Текст книги "Высший генералитет в годы потрясений Мировая история"

Автор книги: Николай Зенькович

сообщить о нарушении

Текущая страница: 35 (всего у книги 74 страниц)

Узелок 2. (Окончание) Бей своих, чтоб чужие боялись!

Дорого обошлись откровения в новогоднюю ночь супругам Гордовым! Вместе с мужем в январе 1947 года была арестована и Татьяна Владимировна Гордова-Гурьева. Она не выдержала угроз и запугиваний следователя. Окончательно сломал ее допрос, проведенный лично министром госбезопасности Абакумовым.

Татьяна Владимировна подписала показания против своего мужа. Ее вынудили также дать компрометирующие сведения на заместителя Гордова генерал-майора Кулика и начальника штаба округа генерал-майора Рыбальченко.

Во время борьбы Хрущева с культом личности Сталина и его последствиями Татьяна Владимировна объяснила, что подписанные ею показания были получены незаконными методами. Работники прокуратуры СССР беседовали с ней на эту тему в 1956 году.

Компрометирующие материалы на трех генералов дали также арестованные Ворожейкин, Басс и Хейло. Позже выяснилось, что признания получены с помощью нещадных избиений подследственных.

Кулика арестовали в январе 1947 года. Ему предъявили в основном те же политические обвинения, что были предъявлены и в 1945 году Шкирятовым. В обвинительном заключении указано, что Кулик уличен в антисоветской деятельности, изменнических и террористических высказываниях, а также в том, что будучи заместителем командующего войсками Приволжского военного округа, в 1945 году установил преступную связь с командующим войсками этого округа Гордовым и начальником штаба округа Рыбальченко и вместе с ними на почве общности антисоветских взглядов организовал заговорщическую группу для борьбы с советской властью.

24 августа 1950 года Кулик, а также Гордов и Рыбальченко Военной коллегией Верховного суда СССР приговорены к расстрелу.

Где состоялось приведение приговора в исполнение – до сих пор тайна. Неизвестно и место захоронения.

Узелок 10. «Смелее кладите голову на плаху, сэр, не пройдет и полвека, как Вас реабилитируют…»

Карикатура с такой подписью появилась в одной из советских газет во время пика массовых реабилитаций, проводимых в конце восьмидесятых годов комиссией Политбюро ЦК КПСС во главе с Александром Яковлевым. Никого не ввела в заблуждение якобы иностранная форма сюжета, советское содержание кричало в нем в три горла.

От тюрьмы и смертной казни не был застрахован у нас никто – ни министры, ни писатели, ни маршалы. Горькую чашу исторической несправедливости пришлось до дна испить и Григорию Ивановичу Кулику, преданному и проклятому ближайшими друзьями, среди которых были Сталин и его маршалы Ворошилов, Буденный, Тимошенко.

Прошло шесть лет после расстрела. 1956 год. У руля партийной и государственной машины – Хрущев. 28 марта в ЦК КПСС поступает секретный документ, инициированный лично Никитой Сергеевичем. Это записка Генерального прокурора СССР Р. А. Руденко. Документ потрясающей силы. Он не нуждается в комментариях. Привожу его полностью.

«Секретно

ЦК КПСС

По поручению ЦК КПСС Прокуратурой СССР проверено дело по обвинению бывшего командующего войсками Приволжского военного округа Героя Советского Союза, генерал-полковника Гордова Василия Николаевича, его заместителя генерал-майора Кулика Григория Ивановича и бывшего начальника штаба этого округа генерал-майора Рыбальченко Филиппа Трофимовича.

Гордов, Кулик и Рыбальченко были арестованы в 1947 году бывшим МГБ СССР и 24–25 августа 1950 года Военной коллегией Верховного суда СССР осуждены к расстрелу.

Они были признаны виновными в том, что, будучи антисоветски настроенными, якобы высказывали друг другу клеветнические суждения о мероприятиях партии и советского правительства, а также террористические угрозы по адресу бывшего главы советского правительства.

Кроме того, как указано в приговорах Военной коллегии, Гордов, Кулик и Рыбальченко заявили о своем намерении изменить Родине.

