Текст книги "Похищение из сераля (СИ)"

Автор книги: Николай Васильев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 18 страниц)

Глава двадцать шестая. Грандиозные планы

Агата приехала утром («чтобы чуток соснуть»), рассказала, что всю ночь просидела у изголовья Саши и они «много, много обо всем говорили».

– Он сделал мне предложение, понимаешь? – сказала она Максу, блестя глазами. – Из боязни, что его кто-нибудь опередит. Как будто я пойду просто так за кого-то замуж!

– Чем дело-то кончилось? – спросил, улыбаясь, Городецкий.

– Я согласилась. Теперь мне надо будет обязательно забеременеть – иначе мой отец в неравном браке откажет!

– Надеюсь, к этой задаче сразу вы не приступили?

– Ты с ума сошел! Ему совершенно нельзя двигать тазом!

– В загипсованном виде? Еще как можно. Я даже дрался в гипсе – правда, локтем. Очень удобно и убойно, очень.

– Мсье Городецкий, Вы – дурак!

– Хм… Они что, и писун ему загипсовали?

– Вы дурак вдвойне! – воскликнула Агата и засмеялась. Но вновь стала деловой и сообщила Максу, что решила снять себе квартиру близ больницы – только вот денег у нее нет совсем.

– Не проблема, – отмел Макс. – Я ее сниму тебе на месяц и дам денег на безбедную жизнь, даже на полгода.

– Саша может не согласиться. Он меня втихаря к тебе ревнует.

– И я бы ревновал на его месте….

– То есть сейчас ты меня не ревнуешь?

– Сейчас ты определилась и я, как порядочный человек, не буду подходить к тебе на пушечный выстрел.

– Ха, ха! Между нами сейчас лишь метр.

– Это Вам кажется, княжна Ауэршперг.

– Да? А если я сяду тебе на колени?

– Не дури, Агата. Наш медвежонок нас не одобрит.

– Я просто шучу, по инерции. Теперь лишь его я буду лелеять в своей душе. Ты же всегда обойдешься метрессами. Только Иоганну прошу не сбивать с толку. Эта дурочка готова в тебя влюбиться.

– Обещаю. Кстати, я купил для Саши изумительное индийское лекарство, которое прекрасно заживляет переломы. А применять его надо так….

После обеда они вместе поехали к Саше в больницу. Он заметно исхудал и потемнел лицом, но бодрился. Оказывается, у него начались боли, хотя не слишком острые.

– А чем они тебя лечат? – вдруг спросил Городецкий.

– Не знаю, – беспечно ответил больной. – Что-то колют и дают таблетки.

– Посидите вдвоем, а я схожу к твоему врачу….

Врач недовольно покуражился над посетителем, но все-таки показал список препаратов.

– Ага, как я и думал: морфин и кокаин. Вы не интересовались, после вашего лечения больные не становятся наркоманами?

– Это не мое дело, – отрезал врач. – Мы должны облегчить страдания больного, а вне стен больницы он уже не наш.

– Новокаин есть в вашей клинике?

– Мы о нем только слышали….

– Коловрат не испытывает пока сильных болей. Прошу Вас, отмените ему эти препараты. Иначе его родственники могут обратиться в суд….

– А кто они такие?

– Его отец – граф Австро-Венгерской империи, а невеста – имперская княгиня. Это достаточные авторитеты для суда, как вы думаете?

– У нас, мсье, республика!

– В которой есть, однако, аристократы и они продолжают иметь большое влияние в обществе. Не дурите, мсье, сделайте то, что я прошу.

– Вы тоже аристократ?

– Типа того. Русский.

– Боже мой! Мы живем во Франции, а нас вяжут по рукам и ногам иностранные аристократы и нувориши! Черт с вами, я отменю ему курс наркотических средств….

Вернувшись в палату, Максим застал Агату и Сашу раскрасневшимися.

– Княжна-а! – укоризненно сказал он. – Вы ведь обещали мне не форсировать зачатие….

