Текст книги "Похищение из сераля (СИ)"

Автор книги: Николай Васильев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 18 страниц)

Глава тринадцатая. Роу-джампинг в начале 20 века

Поскольку Вена расположена в стороне от Дуная и к 1907 году имела лишь один городской железнодорожный мост через него (усиленно охраняемый), было решено ехать через Ридерберг в Тульн, где на второстепенной магистрали стоит вполне симпатичный авто-железнодорожный мост высотой за десять метров. Перед этим прошла, конечно, серьезная подготовка: по указаниям Максима в швейной мастерской к пеньковому корабельному канату были пришиты надежные резиновые тяжи, а к ним – плечевая и тазовая сбруя с необходимыми затяжками. Агата сшила себе симпатичный комбинезон и уговорила принять участие в мероприятии некую подругу. Саша добыл лебедку с червячным тормозом и мешок с песком весом в 80 кг, загрузив их в багажник. Промеж заботами Саша и Максим приезжали через остров Пратер к Дунаю и на его берегу по несколько часов загорали в шортах (Саша сшил себе копию Максовых), а также купались в еще чистых водах реки.

Через несколько дней четверо экстремалов, одетые в летние костюмы для пикника, уселись в Сашин четырехместный автомобиль, преодолели лесистый перевал, спустились к небольшому старинному городку на правом берегу Дуная и подъехали к сторожке охранника у начала фермового стального моста. Саша как наиболее представительный мужчина и авторитетный гонщик сходил на переговоры и минут через пятнадцать вернулся, сдержанно улыбаясь.

– Какова оказалась сумма взятки? – поинтересовался Максим.

– Пять крон и многословные расспросы обо всем на свете.

На середине моста лебедку выгрузили, принайтовали к стальному парапету и навили на нее пеньковый канат. Потом стали определять длину свободного хода каната, наконец обвязали сбруей мешок с песком и сбросили его с парапета. Мешок фактически долетел до воды (макнулся) и резко дернул лебедку, но ее обвязка выдюжила. Саша стал крутить ручку лебедки, стопоря храповиком; через пару минут Макс подхватил мешок, показавшийся над парапетом, и перевалил его на тротуар. Отцепив от мешка обвязку, он тщательно ее осмотрел и остался удовлетворен. После чего снял надоевшие пиджак и галстук и стал прилаживать сбрую на себя.

– Почему же Вы не сшили себе комбинезон для прыжка? – спросила Агата.

– Ленив я очень, – сказал, ухмыляясь Максим, – не люблю лишний раз одеваться, обуваться…. Впрочем, туфли надо снять, а то их точно потеряю.

Оставшись босиком, он влез на метровый парапет, повернул голову вправо, к девушкам и сказал дурашливо:

– Смертельный номер! Исполняется в Австро-Венгрии впервые! Здравствуй, Дунай!

И сильно толкнувшись ступнями, взлетел вперед и вверх, раскинув руки как птица, чтобы потом падать плашмя с высоты 12 метров в продолжении пары секунд. Близ зеркала воды обвязка его сильно, но равномерно тряхнула, так что он оценил ее устройство на твердую четверку. Покачавшись секунд десять на канате (сверху ему кричали слова одобрения), он, изловчившись, ухватил его рукой, повернулся вверх лицом, подтянул себя, сделав угол, и в таком положении позволил себя транспортировать наверх. Оказавшись вровень с парапетом, он оперся на него руками, перепрыгнул на тротуар и поклонился зрительницам – опять сорвав аплодисменты.

– Вы осознали, Агата, что ничего страшного такой прыжок не представляет? – спросил он, освободившись от обвязки.

– Вроде бы да, – кивнула довольно-таки бледная девушка.

– Тогда переоденьтесь за машиной в комбинезон и надевайте на себя эти лямки, а я помогу их закрепить.

