Текст книги "Берлинская мишень.. Священная война (ЛП)"

Автор книги: Ник Картер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 19 страниц)

   «Хищница… гладкая кошка с когтями. Снимите нижнее белье… и мы подготовим вас для Тони, когда он появится».

   Теперь его дыхание было прерывистым, настолько напряженным, что он едва мог произнести слова. Он сильно вспотел, и его грудь тяжело вздымалась.

   «Твоя… плоть… возбуждает… меня…»

   Внезапно она перестала пытаться уйти от него. Ярость исчезла с ее лица, сменившись улыбкой. Ее глаза сузились, когда идея овладела ею, и ее тело стало податливым под его руками.

   «Мое тело… оно тебе нравится?» – промурлыкала она.

   «Не следует делать этого… опасно… для меня».

   «Отпусти мою руку, чтобы я могла снять бюстгальтер».

   «Да красивая…»

   Наклонившись вперед, чтобы ее запах заполнил его ноздри, она подняла ноги и сняла туфли. Сложив обе руки за шею, она лениво потянулась, как кошка, грудь вздымалась вверх.

   Гесслинг прижал свои руки к груди, как будто таким образом он мог облегчить невероятную боль, которую он ощущал внутри нее. Он попытался отвести взгляд, но обнаружил, что это невозможно. Ее глаза и ее тело заставляли его игнорировать ее, не осознавать, что она предлагает.

   Она пожала плечами, и порванное платье скользнуло по ее плечам, рукам и бедрам, падая кучей к ее ногам. У нее была изысканная фигура, сладострастное украшение идеальных пропорций. Она наклонилась, чтобы подобрать платье, пышные груди нетерпеливо двигались в тесноте бюстгальтера.

   Она улыбнулась, кладя платье на стул. Прикоснувшись языком к нижней губе, она сосредоточилась на прикосновении черного блеска трусиков к лодыжкам, затем вышла на свободу. Живот был плоским, ноги крепкие и изящно мускулистые, линии тела свободны от вздутия и мягкости.

   Он ахнул от восхищения как от отработанной игры, так и от неоспоримой красоты.

   Кружевной бюстгальтер был настолько узким, что врезался в гладкую плоть. Отцепив его, она стянула его себе на руки. Ее грудь была высокой, конической, с нежно-розовыми кончиками.

   Плавным движением бедер она сняла черные трусики и отбросила их.

   «Этого… на данный момент достаточно», – выдохнул он, хлопая себя в грудь мясистыми кулаками. «Будем ждать мальчика…»

   «Зачем?» – упрекнула она, проводя руками по груди.

   Она шагнула вперед и взяла его за руку. Она была сжата в кулак.

   Удерживая его запястье одной рукой, она провела ногтями другой руки по скрученным пальцам. Когда они открылись, она просунула руку между ног и зажала ее бедрами.

   «О, Боже… ой, Боже…»

   Она зажала его голову между грудей и сжала их мягкую полноту локтями.

   Его рука непроизвольно начала двигаться между ее ног. Ее духи заставили его мозг закружиться, и даже когда он почувствовал, как дыхание покидает его, он рыдал между двумя холмиками мягкой плоти, которые не позволяли ему дышать.

   «Ох… кислород…» – выдохнул он, его свободная рука скользнула по столу.

   Она увидела движение и остановила его собственноручно.

   Она ускорила свои движения. К его затрудненному дыханию присоединился стон. Теперь его тело вздыбилось. и он начал ныть. А потом нытье превратилось в хрип.

   Внезапно он качнулся, оттолкнув ее к столу. Он вскочил на ноги, схватившись за грудь, а затем с глухим стуком упал на пол.

  «Свинья», – прошипела она, слезы текли из ее глаз. «Грязная свинья!»"

   Она не хотела снова прикасаться к нему, но должна была. Ей практически пришлось прижаться пальцами к складкам на его шее, прежде чем она убедилась, что он мертв.

   Она быстро оделась. Она нашла пуговицы, которые были стянуты с ее платья, и бросила их в сумочку. Скрепками она застегнула платье, а затем вернула стопки банкнот в портфель.

   Затем с портфелем и сумочкой в ​​руке она остановилась у двери и в последний раз осмотрела комнату.

