Текст книги "Шемячичъ (СИ)"

Автор книги: Николай Пахомов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 16 страниц)

Николай Пахомов
Шемячичъ

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

Глава первая

Курск. Ноябрь 2012 года

1

Блеклыми акварельными мазками единственно серых тонов тронуло осеннее утро безразличные ко всему стекла окна. Прошла середина ноября, но на дворе сплошная хмарь и промозглость. Ни мороза, ни снега. Одна тяжелая, как свинец, серость.

«Ты хоть и Дремов, да дремать некогда, – мысленно подстегнул себя Алексей Иванович, заместитель начальника отдела полиции номер семь УМВД России по городу Курску. – Пора вставать и идти на работу. Труба зовет. У других по утрам «трубы горят», а у тебя зовут…»

Дремову около сорока. Он крепок телом, смугл лицом, черноглаз, остр на язык. В движениях несуетлив, в речах и поступках часто резок. Возможно, сказались двадцать лет службы в органах внутренних дел. Начинал с постового сержанта милиции, гоняемого в «хвост и гриву» всеми, кому не лень, теперь вот целый подполковник. Его несдержанность в словах, особенно с руководством, отстаивание собственного мнения не раз выходили боком. В милиции, как позже и в полиции (одна из немногих удавшихся реформ Президента РФ Медведева), независимость суждений не поощряется. Всегда тот прав, у кого больше прав. Тут главный принцип: я начальник – ты дурак, ты начальник – я дурак… Но так как в системе над всеми есть начальники, в том числе и над министром, то получается, что вся система правоохранительных органов сплошь состоит из дураков и дебилов.

Дремов в дураках быть не хотел, часто задавал неудобные вопросы, потому по шерсти глажен не был. Не раз его язык и острое словцо, не к месту сказанное, мешали служебному росту. И это – несмотря на его оперскую сметку и рукастость. Дважды был «прокинут» с руководящей должностью. Но, в конце концов, справедливость восторжествовала, и он из начальника отделения уголовного розыска стал заместителем начальника отдела. Это почти наивысшая точка служебного роста на «земле». Выше – только начальник отдела.

Дремов женат и имеет сына-школьника. Сейчас его дражайшая половина Ирина погромыхивает кастрюльками на кухне, а сын посапывает в соседней комнате. Добирает самые сладкие минуты сна перед тем, как направиться за знаниями в ближайшую среднюю школу. В ней некогда учился и сам Алексей Иванович, но щемящей тоски по той поре что-то не испытывает.

«Хорош дурака валять, пора вставать», – еще раз напомнил себе Дремов и, разминая косточки, до хруста потянулся в кровати. Та жалобно заскрипела.

Разминка косточек напомнила о «бородатом» анекдоте. В детский сад инкогнито прибыла комиссия гороно, чтобы выяснить, как проходят процессы воспитания и обучения. Смотрят в «шапках-невидимках» из-за ограды и видят, как на открытую веранду садика выбежала маленькая девочка и, потянувшись, пролепетала: «Мусикапи». Следом другая – и тоже: «Мусикапи». Потом еще одна – и опять: «Мусикапи». Удивились проверяющие, друг на друга недоуменно смотрят: «Неужели такие малютки уже японский язык изучают?» Но не успели они порадоваться такому выводу, как на веранду вышла дородная воспитательница. Потянувшись, томно выдохнула: «Эх, мужика бы!»

«Мужика мне не надо, сам мужик, – хмыкнул Дремов, заканчивая потягушки, – а вот бабу бы… Но это уже не японский, а какой-то тарабарский, – укоротил он себя. – Однако, пора!»

Но вставать не хотелось, а идти на работу еще больше. Давно осточертела. Раньше хоть какое-то удовлетворение приносила: то мошенника удавалось изобличить, то разбойника задержать, то с хулиганом один на один схлестнуться и выйти победителем. Теперь – одни огорчения и разочарования: то за одного нерадивого подчиненного «отдерут», то за другого «поимеют». И обязательно носом в «огромную» зарплату тычут: «Не отрабатываете». Да, зарплата увеличилась, что правда, то правда. Но все-таки не настолько, чтобы постоянно ею попрекать при «накачках» и «разносах». Вон у вояк она раза в два больше, и что-то их ни Президент, ни премьер-министр, ни журналисты этим не попрекают.

