355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Николай Васильев » Похищение из сераля (СИ) » Текст книги (страница 7)
Похищение из сераля (СИ)
  • Текст добавлен: 2 июня 2020, 11:30

Текст книги "Похищение из сераля (СИ)"


Автор книги: Николай Васильев



сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 18 страниц)

Глава девятнадцатая. Развлечения у Траутмансдорфов

Дождь шел и на следующий день, но к обеду стал стихать. Неугомонные Агата и Саша продолжили терзать рычаги и педали автомобиля, а Городецкого припахали Изольда и Адольф, пожелавшие изучить танго. При этом Изольда норовила повиснуть на своем учителе, а также совершала провокационные движения бедрами – так что Максу стоило немалых усилий удержаться от вульгарных обжиманцев. Адольф же в танго себя совершенно не стеснял, продуцируя в партнерше довольные смешки и даже повизгивания. Ученья эти проходили в гостиной Траутмансдорфа, где тоже стоял граммофон, куда через некоторое время подошли и князь со своей 27-летней женой. Изольда и Адольф были вынуждены угомониться, а Карл и Мари тоже стали разучивать танго.

Мари в первом подходе танцевала механически, стараясь выдерживать предписанные фигуры танца и строго держа дистанцию. Потом она танцевала дважды со своим мужем, раз с Адольфом и вновь попала в объятья Городецкого. То ли она к этому времени понагляделась, то ли раскрепостилась с Адольфом, но сейчас с Максом танцевала другая женщина: решительная, ловкая, отзывчивая на предлагаемые партнером эксперименты и по ходу танца все более страстная. Дистанцию они по-прежнему соблюдали, но она диктовалась не отчуждением танцоров, а предохранением от излишнего накала чувств. Страстно сжав напоследок руки друг друга, они развернулись и пошли каждый в свою сторону: она к мужу, а он – к пустому креслу. Глядючи из него в сторону Траутмансдорфов, Максим заметил, как муж, только что танцевавший с Изольдой, что-то сказал жене с улыбкой, она ответила легким смешком, и они дружно покинули гостиную. Адольф с Изольдой тоже засмеялись и с прежним азартом вернулись к своим танцевальным обжиманцам. Наконец им наскучило слушать "ла морочу", и они разместились в одном кресле, в два этажа, то есть Изольда на коленях у своего обожателя. Макс встал, вышел на кольцевую веранду и начал по ней очень медленно прогуливаться. Здесь его и нашла служанка с приглашением на обед.

Хозяева выглядели за столом довольными жизнью и друг другом. Их довольства хватило и на гостей, которых они стали вовлекать в разговоры – банальные преимущественно, вроде "ждать ли Агату к ужину" или "готов ли Коловрат к состязаниям". Но вот Мари поймала взгляд Городецкого и сказала неожиданное:

– Вы знаете, Максим, что мы с Элизабет Кински состоим в переписке? Так вот большую часть последнего письма она посвятила Вам. Оказывается, Вы написали пьесу, которая ее поразила, восхитила и пленила. На днях она примчится в Вену, чтобы показать ее директору Бургтеатра, с которым коротко знакома. Единственное ее сожаление что действие происходит в Англии и герои тоже англичане….

– Это легко устранимое препятствие, – сказал с улыбкой новоиспеченный драматург. – Побережье Корнуэлла можно заменить Далмацией, а мистера Смитсона, кандидата в баронеты, превратить в племянника австрийского барона фон Фрайберг, например.

– О чем эта пьеса? – заинтересовался Карл.

– Вкратце о выборе образованного человека между обеспеченным ничегонеделаньем и умеренно оплачиваемым творчеством, – суховато пояснил Городецкий. – Параллельный выбор: жизнь со светской львицей или с женщиной нового типа, отвергающей диктат мужчин и узы брака.

– Ого! Где Вы видели таких женщин? – спросил с искренним удивлением князь. – Если не спускаться в многочисленные притоны?

