Текст книги "Исследование по истории феодального государства в Германии (IX – первая половина XII века)"

Автор книги: Николай Колесницкий

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 17 страниц)

Существенное различие должностного лена от должности состояло в том, что доходы от лена (они и составляли его объект) поступали не главе государства, а владельцу лена. Но в этом полной определенности не существовало. Обычно казна получала часть доходов от графств вплоть до их окончательного отчуждения.

Таким образом, превращение должностей в лены, явившееся результатом весьма медленного процесса установления фактической наследственности должностей, первое время существенно не изменило сложившейся территориальной организации государства. Но оно создало правовые предпосылки для ее изменения. Раз государственные должности оказались в полном владении и даже в собственности крупного феодального землевладельца, то они могли быть использованы так, как этого требовали его частновладельческие интересы. Собрав публичные «должности» на территории своих владений и даже за границами их, вотчинник становился абсолютным обладателем территории, связанным с верховным главой только слабыми узами вассалитета.

Нам остается еще остановиться на положении королевской власти в связи с развитием ленных отношений. Превратилась ли власть короля в простой верховный сюзеренитет над военно-феодальной иерархией или осталось еще место для неленных (по терминологии немецких буржуазных историков «чисто государственных») отношений? Мимо этого вопроса, поставленного буржуазной историографией, конечно, пройти нельзя. Следует только заметить, что «чисто государственными» отношениями являлись и ленные отношения в системе феодального государства и что феодальное государство в принципе не изменилось от проникновения в его устройство ленных отношений.

Прежде чем перейти к более конкретной характеристике той и другой стороны в характере королевской власти, следует остановиться на том, что мы должны понимать под королевским сюзеренитетом и государственным верховенством. Это тем более необходимо, что буржуазные историки в своих рассуждениях на эту тему не идут дальше формально-юридических разграничений.

Разграничивать верховный сюзеренитет от государственного верховенства безусловно необходимо. Эти различия очевидны как при историческом, так и при логическом подходе. Исторически, до появления вассально-ленных отношений и после их отмирания во главе феодальных государств стояли короли, располагавшие реальной властью над всем или большинством населения, находившемся в прямых отношениях подданства и в административной и судебной зависимости от центральной государственной власти. Логически эти различия не трудно уловить, если посмотреть на положение и роль короля в «ленном государстве», на его отношение, с одной стороны, к вассалам, прямым и соподчиненным, и с другой стороны – к населению всего государства.

Функции короля как главы государства в целом были шире его сеньоральных прав. В юридической форме весьма четко определяет эти функции «Саксонское зерцало». В данном сборнике обычного феодального права король выступает в роли верховного сюзерена по «ленному праву» (см. Lehenrecht) и в роли главы государства по земскому праву (Landrecht)[196]196
  См. Ssp. Lhr., 69, § 8. Ldr., III, 26.


[Закрыть]. Кроме того, что он являлся верховным судьей по ленному праву, к которому мог обратиться с жалобой на своего сеньора любой вассал[197]197
  См. Ssp. Lhr., 76, § 2.


[Закрыть], он был верховным судьей по земскому праву. Король мог судить по любому делу, к нему обращались с апелляциями как к верховному судье всей страны[198]198
  С. G. Homeyer. Sachsenspiegel, II, 2: Das System des Lehensrecht der sächsischen Rechisbücher, Berl., 1861, S. 570. Не приходится говорить, что по существу король судил и по ленному, и по земскому праву одних феодалов. Но по ленному праву он судил только по делам о ленах и преступлениях, предусмотренных ленным правом, а по земскому праву – о любой собственности, аллодиальной и ленной, и по любому делу, как предусмотренному, так и не предусмотренному ленным правом.


[Закрыть]. Даже своих прямых вассалов он судил не только по ленному, но и по земскому праву. Король, как глава государства, пользовался особыми регалиями, дававшими фиску доходы сверх поступлений от королевских доменов. Эти доходы представляли собой часть прибавочного продукта крепостных и зависимых крестьян, которые являлись уже не поданными короля, а подданными его вассалов.

Положение короля, как главы государства, в условиях существования ленной системы и сюзеренитета зависело от того, в какой степени эксплуатируемые массы населения подчинялись власти королевских вассалов. Если отдельные сеньоры безраздельно эксплуатировали крепостных деревни и население городов и осуществляли над ними всю юрисдикцию, то, само собой понятно, королевской власти дела здесь не оставалось; ей приходилось удовольствоваться только верховным сюзеренитетом над вассалами. Если же население было неподвластно королевским вассалам, власть над ним осуществлял король. Вот почва для «чисто государственных отношений». Ликвидация вассалитета и сеньората расширяла эту почву.

Как верховный сюзерен, король увенчивал военно-феодальную иерархию (Heerschildordnung)[199]199
  Ssp. Ldr., 1, 3, § 2.


[Закрыть]. Положение верховного сюзерена многоступенчатой иерархии оформилось вместе с образованием самой иерархии, то есть не раньше середины XII в. Но верховное распоряжение над вассалами король одинаково осуществлял и в X – XI веках.

Король объявлял военные походы по совету с князьями-прямыми своими вассалами и непосредственно имел дело по линии военного командования только с ними.

Король судил своих вассалов по ленному праву. К нему обращались как к верховному арбитру все вассалы[200]200
  Ssp. Lhr, 76, § 2.


