вотчинное? На этот вопрос нельзя дать односложный ответ. Общегосударственное законодательство преследовало цель сохранения и укрепления основ существующего строя, вотчинное право было направлено непосредственно на принуждение и обуздание крепостных в данной вотчине. Оно обеспечивало реализацию политического господства каждым из его носителей. Анализ того и другого законодательства и права даст возможность представить это более конкретно. В настоящей работе мы остановимся только на общегосударственном законодательстве и праве[344]344
  О вотчинном праве см. Н. Ф. Колесницкий. Эволюция раннефеодального областного и местного государственного устройства и рост вотчинной власти в Германии в IX – первой пол. XII в. – «Средние века», вып. IX, 1957, стр. 179 и сл.


[Закрыть].

Предварительно следует заметить, что в изданных германскими королями вместе с князьями государства законах мы найдем только немногие нормы действовавшего в тот период феодального государственного права. В качестве действующего права в Германии продолжало служить законодательство франкских королей и императоров[345]345
  В законодательных актах на эти постановления содержатся прямые ссылки: Capitui. II, р. 157, § 5 (860); ut vos et ceteri homines fideles nostri talem legem et rectitudinem... habeatis, sicut antecessoris vestri tempore antecessorum nostrorum habuerunt; Constit. I, p. 17 (951): nec non capitularium pretedentium regum institutis coram postitis; DK. II, № 130. (1028).


[Закрыть]. Многие нормы права устанавливались в практике феодальной юрисдикции. Это обычное право, записанное позже в определенной системе в Зерцалах. В качестве судебного (уголовного) права продолжали действовать и в данный период еще некоторые нормы варварских правд (jus gentium).

Детальное изучение феодального права не входит в задачу настоящей работы. Мы коснемся только его основ и постараемся осветить поставленный выше вопрос о законодательных функциях королевской власти.

В период немецких Каролингов, когда формально еще признавалось единство империи, законы издавались в большинстве случаев на съездах королей всех трех частей распавшейся империи. На этих съездах, в присутствии знати трех государств[346]346
  К ней обращены слова немецкого короля: ut vos et ceteri homines fideles nostri – Capit. II, p. 157, § 5.


[Закрыть] каждый из королей объявлял новые законодательные мероприятия для своего государства и все вместе договаривались о сохранении мира, согласовании своих политических мероприятий и обмене послами. Новые законодательные акты издавались в развитие капитуляриев Карла Великого и Людовика Благочестивого. Некоторые положения этих капитуляриев просто повторялись[347]347
  Так, например, о запрещении притеснять бедных – Capit. II, р. 180, § 17, 38; о борьбе с разбоем и заговорами – Capit. II, р. 156, § 8 и пр.


[Закрыть].

Законодательные акты немецких Каролингов включают в основном следующий круг вопросов:

а) покровительство церкви и охрану церковной собственности[348]348
  Capit. II, р. 70, § 5; р. 73, § 6; р. 157, § 4.


[Закрыть];

б) мероприятия по укреплению безопасности и подавлению заговоров против монархии. (В этом отношении принимались общие меры для всех трех государств. Короли договаривались не принимать преступников, бежавших в их владения, а выдавать их друг другу[349]349
  Capit. II, р. 73, § 4, 5; р. 155, § 4, 5; р. 156, § 8; р. 177, § 5.


[Закрыть];

в) привилегии магнатам[350]350
  Capit. р. 157, § 5; р. 166, § 5; р. 249 – 252.


[Закрыть];

г) меры принуждения против уклоняющихся вносить десятину и выполнять другие повинности[351]351
  Capit. II, p. 178, § 10; p. 185, § 3.


[Закрыть];

д) подтверждение канонических постановлений соборов, направленных на укрепление церкви и государства[352]352
  Capit. II, p. 173 – 191; p. 209 – 249.


[Закрыть].

К этому всему прибавлялись еще никого не обязывающие предписания христианской морали о защите бедных, вдов и сирот, а также о запрещении угнетать бедняков, которых мы не найдем уже в законодательных актах X – XI вв.

Общегосударственное законодательство в X в. еще беднее законодательства немецких Каролингов. За период Саксонской династии не издано почти ни одного чисто светского закона для Германии (для Италии издано несколько законов), если не считать постановлений синодов по гражданским делам.

О постановлениях синода 916 г. в Алтайхе говорилось выше (стр. 84). Синод 922 г. в Кобленце решал только церковные и чисто канонические вопросы. В общей форме он запретил продавать христиан (сервов)[353]353
  Constit. I, р. 632, § 7.


[Закрыть]. Но подобные постановления нарушались самой церковью, продававшей сервов «как рогатый скот»[354]354
  DK. II, № 130.


