Текст книги "Секрет Коко"

Автор книги: Ниам Грин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 20 страниц)

– Но я-то не вижу, куда мое сердце меня зовет, – хмурюсь я. – В том смысле, что Тэтти больше нет, и я никак теперь не смогу узнать, кем был ее возлюбленный. Хотя, даже если этот человек еще жив и я сумею его найти, что мне это даст?

– Цыплят по осени считают, Коко, – говорит Мэри.

И вдруг меня осеняет.

– А что, если он жив, я отдам ему письмо и это сделает его счастливым? И улыбка появится на его лице? Я бы напомнила ему о чудесной поре, о Тэтти, и он заново пережил бы прекраснейшие мгновения своей жизни.

Звучит слишком уж старомодно, даже для меня.

Но Мэри явно думает иначе. На ее лице сияет счастливая улыбка.

– О, кажется, я поняла. Ты неисправимый романтик, – смеется она.

– Да нет, я не такая, – протестую я. – Просто, понимаете…

– Понимаю, – заканчивает Мэри за меня, – что ты ценишь чудесные моменты жизни и хочешь подарить такой миг незнакомому старику, который всем сердцем любил Тэтти. А может, ты сама ищешь свою любовь?

Ее заявление вгоняет меня в ступор. Она ведь неправа, вне всяких сомнений. Не нужна мне никакая любовь. Я и без нее счастлива.

– А ведь Тэтти вас сразу раскусила, – вспоминаю я.

– В смысле?

– Вы и вправду крепкий орешек.

Мы обе заливаемся смехом.

– То-то же! Так что, я угадала? – продолжает она гнуть свое. – Или ты уже встретила любовь всей своей жизни?

– Я совсем недавно рассталась с одним парнем, так что теоретически я молода, свободна и не замужем.

Мэри расстраивается – кажется, она думает, будто причинила мне боль:

– Ох, прости, Коко. Я не хотела показаться бестактной.

– Все в порядке, честно-честно, – успокаиваю я ее. – Мы расстались по моей инициативе, и я об этом нисколечко не жалею. Мы скорее были друзьями, нежели чем-то большим.

– Страсти не хватало? – лукаво улыбается она.

– Может, и так, – грустно смеюсь я. Мы с Томом действительно не испытывали друг к другу всепоглощающей страсти, свойственной всем влюбленным. Кэт и Дэвид с самого начала оторваться друг от друга не могли, и в них до сих пор горит эта искра. Но я еще никогда не чувствовала ничего подобного.

– Быть может, предмет твоей страсти поджидает тебя уже во-о-он за тем углом, – предполагает она.

– Сильно в этом сомневаюсь, – отвечаю я.

– Почему ты так думаешь?

– Мне кажется, человек либо способен на такие чувства, либо нет. Вот я – не способна.

– Я в этом мало смыслю. Но я не стала бы на твоем месте ставить на себе крест. Посмотри только, сколько души ты вкладываешь в расследование истории с сумочкой и письмом.

– Это другое, – усмехаюсь я.

– Почему же?

– Ну… Чтобы полностью отдаться любовному чувству, нужно, как бы это выразиться, потерять контроль над собой, ведь так?

– А ты не можешь этого сделать?

– Да, у меня не выходит.

– Возможно, ты еще научишься этому. Научишься рисковать.

– Может быть, и так.

– Я в этом даже уверена. Так что не списывай страсть со счетов раньше времени.

Мы улыбаемся друг другу.

– Мэри, почему иногда гораздо легче поговорить по душам с незнакомым тебе человеком, чем с кем-то из друзей или родных? Поверить не могу, что обсуждаю такие важные вещи с женщиной, которую едва знаю. На меня это совсем не похоже.

– Понятия не имею, – с усмешкой отвечает она. – Просто такова жизнь. Знаешь, как говорится, одна голова хорошо, а две лучше. Я тоже придерживаюсь такого мнения.

– Спасибо, что уделили мне время, Мэри, – обнимаю я свою новую знакомую. – Но, думаю, мне пора. Я оставлю вам свой номер телефона на случай, если вы вспомните что-нибудь, что поможет мне в поисках этого мужчины.

– А знаешь, она кое о чем упоминала, – говорит вдруг Мэри. – Не знаю только, поможет тебе это или нет.

– О чем упоминала?

– У нее была подруга, англичанка, они частенько переписывались друг с другом. Даже подумывали встретиться, но Тэтти становилось все хуже. Она сильно отдалилась от всех, когда дела пошли совсем худо. Тэтти была очень гордой – не хотела, чтобы ее жалели.

