Текст книги "Колодец Ангелов (СИ)"
Автор книги: Ника Ракитина
Соавторы: Наталия Медянская
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 15 страниц)
Глава 5
– Тоша, сокол ты мой ясный! – Леденцова, вольготно развалившись на клетчатом диванчике в комнате Антона, страдальчески закатила глаза к потолку.
– Ты действительно считаешь, что четыре килограмма апельсинов и кефир могут поставить на ноги быстрее, чем лекарства? Хотя… – она задумчиво колупнула нос, – если слопать всё сразу, вставать придется очень быстро.
Калистратов мрачно зыркнул на подругу из-под челки и резким движением дернул молнию на рюкзаке.
– Там витамины.
– Чокнутый. Тебя не пропустят в отделение с багажом!
– Посмотрим.
Антон мрачно покачал битком набитый рюкзак и, залихватски гикнув, пристроил на спину. Наверняка, Катька, как всегда, окажется права, и он будет выглядеть последним идиотом. Но природное упрямство не давало смирить гордыню.
– Ладно, – девушка ухмыльнулась и поднялась, перебрасывая через плечо серебристую сумочку на длинной цепочке, – мое дело – предупредить. Пошли, пока я не передумала. Но помни. Ты мне тоже кой-чего обещал.
Тошка кивнул и, поворачивая ключ в двери, тихонько вздохнул. Может, действительно, было проще одному отправиться в больницу? Только вот что он будет говорить Арсене? От одной мысли, что придется вновь заглянуть в каштановые глаза, у юноши подкашивались ноги. От восторга или от волнения, Калистратов пока не понял, но, определенно, Катеринино присутствие смягчит возможную неловкость. Неясно только, на что он, Антон, сдался подруге, столь решительно взявшей с него обещание сходить вместе на завтрашний концерт. Этого, как его… Грэя? Или Катька тоже боится?
Калистратов шагнул в сторону, пропуская девушку в лифт, и задумчиво хмыкнул, заметив, с каким самодовольным видом Катерина посмотрела в высокое, в пол, зеркало. Не похоже, чтобы она вообще могла испытывать неловкость. Если женщине полагалось содержать в себе изюминку, то в Леденцовой этого изюму было не меньше полкило.
Когда двери лифта бесшумно разошлись, Катька, покосившись на расстроенное лицо друга, наконец-то сжалилась. Ухватила юношу под руку и мягко улыбнулась:
– Антя, да не переживай ты так, всё будет путем. Она тебе нравится, да?
Калистратов закашлялся, а острый девичий локоток заботливо потыкал его в бок.
– Хочешь, мыло подарю?
– Не надо, – просипел Антон, подкидывая рюкзак, – говорил же… без этих штук обойдусь…
– Значит, нравится, – удовлетворенно сказала Леденцова и загадочно замолчала. Тошку ой как насторожили и это ее молчание, и по-лисьи хитрая мордаха, но не ругаться же с подругой по такому надуманному поводу?
До больницы они добрались быстро – всего-то пара кварталов ходу от академии, и Калистратов, открывая дверь такси, ойкнул, стукнувшись плечом. Леденцова, склонив голову, подозрительно оглядела друга и спросила:
– Кстати, а что у тебя с рукой было? Меня даже полицейский спрашивал.
– Давай, потом, – Тошка неловко вылез на взлетную площадку возле регистратуры отделения интенсивной терапии и рванул застрявший рюкзак. Холщовая ткань не выдержала, под ноги посетителям весело поскакали оранжевые фрукты.
– Снова здорова, – тяжело вздохнула Катька, вылезая следом. – То зажигалку в руках удержать не можешь, то продукты.
Антя молча дернул щекой и принялся подбирать апельсины. Хорошенькая санитарка в коротком белом халатике и белой же косынке с готовностью бросилась на помощь. К ней присоединилась пара сердобольных посетителей.
Катерина с видом великомученицы обогнула ползающее сообщество и, процокав каблучками к свободному окошечку регистратуры, сунула в прорезь Кирово разрешение.
– Ждите ответа, – произнес механический голос, и Леденцова, прислонившись к стене, стала разглядывать самый что ни на есть настоящий аквариум, в котором медленно наворачивала круги здоровая пучеглазая рыба.