[Закрыть].

Отношения всех феодалов к королю строились не на основе подданства, а на началах вассалитета. В непосредственной зависимости от короля находились только князья, державшие имперские лены и приносившие королю вассальную присягу (Mannschaft, fidelitas). Зависимость князей от короля и служба королю определялись ленным правом[201]201
  Ssp. Lhr., 4, § 3; 71, § 3, 6; 80, § 1, 2 и др.


[Закрыть]. Больше положенного обычаем король не имел права требовать от князей. Остальные феодалы непосредственную связь имели только со своими прямыми сеньорами, под командой которых несли установленную общегосударственную службу. На этом была построена вся система военно-ленных отношений.

Характерной особенностью вассально-ленных отношений в Германии была централизация повинностей вассалов при децентрализации их зависимости от высших по иерархии сеньоров. Зависимость вассалов была прямой и непосредственной. Вассал был обязан помогать своему сеньору против всех, кроме короля[202]202
  С. G. Homeyer. Sachsenspiegel, II, 2, S. 377. В. Кинаст (W. Kienast. Untertaneneid und Treuvorbehalt. – Zeitschrift der Savigny-Stift für Rechtsgeschichte, 1948, G. A. Bd. 66, S. 136) считает, что система вассально-ленной зависимости в Германии походила не на английскую, а на французскую систему вассалитета, хотя в ней была большая централизация вассальных повинностей.


[Закрыть].

Но в обязанностях вассалов первое место занимала государственная служба. Уклонение от этой службы и неуплата военного налога влекли за собой потерю лена[203]203
  Ленные законы Фридриха I от 1154 и 1158 гг. – Constit. I, р. 207, 247.


[Закрыть]. Как своеобразное средство контроля за выполнением повинностей вассалов участвовать в военных походах в Италию Фридрих I ввел обязательную вахту вассалов короля у его палатки в первую ночь на Ронкальском поле[204]204
  Ottoni Frisingensis. Gesta Friderici imperatoris, lib. II, cap. 12. SS, XX, p. 395.


[Закрыть]. Того же должны были требовать и королевские вассалы от своих вассалов. На принципе государственной военной службы построена вся система «щитов» военно-феодальной иерархии в Германии.

Государственный характер военной службы вассалов в Германии объясняется в значительной мере внешнеполитическими обстоятельствами. Германские феодалы сплачивались для внешнеполитической агрессии для завоевания Италии и славянских земель. В роли главы выступал император, он же верховный сюзерен иерархии щитов. Власть императора получала вследствие этого новые возможности для своего усиления, она распространялась непосредственно на всех вассалов, независимо от их места в иерархии. Германский король несомненно располагал в тот период большей властью над своими подвассалами, чем французский[205]205
  Вот как, по словам капеллана Випо, ответили вассалы швабского герцога Эрнеста на попытку герцога втянуть их в восстание против короля: «Мы являемся слугами короля и императора и поручены вам его властью, поэтому нам не следует отделяться от вас. Если же вы хотите направить нас против него, то мы вернемся охотно туда, откуда прибыли к вам по условию» (Wipo. Vita Chuonradi imperatoris, cap. 20. SS, XI, p. 267). W. Kienast. Untertaneneid und Treuvorbehalt, S. 129 считает, что эти слова Випо не свидетельствуют о наличии в Германии общей вассальной присяги королю или иммедиатизации королевских подвассалов. Конрад II предпринял только попытку восстановить общую присягу и подчинить себе непосредственно мелких вассалов. Но эта попытка, как и еще более энергичная политика в этом направлении Фридриха I, не увенчалась успехом.


[Закрыть].

Все отношения короля с феодалами, как правило, строились на ленных началах. Но отношения короля с остальным населением страны, стоящим за пределами ленной системы, поскольку они имели место, носили невассальный характер. Для населения страны и для сохранения общего единства король оставался в роли единого главы, в роли «представителя порядка в беспорядке» (Энгельс).

Если в заключение охарактеризовать отдельные области государственной организации Германии X – XII вв. с точки зрения ленных отношений, то необходимо сказать следующее: военная организация была уже в X в. построена почти исключительно на ленных началах. Судебное устройство сохраняло в IX – X вв. еще должностные черты, но к концу изучаемого периода оно повсюду приобрело ленный характер. Территориальная организация государства преобразовалась в систему ленов. Королевская власть превратилась в верховный сюзеренитет, но продолжала еще сохранять черты общегосударственного верховенства[206]206
  Данная здесь общая характеристика вассально-ленных отношений в государственном устройстве Германии X – серед. XII в. ни в какой мере не может считаться исчерпывающей. Дальнейшее изложение должно будет ее расширить и конкретизировать.


[Закрыть].

Следует иметь в виду, что между ленными и должностными государственными началами противоречий не было. Они вполне совмещались. Это особенно ярко заметно на положении государства при Фридрихе I. Расцвет вассально-ленных отношений совпал с возрождением римского права и усилением должностных принципов в государственном устройстве.

В Германии вассально-ленные отношения и созданная на их основе государственная военно-феодальная иерархия имели свои существенные особенности. Внешне эти особенности проявлялись: 1) в замедленности процесса складывания ленных отношений; 2) в неравномерном течении этого процесса по отдельным герцогствам; 3) в сохранности прежних до-ленных начал в государственном, в частности в областном, устройстве; 4) в сравнительной централизованности системы ленных отношений.

