Текст книги "Колодец Ангелов (СИ)"
Автор книги: Ника Ракитина
Соавторы: Наталия Медянская
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 15 страниц)
Глава 9
Антон сидел за роялем в учебной комнате общежития и битых четверть часа терзал заковыристый пассаж для левой руки. Оголодавшая утроба глухо заурчала, напоминая, что время обеда давно миновало, и Калистратов подавил глубокий вздох. Через неделю экзамен по специальности, а тут такие события и вообще… в голове одна Арсена. Как там советовала писательница Котова, песню сочинить? Со стихосложением у Тошки никогда не ладилось. Теоретически можно было, конечно, сходить на поклон к Томусику…
Калистратов оборвал пассаж и двумя руками поставил мягкий аккорд. Помурлыкал под нос, а потом с досадой покачал головой. Не станет Тома сочинять, да если бы и стала, вряд ли результат Арсене понравится. Тут нужно что-то нежное и серьезное. И про космос…
Дверь скрипнула. В музыкальный класс просунулась любопытная физиономия Леденцовой.
– А, вот ты где. Я тебя битый час разыскиваю.
– М-м? – Антя поднял от рояля синие очи.
– Сосредоточься.
Катька сделала строгое лицо и, толкнув дверь, замерла на пороге. Калистратов продолжал задумчиво наигрывать.
– Антон! – Катька повысила голос и демонстративно приподняла над головой распущенные волосы, – ты будешь помогать или нет?
– А что сделать?
Леденцова вздохнула и постучала пальцем себе по лбу.
– Как минимум – восхититься. Антя, я тебе наряд демонстрирую, в котором на концерт собираюсь, а ты…
Девушка надулась.
– Извини.
Тошка поднялся из-за рояля и сфокусировал рассеянный взгляд на сокурснице. Стройную фигурку облегало глухое черное платье в пол. Единственным ярким пятнышком выделялся приколотый к груди нежно-фиолетовый цветок орхидеи.
– Гармонично, – одобряюще покивал Антя, а Катька прищурилась.
– Это всё?
А после, нехорошо усмехнувшись, медленно повернулась. Взору Антона открылась голая спина и весьма волнующий вырез, заканчивающийся значительно ниже талии. Калистратов от неожиданности шумно сглотнул и выдавил:
– И это. Эротично.
– Вот, – довольно заявила Леденцова и деловито поинтересовалась через плечо: – Лопать пойдешь?
– А то!
Анте как наяву представилась светлая студенческая столовая с витающим в воздухе ароматом супа и приправ. Все невзгоды временно отошли на второй план.
Друзья ненадолго вернулись в комнаты – Катька переодеваться, а Антон – забросить ноты. Дожидаясь подругу, Калистратов остановился возле полочки со старинными книгами. Нет, он, конечно, привык к электронке, однако очень любил бумажные издания. Потертые переплеты грели ладони, а шелестящие страницы немного напоминали звуки осеннего сада.
Тошка медленно провел пальцем по корешкам и остановился на томике стихов поэтов Серебряного века. Пусть там было не про космос, но отчего-то подумалось, что Арсена обязательно оценит затейливость и красоту слога.
И Калистратов решился. Сегодня он возьмет в Пантелеймона книгу стихов и попросит Арсену выбрать самый-самый. А потом положит на музыку и подарит.
Из коридора послышались шаги, и Калистратов, воровато ухватив с полки книжку, поспешно бросил ее в рюкзачок. Как бы приземлённая реалистка Катерина снова не обсмеяла романтичного приятеля. С неё станется.
– А мне билеты принесли, – возбужденно провозгласила Леденцова, появляясь на пороге, уже в джинсах и свитере.
– Глянул бы я на того, кто отважится не выполнить твою просьбу, – скривился Антя и закинул рюкзачок на плечо. – Давай сразу после столовки в Пантелеймона забежим?
– Ага, – довольно согласилась Катерина, – я такая! Давай.