– Что там? – запыхавшийся Тошка, прижимая к груди заботливо подвязанный рюкзак, зачем-то заглянул в прорезь, заглотившую документ.
– Велено подождать. Бюрократы…
Антя сморщился и с опаской покосился на санитарочку, тщательно трущую мочалкой подоконник. Запах антисептика витал в воздухе. Недавняя помощница то и дело из-под ресниц поглядывала на Антона.
Катерина смерила девушку задумчивым взглядом и, пихнув друга локтем, подмигнула:
– А если…
– Никаких «если»! – шепотом проорал Калистратов. – Ну как нас застукают без регистрации? Потом уже ни в жизнь не пустят!
Зеленая лампа над прорезью замигала, и на свет показался вожделенный пластиковый квадрат с мелкой надписью: «Удостоверение посетителя. Количество лиц – 2. Палата – 47. Время посещения – с 8 до 14, с 16 до 18. Действительно на время нахождения в больнице пациента dt347h. Целителе Пантелеймоне, моли Бога о нас».
– Вот видишь! – торжественно произнес Антон. – Вовсе не стоило прибегать ко всяким там низким хитростям, достаточно немного подождать!
– Зануда. А вот мне потерянное время дороже нравственных метаний. Веди уж… стратег.
Калистратов гордо вздернул подбородок и, толкнув высокую дверь, вошел в отделение. Впрочем, наслаждаться ролью ему пришлось недолго. Суровая медсестра в бледно-зеленом платье – высокая, статная и холодная, точно снег, – тут же остановила посетителей. Для начала отправила их в небольшую гардеробную, увешанную стерильными костюмами в пластиковых пакетах, а потом еще и сунула в руки Калистратову список разрешенных продуктов. С сожалением оставив две трети апельсинов в камере хранения, Антон мрачно пошел по коридору, путаясь в широких штанах и с завистью косясь на Леденцову, которая и в балахонистой одежде каким-то образом умудрялась сохранять кошачью грацию.
Здоровый мужик, мускулы которого не мог скрыть даже больничный костюм, поднялся со стула у двери в палату 47. Он долго и скрупулезно изучал протянутое удостоверение – Тошка даже подумал, что здоровяк, не иначе, карточку на зуб попробует; куда-то звонил, вполголоса требуя подтверждение, и лишь спустя четверть часа друзьям удалось, наконец, пройти.
– Ну и кордон, – фыркнула Леденцова, – точно в какой-нибудь цитадели…
– Что, простите?
Сидящая в кресле-качалке у окна пациентка подняла голову и удивленно уставилась на посетителей. Она была и похожа, и одновременно непохожа на девушку из видений. Черты лица её смягчились, влажные темные волосы были гладко зачесаны ото лба, а глаза – всё такие же карие и огромные – смотрели сейчас устало и печально. Тошка разглядел у девушки на коленях вчетверо сложенную газету.
– В-вот… – слегка заикаясь, произнес Калистратов, – это те… вам.
И аккуратно, будто стеклянную вазу, положил на стол бумажный пакет. – Тут фрукты. И кефир. Сказали, вам кушать надо.
– Спасибо, – серьезно поблагодарила девушка и отложила на широкий подоконник газету и карандаш. – А вы кто?
– Привет, – Леденцова прошла к креслу и протянула руку. – Я Катя. А он – Прынц. Ого! – брюнетка кивнула на газету. – Нонограммы? Обожаю такие разгадывать. У меня их батя знаешь как глотал? По нескольку штук за дежурство.
– Здравствуйте, – пациентка хлопнула пушистыми ресницами, отчего Антино сердце тотчас ухнуло куда-то в живот. – Меня Арсеной зовут. Ваш папа голодал? Простите…
Катька удивленно покосилась на Антона, а после залилась звонким хохотом.
– Чудная ты. Я ж иносказательно. Смотрителем он был в школе, вот и любил на досуге поразгадывать. Ой, совсем забыла!
И Катерина, покопавшись в сумочке, решительно извлекла на свет плитку шоколада:
– Вот. Витамины витаминами, но, на мой взгляд, сладости – лучшее лекарство для выздоравливающего организма. Гляди, «Маринка», самый лучший молочный шоколад!
