Текст книги "Темный грех (ЛП)"

Автор книги: Нева Олтедж

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 22 страниц)

ГЛАВА 17

ДВЕ НЕДЕЛИ СПУСТЯ

– Добрый вечер. Чем я могу… О, это снова вы, сэр.

Я бросаю на флориста жесткий взгляд, затем переключаю внимание на парня, стоящего перед полкой, заваленной букетами роз.

– Вон, – приказываю я.

– Простите? – Он смотрит на меня с раздражением.

Я лезу в куртку и достаю пистолет, приставляя ствол ко лбу идиота.

– Сейчас же.

Парень роняет цветы, которые держит в руках, и выбегает из магазина. Я убираю пистолет в кобуру, приближаясь к двери магазина, и переворачиваю табличку "Закрыто". Когда я оборачиваюсь, флорист смотрит на меня выпученными глазами.

– Мне нужны цветы, в которых нет пыльцы. У моей девочки аллергия.

– Эм… – Он дергает за фартук. – Может быть, розы?

– Они не содержат пыльцы?

– Ну, они содержат, но… являются гипоаллергенными, потому что частицы пыльцы слишком велики, поэтому они не переносятся по воздуху и не вызывают проблем у аллергиков

Я бросаю взгляд на полку с разноцветными розами. Несколько лет назад у меня был заказ, который сопровождался особым пожеланием. Клиент хотел, чтобы отрезанный язык жертвы положили на ложе из лепестков роз и доставили ему в подарочной упаковке.

– Никаких роз. Что еще?

– Может, кактус?

Я поднимаю бровь.

– Никаких кактусов. Понял. Хорошо, тогда… – Флорист оборачивается, оглядывая выставленные композиции, а затем бросается к другой полке в углу. На его лбу блестит пот, а по бокам лица начинают скатываться капельки. – Тюльпаны – отличный выбор. —

Он приносит вазу, наполненную красными цветами, и поднимает ее передо мной. Я вытаскиваю одну пару и начинаю осматривать внутреннюю часть цветка.

– Что это за маленькие черные штучки, похожие на дротики?

– Ну, это тычинки, но на них очень мало пыльцы. Видите ли, каждое растение размножается…

– Избавь меня от урока биологии, старик – Я беру ножницы, висящие на стене рядом с оберточной бумагой, переворачиваю цветок и аккуратно отрезаю болтающиеся штучки с черным порошком на них. – Значит ли это, что на нем нет пыльцы?

Мужчина смотрит на цветок, который я держу в руках.

– Думаю, да

– Отлично – Я бросаю ему ножницы. Он чуть не ударил себя ножом в живот, пытаясь поймать их. – Мне нужно, чтобы ты отрезал маленьких ублюдков от каждого из них. У тебя есть пять минут

– Но, сэр. Здесь не менее семидесяти тюльпанов. Я…

Я делаю шаг к нему.

– Конечно. Пять минут.

Пока цветовод занимается удалением тюльпанов на соседнем верстаке, я занимаю место за его стойкой и начинаю рыться в ящиках в поисках красной ручки. Я нахожу один из них в коробке, полной скрепок, затем беру одну из причудливых открыток со стеллажа.

К тому времени, как флорист заканчивает работу, я испортил уже больше дюжины открыток, а пол вокруг моих ног усыпан скомканной глянцевой бумагой. Я смотрю на свою последнюю попытку, прищуриваясь на те два слова, которые написал. Мой почерк выглядит ужасно, но это лучшее, что я могу.

– До следующего раза, старик.

Бросив на столешницу несколько купюр, я выхватываю букет из рук флориста. Сунув записку в карман, я выхожу из магазина.

Молока нет. Отлично.

Я захлопываю дверцу холодильника и несу свою миску с мюсли в гостиную. Когда я опускаюсь на подушки и начинаю запихивать в рот сухие хлопья, по телевизору без звука идут новости.

В папином доме завтрак всегда был пышным, так же как обед и ужин. Яйца, сосиски, выпечка, сыр, фрукты и прочее. Завтрак всегда подавали в большой столовой ровно в восемь тридцать. Возможности пропустить его не существовало. Папа всегда настаивал на том, что хочет, чтобы вся семья ела хотя бы один раз вместе. Меня это всегда угнетало. Когда мамы и Элмо не было, а Массимо сидел в тюрьме, эти ужасные завтраки всегда напоминали мне о том, насколько разбита наша семья. Однако есть где-либо, кроме столовой, было немыслимо, и только переехав, я поняла, насколько это освобождающе, когда ты ешь когда угодно и где угодно.