Народу в столовой оказалось немного – основная часть студенчества давно уже отобедала, и сейчас в зале было необычно просторно и тихо. Ректор академии слыл человеком консервативным и, мало полагаясь на работу бытовых роботов, по старинке держал штат поварих. Сунув румяной тетке студенческий браслет и получив отпечаток пальца, Антон осторожно понес к пластиковому столику полный поднос. Леденцова плыла следом с видом королевы на прогулке.
– И что ты нашла в этой окрошке? – пробормотал Антя, расставляя тарелки и алчно принюхиваясь к благоухающей порции володайских пельменей.
– Ничего ты, Тошка, не понимаешь, – снисходительно заявила девушка и, усевшись, вытерла руки влажной салфеткой.
– Во-первых, это полезно, во-вторых – вкусно, а в-третьих, – она поелозила ложкой в тарелке, разгоняя горку сметаны, – экзотично. Там, откуда я родом, такого блюда отродясь не едали.
– Всё равно, – не согласился Калистратов, – мясо – это мясо, а твоей картошкой с квасом и не наешься ни фига. Кстати, я думал, ты местная.
– Ну… мы переехали. А это мясо, Тошенька, между прочим, когда-то бегало и на мир смотрело, вот совсем как мы с тобой!
Калистратов презрительно скривился и, с наслаждением жуя пельмешку, показал вилкой в Катькину тарелку:
– Ага. А этот огурец, между прочим, умер, чтобы ты блюла фигуру.
Девушка усмехнулась и демонстративно отправила в рот зеленый ломтик. Кто-то из столовских негромко включил органную музыку, и Леденцова блаженно улыбнулась.
– Слушай, Кать, – расправившись с пельменями, Калистратов принялся возюкать по тарелке кусочком хлеба, собирая остатки кетчупа, – можно, я спрошу? У тебя же вкус хороший?
– Если ты об окрошке или о Бахе, – Катька настороженно прищурилась, – то да, мне нравится. А что?
– Вот и я о том. Барокко любишь, классику опять же. И собираешься на этого. С сегидильей. Кать, он же чушь поет!
– Так, – Леденцова бросила ложку и посмотрела на сокурсника исподлобья. – Мои вкусы – моё дело. Я, может, человек разносторонний. Мне вообще любая музыка нравится, была б хорошей.
– Ты что, действительно считаешь, что у этого Рэя хорошая музыка?
– У Грэя! Тоша, он гениален, а если ты этого не видишь, это твои проблемы! У Крыси аншлаги на концертах!
– Знаю, миллионы мух не могут ошибаться, – печально ответил Антя и ухмыльнулся: – Крыся…
– Калистратов!
Звонкий Катькин голос взвился под потолок, а из раздаточной высунулось заинтересованное лицо поварихи.
– Я на тебя обижусь! Нет, я уже на тебя обиделась! Думала, ты мне друг, а ты… ты…
Катька вскочила, залпом выпила компот и, брякнув стаканом о стол, рванула к двери.
Антон обалдело посмотрел ей вслед, а потом, растерянно улыбнувшись хмурой поварихе, тоже побрел к выходу, под неодобрительными взглядами окружающих ощущая себя чудовищем.
Катька нашлась на скамейке у фонтана – каменного поваренка с дуршлагом, и Калистратов раскрыл рот от неожиданности. Леденцова, насмешливая красавица, всегда такая самоуверенная и ехидная, рыдала в три ручья, размазывая по щекам тушь.
– Ка-ать… да ты что, – Антон присел рядом и осторожно тронул подругу за плечо, – я ничего такого в виду не имел. Извини меня, пожалуйста. В конце концов, ты же скульптурой занимаешься, а вкусы у всех разные, и я…
Леденцова, порывисто обернувшись, обняла Калистратова и, уткнувшись ему в плечо, пробормотала:
– Вкус… скажешь тоже. Думаешь, я не знаю, что он фигню поет? У-ууу…
Антя бережно похлопал сокурсницу по спине и покрутил головой – Катькино отчаяние давило внушительно.