Агата вышла из-за машины минут через десять в ладненьком шелковом комбинезоне зеленого цвета, похожая на стройненького мальчика. Макс стал надевать на нее обвязку, а Саша – свой кожаный шлем. Подтянув обвязку окончательно, они заставили княжну присесть и повращать туловищем, а потом дружно поставили ее на парапет. В последний момент Макс обвязал веревками ее сапожки и пристегнул ноги к канату – вдруг макнет их в воду?

– Готовы, фреляйн? – спросил он бодро.

– Очень боязно, – пролепетала бывшая энтузиастка, держась за ферму моста.

– Так и знал, – брякнул Городецкий и махнул рукой. – Сколько дев со мной ни прыгало, все до одной трусили. Лишь Вашей отваге я поверил, Агата, решив, что у Вас в прародительницах были знаменитые Валькирии, а Вы взяли и тоже задрожали.

– Эти девы все-таки прыгали? – спросила потверже княжна.

– Не все, – признал попаданец. – Даже после долгих уговоров.

– Не нужно меня больше уговаривать, – совсем твердо сказала Агата. – Я прыгну. Вот немножечко еще постою и все.

– Помните, голову и руки держите вверх и можете кричать "Мама!"

– А-а! – закричала Агата и полетела плашмя к воде.

После ее горячих поздравлений за обвязку взялся Саша.

– Не стоит, графин, – предостерег Макс. – Ты весишь значительно больше нашего протестированного мешка, значит, есть риск разрыва ремней обвязки или тяжей. Австро-чешская общественность мне твоей гибели не простит. Извини, брат-славянин. Предоставим возможность прыжка второй деве.

– Я ни за что не буду прыгать! – панически залопотала подруга Агаты по имени Изольда. – Зачем я только согласилась на эту поездку….

– Дайте прыгнуть снова мне! – громко заявила княжна Ауэршперг. – В прошлый раз я прыгала с закрытыми глазами и восторга не ощутила.

– Вот это по вашему, по-нибелунгски, – одобрил Городецкий. – Прошу, сударыня на парапет….

От второго прыжка Агата оказалась в восхищении и долго о его деталях рассказывала.

– Надо и мне второй раз прыгнуть, – сказал Максим. – Только прыжок этот будет уже без каната.

– Как это? – воскликнули девы.

– Сейчас увидите, – пообещал храбрец и наглец, поскольку тотчас снял с себя рубашку и брюки и остался в одних шортах.

– Ах! – воскликнула Изольда и стремительно отвернулась. Агата тоже в первый момент смутилась и покраснела, но ее взгляд замер на обнаженных рельефах мужчины. Вдруг она, еще более покраснев, спросила:

– Почему Ваша кожа, Макс, имеет такой коричнево-багровый оттенок?

– У Саши он точно такой же, – хохотнул наглец. – Потому что мы с ним загорали эти дни на солнце. Ничего, пройдет немного времени, и эта багровость уступит место красивому золотисто-бронзовому цвету, и мы уподобимся классическим эллинам! А вы будете упрашивать нас показать кусочек кожи на плече или спине. Но к делу: я сейчас совершу прыжок в воду и выйду на берег во-он у тех кустиков, наверное. Просьба к ним подъехать и забрать меня, мокрого и озябшего.

– Неужели Вам не страшно? – спросила уже повернувшаяся вполоборота Изольда.

– Ну, водоворотов я здесь не вижу, а чего еще бояться бывалому прыгуну и пловцу?

Все промолчали, а Макс пошел неспешно вдоль парапета (представляя, как сверлят его стан и ягодицы неискушенные дамы) с целью выхода на фарватер. Остановившись, он вмиг оказался на парапете, повернулся к шедшим за ним зрителям, подпрыгнул и, совершив обратное сальто, отвесно полетел к реке – молясь, чтобы его ноги не перенесло через вертикаль. В воду он вошел удачно, почти как нож, и пару метров позволил себе углубляться, после чего вновь совершил кувырок и поплыл под водой уже по течению, намеренно не выныривая на поверхность. Наконец, воздуха в легких стало катастрофически не хватать, и Макс рванул к солнечному свету. Вынырнув, он посмотрел в сторону моста, махнул рукой мельтешащим фигуркам и поплыл уже целеустремленно, наискось течения, попеременно кролем и брассом. Обозначенные кустики он, однако, проскочил, выбравшись на берег метрах в двухстах ниже. Здесь тоже оказались кусты, за которыми он выжал свои шорты и плавки, надел их на себя и неспешно пошел к мосту по береговой тропинке, задерживаясь на солнечных местах для обсыхания.