«И сами себя они тоже не попрекают, – кисло-горько размышлял Дремов. – А у нас: меня – вышестоящее начальство, я – своих подчиненных. Замкнутый круг какой-то! К черту бы эту работу и все заботы, – чертыхнулся он, с неохотой покидая теплую постель. – Пора и об отставке подумать. Пенсию, какую никакую, все же заработал… на кусок хлеба хватит. Правда, без масла…»

Как не хотелось Дремову Алексею Ивановичу идти на работу, но приходилось: он не только свои обязанности должен был исполнять, но еще и обязанности начальника, находившегося в отпуске. А тут хочешь, не хочешь, а идти надо…

Быстренько почистив зубы и умывшись, заскочил на кухню.

– Чем порадуешь? – поинтересовался у супруги, намекая на завтрак.

– Горячим кофе и бутербродами с колбасой, – без особого энтузиазма отозвалась та, порхая в халатике поверх ночной сорочки по кухне. – Извини, с черной икрой нет – не заработали, а с красной – еще вчера умяли.

Ей тоже хотелось спать и не хотелось идти на работу, а тут еще стой у плиты, готовь завтрак мужу и мальцу. Вот и шутила, и дерзила одновременно…

– Ладно, давай, – не стал капризничать и выяснять отношения Алексей Иванович, грузно усаживаясь на стул.

Как показывала жизнь, выяснение отношений по утрам ни к чему путному не приводили. Одно расстройство нервов и желудка. А нужно ли это, когда и без домашних заморочек есть кому жизнь отравлять?..

Супруга молча пододвинула чашку с исходившим паром и вкусным запахом кофе, указала взглядом на тарелку с бутербродами.

– Ешь, пока рот свеж…

2

– Докладывай! – войдя в дежурную часть и коротко поздоровавшись с присутствующими там сотрудниками, привычно потребовал Дремов от оперативного дежурного капитана полиции Цапкова Павла Павловича. – Что за сутки произошло? Надеюсь, ничего значительного?..

Павел Павлович или просто Пал Палыч (а то и Пол Палыча для особо зубастых насмешников-оперов), рослый полнотелый мужчина тридцати с небольшим лет, принял стойку «Смирно!». И, кося взглядом в книгу учета происшествий, стал докладывать в хронологическом порядке обо всех происшествиях, зафиксированных дежурным нарядом. Среди прочей бытовой мелочевки, когда повздорившие супруги попотчевали друг друга не только матами, но и кулаками, было два случая естественной смерти престарелых лиц, не имевшие криминальной подоплеки.

– Разобрались? – бросил короткую реплику Дремов, проявляя нетерпение.

– Разобрались, – дрогнув белесыми ресницами, тут же отреагировал оперативный дежурный. – Трупы – в морг, собранные материалы подготовлены для отправки в прокуратуру…

– Ладно, потом сопроводиловки подпишу. Что еще?

– А еще был разбой… – все тем же размеренно-монотонным голосом продолжил докладывать Цапков.

– Какой разбой? Когда? – забыв про спокойствие, словно боевой конь, почувствовавший предстоящее сражение, вскинулся заместитель начальника отдела. – Почему не подняли? Почему не сообщили? Совсем от сна обалдели что ли?..

Разбой – это в полиции второе после умышленного убийства по общественной значимости и опасности преступление. Согласно инструкциям, при совершении разбоя на место происшествия должно выезжать все руководство отдела, а начальник и его заместители – в первую очередь. А тут – на тебе: не подняли, не доложили! Теперь жди очередного разноса от начальников УМВД города и области.

Черные, цыганистые глаза Алексея Ивановича полыхнули на Цапкова злым жгучим пламенем. Ладони непроизвольно сжались в кулаки. Да так, что костяшки пальцев побелели.

– Ты что, капитан, совсем на голову «охромел»? – выругался Дремов, не сдерживая эмоций. – Или специально это делаешь, подставляя?!