Леденцова с видом фокусника повертела в руках лакомство с толстощекой русокосой девочкой на картинке.
– Спасибо, – Арсена осторожно взяла плитку и покосилась на всё еще мявшегося на пороге Тошку:
– А вы, Принц, что же не проходите?
Калистратов смущенно кашлянул и, направившись к креслу, тоже протянул руку. Кисть Арсены оказалась узкой и хрупкой на вид, а вот рукопожатие – неожиданно сильным.
– А вы теплый… – задумчиво сказала девушка, и Калистратову на мгновение почудилось, что под густыми ресницами плеснуло весельем. – Это странно, ведь сказок не бывает.
– В смысле? – не понял Антя.
– Так вы же принц?
– Вообще-то меня Антоном зовут.
Калистратов возмущенно посмотрел на хихикающую сокурсницу и вздохнул:
– А как вы себя чувствуете?
– Совсем хорошо, – девушка рассеяно потерла виски и нахмурилась: – А вы не знаете, где Лобов? Виктор? Ведь это больница? Мне так кажется…
– Лобов – врач? – Катерина вопросительно изогнула черную бровь.
– Стрелок.
Арсена закусила губу, чтоб не расплакаться.
Тренировочный полигон располагался в нескольких километрах от Туле, и, пока грузовик доехал до высоких ворот, курсанты успели насквозь пропотеть и вдоволь наглотаться степной пыли. Командир дал отмашку, и они, точно горох, посыпались с высоких бортов, бережно поддерживая новенькие бластеры в кобурах; бегом помчались строиться на плац, где уже ожидал их сержант. И не беда, что солнце над головами палит немилосердно, что песочного цвета флаг Каральены в безветренную погоду провис, будто тряпка. Всё равно в груди кипит смесь восторга и гордости, что она, Арсена, простая девчонка из провинции, смогла достичь таких высоких результатов. Учеба в военном училище далась нелегко, но девушка справилась, и успешно! Далеко не каждого откомандируют практиковаться на полигон Стрелков. Именно так, и с немалой гордостью именовали себя охранники звездолетов. Конечно, Стрелки – вовсе не элитные войска, но и не простые полицейские, контролирующие порядок в городах. В конце концов, любая служба Императору престижна и почетна. Так их учили.
Сержант – высокий загорелый блондин с открытым приятным лицом. Таким она впервые увидела Виктора Лобова. Таким он и оказался: прямолинейным, честным, с обостренным чувством долга и трепетной, почти болезненной любовью к звездам. Он стал ее наставником, другом, у которого в любое время дня и ночи можно просить совета. Одно присутствие сержанта даже в самые трудные моменты тренировок добавляло уверенности, а его улыбка будила такие скрытые резервы организма, о которых Арсена даже не догадывалась.
Она радовалась, точно ребенок, когда сержант выбрал ее и еще пару сокурсников в свою группу. Круиз по Серебряному кольцу Ангелов был ее первой практикой… И последней.
Девушка вспомнила побелевшее от боли лицо Виктора, зажимающего руками разорванный комбинезон на животе, кровь, толчками сочившуюся сквозь пальцы, и хриплый голос:
– Маяк… в рубке… включи…
– Э-эй! – Катерина осторожно тронула за плечо застывшую Арсену. – Тебе чего… плохо? Может, врача позвать?
– Не нужно…
Девушка выпрямилась в кресле и несколько раз глубоко вздохнула. Предусмотрительная Леденцова поспешно налила и сунула ей в руку стакан с водой. Арсена жадно приникла к краю, а потом повернулась к Антону:
– А вы? Тоже не знаете?
– Л… Лобов ранен… – запинаясь, повторил Калистратов услышанное из экзаменационного монитора. – Только не знаю, где он. Это вы сами тогда сказали, про рану. По внутренней связи… наверное…
– А маяк? Я успела? – девушка откинулась в кресле и прижала прохладный стакан к скуле.
– Маяк?
– Позвать на помощь.
– Не знаю, – Антя набрался смелости и легонько дотронулся до угловатого плечика пациентки, – вы, главное, не волнуйтесь.
– Мне никто ничего не говорит, – пожаловалась девушка, – кто меня подобрал, кого еще удалось спасти. Это ваш доктор вот точно так же твердит, что мне нельзя волноваться. А мне и вправду нужно знать!