При выходе его к машине девы уже не отворачивались и даже позволили себе беглые взгляды на район мужских чресел.

– Я хочу научиться нырять и плавать! – заявила Агата. – Хоть, конечно, не с такой высоты и не в такой мощной реке. А еще мне нужен современный купальный костюм – вроде Вашего, Макс, только с нагрудником.

– Ноу проблем, гнедиге фреляйн, – расплылся в улыбке бывший наглец. – Правда, мы с господином Коловратом завтра уезжаем в Прагу и далее в Юнгбунцлау, но мы обещаем когда-нибудь вернуться. Верно, Александр?

– Конечно, Максимилиан.

Глава четырнадцатая. Максим очаровывает Элизабет Кински

Неожиданно у наших друзей обнаружились попутчики: князь Кински с супругой попросили подбросить их в Конопиште, куда их пригласил Франц Фердинанд. Отказывать в просьбах сильным мира сего – себе дороже, поэтому «графин» Коловрат попросил князя не стесняться и усаживаться на любое место, кроме водительского. Князь выбрал переднее сиденье, а на заднем разместились Элизабет и Городецкий. Соответственно, разговоры по ходу движения велись как бы в двух мирках.

– Говорят, – кинула пробный шар Элизабет, – что Вы оба вздумали волочиться за Агатой Ауэршперг?

– Мы оба пытались ее убедить, – тонко улыбаясь, стал отвечать Городецкий, – что основное призвание женщины – дать потомство с достойным мужчиной. Она же требовала развлечений в подростковом стиле: с бегом, прыжками, автогонками, демонстрацией мускулов и тому подобными трюками….

– Трюки показывали в основном Вы, Максим?

– Показывал и разъяснял, как они опасны – особенно, для юных дам, склонных к авантюрам.

– И что, вы ее убедили?

– С ней предстоит еще много работы. Сейчас у нее в приоритете полет на аэроплане и прыжки с парашютом….

– Сумасшедшая девочка! Но разве князь Ауэршперг поручал вам ее опеку?

– Агата не желает слышать об ограничении своей самостоятельности. "Я сама выбираю себе друзей!" – вот ее максима.

– Все же я не пойму, какой смысл Вам, зрелому мужчине, с ней возиться?

– Увы, других проводников в аристократическое общество у меня не нашлось – кроме провинциального графа Коловрата, конечно.

– А для чего Вам так хочется попасть в наши ряды?

– Мне кажется, подобное желание есть у всякого честолюбивого человека.

– Так Вы честолюбивы?

– Мужчина, лишенный честолюбия, – жалкая, ничтожная личность. Это уже моя максима.

– Пожалуй, в этом я с Вами соглашусь…. Но чем Вы все-таки конкретно занимаетесь?

– Сейчас я знакомлю владельцев чешской автомобильной компании, построившей данный автомобиль, с достижениями мирового автопрома – посредством перевода статей из специализированных журналов разных стран. Эффект от моих трудов уже есть и немалый. Надеюсь, по итогам года Лаурин и Клемент выдадут мне весомую денежную премию. У меня, конечно, есть другие источники дохода, так что я могу долгие годы вести образ жизни, достойный джентльмена – хотя до подлинного богатства мне далеко.

– Мне сказали, что Вы – побочный сын одного из князей Голицыных. С кем-либо из этого рода Вы отношения поддерживаете?

– Пока нет, но я планирую стать известным, авторитетным человеком и вот тогда дам знать русской аристократии о своих корнях.

– Ваш апломб восхитителен, Макс, – заулыбалась княгиня. – В какой же области Вы будете добиваться известности?