– Макс! – воскликнул Саша. – Ты что! Мы только немного поцеловались!

– А ночью? Ночью вы тоже ограничитесь поцелуями?

– Эту ночь княжна проведет в отеле, – твердо пообещал Коловрат. – Я уже успокоился и тоже усну. Она показала мне твое чудо-лекарство: что-то оно подозрительно похоже на окаменевшее гуано!

– Ты что! – возмутился друг. – Это горный воск, известный еще во времена Аристотеля! Он очень рекомендовал его для заживления ран, а также переломов. Тебе надо будет пить его водный раствор два раза в день в течение трех недель – и трещинка в твоем тазу исчезнет, будто ее и не было. Вот тогда и только тогда ты можешь валять свою будущую женушку сколько захочешь! Кстати, шиладжит существенно повышает и потенцию мужчин….

– Его потенция тебя пусть не волнует! – взъярилась Агата. – Она в полном порядке!

– Хорошо, хорошо, я очень рад! Пойду снимать в аренду квартиру….

– Макс! – вновь воскликнул Саша. – Ты настоящий друг, но все расходы Агаты я возьму на себя. Привези только сюда мою чековую книжку.

– Потом, все потом, Саша. Мы ведь с тобой не расстаемся навеки, – возразил Городецкий. – Ты еще им всем покажешь кто есть кто в мото-автоспорте, авиации и кинопроизводстве….

– В чем, в чем? Причем тут синема?

– А ты подумай! Эта ниша почти не заполнена инициативными людьми – тем более в вашей провинциальной империи. Получишь наследство и княжеское приданое, вложишь его в производство фильмов и станешь самым популярным человеком в Австро-Венгрии!

– Если бы этот бред я услышал от кого-то другого, то плюнул бы на него сразу. Но ты ничего просто так не говоришь, я-то знаю. Значит, за кино – будущее?

– Однозначно! Один мудрый человек в России предсказал: – "Из всех искусств важнейшим станет кино". И я с этим тезисом согласен.

– Но ты будешь со мной рядом?

– Если ко времени получения тобой денежек не помру. А может, князь Ауэршперг так расчувствуется, увидев внука, что осыплет вас деньгами? И тогда кинофабрику можно будет завести в скором времени?

– Там ведь будут сниматься девушки? – сверкнула глазами княжна. – В привлекательных позах, с полуобнажением грудей, рук и ног? Нет, нет, мне такое кино не нужно!

– Основной героиней в этих фильмах будешь ты, Агата – ибо ты красива и ловка и трюки разные совершать сама сможешь, – истово заверил Макс. – Все режиссеры и киношные директора снимают в первую очередь своих жен. А как иначе? В противном случае жены сживут их со свету!

– Н-ну, если так…. Но вдруг я буду часто беременна?

– Станем снимать твоих сестер: Иоганну, Элеонору…. А в перерывах между беременностями опять тебя….

– Какой ты искуситель, Макс! Почти меня уговорил….

– Еще будем снимать кинохронику, – солидно пробасил Саша. – Природу, красивые замки, полеты на парапланах и аэропланах, гонки международные, ралли…. Можно снять фильм про нашего нестареющего императора….

– Точно! – просиял Макс. – И твоя киностудия будет получать смачные государственные заказы, что гарантирует ее от банкротства.

– Мечтатели, – остудила их фантазии Агата. – Ребенка я еще не только не родила, но и не зачала….

Глава двадцать седьмая. Роза Люксембург и Константин Цеткин

На другой день Адольф, Иоганна и Катрин отбыли в Вену на поезде. Адольф еще пытался хорохориться, предчувствуя отцовскую выволочку дома, но переспорить Агату ему никогда не удавалось. Единственным весомым доводом мог стать отказ в финансах, но эти проклятые друзья вволю снабдили ее ими. Иоганне и Катрин очень хотелось, чтобы Макс тоже поехал с ними, но он показал на свои руки, намекая, что на них сейчас лежат заботы об Агате и Саше. Тем не менее уже через три дня он тоже ехал в поезде по направлению к Вене. Туда его вызвала по телеграфу Элизабет, сообщившая, что генеральная репетиция «Случайной любовницы» состоится через неделю. Макс подсуетился и сумел отправить товарными поездами почти все самобеглые транспорты: мотоцикл и гоночный болид – в Юнгбунцлау, а свой лимузин – в Вену. «Лаурин» Коловрата он оставил в Париже в распоряжении Агаты.