Арсена вдруг вцепилась в плечо Антона и стала пристально вглядываться в его лицо. Калистратов сглотнул.
– Нет, вы тоже не знаете.
Она с разочарованным видом убрала руку и устало прикрыла глаза.
– А что же всё-таки произошло? – Катька, точно гончая, взявшая след, дернула кончиком носа и аж шею вытянула от любопытства. Анте снова захотелось ее стукнуть.
– Точно не знаю… – пробормотала Арсена, не открывая глаз, – «Звезда империи» заканчивала круиз, как вдруг взрывы. Одновременно в разных концах корабля. Пожарные системы не справлялись, второй отсек разгерметизирова…
– Тэкс.
На пороге палаты нарисовался кругленький доктор и подозрительным взглядом обвел всю компанию.
– Что тут за сборище? Вы родственники?
– Нет, просто посетители. А что, это запрещено?
И Леденцова с таким старанием захлопала ресницами, что Антя почти почувствовал сквозняк.
– Не запрещено, – толстячок на дамские штучки не купился и выглядел столь же решительно. – Но и не приветствуется. Больная психологически нестабильна, так что…
– Я не сумасшедшая!
Арсена грохнула о подоконник пустым стаканом.
– Вот видите? – врач решительно насупил брови. – Вы ее волнуете, а это тормозит процесс выздоровления!
– Но у нас разрешение, – возмутился Антя, – нам его господин Марцелев выписал!
Толстячок сморщился, будто лимон надкусил.
– Вы его сотрудники? Документы есть?
И глядя, как растерянно переглядываются Калистратов с Леденцовой, удовлетворенно кивнул.
– Приходите завтра. Сейчас обход, потом процедуры, на послеобеда назначена томография, в общем, вы мешаете.
И высунулся в коридор:
– Господин Букашкин, убедительная просьба: проводите посетителей к выходу.
– Не велено, – донесся мрачный голос из коридора, – пост покидать. И, господин Крутиков, пора бы уж запомнить. Комаров я.
– Мы сами, – Леденцова проморозила доктора презрительным взглядом, помахала Арсене и, гордо взмахнув смоляным хвостом на макушке, пошла прочь.
– До свидания, – Анте очень захотелось еще раз взять пациентку за руку, но в присутствии доктора Крутикова это казалось преступлением.
– Постойте, Принц, – донесся ему в спину тихий голос, и Антя обернулся. Арсена смотрела на него с грустной надеждой во взгляде.
– Пообещайте, что еще придете.
– Я… я обещаю, конечно! Арсена, я…
– Достаточно уже! У меня обход, операция, потом встреча с меценатами, а вы отвлекаете!
И добрый доктор почти вытолкнул Калистратова в коридор.
– Вот гад, – Тошка мрачно оглядел захлопнувшуюся дверь. – Знаешь, Катька, вот чует мое сердце, что он распорядится нас больше не пускать.
– Это еще почему? – возмутилась Леденцова. – Нет у него такого права!
– Этот может, – печально отозвался со своего стула Комаров. – У него с Марцелевым какие-то разногласия. Объявит больную в карантин, и фигу вы ее увидите.
– Сатрап! – прошипела Леденцова, а Комаров с интересом покосился на ее коленки.
– Вообще-то я завтра после обеда здесь дежурю, – загадочно протянул охранник и заговорщицки подмигнул.
– А вот это уже интересно, – промурлыкала Катерина. – Как ваше имя, добрый самаритянин?
– Витя.
Круглое лицо с носом-картошкой расплылось в счастливой улыбке. Антон тихонько вздохнул. Может, в имени Виктор есть своя, особая, поэзия? Или оно так свой смысл оправдывает? Иначе почему девицы Викторам симпатизируют? Всяко, последние полчаса.
Леденцова тем временем умудрилась отхватить несколько комплиментов, обменяться с охранником телефонами и вызвать на себя гнев проплывающей мимо медсестры. Потому что негоже в лечебном учреждении шуры-муры разводить.
– Ну, Тошка, я сделала всё, что обещала, – довольно сказала Катерина, когда они, наконец, переоделись и покинули хирургию. – И даже больше. Можешь завтра спокойно приходить, этот мужичок с верстачок тебе как пить дать поможет.