– Пока их очень мало, – согласился Макс. – Впрочем, у моей героини был реальный прототип – Люси Браун, ставшая моделью для художника-прерафаэлита Росетти. Они жили счастливо вместе, хотя не были официально женаты. Кроме того, вы ведь слышали про суффражисток?

– Пишут о каких-то сумасшедших дамах в Англии, – признал Траутмансдорф. – Ради права голосовать на выборах они прибегли к голодовке – но чем там дело кончилось, не помню.

– Парламент дал женщинам право голосовать на выборах местных органов власти, – сообщил сильно начитанный Городецкий. – Еще раньше, во времена французской революции, Олимпия де Гуж составила "Декларацию прав женщины и гражданки", аналогичную знаменитой "Декларации прав человека и гражданина", в которой требовалось признать полное социальное и политическое равноправие женщин. Но революционеры дружно затопали ногами и отправили ее под гильотину.

– Якобинцы были ужасными негодяями, – передернула плечами княгиня. – А эта Олимпия напоминает мне нашу знаменитую писательницу Берту фон Зуттнер, урожденную Кински, которая выступила против милитаризма мужчин и получила за это Нобелевскую премию. Она, вроде бы, поехала сейчас в Гаагу, на международную конференцию – не так ли, Карл?

– Это так, – важно подтвердил супруг. – Единственная женщина среди всех ее участников. Правда, собрались они не для запрета войн, а для их ведения цивильными способами. Например, уже приняты декларации о запрете бомбардировок с воздушных шаров и пушечных снарядов с ядовитыми газами.

– То есть как только они ограничат правила войны, то сразу где-нибудь их опробуют – например, на Балканах, против Османской империи, – с кривой улыбкой спрогнозировал Городецкий.

– Балканский вопрос стоит остро и для Австро-Венгрии, – согласился князь. – Болгары желают сотрудничества с дойчами, а эти выскочки сербы, пользуясь поддержкой вашего царя, нагло упираются. Типичные шавки под защитой псовой своры. Надеюсь, Вы не в претензии на меня, Максим, из-за такой оценки роли России?

– Я ведь не дипломатический представитель своей страны, – широко улыбнулся Макс. – а всего лишь плейбой, желающий жить свободно и счастливо.

– Плейбой? – вывела на лоб морщинку Мари. – Играющий мальчик по-английски?

– Немецким аналогом может быть "лебеманн", хотя не вполне, – пояснил Макс. – Сейчас в Америке жизненная философия "потребления удовольствий" становится популярной.

– Вы разве успели пожить в Америке? – спросил Карл.

– Просто читаю много газет и журналов, в том числе из Верайнихте Штаатен.

Внезапно в гостиную вошла служанка и обратилась к Мари:

– Ваше сиятельство! Наш Йозеф, кажется, подвернул ножку….

Мари моментально вышла из-за стола, извинилась перед гостями и стремительно покинула столовую. Разговор тотчас прекратился, и Городецкий счел за благо откланяться.

День катился к вечеру. По небу вяло ползли многочисленные облака, в разрывах меж которыми ярко сияло солнце. "Пожалуй, завтра погода будет", – удовлетворенно решил Максим и засмеялся, вспомнив известную поговорку своего времени "Погоды севодня не буде, а если буде, то буде пасмурна". Дополнительно вспомнив о Берте фон Зуттнер, он дошел до книжного магазина (дачники Земмеринга позволили себе его завести) спросил какую-нибудь книгу этой дамы и ему дали "Долой оружие!" (Die Waffen nieder!). С ней он и просидел в кресле до вечера, проникаясь пафосом молодой баронессы, пережившей ужасы и последствия четырех внутриевропейских войн 1859–1870 годов. Заключительные главы он дочитать не успел: в номер ввалились Саша и Агата.

– Ну! – опередил он их словоизвержения. – Предъявите шишки, ссадины и переломы!

– А вот и нет! – торжественно произнесла княжна. – Я сегодня вела авто филигранно – это по выражению Саши – и даже смогла припарковаться к вашему отелю!