   Стакан. Это было все, чего она коснулась, кроме дверной ручки.

   Она протерла стекло юбкой и протерла ручку, когда вышла.

   Едва вздохнув, она побежала к машине и ввалилась внутрь.

   Потом она отключилась.

   Прошло двадцать минут, прежде чем она смогла заставить пальцы вставить ключ в замок зажигания.

   Проезжая мимо «Хесслинга» в предрассветной темноте, она увидела высокого красивого молодого человека, нажимающего кнопку.

  Пятая глава.

   Между рейсами было почти полтора часа. Картер предположил, что остановка Лизы будет примерно такой же.

   Его первая догадка относительно того, где она проведет время, была прямо у кнопки: коктейль-бар в зале Pan Am аэропорта Франкфурта-на-Майне.

   То, как она говорила по телефону накануне вечером. Картер предположила, что ей пригодится несколько Кровавых Мэри.

   Войдя в гостиную, он сразу узнал ее даже за темными очками и новой, более короткой прической. На ней было голубое платье с высокой грудью, тонкой талией и мягкими округлыми бедрами.

   Каким-то образом она почувствовала его приближение и развернулась к нему на вооруженном стуле. Ее глаза были на одном уровне с его, и он задавался вопросом, что они делали за этими темными очками.

   Она не улыбалась. Картер этого не ожидал. Ему было интересно, помнит ли она – как и он – ту ночь: засаду в гостиничном номере, хаос перестрелок, запах кордита и безумную поездку в больницу, до которой они едва успели добраться.

   «Привет, Лиза».

   «Привет. Хотите сравнить шрамы?»

   Теперь она улыбнулась, и лед тронулся. Он нежно, но твердо коснулся ее губами и скользнул на соседний стул.

   «Спасибо что пришли.»

   «Я в отпуске», – пожал он плечами и кивнул бармену. «Один из таких, не слишком жаркий».

   «Вы понимаете, что это может быть просто Делэйн. Мы можем быть сестрами, но мы совсем другие. Она имеет склонность немного нервничать».

   Картер отпил «Кровавую Мэри» и улыбнулся. «Я сделаю все, что смогу, но я действительно пришел к тебе».

   «Будем надеяться, что в Берлине просто весело».

   «Да, будем надеяться».

   Его антенны дрожали. Это было шестое чувство, которое каждый хороший агент приобретал за долгие годы, если оставался жив.

   Пока Лиза продолжала говорить, Картер слушал одним ухом и позволял глазам путешествовать по маленькой гостиной; старуха с молодым светловолосым мальчиком; пара студенток с такими длинными волосами, что они сидели на них; невысокий седой мужчина читает утреннюю газету; пожилая пара посреди тихого спора.

   Картер перевел взгляд на седого мужчину. Глаза за полуочками поднялись из-за страниц и встретились с глазами Картера.

   Они смотрели друг на друга несколько секунд, а затем мужчина сложил газету. Он проверил свой счет, положил деньги на стол и ушел.

   Купюру аккуратно сложили и снова сложили, пока она не стала напоминать звезду.

   «Лиза…»

   «Да?»

   «Простите меня на секунду, ладно? Природа зовет».

   «Конечно.»

   Официантка пыталась развернуть счет, не разрывая его, когда проходил Картер. Он слышал, как она что-то ворчала по поводу больших чаевых или отсутствия больших чаевых, ей хотелось, чтобы клиенты не пытались быть такими милыми.

   Мужчина мыл руки, когда Картер толкнул дверь. Он увидел ноги под одной из дверей стойла и двинулся к двери двумя вниз.

   Их глаза встретились в зеркале, и обе головы едва кивнули.

   Прошло почти пять минут, прежде чем мужчина вышел из стойла, вымыл руки и ушел.

   «Как прошел ваш рейс из Парижа?»

   «Хорошо».

   – Я полагаю, вы на Pan Am Nine-two-two.

   «Да, в Берлин».

   «Очень удобно. Питеру Лимптону очень рано утром позвонил из Лондона один из его знакомых из Западной Германии».

   «Покупатель или продавец?» – спросил Картер.