После этих слов сотрудников полиции дежурного наряда, поначалу теснившихся в дежурке, как ветром сдуло. Поспешили скрыться подальше от разъяренных глаз начальства. Тараканами по разным щелям забились. Никому не «льстило» попасть под «горячую руку» ИО начальника.

– Товарищ полковник, – струхнул Цапков, повысив с перепугу на целое звание Дремова, – так мы тебя пожалели…

– Да шел бы ты к такой матери, жалельщик хренов! – даже не подумал выслушать его оправдания Дремов. – Жалел волк кобылу – оставил хвост да гриву… Не тебя, а меня сейчас драть начальство начнет!

– Не начнет, – решив, что терять ему нечего, возразил капитан. – Разбойник в камере, материалы собраны, вещдоки изъяты… В УМВД города и области доложено… Так что драть нас не за что.

– Ладно, докладывай подробнее, – сменил гнев на милость Дремов, все же услышав, что «разбойник» пойман и изобличен. А это в полицейской жизни «на земле» самое главное. Победителей, как правило, не судят…

– Значит, дело обстояло так… – стал по порядку пояснять Цапков. – Экипаж вневедомственной охраны около четырех часов двигался по улице Харьковской. Вдруг видят, что какой-то мужчина вроде бы пытается киоск продуктовый взломать. Они – по газам и к киоску. Подбегают и видят, что мужик с «калашом»… Вытащить ствол из форточки пытается, а женщина-продавец прижала ствол «калаша» форточкой и не отпускает…

– Ишь, какая смелая! – не удержался от реплики подполковник, замаслянев глазами.

– Да, смелая, – подтвердил капитан. – Не зная, что автомат лишь учебный, а не боевой, держала, пока наши ребята не подбежали и не схватили налетчика.

– А тот сопротивлялся?

– Нет.

– И даже не пытался бежать?

– Куда бежать, когда автоматный ремень так на руку намотал, что «ни тпру, ни ну»… Словом, сам себя заарканил, – повеселел оперативный дежурный.

Цапков служил не первый год и начальников повидал разных. Научился с полвзгляда замечать, когда они – буре подобны, а когда – добрее тигра циркового. Словом, психолог был еще тот… Вот и заметил, что ИО начальника отошел сердцем, что гроза миновала.

– И кто же этот горе-налетчик?

– Да местный… чудак, э-э-э… – белесо покосился Цапков в книгу происшествий, где были указаны данные о «разбойнике», – Зацепин Егор Кузьмич, 1986 года рождения, бывший инструктор по ОБЖ в школе 43. Проживает в общежитии по улице Обоянской, 20. Холост. Возможно, наркоман…

– Точно, чудак на букву «м», – подвел короткий итог Дремов. – Так себя «объегорил» и так себе «подкузьмил», что лет семь-восемь зоны наверняка «зацепил», – обыграл он тут же паспортные данные преступника.

Будь у подозреваемого ФИО иными, Алексей Иванович, прошедший путь от постового до руководителя отдела и изрядно поднабравшийся ментовского юмора, будучи оперуполномоченным ОКР, все равно нашел бы основание для иронии и сарказма. Уж таким он уродился, уж таким его сделала работа. Впрочем, разве он один такой? Почитай, каждый мало-мальски уважающий себя мент без юмора и насмешки, как без щей и пряника. Без этого и дня в системе не проживешь.

– Что верно, то верно, – позволил себе улыбнуться капитан. – И «подкузьмил», и «подцепил», как собака блох…

– А учебный автомат откуда? Краж вроде не заявляли…

– Пока молчит… – конфузливо пожал плечами оперативный дежурный, честно признавая тем самым недоработку дежурного наряда. – Да и некогда было его трясти: опер с выездов на места происшествия даже на полчаса не заглядывал, – приврал, «приукрасил» он оперативную ситуацию, чтобы промах не так «нагло» бельмом мозолил глаза руководству.

– Ладно, – недовольно поморщился, но не стал вновь «достебываться» по полной программе до капитана подполковник. – С этим разберемся. Вот придут опера с зоны – и разберемся. Потерпевшая как себя чувствует? – сменил он тему. – Трусы со страху не обмочила?