В основе этих особенностей лежали следующие факторы: а) относительно медленный и неравномерный процесс складывания феодальных производственных отношений; б) устойчивость аллодиальной формы крестьянского и феодального землевладения[207]207
  См. А. И. Неусыхин. Основные проблемы истории крестьянства в Германии IX – XI вв. Сб. «Средние века», вып. XIII, стр. 10 и сл.


[Закрыть]; в) внешняя агрессивность немецких феодалов и успехи агрессивной политики.

Эти особенности и характер дальнейшего экономического развития страны определили собой и формы изживания вассально-ленных отношений в последующий период.

* * *

При изучении королевской власти в Германии нельзя пройти мимо вопроса о наследственной и выборной монархии[208]208
  В немецкой историографии интерес к этому вопросу заметно усиливается (это одинаково характерно для всей проблемы средневековой монархии). Об этом свидетельствует появление все новых и новых исследований, части из которых мы коснемся ниже. В настоящее время уже не ведутся споры о том, была ли в Германии в средневековый период наследственная или выборная монархия. Все сходятся во мнении, что эта монархия была наследственно-выборной. Расхождения имеются только в оценке значения наследственности и выборности в отдельные периоды средневековья (см. М. Lintzel. Miszellen zur Geschichte des zehnten Jahrhunderts, Berlin, 1953, S. 81). Такие историки, как Г. Миттайс (Н. Mitteis. Die deutsche Königswahl. Ihre Rechtsgrundlagen bis zur Goldenen Bulle, Brunn – München – Berlin, 1944 (2 Aufl.). Г. Геймпель (H. Heimpel. Deutsches Mittelalter, Leipzig, 1941, S. 33), Фр. Рериг (F. Rorig. Geblütsrecht und freie Wahl in ihrer Auswirkung auf die deutsche Geschichte. Untersuchungen zur Geschichte der deutschen Königserhebung (911 – 1198) – Abhandl. der Berliner Akademie Philos. – Histor. Klasse. 1945/46. No. б) В. Шлезингер (W. Schlesinger. Die Anfänge der deutschen Königswahl – Zeitschr der Savigny-Stift. 1948, B. 66, G. A., S. 401, 434) считают, что в X в. преобладала наследственность, и особенно большое значение придают десигнации (назначению царствующим королем своего преемника). Они связывают все это с влиянием так называемой «королевской святости» (Königsheil. см. об этом Н. Beumann. Die sakrale Legitimirung des Herrschers im Denken der Ottonenzeit – Savigny-Stift. G. A. 1948, Bd. 66, S. I ff). Более трезво подходит к оценке «сакральности» и наследственности М. Линтцель. Он подвергает критике сообщение Видукинда о десигнации Конрадом I Генриха Птицелова, говоря, что в этом случае, как и в некоторых других, имело место свободное избрание короля (М. Lintzel. Zu der deutschen Königwahlen der Ottonenzeit. – Sav.-St. 1948, G. A. Bd. 66, S. 46 ff), В оценке монархии XI в. среди немецких историков нет особых расхождений. Все считают, что со второй половины XI в. утвердилась выборная монархия со слабым влиянием принципа наследственности, и объясняют это поражением императоров в борьбе с папством, которое якобы привело к полной «секуляризации королевской власти» и лишило ее прежней святости. (См. W Schlesinger. Die Anfänge der deutschen Königswahl. – Savigny-Stift 1948, G. A. Bd. 66, S. 66 ff: H. Mitteis Der Staat des hohen Mittelalters, 1955, S. 5.).


[Закрыть]. Но этот вопрос не следует ставить во главу угла и превращать в причину тех явлений в истории феодального государства, с которыми он имеет только внешнюю связь. Наследственность или выборность монархов следует рассматривать не столько как причину, сколько как следствие. Принципы выборной монархии торжествовали обычно в тех государствах, где за власть соперничали многие могущественные феодальные династы; королем при этих условиях мог стать только первый из среды династов по их общему согласию. Строгая наследственность монархической власти укреплялась там, где это соперничество магнатов подавлялось могущественными монархами, обладавшими крупной феодальной собственностью – государственной или фамильной. Правда, в истории известны случаи, когда и слабая монархическая власть была наследственной. Такое положение существовало, например, во Франции в X – XII вв.

Отсутствие соперничества за власть здесь, пожалуй, можно объяснить незначительностью этой власти. У магнатов даже не возникало зависти и притязаний на монарший престол. Существующий порядок, при котором они сами господствовали по-королевски, вполне их устраивал.

В Германии в качестве королей могли упрочиться только первые среди равных – феодальные князья: в первое время – кто-либо из герцогов, позже – кто-либо из владетелей территориальных княжеств. Царствовать и управлять монарх мог только по общему согласию магнатов. Дальше мы увидим, в какой форме выражалось это согласие.

Немецкие буржуазные историки, пожалуй, все без исключения придают огромное значение фактам отсутствия строгой наследственности королевской власти в Германии и недолговечности царствующих династий.

