Текст книги "Последняя ночь майора Виноградова"

Автор книги: Никита Филатов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 24 страниц)

– Ладно. Глушитель?

– Глушитель? – Полицейский впервые за время беседы замешкался, потом переборол себя и глянул в словарь. – A-а… Нет, он сделан сам, не на заводе.

– Металл исследуют?

– Да. Но… есть некоторая удача. Найден мотоцикл, на Зандхамнсгатан, неподалеку. Угнан был в тот день от студенческого корпуса.

– Пальцы?

– Дактилоскопия? Вряд ли. Непригодно для определения. Больше надежды на шлем. Он и его оставил.

– Конечно. Не тащиться же по городу пешком и в мотоциклетном шлеме.

Имелся шанс идентифицировать убийцу – в случае его задержания, естественно, – по микрочастицам волос, кожи на внутренней поверхности, по подкладке.

– Его могла ждать машина.

– Могла.

– Теперь о другом. Мы закажем информацию по линии Интерпола от наших российских коллег. Относительно возможных причин… По криминальным связям фирмы в Петербурге, по возможным причинам активности мафии. И прочее. Но это очень долгая процедура. И данные не всегда объективные.

– Я знаю.

– Не могли бы вы, господин Виноградов, через свои контакты… Пусть неофициально…

– Хорошо! Я уже предпринял кое-какие шаги.

– Мы знаем тоже.

– Вот как?!

– Мы просили бы держать нас в курсе. Это будет согласовано с господином Геллером, он поймет. Дело в вашей… доброй воле.

– Хотелось бы услышать подтверждение от босса.

– Вы полагаете, он запретит оказывать содействие полиции? У нас так не бывает.

– Дело в той степени доверительности, которую он мне порекомендует.

– Мы относимся к вам с доверием. И хотелось бы получить то же. Например, в газеты и телевидение не будет сообщено об обнаружении мотоцикла. И относительно фотографий – пока, до подходящего момента.

– Но мы с Олафом…

– Это не ваша проблема. Ему будет сделано предложение, от которого господин Густавсон не сможет отказаться.

– Посмотрим. Мне не хотелось бы давать опрометчивых обещаний до разговоров с боссом и Олафом.

– Нет проблем.

– Тогда у меня обоюдная просьба. – Виноградов подумал, что сейчас последует наказание за нахальство, но ошибся.

– Слушаю?

– Посмотрите, пожалуйста, компрматериалы на связи господина Геллера. Работа, домашнее окружение…

– Вы ищете возможного сообщника?

– Конечно. Вы, наверное, тоже?

– Да. Эти интересы совпадают. Хорошо! Еще что?

– Там была какая-то история с угоном машины. «Мерседес», шестисотая, кажется, модель…

– Вы видите схожесть?

– Не знаю. Надо отработать.

– Это несложно. Все?

– Пока – все.

– Когда вам нужны эти сведения?

Вот это подход! С парнями, кажется, можно работать.

– Думаю, у меня что-нибудь появится послезавтра. Во второй половине дня.

– Отлично! – закивал головой Ларе-Лэрри. – Четверг, пятнадцать ноль-ноль. Здесь же. Устроит?

– Как прикажете.

– Извините, господин Виноградов, мой коллега говорит, что в Швеции люди привыкли видеть в полицейском покровителя, защитника. У вас не так?

Виноградов с трудом выдержал взгляд собеседника:

– Не всегда. К сожалению.

…Густавсон по-прежнему дисциплинированно сидел в коридоре.

– Все в порядке?

– Посмотрим. Тебя просят зайти. Ненадолго.

* * *

Двор заполнили люди в голубых комбинезонах. На спине и рукавах у них белели заметные издали буквы – и это очень напоминало миротворческий контингент сил ООН.

Почти все носили пластиковые строительные шлемы, и абсолютно каждый был занят делом: сверлил, прилаживал, мерил…

Дом господина и госпожи Геллер оборудовался средствами безопасности и охранной сигнализацией. Каждый из работяг знал, что и как ему делать, поэтому нужды в разговорах не возникало – во всяком случае, ничего, похожего на товарищескую конструктивную матерщину отечественных прорабов, не слышалось.

Виноградов раскланялся с неизменным патрульным на противоположной стороне улицы.