У меня сердце сжимается от волнения. Что, если это еще одна подсказка?

– А откуда именно она была, эта англичанка?

– Она из самого Лондона. Тэтти в молодости тоже жила там какое-то время. Я так поняла, что она уехала из Ирландии из-за ссоры с родителями, хотя она никогда прямо об этом не говорила.

– А вы не припомните имя этой ее подруги?

– Такое не забудешь, ее звали Бонни Брэдбери. Ее имя навсегда врезалось в мою память – она была актрисой, да, впрочем, работает в театре и сейчас, хоть ей уже и за семьдесят.

– Никогда о такой не слышала.

– Она не слишком известна, но до сих пор не сходит с подмостков, это я точно знаю. Вечно писала Тэтти о каких-то постановках в театре… Как же он назывался? – Мэри сосредоточенно морщит лоб. – «Парлор»! Точно. Это где-то в Фаррингдоне.

– Спасибо огромное, Мэри! Я попытаюсь отыскать ее, вдруг она сможет что-то рассказать мне об этом мужчине.

– Обязательно попытайся, – просит Мэри, крепко обнимая меня на пороге. – Бедная женщина, мне всегда было так жаль ее. Тэтти оставила очень четкие указания насчет своих похорон – она не хотела никого на них приглашать. Бедняжка Бонни даже не знала о ее смерти, пока не стало слишком поздно.

– Правда?

Мэри грустно кивает:

– Да. Она хотела все сделать по-своему, в этом была вся Тэтти. В любом случае, обязательно сообщи мне, если что-то узнаешь, хорошо? Теперь, когда я знаю об этом загадочном письме, то и сама горю желанием распутать всю историю.

Дойдя до калитки, я машу Мэри рукой на прощанье и сажусь в машину. Но домой я еду не сразу: вместо этого я пересекаю канал и отправляюсь на Меррион-сквер. Проезжая мимо прекрасных зданий в георгианском стиле, я вижу, как из их высоких окон льется теплый свет, и представляю Тэтти, стоящую на ступенях перед парадным, с сумочкой от «Шанель» в руках. А в голове у меня звучит голос мамы, которая, как Мэри и предполагала, просит меня следовать зову сердца.

9

Все мои ученики с воодушевлением трудятся над своими изделиями в маленькой комнатушке в глубине магазина. Чудесное рабочее настроение витает в воздухе вместе с ароматами красок и клея, с помощью которых мои гости возвращают к жизни свою старенькую, обветшалую мебель. Я хожу от одного ученика к другому, кому-то даю советы, кому-то предлагаю помощь, но мысленно все время возвращаюсь к тому, что узнала от Мэри о Тэтти.

Когда я вернулась из города, мы с Рут поискали информацию о Бонни Брэдбери в интернете. На веб-сайте театра «Парлор» мы вычитали, что в нем трудится небольшая местная труппа и что он действительно находится в Фаррингдоне. Там же мы обнаружили несколько размытых групповых снимков актеров и упоминания ролей, сыгранных в последнее время Бонни Брэдбери в недавних постановках, но больше ничего.

– Коко, ты сегодня весь вечер в облаках витаешь! – слышу я чей-то голос и возвращаюсь в реальную жизнь.

Оказывается, на меня обратила внимание Люсинда Ди: она лукаво улыбается мне, и я понимаю, что действительно замечталась, вспоминая о Тэтти.

– Прости, Люсинда, что ты хотела?

– Говорю, не знаю, хорошо ли смотрится эта краска. Что скажешь?

Она отступает на пару шагов назад от обновленного комода, который только что покрыла нежно-зеленой краской, и критически изучает его, наморщив лоб. Черно-белая клетчатая шаль, которую она иногда берет с собой на занятия, усеяна мелкими каплями краски, как и ее джинсовый рабочий полукомбинезон. Я всегда советую своим ученикам одеваться попроще: сложно полностью раствориться в процессе создания новой вещи, когда думаешь о своей одежде. Она должна быть удобной, чтобы вы не боялись ничего испортить. Возможно, это и есть еще одна причина, по которой я так прикипела душой к своим занятиям – здесь я могу носить свои нелепые наряды и чувствовать себя при этом комфортно.

– Мне нравится, – искренне хвалю я ее. Я пытаюсь быть честной со своими учениками: разумеется, на вкус и цвет товарищей нет и всегда существует масса вариантов декорирования каждой отдельно взятой вещи, но если затея не удалась, я не постесняюсь об этом сказать.