– Я окончательно не решил, – ответно улыбнулся Городецкий. – Сначала меня прельщала слава писателя и я даже сочинил один фантастический роман в стиле Марка Твена….

– Марк Твен? Это ведь детский писатель, из Америки?

– В общем да, но у него есть две повести с фантастическими сюжетами. При случае я могу их Вам пересказать. Но я продолжу?

– Разумеется.

– В настоящее время более популярны и финансово обеспечены драматурги. Имена Оскара Уайльда, Ибсена и Чехова, думаю, Вам известны?

– Я видела "Идеального мужа" и "Вишневый сад", но всех более мне понравился "Пер Гюнт" на музыку Грига. Пожалуй, Вы правы: модные драматурги известны публике наравне с именитыми композиторами. Так Вы написали уже и пьесу?

– В черновом варианте. Рассказать вкратце?

– Обязательно. Путь ведь у нас не близкий….

– В пьесе идет речь об английском джентльмене викторианской эпохи, который рассчитывает на получение титула баронета и собирается жениться на дочери крупного финансиста. Случай свел его с экстравагантной гувернанткой, которой он помог по доброте душевной, а она в него, естественно, влюбилась и внезапно отдалась. Далее планы джентльмена рушатся: дядя-баронет женится в 65 лет и производит на свет сына, а финансист, узнав, что его внуки не будут баронетами, решает впрячь будущего зятя в телегу своей фирмы. В итоге джентльмен разрывает помолвку и собирается вести скромную трудовую жизнь в соответствии со своим образованием. В качестве жены ему теперь вполне подошла бы та самая гувернантка. Однако, когда он явился по ее месту жительства, то девушки не обнаружил. Ее розыски в течение года результата не дали. Он даже съездил на год в Америку, но и там следов беглянки не нашел. В полном унынии он возвращается в Лондон и однажды получает записку с просьбой прийти в художественный салон для встречи с известной ему особой. Он мчит туда как на крыльях и видит ту самую гувернантку, преобразившуюся за это время в весьма стильную красавицу, ставшую моделью для группы художников-прерафаэлитов. Он сходу предлагает ей свою руку и сердце, но дама не соглашается: свобода и финансовая независимость стали ей слишком дороги. "Но Вы не можете отринуть предназначение женщины, лишиться счастья материнства" – напоминает джентльмен и добавляет: "Клянусь, я не буду посягать на Ваши занятия в кругу творческих людей. Все чего я хочу: позволить мне любить Вас". "Именно Ваша любовь и страшит меня, – возражает дама. – Я знаю, что она не признает никаких клятв". Джентльмен начинает рассказывать, как долго он ее искал и тут выясняется, что девушка об этих розысках знала и специально сменила фамилию. Он взрывается упреками и тогда дама сообщает, что в их спор должна вмешаться еще одна особа, весьма авторитетная. "Даже если это будет королева Англии, ей не убедить меня в бессмысленности любви!" – кричит джентльмен, а дама выходит. Тут приоткрывается дверь в смежную комнату, страдалец смотрит в нее и потрясенно спрашивает: – "Кто ты, милое дитя?" и слышит в ответ: "Вы мой папа?"

– Замысловато и трогательно, – признала Элизабет. – Я хотела бы прочесть Вашу пьесу. Тем более, что в кругу моих знакомых есть владельцы венских, пражских и берлинских театров, а князь Кински может выйти и на английских.

– Феноменально, – восхитился Городецкий. – Обычным порядком я оббивал бы пороги театров не один год. Впрочем, в России есть поговорка "Нормальные герои всегда идут в обход".

– Обходные пути куда быстрее прямых, это точно, – усмехнулась правнучка знаменитого дипломата Меттерниха.

– Особенно удаются обходы под предводительством очаровательной женщины, – решился на грубую лесть Максим.

– Я кажусь Вам очаровательной? – неискренне удивилась Элизабет.

– Кто-то с этим не согласен? – возмутился комбинатор. – Покажите мне этого мужлана и его жизнь превратится в кошмар.