– Не может быть! – категорически заявил Максим. – Меж двух стоящих у отеля машин даже я побоялся бы втиснуться….

– Ну, я встала в стороне от них, – заюлила Агата.

– То есть прямо за ними, – безжалостно констатировал Городецкий и тут же смягчился: – Главное было не задеть их радиаторы. Не задели?

– Отстань от девушки, – вмешался Коловрат. – Мы вообще-то зашли за тобой. Пойдем сегодня ужинать к Траутмансдорфу.

– Увы, – развел руками Макс. – Часто шастать к аристократам вредно. Я сегодня у них обедал.

– Ну и что? – вернулась в разговор княжна. – Поучите их танцевать танго.

– Уже научил, днем, – информировал попаданец и добавил: – У меня есть книжка интересная, так что скука мне не грозит….

– Вы пожалеете об этом, герр Городецкий, – пообещала А. Ауэршперг и вышла вон.

Глава двадцатая. Сумасшедшая Агата

Утро выдалось чудесным. Макс встал раньше любившего поспать Саши, с удовольствием размялся, потом стал плескаться у бочки с водой, стоявшей под водостоком с крыши отеля, и здесь был застигнут рано поднявшейся Агатой, одетой в знаменитый комбинезон и сапожки.

– Ого! – воскликнула она. – Какие у Вас, Максим, широкие дельтовидные мышцы!

– Странно это слышать от Вас, контесса, – без тени смущения сказал Городецкий, обтираясь полотенцем. – Ведь Вы уже видели их в июне на мосту через Дунай….

– Я тогда не знала, что они дельтовидные, – скопировала княжна бесстрастный стиль собеседника. – Я недавно изучила медицинский атлас.

– Это замечательно, – улыбнулся ей Макс. – Если мы сегодня с Вами получим травмы, то Вы подскажете мне, как правильно Вас и себя бинтовать.

– Вас я сама забинтую, не сомневайтесь, – ответно улыбнулась Агата. – Но смею Вам заметить: Саша вчера меня такими историями не пугал. Где он кстати? Неужели спит?

– Вы меня своей болтовней уже разбудили, – послышался голос Коловрата из окна номера, расположенного наискось бочки, на втором этаже. – Идите пока в буффет, выпейте кофе перед завтраком, а там и я подойду….

Наконец со всеми утренними делами и приготовлениями было покончено, машина Коловрата вырулила на Райхштрассе и покатила на запад. Оказавшись в пределах Штайнхауса, они увидели железнодорожный мостик, под который от трассы вела накатанная телегами дорожка. Свернув на нее авто вскоре стало подниматься на пологую горную луговину, уставленную редкими стогами сена.

– Достаточно, – скомандовал Макс, тоже одетый в комбинезон и мотоциклетный шлем. – Здесь в самый раз будет.

После чего вытащил из багажника рюкзак с парапланом и обвязкой и стал раскладывать их по траве. Минут через десять он уже приплясывал на лугу со страховочным рюкзаком-матрасом за спиной и с парапланом над головой, раздуваемым ровным настильным ветерком, а княжна носилась вокруг него и кричала:

– Я знала, я верила, что люди могут летать как птицы! Боже мой, как все оказалось просто! Ну, лети же Макс, лети!

Макс отпустил с трудом сдерживаемые стропы и стал стремительно подниматься над горным склоном. Впрочем, сильных восходящих потоков он избегал (возле более крутого лесистого склона они, наверняка, были), паря на высотах 50-100 метров, а через десяток минут спустился к фигуркам своих спутников.

– Вот так, примерно, – сказал он сияющей Агате. – Теперь мы достанем второй параплан, побольше и слетаем на нем вдвоем. Не побоишься?

– С вами, Макс и Саша, я ничего не боюсь, – истово сказала княжна.