Ехал он, конечно, первым классом (через Старсбург-Штутгарт-Мюнхен-Зальцбург) и до германской границы блаженствовал в одиночестве. Перед Саарбрюккеном поезд остановился на пограничный досмотр, но пруссаки были молчаливы и корректны. В Страсбурге проводник привел в купе двух пассажиров: симпатичного молодого блондина (лет 22–23) и невысокую прихрамывающую женщину еврейского типа (далеко за 30), в которой сразу привлекало лицо: ястребиный нос и умные, проницательные глаза. Первоначально Городецкий решил, что это сын с матерью, однако вскоре переменил свое мнение: очень уж нежен был взгляд дамы, когда обращался на парня, и трепетны ее прикосновения к его рукам. "Да они любовники! – осознал он. – Интересное сочетание"

Дав им обустроиться в купе, Максим в него вернулся и счел нужным представиться по-немецки:

– Максим Городецки, драматург.

– Вы русский? – быстро спросила дама по-русски.

– Полурусский – полуполяк, но при этом подданный Австро-Венгрии, – ответил по-русски и он.

– Я тоже полурусский, – сказал, улыбаясь, молодой человек. – Константин Цеткин, студент.

– А я Роза Люксенбург, доктор права.

"Мамма миа! Вот это знакомство! – удивился Макс и, видимо, чересчур сильно, так как дама вновь резко спросила:

– Наши имена Вам знакомы?

– Слышал их порознь, а, вернее, читал. Известная феминистка Клара Цеткин – Ваша мать, Костя?

– Это так. Но в немецкой прессе маму называют "борцом за равные права женщин". Она – главный редактор газеты "Равенство".

– Феминистками называют женщин Англии, – вмешалась Роза. – Тех, что борются за свои права. Вы, видимо, поклонник этой страны?

– Пожалуй, да. Прекрасной чертой англичан является склонность к юмору, которого практически нет в Германии.

– Так Вы, значит, драматург, – продолжила докапываться Роза. – Что за пьесы вышли из-под Вашего пера и в каком театре их представляют?

– Мне надо попросить у вас прощения, – состроил повинную рожицу Макс. – Я – начинающий драматург. Пьеса у меня одна, правда ее приняли к постановке в венском Бургтеатре.

– И называется она?

– "Случайная любовница".

– Ну, разумеется. Этакий красавец другую пьесу вряд ли мог написать. А действие ее случайно не в Англии происходит?

– В ней, – покаянно бросил голову на грудь попаданец.

– Странно, – сказала Роза. – Странно, что ее приняли в Бургтеатр. Я там бывала пару раз и отзывы о спектаклях читала: водевили там ставить не принято. Тем более британского происхождения.

– Я и не говорил, что это водевиль. Вполне серьезная пьеса, в духе Ибсена или Стриндберга.

– Еще страньше. Полурусский-полуполяк написал пьесу об англичанах в скандинавском духе и ставит ее в Вене. Далеко откочевали Вы от Родины, господин Городецкий.

– Это, мне кажется, в духе времени. Вот мы едем во французском поезде по немецкой земле, являемся практически русскими, но живем космополитическими интересами. Так, пожалуй, и надо. "Патриотизм – последнее прибежище негодяев" – по выражению одного из умнейших англичан 18 века, Самюэля Джонсона, литератора.

– Ого! Шикарный афоризм. Я его раньше не слышала, надо взять на заметку. Где об этом можно прочитать?