[Закрыть]. Другие синоды, имевшие место в тот период, занимались только каноническими вопросами и вопросами, связанными с церковным имуществом и церковной десятиной.

Законодательная деятельность королевской власти и собраний магнатов в XI в. оставила больше следов. Был издан ряд постановлений по отдельным вопросам юрисдикции, суда и безопасности[355]355
  Constit. I, № 35, 36.


[Закрыть], отдельные постановления о крепостных сервах и министериалах[356]356
  Constit., p. 75, § 3, 4, 5; p. 85, № 39, p. 87, № 43.


[Закрыть], постановления о борьбе с феодальной анархией и сохранении мира[357]357
  Constit. I, p. 596 – 609.


[Закрыть]. Кроме того, состоялся ряд княжеских собраний, которые приняли решения, направленные против королевской власти6.

В XII в. законодательная деятельность монархии значительно расширилась.

Попытаемся охарактеризовать в общих чертах основы феодального права.

Феодальное право (писанное и неписанное) имело своей целью упрочить и увековечить феодальные производственные отношения, укрепить феодальную собственность, обеспечить выполнение крепостными их повинностей и увековечить политическую власть феодалов. Строгой системы феодального права, подобной той, которую оставил нам рабовладельческий строй в кодексах Феодосия II и Юстиниана, или буржуазный строй в кодексе Наполеона, феодализм не знал. Отдельные нормы права вырабатывались постепенно и утверждались по прецедентам. Но в практике они существовали с достаточной определенностью.

Нормы, утверждавшие феодальную собственность. Монопольное право феодалов на землю не было специально установлено законом, оно утвердилось само собой в ходе экономического и социально-политического развития. Феодальное право его защищало и гарантировало. Неограниченным правом собственности, правом владения, распоряжения и эксплуатации собственности пользовались только феодалы. Крестьянам феодальный закон предоставлял право держания чужой земельной собственности на условиях выполнения феодальных повинностей. В изучаемый период, в обстановке крепостного права, крестьянин вообще не мог иметь свободной, неотягощенной повинностями собственности. Крепостной, если ему удавалось приобрести какую-либо недвижимую или движимую собственность[358]358
  Lex familiae Wormatiensis, cap. 21; Constit. I, p. 639.


[Закрыть], обязан был так или иначе вносить за пользование ею феодальную ренту (по смертный побор, брачную пошлину, поголовный чинш, оброк и т. п.). Так наз. «свободный» крестьянин обязан был давать ренту за свой аллод государству, фогту, церкви (десятина). Серв (Leibeigene) являлся предметом собственности своего господина вместе со своей «собственностью».

Таким образом, вся земля, обрабатываемая руками крестьян, признавалась феодальным правом собственностью феодалов или их государства. Необрабатываемая земля, принадлежавшая в прежние времена общинам, была объявлена собственностью государства или захвачена отдельными феодалами и церквами. Собственность на леса с пустошами тоже стала монополией феодалов. Если крестьянин, убежав от феодала или проявляя свою хозяйственную инициативу, занимал пустующую землю, всегда находился феодальный господин, который заявлял свое право собственности на эту землю, крестьянин мог быть только держателем земли за чинш[359]359
  Ssp. Ldr., II, 47; II, 60, § 1.


[Закрыть].

Собственность каждого феодального землевладельца была укреплена соответствующими юридическими нормами. Этими нормами являлись:

1) давность владения и многократность наследования земельной собственности;

2) наличие грамот и дипломов на земельную собственность.

Феодальное право считало прочной собственностью только ту, которая наследуется. Приобретенная и полученная собственность по своим юридическим качествам уступала наследственной[360]360
  Ssp. Ldr., II, 44, § 2: Erue egen mot de man bat beholden denne en ander gekofl egen oder gegeuen.


[Закрыть], но со временем она, в порядке вещей, становилась такой же.

Большинство феодалов обладало наследственной собственностью[361]361
  В Саксонском зерцале благородный (Schoffenbare) должен был иметь свой hantgemal в размере трех гуф – Ssp. Ldr., I, 51, § 4.


[Закрыть]. Ленники-вассалы и министериалы, не имевшие аллодов, старались обзавестись ими.

Но наследственная собственность феодалов была не извечной. Она образовалась вследствие уничтожения свободной крестьянской собственности. Для создания феодальной собственности требовались определенные юридические нормы, соответствующее правовое оформление. Таковыми являлись дипломы короля и грамоты прежних собственников, отказавшихся от своих прав собственности и «уступивших» землю феодальным землевладельцам.