Свою вину в совершении этих преступлений Рыбальченко в суде не признал и заявил, что все его показания на предварительном следствии о групповой антисоветской деятельности, изменнических и террористических высказываниях являются вымышленными и получены от него в результате физических мер воздействия.

Кулик признал свою вину в суде только в том, что иногда, в присутствии Гордова и Рыбальченко, допускал отдельные нездоровые высказывания. В остальной части виновным себя не признал и заявил:

«Мои показания, данные на предварительном следствии, являются ложными и полученными от меня незаконными методами следствия, от которых я полностью отказываюсь…»

Гордов свои показания в суде также изменил и заявил, что вину свою он признает только в том, что допускал отдельные высказывания, направленные против Сталина.

Проверкой, проведенной Прокуратурой СССР, установлено, что Гордов, Кулик и Рыбальченко были осуждены необоснованно по сфальсифицированным следственными органами материалам.

Просмотром личных тюремных дел и оперативных материалов, имеющихся в Комитете государственной безопасности при Совете Министров СССР, а также допросом бывшего начальника следственной части по особо важным делам Леонова и его заместителей Комарова и Лихачева подтверждено, что по указанию Абакумова к арестованным Гордову, Кулику и Рыбальченко в процессе следствия применялись меры физического воздействия: их перемещали в карцер, избивали, допускали к ним угрозы, в результате чего они вынуждены были признать себя виновными в преступлениях, которые они фактически не совершали.

Арестованные Хейло (в 1946 г. – адъютант Кулика, старший лейтенант. – Н. 3.), Ворожейкин и Басс (последний в 1945 г. – заместитель управляющего конторой снабжения Мосгорздравотдела, родственник Кулика. – Н. 3.), ранее уличавшие Гордова, Кулика и Рыбальченко в совершении государственных преступлений, от своих показаний также отказались и заявили, что дали их вынужденно, в результате применения к ним мер физического воздействия.

В настоящее время Хейло, Ворожейкин и Басс реабилитированы и из-под стражи освобождены.

Жена Гордова – Гордова-Гурьева показала, что никаких антисоветских, изменнических и террористических высказываний со стороны Гордова, Рыбальченко и Кулика она не слышала, а показания в отношении их в процессе предварительного следствия давала только в результате угроз и запугиваний со стороны следователя и Абакумова.

Таким образом, произведенной в настоящее время проверкой опровергнуты обвинения, выдвигавшиеся против Гордова, Кулика и Рыбальченко в организованной антисоветской деятельности, изменнических и террористических намерениях.

Прокуратура СССР считает возможным внести в Верховный суд СССР предложение об отмене приговоров Военной коллегии Верховного суда СССР и прекращении дел в отношении Гордова Василия Николаевича, Кулика Григория Ивановича и Рыбальченко Филиппа Трофимовича.

Прошу Вашего согласия.

Генеральный прокурор СССР Р. Руденко».

Темпы, которыми велась реабилитация, поражают. Напомню, что записка Генерального прокурора СССР Руденко поступила в ЦК КПСС 28 марта 1956 года. А уже 3 апреля, то есть спустя пять дней. Президиум ЦК КПСС принял предложение Прокуратуры СССР об отмене приговоров и прекращении дел в отношении В. Н. Гордова, Г. И. Кулика и Ф. Т. Рыбальченко, изложенное в приведенной выше записке. А еще через шесть дней, 11 апреля, Военная коллегия Верховного суда СССР своим определением реабилитировала их за отсутствием состава преступления.

Останки расстрелянного маршала гнили неизвестно где, подобно зарытому в земле бродячему псу, а на земле начальники из разномастных ведомств суетились, торопясь задним числом вернуть оклеветанному и проклятому военачальнику его доброе имя.

25 мая 1956 года председатель Комитета партийного контроля при ЦК КПСС Н. М. Шверник обратился в ЦК КПСС с запиской о посмертной реабилитации Г. И. Кулика в партийном отношении. Неделей раньше КПК под председательством Шверника такое решение принял и просил ЦК утвердить свое постановление о восстановлении расстрелянного маршала в КПСС посмертно.