– В трусы не заглядывал, – подыгрывая начальству, расплылся сальной ухмылкой Цапков. – А с виду – вроде крепкий бабец. И телом, и духом.

– Что, приглянулась? – уцепился насмешливо-язвительным взглядом Дремов.

– Да нет… Это я так, вообще… – нисколько не смутился оперативный дежурный, которого, по-видимому, действительно не «задели» женские прелести потерпевшей.

В полиции, как раньше и в милиции, многие сотрудники – «ходоки» известные. Но и исключения бывают.

– И как УМВД отреагировали, городское и областное? – вернулся к более важной сути дела, чем треп о трусах потерпевшей, ИО начальника отдела.

– Нормально, – на этот раз был лаконичен оперативный дежурный. – Обещали ходатайствовать о поощрении сотрудников ОВО правами начальников полиции города и области. Но обещанного, как известно, у нас три года ждут…

– Тоже верно, – согласился Дремов.

Потом, словно вспомнив, что пора заняться изучением материалов, подошел к пульту управления и, усевшись за стол, стал читать и отписывать для исполнения оные. Оперативный дежурный перевел дух. А по помещению дежурной части вновь зашныряли сотрудники полиции суточного наряда, словно они и не покидали его.

Рабочие будни ОП-7 УМВД по городу Курску продолжались.

3

После общего оперативного совещания, проведенного в зале по служебной подготовке вместе с замполитом, точнее – заместителем начальника по работе с личным составом и кадрами – подполковником внутренней службы Анпилоговым Олегом Федоровичем, Алексей Иванович собрал в своем кабинете сотрудников уголовного розыска.

– Ну, что, опера, утерли «овошники» вам нос? – весело начал он «пятиминутку», обозначив жаргоном сотрудников отдела вневедомственной охраны.

– Хорошо, что все так закончилось, – по житейски мудро оценил ход событий старший оперуполномоченный Косьминин Роман Вадимович, обслуживающий данную зональную территорию. – Могло бы быть и хуже… «Висяк» мог случиться стопудовый.

Косьминин – майор полиции и старослужащий не только в отделении уголовного розыска, но и в отделе полиции в целом. Поэтому время от времени он позволял себе и подерзить, и похохмить с руководством. Долг, как водится, платежом красен. Да и в знании специфических жаргонов никому не уступал.

– И какая такая заслуга «овошников», что они «утерли нам нос»?

Это уже, ступая по следу Косьминина, счел возможным вступить в пререкания с самим ИО начальника розыскник Письменов Алесей. Старлей Письменов в полиции прослужил меньше Косьминина, но ему палец в рот не клади – вместе с рукой по локоть оттяпает. Он не только внешними «габаритами» смахивает на Дремова, но и своей настырностью тоже. А еще они тезки – имена и отчества у них одинаковые.

– Точно, – поддержал Письменова старший опер с зоны Магистрального, майор Морозов Александр Викторович, – в чем заслуга «овошников»? В том, что ли, что мимо не проехали да глаза в сторону не отвели?..

– Верно, верно… – загудели остальные.

Особенно усердствовал не в меру крикливый и многоголосый старший лейтенант Винокуров Руслан. Он – из молодых да ранний. Только и слышен в коридорах отдела его зычный голос, жалующийся встречным и поперечным, что опять его нагружают работой, а он еще и прежние задания не сделал. Складывалось впечатление, что во всем отделении уголовного розыска работал только Винокуров, а остальные прохлаждались.

– А в том, что они и мимо не проехали, и глаза не отвели, и задержать смогли, а вы – ни сном, ни духом, – зыркнул на Винокурова и остальных насмешливо-злыми глазами Дремов, которого не так просто было сбить с занятой позиции. – Даже о похищенном учебном автомате информации не имеете. А у вас, у каждого, как минимум по пятку агентов и столько же доверенных лиц…

Опера притухли. Тут с ИО начальник отдела не поспоришь. Негласный аппарат, верно, большой, а толку мало. Что тоже верно. Не в бровь бьет, а в глаз…

– …Что умеете, это, наверное, спать, как хряки колхозные, – распалялся все больше подполковник. – Говорят, что пожарники сутками спят, но вы, мне кажется, тут и пожарников переплюнете…