Король завладел народной землей по праву главы государства. Эта земля передавалась королями отдельным феодалам, церквам и личным королевским слугам (министериалам). Право собственности новых феодальных землевладельцев оформлялось королевскими дипломами. Вот типичная юридическая формулировка этого права: «(такое-то) predium (название), являющееся нашей собственностью, расположенное в (такой-то области и графстве), со всеми его принадлежностями (по „формуле принадлежности“) передаем в собственность (графа Аскуина, верного нашего вассала) и настоящей грамотой подтверждаем полное право собственности (графа Аскуина) на данное владение – право свободно распоряжаться, владеть, передавать, менять, дарить и делать с ним все, что угодно»[362]362
  DH. II, 138: quoddam nostri juris predium Eringa dictum in pago... et in comitatu... cum omnibus eis pertinentiis et utensilibus... Ascuuino comiti nostroque fideli hac nostrae auctoritatis preceptali pagina, prout firmissime potuimus, in ejus jus atque dominium donantes proprietavimus, eo videlicet tenore ut prefatus comes... liberam dehinc habeat potestatem idem predium tenendi commutandi donandi seu quiquid sibi libeat modis omnibus inde faciendi.


[Закрыть]. Подобные дипломы выдавались и на владение переданными королем регалиями и различными правами[363]363
  См., например, DO. III, 312: districtum cum moneta banno et theloneo et totius publicae rei functione... in proprium tradidimus; DH. II, 187: de prenominato mercato banno theloneo seu ejus utilitatibus dehinc liberam habeant potestatem quiquid eis placuerit faciendi, omnium hominum contradictione remota.


[Закрыть]. Они были необходимы для укрепления прав частной феодальной собственности. При самовольных захватах государственных владений или не занятых никем земель составлялись подложные грамоты[364]364
  DH. III, 258 (фальшивый) Мерзебургской епископской церкви на г. Лейпциг.


[Закрыть].

Владение бывшим государственным имуществом оспаривалось теми, кто сам хотел им завладеть, поэтому королевской власти приходилось часто возобновлять и подтверждать своп прежние пожалования. Как правило, каждый новый король подтверждал дарения земель и иммунитетных прав, произведенные его предшественниками.

Однако королевские дипломы давали право частной феодальной собственности только на те земли и ренты, которые уже принадлежали государству и королю. Аллодами свободных крестьян-общинников королевская власть распоряжаться не могла; их «передача» в собственность феодалов могла совершиться только по частным актам прежних мелких собственников. Такими актами были дарственные грамоты, прекарные договоры и соглашения о фогстве. Эти юридические формы фиксировали превращение крестьянской собственности в феодальную, и давали феодальным землевладельцам формальное право на получение ренты с населения, обрабатывающего данную землю. Для феодалов юридическое оформление их собственности было крайне необходимо: оно давало им формальное право выколачивать из крепостных ренту и ограждало от притязаний на эту собственность со стороны других лиц из их класса. Поэтому феодальные землевладельцы всегда стремились создать правовое обоснование своей собственности на землю и крепостных; при этом они прибегали к всевозможным средствам, в том числе и к подложным соглашениям и фальшивым грамотам. Экономическое и во многих случаях грубое физическое насилие облекалось в оболочку права и «добровольного» соглашения.

Таким образом, для создания отношений феодальной собственности не требовалось особого государственного законодательств а. Нормы феодального права, большей частью обычного, применялись только в целях оформления и упрочнения уже сложившихся отношений.

Феодальное право утверждало и гарантировало собственность феодальных землевладельцев на труд и неполную собственность на личность самого непосредственного производителя – крепостного и зависимого крестьянина. Степень собственнических прав феодала на крепостных разных категорий была различна: серв являлся предметом свободно отчуждаемой собственности, зависимый по земле считался лично почти свободным; но всякий крепостной и зависимый крестьянин, проживающий в вотчине, отдавал свой прибавочный продукт вотчиннику, жил по праву вотчины и судился вотчинным судом. Другого места под солнцем феодальное право непосредственному производителю не оставляло. Если крестьянин пытался укрыться от этого жестокого права, он попадал в еще худшее положение: его объявляли «дикой птицей» и за ним охотились словно за дичью (Wildfangrecht)[365]365
  См. G. Maurer, Die Fronhofe, Bd. II, S. 93 ff.


[Закрыть].

Таким образом, феодальный закон не признавал ни «безгосподной земли», ни «безгосподных людей» (herrenlose Leute)[366]366
  J. Grimm. Weistummer. Bd. I. Gottingen, 1860. Dingrelle von Kirchzarten (1395): Wer ouch das ein fromder man keme gen Kilchzarten... soler keinen herren nemen, dann den, der herre ze Kilchzarten ist.


[Закрыть]. Для феодалов и их государства это было аксиомой. Законодательство заботилось только о том, чтобы не допустить нарушения этих основ феодальных отношений.