– Чай для вас. В гостиной зале.

Голос экономки был избавлен даже от всякого намека на дружеские нотки. Внезапно возникнув за спиной Владимира Александровича, она стояла теперь на крыльце и с высоты пары ступенек разглядывала русского: губы поджаты, сероватое равнодушие глаз на еще нестаром лице.

– Спасибо. Но я сначала пройду осмотрю дом.

Чуть заметный кивок. Пауза.

– В целях безопасности… Мы с хозяином так решили.

Строго говоря, решил один Виноградов, но у него не было оснований полагать, что господин Геллер будет против.

– Если что, я вас позову.

Еще один кивок – и домоправительница исчезла. Занятный типаж, что-то по мотивам Астрид Линдгрен и Агаты Кристи одновременно. Славно было бы, если, следуя канонам классических детективов, она оказалась бы тайной матерью хозяина или претендующей на часть наследства забытой первой женой его дядюшки… Или на крайний случай сексуальной маньячкой с креном в сторону некрофилии.

Увы! Это было слишком сложно, чтобы воплотиться в реальность. Поэтому Владимир Александрович направился в дом, имея цель прибавить к рутинному обходу нечто не рекламируемое.

Холл, гостиная, подсобные помещения. Дальше была кухня и, как ее называла хозяйка, «малая столовая» – туда Виноградов не пошел, поднялся на второй этаж. Кабинет хозяина, еще две комнаты, спланированные, очевидно, под будущие детские. Супружеская спальня, общая, что почему-то несколько удивило…

В конце концов Владимир Александрович нашел то, что искал, – уютное гнездышко фру Дианы Геллер. Будуар с обоями в цветочек и телефонным аппаратом в стиле начала века. Мечта студентки из провинции!

Довольно опрятно, только у кресла живописно расползлась веером стопка корреспонденции – пестрый каталог, журналы с дамами света на обложках, газета, приготовленные к оплате счета от косметички и за телефон. Поворот ключа – и открыт ящичек под туалетным столиком: шкатулка с золотом и бижутерией, разные мелочи… Кожаная папка на молнии – для документов. Какие-то полисы, справки на шведском. Паспорт. Ксерокопия диплома об окончании филфака Ленинградского государственного университета.

Стараясь сложить все, как было, Виноградов сделал несколько пометок в блокноте. Разогнулся, снимая напряжение с затекшей спины. Подошел к тому, что должно было изображать книжную полку и, видимо, оттенять интеллектуальную образованность «мадам»: символическое, не больше чем на дюжину томов, книжное вместилище даже не было заполнено. Владимир Александрович вспомнил, что в кабинете хозяина он книги видел, и хотя там присутствовали не только подарочные фотоальбомы и специальная литература, другого рода книг было тоже немного. Впрочем, говорят, что домашние библиотеки на Западе не в моде.

Не удержавшись, он провел пальцем по корешкам. Незнанский, Гумилев, Константинов… Барбара Картланд и еще что-то сентиментальное… Затрепанные, в мягкой обложке стихи:

 
Подлецом проподличать на воле
Иль Иванушкой промыкаться на свете…
Кто распределяет эти роли?
Кто за выбор наш потом в ответе?
 

Иллюстрация: колчан, подкова, темные провалы черепных глазниц.

 
…И каждого копьем или стрелой
К земле родной приблизили татары.
Укрыв навек то снегом, то травой.
 

Какой-то Виктор Балков. Тираж пять тысяч, за счет автора. Восемьдесят девятый год.

Владимир Александрович поставил томик на место. Здесь осматривать больше нечего.

Спустившись по лестнице в конце коридора, Виноградов оказался, судя по всему, в помещениях для прислуги.

Толкнул первую попавшуюся дверь – заперто. Надо же!

– Это моя комната.

В метре сбоку стояла фрекен Эльза – и черт знает откуда и как она возникла.

Достав из-под передника звякнувшую связку, экономка протянула ключ:

– Пожалуйста!

– Откройте сами, – пытаясь придать своему лицу выражение такого же презрительного высокомерия, отодвинулся чуть в сторону Виноградов.

– Прошу!