– Не знаю, мне что-то не нравится, – признается она. – А цвет не слишком броский? Может, стоило добавить в зеленую краску немного белой, чтобы оттенок вышел чуть более приглушенным…

Она склоняет голову набок и потирает пальцами подбородок, придирчиво осматривая свою работу.

– Если бы ты выбрала более качественный исходный материал, как это сделал я, у тебя бы не было таких проблем, – замечает из другого угла комнаты перфекционист Гарри Смит. Сам он в этот момент с увлечением вскрывает лаком свое изделие из красного дерева.

– Умолкни, – в шутку прикрикивает на него Люсинда. – Моя работа хотя бы не скучная, в отличие от поделок некоторых.

– Да, и это единственное ее достоинство, – хмыкает он, неприязненно уставившись на нее.

Люсинда хватается за кисточку и притворно грозит ею товарищу по занятиям.

– Ну-ка успокойтесь, – смеюсь я. Эти двое вечно поддевают друг друга, но я-то знаю, что в глубине души они обожают свои словесные перепалки.

Я возвращаюсь к Люсинде:

– А знаешь, мне кажется, все дело в ручках. Может, именно они тебя и смущают. Если взять кремовые, а не зеленые, будет намного лучше. Помнится, у меня были такие где-то в лавке.

– Конечно! Отличная идея, – соглашается она, широко улыбаясь. – Будет действительно намного симпатичнее, если их заменить. Спасибо тебе, Коко!

– Пойду поищу их. Скоро вернусь, – говорю я и выхожу в магазин. Я достаю из-под прилавка огромную картонную коробку, где храню всякую мелочь, не предназначенную для продажи. Здесь должны лежать те самые ручки, которые подошли бы Люсинде. Я точно помню, как открутила их от одного старого шкафа пару месяцев назад.

Как только они обнаруживаются под рулоном изоленты, звенит дверной колокольчик и в лавку заходит Кэт. Сегодня она одета в идеально скроенный жемчужно-серый брючный костюм и кремовую шифоновую блузку. В ее ушах блестят крошечные бриллиантовые серьги, а на ногах красуются фирменные черные туфли на высоченных каблуках. Ее длинные волосы собраны в свободный узел, глаза подчеркнуты золотистой подводкой, а кожа выглядит идеально. Когда она, как всегда, сдвигает свои огромные очки на голову, я замечаю кое-что, что совершенно не вписывается в ее привычный образ: мешки под глазами. Она не может больше скрывать следы усталости, с этой задачей маскирующий карандаш не справляется, даже несмотря на все ее мастерство.

– Привет, – здороваюсь я, радуясь ее появлению. Мне так и не удалось поболтать с ней о поездке к Мэри Мур, и я сгораю от желания рассказать ей об этом во всех подробностях.

– И тебе привет, – мрачно отвечает она.

– Какая-то ты невеселая. Что стряслось?

– Ничего особенного. Просто сплошное дерьмо по жизни.

– Да что же случилось?

– С чего бы мне начать? – дергает уголком рта она. – Только что я в очередной раз поцапалась с шеф-поваром по поводу первых блюд.

– По-прежнему не хочет ничего менять в меню?

Эти споры об изменениях в меню ресторана длятся уже целую вечность – и ни Кэт, ни шеф-повар «Сентрал» не желают идти ни на какие уступки.

– Он не может расстаться ни с чертовой курицей, ни с говядиной. Господи, пристрелите меня!

– Но некоторым ведь нравятся курица и говядина, – возражаю я. – Что в этом плохого?

– Хорошего в этом тоже мало, – отвечает она. – Отель должен перейти наконец в двадцать первое столетие. А мы до сих пор кормим людей тем же самым дерьмом, что подавали на наш бал дебютанток, Коко! Это же было сто лет назад.

– А я люблю курицу, – говорю я, – и, прости, старушкой себя не считаю.

Возможно, в чем-то она и права: в гостинице до сих пор готовили те же блюда, которые были в меню на нашем школьном выпускном вечере, со времен которого, кажется, прошла целая вечность.

– Я считаю, нам нужно стать более оригинальными, – смело предлагает она, – попробовать что-то новенькое.

– Например?

– Сама не знаю! Что-нибудь! Суши!

– Хочешь подавать суши в ресторане? Сомневаюсь, что твою инициативу здесь поддержат, – поддеваю я ее.

– Да, меня, наверное, отправят в ссылку, если я попытаюсь такое учинить. На кол посадят, – закатывает она глаза.