Относительно земли феодалам нечего было беспокоиться. Она составляла их нерушимую собственность. До тех пор пока личность обрабатывающего землю крестьянина оставалась предметом (неполной) собственности феодалов, монополия на земельную собственность была за ними обеспечена. Поэтому не случайно феодальное законодательство того времени было направлено больше всего на то, чтобы воспрепятствовать крепостным освободиться от уз зависимости и связанности и чтобы заставить их выполнять тяжелые феодальные повинности.

Основные правовые нормы относительно сервов, а также и зависимых («подзащитных») крестьян были выработаны уже в начальный период образования феодальных отношений. По существу мы их видим уже и в варварских правдах. В них четко определен юридический статус раба, являвшегося собственностью господина и имевшего свою рыночную цену (рабский «вергельд», уплачиваемый господину). В «правдах» содержаться соответствующие нормы и относительно прав рабов на владение имуществом. Эти нормы послужили правовым прецедентом при оформлении владельческих прав лично крепостных крестьян.

В варварских правдах и раннефеодальных юридических документах существовали также юридические нормы для зависимых «подзащитных» людей (Mundlinge), которые в дальнейшем стали вполне пригодными для конституирования юридического статуса крепостного и зависимого крестьянства, образующегося из старосвободного корня. Наконец, в этих ранних юридических источниках был уже вполне оформлен принцип «равных браков» (Ebenburtigkeit), который в дальнейшем послужил одной из основных правовых категорий для образующихся феодальных сословий; он стал непреодолимой преградой для перехода из крепостных в «сословие» господ» (Herrenstand).

По феодальному обычному праву дети наследовали юридический статус родителей[367]367
  Ssp. Ldr., I, 16, § 2; III, 73, § 1.


[Закрыть]. Следовательно, крепостной крестьянин никогда не мог выбраться из зависимости и несвободы. Если кто пытался претендовать на более высокое право, он терял и то, которым пользовался до тех пор, и становился совершенно бесправным[368]368
  Ssp. Ldr., I, § 1: Nieman ne mach ander recht, man als im angeboren is. Versamt aver he sin recht vor gericht unde seget he ime to en ander recht des he nicht vulkomen ne kan, he verlust beide.


[Закрыть]. Серв мог получить высший статус и относительную свободу (но отнюдь не освобождение от феодальной зависимости и эксплуатации) только по формальному юридическому акту отпуска на свободу[369]369
  Ssp. Ldr., I, 16; III, 81, § 2.


[Закрыть].

Усилия государственного законодательства в данной области были направлены на то, чтобы удержать сервов и остальную массу крепостных крестьян в положении бесправных и эксплуатируемых и закрыть для них всякие лазейки, могущие вывести из рабского положения, а также чтобы заставить их исправно отдавать весь свой прибавочный продукт феодалам. На этот счет было издано несколько общих законов и ряд постановлений для отдельных вотчин (Hofrechten).

Особый интерес представляет одно постановление, изданное для Италии, но действовавшее, несомненно, и на территории Германии: это капитулярий Оттона III «о сервах, дышащих свободой»[370]370
  Constit. I, p. 47, № 21: Capitulare de servis libertatem anhelantibus 999 – 1002 гг.).


[Закрыть]. Постановление преследовало цель отбить у сервов «аппетит к свободе» (appetitum libertatis) и заставить их исправно нести свою службу. Подобный характер носили также постановления церковных синодов и папские декреты о клириках-сервах. Эти клирики, обученные господами «духовному ремеслу» и переведенные ими на положение вольноотпущенников, оставались сервами церкви или зависимыми от их прежних господ[371]371
  Constit. I, 626 – 627, § 38: si... quis de servis suis quemquam degerit et docuerit Uteris et libertate condonaverit et per intercessionem erga episcopum presbiterum effecerit.


[Закрыть]. Если такой клирик из сервов вел себя как свободный и отказывал в повиновении его господину, он терял свой сан и предавался анафеме[372]372
  Ibid.: ille... in superbiam elatus, missam dominis suis et canonicas horas observare et psallare renuerit... dicens se liberum esse, nolluerit et quasi libere cuius vult homo fiat, hoc sancta synodus anathematizat et ilium a sancta communione arceri indicat.


[Закрыть].

Папа Бенедикт VIII угрожал этим клирикам-сервам, нарушающим целибат: «Кто не хочет служить сервом в церкви в качестве клирика, пусть будет сервом вне церкви»[373]373
  Constit., I, p. 75.


[Закрыть]. Совершенно ясно, что если клирик-серв не мог жить как свободный, то обычному серву, задавленному рабским трудом, это было тем более недоступно.