В записке Шверника подтверждается, что партбилет у Кулика был отобран прямо на заседании партколлегии КПК 27 апреля 1945 года. Одновременно отмечается, что протокол заседания партколлегии об исключении из партии в архивах КПК не обнаружен.

Впрочем, вышеупомянутый документ я уже цитировал.

Любопытно основание, которое, по мнению Шверника, требует пересмотра вопроса о партийности Кулика. «В апреле 1956 г. Прокуратурой СССР установлено, что Кулик был обвинен по сфальсифицированным материалам, и Военная коллегия Верховного суда СССР определением от 11 апреля 1956 г. реабилитировала его за отсутствием состава преступления», – говорится в документе КПК.

Остается лишь напомнить, что из партии Кулика исключили 27 апреля 1945 года с формулировкой «как морально и политически разложившегося». А арестовали его, как помнят читатели, лишь в январе 1947 года.

30 мая 1956 года Президиум ЦК КПСС утвердил решение КПК при ЦК КПСС от 17 мая 1956 года о посмертном восстановлении Г. И. Кулика в партии. Партийный стаж ему зачли с ноября 1917 года.

Итак, справедливость восторжествовала, хотя и с некоторым опозданием. В партии восстановлен, в гражданском плане реабилитирован. А как с лишением звания Маршала Советского Союза? Понадобилось еще полгода, чтобы наконец подняли и этот щекотливый вопрос.

Передо мною уникальный документ, который длительное время был недоступен историкам. О нем никогда не упоминали в печати.

Это записка заместителя министра обороны СССР И. С. Конева и Генерального прокурора СССР Р. А. Руденко от 4 января 1957 года, направленная в ЦК КПСС. Воспроизвожу ее полностью.

«Секретно

ЦК КПСС

Генеральным штабом и Главной военной прокуратурой проверена обоснованность осуждения в 1942 году КУЛИКА Григория Ивановича.

Бывший заместитель наркома обороны СССР КУЛИК был осужден 16 февраля 1942 года Специальным присутствием Верховного суда СССР по статье 193-21 п. «б» Уголовного кодекса (воинское должностное преступление) по обвинению в том, что он в ноябре 1941 года, являясь уполномоченным Ставки Верховного Главнокомандования на Керченском направлении, вопреки приказам Ставки отдал войскам распоряжение об оставлении города Керчи.

Признав Кулика виновным, Специальное присутствие Верховного суда СССР возбудило ходатайство перед Президиумом Верховного Совета СССР о лишении КУЛИКА званий Маршала Советского Союза и Героя Советского Союза и правительственных наград.

В соответствии с этим приговором постановлением Президиума Верховного Совета СССР от 19 февраля 1942 года КУЛИК был лишен званий Маршала Советского Союза и Героя Советского Союза, трех орденов Ленина и трех орденов Красного Знамени.

Впоследствии, в 1950 году, КУЛИК был вторично осужден Военной коллегией Верховного суда СССР по обвинению в контрреволюционном преступлении к расстрелу. Однако, как теперь установлено, это обвинение было сфальсифицировано, в связи с чем КУЛИК в 1956 году был по этому делу посмертно реабилитирован.

Как видно из материалов дела, КУЛИК был назначен уполномоченным Ставки на Керченском направлении в ночь на 10 ноября и прибыл в город Керчь 12 ноября 1941 года, и к концу суток 15 ноября 1941 года город Керчь был оставлен нашими войсками.

На предварительном следствии и в суде КУЛИК показал, что в сложившейся в то время обстановке приказ Ставки Верховного Главнокомандования об обороне Керчи не мог быть выполнен, поэтому оставление Керчи и перенесение обороны на Таманский полуостров с целью преградить противнику путь на Северный Кавказ он считал единственно правильным решением.

Это диктовалось тем, как далее показал КУЛИК, что соотношение сил в Керчи в то время было один к трем в пользу немецких войск, что находившиеся в Керчи наши войска уже не могли удержать город и им грозило пленение. В то же время на Таманском полуострове надлежащей обороны создано не было, ввиду чего путь на Северный Кавказ, оборонять который также должны были войска Керченского направления, для противника мог быть открытым.