Антон коротко кивнул всё еще суетящейся у регистратуры санитарке и вышел в разъехавшиеся двери, поймавшие стеклом солнечный зайчик.
– Кать, не думаю, что охранник меня одного пропустит. Это ж ты ему глазки строила.
– Что значит «строила»? Я работала! – оскорбилась девушка. – И вообще, у меня завтра концерт.
– Так я не иду? На этого. С сегидильей.
Катерина резко затормозила и, оглядев Калистратова с головы до ног, задумчиво прикусила нижнюю губу.
– Идешь. Ладно, фиг с тобой. Заглянем к твоей чокнутой, а оттуда быстренько…
– Она не чокнутая!
– Да? – Леденцова изогнула бровь. – А как быть с этими ее заявлениями о взрывах? Тош, ну где она в академии круизный звездолет нашла?
Калистратов злобно нахмурился. Катька сжалилась:
– Ладно, допустим, не чокнутая. Допустим, временно дезориентированная. В любом случае, одно дело мы сделали.
Она удовлетворенно вздохнула и, с наслаждением втянув носом свежий весенний воздух, бросилась наперерез тощей даме с собачкой. Ярко-красное аэротакси как раз освободилось, оставив на площадке галдящее многодетное семейство.
– В Центральный универмаг!
Катерина победно потрясла над собой кулачком, а собачница обиженно фыркнула.
– Зачем в универмаг? – понуро спросил Калистратов, комкая в рюкзаке остатки апельсинов.
– Во-первых, – Катька умостилась на сиденье и деловито задала курс, – у меня закончилась туалетная бумага. А во-вторых, мне нечего надеть на завтрашний концерт. Да и тебе приодеться не помешает.
– Мне не нужно! А ты… ты же только вчера демонстрировала зеленое платье.
– Тоша! – Девушка округлила глаза и, вытащив из сумки золотистое зеркальце, стала приглаживать волосы. – Это был повседневный сарафан! А туда… понимаешь, мне нужно что-то такое… вот, чтобы даже ты упал.
– Что значит «даже я»? – оскорбился Калистратов. – Я что, такой мастодонт?
Но Леденцова, казалось, его не услышала.
– Отличная идея! – она посмотрела на сокурсника сияющим взором, а потом капризно надула губки. – Антя, ты мне друг? Мне срочно нужен взгляд со стороны. Причем, мужской!
Антон вздохнул. Леденцовские глазищи сверкали такой изумрудной одержимостью, что спорить было себе дороже.
Катька, утвердившись в победе, звонко чмокнула Калистратова в щеку и стала с видом маньяка оглашать список необходимых вещей. На браслетике «с вот такими вот хризолитиками» Прынц сломался окончательно и, чтоб не завизжать, постарался сменить тему.
– Эй, – он деликатно постучал подругу по коленке, – а что ты там про родителей говорила?
– Чё? – хлопнула глазами брюнетка, а потом мотнула головой. – А-а… про папу, что ли?
– Ну, да. Смотритель… Звучит как-то странно.
– Да это и не профессия даже, – отмахнулась Катька, – так, баловство одно. Отца когда на пенсию списали, он при школе элитной устроился. Кем-то вроде герольда – гостей встречать, речи от лица гимназии произносить. В начале дня всё в дверях торчал, что тебе елка разряженная – униформа зеленая с изумрудными отворотами, золотые позументы, в руках колокольчик.
Девушка хихикнула.
– Но ему жутко нравилось, видать, в детстве не наигрался. А ночами батя вахту нес. Дважды должен был обходить школьную территорию, всё в тот же колокольчик звенеть да гаркать, что «всё спокойно». Я как услышала в первый раз, как он дома это свое «спокойно» репетировал, чуть со страху не описалась. Хуже он только под гитару песни орал.
– «Орал»? – осторожно переспросил Калистратов. – Он что, уже…
– Не, жив, – Катерина усмехнулась. – Они с мамулей, как я школу закончила, подхватились да в колонию на Весту завербовались. Видать, ветер странствий под хвост попал. Маман у меня зоолог, а батя, хоть до пенсии пилотом был, тоже всякой живностью увлекался. Они на Весте дельфинов-контактёров готовят, тамошние сирены только с рыбами на связь выходят.