Церковные постановления шли дальше, они не допускали к свободе не только сервов клириков, но и их детей. Если у этих клириков были законные или незаконные дети от женщин любого звания, пусть даже и знатных, эти дети разделяли долю своего отца и навеки оставались сервами той церкви, к которой принадлежал их отец. Таких сервов не мог освободить никакой судья[374]374
  Декрет папы Бенедикта VIII – Constit., I, р. 75 – 76, § 3 – 7, р. 77, § 7; Sententia Goslar. – Constit., I, p. 63, № 31.


[Закрыть]. Папа гневно угрожал этим сервам, «присваивающим себе свободу», а также и их пособникам в этом деле анафемой[375]375
  Constit., I, p. 71: volunt enim in terra rapere libertatem, ut diabolus in caelo voluit deitalem: p. 76, § 7: judex... alicui liberi titulare presumpserit anathemate ferientur.


[Закрыть].

Не менее ревностно заботилась о сохранении серважа и королевская власть. В одном из дипломов Конрада I (№ 11) церковным властям строго запрещалось освобождать сервов без замены их тем же количеством других сервов.

Таким образом, церковь и королевская власть силой своего законодательного авторитета пресекали малейшие тенденции к ослаблению серважа и подавляли всякие попытки крепостных ослабить иго крепостной зависимости.

Как уже отмечалось выше, в общегосударственной законодательной деятельности значительная роль принадлежала соборам.

В законодательстве соборов большое место занимали вопросы церковной десятины. Соответствующие постановления и королевские указы направлены на то, чтобы заставить крестьян и землевладельцев исправно вносить десятину церкви и не укрывать имущество от обложения десятиной. Ряд постановлений издано по вопросу распределения десятины. Их мы коснемся в другой связи.

По решению Майнцского синода 852 г. десятину церкви должны были давать все без исключения как с земли, так и с собираемых фруктов и плодов, а также со скота. За троекратный отказ от взноса десятины угрожало отлучение от церкви со всеми вытекающими из этого последствиями[376]376
  Conc. Magunt., § 3. Capit., II, p. 185 – 186: omnes decime terre sive de fructibus, sive de posnis arborum... Boves et oves et capre... Sed quia... milti inveniuntur decimas dare nolentes, statuimus, ut... aminoneneantur semei et secundo atque tertio; si non emendaverint, anathematis vinculo constringantur.


[Закрыть]. Это решение повторялось рядом других синодов[377]377
  См., напр., Constit., I, 623, § 18, 632, § 8.


[Закрыть].

Трибурский синод 1036 г. вынес столь же строгое постановление о взыскании десятины со славянского населения. Славяне, находившиеся под властью немецких феодалов, должны были вносить десятину, «как и прочие христиане», и их следовало принуждать к этому силой королевского банна[378]378
  Constit., I, p. 89, § 6: omnes Sclavi decimas dent, sicut ceteri christiani et ad hoc banno constringantur. Si vero propter huiusmodi constrictum domnum suum deseruerit, nemo ilium suscipiat.


[Закрыть].

Королевская власть в союзе с церковью стремилась подавить силы, враждебные существующему политическому строю и церкви. Выше уже указывалось на постановление Алтайхского синода 916 г. о соблюдении присяги королю. Майнцский синод 847 г. принял специальное постановление о борьбе против заговоров и недозволенных союзов (conjurationes et conspirationes). Всем участвующим во враждебных королю, церкви и существующему порядку действиях и заговорах угрожало отлучение от церкви и преследование[379]379
  Conс. Magunt. 847, § 5: De conspiratione – Capit. II, p. 177: statuimus atque auctaritate ecclesiastica confirmamus eos, qui contra regem vel eccleslasticas dignitates sive rei publicae potestates... conjurationes et conspirationes rebelionis et repugnantiae faciant a communione et consortio catholicorum veram pacem amantium summovendos.


[Закрыть]. Под этими заговорами и враждебными существующему строю выступлениями имелись в виду прежде всего выступления народных масс против их угнетателей (восстание Стеллинга 842 г. и др.).

Большое место в государственном законодательстве занимали вопросы перераспределения собственности и ренты между отдельными членами и целыми группами господствующего класса, вопросы их политических взаимоотношений. Это законодательство было связано с политической борьбой, происходившей в тот период в Германии, и в большинстве случаев являлось прямым ее результатом.

Наибольшие споры и столкновения вызывали вопросы, связанные с церковным землевладением и церковной десятиной. И это вполне понятно: в использовании церковной собственности и десятины участвовали не одни прелаты и церковные учреждения, а широкие круги феодалов во главе с королем; к этому прибавлялись еще и притязания папства па верховную власть над всем церковным землевладением и церковными доходами, а также на свою долю в этих доходах.