Обвязав Агату, потом себя, Макс притянул деву дополнительным поясом к своему туловищу, вздыбил параплан и взмыл в воздух. Сначала он держался на тех же высотах, давая Агате привыкнуть к воздушной стихии и унять ее страх высоты (дева почти непрерывно кричала и улюлюкала, но, судя по сияющим взглядам во время поворотов к Максу, от восторга), а потом подлетел ближе к лесу, поймал восходящий поток и пошел вверх, вверх….

– Тебе не страшно? – крикнул он в ухо девушке.

– И да и нет! – крикнула она в ответ. – Но я привыкну!

Тогда он потянул стропы и стал кругами спускаться к Саше. Неожиданно взявшийся боковой низовой ветер понес их в сторону от точки старта, так что приземление произошло метрах в 500 и то в результате встречи со стогом. Макс и Агата соскользнули по стогу на землю и их накрыл параплан. Вдруг Агата, извернувшись, обняла Макса и впилась поцелуем в губы. Он готовно ей ответил и оторвались они друг от друга лишь через минуту.

– Мне давно хотелось это сделать, – шепнула Агата. – У тебя такой дерзкий вырез губ и они к тому же не закрыты дурацкими усами….

Издалека до них донесся гул мотора.

– Это Саша спешит к нам на помощь, – хохотнул Городецкий. – Давайте, княжна, быстрее выбираться из-под параплана.

– Я более для тебя не княжна, – вновь шепнула девушка. – Просто Агата, твоя Агата.

Потом княжна полетала на мотопараплане, с Сашей (который приземлился без сюрпризов, штатно), ну а потом началась рутина: обучение поднятию и удержанию параплана, гашение его, управление им, совсем низенькие полеты на высотах 1–2 метра с подстраховкой и т. д. Лишь под вечер Агата вновь полетала с Максом и он дал ей ощутить в своих руках управляющие стропы (опять же с подстраховкой). Там же на высоте девушка практически легла спиной на торс желанного мужчины и сладко млела, ощущая подъем его и своих чувств. В отель они возвратились жутко голодными и поужинали в буффете – без изысков, но обильно.

– Завтра еще полетаем? – спросила Агата Макса при прощании.

– Завтра, вероятно, состоится гонка, – веско сказал Коловрат. – Пока погода ей благоприятствует.

– Это тоже замечательно! – сказала княжна и добавила деловито: – Ставки делать будем?

– Не стоит, – тоже веско сказал Максим. – В прошлый раз нас чудом не убили. Здесь ставки будут, наверняка, больше и люди, их контролирующие, посерьезнее. На свете есть другие способы добывания денег – обратимся к ним.

– Например? – не удержалась от вопроса Агата.

– Например, завтра турбоавтомобиль Саши обязательно победит в гонке на время, и он получит за это отличную премию. Послезавтра возле нас соберутся молодые обитатели Земмеринга и будут совать нам тысячи крон за возможность полетать на параплане.

– Пару дней такому заработку посвятить можно, – задумчиво сказал Саша. – Но потом нам придется возвратиться в Вену, а потом и в Чехию – много ли тут заработаешь? К тому же в Земмеринг опять вернутся дожди и будет не до полетов.

– Идут они в тартарары со своими кронами! – возмутилась и Агата. – Этих двух дней мне одной на полеты будет мало….

В связи с наступлением темноты девушку было решено проводить до дома. Пошли, конечно, оба кавалера. Возле виллы Траутмансдорфа Агата чуть притормозила возле Городецкого, и он ощутил в своей руке записку. На обратной дороге Саша угрюмовато сказал:

– Да, мой автомобиль против твоего параплана не выстоит. Все идет к тому, что княжна выберет своим амантом тебя, Макс.

– Почему сразу амантом? – вяло возмутился уже избранный. – Разве у вас аристократки вступают в добрачные связи?

– Раньше, говорят, такого не было, но сейчас девушки стали собой распоряжаться более свободно: ведь живем-то мы уже в новом, более прогрессивном веке. Одни танцы современные к такому разврату тянут….