На основании материалов изучения дела и оперативных документов, относящихся к боевым действиям на Керченском направлении, Генеральный штаб пришел к заключению, что к 11–15 ноября 1941 года силы противника на этом фронте количественно превосходили наши войска в несколько раз и что в сложившихся условиях командование войсками Керченского направления, а также бывш. Маршал Советского Союза КУЛИК с наличными и притом ослабленными силами и средствами удержать город Керчь и изменить ход боевых действий в нашу пользу не могли.

Таким образом, за оставление города Керчи КУЛИК Г. И. был осужден необоснованно.

В связи с изложенным считаем необходимым отменить приговор Специального присутствия Верховного суда СССР и постановление Президиума Верховного Совета СССР в отношении КУЛИКА Г. И. и полностью его реабилитировать с посмертным восстановлением КУЛИКА Г. И. в званиях Маршала Советского Союза и Героя Советского Союза и в правах на правительственные награды. Просим Ваших указаний.

Генеральный прокурор СССР Р. Руденко

Зам. министра обороны СССР И. Конев»

Документ серьезный. А потому и прорабатывался в верхних сферах довольно долго – четыре месяца. Но вот наконец 28 сентября 1957 года выходит соответствующий Указ Президиума Верховного Совета СССР. Г. И. Кулик полностью реабилитирован с посмертным восстановлением в званиях Маршала Советского Союза и Героя Советского Союза, а также в правах на государственные награды.

Такая вот история горестной жизни, нелепой смерти и полугласной реабилитации человека, с января 1939-го по февраль 1942 года занимавшего пост заместителя наркома обороны великой державы!

Он был маршалом, которых до момента его ареста в стране было всего 19, включая самого Сталина. Ужасная судьба, страшные соратники, жестокие нравы. И это на самом верху военной и государственной иерархии. На фоне этой трагической истории с трудом верится в то, что в германской армии, начиная едва ли не с Фридриха, по уставу мера взыскания проштрафившемуся военнослужащему должна быть объявлена не ранее чем через сутки после того, как проступок стал известен непосредственному командиру. Чтобы сгоряча, в сердцах не превысить меру наказания! Мудрая норма устава оберегает права рядового солдата, стоит на страже справедливого к нему отношения. А тут такое – с маршалом!

Вы прониклись состраданием, а может, и сочувствием к моему герою? Вам хочется узнать подробности его жизни – откуда он родом, кто его родители, чем он занимался в молодости? Потому я, как нетерпеливый, но упорный бумажный крот, все лето рылся в архивных материалах, прокладывая ходы от одного хранилища к другому.

И, представьте, меня снова посетила удача.

Узелок 11. Жертва рассказывает о себе

В Подольске, в архиве бывшего Министерства обороны СССР, обнаружился редчайший документ: автобиография Кулика, написанная им собственноручно. Судя по дате, Григорий Иванович сочинял ее накануне утверждения в должности заместителя наркома обороны. Таков был строгий порядок, заведенный кадровиками – перед каждой новой ступенькой в послужном списке кандидат на должность заполнял разные анкеты, а также собственноручно писал автобиографию. И каждый раз дотошные кадровики тщательно сверяли новое жизнеописание с теми, которые хранились в личном деле. Если человеку было что скрывать, он попадался на разночтениях.

Описание своей жизни Григорий Иванович начинает с детства. «Я родился в 1890 году на хуторе Дудниково, около г. Полтавы, б. Полтавской губ. и уезда (ныне Полтавская обл.), – пишет он, – в семье крестьянина-бедняка. Отца своего я не помню, т. к. умер он в год моего рождения.

Наша семья, состоящая из 9 человек, занималась сельским хозяйством и имела две десятины земли. Я в семье из детей был самый младший. После женитьбы братьев и раздела земли мне с матерью досталась доля в размере 1/2 десятины земли.

В 1906 или 1907 году мать через банк с рассрочкой на 50 лет купила дополнительно две десятины земли, и вот на этой земле я работал до призыва в царскую армию, т. е. до 1912 г.»

Судя по началу, будущий маршал уже в детстве познал, почем фунт лиха. Труд на земле не самый легкий.

Далее следует описание военной службы, на которую его, крестьянского парня, призвали в 22-летнем возрасте.