В постановлениях соборов содержатся строгие положения о том, что церковная собственность и десятина должны принадлежать только церкви и служить только ее нуждам. Согласно решениям синодов 841 и 852 гг., вся десятина должна поступать церквам и расходоваться под наблюдением епископа: 1/4 ее шла непосредственно епископу, 1/4 – клирикам, 1/4 составляла долю для оказания помощи нищим и 1/4 предназначалась на оборудование и содержание местной церкви[380]380
  Capit., II, 178. § 10; 185, § 3.


[Закрыть]. Но это оставалось только на бумаге. На деле десятина, как и всякий вид феодальной ренты, использовалась всеми, кто имел право собственности на церковную землю и самую церковь (Eigenkirchenrecht), и во многих случаях ею распоряжался король. Не случайно десятина стала одним из элементов «формулы принадлежности» королевских дипломов на дарение земельной собственности[381]381
  DH. II, 138, cum... ecclesiis decimis familiis utriusque sexus; см. также дипломы этого короля № 22, 211 и др.


[Закрыть].

Епископы и архиепископы стремились наложить свою руку и на ту часть десятины, которая, согласно постановлениям синодов, должна была поступать местной церкви. Особенно упорная борьба за десятину развернулась между майнцским архиепископом и тюрингскими аббатствами. Архиепископ претендовал на половину десятины во всех церквах Тюрингии и на всю десятину – в церквах архиепископства. По решению Эрфуртского синода, принятому под давлением архиепископа и короля Генриха IV, майнцское архиепископство получало половину десятины от церквей, подчиненных аббатствам; из собственных церквей аббатств и архиепископства десятина должна была поступать каждому собственнику[382]382
  Lamb., 1073. SS., V, р. 192 – 193.


[Закрыть]. По существу такое же положение было и в церквах светских собственников. Они распоряжались десятиной как своей собственностью.

Постановления соборов относительно церковных владений и самих церквей тоже не были в принципе направлены против права «частной церкви». Они запрещали только делить церкви между отдельными собственниками[383]383
  Capit., II, 186, § 5: ut heredes ecclesiam non dividant.


[Закрыть]. На деле же. церкви не только делились между наследниками, но и отчуждались по частям[384]384
  DH. IV, 374: beneficium suum, id est quatuor ecclesiarum tertilas partes; DO. III, 238: tertiam partem ecclesie... mansum unum et quartem partem ecclesie.


[Закрыть].

Однако самая ожесточенная борьба в среде господствующего класса велась не по этим, а по более принципиальным вопросам. Церковная иерархия во главе с папой стремилась высвободить церковное землевладение из-под власти короля; королевская власть, наоборот, стремилась сохранить свои позиции в церковном землевладении и в церковной организации; светские феодалы стремились сохранить свое положение собственников их «частной церкви». Так образовался запутанный клубок противоречий, разыгравшихся в т. н. борьбе за инвеституру[385]385
  Борьба за инвеституру преследовала более широкие цели, и мы коснемся их в другой связи. Но в самой Германии главным ее стержнем являлись именно эти противоречия.


[Закрыть]. В этой борьбе победителями вышли церковные и светские князья. Они сорвали намечавшееся в 1111 г. соглашение императора с папой на условиях возвращения епископами и аббатами всех владений и прав, полученных от короля (т. н. регалий) и отказа короля от инвеституры прелатов[386]386
  Constitut. I, р. 141.


[Закрыть], и навязали невыгодные для императора условия Вормского конкордата. Вормский конкордат, оставивший за императором инвеституру только скипетром (знаком княжеской власти) и подтвердивший принцип канонических выборов прелатов, уменьшил власть короны над церковным землевладением и усилил церковных князей. Конкордат являлся не столько успехом папства, сколько победой князей. В «Привилегии императора» об этом прямо говорится: «Владения церквей и князей, как и владения прочих клириков и светских землевладельцев, отнятые у них в период этих смут, обязуюсь по совету князей возвратить или, если они перешли в другие руки, приложить все усилия к их возвращению»[387]387
  Constitut. I, р. 160, § 3.


[Закрыть].

«Привилегия императора», составляющая часть Вормского конкордата, является важнейшим законодательным актом Германского государства в период начавшегося упадка королевской власти. Она свидетельствует о победе княжеского партикуляризма над проводившейся монархией политикой укрепления общегосударственного единства. Однако не следует переоценивать значения этого политического акта и считать его корнем всех злоключений германской истории, как это делается в немецкой историографии[388]388
  Такую оценку Вормскому конкордату дают все немецкие историки. Но если в прежние времена акцентировалось внимание на борьбе и противоречиях курии с империей, то в настоящее время все более говорится о их «слаженной деятельности» во имя «общих христианско-европейских интересов». См. Th. Mayer. Papstum und Kaisertum im hohen Mittelalter. Werden. Wesen und Auflosung einer Weltordnung. Ein kritischer Uberblick. – Histor. Zeitschrift, 1959, Bd. 192, H. I, S. 21, 53.