Оказавшись внутри, Владимир Александрович сразу же устремился к окну, делая вид, что его совершенно не интересуют развешанные по стенам фотографии, опрятно застеленная кровать, стройные ряды кружевных салфеток. Гибрид казармы с богадельней.

– В это окно можно проникнуть с улицы?

Фрекен Эльза молча пожала плечами.

– Надо бы поставить решетки. Вам это не будет неприятно?

Снова равнодушное молчание. Эта непробиваемая эстонка положительно выводила Виноградова из себя!

– Вы понимаете, что я говорю?

Кивок. Все ведь понимает и говорить может, но…

– Я вам не нравлюсь? Ведь правда, фрекен Эльза?

– Я ненавижу русских.

Сказано было негромко, но так, что Владимир Александрович поверил. Очевидно, у женщины были на то основания.

– Коммунистов?

– Русских.

Тут сложно было вести дискуссию.

– Покажите мне комнату шофера. Покойного.

Новый водитель Геллера был все-таки шведом и в помещениях для прислуги не жил, предпочитал ночевать дома. Поэтому стоило навестить последний приют бедняги Войтовича, пока там по-серьезному не прибрались.

Экономка повернулась, сделала несколько шагов и остановилась перед соседней дверью. Достала нужный ключ.

– У вас все комнаты запирались?

Отрицательный поворот головы.

– Это вы закрыли?

Кивок.

– После убийства?

Кивок.

– Предусмотрительно. Чувствуется, что вы – человек надежный, рассудительный. Спасибо.

Лобовая лесть, кажется, тоже не достигла цели.

– Что ж, посмотрим.

Обстановочка гостиничная, без особой индивидуальности. Порядка разве что поменьше, чем у остальных обитателей дома. Носки на батарее. Пивная бутылка. Польско-шведский словарь карманного формата в клеенчатом переплете. Инструкция к пейджеру.

– Полиция забирала что-нибудь?

– Документы.

– Ясно. Благодарю, можете опять закрыть.

Не дожидаясь реакции. Виноградов направился к лестнице.

– Ваш чай уже остыл. Я должна подогреть?

– Нет. Я предпочитаю теплый.

За общение с фрекен Эльзой надо выдавать молоко, как на вредных производствах. Шовинистка курляндская!

Из гостиной было хорошо видно, как к калитке подруливает «мерседес» хозяина.

Радовало, что господин Геллер отнесся к рекомендациям своего консультанта по безопасности с подобающей исполнительностью. Сначала из машины вылез мрачный тип, тот, что сидел сзади слева. С секундной задержкой – другой, находившийся рядом с водителем. Повертев низко ввинченными в борцовские шеи головами, они вынули руки из-за пазух и позволили охраняемым лицам покинуть салон.

Автомобиль продолжал стоять с работающим двигателем, перекрывая возможный сектор обстрела.

– Добрый день, господин Геллер! Здравствуйте, мадам!

– Здравствуйте, господин Виноградов.

Супруга хозяина ограничилась чем-то коротким и неотчетливым.

– Я вижу, работа идет? – перевела она.

– Мы стараемся.

– Надеюсь, это необходимо. Потому что уже обошлась в изрядную сумму.

Виноградову показалось, что часть этой реплики фру Геллер произнесла от себя.

– Ответы из России уже получены?

– Я полагаю, они прибудут не раньше чем завтра. Там достаточный объем, деликатные аспекты…

Владимир Александрович помедлил:

– Господин Геллер, в курсе ли вы, что полиция?..

– Да. Разумеется. Муж знает о вашем разговоре с ними.

– Каковы должны быть мои действия?

– Полиции необходимо помогать. Но муж полагается на вашу порядочность. И чувство меры. Совершенно не обязательно обременять занятых лиц ненужной информацией. Не имеющей отношения к покушению. Такие вопросы, как налоги, например…

– Благодарю. Я понял.

– Было бы хорошо, если полученные данные все-таки просмотрит сам господин Геллер.

– Есть!

Виноградов кивнул и чуть было не щелкнул каблуками – хозяевам нравится, когда прислуга демонстрирует туповатую преданность.

– У меня просьба к господину Геллеру.

– Что?

Бывшая соотечественница посмотрела на Владимира Александровича так, будто он собирается выклянчить у нее последний полтинник до получки.

– Что вы еще хотите?