– Некто Босуэлл написал биографию этого писателя под названием "Жизнь Сэмюэля Джонсона". В Королевской библиотеке Берлина она должна быть.

– Хорошо. Так о чем все-таки ваша пьеса, Максим?

– О выборе интеллигента между обогащением и творчеством и выборе женщины между семьей и свободой.

– Что же они выбирают?

– Творчество и свободу.

– Великолепно! Надо бы попасть на представление этой пьесы.

– Нет ничего проще: я приглашу вас на премьеру по контрамаркам, хотя пока не знаю, когда она состоится. Но не позже, чем через месяц.

– Увы, мы не хозяева своему времени. У меня плотный график выступлений то там, то здесь, а Константину нужно будет сдавать сессию.

– Жаль. Мнение борца за свободу женщин мне было бы ценно.

– У меня еще вопрос, – внезапно активизировался Константин. – Чем Вы зарабатываете на жизнь в ожидании гонораров от драматургии?

– Я генерирую идеи технического характера и мне за это иногда хорошо платят.

– Например? – заинтересовалась и Роза.

– Например, усовершенствую автомобили, что выражается в победах на гонках. Сейчас еду как раз с такой гонки в Гайоне.

– Вы сами на авто гоняете? – округлил глаза Костя.

– Нет, на это есть профессиональные гонщики. Я же наблюдаю, как ведут себя мои нововведения.

– Еще раз например? – спросил Костя.

– Например, я придумал турбонаддув для цилиндров двигателя. Он оказался очень эффективным. Мы должны были победить, но вмешался случай и денежный приз от нас ушел.

– Что за случай? Поймите, я спрашиваю потому, что дорога длинная, а Вы – человек интересный.

"Ладно, получите, господа революционеры" – решился Макс и сказал:

– Мой гонщик упал с неба, когда мы испытывали новую модель параплана.

– Аэроплана?

– Нет, это что-то вроде паруса, на котором можно летать в небе как угодно долго.

– Фантастика! – воскликнул Костя. – Я никогда о таком устройстве не слышал! А гонщик разбился?

– Нет, просто сломал ногу при неудачном приземлении. На самом деле параплан – довольно безопасное изобретение.

– Его тоже Вы придумали?

– Не совсем. Я видел картину, на которой изображена буря в море и улетающий с мачты парус, за край которого уцепился моряк. И я подумал: а что, если этот моряк улетел далеко, до берега, а там ветер стал утихать и его могло плавно спустить на землю? Так родилась идея параплана, а потом я такой парус сшил (из шелка) и смог летать над землей.

– Вы тоже летаете?! А меня можете научить?

– Костя, – увещевающе сказала Роза. – Какой Вы еще мальчик!

– Такой же как Максим! – упрямо сказал Константин. – Которому уже лет тридцать….

– Тридцать шесть, – уточнил Макс.

– Тридцать шесть? – удивилась Роза. – Вы мой ровесник? Я Вам и тридцать-то не дала бы! Вероятно, Вы так молоды, потому что в облаках все летаете….

– Вероятно, да. Кстати, время обеденное. Приглашаю вас в вагон-ресторан. Один приз на той гонке нам все-таки дали.

Глава двадцать восьмая. Дурацкие пророчества

В ресторане попутчики слегка поупирались, не желая одалживаться у случайного знакомого, но потом их обрусевшие натуры подключились, и они согласились выпить бутылку шампанского. Было это, конечно, не то фуфло, что ныне выдается повсеместно за шампанское, а прекрасный «Дом Поммери» в ведерке со льдом. Роза «поплыла» с первого бокала, а Константин – со второго. Макса тоже зацепило, чему он уже не удивился – попривык. Впрочем, знал, что уже через час все придет в норму. Языки попутчиков, и так бойкие, вовсе развязались.

– Я, как ни странно, в первый раз встречаю человека, творящего путь в будущую техническую цивилизацию, – соткровенничала Роза. – Что еще Вы изобрели, признавайтесь!