Отстранение от престола ничтожного Карла III и избрание Арнульфа (887 г.) квалифицируется как «немецкая революция, положившая начало истории Германского государства»[209]209
  См., например, W. Schlesinger. Keiser Arnulf und die Entstehung des deutschen Staates und Volkes (Historische Zeitschrift, Bd. 163, 1941, S. 457 и сл.); G. Tellenbach, Königtum und Stämme in der Werdezeit des deutschen Reiches, Weimar, 1939, S. 31.


[Закрыть]. Ранняя смерть Генриха VI рассматривается как катастрофа Германского государства, изменившая ход истории Германии[210]210
  Из новых работ, например, К. Bosl. Die Reichsministerialität Salier und Staufer, Stutgart, 1950, Bd. II, S. 632; автор считает, что внезапная смерть Генриха VI помешала создать крупное домениальное хозяйство, которое могло бы стать основой силы и могущества немецкого государства. Деятельность Генриха VI он оценивает как последнюю попытку королевской власти «построить государство» (ein Staat aufzbauen).


[Закрыть]. Каждая смена династии оценивается как революция, хотя и не в «современных, а в средневековых масштабах»[211]211
  См., например, W. Schlesinger. Die Entstehung der Landesherrschaft, Dresden, 1949, S. 141.


[Закрыть].

Не приходится доказывать, что подобный подход к оценке роли королей и королевской власти имеет мало общего с наукой. Это чистейшей воды субъективный идеализм; он присущ тем, кто считает творцами истории королей и прочих сильных мира сего.

Наш интерес к вопросу о выборности и наследственности королевской власти определяется не стремлением найти в этом факте ответ на вопрос о судьбе немецкого государства, а только стремлением дать свое объяснение самому этому факту. После этого могут быть понятными его политические последствия.

Итак, как же обстояло на самом деле с наследственностью монархической власти в Германии?

Общеизвестно, что со времени Каролингов, называемых немецкими историками «настоящими Каролингами» (echte Karolingen), монархическая власть потеряла строго наследственный характер и сочетала в себе принцип наследственности с принципом избрания.

Последним фактом, демонстрирующим абсолютную наследственность королевской власти, был раздел государства на уделы между сыновьями Людовика Немецкого. Еще при жизни этого короля государство было поделено между тремя наследниками – Людовиком, Карлом и Карломаном. Этот раздел был подтвержден в 876 г., о чем, по словам фульдского анналиста, три брата составили договор на немецком языке[212]212
  Annales Fuldenses, 876 – Monumenta Germaniae Historica. Scriptores rerum germanicarum, t. I, p. 391: cujus sacramenti textus Teutonica lingua conscriptus.


[Закрыть]. С 897 г. королей, как правило, избирали, хотя избранниками обычно являлись представители царствующих династий. Переход от наследственной к выборно-наследственной монархии явился следствием усиления феодальной знати. Это был период оформления герцогской власти, время борьбы и соперничества магнатских фамилий. Королевская власть с 911 г закрепляется за могущественными герцогскими династиями – на короткое время за Конрадинерами, затем на столетний период за Людольфингами и после них на столетие за франконской династией, которую, в свою очередь, сменила династия швабских герцогов Штауфенов.

Наличие династий и их почти непрерывное царствование свидетельствуют о том, что в формальном смысле трон был наследственным; в пользу этого говорят также факты избрания на смену вымерших династий их боковых родственников. Так было в 1002 г. с избранием Генриха II[213]213
  Thitmari chronicon, I, V, 2 – SS., III, p. 791: Heinricum Christi adjutorio et jure hereditario regnaturum... Hocque dextris manibus elevatis affirmatur.


[Закрыть] и в 1024 г. с избранием Конрада II. Родственные связи существовали и у Штауфенов с Салийцами. Но для вступления в управление государством необходимо было избрание. Оно было обязательным не только для королей новых, но и для королей царствующих уже династий. Избрание являлось актом признания со стороны тех, в чьих интересах должен был управлять получающий корону монарх. Династическое право на престол рассматривалось официальной доктриной как право быть избранным. Принцип выборности признавался в качестве правила и самими королями. Оттон I в одной из своих грамот писал: «Если кто-либо из нашей династии будет занимать королевский престол, пусть владеет этим монастырем (Кведлинбург); если же будет избран в короли кто-либо другой, пусть за ним тоже остается это право»[214]214
  MGH Diplomatum regum et imperatorum Germaniae. Diplomata Ottoni I, № 1 (936): si aliquis ex generationis nostrae in Francia ac Saxonia regalem potestative manu possideat sedem... si autem alter e populo eligatur rex, ipse in eis suam regalem teneat potestatem.


[Закрыть].

Сочетание наследственности и выборности проявлялось в наличии двух различных актов – акта назначения царствующим королем преемника (designatio) и акта избрания его князьями в короли. Король предназначал с ведома и согласия знати своего преемника[215]215
  Десигнация обычно производилась на собрании князей или на совещании влиятельной, близкой ко двору знати, и при этом учитывалось согласие тех, кому предстояло в будущем избирать в короли предназначенного на царствование представителя династии. На значение этого факта правильно указывают В. Шлезингер (W. Schlesinger. Die Anfänge der deutschen Königswahl. – Zeitschr der Savigny-Stiftung für Rechtsgeschichte, G. A. 1948, Bd. 66, S. 432) и M. Линтцель (M. Lintzel. Die Wahl Otto des Grossen – Miszellen zur Geschichte des zehnten Jahrhunderts, Berlin, 1953, S. 65 f.).