– Агата совершенно далека от разврата! – вспылил Городецкий.

– Зато к любви очень тянется, – возразил Саша. – А результат-то получится один….

Оказавшись у себя, Максим вынул записку и прочел: – "Буду ждать тебя на веранде возле моей комнаты. Хоть всю ночь, милый Макс".

– Надо идти и поскорее, а то замерзнет, – стал обдумывать ночное свидание Макс. – Отчего ж так тяжело на сердце? Будто всех предаю: друга, Божену с Элизабет и даже саму Агату. Эх, любовь, божественное чувство! И ведь нельзя сказать, что я ее не люблю. Я ее обожаю, ею восхищаюсь! Может так действует осознание, что женой моей она быть не может? Что я всего лишь калиф на час? Тот самый первый, которого все девы помнят, но которого непременно меняют на второго, третьего – до основного, единственно нужного….

Спустя час (пришлось ждать, когда заснет Саша) он спустился из окна по веревке и, освещая перед собой дорогу лучом небольшого ратьера (сам сделал как-то в Млада-Болеславе из жестяной банки и кусочка свечи), пошел к известной вилле. Когда он был от нее метрах в пятидесяти, то увидел темный силуэт, возле которого появился вдруг огонек свечи и снова исчез. "Молодец! – оценил он сообразительность Агаты и в ответ осветил ратьером свое лицо. Огонек маякнул вновь, а Максим, прицепив ратьер к поясу на спине, нашел каменный столб в ограде виллы, ловко поднялся по нему и так же спустился внутрь сада. После этого он подошел к углу веранды и, цепляясь за каменную кладку цокольного этажа, добрался до баллюстрады веранды и в два счета оказался на ней. Еще через мгновенье его обхватили холодные руки Агаты и дрожащее тело прильнуло со стоном к его торсу.

– Боже мой! – зашептал он. – Ты в самом деле проторчала все это время на холодной террасе? Сумасшедшая девочка! Дай я тебя обогрею, обниму, разотру!

– Поцелуй меня, – шепнула она в ответ. – Твои губы лучше меня разогреют….

Глава двадцать первая. Триумф Коловрата

Утром в день гонки первым поднялся на ноги Коловрат. Макс слышал топот его тяжелых ног, но поднимать голову от подушки страшно не хотелось. Двух часов сна его организму было явно недостаточно. В начале свидания он надеялся ограничиться жаркими поцелуями, но то ли они были слишком жаркими, то ли Агата заранее настроилась на полную «само-отдачу» – в общем, вскоре они оказались в ее девичьей постели и мяли, свивали, рвали и роняли ее простыни и подушки с неослабевающим энтузиазмом до начала слабенькой зари. Тут Городецкий опомнился, резко встал, оделся и, покрыв поцелуями исхудавшее лицо своей милой, скользнул на веранду, в сад, за ограду и припустил к «Бельведеру», где его ждал еще подъем по веревке в свою комнату.

Чуть придя в себя, он припомнил, что пытался использовать прихваченный с собой презерватив, но Агата со смешком его отвергла, молвив, что "сегодня ей можно". А потом добавила, что об этом ей сказала любимая тетя, то есть Мари Траутмансдорф, от которой у нее нет секретов. Та же тетя одобрила ее выбор, признавшись, что сама бы не отказалась от такого любовника как Максим Городецкий. В общем, семейная идиллия по-австрийски, мать их ети….

Еще через полчаса он все же встал, умылся, оделся, устыдился своих мыслей по поводу дам Ауэршперг и спустился в буффет, где Коловрат уже приканчивал обильный завтрак.

– Что, греховодник, проспался наконец? – приветствовал его Саша.

– О чем ты говоришь? – прикинулся валенком попаданец. – Я просто устал вчера, видимо.

– И я бы устал на твоем месте, – хмыкнул Саша. – Такую кобылку за час не умотаешь. Ей всю ночь подавай….