«В царской армии служил в артиллерийских частях от рядового солдата до старшего фейерверкера (унтер-офицера), командира взвода…»

В артиллерию брали парней смекалистых, знавших грамоту, сообразительных. И если парень из глухого хутора попал в пушкари, значит, был не таким уж неотесанным и примитивным деревенщиной, как изображают его иные авторы.

«В должности старшего фейерверкера убыл в 1914 г. на фронт и всю империалистическую войну в должности старшего фейерверкера пробыл на фронте.

Февральская революция меня застала на фронте, где сразу же я был избран председателем батарейного комитета, потом дивизионного и бригадного и перед Октябрьской революцией был уже председателем солдатского комитета 9-й пехотной дивизии. Через газету «Окопная правда» начал знакомиться с большевистской партией.

В апреле 1917 г. я был избран делегатом на съезд Западного фронта, который состоялся в г. Минске».

Руководитель батарейного, дивизионного, бригадного комитетов. Затем возглавил солдатский комитет дивизии. Делегат съезда представителей солдатских комитетов фронта… Согласитесь, для этого требовалось обладать кое-какими данными. Так ли уж был недалек 27-летний фейерверкер?

Конечно, к числу партийных пропагандистов-подпольщиков его не отнесешь. Он честно, хотя и напыщенно, рассказывает, как произошло его знакомство с большевиками:

«На этом съезде я впервые услышал выступления большевиков, и тут у меня окончательно сформировалось большевистское мировоззрение, и на этом съезде я отстаивал линию большевиков.

Нужно отметить, что революционные взгляды, кровная ненависть к царскому самодержавию, помещикам, офицерам и попам у меня сложилась значительно раньше, еще в 1903 году, при следующих обстоятельствах. Район Полтавщины в 1903 году был охвачен крестьянскими восстаниями, и в это время было разгромлено поместье нашего помещика. Я еще мальчишкой видел, как жестоко и зверски расправлялись с крестьянами за эти крестьянские восстания карательные отряды, запарывая насмерть крестьян.

В 1905 году за участие в забастовке был арестован мой брат (старше меня на 18 лет), работавший в то время рабочим в железнодорожных мастерских на ст. Белгород, и был заключен в Курскую тюрьму.

В 1906 году моего брата с группой рабочих, арестованных по этому же делу, судили при закрытых дверях.

На этом суде разрешалось присутствовать по одному человеку из родственников, и от нашей семьи поехал на суд я. Этот судебный процесс, продолжавшийся три недели, был первой моей партийной школой, еще более выработавшей во мне ненависть к царскому самодержавию и его приспешникам. Мой брат был осужден на два года и восемь мес., и свое наказание он отбывал в Петропавловской крепости. После подавления крестьянского восстания и ареста моего брата в нашей местности работали революционно настроенные студенты, которые, по всей вероятности, зная об аресте и заключении в крепость моего брата, сблизились со мной, и я помогал в их работе».

Такой вот экскурс в прошлое. Далее следуют подробности.

«Моя помощь этим студентам заключалась в том, что я прятал революционную литературу, а был один случай – и оружие, а также посещал массовки, которые организовывались в лесу около г. Полтавы, примерно в 10 километрах от нашего хутора.

С конца 1912 года, будучи солдатом, я встречался с революционерами и через них начал вести работу среди солдат.

Примерно около 10 раз за период с конца 1912 года до ухода на фронт, т. е. по август 1914 г., я был на массовках, организуемых революционерами, и при разгоне одной из таких массовок был избит нагайкой казаками, в результате чего спина около двух месяцев болела, и я не мог, чтобы не выдать себя, обратиться за оказанием медицинской помощи.

В этот же период, т. е. в начале 1913 года, в г. Полтаве я вступил в местную революционную организацию, а это решение явилось результатом того, что тот гнет и произвол, которые имели место в казарме и испытывали солдаты, испытывал и я».

Далее автор честно признается: «Если сейчас спросить меня, какая это была организация, меньшевистская или эсеровская, просто затрудняюсь точно ответить, т. к. в политике я в тот период очень плохо разбирался (обратили внимание? Не плохо, а очень плохо. – Н. 3.). Что в тот период меня удовлетворяло в требованиях этих революционеров? Свержение царского самодержавия, передача земли крестьянам за плату и власти учр. собранию.