[Закрыть], чтобы передать ему престол как фамильное достояние, князья выбирали себе в короли предназначенного к царствованию отпрыска династии и вручали ему тем самым власть над собой[216]216
  Widukindi Res gestae Saxonum, liib. I, 47. SS., III, p. 424: convocato omai populo, designavit filium suum Oddonem [I] regem, caeteris quoque filiis praedia cum thesauris distribuens; ibid., II, I, p. 437: defuncto Heinrico, emnis populus Francorum atque Saxonum jam olim designatum regem a patre filium ejus Oddonem elegit sibi in principem.


[Закрыть]. По словам хрониста Регино, «магнаты и оптиматы избирают и ставят над собой королей»[217]217
  Regino. Chronicon, 900, SS., I, p. 609: proceres et optimates... regem super se creant.


[Закрыть].

Писатели и официальные источники называют князей, избирающих короля, «народом» (populus). Но при конкретном определении состава этого «народа», они перечисляют только отдельные группы крупных феодалов – прелатов церкви, располагавших первыми голосами при выборах, герцогов, маркграфов, графов и прочих представителей светской знати[218]218
  Electio Lotharii, cap. I, SS., XII, p. 510: Congregatis igitur hinc inde principibus, legatis scilicet domni apostolici, archiepiscopis, episcopis, abbatibus... clericis, monachis, ducibus, marchionibus, comitibus ceterisque nobilibus.


[Закрыть]. Некоторые писатели говорят прямо об избрании короля князьями, не прикрывая феодальной знати наименованием народ («populus»). Так, Випо называет избирателями только прелатов и светских князей и характеризует избрание ими короля как обычный способ замещения престола[219]219
  Wipo. Vita Chuonradi, cap. I. SS, XI, p. 256: pontificum sive secularium principum, qui tunc in regnis vigebant, quorum consiliis consuevi Francia reges eligere.


[Закрыть]. Оттон Фрейзингенский говорит об этом еще с большей определенностью: «Королей ставят посредством княжеского избрания»[220]220
  Ottoni Frisingensis. Gesta Frderici, II, I. SS, XX, p. 391: principum electionem reges creare.


[Закрыть].

О роли народа в возведении на престол королей мы можем судить по рассказу Видукинда об обряде избрания и провозглашения королем Оттона I. Когда прелаты и светские князья избрали Оттона I в короли, архиепископ представил новоизбранного собравшемуся в Ахинской церкви народу и предложил в знак согласия поднять правую руку к небу. «Тогда весь народ одобрил это поднятием правой руки и громогласно выразил этим свое приветствие новому властителю»[221]221
  Widukind, II, I. SS., III, р. 437.


[Закрыть]. Неизвестно только, какие люди играли здесь роль «народа» – собранные ли специально в церковь из соседних деревень или взятые из окружения прибывших на выборы князей.

Избрание короля князьями имело отнюдь не символический смысл. Это был юридический акт признания власти нового монарха. Тот князь (прелат, герцог), который не принимал участия в избрании или занимал позицию, враждебную претенденту на престол, считал себя свободным от подчинения власти нового монарха. Принудить его к этому могли только сила, подкуп и уступки. Во многих случаях именно так и бывало: Конрад I фактически царствовал только в двух герцогствах – Франконии и Саксонии, знать которых дала свое согласие на его избрание (в Саксонии, к тому же, его королевская власть признавалась только на словах). Бавария и Швабия оставались по существу независимыми. Положение Генриха I было немногим прочнее. Его тоже избрали в короли одни «саксы» и «франки» (Видукинд). Баварский и швабский герцоги внешне признали Генриха I своим сюзереном, но, по существу, держали себя как самостоятельные владетели, находившиеся с королем в договорных отношениях[222]222
  См. Е. Muller-Mertens. Das Zeitalter der Ottonen, Berlin, 1955, S. 153.


[Закрыть]. Оттоны I и II вступали на престол в порядке наследования и с согласия всех князей государства, но, как известно, упрочение их власти было связано с ожесточенной борьбой с герцогами. При вступлении на престол Оттона III пришлось преодолеть сопротивление баварского герцога, попытка которого завладеть короной не увенчалась успехом только из-за противодействия других князей. Генрих II и Конрад II, достигшие престола в порядке избрания, получили почти общее признание и в короткое время упрочили свою власть во всех герцогствах. Но у них тоже были противники: против Генриха II выступал Герман Швабский, против Конрада – архиепископ Кельнский и герцог Фридрих.

Период первой половины XI в. был временем наибольшего усиления монархической власти и упрочения принципов наследственности. Причины этого, по всей вероятности, скрываются в ослаблении герцогской власти, на смену которой еще не успели оформиться замкнутые территориальные владения. Во всяком случае Генрихи III и IV вступали на престол в порядке наследования – даже без формального избрания со стороны князей. Но борьба крупных феодалов против усиливающейся королевской власти не прекращалась. Генриху III пришлось столкнуться с рядом восстаний знати, а в 1045 г. во время его болезни дело дошло до избрания антикороля[223]223
  Annales Altahenses, 1045. SS., XX, р. 801: in unum conspiraverunt et quem illo mortuo regem exaltarent elegerunt.