– Что Вы способны с ним сделать?

– Если у Вас не будет особых пожеланий, то я стану присылать ему ежедневно издевательский мадригал, где буду описывать Ваши совершенства.

– Пример привести можете, кандидат в драматурги и писатели?

– Ну, если навскидку, – лихорадочно стал сочинять Макс, – то примерно так:

Ты был всегда подслеповат

И туп еще, зараза

Красу Элизы Меттерних

Ты не признал ни разу

Тебе неведом страсти зов

Когда она подходит

И обходясь без лишних слов

Бедром слегка поводит

Потом уходит от тебя

А ты магнитом следом

За ягодицами следя

Как волк перед обедом.

– Браво! – воскликнула Элизабет. – Это настоящий экспромт! Пусть немного корявый, но очень чувственный. Теперь я верю, что кажусь Вам привлекательной, Максим Городецкий….

Глава пятнадцатая. Максим заинтересовывает князя Кински

В Йиглаве путешественники решили размять косточки и пообедать. Естественно, что был выбран наиболее престижный ресторан «Три князя», выходящий фасадом на центральную площадь с видом на ратушу. Наедаться до отвала, имея в перспективе званый ужин в замке эрцгерцога, было бы глупо и потому чета Кински ограничилась стандартным бифштексом с овощами и десертом, а их спутники надеялись на ужин в гостеприимном доме Коловратов и сделали заказ под копирку. Вместо вина пили портер, в том числе и беспечный Саша. Поглощение пищи сопровождалось беседой, которая явилась продолжением той, что вели меж собой Кински и Коловрат в пути. И касалась она политики. Макс, естественно, на первых порах молчал, а Элизабет внимательно вслушивалась, но не вмешивалась.

– Нет, – говорил Кински. – Я хоть и слыву поклонником Британии, но вынужден признать, что Германия по темпам роста промышленности и торговли в настоящее время ее опережает.

– Как так? – недоумевал Александр. – Британская империя является крупнейшим государством мира. Если учесть товары, производимые во всех ее доминионах, то мыслимо ли Германии с ней конкурировать?

– Испания тоже владела огромными колониями, – усмехнулся князь. – Их богатства и сослужили ей плохую службу: аристократы и купцы сорили деньгами направо и налево, совершенно забросив собственное производство. И когда государства Латинской Америки добились независимости, Испания оказалась в числе беднейших стран Европы. То же самое ожидает в будущем Британию – когда ее покинут Индия, Канада, Австралия и прочие колонии. Германия же рассчитывает только на свои внутренние ресурсы, активно их эксплуатирует и развивает, а в итоге ее товары завоевывают рынки очень многих стран. Включая и нашу Австро-Венгрию.

– Заметьте, что эти рынки Германия заполучила совершенно мирным путем, – встрепенулся Саша. – Для чего же ей воевать?

– Рынки сбыта у Германии есть, – согласился Кински. – Зато ресурсы сырья у нее ограничены, а Британия и Франция к своим многочисленным колониям ее не пускают – вот веская причина для войны. К тому же не надо забывать о встречном желании Франции восстановить свою границу с Германией по Рейну, то есть забрать Эльзас и Лотарингию, которые населены вообще-то немцами, в некоторой степени офранцуженными.

– Неужели в наше цивилизованное время нельзя по всем этим вопросам договориться? – вопросил в пространство Саша.

– Тут, мне кажется, надо учитывать еще демографический фактор, – встрял наконец в разговор Городецкий. – То есть рост народонаселения, который различен в крупных странах Европы. В частности, в Германии население за столетие увеличилось почти в 3 раза и подошло к 60 млн, в то время как во Франции оно подросло только в полтора раза и составляет всего 40 млн. В Британии примерно столько же, но надо понимать, что многие ее жители уезжают осваивать те самые доминионы, а также переселяются в Соединенные Штаты Америки. Если бы у Германии были свои колонии, то ее жители могли бы туда переезжать – но их нет и потому давление в территориально небольшом германском котле возрастает, передаваясь его правителям, которые вынуждены становиться на путь агрессии.