– Я признаюсь в том, что кроме пьес, сочиняю еще фантастические романы о будущем, – веско сказал Максим.

– Вроде Жюля Верна? – оживился Костя.

– И Герберта Уэллса. Соответственно, мне приходится прогнозировать будущее развитие науки и техники. И я ответственно заявляю: время рабочего класса весьма скоро (через 50-100 лет) подойдет к концу. Он практически исчезнет, этот класс!

– Какая ерунда! – вскипела Роза. – Кто же будет производить всю промышленную продукцию?

– Автоматические системы и андроиды, то есть человекоподобные механизмы.

– Чем же будут заниматься люди? – опешила революционерка.

– Очень вырастет организационная сфера (многочисленные здания будут заполнены клерками), а также сфера услуг всякого рода, особенно туристическая. Многие миллионы людей будут путешествовать из страны в страну, где миллионы поваров, официантов, парикмахеров, экскурсоводов, музыкантов, артистов и просто любителей будут их развлекать – за деньги, конечно. Даже проституция расцветет еще более пышным цветом и станет считаться весьма престижной профессией.

– Наподобие гетер в Древней Греции? – спросил завороженно Костя.

– И гейш в Японии, – подтвердил Макс. – Кстати, госпожа Люксенбург, сельское население в цивилизованных странах уменьшится до 10-5% и их продукции будет хватать для прокорма остальных слоев населения. В Азии, Африке и Латинской Америке их будет, конечно, значительно больше.

– Не может быть! Это лишь Ваши фантазии!

– Я базировался на прогнозах различных ученых Европы и Америки, хотя результирующие графики строил сам. У меня, кстати, получилось, что за сто лет население нашей планеты утроится – при условии, что медицина будет развиваться теми же темпами, что и сейчас. И конечно, при условии отсутствия мировых войн. Которые вот-вот на нас нагрянут.

– Про войны мы давно предупреждаем народы. В этом году, в августе, мы проводили 7 конгресс социалистического Интернационала в Штутгарте, на котором приняли резолюцию против развязывания европейской войны.

– Я читал про него в социал-демократических газетах Германии и могу сказать: вы противоречите в этой резолюции сами себе.

– В какой части резолюции?! – взвилась с места Роза.

– В последней: там, где вы угрожаете повернуть оружие, выданное мобилизованным солдатам из народа, против своих правительств. При этом во всех остальных частях заклинаете правительства не начинать войну. Где же логика? Революция возможна только при условии наличия у народа оружия – иначе она будет подавлена, как только что в России. Война даст народу это оружие – значит, вы должны приветствовать ее начало. И сразу развернуть пропаганду за перевод войны империалистической в войну гражданскую. А вы твердите: нет войне, не допустим ее….

– Хм… А ведь Вы правы, черт побери! Но формально, только формально! Потому что инстинкт говорит мне: если война начнется, ее быстро закончить не удастся! Лишь когда солдатам она осточертеет, тогда их можно будет распропагандировать. Но сколько сотен тысяч людей успеют полечь в ее битвах?

– Миллионов, госпожа Люксенбург, – поправил мрачно Макс.

– Вы страшный пессимист, Городецкий, – укорила его Роза. – А сначала показались мне порхающим по жизни оптимистом.

– Я и есть оптимист, но попавший в общество пессимистов. Вы, социалисты, видите жизнь в мрачном свете, выискиваете в ней борьбу классов и грозите как сто лет назад во Франции: "Аристократов на фонарь!". В итоге кровь дворянская лилась там рекой, а кто воспользовался ситуацией? Хваткий диктатор Наполеон. Едва-едва его всей Европой повязали и аристократов вернули, которые "ничего не забыли и ничего не поняли". Народ их скинул, нашел нового диктатора (ухудшенную копию Наполеона), пнул и его, а сейчас зарится на исконно немецкие земли на левой стороне Рейна (им, видите ли, хочется естественную речную границу установить). И ваши социалисты из Франции эту идею поддерживают!