   «Похоже, продавец». Он вытащил из внутреннего кармана пиджака тонкий манильский конверт и положил его на поднос для зеркала перед Картером. «Его зовут Оскар Хесслинг. Все, что у нас есть на него, находится внутри».

   «Что сказал Лимптон?»

   «Хесслинг давил на крупного американского производителя электроники. Ранее он сказал Лимптону, что товары будут из чистого золота. На самом деле, они стоят больше, чем золото для людей Лимптона. Очевидно, нажим не сработал. Хесслинг вызвал его пару недель назад и сказал, что сделка не состоялась ".

   «А прошлой ночью это было снова?»

   Мужчина кивнул и начал вытирать руки. "Он приказал Лимптону позвонить ему во вторник в Берлине. Альма хочет, чтобы вы

   в этом покопались. "

   «Сделаю.»

   «Приятного полета.»

   Картер вернулся в гостиную и ответил правдой на вопросительный взгляд Лизы. «Бизнес.»

   «Значит, ты не в отпуске».

   «Казалось бы, нет», – ответил он. «Но это просто рутина. Я все равно займусь твоей проблемой».

   Рейс 922 был вызван на посадку. Когда они прошли через охрану, Лиза взяла Картера за руку и наклонилась к его уху.

   «Вы путешествуете сейчас без друзей?»

   «О, нет. Ложное дно в чемодане, которое я проверил».

   Под «друзьями», о которых она говорила, были 9-миллиметровый «Люгер» Картера, который он ласково называл Вильгельмина, смертоносный маленький стилет по имени Хьюго и газовая бомба размером с грецкий орех под названием «Пьер».

   Картер действительно подумал, в то солнечное утро, прогуливаясь по вестибюлю аэропорта с красивой и привлекательной женщиной на руке, что ему не понадобятся его «друзья» в этой поездке в Берлин.

  * * *

   Каждый день в полдень Freiheitsglocke в здании Американской мемориальной библиотеки отбивал час. Он звучал каждый полдень, чтобы напоминать Берлину и всему миру, что все люди имеют право на свободу в равной степени от Бога.

   Дитер Клаусвиц не заботился ни о символах, ни о Боге. Что касается его свободы, у него была неугасающая страсть к ее сохранению. Он вынул пять частей винтовки из кожанного чемоданчика, и начал их собирать.

   Со своего солнечного насеста высотой 260 футов над Берлином ему открывался прекрасный вид на бульвар перед библиотекой. На ступеньках мастера завершали работу над трибуной и сиденьями с флажками для митинга.

   На тротуарах и в одной из полос частично перекрытого бульвара уже начали собираться любопытные, демонстранты и энтузиасты.

   Берлинская полиция стояла на баррикадах, ее безупречная форма и белые шлемы блестели. Солдаты и сотрудники СОБ в униформе и штатском с мрачными лицами стояли на жаре.

   Они выглядели неуютно.

   Сам Клаусвиц чувствовал себя немного неуютно. Его мышцы болели от того, что он всю ночь лежал на земле. Но этого было недостаточно, чтобы поставить под угрозу его работу. Из-за дополнительной одежды под кожей он вспотел, но не настолько, чтобы ослабить его решимость.

   Когда F1 была полностью собрана и проверена, он покопался в земле, пока не нашел идеальный кусок твердой ровной поверхности для сошек. Когда это было сделано, он прижал приклад к плечу и приложил глаз к прицелу.

   Линия от открытого конца оптического прицела вниз по стволу диаметром двадцать восемь дюймов, над мушкой и глушителем была чистой и чистой вплоть до ступенек библиотеки.

   На трибуне стоял электрик в синем комбинезоне, подключая и настраивая группу микрофонов.

   Клаусвиц перемещал перекрестие прицела по направлению к прицелу, пока не появилась кнопка на левом нагрудном кармане мужчины. Он отрегулировал диапазон, затем повернул лупу на полную.

   Пуговица, казалось, взорвалась в прицеле.

   «Блин, – сказал Клаусвиц, – ты мертв».

   Он открыл коробчатый магазин и, один за другим, зарядил его гильзами, обработанными цианидом. Когда магазин был сброшен, он сделал еще один прицельный расчет.

   Отлично.

   Он подошел к плетеной корзине, вытащил термос и бутерброды и, как и многие рабочие под ним, приступил к обеду.