Это, конечно, была неправда. Явный оговор. Опера уголовного розыска полиции, как раньше опера этой службы в милиции, «пахали» по двенадцать часов в сутки. Это – когда работали в обычном режиме. А случись что неординарное – так и все двадцать четыре. Еще и в выходные выходили, чтобы с оперативным хозяйством позаниматься. Оно в последнее время, словно былинный русский богатырь, не по дням, а по часам росло, перейдя все разумные рамки. В МВД РФ и в региональных УМВД чуть не каждые полгода принимались решения об уменьшении всевозможной переписки, об упорядочении негласного аппарата и оперативных дел. Все верно… Но бумаг и пустых дел становилось все больше и больше. И поделать с этой многоголовой и бессмертной гидрой уже было ничего невозможно. Потому сотрудники на «земле» задыхались, а из управленческих и кураторских кабинетов им все подбрасывали и подбрасывали новые задачи и… дела. Ничего, мол, перемелют…«земля» же…

– Да мы уже выяснили, откуда автомат этот, – попытался встать на защиту оперативников их начальник, майор Демин. – Из сорок третьей школы им же, Зацепиным, и был похищен. Кстати, не один, а два. После совещания Косьминин разберется…

– Ты, Евгений Станиславович, зря заступаешься, – зло осадил Дремов Демина. – Их гонять, как «сидорову козу», надо, а не заступаться. А то ходят – на ходу спят, едва сами себе на… пятки не наступают. Вот спроси у того же Косьминина, откуда родом Зацепин? Думаешь, знает? Черта лысого! Он даже и не подумал на это внимание свое заострить… Как же – профессионал! – протянул с издевкой.

– Обижаете, товарищ начальник, – решил не оставаться в долгу Косьминин. – Опера, как и художника, всякий обидеть может… – не удержался от «шпильки» он. – Только Зацепин этот родом из деревни Шемякино Курского района. Вот…

– Из села, – поправил опера майор Кутыкин Денис Владиславович, заместитель начальника отделения уголовного розыска. – Шемякино – село, а не деревня. На границе Курского и Фатежского районов находится. Недалеко от автотрассы Москва – Курск.

Кутыкин, возможно, самый интеллигентный оперативный работник не только в ОП-7, но и во всем городском УМВД. Во время совещаний он старается в пустые споры не ввязываться – настоящих проблем выше крыши. Ведь на нем – вся оперативная работа отдела, не ведающая ни конца, ни края. И труд его схож с Сизифовым: бесконечно «вкатывать» на гору нелегкой ментовской службы «неподъемный камень» оперативных дел.

Как известно, сыск стар и вечен, как сам мир. И в России он существовал еще со времен первых князей Рюриковичей. Но царь-реформатор Петр Алексеевич Романов, организуя работу полиции, и сыску придал более действенную форму. Не зря же в императорском указе говорится, что «…сыск есть ремесло окаянное, и для занятия сим тяжким и скорбным делом потребны люди здоровьем крепкие, духом твердые, нравом лихие, зла не творящие…». Последующие же реформаторы и псевдореформаторы несколько подкорректировали императорское видение сотрудника сыска. Он, по их представлению, должен иметь вид лихой, но немного придурковатый, а главное, во всем соглашаться с начальством и «пожирать» его глазами.

По правде сказать, Кутыкин, со своим мягким и добрым характером и интеллигентным тактом, мало подходил к императорской формуле сотрудника сыска, а к ее дополнению – вообще никаким боком. Ну, не был он «вырви глазом», какими слывут и должны быть сотрудники уголовного розыска. Ибо с тем контингентом, с которым они работают, иначе нельзя. Бандиты только силу и понимают, им на наше «пожалуйста» и «будьте добры» – наплевать и растереть. Сюсюкать да травить байки о вежливом отношении с бандитами – прерогатива продажных журналюг да тех спецов в правоохранительных органах, которые свои задницы из начальственных кресел не вынимают. Живых жуликов никогда в глаза не видели, не зрили… Так что Кутыкину быть бы хорошим следователем, а он к розыску присох… Видать, судьба, с которой, как известно, не поспоришь. Поэтому на оперативных совещаниях без нужды старался не «светиться», и без него говорунов хватало. Но вот не вытерпел… Как говорится, и на старуху бывает проруха…