– Дельфин – не рыба, – зачем-то обиделся Антон.
– Но и не человек, – отрезала Леденцова, а после жадно стала созерцать приближающуюся к ним площадку универмага, густо занятую воздушным транспортом, покупателями и юркими роботами-тележками.
Глава 6
Шопинг. Волшебное слово, заставляющее сильнее биться дамские сердца, а сердца джентльменов с тем же неистовством ухать в пятки. Шопинг – это звучит гордо, и если бы человечество точно знало, кто первым придумал и организовал сие действо, определенно поставило гению памятник на самой большой площади мира. Где-нибудь в Риме или там Афинах. Вот уж голубям было бы раздолье…
Такие невеселые мысли бродили в Антиной голове, пока он, точно корабль за ледоколом, пробивался сквозь толпу за спиной Катерины к главному входу универмага. Там бурная покупательская река разделялась на несколько рукавов, и разноцветные гомонящие потоки выливались на деловито катящиеся ступени эскалаторов. Были еще скоростные лифты – прозрачные, точно гигантские алмазные капли; они уносили страждущих под крышу огромного торгового центра. Существовало также несколько внешних посадочных площадок для аэромобилей на третьем и пятом этажах. Тем не менее, покупательская река почти всегда напоминала паводок, а гул множества голосов привычно бился в звенящие панорамные окна. Антон вспомнил, что всего лишь раз, на Троицу, застал в универмаге нечто, похожее на штиль, когда не более сотни обалдевших от неожиданного простора посетителей обескуражено бродили среди прилавков.
– Не зевай! – Леденцова крепко ухватила сокурсника за руку и запрыгнула на ступеньки. – Предупреждаю сразу: если ты и на этот раз потеряешься, я не собираюсь, как последняя идиотка, топтаться у фонтана!
И девушка кивнула вниз, где за бортом эскалатора медленно уплывала бронзовая статуя кучерявого и круглощекого мальчика с кувшином в руках.
– Куда сначала? – обреченно спросил Калистратов, а Катька, пощупав рюкзак на его плечах, не ответила, только удовлетворенно кивнула и потащила Антю к огромной радуге на втором этаже.
«Сеть магазинов „Полдень“. Позаботьтесь о доме и любимых!» – гласила неоновая надпись под радугой, и следующие четверть часа Калистратов отчаянно чихал, пока подруга электровеником сновала меж пахучих прилавков. Катька решительно сметала в калистратовский рюкзак ватные палочки, лосьоны, салфетки и прочую гигиеническую муть. Наконец, сунув сверху упаковку рулонов «ультрамягкой туалетной бумаги „Сон в летнюю ночь“» и с трудом стянув завязки, Леденцова радостно сообщила, что с рутиной покончено, и на очереди самое главное. Гардероб.
На лице Антона, очевидно, отразилась такая гамма чувств, что Катерина на минутку придержала бьющую через край энергию и внимательно оглядела друга. А потом, мило улыбнувшись, поинтересовалась:
– А как считаешь, у этой Арсены какой размер?
– Чего? – Калистратов покраснел.
– Одежды! Знаешь, Тошка, – девушка помогла пристроить на спину рюкзак и доверительно взяла сокурсника под руку, – я тут подумала. Ведь ее привезли в больницу в ужасных драных тряпках, родственников поблизости нет. А уж этот белобрысый инквизитор вовсе не похож на мецената. Давай ей платье купим? Такой сарафан, который на завязках под размер регулируется. Думаю, голубое пойдет.
– А-а…
– Вот и поможешь выбрать.
И Леденцова снова устремилась к эскалаторам.
– Стой, Катька!
Калистратов крепко ухватил девушку за руку, и тут его понесло, точно прорвало невидимые шлюзы:
– Ты ж ей не веришь совсем! Чокнутой называешь! А теперь зачем-то подкупать решила, так вот, Арсена не такая и…
– У-у, как все запущено.
Леденцова вздохнула и, свернув из общего потока, подвела Антона к чугунной скамеечке под искусственным деревом из стекла и металла:
– Сядь и прекрати орать, – и сама же первая плюхнулась на сиденье.
– Во-первых, мне ее подкупать ни к чему, расследований вести не нанималась. Во-вторых, я сказала, что считаю твою Арсену временно не в себе, а это не то же самое, что чокнутая.