  * * *

   Медовый оттенок ее темно-русых волос, изгиб бровей и ярко-голубые глаза были единственным вещественным доказательством того, что Делейн Беррингтон Конвей была сестрой Лизы.

   Если у Лизы была полная и округлая женственная фигура, то у Делэйн – угловатая, с маленькой грудью и почти мальчишескими тонкими бедрами.

   Даже ее лицу, с его острыми костями и плоскостями, не хватало мягкости Лизы.

   В этот момент она была одета в простой белый бюстгальтер и белые трусики. Она сидела у своего туалетного столика, лениво катая карандаш для глаз взад и вперед между пальцами.

   «Иисус Христос, ты еще не оделась? Мы должны уйти через десять минут!»

   Делейн подняла глаза и увидела своего выдающегося мужа, ее защитника промышленности, хмуро смотрящего на нее из дверного проема.

   «Мне действительно не хочется идти, Стефан».

   «Чушь собачья. Ты идешь, вот и все!»

   Делейн уставился на него в зеркало. Нетрудно понять, почему она влюбилась в этого человека, вышла за него замуж и терпела его последние четыре года.

   «Тебе нужно идти, Делейн», – сказал он, его лицо потемнело от угрозы.

   Лицо у него было точеное, кожистое, но не грубое. Длинный нос однажды случайно сломали, но он сохранил орлиную грацию. И длинная горизонтальная ямочка на его левой щеке никогда не теряла своей привлекательности, даже когда он крепко стиснул челюсти, как сейчас. Его глаза, обычно теплые и угрюмые серые, теперь были скрыты под сильно нахмуренным лбом.

   «Кто она была, Стефан?»

   «Кто?»

   «Завоевание прошлой ночью. У тебя здесь есть любовница в штате, или ты привез ее с нами из Штатов? "

   «Я не понимаю, о чем ты говоришь».

   «Это не похоже на то, что ты покупаешь дешевый пирог на улице, Стефан. Кроме того, духи, которые я нюхала от тебе вчера вечером, когда ты ложился спать, были слишком дорогими для пирога».

   «Делейн, пожалуйста, мы должны вдаваться в это…»

   «Думаю, я бы предпочла, чтобы это был пирог. Это означает, что вы забудете ее на следующее утро. Но вы не забываете об этой. И этот парфюм стал вам знаком. Вам следует придерживаться женщин, которые используют мой бренд духов, Стефан ".

   «Господи, Делейн, мы поговорим об этом сегодня вечером…»

   «Я хочу поговорить об этом сейчас!»

   «Ну, я не знаю!» – крикнул он и направился к шкафу. С сердитым рычанием он распахнул двери и сложил одежду в своих больших руках.

   Затем он подвел их к ней и бросил на пол. Он поднял ее, как перышко с туалетного столика, и поставил на ноги посреди одежды.

   Он возился в беспорядочно брошенной кучке одежды, пока не нашел платье.

   «Наденьте это и возьмите себя в руки. Позже мы разберемся с вашей паранойей».

   Делейн скривилась от отвращения при виде яркого красного платья, которое он сунул ей в руки.

   «Должен ли я?»

   «Вы должны.»

   «А если я не буду?»

   «Если ты этого не сделаешь, маленькая девочка, я действительно дам тебе кое-что, чтобы развестись со мной! Ты нужна мне сегодня на этой сцене. Это было бы пощечиной другим, если бы тебя не было рядом, стоя рядом со мной."

   «Не могли бы вы ударить меня еще раз, Стефан? У вас это очень хорошо получается, поэтому этого не видно».

   Без предупреждения он ударил ее сжатым кулаком в живот. Она ахнула и свернулась в клубок эмбриона посреди груды одежды.

   «Вот ответ на ваш вопрос?» – прошипел он.

   Она заткнула рот.

   «Даю десять минут. Будьте готовы».

   Он вылетел из спальни, и Делейн поднялась на ноги. Все еще борясь с тошнотой от боли, она потянулась за красным платьем. Она ненавидела это; это был совсем не ее стиль – красный дизайн с круглым вырезом и юбкой-футляром, который она считала слишком ярким и дешевым на свой вкус. Но Стефан был непреклонен, когда купил его для поездки.