– Интересное суждение, – одобрительно промолвил Кински. – Я обязательно изложу его эрцгерцогу в предстоящей беседе. Но что вы можете сказать, Максим, в этом плане по поводу Австро-Венгрии?

– У вашей империи совсем другой путь, – со вздохом сказал Макс. – Она называется Австро-Венгрией, в то время как 50 % ее жителей являются славянами. Многочисленные составные части империи очень разнородны – по языкам, культуре, вероисповеданию, занятости населения и прочим качествам. Таким образом, основной тенденцией в империи является центробежная. Ярким примером курса на самостоятельность является Богемия вместе с Моравией. Стремится к возрождению польская нация, раздерганная Россией, Германией и Австро-Венгрией. Попытка сплочения народов Австро-Венгро-Славии на основе немецкой культуры заслуживает уважения, но вряд ли она способна противостоять эгоизму ее народов. И еще: я думаю, что большой ошибкой империи стал курс на аннексию Боснии и Герцеговины.

– Почему Вы так думаете? – еще более оживился князь.

– Вы получите в дополнение к католикам, протестантам и православным еще и мусульман. Они хоть сербские мусульмане, но за эту веру держатся крепко и раздор в сообщество народов могут внести большой. По сходному поводу в России сложили меткий анекдот…. Могу я его рассказать?

– Просим, – с улыбкой кивнул Кински.

– "Один бедняк пришел к мудрецу за советом: как ему обрести счастье? Купи козла и посели у себя в доме, – посоветовал тот. Бедняк недоверчиво покрутил головой, но поступил по совету. В течение месяца вся его семья жутко мучалась, проживая в единственной комнате вместе с вонючим козлом. Наконец бедняк не выдержал, побежал к мудрецу и высказал ему свое негодование. – Выгони козла, – сказал мудрец. Бедняк хотел его обругать, но побежал назад, заскочил в дом и выкинул козла на улицу. – Какое счастье! – воскликнула его семья"

– Я хочу сказать, – тотчас продолжил Городецкий, – что этот вонючий подарок (мусульманскую Боснию) лучше бы подсунуть Сербии, которая с этого момента вполне вероятно перестанет собачиться с императором, ибо полностью погрязнет в разборках с Боснией.

– Эффектный аргумент, – усмехнулся политик. – Но что Вы можете сказать в оправдание Российской империи, которая по национальному составу еще пестрее нашей?

– Оправдывать ее я не намерен, она тоже находится в зоне риска. Но в ней помимо центробежной тенденции существует и центростремительная. Русская культура несравненно более развита, чем любая другая на пространстве России. Ее периферические народы не имели сильной государственности (кроме Польши) и всегда находились в зависимости от соседних стран. Прибалтийцы управлялись ганзейцами и крестоносцами, а позже стали сателлитами Швеции, украинцы ныли под игом Польши, кавказцев грабили византийцы, арабы, османы и персы, ханства Средней Азии периодически подвергались набегам различных кочевников, а в последнее время находились под давлением Китая, Персии и даже Британии…. Подобные народы обречены на опеку со стороны сильного соседа.

– Азиаты, татары и башкиры тоже исповедуют ислам. Это не пугает русского императора?

– Пока мусульмане России ведут себя смирно, так как царь прикормил их имамов и князьков. Но от будущих религиозных бунтов эти меры не гарантируют, тем более что проповеди идут на чужом для России арабском языке. Если же царская власть рухнет (как призывают разнообразные либералы и социалисты), то народы империи тотчас потребуют самостоятельности – и для удержания их вместе срочно потребуется новый диктатор. Возникнет ситуация, предсказанная Вольтером, что "лучшее – враг хорошего".

– Ну да, – важно кивнул князь. – На смену французскому королю явился император Наполеон, которого едва побороли все государи Европы. Каков же выход? Ведь либералы и демократы набрали силу во всех странах Европы….