– Иди ты в баню со своими подозрениями, – стал злиться Городецкий.

– Ты веревку с окна поднял, а отвязать забыл, – пояснил Коловрат. – И не рычи на меня. Я на тебя не в обиде и даже чуточку горд: мой друг покорил имперскую контессу! Надеюсь, ты был у нее первым?

– Дай ты мне поесть, негодяй, – ласково сказал Максим. – Сам наелся до отвала, а надо мной изгаляешься.

– Ладно, питайся. И подтягивайся к авто, скоро надо ехать в Брайтенштайн. Или ты предпочтешь ждать меня здесь?

– Нет, поеду. Вдруг какой гад захочет, когда ты отвернешься, диверсию с твоим болидом сделать, – а я его цап-царап и по кумполу!

– Где ты жаргонов этих нахватался, Городецкий? И что характерно, на дойч!

– Классный переводчик по знанию жаргонов как раз и определяется, – снисходительно пояснил Максим. – Это ты еще моего английского сленга не слышал….

В Брайтенштайне жизнь кипела. На его единственной улице выстроилась длинная цепочка гоночных машин самых разных марок и производителей: "Мерседес" от Даймлер Моторен, "Вело" от Бенц, "Принц Генрих" от Австро-Даймлер (конструкции Порше), "Вуатюретт" от Рено Фрере, "Торпедо" от Дион-Бутон, "Лион" от Пежо, "Тип 10" от Бугатти, "Даррак" от Альфа-Ромео, "130 НР" от Фиат, "Итала" (от одноименной фирмы, только что ставшей знаменитой благодаря победе в ралли "Пекин-Париж"), "Типо 1" от Изотта Фраскини, "Тип 12" от Испано-Сюиза…. Явным же фаворитом смотрелся шикарный серебристый "Сильвер Гост" от Роллс-Ройса! На его фоне тускнели все собравшиеся здесь автомобили, в том числе и скромный "Тип ФФС" от Лаурин унд Клемент. Впрочем, пара знатоков в присутствии Макса (Саша как раз отлучился по каким-то делам) с интересом притормозила возле двигательного отсека, осложненного четырьмя гнутыми гофрированными трубками.

– А парни-то непростые, – сказал один из них другому. – Похоже, что по этим трубкам к цилиндрам идет поддув воздуха!

– Поддув уже пытались кое-где делать, но мотор у них почему-то часто глохнет, – скептически сказал второй. – Особенно при такой нагрузке как гонка в гору.

– Посмотрим на этот мотор наверху, – согласился первый. – Хотя может спросим гонщика?

– Никакой информации до старта, – категорически заявил Городецкий и вдруг добавил: – Можете поставить на него пару крон. В прибытке будете.

Наконец возле болида появился Коловрат, ведший за собой какого-то мальчишку. Заметив недоумение на лице Макса, он пояснил:

– По правилам в автомобиле должно быть два гонщика общим весом до 150 килограмм. Я сейчас вешу около 100, поэтому взрослого гонщика взять не могу. В Млада Болеславе, ты помнишь, я возил с собой бульдога или брата, Гинека. Но ни того, ни другого в этот раз я с собой не взял, поэтому вот нашел Петера среди местных: он самым смелым оказался.

Прошло еще с полчаса, прежде чем далеко впереди, на старте, прозвучал сигнал к началу гонки. Непосредственное соперничество она не предусматривала и потому машины выпускались с интервалом в минуту. Вот рванул вперед первый болид…. Теперь второй…. Саша запустил мотор и потихоньку стал продвигаться к старту, а Макс пошел рядом. Вдруг он увидел бегущую навстречу им Агату, одетую в комбинезон!

– Уфф! Еле успела! – закричала она на бегу, мельком кивнула Максу и, ухватившись за борт машины, взвыла: – Саша, миленький, возьми меня вместо этого мальчика!! Я вешу почти как он, честное слово!