   До сих пор она отказывалась его носить.

   «О, Боже», – прошептала она, натягивая обтягивающую одежду через голову. «Поторопись, Лиза, поспеши! Приди и забери меня от этого безумца!»

  * * *

   Хорст Винтнер был крупным мужчиной с толстой круглой шеей. Связь была настолько сильной, что голова, плечи и тело поворачивались одновременно, как если бы одна часть оставалась неподвижной без помощи двух других. Глаза, глубоко посаженные и медленно двигающиеся, переваривали все, что видели, не замечая ничего.

   В этот момент они скрупулезно осматривали окна и крыши по периметру, который его люди подготовили для митинга. Не то чтобы он был слишком обеспокоен. Высокопоставленные лица были мелкими, не представлявшими особого интереса для того, что осталось от террористических группировок в Западном Берлине.

   На самом деле задание было очень рутинным. Винтнер и его команда SSD были там, чтобы сделать снимки и, если возможно, узнать имена демонстрантов. Никаких неприятностей не ожидалось.

   Хорст Винтнер всю свою жизнь был полицейским. Он преследовал воров, аферистов, насильников, убийц и террористов. Работа по руководству командой SSD для охраны посещающих VIP-персон и контроля возможных демонстраций была просто чем-то, чем он был занят до пенсии.

   Винтнеру было шестьдесят два года, а до пенсии оставалось шесть месяцев.

   «Они прибывают, сэр».

   «Я вижу это, Брухнер. Выберите двух мужчин, которые выглядят наиболее заметными, и поместите их по обе стороны лестницы».

   «Да сэр.»

   «И проинформируйте офицеров в форме, чтобы они перекрыли остальную часть бульвара».

   «Да сэр.»

   Помощник Винтнера двинулся сквозь собирающуюся толпу и поднес спичку к чаше своей трубки.

   В то утро начальство сообщило ему, что американцу угрожали смертью. Стефан Конвей. Винтнер разговаривал с Конвеем в его отеле вскоре после этого по телефону.

   «Вероятно, это скорее личная вендетта, чем что-либо другое, герр Винтнер. Некоторое время назад я стал жертвой попытки шантажа в Штатах. Я думал, что, когда я сказал им идти к черту, это исчезнет. Но в последнее время угрозы стали более странными ».

   Винтнер не расследовал шантаж. На тот момент это не входило в его работу. Его задачей было сохранить жизнь герру Стефану Конвею, пока он был на немецкой земле.

   Пока Хорст Винтнер попыхивал трубкой и оглядывал толпу, ему хотелось, чтобы он снова гнался за убийцами или ушел на пенсию, того или другого.

   Этот промежуточный долг был адом.

  * * *

   Когда Дитер Клаусвиц увидел первого выступающего на трибуне, он ознакомился с расписанием выступавших, которое ему дал Хесслинг.

   Всего должно было быть четыре оратора. Американец Стефан Конвей будет последним. В конце его речи жена Конвея, трое немцев и их жены выходили на крыльцо.

   Там они бы стояли по стойке смирно, пока гимны обеих стран не будут сыграны.

   «Это, Пилигрим время, когда ты стреляешь. Не раньше».

   Он сделал еще один взгляд через прицел Fl, от человека на трибуне до сидящих по расписанию выступающих. Он обнаружил прямую фигуру Стефана Конвея, одетого в светло-коричневый летний костюм. Рядом с ним, в ярко-красном платье, уставившись глазами на колени, была жена американского бизнесмена.

  * * *

   Оскар Хесслинг никогда не был дешевым вором. Он начал свою преступную жизнь в качестве поставщика мяса для борделей Бейрута и остального Ближнего Востока. Молодые девственницы из бедной Германии отправлялись в белое рабство в этих публичных домах, и, если они были особенно привлекательны – блондинки и пышные, – их заталкивали в гаремы шейхов пустыни.

   Это был прибыльный бизнес, который позволил Хесслингу расширяться. В период между 1960 и в настоящее время, он сформировал преступную империю, основанную на допинге, проституции, вымогательстве, шантаже, порнографии и продаже нелегального оружия.