– Пейджер, которым пользовался покойный… Он ведь был оформлен на вашего мужа?

– Да.

– Пожалуйста, пусть он запросит компанию… От своего имени. Если возможно. Потребуются данные за последний месяц, хотя бы о всех вызовах. Дата, время, краткое содержание.

– Зачем? – Это ей явно не понравилось.

– Переведите, пожалуйста, будьте любезны.

Фру Геллер заговорила по-шведски нехотя, с тревожной рассеянностью. Хозяин кивнул.

– Он попробует это сделать.

– Спасибо.

Вот и еще один соблазнительно избитый сюжет – шофер-любовник, пока барин на службе… Убийство из ревности?

* * *

– Ты куда пропал?

– А ты? Со вчерашнего дня ни слуху ни духу!

С некоторых пор, после того вызова в полицию, в партнерстве Виноградова и его приятеля журналиста наметилась трещинка. Это обоим не нравилось.

– Что в газетах?

– Ничего серьезного. Интерес почти пропал – все обсуждают Асахару, токийское метро. Ищут русский след.

– Там тоже?

– Ладно, давай не будем! Что тебе предложили?

– А тебе?

– Сотрудничество. Я обязался не разглашать сведений, которые получу в ходе расследования, – ни устно, ни письменно, без согласования с инспектором.

– Несколько необычное обязательство для журналиста.

– Да. Но взамен они позволят мне работать с тобой.

– А заодно – присматривать?

– Да! Согласись, для полиции ты фигура несколько…

– Подозрительная?

– Скажем так – странная. Кроме того, мне представлен фактический эксклюзив на этот материал. При успешном расследовании может получиться шумная книжка. При неудачном, впрочем, тоже.

– Очередной бестселлер? – В конце концов, для Олафа это кусок хлеба, нельзя писать на криминальную тематику и ссориться с парнями в погонах. И наши, отечественные журналисты, всегда были у соответствующих служб на коротком поводке. А кто не понимал взаимной пользы – быстренько уходил писать на темы образования или плохой работы городской канализации. Исключения лишь подтверждают правило.

– Никто не просит на тебя стучать, пойми правильно! Иначе бы я не стал, сам понимаешь, так откровенно…

– Олаф, не говори ерунды! Мы партнеры?

– Да.

– Я тоже так считаю. И без доверия ничего не выйдет. Поэтому давай так – каждый и дело свое сделает, и не скурвится…

Даже если Густавсон и не знал точного значения последнего слова, то смысл он уловил верно:

– Заметано.

В полицию они ввалились вместе, готовые к отпору всем внешним враждебным силам:

– Мы не опоздали?

– Пардон.

По пути Олаф предложил зайти перекусить, не обошлось без некоторого количества пива, поэтому настроение у приятелей было боевое.

– Пожалуйста, проходите. Присаживайтесь. Кофе?

– Нет, спасибо.

Действующие лица с позавчерашнего дня не изменились – только Лapc выглядел несколько небритым, а «студент», как окрестил его по старой памяти Виноградов, надел другой галстук.

– Тогда мы не будем терять времени. Кто начнет?

– Может быть, вы?

За подобную наглость дома, в Питере, можно схлопотать «демократизмом» по пузу или просто вылететь из кабинета, но швед лишь вздохнул:

– Хорошо!

Полицейские переглянулись:

– Господин Густавсон дал нам определенные гарантии, поэтому мы не…

– Я проинформирован. В той степени, в которой это меня касается.

– Тем лучше. – «Студент» перевел, и все, кроме Владимира Александровича, сосредоточенно закивали. – Убийца установлен. Это некто Марк Ко-ло-сов-с-кий, – фамилия далась полицейскому с трудом, он даже подсмотрел в разложенные на столе записи, – имеет вид на жительство в Дании, в Копенгагене. Тысяча девятьсот семьдесят шестого года рождения, уроженец Польши.

– Тоже поляк?

– Да. Его довольно легко узнали по картотеке. Имел приводы, датчане даже собирались выслать. Хлопотливый иностранец!

– Хлопотный, – непроизвольно поправил Виноградов. – То есть доставляющий хлопоты. Хулиган? Наркотики?

– Нет. Магазинная кража, подозрения в угонах автомобилей, связи с асоциальными элементами…

– Задержан?

– Пока нет. Ищут.

– Как установили?

– Как выяснилось, видеокамера сняла его при посадке на паром, линия Мальме – Копенгаген.

– Случайно?

– Это дежурная видеокамера. – «Студент» выслушал коллегу и перевел, не обращая внимания на скептическое хмыканье Олафа. – У нас, конечно, единая Европа, а не полицейские государства. Но необходимо контролировать миграцию, ну, вы понимаете – террористы, наркомафия. Открытые границы – это, конечно, хорошо, но…

– Господину Виноградову это можно не объяснять. Он сам бывший сотрудник криминальных служб, – вмешался журналист.

– Пистолет?

– По данным Интерпола – чистый. Была сделана баллистическая экспертиза.

– А если проследить его с завода?

– Это не даст результата. Партия была отправлена в Латинскую Америку два года назад, торговой фирмы уже не существует. Мой коллега Ларе шутит, что там, где растут пальмы, кончается порядок.

Все вежливо заулыбались – что ж, может, так оно и есть.

– Что у вас?

– Вот!

Пачка ксерокопий выглядела внушительно.

– Это получено по факсу. Из России. Потом посмотрите.

– О-ля-ля! У вас остались влиятельные друзья там.

– Не скажу, чтобы это было дешево. Слава Богу, оплачивает господин Геллер. Кое-что из информации носит весьма конфиденциальный характер.

– Мы проанализируем, с вашего разрешения.

– Да, конечно. Для того и принес. Если потребуется, прокомментирую. В пределах разумного.

– Мы вам очень обязаны!

– Знаю. Кстати, как насчет того, о чем я просил?

– Насчет кражи автомашины?

– И насчет поляка, этого Войтовича.

– Видите ли, ничего определенного об убитом сказать нельзя. Прибыл в девяносто втором году, легально. Натурализовался через брак со шведкой, имеет вид на жительство.

– Большая любовь?

– Нет, брак, скорее всего, фиктивный. Во всяком случае, вместе они не живут. И не жили, наверное.

– Это криминал?

– По сути, да. Но очень трудно доказать.

– Друзья? Политические интересы?

Полицейские вновь переглянулись:

– Мы не ведем тотальную слежку за гражданами. Даже за иностранными… без достаточных на то оснований. В отличие от многих своих соотечественников, господин Войтович не имел привычки нарушать закон – в компьютере есть данные только о двух штрафах дорожной полиции: за превышение скорости и за парковку в неположенном месте. Согласитесь, этого недостаточно, чтобы всерьез озадачить специальные службы!

– И все-таки вы не ответили…

– Скажем так, по нашим данным, покойный не входил в число лиц, состоящих в организациях экстремистской или националистической направленности. Нет его даже в числе знакомых подобной категории лиц.

– Но с кем-то он дружил? С бывшими земляками?

– Таких сведений у нас нет, – развел руками «студент».

– Жаль.

– Но! – торжествующе поднял вверх указательный палец полицейский. Его напарник и Олаф радостно заерзали на стульях – очевидно, они были в курсе предстоящего сюрприза. – Но! После беседы с вами кое-что показалось несколько странным в документах, которые покойный заполнял перед въездом в страну. Мы заметили кое-какие расхождения в датах.

– Он скрыл судимость?

– А как вы догадались? Вы знали?

Виноградов даже пожалел, что не сдержался, – у парня был вид человека, запоздавшего в компанию к началу разговора и с ходу рассказавшего анекдот, который непосредственно перед этим уже рассмешил присутствующих.

– Тогда нет. За что? Сколько он получил?

– В одна тысяча девятьсот восемьдесят девятом году в городе Кракове, Польша. Соучастие в сбыте краденого. Контрабанда. Отбыл в тюрьме два с половиной года.

– Да-а… Еще что интересное есть? Подробности?

– Подробностей пока нет – информация получена по каналам Европола, через Варшавское бюро. Материалы пришлют почтой. А вот насчет интересного…

Владимир Александрович понял, что кое-какие козыри швед припас, и придал лицу выражение трепетного ожидания:

– Не томите!

– По этому же делу был осужден Ян Колосовский, шестьдесят пятого года рождения.

– Брат?

– Да, очевидно. Старший брат. Посылался запрос, мы не знали еще, что… точнее, кто убийца. Поэтому подробностями не интересовались.

– Когда будут материалы?

– Дополнительный запрос уже отправлен. Сутки-двое.

– Неплохо!

– Преступность становится транснациональной. Приходится не отставать. В условиях, когда восточноевропейский криминал…

– Я думаю, что господину Виноградову это объяснять не требуется, – поддержал реноме приятеля Олаф.

– О, конечно! Простите.

– Ничего. Была бы польза… А «мерседес»?

– О, тут тоже есть странности. Лэрри получил копию дела. Их поймали в Финляндии, в Лаппеенранте.

– Далековато!

– Но довольно быстро – на следующий день после того, как владелец сообщил об угоне.

– Не совсем понимаю…

– Мы тоже.

– Давайте по порядку, хорошо?

– Хорошо.

Переводчик принял от коллеги документы и, сверяясь с ними, заговорил:

– Одиннадцатого апреля господин Геллер вернулся из командировки в Гамбург. Обнаружил отсутствие в гараже своего автомобиля. Сообщил в полицию, в страховую фирму.

– Сколько он не был дома?

– С шестого апреля – шофер отвозил его в аэропорт на «мерседесе», потом поставил машину в гараж, на место.

– Шофера допрашивали?

– Только поверхностно.

– Что он еще сказал?

– Почти ничего. На время отъезда хозяина ему был предоставлен… отпуск?

– Выходные?

– Да, выходные дни! Правильно. О краже он узнал, только когда вернулся господин Геллер.

– Странно… Он, наверное, должен был его встречать?

– Господин Геллер прилетел внезапно, на неделю раньше, чем планировал.

– Без звонка?

– Видимо. Полицейские не вдавались в подробности – машину ведь почти сразу нашли.

– Как это произошло?

– У границы бдительные финны проверили по компьютеру. А там уже была информация, что «мерседес» числится угнанным.

– Кто?

– Угадывать с трех раз не будешь? – Олаф успел пролистать переданную полицейским папку и теперь был осведомлен лучше Виноградова.

– Русские?

– С тобой неинтересно разговаривать.

– Интересно другое. Они говорят, что случайно, гуляя по Стокгольму, наткнулись на шикарный автомобиль. Не удержались, решили прокатиться. Ключи якобы были в замке зажигания.

– Бред!

– Конечно! Покатались. Понравилось. Решили сэкономить, доехать до границы с Россией, там оставить и позвонить в полицию, чтоб забирали…

– Интересная версия.

– Очень. Разная степень вины – за кражу и за… это!

– Временное позаимствование?

– Что-то вроде.

– Но ведь они все равно не смогли бы пересечь границу. Если машина угнана…

– Это если есть уже информация об угоне, – задумчиво прищурился Густавсон. – Понял?

– Кажется, да. А если никто не заявлял?

– Нет проблем.

– Та-ак… А воры где?

– Финны продержали их четверо суток, пока с нами связывались. Потом отпустили под залог.

– Большой?

– Изрядный.

– Кто внес?

– Не знаю.

– И естественно, с концами?

– Что? – не понял «студент».

– Да. Ищи-свищи ветра в поле… – блеснул своими филологическими познаниями Олаф и перевел смысл полицейским.

– Мы можем дать вам возможность вместе с господином Густавсоном изучить дело о попытке кражи машины. Это не принято, но, учитывая, что наше сотрудничество весьма плодотворно…

– Спасибо.

– Кстати, господину Виноградову может пригодиться эта выборка. Здесь данные о кражах машин в Стокгольме. За три месяца.

* * *

– Жизнь моя течет странно в ожидании смысла… – задумчиво констатировал Виноградов и пояснил: – Так говаривал некто Виток, офицер и философ, когда нас послали штурмовать Белый дом.

– В Москве?

– Да. Американский мы пока не трогали…

– Юморист!

Владимир Александрович и Густавсон комфортно – ноги на стол, кофе на расстоянии вытянутой руки – расположились в вертящихся креслах. Собственно, эти вот кресла, если не считать сугубо функционального столика, полки с разноцветными папками-накопителями да компьютеры составляли всю обстановку кабинета Олафа. Это даже и не кабинет был – так, стеклянная выгородка три на два метра в ряду таких же, образующих бесконечный редакционный коридор.

– Занято.

– Может, еще наберешь? – Густавсон, ожидавший эмоционального выплеска, с удивлением увидел, что Виноградов почти спокойно положил телефонную трубку.

– Обязательно! Ерунда, к нему и в Питере-то не прорваться, только чудом…

– Профессор?

– Да, прозвище такое. Ходячая энциклопедия!

– А кто он… вообще?

– Какая разница? Служит себе в милиции, майор, кажется, уже.

– Консультирует преступников?

– Упаси Господь! Только легальные структуры – службы безопасности банков, сыскные агентства. Кстати, курс лекций, который сейчас в консульствах иностранным бизнесменам читают, – это он составлял.

– По выживанию? И «теневым» структурам?

– Точно. Подбор надежного партнера, сколько у нас «силовых» органов, куда обращаться, если что…

– Я ссылался на эти материалы в книге! Интересно, там не было автора.

– Думаешь, ему погоны надоели?

– А почему ты нас в России не познакомил?

– Сейчас бы свел непременно. А тогда? Вряд ли. Профессор очень разборчив в связях.

– Ловлю на слове. Дашь потом его координаты.

– Посмотрим… Ну-ка, попробую еще раз, – Виноградов забегал пальцами по телефонным кнопкам.

– А почему ты не стал из геллеровского офиса звонить?

– Есть причины. Ага!

На другом конце линии сняли трубку.

– Алло! Привет. Хорошо, что узнал… Откуда? Пока из Швеции, но, может быть, скоро встретимся. Извини, вся лирика – потом, здесь денежка за каждую секунду щелкает… Спасибо за бумажки, получил! Пригодятся. За мной должок… Зачем эта благотворительность? Расценки я знаю, клиент вполне платежеспособен. Хорошо, приеду – разберемся!

Виноградов бесцеремонно вытянул из-под левого густавсоновского ботинка блокнот, приготовился записывать:

– Что по моим вопросам? Так… Та-ак… Кому? Ага, записал… В каком году? Класс!

Журналист с удивлением наблюдал за реакцией приятеля.

– Еще что?.. Здорово! Даже так?.. Записал. Все?.. Ух, у меня нет слов! Сочтемся… Понял. До связи. Привет всем. Чао!

– Удачно?

– Более чем.

– Поделишься?

– Подожди. Мне надо подумать. Кофе есть?

– Заваривать надо.

– Займись, будь другом.

Олаф хмыкнул, но подчинился:

– Нахал ты! Бескультурный человек… Абсолютно.

Некоторое время тишину не нарушало ничего, кроме монотонного жужжания принтера в соседней клетушке.

Зазвонил телефон.

– Густавсон!

Владимир Александрович оторвался от записей и вслушался в шведскую речь:

– Нас?

– Да. – Олаф положил трубку. – Господин Геллер. Вызывает.

– Надо ехать.

– У меня, между прочим, свои дела имеются. Такси возьми или пускай шофера присылает.

– Эй, прекрати дуться. Ладно, чтоб веселее было баранку крутить, подкину тебе пищу для размышления.

Виноградов потянулся, оставил почти нетронутую чашку:

– Диплом с отличием филологического факультета Ленинградского государственного университета на имя Дианы Павловны Голубевой – чистейшая липа! Бланк с этим номером числится испорченным и уничтожен по акту. Среди выпускников за последние десять лет никакая Голубева не значится.

– Ого! Это пикантно, но я не улавливаю…

– По дороге обсудим.

– Поехали?

– Нет, подожди. Набери номер полиции, этого Лэрри-Ларса.

– Зачем?

– Нужно попросить кое-что выяснить.

– Что?

– Звони! Все равно будешь ведь переводить – тогда и узнаешь.

– И на том спасибо…

* * *

Теперь – стараниями самого же Виноградова – попасть на прием к шефу оказалось значительно сложнее, чем раньше.

Сначала Владимир Александрович и Олаф пообщались с охранником в форме – отменная вежливость парня только усугубилась оттягивающей его пояс кобурой со здоровенным револьвером. Шепнув что-то по рации, охранник направился наверх.

В холле под звон металлодетектора приятели уже приготовились выложить на столик содержимое своих карманов, но были избавлены от этой процедуры – в первую очередь благодаря настойчивому вмешательству секретарши. Впрочем, личный телохранитель господина Геллера с Виноградовым уже встречался при вступлении в должность и роль его себе представлял, поэтому на догматическом соблюдении процедуры также не настаивал.

– Нас просят войти.

Это можно было и не переводить, приоткрытая дверь и приглашающий жест выглядели достаточно убедительно.

– Здравствуйте, господин Геллер!

Не вставая из-за стола, хозяин кабинета ответил и указал рукой на места напротив.

– Господин Геллер говорит, что ждал тебя несколько раньше.

– Переведи, что пришлось заехать в полицию. Кое-что уточнить.

– Он спрашивает, тебя опять вызывали?

– Нет, просто возникла необходимость. В интересах дела.

– Господин Геллер еще раз просит отметить, что полагается на твою порядочность. И умение дозировать откровенность в разговорах с представителями властей.

– Я руководствуюсь прежде всего интересами работодателя.

– Это похвально. Есть какие-то сдвиги?

– Да.

Геллер выжидательно посмотрел на Владимира Александровича, но, не услышав продолжения, заговорил сам.

– Господин Геллер считает, что это несколько более лаконичный ответ, чем он ожидал услышать.

– Мне осталось совсем немного. Кажется, взятый мной след оказался верным.

– Сколько еще нужно времени?

– День-два. Вряд ли больше.

– Это приемлемо. Вам выплачен аванс?

– Да, благодарю. Это всегда кстати.

– Мне хотелось бы получить за хорошие деньги хорошую работу. Это естественно.

– Я пока не давал повода для недовольства.

– Да. Поэтому господин Геллер считает необходимым предупредить – к началу лета он переезжает в Россию. Новый офис уже подготовлен.

– Поздравляю!

– Будет много работы, и господин Геллер очень рассчитывает на твою помощь, особенно на этапе первоначального закрепления в Санкт-Петербурге.

– Надеюсь, до этого многое, если не все, в этом трагическом покушении прояснится. Мы работаем на совесть.

– За это господин Геллер платит деньги: и полиции – как налогоплательщик, и тебе – как работодатель.

– Я щас пошлю его на хрен…

– Обидчивый какой! Привыкай.

Под внимательным взглядом Геллера журналист сделал вид, что переводит этот обмен репликами. Получилось не слишком убедительно, но хозяин сделал вид, что поверил:

– Вы просили данные по пейджингу. Вот!

Виноградов принял из рук собеседника дискету.

– Тут с начала апреля. Дольше информация не хранится.

– Прекрасно.

– Можете воспользоваться компьютером в приемной. Я прикажу секретарю.

– Спасибо. Вероятно, мы так и поступим. Да, кстати! Кто в вашей семье оплачивает счета?

– Какие счета?

– Телефон, аренда дома, разные взносы…

– Незначительными текущими расходами ведает фру Геллер. Господин Геллер вмешивается, только если траты превышают разумные пределы.

– А часто так случается?

– Нет. Фру Геллер достаточно рационально ведет хозяйство, у мужа нет оснований ее контролировать. Сначала, в первые месяцы жизни в Швеции, случались недоразумения… Господин Геллер надеется, что эти вопросы имеют смысл. В противном случае их можно расценить как бестактность.

– Прошу прощения! Но… У госпожи Геллер достаточно карманных денег?

– Слушай, я даже переводить это не буду! – изумился Олаф. – Где ты видел бабу, которой бы хватало карманных денег? Может, у вас в Сибири…

– Ладно, вопрос снимается. Давно ли в доме эта экономка, фрекен Эльза?

– Достаточно давно. Она работала еще у родителей господина Геллера.

– Вот как?

– Она из нелегальной доперестроечной эмиграции. Бежала с острова, кажется, Саарема, на лодке. В те времена легко было получить статус беженца, а потом и гражданство – тем более что ее отца расстреляло НКВД. Он был… как это… пособник оккупантов.

– Я примерно так и подумал. Представляю, как они жили с госпожой Геллер!

– Да. Отношения были сложными. Но господину Геллеру не хотелось расставаться ни с одной из них.