– Пусть из села, – не стал спорить Косьминин. – Разница-то небольшая…

– Да, разница небольшая, – снова встрял Письменов. – Селами раньше, еще до Октябрьской революции, называли те сельские населенные пункты, где были церкви; остальное – деревни да хутора. Но тут, на мой взгляд, закавыка в самом названии села – Шемякино. Получается, что Зацепин – это шемякинский выродок, – блеснул он аналитическими способностями. – А Шемякины – были еще те князья… Надеюсь, о «шемякином суде» все наслышаны?

Алексей Письменов, как, впрочем, и Дремов Алексей Иванович, в свое время окончил истфак Курского госуниверситета. Немало попотел на кафедре профессора Енукова, – мастера своего дела и крупного археолога, – изучая историю отечественного государства и права. Потому память опера Письменова на исторические факты, события и имена, особенно с «перчинкой», была цепкой. Нет-нет, да и подкинет то одно, то другое – хоть в обычном разговоре, хоть во время служебных «пятиминуток», длившихся часами. Вот и сегодня он не думал, не гадал, а выдал «на гора» очередную сентенцию.

– Ну, у тебя и логика, – хмыкнул с язвинкой Дремов, забыв на время про свои нравоучительные речи. – Если дальше так идти, то можно договориться до того, что российский суд – это «шемякин суд», а налетчик Зацепин Егор – это потомок князей Шемякиных. С такой бы хваткой да преступления раскрывать, «висяки» прошлых лет поднимать…

– Потомок самих князей Шемякиных – это вряд ли, а вот его дворовых людишек – вполне возможно… – также с улыбкой ответил на ироничную колкость начальника Письменов, вновь уводя его от дел службы и розыска.

– Насколько я помню историю, князь Василий Шемякин или Шемячич княжил в Рыльске, да еще в начале XVI века, – решил «срезать» оперка подполковник, не заметив подсунутой «наживки». – Так при чем тут село Шемякино?

– Возможно, и ни при чем… – не стал лезть «в бутылку» старлей. – Но, возможно, и «при чем»… Известно, что дыма без огня не бывает… Ведь название села Шемякино само по себе не появилось, что-то этому предшествовало… А по законам топонимики названия населенных пунктов нередко образовывались от фамилий или имен своих владельцев. Например, в том же Рыльском районе есть Мазеповка, Степановка и Ивановское – все они являются производными от Степана Ивановича Мазепы. До 1709 года эти земли были подарены царем Петром I украинскому гетману Мазепе. Тот позже, незадолго до Полтавского сражения, изменил и сбежал, сгинув на чужбине, а вот земли, точнее поселения на этих землях, до сих пор названия сохранили.

– Тебе бы в историки пойти, а не в уголовный розыск, – опять осадил розыскника Дремов. Теперь уже с явным недовольством. – Книжки на исторические темы сочинять…

– Один сочинитель уже есть, – тихо огрызнулся Письменов, намекая на знакомого всем операм ветерана, по выходе на пенсию начавшего заниматься сочинительством. – Перебор может случиться…

Огрызнуться-то он огрызнулся, но и покривил душой: не предавая огласке, пробовал и сам кое-что писать на темы криминальной жизни столицы Курского края. Иногда эти «кое-что» помещал в Интернете под псевдонимом «Кум». Но коллеги об этом ничего не знали и не должны были знать.

– Вот он пусть и сочиняет, а мы должны дело свое делать, – вернул подполковник всех к сути совещания. – Необходимо Зацепина нынче же не только «раскрутить» по разбою и краже из школы учебного оружия, но и на причастность к другим преступлениям проверить. Заодно, если есть охота, и родство его с князем Шемячичем проверьте. Не возражаю.

«Хорошо сказать «проверьте», – подумал Письменов, – а вот как осуществить эту самую проверку, спустя пятьсот лет, вопрос. Большой вопрос… Тут, что случилось пятьдесят лет назад или даже двадцать, не проверить. Все так исковеркано временем и «любителями истины», что черт ногу сломит… А уж докопаться до тех времен – чистая фантастика». – Однако вслух на этот раз ничего не сказал, и совещание продолжилось.