– Но ты же ее видела! Там, на экзамене! – Антон возмущенно брякнул рюкзак на скамейку и возбужденно откинул волосы со лба. – И слышала! А теперь отрицаешь?
– Нет, – Катерина пожала острыми плечиками, – что видела и слышала – не отрицаю. Но это не делает ее рассказ о звездолете правдивым.
– Почему?
– Ну вот смотри, – Леденцова вздохнула и с видом старшей сестры, втолковывающей неразумному брату, сколько будет дважды два, принялась рассуждать. – В первый раз мы слышали только голос, она могла орать откуда угодно, да хоть со штирлицевой крыши. Кстати, это бы объяснило, почему мы ее услыхали. Или я вот знаю, бывают глюки со связью, когда можно нарваться на чужие разговоры.
– Хорошо, а на экзамене?
– Логично предположить, – Катька любовно разгладила полу сиреневого плащика, – что такую ошибку может выдать и видеосвязь.
– Но почему именно мы словили эту ошибку да еще и дважды?
– Во-первых, не обязательно только мы. А во-вторых, ты заметил, что оба этих раза связаны со Штирлицем? Значит, дело не в нас, а в Гришкиных устройствах.
Антон хотел, было, рассказать подруге и про пожар, и про распахнувшийся над головой космос, но, посмотрев в глаза, в которых читалась самая настоящая жалость, к нему, недотепе, купившемуся на бред больной девушки, вздохнул. Спросил только:
– Хорошо, а как ты объяснишь этот ее чудной комбинезон?
– Тош, ты только не расстраивайся, ладно? – Катька сочувственно запыхтела. – Но мне на ум приходит лишь одно – что она игроманка. Мы ведь технически могли и саму трансляцию игры перехватить. Штирлиц и пиратками занимается. А вдруг эта Арсена сама себя поранила?
Калистратов ошеломленно плюхнулся рядом с сокурсницей и невидящим взором вперился в текущую мимо людскую реку.
Игромания была коварной, тихой болезнью, поразившей их время. Так, во всяком случае, писали СМИ. Точно Судьба, возмущенная победой над преступностью и неизлечимыми недугами, решила перевесить весы в другую сторону. Игромания с каждым годом все пуще распускала жадные хищные лапы, не делая не делая скидки ни на возраст ни на пол своих жертв. Игроки, по сути, были всегда, а уж в эпоху компьютерных технологий, когда любой желающий мог примерить на себя чужую личину и выйти победителем из схватки с каким-нибудь Галактическим Злом, и подавно. Каждый человек хоть раз да входил в ту или иную игру. И, как всегда, находились маньяки, готовые спустить туда все сбережения. А еще в последние годы стали появляться игроманы. Люди, настолько слившиеся с виртуальной реальностью, что бедолаг приходилось силком вытаскивать в настоящее, иногда даже при помощи медицинской реабилитации.
– Тоша, пойдем…
Леденцова осторожно тронула друга за плечо.
– И не нужно расстраиваться. Я слышала, что к таким больным просто нужен особый подход. Грамотно и бережно вводить в реальность и ни в коем случае не пускать играть. Этот толстенький доктор, хоть и противный, мне показалось, знает, что делает. Кстати, мы тоже могли бы помочь, не век же Арсена будет в клинике торчать.
И, очевидно, сочтя миссию утешения выполненной, Катька снова устремилась в людской водоворот.
Антон, обескураженный и задумчивый, поплелся следом, почти не замечая толчков и раздраженных реплик – Леденцова то и дело тормошила друга, направляя к нужным отделам. На первый взгляд, рассуждения девицы были логичны, но как тогда объяснить его собственное видение горящего звездолета? Или Антон тоже каким-то неведомым способом поймал трансляцию игры? Маньяком Калистратов явно не был, экшенов не любил, и весь его недолгий игровой опыт сводился к виртуальной рыбалке и постройке космического Мегаполиса. Но Тошка мысленно поклялся, что сделает всё возможное, чтобы спасти Арсену.
Эти думы и помогли Калистратову скрасить шопинг в последующие два часа, пока Катерина рысила по отделам готовой одежды, белья, аксессуаров и сувениров. В конце концов Леденцова, прижимая к груди плюшевого лиса с наглой мордой, дала команду отправляться ловить машину.