В 1914 году с уходом на фронт я всякую связь с революционерами до Февральской революции потерял. Но это не значит, что, будучи на фронте, я не вел революционной работы среди солдат. Ненависть к царскому самодержавию, к капиталистам, офицерам и попам я среди солдат всегда прививал, и это позднее сказалось при выборе меня председателем в солдатский комитет».

И все же точкой отсчета в своей революционной деятельности Кулик считает участие в съезде представителей солдатских комитетов Западного фронта в Минске.

«В 1917 году после возвращения со съезда делегатов Западного фронта, – вспоминает он, – я уже более уверенно повел революционную работу. В момент июньского наступления в 1917 году на Крево и Сморгонь, будучи председателем дивизионной комиссии 9-й пехотной дивизии, я выступил с призывом к солдатам против наступления, за что был арестован, а вскоре под нажимом солдатской массы был освобожден, а дивизия переброшена на Румынский фронт, как дивизия политически неблагонадежная.

В октябре 1917 года во время ухода войск с фронта я с группой вооруженных солдат отправился пешком домой на Украину, где в это время находилась у власти Украинская рада. Эти солдаты впоследствии были основным ядром созданного мной красногвардейского отряда.

В первых числах ноября 1917 года в г. Полтаве я вступил в подполье в партию большевиков. В этот же период я по заданию партийной организации начал формировать красногвардейский отряд.

В январе 1918 года со своим отрядом выступил против гайдамаков и, нанеся им удар в тыл, облегчил наступление Красной гвардии со стороны Харькова на Полтаву.

Со своим отрядом участвовал в захвате г. Полтавы и далее г. Киева. В начале 1918 г., командуя отрядом, прикрывал с боями отход частей Красной гвардии при наступлении немецких оккупационных войск в направлении: Полтава, Харьков, Изюм, Ямы и Родаково.

В районе Луганска на ст. Родаково присоединился со своим отрядом к красногвардейским отрядам рабочих Донбасса, где в апреле 1918 года все отдельные красногвардейские отряды, отступавшие с Украины, были объединены в 5-ю Украинскую армию под командованием тов. Ворошилова, и я был выбран начальником артиллерии этой армии, одновременно командуя Харьковской батареей…»

Судьба случайно свела его с Ворошиловым, и с того момента они уже неразлучны. Впрочем, по некоторым источникам, отряд Кулика был насильно влит в 5-ю армию, а не добровольно присоединился к ней, как утверждает автор. Но это уже детали. Ворошилову, который сам в армии не служил даже в качестве рядового, понравился смышленый пушкарь с черной смоляной бородой и веселыми цыганскими глазами. Луганский слесарь доверил ему всю артиллерию своей армии.

«При подходе в июне 1918 года, – продолжает Кулик, – 5-й Украинской армии к Царицыну эта армия и все отдельные отряды г. Царицына под руководством т. Сталина и тов. Ворошилова были реорганизованы в 10-ю армию, и я был назначен начальником артиллерии, под руководством тов. Сталина участвовал в обороне Царицына против белых и их разгроме».

Кулик умалчивает (из скромности или из опасения?) о решающей роли, которую сыграл в царицынских событиях – сосредоточении всей артиллерии на одном участке, разгроме войск генерала Денисова, что принесло Сталину лавры победителя и твердо упрочило за ним славу выдающегося организатора боевых действий. После Царицына Ленин посылал Сталина в качестве своего личного представителя на наиболее трудные фронты Гражданской войны.

«В марте 1919 г. после полученного ранения я до окончательного выздоровления в течение 1,5 мес. исполнял должность губернского военного комиссара и нач. гарнизона г. Харькова. В этот период времени, будучи председателем тройки, непосредственно руководил подавлением меньшевистских и эсеровских восстаний в Белгороде, Сумах и Харькове».