   Было известно, что он будет покупать и / или продавать все, что угодно Восточному блоку народов, включая Россию-матушку.

   Неудивительно, что Борис Симонов в роли Питера Лимптона создал канал для ведения бизнеса с Хесслингом.

   Что удивительно, так это то, что власти Западной Германии много знали о бизнесе Хесслинга, но никогда не могли превратить ни одного ареста в обвинительный акт.

   Картер, сунув досье этого человека в портфель, задумался, что бы он мог придумать, если бы весь аппарат безопасности и полицейские управления правительства Западной Германии не смогли бы ничего придумать.

   «Ты не выглядишь счастливым», – сказала Лиза, стоя рядом с ним. «Вы редко вздыхаете».

   «Тупик», – ответил Картер, сжимая ее руку. «Я расскажу вам об этом позже».

   Они спускались на последнем этапе захода на посадку в аэропорт Тегель. С воздуха. Западный Берлин выглядел как отдельный кусок мозаики. Он был ограничен сотней миль бетонной стены и «полосой смерти» Германской Демократической Республики шириной в пятьдесят ярдов. Песчаный пол «полосы смерти» каждое утро тщательно зачищали. Между двумя бетонными стенами можно было обнаружить даже след ползающей змеи.

   Картер сузил глаза и посмотрел на город, не видя стены и полосы. Он был огромен и красив: пятьдесят квадратных миль озер, парков и лесов с оленями, дикими кабанами и лесами. Это была самая большая зеленая зона любого города в мире. Картер знал, что это одна из причин, по которой западные берлинцы не сходят с ума в своей изоляции от остальной Западной Германии.

   Посадка прошла гладко, и они прошли таможню менее чем за пятнадцать минут.

   Картер велел заранее забронировать два люкса в отеле Victoria на Курфюрстен Дамм. Поездка на такси от Тегеля до центра города занимала тридцать минут, и большую часть поездки они оба молчали.

   У дверей номера Лизы. Картер провел губами по ее щеке.

   «Ты не спал всю ночь. Немного вздремни, прежде чем увидеться с сестрой в три. Я сделаю несколько телефонных звонков и немного пощупаюсь».

   Она кивнула с благодарностью в глазах и последовала за носильщиком в номер. Картер перебрался в свою комнату по коридору и дал чаевые носильщику.

   Когда мужчина ушел, он сел на кровать у телефона и закурил. Из узкой щели между кожаными стенками бумажника он извлек тонкий лист бумаги. На нем личным кодом Картера было пятьдесят имен и телефонных номеров.

   «Guten Tag, Всемирный банк».

   «Джамиль Эрхани, битт».

   «Битте».

   Ему пришлось пройти через еще двух секретарей, прежде чем он услышал знакомый голос, говорящий по-немецки с сильным индийским акцентом.

   «Джамиль, это Ник Картер. Как дела?»

   «О боже, русские наконец-то переходят стену. Сколько у нас осталось?»

   Картер усмехнулся. «Не все так плохо, друг мой. На самом деле я здесь больше по социальным причинам, чем по делам».

   «Это так много дерьма, но приятно слышать, что ты еще жив».

   «Большое спасибо. Я хочу забрать твои мозги, воспоминания о твоей грязной молодости».

   «Где ты?»

   «Виктория на Ку'Дамме».

  «Я нахожусь в середине примерно до шести».

   «Все в порядке. Как насчет семи в баре отеля?»

   «Звучит хорошо. Что-нибудь – или кто-нибудь – вас особенно интересует?»

   «Да, лучший пес по имени Оскар Хесслинг».

   «Ой, тогда давай сделаем это в Золотом Тельце. Это клуб трансвеститов на Рошер Штрассе, недалеко от Ку'Дамма».

   «Меня устраивает. Какая-то конкретная причина?»

   «Да. Хесслинг владеет им. Он заходит время от времени. Кто знает, вы можете увидеть толстую свинью лично».

   «Семь. Чао».

   «Видерсехен».

   Картер затушил сигарету и лег на кровать. Если кто и мог рассказать ему об Оскаре Хесслинге или приблизить его к нему, так это Джамиль Эрхани.

   До семи оставалось несколько часов, и между этим и тем не было ничего, кроме встречи Лизы с сестрой в три.