– Я ведь объяснял Вам, Агата, – замотал головой Коловрат, – что гонки – это не шуточки. Машина может перевернуться или врезаться в дерево. Что я потом буду говорить Вашим родственникам?

– К черту моих родственников! – усилила крик княжна. – Я хочу разделить с тобой упоение победой! Возьми меня, иначе нашей дружбе конец!

– Я не могу, – упавшим голосом сказал Саша.

– Можешь и возьмешь! – зарычала дева. – Мальчик, дай мне свой шлем и выпрыгивай! Давай, давай, видишь – дядя не против!

Чем обычно кончается спор одержимой женщины и пытающегося быть уравновешенным мужчины все вы отлично знаете. Макс проводил взглядом болид с Сашей и Агатой и поплелся к четырехместному авто Коловрата, возле которого должен был дожидаться возвращения триумфаторов. Впрочем, не факт: противники-то у нашего чемпиона подобрались серьезные….

Прошло еще пара часов и вот спорткары массово стали возвращаться в Брайтенштайн – однако болида Лаурин и Клемент среди них не было. Вот дорога вообще опустела, а Сашка все не ехал. Макс забеспокоился (неужели чертов "графин" беду накаркал?), подошел к одному из гонщиков и узнал, что победителем стал никому неизвестный чех Коловрат на каком-то странном драндулете, зато снабженном компрессором, который он называл "турбонаддувом".

– В этом все и дело, понимаете? – злился гонщик. – Его мотор ревет как оглашенный и особенно мощно тянет именно в подъем! По ходу он даже обошел двоих предшественников!

Час спустя Саша все-таки спустился из Земмеринга. Завидев товарища, он состроил повинную рожу и вдруг выпалил:

– Макс! Я совершенно не ожидал, но она мне взяла и отдалась! В честь моей победы, понимаешь?

– Чего тут непонятного, – сказал через силу Городецкий. – Женщина – законный приз победителя.

– Но ведь она только что была твоей, еще ночью!

– Она сама тебе об этом сказала?

– Да. И добавила, чтобы я не смел тебя ревновать, по двум причинам….

– Что еще за причины?

– Первая: потому что я – твой друг. А вторая: потому что мы такие разные. Я ее забавляю, а ты – восхищаешь.

– Это ее слова? – недоверчиво спросил Максим.

– Точь в точь, – торжественно ответил Саша и добавил: – Ты на меня рассердился?

– А знаешь, нет, – со странным облегчением сказал Макс. – Она умнее нас с тобой оказалась. Наша дружба останется в целости только при таком ее отношении к нам. Ну, а сексуальные аспекты придется передать в ее регулирование.

– Согласен, – бодро сказал Коловрат. – В конце концов, в нашем окружении периодически появляются и другие женщины….

Вечером в ресторане самого большого отеля Земмеринга "Панханс" состоялся многолюдный банкет, посвященный итогам автомобильной гонки. Одним из распорядителей и гонки и банкета был все тот же Карл Траутмансдорф, который разразился прочувственной речью о международном автомобильном содружестве, показывающем всему миру пример добрососедства и сотрудничества.

– Мы, автолюбители, – возглашал он, – который год твердим разнообразным военным и политикам: наш дом – вся Европа! Мы говорим на разных языках, но всегда понимаем друг друга и неизменно приходим на помощь в дорожных ситуациях! Технические находки немецких конструкторов моментально перенимаются во Франции, Британии, Италии и Испании и наоборот. В итоге мы имеем год от года все более совершенные автомобили, радующие граждан наших стран. Ярким примером служит сегодняшняя победа автокара из мало кому известной австрийской фирмы Лаурин и Клемент, на котором впервые в мире установлен турбокомпрессор, обеспечивший невиданную еще скорость и тягу на горной дороге. Поприветствуем же Александра Коловрата из древнего графского рода Богемии, который привел этот кар на финиш!

Саша, сидевший по правую руку от князя, поднялся с медвежьей грацией и раскланялся на три стороны. Агата, севшая справа от него, звонко стукнула бокалом шампанского о его бокал и крикнула "Виват!". Все этот клич подхватили и, выпив, загомонили.