– Мы им много раз это говорили, а они твердят что-то про историческую справедливость, Седан и Мец.

– Типичная болтология ура-патриотов, но популярная среди молодых людей, выросших после войны. Мы с моим другом графом Коловратом намереваемся основать киностудию и обязательно снимать там жуткие антивоенные фильмы, а также фильмы о будущем, где героями будут юноши и девушки из разных стран Европы. Может быть кино остудит ретивых и облагородит чувства наших современников?

– А вот это типичный идеализм, – усмехнулась Роза. – Бытие определяет сознание, а не наоборот.

– Кто знает, кто знает… – пробормотал Макс. – От личностей в истории тоже очень многое всегда зависело! Без Наполеона история Франции была бы совсем другой….

– Так Вашим другом является граф? – спросил с некоторым пиететом Костя.

– Наследник графа, заядлый гонщик. А также княжна Ауэршперг, – улыбнулся Городецкий. – Большая любительница полетов на параплане и вообще своя в доску девушка! Я не могу представить их в числе своих классовых врагов.

– А Вы разве не дворянин? – спросила Роза язвительно.

– Вообще-то я бастард, но вырос приемышем в небогатой дворянской семье.

– Значит, все-таки дворянин. И в душе Вашей выстроена иерархия людей.

– Есть такая. На первом месте там стоят интеллектуалы, причем мне неважно, из какого теста они взошли: дворянского, купеческого, пролетарского или крестьянского. А также из каких наций и рас. Творчество – это высшая ступень человеческих занятий. Творцы нового всегда отыщут друг друга и будут совместно работать над избранной темой. Прочие люди, занятые рутинным трудом, им малоинтересны, – хотя усилия творческих людей ведут к постепенному прогрессу всего человечества.

– Демагогия в чистом виде, – заключила Роза. – Не бывает бескорневых интеллигентов. Классовая среда всегда сказывается на их политических взглядах.

– Не бывает бескорневых политиков – это да! В их кругу всегда видно, кто чей интерес защищает, причем интерес меркантильный. Подлинные интеллектуалы политики сторонятся, в их глазах – это самое недостойное, грязное занятие!

– Жить в обществе и быть свободным от общества – невозможно!

– Но к этому надо стремиться. Нашему небольшому кружку это вроде бы удается. Мы живем по своим законам, где меркантильности и сословности места нет.

– Типичный утопизм, подражание Сен-Симону, Фурье и Оуэну, коммуны которых в итоге распались!

– Мне кажется, численность коммун была великовата, да и собрались там далеко не одни интеллектуалы.

– Разумеется. Ведь кроме творцов в коммуне должны быть и реальные работники. Как с этим обстоит дело в вашем кружке?

– Мы сами делаем то, что можем, а прочее нам делают сторонние работники – за деньги.

– Удобно устроились. Видимо, ваши доходы превышают расходы.

– Продуктивные технические идеи хорошо оплачиваются.

– В общем, Вы – благополучный человек. В отличие от тысяч рабочих, живущих в нужде.

– Я, пожалуй, доверю вам еще одну свою тайну, – сказал, чуть понизив голос Макс. – В рождении новых идей мне помогает одно странное явление, которое сродни так называемому ясновидению. Когда я говорил вам о картине, помогшей созданию параплана, то немного слукавил: на самом деле я видел сон про этот парус, который принес не моряка, а меня на землю и мягко на нее опустил. Так же происходит и с другими новшествами: сначала я вижу их устройство во сне, а потом воспроизвожу на бумаге и в виде механизма. А последнее время я вижу будущее!

– Про что? Насколько далеко? – спросили одновременно Константин и Люксенбург.

– Чаще ближайшее и касающееся только моих друзей. Но иногда мне снится ситуация в мире на пять, а то и 10 лет вперед! Тогда я просыпаюсь мучительно долго!

– Оно что так ужасно, наше будущее? – спросил Костя.

– Мне почему-то снятся катаклизмы, смерти известных людей и поворотные моменты истории….