[Закрыть].

Особую область королевского законодательства и высшей распорядительной власти монархии составляло регулирование отношений между отдельными феодальными сеньориями. Роль верховного арбитра в ссорах феодалов – важнейшая функция королевской власти периода феодальной раздробленности[389]389
  См. Ф. Энгельс, О разложении феодализма и возникновении национальных государств – Сб. «Крестьянская война в Германии», Госполитиздат, 1952, стр. 157 – 158.


[Закрыть]. Даже при том условии, если бы кроме иммунитетных территорий не оставалось никакой иной государственной территории, на долю королевской власти выпадала бы важнейшая роль верховного распорядителя. Ибо нужна была верховная административная и судебная власть, которая примиряла бы враждующих феодалов и усмиряла их подданных. Для роли короля как арбитра в столкновениях феодалов вполне подходит определение государственной власти, данное Т. Гоббсом в «Левиафане», с той только оговоркой, что король периода феодальной раздробленности весьма мало походил на левиафана.

Король властью своего банна ограждал сеньории, в первую очередь церковные, от вмешательства в их дела посторонних феодалов. Это выражалось в форме пожалования иммунитетом, графскими и фогтскими правами и банном и оформлялось не законодательным актом, а жалованной грамотой. При столкновении же между отдельными иммунистами или их подданными требовался королевский указ[390]390
  Иммунитетные привилегии предусматривали разбирательство дел, возникающих между крепостными отдельных вотчин, но эти нормы оказывались недостаточными в тех случаях, когда вотчины вступали в войну между собой.


[Закрыть]. Примером таких указов могут служить постановления Генриха II «о столкновении церковных слуг». Первое постановление от 1023 г. относится к крепостным и слугам (familia) Вормской епископской церкви и Лоршского аббатства, второе от 1024 г. – к челяди Фульдского и Герсфельдского аббатств. Оба эти постановления были вызваны постоянными столкновениями между вотчинниками, их министериалами и крепостными. Как можно судить по преамбуле указа о спорах между челядью вормской и Лоршской церквей, все эти инциденты вдохновлялись и инспирировались обоими прелатами, вечно враждовавшими из-за владений[391]391
  Constit. I, № 35, р. 79: inveteratas et frequentes contentiones et... inmarcidas inimicitias, que semper erant inter Wormatiensem episcopum et Laureshamensem abbatem et inter familias utrarumque aecclesiarum, que iam in tantum convaluerunt, ut etiam innumerabilia inter se fierent homicidia, et in hoc maximum detrimentum utraque pateretur aecclesia.


[Закрыть]. В постановляющей части декретов король, по совету со своими придворными (consilio meorum fidelium), намечал ряд мер для пресечения этих столкновений, угрожавших безопасности и разорявших обе церкви. Эти меры укладываются, в основном, в рамки тех норм, которые существовали в иммунитетной практике: прелаты и их фогты обязаны были следить за своими крепостными и министериалами и собственными карательными мерами пресекать действия, направленные против другой иммунитетной сеньории. На помощь прелатам и их фогтам должны быть мобилизованы вассалы (fideles). Для контроля и непосредственного воздействия король посылал к верденскому епископу и Лоршскому аббату своих представителей (nuntios), которые должны были следить за тем, чтобы их фогты без промедления пресекали враждебные действия своих familia[392]392
  Ibid., 79: meos nuncios misi ut omnis injusticia, que jam per multa tempore ex utraque parte incorrecta remanserat, ab advocatis illoruru utrimque pleniter corrigeretur.


[Закрыть]. Крепостные за участие в нападениях на членов другой familia должны были наказываться различного рода телесными наказаниями, за убийство – денежными штрафами, идущими на уплату вотчиннику вергельда; на министериалов, участвовавших в нападениях, налагались денежные штрафы в размере 10 денариев. Фогтам за непринятие мер против совершивших преступления угрожала потеря должности и королевская опала (gratia nostra et advokatia carebit)[393]393
  Ibid., § 9.


[Закрыть]. Прелатам за нарушение данного королевского указа угрожал штраф в 2 ф. золотом. Эти королевские указы, с одной стороны, были направлены на защиту иммунитетных привилегий, а с другой – на борьбу со злоупотреблениями этими привилегиями. Эффект их был, по всей вероятности, незначителен. Фогты, на которых возлагалась в основном вся ответственность за поддержание порядка и безопасности, сами являлись сеятелями смут. Угрозы о потере фогтами их «должностей» вряд ли могли на них подействовать, так как фогты вовсе не считали свое положение должностным.

Более серьезной попыткой наведения «порядка в беспорядке» являлись постановления о мире, издававшиеся королями и отдельными местными властями в XI – XII вв.