[Закрыть].

Вторая половина XI в. была переломным периодом в усилении феодальных территориальных владений и ослаблении монархии.

Политическая борьба в стране, переплетавшаяся с борьбой папства с империей, служила ярким проявлением этих тенденций. Избрание одного за другим нескольких антикоролей является свидетельством падения наследственной монархии и полного торжества избирательных принципов[224]224
  Г. Миттайс правильно указывает, что с 1076 г. в Германии окончательно утвердился принцип «свободного избрания», в чем нашел выражение упадок королевской власти. Но его объяснение этого упадка «секуляризацией королевства» и отрицательными чертами германского лепного права нельзя признать удовлетворительным. (Н. Mitteis. Formen der Adelsherrshaft im Mittelalter – Die Rechtsidee in der Geschichte, Wien, 1957, S. 653 f.). В таком же духе объясняют это явление и многие другие современные западногерманские историки.


[Закрыть]. Идеологи княжеского полновластия объявляли наследственную монархическую власть неразумным установлением и ратовали за последовательное проведение принципов выборности. Так, защитник интересов мятежных саксонских феодалов клирик Бруно заявлял: «Пусть королевская власть не передается по наследству, как это имело место до сих пор, но пусть сыновья королей, если они даже вполне достойны, получают престол по избранию; если же не окажется у короля достойного наследника или если его не захочет народ иметь королем, пусть народ имеет власть делать своим королем, кого хочет»[225]225
  Bruno. Do bello Saxon, с. 91. SS., V, p. 365: Ut regia potestas nulli per hereditatem, sicut antea fuit consuetudo, cederet, sed filius regis, etiam si valde dignus esset, potius per electionem spontaneam quam per sussessionis lineam proveniret; si vero non esset dignus regius filius, vel si nollel cum populus, quern regem facere vellet haberet in potestatem populus.


[Закрыть]. Еще более последовательно эту точку зрения развивал сторонник антикоролевской папско-княжеской партии Манегольд в трактате «Ad Gebehardum»[226]226
  MGH. Libelli de lite inter regnum et sacerdotum saec. XI et XII conscripi, t. I, p. 365 и сл.


[Закрыть]. В этом трактате дается теоретическое обоснование княжеского суверенитета и проводится взгляд о чисто должностном характере королевской власти[227]227
  Ibid.: Regalis ergo dignitas et potentia sicut omnes mundanes excellit potestates sic ad eam ministrandam non flagitiosissimus vel turpissimus est constituendus ita nichilominus ceteros sapientia, justitia superet el pietate.


[Закрыть]. Король получает власть не по праву рождения, а по полномочию князей. Здесь проводятся идеи, развитые позже монархомахами, – идеи договорного происхождения королевской власти и сопротивления ей в случае нарушения королем условий договора (тираноборство)[228]228
  Ibid.: Neque enim populus ideo eum super se exaltet, ut liberam in se exercendae tyrannidis facultatem concedat, sed ut a tyrannide ceterorurn et improbitaie defendat. См. там же, стр. 395.


[Закрыть]. Правда, Манегольд представлял все это в духе своего времени: договор короля с его подданными он понимал как вассально-ленный договор, арбитром в спорах вассалов-князей с сюзереном-королем он, как монах клюниец, признавал папу.

Падение престижа наследственной монархической власти в этот период дошло до такой степени, что один из руководителей восставших саксов – Оттон Нордгейский считал для себя вполне приличным ответить Генриху IV на его предложение принять в качестве короля для Саксонии королевского сына такими словами: «От плохого быка рождается обычно и плохой теленок; поэтому не желаем иметь дела ни с отцом, ни с сыном»[229]229
  Bruno, с. 125. SS., V, p. 381: Saepe ex bove malo malum vitulum vidi generatum; ideoque nec filii nec patris habeo desiderium.


[Закрыть].

С конца XI в. принципы избирательной монархии и княжеского суверенитета восторжествовали полностью. Князья в этот период трактуют власть монарха как право на управление (gubernacula), получаемое по их полномочию. Если избранный ими король не выполнял воли прелатов и светских князей, он лишался престола. Так был свергнут князьями Генрих IV и избран на престол его сын Генрих V, обещавший идти на поводу у князей и папы. Передавая новому королю инсигнии, архиепископ майнцский Рутгард, по словам хрониста, предупредил его: «Помни, что если будешь несправедливым правителем государства и плохим защитником церкви, то разделишь судьбу своего отца»[230]230
  Annales Hildeshamenses, SS., III, 110: Si non justum regni gubernator extitisset et aecclesiarum Dei defensor, ut ei sicut patri suo evenisset.


[Закрыть].

Оттон Фрайзингенский говорил о королевской власти в Германии как о выборной государственной власти: «короли получают власть не по рождению и наследству, а по избранию князей»[231]231
  Ott. Fris. Gesta Frid. II, I. SS., XX, p. 391: nam id juris Romani imperii apex, videlicet non per sanguinis propaginem descendere, sed per principum electionem reges creare, sibi tamquam ex singulari vendicat prerogativa.


[Закрыть]. В Саксонском зерцале говорится даже, что королем мог быть избран любой свободный человек, не пораженный телесным недугом и не сумасшедший[232]232
  Sachsenspiegel, I: Landrecht hrsg. von K. A. Ekhardt – MGH. Fontes juris germanici antiqui. Nova series fasc. I, Hannover, 1933, III, 54, § 3: nicht gelamten, nicht meselsuchtigen.