– И смысл тогда расстраиваться? – осторожно уточнил он.
– Ты не понимаешь, – всхлипнула Катька, – это он, это из-за него…
– Что?
– Я на жертвы пошла, а он… он…
– Не понял, – сморгнул Калистратов, – ты чего, знакома со звездой?
– Звязда, – выплюнула в Тошкино плечо Леденцова и, отстранившись, принялась вытирать нос батистовым платочком, – если бы не я, фигу бы он звездой был.
– Чего-о? – похлопал глазами Антя и подумал, что, не иначе, Катька где-то подхватила манечку величия.
– Старая история, – Леденцова высморкалась. – Не хочу вдаваться в подробности. Но, в общем и целом, это из-за него я из дома ушла. Когда отец стал ремнем грозиться.
Антя фыркнул. На фоне грандиозных сцен, которые так любила закатывать сыну Зоя Прокопьевна – с четко выстроенной драматургией и обмороками, Катькин ремень выглядел несерьезно.
– Ты точно не понимаешь, – Леденцова покопалась в сумочке и, достав антикварное зеркальце, помуслякала платок и принялась оттирать размазанную тушь. – Я – взрослая и гордая! А они со мной, точно с девчонкой сопливой. Батя так орал, аж люстра громыхала. Не бывать, говорит, в нашем роду музыкантам, или я, говорит, за себя не ручаюсь. Я и слиняла. Думала, Крыся оценит, а он… он…
– Бросил? – жалостливо скривился Калистратов.
– Хуже! На гастроли умотал! Позже, сказал, разберется, а так – у него турне первое, видишь ли, горело.
– А ты?
– А я похожа на дуру, которая будет полгода в окошко смотреть, дожидаючись?
– Не…
– А теперь, – Катька снова всхлипнула, – я его увидела и поняла, что по-прежнему скучаю. Сволочь…
– Так и кинь на сцену помидор, – Антя хихикнул, – а я тебя патронами обеспечу.
Катерина круглыми глазами посмотрела на сокурсника, а потом тоже прыснула. Калистратов долго не продержался, и спустя мгновение друзья уже хохотали, как сумасшедшие. Голубиная стая испуганно порскнула в небо.
– Времени сколько? – спросила Катька, отсмеявшись, и снова утерла глаза.
– Без четверти, – глянув на экран «Пионера», Антон нахмурился. – В Пантелеймона опаздываем.
– Ничего, нас лысый Витя в любое время пропустит.
Катерина выудила из сумочки губную помаду и, подмигнув Калистратову, велела ловить такси.
Виктор Комаров студентов не обманул и даже приветственно помахал, сияя улыбкой и бритой макушкой.
– А чего это у вас тут лифт не работает? – поинтересовалась запыхавшаяся Леденцова и милостиво позволила охраннику чмокнуть запястье.
– Может, авария? – Виктор нехотя отпустил девичью ручку. – Я когда поднимался, всё работало. А вы, Катерина Тарасовна, чудесно выглядите нынче.
– Я вам отчества не называла, – подозрительно прищурилась девушка и спрятала руки за спину.
– А я в прошлый раз документы изучал, так запомнил, – Комаров подмигнул Антону. – Служба, знаете ли.
– А вы? Виктор…? – Леденцова изогнула бровку.
– Для вас – просто Витя. Кстати, спешу обрадовать. Доктор Крутиков на операции, так что можете особо не торопиться.
– Хорошая новость, – Катерина мило улыбнулась, а Антон, заметив в глазах подруги знакомый кокетливый блеск, приуныл. С надеждой покосился на медсестру – может, снова мораль читать станет? Впрочем, на посту, уткнувшись в читалку, сидела совершенно другая девушка, и Антя понял, что диалог Катьки и охранника может затянуться.
– Я пойду зайду, наверное, – негромко заметил Калистратов, на что Комаров кивнул, а Леденцова и вовсе не отреагировала.