– Может, стоит начать, скажем, с дня азиатской кухни, – предлагаю я. – Раз в неделю.

– Ха! Мой шеф-повар даже китайские рулетики не сделает! У меня нет ни единого шанса. А отец во всем с ним соглашается. Говорит, что мы должны «помнить о своих корнях». Иногда мне кажется, что я бьюсь головой о кирпичную стену. Кто тут вообще главный?

– Как знать, может, в словах твоего отца есть резон, – пожимаю плечами я. – Местным ведь нравится.

– Мне кажется, им было бы интересно попробовать что-нибудь новенькое, – возражает она. – Сначала все были против того, что я делаю, но сейчас всем пришлись по душе мои нововведения.

– Полегче, Тонто! Я всего лишь пытаюсь тебе помочь, – успокаивающе говорю я.

– Прости, Коко, я сегодня сама не своя, – тяжело вздыхает она. – Ведь с Марком мы тоже успели поругаться.

Я едва заметно вздрагиваю, когда она вспоминает о Марке. Я ведь собиралась поговорить с ним после того, как увидела на улице вместе с Шоном О’Мелли, но из-за истории с сумочкой Тэтти и ее письмом совсем об этом позабыла.

– Что случилось? – спрашиваю я.

– Он каждый день опаздывал к ужину на этой неделе и в учебе сильно отстал. Не знаю, что с ним делать.

– Как думаешь, в чем же дело? – Я почти боюсь того, что она может ответить. Я чувствую себя просто ужасно из-за того, что так и не выкроила время, чтобы поговорить с Марком, а вдруг за эти дни произошло что-то ужасное! Может, мне стоит рассказать Кэт о том, что я видела? Но в таком отвратительном настроении она моментально взбеленится. Я только ухудшу его и без того тяжелое положение, а вполне возможно, что на самом деле вообще нет никаких поводов для беспокойства. Марк мог столкнуться с Шоном на улице совершенно случайно, и эта встреча не имеет никакого отношения к его дурному поведению. Сначала нужно хорошенько все разузнать, а потом уже рассказывать об этом Кэт.

– Я тут почитала кое-что, так вот оказывается, что такое его поведение – это попытка отстраниться от меня.

– Отстраниться от тебя? Звучит странно.

– Да, странно, но в этом есть смысл, как мне кажется. Он ведь уже почти взрослый. Вполне естественно, что он хочет выбраться из-под материнской юбки, бунтует и пытается найти себя. Во всяком случае, так пишут в книгах.

Мне очень хочется сказать ей, что вся эта психология – дерьмо собачье, но я чувствую, что не имею на это права. У меня ведь нет собственных детей: кто я такая, чтобы давать ей советы?

– Что ж, – соглашаюсь я, – думаю, специалистам в этой области лучше знать. Уверена, ты во всем разберешься.

– А я вот сильно в этом сомневаюсь. Он будто бы решил для себя, что будет ненавидеть меня до конца своих дней, как будто повернул какой-то выключатель, нажал кнопку «начни презирать свою мать».

– Даже если так, думаю, скоро он повернет этот выключатель обратно. Все подростки через это проходят – такой уж сложный возраст.

– А что, если он застрянет в нем навсегда, Коко? – в отчаянии шепчет она.

– Я понимаю, ты не можешь спокойно на это смотреть, – утешаю я подругу. – Но он совершенно точно перерастет этот этап своей жизни, и твои тревоги уйдут. А потом вы еще будете вспоминать это время и смеяться над его безумствами.

– Как же я надеюсь, что ты права, – угрюмо отвечает она.

– Я всегда права, – улыбаюсь я ей.

На пороге задней комнаты появляется Люсинда:

– О, Кэт, не знала, что ты здесь!

– Здравствуйте, Люсинда, простите, что увела у вас учителя! – приветливо отвечает ей Кэт, напуская на себя беззаботный вид.

Люсинда смеется:

– Что ты – это я прошу прощения, что вам помешала. Просто заглянула узнать насчет ручек для комода. Коко, ты нашла их?

– Да, вот они, – протягиваю я ей обещанное. – Я вернусь через пару минут – передай, пожалуйста, остальным, что я о вас не забыла.

– Отдыхай, Коко, а я присмотрю за этой компашкой, чтобы все вели себя пристойно! – Она снова исчезает в нашей импровизированной мастерской, спеша вернуться к работе над своим комодом.

Я поворачиваюсь к Кэт:

– Постарайся не беспокоиться так сильно о Марке. Потом мы со смехом будем вспоминать этот период в его жизни, я тебе точно говорю.