Еще около часа ИО начальника отдела подполковник полиции Дремов проводил «накачку» оперативникам, «переставшим, по его мнению, мышей ловить».

4

Описываемые события произошли в понедельник, а уже в четверг в служебный кабинет к крепышу старлею Письменову зашел тот самый сочинитель, которого розыскник упомянул в разговоре с ИО начальника отдела во время совещания.

– Как жизнь, опер? – здороваясь за руку со вставшим со стула хозяином кабинета, поинтересовался седовласый сочинитель. – Не натерла ли лямка службы богатырские рамены? Не укатали ли Сивку крутые горки, не нарушили ли крепость корабля подводные камни?.. Вот был в Совете ветеранов…

– Там, где «бойцы вспоминают минувшие дни и битвы, где вместе сражались они…» – усмехнулся несколько иронично, но в то же время и безобидно старлей.

– Вот именно, – улыбкой на улыбку отозвался ветеран-сочинитель. – Побыл там, а потом подумал: не зайти ли к операм – вдруг чем интересным поделятся?.. А то музы служить отказываются – и в творчестве застой, – пожаловался мимоходом. – Вот и заглянул. Но вижу: почти все кабинеты закрыты, наверное, их обитатели все в «народ» ушли… Только тебя и застал. Так как жизнь?» – возвратился он к первому вопросу.

– Жизнь, как жизнь, – приглашая жестом присесть на свободный стул и усаживаясь на собственный, произнес Письменов, – когда «зашибись», а когда и не очень… То мы кого-нибудь «достаем», то нас… Нас – больше.

– Ну, это само собой… – посочувствовал ветеран. – Во все времена так было. Помню, когда работал участковым в восьмидесятых, казалось, что все на тебе в «рай» едут – и опера, и следаки, и гаишники… Одни постовые разве что не командовали…

– Сейчас участковыми не очень-то покомандуешь, – вклинился с репликой Письменов, – по Конституции работают: восемь часов отбарабанил – и потом хоть травушка не расти. А операм приходится воз в одиночку тащить, преодолевая «рытвины и ухабы» законодательства. Если раньше про участковых один старый полковник, ныне известный в Курске адвокат, говорил, что это «лошадки, которых никто не кормит, но все погоняют», то теперь с полным правом так можно сказать об операх уголовного розыска. Они ныне даже не лошади, а ишаки, на которых все валят и валят, накладывают и накладывают. Так что служебные лямки не только рамены-плечи трут, но и горло перехватывают…

– Да, трудно ныне. Всем трудно, – согласился ветеран, – и операм, и следователям… Как-то был и у них – я же из следствия на пенсию уходил, – пояснил на всякий случай, – тоже жалуются… Ничего не поделаешь, в смутное время живем… Впрочем, старлей, на Руси никогда хороших времен не было. Все у нас «не слава Богу…» То монголо-татарское иго, то польско-литовская оккупация, то крепостное право…

– …То бунты да мятежи, то революции и контрреволюции, то стройки и «перестройки», – с легкой иронией подхватил Письменов.

– А еще реформы и контрреформы. Впрочем, это бесплодный разговор, можно долго «из пустого в порожнее переливать»… Лучше скажи: нет ли чего занимательного? – уперся острым заинтересованным взглядом в опера сочинитель.

– Знаете, а вы вовремя зашли, – подмигнул опер. – На днях одного налетчика-молодчика взяли при попытке ограбить с оружием киоск на Харьковской.

– Уже «горячо», – стал само внимание сочинитель. – Разбой – сам по себе уже «изюминка», как бы цинично это ни звучало.

– Наверное, – не стал возражать опер. – Но в данном случае сам по себе разбой интереса не представляет: разбойник повязан на месте преступления. Зато проведенный у него в комнате обыск дал сенсацию: обнаружено старинное жемчужное колье и небольшая серебряная диадема, украшенная цветными камнями и жемчугом.