Антя бочком просочился в палату и замер на пороге, в самое сердце сраженный открывшейся мирной и такой домашней картиной. Арсена, по-турецки сидя на кровати, с увлечением ловила ложкой консервированные сливы из трехлитровой банки.
– При… приятного аппетита, – сказал Калистратов, а девушка подняла на него невозможно глубокие карие глаза и улыбнулась:
– Здравствуйте, Принц.
Уронила ложку в стеклянного монстра – такие посудины Антон видел только в бабулиной кладовке – и виновато ойкнула.
– Хотите? Меня доктор Крутиков угостил.
– Нет, что вы, сами кушайте! – испугался Тошка и почти на цыпочках пройдя по палате, чинно уселся на стул у окошка. За окном одуряюще пели птицы; рассыпая по подоконнику солнечную пыльцу, буйствовала весна, а Калистратов, глядя, как Арсена пытается двумя пальцами подцепить черенок ложки, отчего-то почувствовал прилив настоящего счастья.
– Любите сливы? – он ощутил, как губы расползаются в совершенно идиотской улыбке, но ничего не смог с этим поделать.
– Очень, – созналась девушка, отставляя банку, – у нас в Туле такие сады растут…
– Здорово. Я там не был, но пряники ел. У вас там потрясающие пряники.
– В Туле? – Арсена нахмурила загорелый лоб.
– Ну, да, – Калистратов растеряно улыбнулся, а потом, решив, что может каким-то образом навредить хрупким воспоминаниям, поспешно полез в рюкзачок.
– А я вам принес кое-что. Не уверен, конечно, но вы в прошлый раз кроссворды разгадывали, так я и подумал, что, может, читать любите… вот, нашел.
И Антя, немного смущаясь, протянул заинтересованной девушке потрепанный томик. Пальцы их на мгновение соприкоснулись, и Тошка, чувствуя, как жар хлынул по щекам, и отчаянно злясь на свою дурацкую натуру, тряхнул головой.
– Стихи. Вам нравятся стихи?
– Не знаю…
Арсена бережно погладила потрепанный переплет и, открыв наугад, прочитала:
– красиво…
– Правда? – оживился Калистратов. – Вы почитайте еще, там много красивого есть. Я вам книжку оставлю.
– Спасибо, Принц, – серьезно ответила Арсена, и сердце юноши в который раз ощутимо ткнулось под ребра.
Она потянулась к тумбочке, пряча книгу, и Калистратов углядел в ящике свернутую газету и планшет для рисования.
– Рисуете?
– Рисую.
Девушка перехватила Тошкин взгляд, улыбнулась и вытащила планшет.
– Я просила доктора принести маркеры, но он притащил вот эту штуку. Поначалу было очень неудобно, а потом привыкла.
– А можно посмотреть? – осторожно спросил Антон, недоумевая, почему простая рисовалка оказалась вдруг новинкой для Арсены.
– Смотрите. Но учтите, художник из меня никакой.
Калистратов повел пальцами по экрану и с интересом стал рассматривать пейзаж. Раскинувшаяся до горизонта степь с темно-зелеными коробками допотопных машин на колесах, перекати-поле на переднем плане и белые барашки облаков на темно-синем небе. Следующий рисунок изображал узкую улочку, змеившуюся между каменной кладкой сероватых стен, а сверху, в просвете между домами, виднелось всё то же глубокое небо.
– А вы хорошо чувствуете цвет, – похвалил юноша, – психологично получается.
– Цвет как цвет, – пожала плечами Арсена, – я по памяти рисую.
Калистратов кивнул и замер, уставившись в глаза того же синего цвета. Лицо нарисованного мужчины, несмотря на нарушенные пропорции, казалось живым. Короткие светлые волосы обрамляли высокий загорелый лоб, изрезанный полосками морщин, а упрямо сжатые губы и волевой подбородок свидетельствовали о недюжинной внутренней силе натурщика.
– Это кто? – поинтересовался Антя, отчего-то сразу почувствовав неприязнь к светловолосому.