– Думаешь?

– Ну конечно же! Я уже представляю вечеринку в честь его совершеннолетия. Произнесу на ней идиотскую речь о его подростковых похождениях. К тому времени он уже наверняка заведет себе подружку – так что я опозорю его по полной!

– Если честно, Дэвид думает, что у сына уже есть девушка и это все из-за нее, – говорит Кэт.

В голове у меня как будто загорается лампочка. Эта гипотеза полностью объясняет его поведение! Может, с Шоном они просто парой слов перекинулись.

– Послушай, а ведь и правда. Перепады в его настроении вполне могут быть связаны с проблемами с девушкой.

– Может быть. Но мы ничего не знаем наверняка, ведь я и слова из него вытянуть не могу. Он всегда односложно отвечает. Как же меня это бесит!

– Что? То, что у него, возможно, есть девушка?

– Угу, – кивает она. – Если он с кем-то встречается, значит, и сексом занимается!

– Да нет, он еще слишком молод для этого!

– Коко, ему пятнадцать.

– Господи.

– Ага, господи… – печально отвечает она. – Я сама себе кажусь еще совсем ребенком, куда мне справляться с такими проблемами.

Мы обе тихонько смеемся.

– Боже мой, – успокаивается в конце концов Кэт, – и чего мы смеемся, это же серьезные вещи!

– Не бойся, – прошу я ее. – С Марком все будет в порядке. Он умный, уверена, он сделает правильный выбор.

– Как я?

Понимаю, она вспоминает, как сама забеременела еще подростком. Несмотря на все, чего она сумела добиться, она никак не может забыть кошмар, через который ей пришлось пройти в то сложное время. Эти трудности сделали из нее настоящую личность, точно так же, как на меня повлияла смерть мамы и все, что случилось после.

– Перестань изводить себя, – советую я подруге. – Это совершенно разные вещи.

– В одном я уверена на сто процентов: жду не дождусь, когда он уедет со своим классом на экскурсию в Испанию, нам нужно отдохнуть друг от друга. – На ее глазах блестят слезы.

– Ну что ты… – Я чувствую себя ужасно, ведь она выглядит такой расстроенной.

– Прости, – всхлипывает она. – Мне стало совсем не по себе, когда я произнесла это вслух. Я ведь раньше ни на минуту от него отойти не могла, а теперь жду, когда он уедет. Мне страшно. Я никогда не думала, что наши отношения станут такими, мы с ним все время на ножах, – пытается она взять себя в руки.

– Послушай, Кэт, тебе нужно отвлечься. Может, вы сходите куда-нибудь с Дэвидом вечерком, а я посижу с близнецами?

В ее глазах загорается искорка надежды:

– Спасибо, Коко! Ты не представляешь, как мне это нужно. Прости, что я все это на тебя вывалила…

– Об этом не беспокойся, – отвечаю я. – Ты же знаешь, что всегда можешь прийти ко мне и излить душу, в любое время дня и ночи.

– Если честно, вообще-то я пришла сюда по другой причине, – прочищает горло она, сразу становясь очень серьезной.

– Господи, что еще?

– Это насчет Тома, – она делает выразительную паузу, и только потом продолжает свой рассказ: – Я встретила его маму в супермаркете.

– Повезло тебе, – недовольно кривлюсь я. С мамой Тома у меня никогда не ладилось. Мне всегда казалось, что ей не по нраву мое происхождение – мама растила меня одна, своего отца я не знала, так что идеальной родословной похвастаться не могла.

– Коко, я бы очень не хотела тебя расстраивать, но она рассказала мне кое-что, лучше ты узнаешь это от меня, чем от кого-то другого, – она снова многозначительно умолкает. – Том нашел себе девушку. Там, в Новой Зеландии, местную.

– Молодец.

Я задумываюсь на секунду, пытаясь понять, что чувствую по этому поводу. Меня это, конечно, не слишком удивляет. Я этого ожидала. Но все же…

– Ты в порядке? – Кэт обеспокоенно всматривается в мое лицо.

– Да, все отлично. – Я вдруг с облегчением понимаю, что меня действительно не взволновала эта новость. – А с чего бы мне быть не в порядке?

– Может, потому, что он слишком быстро отошел после вашего расставания? – гневно отвечает она.

– Это ведь я порвала с ним, забыла? – напоминаю я подруге. – Мне уж точно не из-за чего переживать. С моей стороны это было бы, по меньшей мере, лицемерием.