[Закрыть]. Возможно, что в этом Эйке выразил старое пренебрежение саксов к наследственной королевской власти. В истории Германии не было случая, чтобы в короли избрали кого-либо ниже графского ранга.

Анализ данных о наследственности и выборности королевской власти в Германии может подтвердить только одно положение: превращение наследственной монархии в выборно-наследственную совершалось по мере роста крупного феодального землевладения и усиления вотчинной власти князей, по мере оформления территориальных княжеств. Объяснять этот факт «секуляризацией королевской власти» или особенностями «немецкого правосознания» так же несерьезно, как и считать, что он был причиной того своеобразного пути, по которому пошло развитие германского феодального государства.

* * *

Королевская власть применяла в целях упрочения своих позиций различные средства юридического, политического и экономического характера. С помощью этих средств она стремилась привязать к себе всю феодальную знать и отдельных ее представителей и заручиться их поддержкой. С другой стороны, короли стремились создать такую материальную базу своей власти, которая могла бы обеспечить самостоятельность и возможную независимость монархии по отношению к магнатам государства.

Средства королевской политики зависели в конечном счете от экономических условий и изменялись вместе с изменением этих условий. Однако в непосредственном смысле они определялись во многих отношениях и условиями политической жизни, а также правом – государственным и частным.

Буржуазные историки смотрят на это дело по-другому Политические средства и правовые принципы, применяемые государственной властью в своих целях, рассматриваются ими как результат творчества самой государственной власти или в лучшем случае как нечто «объективно данное». Эта точка зрения характерна для большинства книг по политической истории. С особой отчетливостью она проводится в работе Э. Мейера «Deutsche und franzosische Verfassungsgeschichte» (1898). На первом плане здесь поставлен вопрос о средствах власти (Machtmittel). По изложению автора эти «средства власти» одинаково могут применяться в любой исторической обстановке и в любой период; они являются для главы государственной власти такой силой, которой он может располагать по своему усмотрению. Современная западногерманская историография в лице школы Т. Майера идет еще дальше в этом направлении и считает монархию не только создателем политических средств своего господства, но и творцом благоприятной для нее социальной организации общества.

Рассмотрим основные из тех разнообразных средств, которыми пользовалась монархия в своей политике. Для удобства изложения начнем с характеристики мероприятий юридического характера.

Присяга королю. Присяга феодальной знати королю являлась частью акта избрания и провозглашения монарха. Те лица, которые избирали и присутствовали при избрании, должны были выразить свое согласие на признание власти нового короля и дать обещание в сохранении ему верности актом своей присяги. Присяга рассматривалась не только как юридический акт, но и как акт сакральный. Нарушение присяги влекло за собой административную опалу и церковное наказание вплоть до отлучения[233]233
  Synodus Althensis, 916, cap. XXIII MGH, Legum setio IV. Constitutiones et acta publica imperatorum et regum, t. I, ed. L. Weiland, Hannover, 1893, p. 624: «О тех, кто нарушает присягу королю: Если какое-либо светское лицо нарушит присягу, принесенную своему господину – королю, пусть будет проклято как за совершенное святотатство, если только не искупит достойным образом своих грехов, сложив оружие, оставив мир и уйдя до конца дней своих в монастырь». Но, как можно судить по частым нарушениям присяги, религиозные устрашения и репрессии мало достигали цели. Эти факты опровергают мнение некоторых современных западногерманских историков об огромном значении сакральной стороны присяги, – см. F. Неег, Die Tragodie des heiligen Reiches, Stuttgart, 1952, S. 225 ff.


[Закрыть]. Право на разрешение от присяги королю присвоил себе в XI в. папа и спекулировал им в своей борьбе с императорской властью, то отлучая императора и разрешая от присяги его подданных, то отлучая феодалов за нарушение присяги монарху, выполняющему волю папы.

Для нас в данном случае важно выяснить два вопроса, связанных с присягой:

1) Кто приносил присягу?

2) Какой характер она носила?

Выяснение этих вопросов важно для освещения проблемы о степени проникновения вассально-ленных отношений в государственное устройство.

Если присягу приносили только королевские вассалы и если сама присяга имела вассальный характер, тогда закономерно сделать вывод о преобладании вассально-ленных отношений в государственном устройстве.

Во франкском государстве присяга имела общий характер, ее, непосредственно или через королевских служащих и сеньоров, приносило все свободное население государства. Этот порядок согласовался с общей зависимостью всех свободных от государственной власти и с несением ими фискальных и военных государственных повинностей. С установлением крепостной зависимости, развитием вотчинной власти и разрушением прежней административно-судебной системы подобный порядок сохраняться дольше не мог. Присяга крепостных крестьян королю не имела никакого смысла и могла принести только вред, так как служила бы прецедентом для жалоб и апелляций крепостных королю на своих господ.

В источниках присягающими королю выступают только феодалы свободного происхождения, являющиеся или прямыми королевскими вассалами или вассалами нижестоящих «щитов». И сама присяга напоминает собой клятву вассалов сеньору. Так, по рассказу Видукинда, герцоги и прочие чины государства, участвовавшие в избрании и провозглашении Оттона I в Ахенском соборе, присягали ему как вассалы сеньору, «положив свои руки в его руку»[234]234
  Widukind, II, I. SS., III, 437.