Макс, вопреки желанью Саши и Агаты, сел вдалеке от автомобильной элиты, за боковой стол, и не отсвечивал. Одно время он испытывал сильное желанье уйти с чужого пира, но запретил себе так думать. Все, как известно, кончается, закончилось и это застолье. По знаку Карла зазвучала музыка и мужчины стали приглашать дам в танцевальный круг (здесь было так устроено). К Агате тотчас направилось несколько претендентов, но она бесцеремонно от них отмахнулась и направилась через весь зал к Городецкому.

– Пригласите меня, Максим, – несмело сказала она. – Очень прошу.

– Вы ли это, Агата? – улыбнулся ей Макс, встал из-за стола, взял за руку и повел в круг. – Куда подевалась гордая австрийская княжна?

– Я очень виновата перед Вами, – продолжила она. – Сегодня, когда наш автомобиль влетел в Земмерлинг, стало ясно, что мы победили. Я ликовала вместе с Сашей, но тут он посмотрел на меня, и я увидела, что он несчастен. Это показалось мне такой несправедливостью, что я решилась сделать его счастливым. Дождавшись, когда качавшие и поздравлявшие его люди угомонились, я увела его в отель и там безоговорочно отдалась. Вот ужас, да?

– Пока неясно, – спокойно сказал Макс. – Продолжайте Агата.

– Ужас в том, что я искренне вас люблю. Обоих! Понимаете?

– Возможно. Дальше.

– У меня в детстве была любимая игрушка – большой плюшевый медведь. Я подолгу с ним возилась. Так вот Саша очень на того медведя похож: такой же большой, неуклюжий, невозмутимый, домашний. Ты же его полная противоположность: стройный, ловкий, красивый, а еще изобретательный и красноречивый. Я уверена, что у тебя в жизни было много любовниц.

– Ты всех их затмила, Агата.

– Боже, боже! Как мне теперь жить?

– Живи согласно движению души, моя милая. Если мы оба тебе нравимся, люби обоих. Это необычно, но отвечает твоей демонстративной экстравагантности. Кстати, в России я знаю о таком альянсе – правда понаслышке. Он – крайне современный поэт, она – экзальтированная дама по имени Лиля, а третий в их союзе – ее муж, согласный ради счастья Лили на все и потому нежно ею любимый.

– Так ты на меня не сердишься?

– Уже нет. Мне не хотелось бы терять ни тебя, ни друга.

– И мы завтра сможем полетать?

– И завтра и, дай бог, послезавтра. Потом и погода вмешается, и командировка наша подойдет к концу.

– Это что, я опять останусь в одиночестве в Вене? Категорически не хочу!

– Переезжай в Прагу, – посоветовал миленок. – Там вроде бы есть дворец Ауэршпергов?

– Есть и даже рядом с дворцом Коловратов, – вяловато сказала Агата. – Там жили мои дедушка и бабушка, а теперь живет дядя Франц с молодой американской женой Флоренс….

– Не слышу энтузиазма в голосе.

– Они между собой не очень ладят, – призналась княжна. – И детей у них нет.

– Вот ты там появишься и всех детей им заменишь, – усмехнулся Макс. – Или своих заведешь – по паре от нас с Сашей.

– Прекрати издеваться, – шикнула на него Агата. – Дети – это святое, их с любовниками аристократки не заводят.

– Как знаешь. Я ведь от чистого сердца предложил, госпожа принцесса.

– Вот и танец кончился, – выскользнула из его рук Агата. – Ты тут еще побудешь?

– Нет, пожалуй. Женщин в зале как всегда мало – пойду лучше посплю, авось компенсирую вчерашний недосып.

– Я бы тоже пошла в кровать, только ты правильно заметил: нас тут мало, надо исполнять свой долг перед автомобилистами. Но завтра я подниму вас на самой заре!


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю