Текст книги "Ясень"

Автор книги: Ника Ракитина

Соавторы: Татьяна Кухта
сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 14 страниц)

Эта книга была та самая, что показывал ей в Вотеле Горт. Подарок, невесть как очутившийся в доме Мэннора. Знак – отчетливый, будто отпечаток подковы на мокрой земле. А колючая ветка шиповника внутри убивала любое сомнение, даже если бы оно оставалось. Рыцарь предлагал Керин стать его женой.

– Ты понимаешь, что это?

– Понимаю. Винар, что мне делать? – Золотоглазая отвернулась к реке, обхватила щеки руками, словно слова застревали, не хотели выходить из губ. – Если я соглашусь, это – помощь. Это торная дорога на Север. Это обученные полки. Это мудрые военные советчики. Все то, чего у меня не было до сих пор. Все то, чего Ясень… Винар!

– Все… отпу-стило… – волхв оторвал ладонь от груди, где сердце. Перенял протянутые руки Керин. – Не реви! Я живой.

– Это д-дождь…

Зубы у нее клацали. Керин трясло. Она вовсе не собиралась так глубоко лезть в душу старому волхву, имя «Винар» легло на язык случайно. Но когда оказалось, что озарение истинно, все заслоны сорвались и в самой Керин… Разгадки мучивших вопросов, странных снов, возможность быть понятой, узнать свое прошлое, наконец – все это было на расстоянии вытянутой руки. Керин дрожала и не могла остановиться. А сверху стеной обрушивался дождь.

– Ну, будет…

Обхватив рукой, крепко прижав к себе, дедуня вынул Керин из лодки и почти понес в безмятежно дремлющий дом. Там разжег в пустой горнице очаг, придвинул лаву. Сова, наконец, оставила его плечо; перелетела на высокую полку, нахохлилась, прикрыв веки. Волхв пристроил сушить гримуар. Отжал воду с одежды, волос и бороды.

– Ну, что стоишь? – заворчал на Керин. – Мокрое снимай. Золотоглазая стянула верхнюю рубаху, сбросила сапоги и, все еще дрожа, подсела к огню.

– Объясни мне, все же, внучка, кто тебе такие подарки дарит?

Золотоглазая закрыла ладонями лицо. Алая кровь просвечивала сквозь тонкую кожу.

– Хоть бы слово… от себя; он больше торгаш, чем Мэннор… Обезопасил себя от любых наветов… Винар, отчего я знаю, что этот шиповник, в книге, означает свадебный обряд?

– Потому что так и есть, – старик поворошил кочергой дрова, чтобы лучше прогорали. – Только это еще не обряд, вопрос. Пока ты не отдала посватавшемуся такой же цветок. Прости, я отвык, когда меня называют по имени.

Она резко повернулась. Полуденным солнцем полыхнули глаза:

– Что мне делать?! У самих нас не хватит сил пробиться сквозь земли Прислужников.

– Ты любишь его?

– Я не знаю.

Керин задумалась, стряхивая с почти просохших волос несуществующие капли, и казалось, для нее нет более важного занятия на земле. Дождь колотил в окошко, в горнице пахло влагою и дымом. Сова на полке шуршала, перебирая клювом перья.

– Винар, скажи мне. Кто я?

Он вздрогнул. Желваки напряглись под морщинистой кожей:

– Керин… Я не знаю.

– Тогда ответь мне: что такое Мертвый лес?

Винар опустился на скрипнувшую скамью.

– Ты умеешь задавать вопросы, на которые нет ответов.

– Или ты их не знаешь, – дрогнув губами, сказала Керин.

Он вскинул голову. И повторил отчетливо:

– Или я их не знаю. Мертвый лес – просто мертвый лес. Высохшие деревья и твердая, будто камень, земля. Незримых там нет.

– Я з-заплатила своей памятью за возможность сражаться? Я что – действительно твоя д-душа, воплощенная в меч?

Винар разглядывал свои руки, словно видел впервые и теперь не знал, что с ними делать.

– Я не бог, девочка. У меня нет готовых ответов. Даже эту вот книгу писал не я.

Керин взяла гримуар на колени и бессознательно разгладила покоробленные страницы. Ветка шиповника выскользнула и упала, рассыпав лепестки.

Воин твердо взглянул в глаза Керин:

– Я отдам тебе свое прошлое. Вне посвящения. Просто слова.

– Да!

Бежало время.

Наконец Керин спросила, глядя на замирающий огонь:

– Где мы возьмем столько ладей?

– Лето было сухим: войско сумеет пройти вдоль левого берега. А вьюки повезете лодками. Тогда… когда я вел дружину… лето было такое же. Почти без дождей. Става обмелела, а болота высохли. Только нас было меньше, и мы шли на юг, – он резко тряхнул седой головой. – Отправь кого-нибудь надежного разведать дорогу. И узнать, что сейчас в Туле – корни Незримых тянутся оттуда.

Керин закусила губу. Огонь облил красным ее вытянутые к решетке очага ноги. Винар вздрогнул.

– Хорошо, – она со вздохом захлопнула позабытую книгу. – Мы вернемся в Сарт и снарядим людей на высмотр. Мэннор пойдет. Он чувствует себя виноватым.

Дедуня кивнул, нежно приподнял лицо Керин за подбородок, заглянул в золотые глаза:

– Хотел бы я понять, что такое есть в тебе, девочка… У них… у нас были… есть: войско, опытные военачальники… Гордость. Доблесть. И все же… одна ты посмела заступить Незримым дорогу.

* * *

Войско Золотоглазой вышло из Ясеня на восходе, упорная живая река. Переливы красок и теней скользили по нему: играло солнце на шлемах, умбонах щитов и наконечниках копий, на металле конской упряжи. Войско уходило в клубах пыли, грохоте подков, затихающем гуле навесного моста, а со стрельниц, с зубчатых стен, с окружавших Ясень холмов вслед ему по-разному смотрели люди. Подняли копья в безмолвном приветствии стражи ворот, тяжело всплеснули вывешенные в скважни знамена. Кто-то махал рукой, кто-то беззвучно плакал. Неслись вдогонку, меся пятками дорогу, неугомонные мальчишки…

Керин медлила.

Уже отголосили, отпрощались, выпили последний кубок, сплеснув богам. Уже опустел мост и прилегающий к нему конец дороги, уже зниченьский ветер разметал пыль и очистил воздух… И только тогда вышел из толпы и заспешил к Золотоглазой мастер Брезан. Остановился у стремени. Даже верхом и в броне, она казалась подле него девчонкой. Оружейник сжал ее ладонь:

– От дедуни поклон. И удачи тебе, девонька. Всегда помни: Ясень поможет.

Она кивнула, и, нагнувшись, троекратно расцеловалась с Брезаном.

Качнулось белый с золотым солнцем значок. Подковы Вишенки выбили из дороги звонкую дробь, и Наири, следуя в хоругви, не выдержала, оглянулась, придержав Белогривого: над белыми городскими стенами под синим небом осени сияло трехцветье Ясеня: алый, синий, золотой. Подпрыгнуло и комом застряло в горле сердце.

"…Зниче, за какой окоем ускакали мы прежние? Где смеемся? Какие песни поем теперь? Морщинами врезались в лица потери и пыль дорог. Но город у нас за плечами, и, значит, нам есть что защищать".

Глава 18

На черно-зеленых улицах Туле, выжимая влагу из камней, ворочался невидимый, густо пахнущий ужас: с часа смерти Эстара, последнего вольного владетеля города, иначе уже и не было…

Внешне город остался прежним. Зеленел мох в щелях каменной кладки. Текла в каналах вода. Пронзали низкие тучи стрельницы древних Святилищ Крылатого…

Но в бледных лицах людей, словно в стертой меди колоколов, сквозили терпение и смиренность. И простодушная радость, что убили не их…

Однако замечали это лишь те, что пришли извне. И лишь им трудно было здесь дышать.

Мэннор вскользь думал об этом, торопясь по каменной набережной вдоль канала: высмотр закончен, можно расплатиться в гостинице и спешить на юг. Он потрогал через рубашку гладкий камень оберега, и к нему возвратилась бодрость.

Мэннор закинул голову, подставив лицо моросящему северному дождику. Дождик промыл небо, и в разломе туч оно стало истово синим, как его глаза.

Хозяин, учтиво кланяясь, поспешил купцу навстречу:

– Господин, вас дожидается дама. Я дал ей ключи от покоев.

Мэннор ухмыльнулся:

– Надеюсь, она так же хороша, как твое вино. Подай кувшин и обед на троих. Я зверски голоден.

Хозяин разулыбался. Ему не хотелось бы не угодить постояльцу, который останавливался у него всегда, и всегда же щедро платил за постой.

– Не ожидал…

– Судьба… – дама Тари помогла снять с плеч Мэннора намокший плащ. – Прости, но я велела затопить печи… Погода промозглая… Осень приходит сюда рано…

– Я не в обиде. Грейся.

Снял с огня кувшин с вином, разлил по кубкам. Протянул один Тари. Бледные женские пальцы сомкнулись на серебре. Мэннор поднял свой кубок. Тяжелая жидкость дымилась, раскачивая ягоды и орехи.

– Какую дорогу ты ищешь на этот раз?

Дама пригубила вино. Ее глаза над краем кубка казались зелеными камушками. Тари взметнула ресницами:

– Не ищу. Меня прислал рыцарь Горт.

Кубок Мэннора выплеснулся. Мужчина сжал пальцы, оставляя вмятины на его узорных боках.

– Чего же хочет рыцарь Горт?!

– Ничего. Рыцарь… Горт… предлагает помощь.

Небрежно, но хорошо рассчитанным движением Тари тряхнула головой, отчего булавки выпали, и ореховая грива распалась, осеняя лицо и плечи.

Мэннор взглянул на гостью и со стуком отставил кубок:

– Помощь? Тебя – вместо целого войска? Щедро!

Тари гневно закусила губу.

– Он согласился пропустить полки Золотоглазой через свой рельм.

– Торгуясь при этом, как меняла.

Дама чуть заметно улыбнулась, вспоминая их первую встречу:

– Купцу это привычно.

– Да, я купец! – заорал Мэннор. – И раз уж даме зазорно водить со мной компанию…

Тари, словно в испуге, прикрыла лицо ладонями (Мэннору невдомек было, что дама между пальцами напряженно следит за ним).

– Не прогоняйте меня, – произнесла она глухо. – Хотите, я на колени встану?

И, разглядев лицо Мэннора, едва не подавилась от смеха.

– Если я не исполню поручения, меня накажут.

– Благородную даму?

– Вот! – Тари рванула у горла ткань, и та поползла, обнажая старые шрамы от плети.

Мэннор, словно во сне, тронул нагое тело. Кожа была шелковистой и удивительно пахла юлтанскими благовониями.

– Вас били…

– Однажды…

– Я его ненавижу!

– О, не рыцарь Горт, нет!.. – Тари возмущенно взмахнула кистью, а потом потерлась щекой о руку Мэннора: – А меня? Меня тоже – ненавидите?

Мэннор отступил. Дама радостно ловила его тяжелое дыхание.

– У вас найдется иголка?

– Я позову служанку.

– Нет! Мало ли что она подумает… – чарующим голосом добавила Тари.

Мэннор отвернулся к окну, слушая, как шуршит ткань и Тари тихонько напевает за работой.

– Можете поворачиваться, – сказала она дерзко, – я уже одета.

– Ужин остыл, – невпопад отозвался Мэннор.

– Разогреем потом. То, что я должна тебе сказать, намного важнее.

Она училась терпению у кшиши. Эта кошка настигала свою добычу коротким рывком, но если рывок пропадал втуне, то кшиша упорно и терпеливо, забывая о сне, поджидала в колючих зарослях и выскакивала из засады уже наверняка.

Высокий светлоглазый мужчина был ее добычей. Тари уже упустила его однажды. Чего ей ждать, если это произойдет и теперь? Шелковой удавки? Камня на шею? Очереди форканской караульни? Она передернула плечами.

– Тебе холодно? – спросила добыча.

– Да. Обнимите меня.

Слово свидетеля. Черная сестра

…Обними меня и целуй долго-долго. Пусть ночь перетечет в рассвет. Я просто задерну полог. Ты не знаешь, что уже обречен. Любовь – непростительная роскошь, когда идет война.

– Тебе хорошо со мной?

– Да, Керин.

– Что ж, давай поговорим о Керин.

Лицо Мэннора сразу делается чужим и застывшим, и я понимаю, что ошиблась. Я вцепляюсь зубами в подушку. Мне страшно. Я как будто иду по трясине. Мне так часто скалилась кобылица-удача, что это не может, наконец, не закончиться. Черная Сестра, не сейчас!

– Я не собираюсь вставать между вами.

– У тебя бы и не получилось.

– У меня есть жених.

– Я рад за тебя.

– Ты разве не хочешь узнать, кто он?

Мэннор пожал плечами. Я подняла с сундука платье и стала медленно одеваться. Пальцы дрожали и обрывали крючки. Мне хотелось одновременно дать выход ярости и разрыдаться.

– Ты уедешь сегодня.

– Да.

– Когда найдешь ее мертвую, не пожалей, что не выслушал меня сегодня.

Я закричала от боли. По-моему, он сломал мне ребро.

– От-пусти-и…

Я хватала воздух открытым ртом. Было мучительно говорить. Мэннор отбросил меня и стиснул руки так, что побелели костяшки пальцев.

– Ну?!..

– Д-дай пить…

Я не притворялась. Когда так больно – это невозможно. Мэннор протянул мне чашку. Вино было кислым и вызывало тошноту. Я старалась пить мелкими глотками и дышать настолько глубоко, насколько хватало терпения.

Мэннор ждал.

Во всяком случае, этого я добилась.

– Что ты знаешь?!

– Почти ничего. Просто воины редко умирают в своей постели.

Он откинулся к стене и рассмеялся горьким скрипучим смехом.

– Ох, стоило забраться так далеко на север, чтобы поведать мне эту истину.

– Я приехала к жениху. Морок тебя возьми, мужчина! Ты дослушаешь или нет?!

Резкое движение исторгло у меня вопль боли. Наконец, Мэннор заметил, что мне худо. Бревном мужчину надо огреть, чтобы он хоть что-то заметил?..

– Тари, что?

– Грудь… мед-д-дведь ситанский.

Он затягивал мне ребра полотном, назидательно объясняя, что в Ситане медведи не водятся, только пардусы. Платье налезло с трудом. Все равно все крючки оборвала, плащом прикрою. Несколько жестких подушек под спину. Терпимо.

Я говорила медленно и с расстановками, почти шепотом. Пусть меня жалеет и чувствует себя виноватым. Пусть наклонится пониже – тем сильнее запечатлятся мои слова.

– Мой жених – Ренис.

– Прислужник из мелких…

– Меня не спрашивали, – я пальцами зажала Мэннору рот. – Он проболтался мне, что Слуги Незримых собирают войско. Почти сотня копий. Ты понимаешь, что это такое? Полтораста опоясанных рыцарей, если считать одиночек. Около трехсот лучников из Миглосе. Не мальчишек, не подвладных, которые меча в руках не держали. Настоящих воинов. Сколь ни искусна Золотоглазая, ее сомнут. В несколько дней. Может, за неделю.

Я передохнула.

– Даже если вы вырветесь в Ясень, это война.

– А Горт?

– А Горт пропустит Хагена Фроста через свои земли, и будет ждать, чем все закончится.

Я стала медленно растирать руками грудь. Я слишком долго говорила и устала. Мэннор хмуро молчал.

– В любом случае он останется в выигрыше: Фернах уже попросился под его руку.

– Зачем ты, Тари, говоришь мне это, не пойму.

Я горько усмехнулась.

– У меня много причин. Во-первых, я служу рыцарю Горту. Здесь я его посланница.

– Он изменник!

– У него нет перед вами никаких обязательств. Кроме обещания пропустить через рельм. Но он должник Золотоглазой и хочет ее спасти.

Мэннор резко отошел к окну. Темный, очерченный золотым силуэт. У меня темнеет в глазах. Когда победа так близко, навалилась слабость, и уже почти все равно, чем это закончится.

– Я должен проверить твои слова. Когда они выступают?

– В грязник. На первое новолуние.

– Ладно. Где тебя искать?

От мысли, что надо вставать и добираться до дому, меня охватывает отчаянье. Но в карете или верхами – еще страшнее!

– Проводи меня.

Тусклые улицы Туле подергиваются и плывут, каждый удар каблука в округлый булыжник болью отзывается в ребрах. Под конец Мэннор почти несет меня. Но я даже не в силах этому радоваться.

Мы стоим перед калиткой. Мэннор придерживает меня, положив мне руки на плечи.

– Что по этому поводу скажет твой жених?

Мне дела нет, что он скажет. Да и нет его в городе. Рениса призвал Фрост, и бедняга сейчас, должно быть, месит грязь порубежья, расставляя стога поближе к дороге, пряча лишних гуртовщиков при чересчур обильных отарах или отводя глаза мельнику, удивляющемуся, что нынче, не в пример прошлому, слишком много везут на помол зерна. Если Мэннору хочется это проверить, пусть проверяет.

Самое смешное, что до сих пор я ему ни словом не солгала.

Это нелепое, стремительное сватовство, согласие Горта (еще бы, ему нужны глаза на севере!) А Ренис так ошалел от неожиданного счастья, что запил и выболтал все секреты… У него еще будет время протрезветь и понять, что рыцарь Горт просто избавился от надоевшей вещи к своей выгоде. И уйти от службы ему я не могу – Ренис слишком мелок, чтобы меня защитить.

Горту нужна Золотоглазая. Глупец! С ней так же неуютно, как нетопырю, которого застал рассвет.

Я отмокала в горячей воде, откинув голову на узкий край дежи. Над водой пузырилась отдающая болотом пена.

– До вас мужчина, хозяйка.

– "К вам". Какой мужчина?

– Да чернявый, как ворон, и глазиш-ши синие, – и служанка в подтверждение закатила собственные «глазишши».

Что-то Мэннор быстро. Я ждала его не раньше, чем через три-четыре дня.

– Зови.

– Не идет. Время у него нет.

– Задержи! – я дернулась, расплескав воду. – Тетеха! Предложи напиться. Или… – и я весьма резко объяснила, чем она еще может занять мужчину.

Девка побагровела, потом скорчила рожу и пожала толстыми плечами – думала, я не вижу. Надо будет ее наказать. После.

…Мэннор увидел меня и отставил кувшин на каменный порожек.

– Ты была права во всем, Тари. Я уезжаю на рассвете. На всю жизнь тебе наша благодарность.

И все?!.. Меня чуть удар не хватил. Я судорожно вцепилась в столбик крыльца.

– Так быстро ты все проверил…

– Я заглянул в торговые книги.

Как просто… Он стоял, глядя на меня снизу вверх, готовый идти.

– Мэннор! Ты не поцелуешь меня на прощание?

Нас бросило друг к другу неодолимо и властно. Я стонала от боли, а потом забыла про все… Удивительно любить проклятого человека. Резко, ярко, не как всегда. Любить того, кого сама предаешь.

Мэннор закричал во сне. Я поспешила разбудить его. Он провел рукой по глазам, будто сдирая паутину.

– Тари, она погибнет.

– Это еще не самое страшное, – я не собиралась его щадить, пока мне это на руку. – Рыцарь Фрост сделает все, чтобы захватить Керин живую. Он верный слуга Незримым.

– Ты так хорошо разбираешься в Незримых?

– Я так хорошо разбираюсь в рыцарях, – в тон ответила я. – У меня с родом Фроста давняя нелюбовь.

– Так ты и вправду наследница Эстара.

– И Винара. Невольно чувствую себя виноватой: не выдумай он эту Легенду, жили бы все долго и счастливо… "Женщины отыщут мужество!.." Как будто оно закатившийся за ларь клубок. Я видела твою Золотоглазую в Вотеле. Такая же женщина: так же слаба, как я, так же любит тепло и боится боли…

Я осторожно потянулась, закидывая за голову безукоризненные руки: как хорошо не быть растрепанной и жалкой. Красиво смотрится лишь та болезнь, в которую играют.

– Беда в том, что ее окружают лжецы. Им понадобился идол, хоругвь. Они внушили ей, что она Избавительница. И она не щадит себя и бросается в бой, который выиграть невозможно.

Мэннор слушал очень внимательно. Тысяча изменчивых выражений скользила по его лицу, и я поняла, что, наконец-то, угадала.

– Она не даст себя увезти, – сказал он глухо. – А если я увезу ее силой, то стану для нее предателем.

Оберегая себя, я медленно села в постели. Не торопясь поправила волосы. Вздохнула. Посмотрела на Мэннора.

– А это и не нужно. Отдай ее нам. Пусть она впервые в жизни проиграет. Пусть почувствует горечь плена. Пусть уверенность в избранничестве сменится трезвым пониманием того, что женщины не созданы для ратного труда. А потом ты заберешь ее, кроткую и покорную, и все будет, как ты хочешь.

Мэннор переглотнул. Взялся за оберег – белый камушек на простом кожаном ремешке на шее. Он молчал слишком долго, и я уже начала бояться, что поспешила.

– Рыцарь Горт будет обращаться с ней с уважением. Он дает в том свое слово. Тебе претит эта мысль, но не торопись, подумай. Что – ее – ждет?..

Он дернулся, внутренне возражая, и я опустила пальцы на его запястье. Руки он не отнял – добрый знак.

– Подумай. Ты знаешь развалины сторожевой вежи на полпути между Сартом и Большими Багнами?

Мэннор кивнул.

– Я или кто-то из людей Горта будем ждать тебя там все три дня следующего полнолуния. Тогда и скажешь, что ты решил.

Глава 19

Керин задремала сидя, уронив голову на руки. Рассыпанные по плечам волосы мягко колыхались в такт дыханию. Ветер снаружи шуршал пологом палатки…

Внезапно она почувствовала сквозь сон ледяное прикосновение. Керин вздрогнула и раскрыла глаза: перед ней в полутьме палатки сидел на корточках человек, и узкий клинок в его руках касался ее шеи. Блеск клинка она и увидела прежде всего, а потом перевела взгляд на лицо мужчины и с безмерным удивлением спросила:

– Мэннор? Что за глупые шутки?.. – и осеклась, поняв свою ошибку.

Человек был похож на Мэннора, но только похож. Его темные, с почти неразличимыми зрачками глаза смотрели на нее с холодным любопытством. На губы выползла жесткая усмешка. Он смотрел на Керин, как медведь на жабу: и жалко бросить, и противно съесть.

Ей вдруг сделалось понятно, чьей молитвой Ясень, как зрелое яблоко, упал в ее ладонь. Но почему?

Керин глубоко вздохнула и двумя пальцами осторожно отвела от себя клинок. Человек этому не препятствовал, по-прежнему смотрел, усмехаясь. Золотоглазая прислушалась: ни звука не доносилось снаружи, стан точно вымер. Она вздохнула еще раз и спросила:

– Ну? И что тебе нужно?

Усмешка на его лице погасла. Гость, не отрывая взгляда, сунул нож за отворот сапога, потом негромко, будто сам себе, сказал:

– Смотрите-ка… И впрямь золотоглазая.

Голос был низкий, сорванный на ветру. Керин заставила себя улыбнуться:

– Только за этим и пришел?

– За этим и пришел, – подтвердил он, недобро щурясь. – На тебя посмотреть. Такая, как рассказывают, или не такая.

– И что увидел? – спросила Керин, чувствуя, как напряжение спадает: когда хотят убить, много не разговаривают.

– Увидел, что глаза золотые. И смелая.

– Спасибо, – она обхватила колени руками и заглянула странному гостю прямо в глаза: – Почему ты открыто не пришел этим поинтересоваться? Прокрался, как вор, разбудил.

Он подтянул под себя ноги. Сел поудобнее, упираясь руками в пол.

– Спросонок люди настоящие. Не успевают притвориться. Наверно, поэтому предпочитают убивать сонных. Чтоб не успели стать собой.

– Ты тоже предпочитаешь?

Он будто и не расслышал вопроса.

– Вторая причина тебе уже понятна. Вспомни-ка, чьим именем ты назвала меня, проснувшись. Мы с братом слишком похожи, вот в чем беда.

Керин почувствовала, что краснеет. Этого еще не хватало! И вдруг до нее дошел смысл его последних слов.

– Ты с братом? – ошеломленно переспросила она. – Мэннор не говорил, что у него есть брат.

– Еще бы. Кому охота говорить о паршивой овце.

– Как?

Мужчина опустил голову, внимательно рассматривая свои колени.

– Мое имя Раннор. Мэннор чуток постарше, я младше. И глазами в мать. И, как положено по сказкам, непутевый сын. Наказание рода.

В его голосе звучала непритворная горечь.

– В сказках младшие сыновья добывают победу, – негромко сказала Керин.

Раннор поднял на нее сумрачный взгляд:

– Да неужто? Ну, пока я победы добьюсь, зубы выпадут.

Он помолчал, выстукивая пальцами левой руки чуть слышную дробь.

– Так что, сама понимаешь, гостем мне в твое войско являться не с руки.

– Мэннор на севере…

В глазах Раннора мелькнуло странное выражение – будто жалость.

– …А если б и был здесь, так что? Что было бы?

Раннор негромко, сухо рассмеялся.

– Братская встреча. Никогда не видела, Золотоглазая, как братья после разлуки другу друга приветствуют? Хорошо, если кулаками: у нас с ним нелюбовь крепкая – в одном месте сразу двоим быть нельзя.

– Почему?

Он опять засмеялся. Страшновато.

– Паршивая овца. Наказание рода. Это я. А он – глава рода. И дорожку мы когда-то крепко друг другу перешли. Иначе с чего бы я сейчас на чужой службе шатался?

– А ты кому-то служишь?

– Служу. Сказать, кому?

– Скажи.

– Рыцарю Горту.

– Что?! – вскрикнула Керин. – Ах, вот как…

– Именно так, – с усмешкой подтвердил Раннор. – Думаешь, зачем я сюда пришел? Мне рыцарь Горт велел за тобой «присмотреть». Известно тебе, что это означает?

– Нет, – тихо сказала Керин. – А что это означает?

Раннор резко подался вперед. Глаза его сузились.

– Что если ты не туда шагнешь, я должен тебя убить.

Керин опустила руку на меч.

– Я думала, рыцарь Горт мне друг, – выговорила она. – Не враг, по крайней мере.

Раннор насмешливо фыркнул:

– Не будь наивной. Рыцарь Горт Незримых ненавидит, верно. Но тебя еще больше: под твои знамена ратаи идут, а под его – с неохотой.

Он придвинулся ближе, снизил голос до шепота:

– Рыцарю Горту славы хочется. Спит и видит себя защитником и освободителем. Если б мог он – сам бы Золотоглазой девой прикинулся. Да великоват он для девы!

Раннор засмеялся странно, точно всхлипнул. Керин смотрела сквозь него широко раскрытыми глазами. Потом вздрогнула, очнувшись, и сказала:

– За вести спасибо. Но, коли ты меня сейчас убивать не собираешься, может, лучше тебе уйти? Утро скоро.

Раннор стремительно встал, чуть не задев головой крышу. Керин тоже поднялась и удивилась его росту: она едва доставала ему до плеча. Когда они сидели, это не было так заметно.

– Ладно, – произнес наемник с прежней недоброй усмешкой. – И впрямь пора. Но я еще наведаюсь, запомни. Либо кто другой… наведается. Скажи своим, пусть получше тебя охраняют. Ты такая беззащитная, что тебя убивать не интересно. Ну, прощай… И спасибо.

– За что? – спросила Керин едва слышно.

– За смелость. Позови ты на помощь, я б тебе рот затыкать не стал. Прощай.

Он шагнул ко входу и бесшумно, как тень, исчез за пологом. Керин некоторое время стояла неподвижно, потом вдруг, обхватив голову, со стоном опустилась на колени. Сквозь нараставшую боль она думала, что немногие, пожалуй, могут похвалиться разговором с глазу на глаз со своим убийцей, но ей от этого не легче.

"Раннор не мог соврать… Рыцарь Горт двуличен… как же так?

Стало быть, мужество – еще не защита от подлости?..

А Мэннор? Почему не сказал ей о брате?.. Что она вообще знает о Мэнноре?..

Мэннор – Раннор, будто два удара колокола…

Что же вы не поделили, братья?.."

Слово свидетеля. Встреча

Я возвращалась из разведки.

Вернее, не совсем так. Уже вторую неделю головные полки под началом Явнута медленно и упорно прокладывали путь к северу по левобережью Ставы. Торили дорогу для всего войска. В нем было сейчас больше двух тысяч пехотинцев и полтысячи конных. Просто провести такую силищу по узкому перешейку между рекой и Багнами уже было задачей. Да чтобы не измотались в пути.

Я не раз и не два спрашивала Керин, отчего она не хочет идти землями Горта, ведь позволение есть? Но она молчала.

Ушедшие вперед сейчас наводили гати и переправы через узенькие лесные речки, впадающие в Ставу и, по счастью, обмелевшие из-за жаркого лета. Охотились и ставили вдоль дороги лабазы и скирды сена и сладкого тростника для коней, окуривая дымом (чтобы отпугнуть зверя). Хотя и вепри, и лоси, и зайцы по осени сытые, нагулявшие жирок, особо не тронут.

Дичи хватало. Ходили на бобровые гоны, делали ловушки на водяных крыс. Искали и замечали пчелиные дупла. Рыбачили – славно брались и голавль, и жерех, и сом, и нежная стронга.

Остальные припасы решено было тянуть волоком по реке. Тяжело против течения, но все же легче, чем по болоту на телегах или поводных конях. Под это дело были собраны и правились сейчас под присмотром Лаймона все челны и плоскодонки, сыскавшиеся в Сарте и округе: Лаймон – лодейник от роду. Да и помощников среди бывших подвладных Мелдена сыскалось немало – всех кормила великая река.

Но здесь, ближе к Багнам, она была пуста. Разве что плавали редкие струги вдоль правого берега… Когда-то по Ставе к устью сходили даже большие корабли, но с пришествия Незримых купцы Туле и северных земель предпочитают подниматься до озера Сумрак или пересекать перешеек и, сняв с лодок колеса, сплавляться по Ясеньке – так оно кажется безопаснее. Оскудела Става…

Передовые полки занимались дорогой, а остальное войско стояло в полутора днях конного перехода от Сарта, там же, где, убежав из замка, расположился когда-то Мелден…

Где-то здесь в болотах скрывалось и брошенное капище Незримых…

Вдоль реки выстроился настоящий посад: лодейники, кузнецы-оружейники, шорники, пекари, коптильщики, медовары, охотники и следопыты… Сам военный стан был чуть в стороне, и порядки там были строже. Во всяком случае, мне пришлось дожидаться Гента, который удостоверил, что я – это я, и велел пропустить нас внутрь.

Когда я вошла, ветер хлопнул пологом палатки и раздул в жаровне угли. Я старалась двигаться бесшумно, и все равно Керин вышла, встала, держась за опорный столб.

– Вернулась вот, – я развела руками. – Ужинать станем?

– Нет. Голова болит.

Мой собственный голод мигом пропал. Странные умения Керин, когда использовались слишком сильно, приводили к таким вот приступам. Что случилось на этот раз?

– Не стой. Ложись, – сердито сказала я. – Как маленькая, право.

Я отвела ее в заднюю часть палатки, за ковры, уложила, убрав подушки из-под головы. Что делать, я знала достаточно хорошо, чтобы справиться и без Леськи: положила Керин на лоб мокрое полотенце, поставила на угли котелок с водой и заварила баркун и лабазник. А в другом котелке смешала и томила на угольях молотое "ситанское зерно" с медом, причем и того, и другого опустила в молоко столько, что жижа сделалась дегтярной и ложка в ней стояла стоймя.

Снуя вот так между утварью и мешочками с припасом, я заметила что-то, рыбкой блеснувшее под ногами. Это оказался оберег-лунница на оборванной цепочке. Место внутри, где должно быть знаку бога, пустовало – странная вещица. У кого такая, я не могла припомнить, и пока сунула находку в кошель…

Не Мэннор же возвращался? Ох, лучше бы не возвращался вовсе!

В начале верескня он отплыл на снаряженной ладье на север, разведывать путь. Сославшись на то еще, что в Туле у него торговые дела. Объявленной войны между Ясенем и северными рыцарями не было, да и торг – всегда дело опасное, не для жизни, так для кошелька. Пусть себе плывет.

Чтобы придать правдивости задумке Мэннора, мы почти опустошили подвалы Сарта: ушли в Туле и сладкое вино, и паволоки из Южного Суна, и заготовки мечей, и клепицы, и проволока, и болотная руда, которая считалась вельми хорошей, даже лучше той, что добывалась в Лучесветных горах.

Увез Мэннор и, пожалуй, самое ценное – несколько книг в дубовых, отделанных лалами по сафьяну коробьях, среди них "Трактат по оружию" и "Коннознатство, чили о выучке боевых коней Поучение" кенига Владимира.

Поплыли с ним матросами и охранниками десять воев, а среди них Ратма – наши глаза и уши на севере… Если Мэннору вздумается соврать, то они не дадут.

Я думала про все это, помешивая в котелке, и вдыхая приторный запах. Похоже, готово. Я напоила Керин с ложки, следя, чтобы не обожглась, а потом велела:

– Спи.

– Не хочу. Как съездила?

Я не стала с ней спорить: все равно мед и травы подействуют рано или поздно.

– Хорошо. Ничего такого, чтобы решать, на ночь глядя.

Сестра нашарила мою руку, сжала, и тут же слезы подступили к горлу.

– Ты… кто у тебя гостил? – брякнула я, чтобы и впрямь не разреветься.

– Гос-тил?..

– Ну не сорока же на хвосте принесла, – я извлекла серебряную лунницу. – Вот, это. А если бог послал, то который?

– Что ты знаешь о Мэнноре?

Ну вот, самое время вспоминать. Не успела вернуться…

Но воспоминания не подчинились моей воле… жарко нахлынули… Извилистые улички Ситана, запорошенные желтой пылью. От нее першит в горле и приходится закрывать лицо… Глухие каменные заборы в человеческий рост… Журчание воды в оросительных канавках… Ковры на плоских крышах… Бурное весеннее цветение…