[Закрыть]. Еще более определенно в этом смысле говорит Випо. По его словам, обычной присягой королю являлась клятва, даваемая князьями и всеми вассалами от самого высшего и до самого низшего ранга[235]235
  Wipo. Vita Chuonr., cap. 4. SS., XI, p. 261: episcopi duces et reliqui principes, milites primi, milites gregarii, quin ingenui omnes... regibus fidem faciant.


[Закрыть]. Согласно Швабскому зерцалу, королю присягали все свободные люди рыцарского звания[236]236
  Schwabenspiegel, hrsg. von H. Gengler, 2 Aufl., Berlin, 1880, cap. 121, I daz er dem kunig hulde schwert nach freies mannes recht und bey der hulden verplage, wenn man getzunges an im zenhet.


[Закрыть].

Таким образом, во всех этих источниках присяга королю выступает как присяга вассалов сеньору. Она не обязательно связана с держанием ленов от короля непосредственно, или через посредство промежуточных сеньоров. Но обязанности присягающих имели характер обязанностей вассалов сеньору.

Кроме присяги при вступлении короля на престол, мы слышим еще и о присяге феодалов присоединенных и завоеванных областей, а также феодалов, усмиренных силой оружия. После подчинения Бургундии (1034 г.) Конрад II заставил знать этой страны принести ему присягу в верности. В 1038 г. эта присяга была повторена в связи с назначением королем Генриха III[237]237
  Wipo, cap. 30, 38. SS., XI, p. 270, 273: imperator filio suo Heinrico regi regnum Burgendiae tradidit, eique fidelilatem denuo jurare fecit.


[Закрыть]. Генрих IV, после окончательного подавления восстания саксонских феодалов в 1085 г., заставил усмиренных мятежников принести присягу в том, что они отказывают в признании антикоролю Герману и признают законным королем его – Генриха IV. Генрих IV заставил жителей Майнца принести такую же присягу после подавления возмущения в городе[238]238
  Bruno. De bello Saxon., cap. 92. SS., V, p. 366: ut posthac imperpetuum fideles ei manerent, juraverunt.


[Закрыть].

Феодальная мораль и религиозное устрашение оказывались недостаточно действенными. Присягу подкрепляли выдачей заложников. Характерно, что к этому средству прибегали не только при усмирении мятежников, но и в нормальных взаимоотношениях самых высокопоставленных светских и церковных владетелей. Генрих IV требовал заложников от вновь назначенных епископов, что они будут сохранять верность ему, как отлученному папой королю[239]239
  Laurentii. Gsta episcoporum Viridunensis, cap 13. SS., X, p. 498.


[Закрыть]. Папа Григорий VII получил заложников от антикороля Рудольфа Швабского в знак укрепления его верности римскому престолу[240]240
  Ph. Jaffe. Regesta pontificum Romanorum ab condita ecclesia ad annum 1198, t. II, 2 Aufl., 1885; Gregori VII regest. 14-a: [Rudolfus] filio suo obside et fidelis sui ducis Bertaldi filio, quod promittebat, firmare.


[Закрыть].

С избранием короля и присягой ему в верности был связан объезд новым монархом отдельных областей государства. Этот объезд не всегда носил мирный характер: король путешествовал с военной силой и на случай, если не действовали мирные методы, добивался признания своей власти силой оружия. Объезд являлся как бы продолжением избирательной процедуры. На официальных выборах присутствовали только главари знати и отдельные ее представителе. При посещении области король получал признание и принимал присягу от остальной части полноправных членов господствующего класса.

Чтобы получить это признание, новый король должен был раздавать феодалам владения и давать обязательства не нарушать их местных привилегий, идущих во многом вразрез с интересами короны. Проследим, для примера, объезд отдельных герцогств Генрихом II и Конрадом II.

Генрих II, по избрании его в Майнце, направился в Тюрингию. Здесь он был принят с почестями местными магнатами и получил одобрение с их стороны в своем избрании на престол (collaudatur in dominum)[241]241
  Thitmar, V, 9. SS., III, p. 794.


[Закрыть]. После этого король направился в Саксонию. Чтобы добиться признания (collaudatio) со стороны гордых саксонских феодалов, мало было посетить их область. Саксы ставили в качестве условия признания подтверждение их старинных привилегий и фактической автономии. Генрих II, как и его предшественники, пообещал уважать законы (обычное право) саксов и получил за это признание и присягу в верности со стороны всех местных землевладельцев[242]242
  Thitmar, V, 9, p. 795: legem... vestram non in aliquo corrumpere sed vita comite malo clementer in omnibus adimplere et vestrae rationabili voluntati, in quantum valeo ubique animum adhibere. За это саксы omnes qui priori imperatori servirent... regi manus complicant, fidele auxilium per sacramentum confirmant (ibid., cap. 10).


[Закрыть]. Из Саксонии Генрих II направился в Лотарингию и затем во Франконию. Повсюду он находил поддержку у знати и одобрение своего избрания в короли (primatibus... in regem collaudatur). Только после всего этого соперник короля Герман Швабский отказался от своих притязаний на корону и подчинился его власти.