– Виктор, – на лицо девушки набежала тень. – Виктор Лобов, наш командир.
Калистратов мрачно вгляделся в нарисованные черты, стараясь запомнить, в который раз обещая себе найти человека, возможно, подсадившего Арсену на игру.
Дверь за спиной скрипнула, впуская сияющую Катерину, а пациентка настороженно кивнула.
– Привет-привет, – пропела Леденцова, подходя к Калистратову, – прости, но шоколад сегодня мы купить забыли. О, симпатичный паренек.
– Отдай, – сухо сказала Арсена и, забрав у Антона планшет, снова полезла в тумбочку. Катька недоуменно подняла бровь и дернула плечиком.
– Вы пришли забрать отчет? – коротко поинтересовалась пациентка, а Леденцова заморгала:
– Какой еще отчет?
Арсена вскинула пытливый взгляд и криво улыбнулась.
– Простите, подумалось просто. Ничего.
Леденцова хмыкнула, подпрыгнув, уселась на подоконник и, болтая ногами, принялась трещать о распродаже в ближайшем бутике, на что Арсена угрюмо помалкивала, а Тошка тщетно пытался сжечь подругу взглядом. В конце концов, пересказав весь ассортимент, Катька соизволила заметить однокурсника и невинно поинтересовалась, подарил ли Тошенька девушке сарафан.
Калистратов удивленно моргнул, а Катька, подтянув к себе сумку, извлекла голубой скользкий сверток.
– Вот, – сунула она презент в руки Калистратова, – мужчины все одинаковые. Дари давай.
Антя недоуменно тряхнул воздушную ткань, тотчас превратившуюся в голубое платье на веревочках, а Арсена тихо ойкнула.
– Это что? Мне… мне не надо.
– А Тошка, между прочим, сам выбирал. И очень переживал, что вот выйдешь ты из больницы – по жаре и надеть будет нечего. На той неделе уже двадцать градусов обещали. С гаком.
– Но…
– А он обидится. Правда, Тошка?
– Арсена, действительно, – кивнул Калистратов, мысленно желая придушить Леденцову с этими её финтами, – нам это вовсе не сложно, а вам приятно будет. Нам… мне казалось…
Легкая улыбка проскользнула по губам пациентки, и, осторожно взяв сарафан кончиками пальцев, девушка кивнула:
– Спасибо, Принц. И вам спасибо…
– Катя, – подсказала Леденцова, безмятежно глядя, как любопытный воробей прыгает по веткам за окном.
– Катя, – кивнула Арсена. – Мне очень редко дарят подарки.
– Вот и хорошо, – Катька спрыгнула с подоконника и, покосившись на табло, показывавшее время, температуру воздуха в помещении и строки молитв Целителю Пантелиймону, деловито одернула свитерок.
– Вот только я б на твоем месте не показывала платье этому эскалопу Крутикову. Могу представить, как он будет возмущаться, что мы протащили в палату нестерильный материал.
– Владимир Валерианович хороший, – Арсена хихикнула и стала сворачивать подарок, – просто чересчур старательный. А кто такой эскалоп?
– Врач такой был, вроде бы, – Катька почесала висок. – Под подушку прячь.
– Ага, хорошо прожаренный, – скривился Калистратов. – Арсена, а Владимир Валерианович не говорил, когда вас выпишут?
– Пока неизвестно. На завтра снова назначили какое-то обследование, так что… – девушка пожала худыми плечами, а Антя разочарованно вздохнул. Он, было, собрался показать ей Нижний.
– Ну все, пошли, – поторопила друга Леденцова, – нам еще переодеваться и до «Юпитера» тащиться полчаса.
– Мы придем еще, вы не против? – Антя посмотрел на пациентку и снова вздохнул. Уходить не хотелось категорически. – Может, вам нужно что-то?
– Конечно, приходите. И… – девушка ненадолго замялась и, покосившись в сторону навострившей уши Катерины, выпалила. – Вы сможете посмотреть списки пациентов?