– Например? – резковато спросила дама.

– В начале лета приснился сильный пожар на песчаном острове в океане. А в конце июля газеты напечатали, что только что сгорели многие постройки в Кони-Айленде около Нью-Йорка. По фотографиям я узнал тот остров.

– Я помню этот случай, – живо откликнулся Константин. – Там сгорел шикарный аттракцион "Страна Мечты", освещение которого требовало миллиона электролампочек!

– Что же еще? – потребовала Роза.

– Пару недель назад мне приснилась смерть короля Швеции Оскара. У гроба кроме четырех сыновей стояли (правда, поодаль) еще три сына и две дочери, про которых кто-то рядом со мной сказал, что это его внебрачные дети от пяти разных женщин.

– Насколько я знаю, король Швеции еще жив, – отчеканила Люксенбург.

– А про его детей Вы что-нибудь знали?

– Впервые слышу, что он такой бонвиван. Впрочем, чего вы хотите от монарха. Ну а более значимые события Вам снились?

– Увы, да. Упорно снится череда локальных войн на Балканах с участием Сербии, Болгарии, Греции, Черногории, Албании и Османской империи, в которых турки терпят поражения, а болгары воюют со своими недавними союзниками….

– Нет таких стран: Черногория и Албания, – походя заметила доктор права.

– Вероятно, будут, – пожал плечами Максим. – Еще приснился сговор министров иностранных дел Австро-Венгрии, Италии и России, в результате которого Франц-Иосиф аннексировал Боснию и Герцеговину, а Италия объявила войну туркам и захватила Триполитанию….

– Когда? – резко спросила Роза.

– Босния в следующем году, а Триполитания перед Балканскими войнами, фактически спровоцировав их.

– Чем же поманили министра России для предательства славян?

– Обещанием не блокировать проход русских эскадр через Дарданеллы флотами Италии и Австро-Венгрии.

– Глупое обещание, легко нарушаемое…. Что-то еще?

– Снилось еще убийство через несколько лет эрцгерцога Франца Фердинанда и его жены в Сараево (сербом, разумеется), после чего мир взорвался и разразилась война между Австро-Венгро-Германией и почти всеми ее соседями! Взрывы, газовые атаки, бомбежки с самолетов и железные самоходки с пушками, а также масса трупов, поезда с ранеными и бараки с пленными…. Многие миллионы убитых и десятки миллионов раненых! Это сниться стало часто. Недавно же увидел продолжение: революции в России, Германии, Австро-Венгрии и жуткие гражданские войны в них же. Императоры везде низвержены, созданы республики, причем в России даже провозглашена власть рабочих и крестьян. В Германии же и рассыпавшихся по национальным домам Австрии, Чехословакии, Венгрии, Польше власть осталась в руках буржуазии. Стала назревать новая война, причем мировая….

– Мне кажется, – сказала с сомнением Люксенбург, – что это вовсе не ясновидение, а просто Вы пересказали нам Ваш очередной фантастический роман!

– Я видел Вас, фрау, в одном из своих снов, – брякнул Макс. – Рядом с мужчиной по фамилии Либкнехт.

– Что же мы делали с этим мужчиной? – совсем иронически спросила Роза.

– Вас рядом убивали, – упавшим голосом сказал дурак. – Боевики из отрядов помощи полиции.

После этих слов за столиком наступила тишина – очень напряженная, ненужная.

Попутчики вышли в Штутгарте, который, к счастью, случился через час после памятного разговора в ресторане. Этот час Макс то выходил в туалет, то возвращался в ресторан за бутылкой воды, то просто торчал в коридоре вагона. Ему было ужасно неловко перед Розой и Константином. Те тоже замкнулись и попыток заговорить не делали. Все же на выходе из купе Роза спросила:

– Куда Вам можно написать?

– В Юнгбунцлау Вацлаву Клементу, моему квартиросъемщику. Или в Бургтеатр, директору Паулю Шлентеру для Максима Городецки.