Королевская власть как высший судебный орган. Королевской власти в IX – XI вв. были присущи еще значительные судебные функции характерные во многом для раннефеодальной монархии. Выше отмечалось, что король являлся верховным судьей как по общему земскому праву (Landrecht), так и по ленному праву (Lehenrecht). Феодальное право считало короля источником всякой судебной власти. Теоретически всякий судебный банн исходил от короля; он вручался или лично самим королем, или другим лицом от его имени[394]394
  Ssp. Ldr., III, 54, § 1. На деле это было далеко не так; многие феодалы осуществляли юрисдикцию, в том числе и высшую, без формального получения королевского банна – см. Н. Hirsch, Die hohe Gerichtsbarkeit, стр. 224 и сл.


[Закрыть]. Король признавался общим судьей над всеми[395]395
  Ssp. Ldr. III, 26: Der Koning is en gemeine richtere ouer al.


[Закрыть]. В какую бы область он ни прибыл, для него был открыт любой суд и он мот судить по любому делу[396]396
  Ssp. Ldr. III, 60, § 2.


[Закрыть]. Если король являлся в суд графа, то графский суд превращался в королевский[397]397
  Ssp. Ldr. I, 58, § 2.


[Закрыть]. К королю можно было апеллировать на решение любого судьи, если имелись свидетельства, что это решение противозаконно. Апелляция подавалась при посещении королем данной области[398]398
  Ssp. Ldr. I, 34, § 3.


[Закрыть].

Ясно, что этим правом могли воспользоваться только свободные, находившиеся под юрисдикцией «публично-государственных» судов.

Король мог сам потребовать дело на пересмотр. Так, в грамоте для Магдебургской церкви Генрих II предупреждал, что если фогт решит дело несправедливо, то он потребует это дело для пересмотра[399]399
  DH. II, № 199: in nostro palatino colloquio id deducatur ibique justo examine diffiniatur.


[Закрыть].

Из всего этого вовсе не следует, что судебная власть короля имела всеобщий и неограниченный характер. На деле эта власть простиралась только на узкий круг королевских вассалов, и в осуществлении ее король был связан как положениями обычного права, так и соответствующими процессуальными нормами, предполагавшими участие представителей знати (parium suorum) при решении судебных дел и законный характер судопроизводства (legitima discussio). Нарушение Генрихом IV этих исконных прав знати послужило «одной из причин восстания в Саксонии 1073 г.[400]400
  См. жалобы князей на Генриха IV, что он решает их дела sine legitime discussion – Lambert, 1073. SS., V, p. 196.


[Закрыть].

Сам король тоже был подсуден этой знати. При избрании он приносил присягу о соблюдении законов и принципов феодальной справедливости[401]401
  Ssp, Ldr. III, 54, § 2: hulde don unde sueren dat he recht sterke unde unrecrht krenke.


[Закрыть]. За свои противозаконные и преступные действия король представал перед судом феодальной знати. Председательствовал на этом суде сам король или пфальцграф[402]402
  Ssp. Ldr. I, 58, § 2; III, 52, § 3; 54, § 4; Schwsp. Lasberg, 121, 122, 124, 128.


[Закрыть]. Примером такого разбирательства является решение собрания князей от 1181 (?) по делу, возбужденному Лозаннским епископом против Генриха VI о незаконной передаче королем герцогу Бертольду регалий, традиционно принадлежавших этому епископу. Дело разбиралось в присутствии короля, с участием многих прелатов и баронов, и было решено в пользу епископа[403]403
  Constit. I, № 281, p. 388.


[Закрыть]. Имеются и более ранние факты разбирательства возбуждаемых против короля дел и вызова монарха пред лицо судящих князей. Трибурский сейм 1076 г. отказал в доверии Генриху IV и заставил его пойти в Каноссу[404]404
  Lamberti. Annales, a. 1076, SS, t. V, стр. 252 и сл.


[Закрыть], а Форхгейский сейм 1077 г. и вовсе лишил его власти, решив избрать антикороля Рудольфа Швабского[405]405
  Bernoldi Annales, a. 1077, SS. V, p. 292.


[Закрыть]. Примером самостоятельного разбирательства дела императора князьями является также решение Вюрцбургского синода 1121 г. Этому синоду предшествовало княжеское собрание в Кельне, на котором было решено вызвать императора пред лицо князей в Вюрцбург по делу о его споре с папой. Собравшийся в Вюрцбурге синод постановил, что император должен смириться перед папой[406]406
  Constit. I, № 106, p. 158: Principum de restituenda pace consilium Wirceburgense: consilium... de controversia inter domnum imperatorem et regnum (?!); § 1: Domnus imperator apostolicae sedi obediat.


[Закрыть].