   Картер закрыл глаза. Он сам мог бы вздремнуть.

  Шестая глава.

   Руки Дитера Клаусвица под черными водительскими перчатками слегка вспотели. Это было понятно, и Клаусвиц знал, что это не страх. Это было ожидание, ожидание правильного выполнения хорошо продуманного плана с огромными вознаграждениями в конце.

   Когда Стефан Конвей закончил свою речь, он отступил с трибуны. Звук равных аплодисментов и насмешек из толпы достиг ушей Клаусвица, но он заглушил их.

   Теперь все его внимание было приковано к верхним ступенькам библиотеки. Трое немцев с женами на руках встали. Выстроившись в линию с расплывчатыми улыбками на лицах, они двинулись к Конвею.

   Женщина в красном платье сидела неподвижно, как и во всех выступлениях, включая выступления мужа.

   «Двигайся, черт тебя побери, двигайся!» – прошипел Клаусвиц, увидев хмурое выражение на лице Конвея.

   Наконец американец отступил, взял жену за локоть и потащил ее за собой. Когда звуки гимна Западной Германии заполнили воздух, частично успокаивая толпу, к ним присоединились коричневый костюм и красное платье.

   F1 была винтовкой с продольно-скользящим затвором. Стрелок отодвинул затвор назад, а затем вперед, вонзив один из смертоносных снарядов в патронник. Он отключил предохранитель за спусковым крючком, а затем погладил сам спусковой крючок указательным пальцем правой руки.

   «Черт черт черт!» – шипел он, пока гимн продолжался и звучал, и они оба оставались закрытыми от его линии огня другими в очереди.

   Теперь первая мысль о страхе пришла в голову Клаусвицу.

   Что, если бы они останутся там до американского гимна? Он никогда не сделает четкого выстрела. И потом, прежде чем спуститься по ступенькам к лимузинам, нужно будет слоняться по сторонам.

   «Черт!» = «Усеянное звездами знамя» наконец прозвучало

   и на лбу Клаусвица выступили бусинки пота.

   Потом это случилось. Конвей сделал шаг вперед, его спина была прямой, широкие плечи расправлены, его суставы почти побелели в том месте, где он сжимал локоть жены.

   У нее не было выбора, кроме как сделать шаг вперед.

   Клаусвиц вдыхал, медленно выдыхал, пока почти не выдохся весь воздух и все его тело не расслабилось.

   Потом нажал курок.

  * * *

   Хорст Винтнер стоял в тридцати футах перед трибуной и немного сбоку от ступенек. Его тело напряглось, когда оно отреагировало на музыку.

   Но его глаза не переставали двигаться. Они постоянно подметали ступеньки и людей на них.

   Винтнер отреагировал первым, когда увидел, что красное платье над левой грудью женщины взорвалось.

   Портативное радио было у его губ, и он взбегал по ступенькам со скоростью, которую могли нести его шестидесятидвухлетние ноги.

   «Перекрыть все улицы на расстоянии до двух от Меринга! Не позволяйте транспортным потокам выезжать с бульвара! Женщина была застрелена!»

   Винтнер увидел все сразу, когда вонзился Стефану Конвею в живот.

   Женщина была уже мертва, ее глаза все еще открыты, она тупо смотрела, пока она спускалась к ступеням.

   Двое его людей бежали к центру лестницы, а остальные стояли, глядя на них, не двигаясь. Никто из них еще не осознавал, что происходит.

   Винтнер и Конвей громоздились по ступенькам. Едва они перестали катиться, как Винтнер, менее чем в футе от плеча Конвея, увидел длинную борозду, появившуюся в бетоне. Он услышал рикошет и увидел, как офицер в форме возле двери библиотеки схватился за правое бедро.

   Винтнер накрыл тело Конвея своим. «Лежать спокойно! Не двигаться!»

   «Моя жена…»

   «Ваша жена мертва. Он все еще стреляет!» Винтнер перекатился на спину и услышал, как Конвей хрюкнул под тяжестью груза.

   Все промелькнуло в голове у ветерана полиции и в его глазах одновременно.

   Широкая аллея у подножия ступеней и бульвар за ней были хаосом. Два конца Меринга и более широкий периметр казались спокойными, если не считать скопления транспорта.