Здесь будет кстати напомнить, что в молодости Кулик участвовал в работе то ли меньшевистских, то ли эсеровских революционных организаций. Но времена меняются…

«В мае 1919 года во время восстания банд Григорьева я был назначен начальником артиллерии этой вновь созданной под командованием тов. Ворошилова армии. За ликвидацию григорьевского восстания был награжден первым орденом Красного Знамени.

После разгрома банд Григорьева эта армия в июне 1919 г. переформировывается в 14-ю армию под командованием тов. Ворошилова, и я назначаюсь начальником артиллерии этой армии.

С переводом тов. Ворошилова из 14-й армии я был по приказу Троцкого с должности начальника артиллерии армии снят и назначен комиссаром артиллерии 14-й армии, а вместо меня назначен бывший офицер, оказавшийся впоследствии предателем, который был расстрелян. Лишь с приездом в 14-ю армию тов. Серго Орджоникидзе по указанию тов. Сталина, находящегося в тот момент на Южном фронте, я вновь был назначен начальником артиллерии 14-й армии.

В составе 14-й армии я, как начальник артиллерии армии, объединяя всю артиллерию армии, участвовал в разгроме под Кромами армии генерала Май-Маевского.

В июне 1920 г. я был назначен начальником артиллерии 1-й Конной армии и в составе Конной армии участвовал в разгроме Деникина, белополяков и Врангеля. За эти боевые операции я был, награжден вторым орденом Красного Знамени…»

Где, в каких книгах беллетристов, военных историков или мемуарах полководцев Гражданской войны описаны боевые подвиги этого человека? Его имени вы не найдете даже в хрестоматийном «Пройденном пути» Буденного С. М.

«В 1921 году я был назначен начальником артиллерии Северо-Кавказского воен. округа (которым командовал Буденный. – Н. 3.), где принимал участие в качестве командира и председателя тройки соединения, участвовавшего в подавлении контрреволюционного восстания на Дону в 1921 и в 1922 гг.»

Сегодня по поводу тех восстаний превалирует иная точка зрения. Но историю не перепишешь заново: да, Кулик принимал участие в расправах и неправедных судах над восставшими казаками. Когда он писал свою автобиографию, эти действия считались геройством…

Период после Гражданской войны у Кулика был типичным в восхождении по ступенькам военной иерархии для выходцев из рядовой солдатской массы, отличившихся в братоубийственных битвах.

«В 1923 году я был направлен на учебу в Военную академию РККА. Это была первая школа, где я получил основательные политические и военные знания.

В ноябре 1924 года я был назначен помощником начальника артиллерии РККА. В этой должности проработал до конца 1925 года.

В конце 1925 года я был направлен для работы в Военно-промышленный комитет ВСНХ, где проработал в качестве зам. председателя комитета до конца 1926 года.

В 1926 году был назначен начальником Артиллерийского управления РККА, где работал до конца 1929 года.

С конца 1929 года по октябрь 1930 года командовал Московской Пролетарской дивизией. В день 10-й годовщины обороны Царицына за активное участие в обороне Царицына был награжден третьим орденом Красного Знамени.

Осенью 1930 года был направлен на учебу на Особый факультет Академии имени Фрунзе, где учился до конца 1932 года. В конце 1932 года после окончания академии был назначен на должность командира-комиссара 3-го стрелкового корпуса, где и прослужил до июня 1937 года.

В 1937 году за особые заслуги по выполнению задания правительства награжден орденом Ленина.

В конце 1937 года был назначен начальником Артиллерийского управления РККА и в этой должности состою по настоящее время.

Состоял членом ЦИК СССР 7-го созыва.

В данное время состою депутатом Верховного совета СССР от Речицкого избирательного округа БССР.

В 1938 году к ХХ-летию РККА награжден вторым орденом Ленина.

В троцкистских и других контрреволюционных группировках не участвовал, всегда боролся за генеральную линию партии.

В плену у белых не был.

В период Гражданской войны был пять раз ранен (из них два раза легко) и два раза контужен.

Образование до армии имел 4 класса.

Женат».

Так бесхитростно описал свой жизненный путь начальник артиллерийского управления РККА командарм второго ранга Г. И. Кулик. Под автобиографией стоит дата: «5 января 1939 года».

Последующая его жизнь предстает из документов, изложенных в этом исследовании.