– Найти этого вашего Лобова? – помимо воли скуксился Калистратов, но мужественно кивнул. – Ладно. Я попробую выяснить.
– Спасибо, Принц, – тихо сказала Арсена, а Леденцова помахала ручкой и первая толкнула дверь палаты.
Интересно, а как управляется с волосами этот голосистый Грэй? – Тошка в который раз попытался пристроить длинную челку, больно прошелся зубьями расчески по уху и рассержено зашипел. – Или звезды в париках выступают?
Честно говоря, Калистратов давно бы соорудил на собственной голове нечто удобное и практичное по типу спортивной стрижки, но не хотел нервировать маменьку. Зоя Прокопьевна была натура трепетная и свято верила, что чем больше растительности на голове у особи мужского пола, тем больше он соответствует эстетической категории Прекрасного. Интересно, что сказала бы она о поп-звезде Кристиане?
Совушка на стене протиснулась сквозь резную дверцу модных ходиков «под старину» и хриплым голосом объявила начало седьмого. До концерта оставалось всего ничего, и Антон, махнув рукой на непослушную прическу, ухватил с вешалки плащ и отправился за Катькой. Впрочем, до девичьих комнат он не дошел – Леденцова уже топала навстречу, блестя глазищами и нервно теребя крупные сиреневые пуговицы на плащике.
– Ого! – она оценивающе оглядела сокурсника. – Тоша, а ты уверен, что костюм и бабочка – лучшее, что можно напялить на себя, отправляясь на эстрадное шоу?
– Кать, я не собираюсь брать пример с чокнутых фанатов – это раз. Во-вторых, прости, но я не привык являться в храм Искусства в футболке, пусть даже там поют про сегидилью. И, в-третьих, – Калистратов набросил плащ и галантно подставил локоть, – должен же я соответствовать спутнице.
Леденцова ошарашено хлопнула ресницами, хмыкнула и торжественно оперлась на руку Калистратова.
Несмотря на обилие транспорта над «Юпитером», такси, на котором друзья прилетели на концерт, без задержек и проволочек опустилось на посадочную площадку. И возможно, дело было вовсе не в везении, а в профессионализме распорядителей, что в светоотражающих комбинезонах сновали по крыше и ловко регулировали движение. Антон еще на подлете к комплексу прилип к окошку, завороженный открывшейся картиной – на фоне вечернего неба в ореоле сияющих бабочек танцевала огромная голограмма древнеримского божества. Когда такси мягко ткнулось о крышу, разглядеть эффектную картину в вышине уже было затруднительно – обзор то и дело закрывали снующие тени машин да бил по глазам безумный блеск реклам над входом в «Юпитер». Калистратов оторвался от окна и обернулся к подруге.
– Идем?
– Ага. Только… стой, Тошка. Как я выгляжу?
Леденцова взволнованно поправила локон и криво улыбнулась.
– Веду себя, как дура.
– Кать…
Странно, но вид потерявшей всегдашнюю уверенность однокурсницы придал самому Антону сил, и юноша, пожалуй, впервые в жизни почувствовал себя взрослым и мужественным.
– Ты очень красивая девушка. С хорошим вкусом и неглупая. А если кто попробует тебя обидеть, я же рядом. Или для чего тогда нужны друзья?
– Тош, спасибо.
Леденцова порывисто чмокнула Калистратова в щеку, а потом смущенно хихикнула и закинула на плечо ремень кожаной лиловой сумки.
– А я, между прочим, по твоему совету, помидорами запаслась.
– Серьезно? – Антя округлил глаза, а после ухмыльнулся. – Смотри, как бы нас фанатки не разорвали.
– Пусть попробуют, – нехорошо усмехнулась Катька, а потом, двумя пальцами утерев пот со лба, кивнула. – Ну, пошли.
Калистратов толкнул дверь такси, и их накрыло многоголосым гулом и утробным буханьем ударных льющейся со всех сторон музыки.