– Он мог бы соблюсти хоть какие-то приличия и притвориться ненадолго, что ты разбила ему сердце, – злобно шипит она.

Кэт всегда пыталась защитить меня от всего света. Я даже не знаю почему – быть может, потому, что она всегда была самой популярной и самой красивой девочкой в школе. Я знаю, многие считали, что я добилась чего-то в жизни только благодаря ей, хотя сама она никогда не заставляла меня чувствовать себя чем-то ей обязанной.

– По правде говоря… Я даже рада, что он начал с кем-то встречаться, – признаюсь я.

– Ты? Рада? – переспрашивает Кэт, вытаращившись на меня так, будто я окончательно выжила из ума.

– Да. Так мне легче будет забыть о том, как я перед ним виновата. Если он сумел забыть обо всем и двигается дальше, значит, все у него в жизни будет хорошо.

– Необязательно, – возражает она.

– Точно тебе говорю, – отвечаю ей я.

– Только лишь то, что он вступил в сексуальные отношения с другой женщиной, еще не значит, что он забыл тебя, Коко.

– А я думаю, что именно это и значит, – улыбаюсь я. – Он забыл меня. Перевернул страницу. Мы оба можем двигаться дальше.

– А как же ты?

– Что – я?

– Когда уже ты кого-нибудь себе найдешь?

– Ох, пожалуйста… Мне слишком рано еще об этом думать.

– Видишь, а ему оказалось в самый раз. Я всегда говорила, что вы двое – прекрасная пара. И ваше расставание – чудовищная ошибка.

– Послушай, Кэт, меня все устраивает в моей жизни, давай не будем.

– Как хочешь. Во всяком случае, я по этому поводу больше и слова не скажу, – тяжело вздыхает моя подруга. – Да и что я об этом знаю – мужчины для меня загадка.

– Тебя всю жизнь окружают только мужчины.

– Вокруг одни мужчины, а я по-прежнему их совершенно не понимаю. Поди разберись.

Я оглядываюсь назад, вспоминая вдруг, что Люсинда и остальные мои ученики уже, должно быть, голову сломали, гадая, куда я подевалась.

– Я лучше вернусь на занятие, – говорю я Кэт. – Они с ума там сходят без меня, как настоящие подростки.

– Бога ради, не напоминай мне о подростках, – закатывает она глаза. – Позвони мне потом, хорошо? Как ты съездила в Большой Дым?<sup>[13]13
  Общее прозвище таких индустриальных городов, как Лондон, Белфаст, Дублин и Глазго.


[Закрыть]</sup> Тебе удалось узнать что-нибудь об этой сумочке?

– Да, кое-что я действительно узнала, – отвечаю я. – Потом расскажу.

– Отлично. Подумаешь, как-нибудь да переживу то, что ты постоянно занята, – фыркает она и уходит с оскорбленной усмешкой на лице.

Я иду к своим ученикам, и в моей памяти отчего-то всплывает образ Тома. Сложно представить его с другой женщиной, но я искренне за него рада. Он не из тех, кто любит одиночество. В это тяжело поверить, но меня эта новость нисколечко не расстроила, видимо, я настолько увлечена историей Тэтти, что попросту не могу отвлекаться ни на что иное.

Том – не моя истинная любовь, это я знаю наверняка. Он скорее был мне добрым другом, а иногда походил на вечно раздражающего братишку. Оглядываясь назад, в прошлое, я иногда думаю, что мы с ним встречались лишь потому, что он был рядом и… напоминал плюшевого мишку. Да, знаю, это не делает мне чести, но Том был таким милым, тихим и предсказуемым – таким правильным и высокоморальным. С ним я чувствовала себя в безопасности.

Подойдя к двери, я толкаю створку и вижу, что весь класс по-прежнему занят своими изделиями – кто-то успевает еще и болтать с соседом, а кто-то по уши погружен в работу. Большинство из них либо состоят в браке, либо овдовели. Иногда я чувствую себя единственной рыбой в городе, плывущей против течения, сознательно сопротивляющейся его бурным потокам. Я улыбаюсь себе под нос. Нужно обязательно рассказать об этом Кэт – надо же было сравнить себя с рыбой, то-то она повеселится. Но вся соль в том, что, хотя я действительно рада за Тома, меня охватывает и еще какое-то, пока непонятное мне чувство – не то чтобы разочарование, но скорее… одиночество. Любовь, замужество… Что делать, когда тебе уже тридцать два, а в твоей жизни по-прежнему нет ни того, ни другого?