– Он на виду, – тоже важно изрек Максим. – Британская конституционная монархия, король которой "царствует", но не властвует. При этой форме правления консервативные граждане верят в незыблемость многовековых устоев государства, а прогрессивные – в обеспечение парламентом своих многообразных прав.

– Но Франц-Иосиф тоже учредил двухпалатный рейхсрат (правда, только в Цислейтании, без Венгрии), в котором на только что состоявшихся выборах большинство в нижней палате получила Христианско-социальная партия. Как известно, эту партию поддерживает базовый слой нашего населения – крестьяне.

– То есть победили консерваторы, которыми легче всего манипулировать правящей элите в образе верхней палаты. Вы в нее, конечно, входите, князь Кински?

– Да, поскольку мне указом императора присвоен два года назад предикат "светлейший".

– Был я как-то на заседании нижней палаты, – вдруг сказал подзабытый Коловрат, – и поразился: все депутаты говорят речи на своих языках! Их же мало кто понимает! Для кого тогда они говорят? Для публикации потом в газете?

– Это большой минус нашего парламента, – спокойно сказал Кински. – Но многие депутаты из народа плохо изъясняются по-немецки, а столько переводчиков с голоса в рейхсрате просто нет.

Общение князя с занятным русским авантюристом продолжилось на последнем отрезке пути, между Йиглавой и Бенешовым, поскольку Элизабет по просьбе мужа пересела на переднее сиденье.

– Позвольте мне сделать еще одно предупреждение? – спросил Городецкий.

– Обязательно, – сказал князь.

– Я прошу лично Вас встать на сторону противников войны со странами Антанты. Объективно ваш союз с Германией может поддержать только Османская империя, на столицу которой и проливы нацелена Россия. Зато Италия – совершенно ненадежный партнер и в последний момент может ударить вам в спину. Других союзников привлечь вам не удастся, а у Антанты в помощниках окажется весь мир. Вам не кажется, что получится бой собаки со слоном?

– Ну, это мы еще посмотрим, – мрачновато отреагировал Кински. – Бывает, что и мыши валят с ног слонов.

– Учтите еще одно обстоятельство: в среде интеллигентов, радеющих о благе рабочих, стали очень популярны социалистические и коммунистические идеи. Ряд "рабочих" партий создали Интернационал, на съездах которого принимаются радикальные решения, в том числе о всеобщей европейской забастовке в случае начала большой войны. А некоторые их лидеры даже предлагают превратить войну империалистическую в войну гражданскую. И мне кажется, что такое использование оружия в руках мобилизованных в солдаты крестьян и рабочих может оказаться очень вероятным.

– Вы, похоже, в армии не служили? – спросил Кински и на отрицательное мотание Максом головы продолжил: – Офицеры и особенно унтер-офицеры специально заставляют солдат выполнять бессмысленные работы и бесконечную шагистику и жестоко их наказывают за малейшее неповиновение. Постепенно в рядовых вырабатывается инстинкт повиновения, который и помогает им потом воевать.

– Я с Вами согласен, но выделю слово "постепенно". В условиях войны на смену убитым и раненым кадровым солдатам будут прибывать маршевые роты из призывников и обучены они будут не постепенно, а поспешно. Такие солдаты будут сомневаться в разумности приказов офицеров и отступать по своему хотению. Они же при случае легко повернут штыки против своих начальников и руководящих этими начальниками политиков. Самое же главное заключается в другом….

– Что еще нам грозит? – чуть насмешливо спросил Кински.

– В случае поражения в войне (а оно на 75 % неизбежно) Германия останется на месте и сможет восстановить свою промышленную мощь. Зато Австро-Венгрия рассыплется на составные части, каждая из которых станет легкой добычей сильных соседей. Австрия, скорее всего, войдет в состав Германии, Польша и Галиция окончательно растворятся в России, Венгрию может поглотить Румыния, а хорваты и словенцы, само собой, войдут в состав Сербии. Что касается Богемии, то она будет трепыхаться между Россией и Германией. Мне почему-то не нравится эта картина и я очень Вас прошу: убедите эрцгерцога выйти из самоубийственного союза с Германией….