   Каждый делал свое дело.

   Угол был сверху ... женщина не была поднята с ног силой пули ... ее отбросило вниз и назад ... вторая пуля тоже была сверху ... почти прямо в бетон.

   Глаза Винтнера смотрели на крыши офисных зданий и многоэтажных жилых домов через бульвар, даже когда он рявкнул эту информацию в свое радио.

   «Крыши! Не позволяйте никому – мужчине, мальчику, женщине или собаке – покидать территорию!»

   Ответы приходили быстро и яростно.

   «Все выходы из здания обеспечены, сэр!»

   «Меринг обеспечен!»

   «Периметр плотный, сэр!»

   Винтнер опустил рацию. «Брухнер!»

   «Здесь, сэр!»

   Мужчина уже сидел на корточках у плеча Винтнера, его собственное тело дополняло щит над Конвеем, с его служебным револьвером в руке.

   «У двери была униформа».

   «Да, сэр, в бедро. Но он мертв».

   «Боже правый, а в артерию попало?»

   «Нет, сэр, только царапина на ноге сбоку, но он мертв».

   Опытный мозг Винтнера уже собирал это воедино.

   Плоть рана, но убита.

   Пули с наконечником из цианида.

   Профессиональный хит.

  * * *

   Едва Дитер Клаусвиц увидел результат второй пули, как шлем был на его голове и он мчался с другой стороны холма.

   Он преодолел расстояние до бассейна за секунды, и, хотя он бежал на полную катушку, он дышал нормально, когда перешел на шаг.

   Он спокойно поднялся по ступенькам на улицу, одну за другой, и завел BMW. Транспортные потоки на той стороне высокого холма еще даже не осознавали хаос на другой стороне перед библиотекой.

   Он направился на юг по Темпельхофер Дамм, мимо старого аэропорта. Вокруг него двигались в обоих направлениях мотоциклисты, одетые точно так же, как он. На южном конце Штеглица он держал курс вправо.

   Он ехал по огромной дуге, которая занимала почти три четверти пути по городу, примерно одинаково используя главные артерии и переулки.

   Избегая шоссе с востока на запад, он зигзагами проехал по переулкам в небольших жилых кварталах в сторону Целендорфа. В парке он снова двинулся на север, в сторону Халлензее. Оказавшись там, он вылетел на шоссе и нажал дроссельную заслонку.

   На скорости восемьдесят пять миль в час ему не потребовалось времени, чтобы добраться до развязки на Мюллер-штрассе и спуститься в Веддинг.

   Вибе-штрассе была пустынна, за исключением одного старика на ее северной оконечности, который не поднял глаз, пока Клаусвиц проезжал.

   В гараже с закрытой дверью он проверил время.

   С превышением скорости мотоцикла над автомобилями он преодолел почти три четверти кольца Западного Берлина за четырнадцать минут.

   Он снял кожаные штаны и отбросил их в сторону. Сначала завязался галстук под воротник, потом пиджак. Он перенес чемодан и портфель в переднюю часть автомобиля, и через две минуты после того, как заехал в гараж на BMW, он выехал на белом «мерседесе».

   Он повернул на север в сторону аэропорта Тегель, всегда уходя от места происшествия. Как и в случае с BMW, его окружали белые мерседесы почти на каждом светофоре.

   На развязке перед аэропортом был блокпост.

   Он этого ожидал. Он мог бы избежать этого, используя одну из более мелких улиц, чтобы обойти озеро Тегелер, но вместо этого он присоединился к очереди. Перед ним было всего три машины.

   «Guten Tag, mein Herr.»

   «Guten Tag. В чем проблема?»

   «Просто чек для страховых карточек, майн герр».

   Дайтер Клаусвиц передал документы на аренду автомобиля. Офицер даже не взглянул на них.

   «Вы едете по дороге в аэропорт, майн герр?»

   «Нет, у меня бизнес в районе Шпандау. Я американец».

   Выражение лица мужчины сразу изменилось. Он быстро отсканировал паспорт и вернул его. «Очень хорошо, герр Кляйн. Вы можете выйти из строя здесь. Schwarzer Weg к югу от моря. Это будет быстрее».