– Всё, – сказала она удовлетворенно, наблюдая, как одетый в салатовую униформу курьер универмага загружает в аэротакси коробки, пакеты и свертки, – деньги кончились. Можно спать спокойно.
Служащий усмехнулся в пшеничные усы, вежливо уточнил адрес, по которому следует отправить покупки, и только когда сиреневая машинка уносилась с площадки, друзья вспомнили, что забыли о рюкзаке.
– Ну вот, – фыркнула Катька, – и чего ты с доставкой не поехал?
– А ты?
– А у меня дела.
– У меня тоже. Ладно, дотащу как-нибудь, чай, не девица.
– Ну, смотри… герой, – Леденцова подозрительно оглядела друга. – Не вздумай только снова в Пантелеймона тащиться, Витя уже отдежурил, и скандал с доктором нам ни к чему.
– Не маленький, понимаю.
От упоминания имени Витя Калистратов скривился. Интересно, а вот тот, другой Виктор, о котором спрашивала Арсена, он ей кто? Наверное, какой-нибудь напарник по игре, а, может, тоже маньяк? Подсадил бедную девушку и теперь…
– Вот и умница, – Катерина, широко улыбнувшись, похлопала юношу по плечу. – До вечера.
– Пока, – кивнул Тошка и, поддернув рюкзак, поплелся к эскалатору. Уже на ступеньках, подняв голову, он заметил высокую фигурку в лиловом плащике, поспешно заворачивающую за витрину бутика с идиотским названием «Леди Годзилла», и ухмыльнулся. Не иначе, подружка втихаря решила прикупить себе что-нибудь эдакое. Что именно «эдакое», Антон не придумал и, наплевав на Катькины секреты, сосредоточился на собственных планах.
Нет, он вовсе не собирался снова вламываться в больницу, и, откровенно говоря, никаких неотложных дел у Калистратова тоже не предвиделось. Просто Тошке вдруг отчаянно захотелось побыть одному и, желательно, подальше от знакомых. В тишине привести в порядок мысли, успокоиться. В такие моменты он обычно либо просто гулял по малолюдным улицам, либо брал такси и отправлялся к Вратам. И там, на смотровой площадке возле зала ожидания, у него было своё, особое место.
Впрочем, в этот раз юношу ждало еще одно жестокое разочарование. Полюбившаяся ему скамеечка, надежно сокрытая от посетителей пузатой кадкой с огромным фикусом, оказалась занятой. Тошка вздохнул и пошел заедать расстройство яблочными слойками в знакомый буфет в зале ожидания. Запивая тающую во рту сдобу холодным «Колокольчиком», остро щекочущим в носу пузырьками газа, Калистратов в который раз с чувством легкой зависти стал разглядывать окружающих. Путешественников он узнавал сразу – наверное, благодаря особому выражению лиц: взволнованному, порой радостному, порой деловитому, но никогда равнодушному. И еще, они виделись Тошке окутанными живительной аурой предвкушения приключений и новой счастливой жизни. А, может, это просто мерещилось, и виной тому был рассеянный солнечный свет, льющийся из огромных стрельчатых окон, верхушками уносившихся под купол. Туда, куда увозил странников скоростной лифт. И когда в центре потолка расходился люк, впуская в себя прозрачную кабину, золотистое свечение Кольца Врат мягким светом красило зал ожидания, на мгновение превращая его в сказочный дворец.
– Начинается регистрация в колонию Берта, сектор Ригель-32, – пропел волнующий женский голос, и из разных концов зала потянулись к стойке авторесепшена путешественники. Интересно, подумал Антон, а есть среди них колонисты? Люди, решившие навсегда покинуть Землю и зажить по-новому?
Калистратов проводил завистливым взглядом обнявшуюся парочку в одинаковых клетчатых рубашках, почти вприпрыжку летящую на регистрацию, иопрокинул в себя остаток лимонада. А после снова потянулся на балкон в надежде, что его любимый уголок освободился. Тщетно. Средних лет тетка в белой ветровке всё так же сидела на скамье, уткнувшись носом в читалку и накручивая на палец короткую каштановую прядь.