– Видать, налетчик – еще тот пострел, который везде поспел…

– Как ни смешно, но вряд ли, – возразил Письменов. – Говорит, что это – семейная реликвия, передаваемая из поколения в поколение в его роду.

– Чудно… – не избавился от сомнений ветеран.

– Но и это не главное… – продолжил интриговать опер.

– А что?

– А то, что эти раритеты будто бы его далекой прабабке подарил… рыльский князь Василий Шемячич, – сыпанул после небольшой, для пущего эффекта, паузы веселыми бесенятами черных глаз оперативник. – Вот что главное! – поднял он указательный палец правой руки, словно ставя восклицательный знак.

– Интересно, интересно… – подался всем корпусом вперед, ближе к рассказчику, сочинитель. – Воистину, чудны дела твои, Господи…

– И это, господин сочинитель, не все, – словно опытный интриган, плел невидимые тенёта старший лейтенант полиции, видя, как задело его сообщение собеседника.

– Смилуйся, – театрально воздел руки сочинитель, – не тяни кота за хвост, рубани-ка с плеча все как есть.

Неизвестно, сколько бы еще «мучил» опер «ветерана-сочинителя, но тут в коридоре металлическим голосом простужено-ржаво захрипел динамик. Прослушав нечленораздельную тираду, враз погрустневший опер засобирался в дежурную часть. Оказывается, это по его оперскую душу хрипело современное чудо связи.

– Черт возьми, надо ехать на вызов, – извинился опер. – В следующий раз доскажу.

– Нет уж, – воспротивился сочинитель, выходя вслед за опером в коридор. – Кто знает, когда случится этот «следующий раз». Ты уж по дороге доскажи, хоть через слово… Я пойму. А если не пойму, то допридумаю…

– Ладно, – закрывая дверь кабинета, согласился Письменов. – В двух словах это выглядит так: наш налетчик, фамилия его Зацепин, – уточнил он, – родился в селе Шемякино. Возможно, это село в те стародавние времена было пожаловано Шемяке великим князем Иваном Васильевичем Третьим, за помощь в борьбе с литовской короной. А князь по какой-то причине вещи, обнаруженные у Зацепина, действительно подарил его прабабке. Чем не версия? – размашисто шагая по длинному коридору, задал опер вопрос.

Ответить на него ни он сам, ни семенивший рядом с ним сочинитель не успели: динамик опять забулькал, заскрипел противным надтреснутым голосом. Подгонял опера и других членов следственно-оперативной группы на выезд.

– Ты уж скачи, – оставил опера в покое сочинитель с извинительной миной на смуглом безбородом лице. – Мне за тобой не угнаться: сердце, давление, одышка… Я потихоньку доплетусь… Заодно, над информацией покумекаю. Запала в душу.

Слышал или нет последние слова опер – неизвестно: быстрый стук его обуви уже доносился с лестничного марша.

«Интересно, существует ли на самом деле связь между событиями нашего времени и пятивековой давностью? – размышлял сочинитель, неспешным шагом восстанавливая сбившееся дыхание. – А если существует, то какая? Действительно князь Шемячич подарил ценные безделушки какой-нибудь любовнице-наложнице?.. Или кто-то из дворни спер их у князя, воспользовавшись случаем?.. Времена-то смутные были… Не исключено, что кто-то из далеких предков нашего налетчика клад нашел… Или и того проще, разбоем, как и незадачливый потомок, добыл. Край-то наш на разбойников испокон веков богат. Чего один Кудеяр стоит! Десятки легенд о нем из уст в уста ходят. А еще были Кочегур, Жиган, Кулик, Журавлиная лапка, Укол, Федька Рыжик, Михайло Косолап… Да мало ли еще каких любителей легкой поживы в наших краях не обитало. Всех сразу и не припомнить. Впрочем, бес с ними. Надо над рассказом опера дома посидеть-подумать, одно с другим связать. Что-то в этом есть. Может, рассказ какой родится, может, повестушка малая появится, а может, что-то историческое и проклюнется, прорисуется… Жаль, что мало поговорил с Письменовым: и о личности Зацепина ничего не выяснил, и другие моменты не уточнил. Видимо, придется еще встретиться. И не единожды…»