Ведущий рассказывает о международных новостях, а через его левое плечо на экране появляются изображения нескольких человек. Я беру пульт и увеличиваю громкость. Что-то об убийстве нефтяного магната в Будапеште. Мужчина и вся его команда охраны были расстреляны в его частном поместье недалеко от столицы. На данный момент у местных властей нет никаких зацепок в отношении лиц, ответственных за массовое убийство, или информации о возможных мотивах убийства.

Как бы ужасны ни были новости, я не могу не думать о том, что если бы это было профессиональное убийство, полиция ничего бы не нашла.

Использование наемных убийц – типичная практика в мире мафии. Они стоят до смешного дорого, но если вы хотите, чтобы кто-то исчез без каких-либо следов, которые могли бы привести к вам, это единственный гарантированный способ. Не секрет, что Каморра довольно часто прибегает к услугам этих убийц, особенно когда кто-то встает на пути клана. Мне известно как минимум пять случаев, когда высокопоставленные члены других преступных организаций в США оказывались мертвы, и их смерть оставалась нераскрытой годами.

Думаю, нам повезло. С тех пор как мой отец возглавил "Бостонскую семью", он старается поддерживать хорошие отношения с другими группировками Cosa Nostra, а также с нашими конкурентами. Он делает свое дело и никогда не наступает никому на пятки. Я знаю, что некоторые капо не поддерживают эту стратегию, но наши бизнес-инвесторы поддерживают. Стычки и внутренние войны слишком сильно отражаются на прибыли.

Я выключаю телевизор и несу свою пустую миску на кухню. Когда я направляюсь к раковине, краем глаза замечаю вспышку красного цвета. Остановившись, я поворачиваюсь к своему "рабочему уголку", который я оборудовала у балконной двери. Между двумя большими напольными подушками, рядом с моим ноутбуком, стоит большая синяя кастрюля, похожая на ту, что я использую при приготовлении пасты. Внутри – букет красных тюльпанов. Бабочки порхают у меня в животе, когда я подхожу и приседаю перед цветами. Рядом с горшком на полу лежит красивая серебряная карточка. Его глянцевая, атласная элегантность полностью контрастирует с едва читаемой запиской, нацарапанной красными чернилами.

Без пыльцы.

Я прикрываю рот рукой и смотрю на тюльпаны. Теперь я вижу, что горшок действительно мой. Я использовала ее для приготовления равиоли, когда мой демон был здесь две недели назад.

– Он вернулся, – бормочу я в ладонь.

Где-то в спальне звонит телефон, но я не двигаюсь с места. Скорее всего, это Зара с напоминанием о том, что сегодня меня ждут на обед у папы. Как будто я могла забыть. Вчера он позвал меня, требуя моего присутствия и беспрекословного повиновения в этом.

Осторожно беру один из цветов из горшка. Когда речь заходит о тюльпанах, у меня чаще всего начинаются приступы чихания. Для меня это всегда риск. Впрочем, на этот раз мне все равно, если это произойдет. Я зарываюсь носом в колокольчатый цветок, вдыхаю один раз. Потом еще раз.

Приступа чихания нет.

Я поднимаю горшок и несу его к обеденному столу, ставя посередине. Он выглядит совершенно неуместно на безупречной стеклянной поверхности, но я даже не думаю о том, чтобы поменять его на более подходящую вазу. Возвращая давно забытую пустую миску из-под хлопьев на кухню, прежде чем отправиться в спальню, чтобы подготовиться к рабочему дню, я замечаю новый магнит на холодильнике. Он был поставлен низко, под тем, что принесла мне Зара. На снимке изображен мост и старое здание на заднем плане. Надпись под мостом гласит: "Венгрия".

* * *

Я смотрю на отца, не находя слов.

– Ты обещал – Я не могу в это поверить. – Ты обещал, что позволишь мне закончить курсы! Разве я многое прошу? Еще несколько лет, чтобы прожить свою жизнь так, как будто она действительно принадлежит мне, прежде чем мне придется отказаться от нее, чтобы служить Коза Ностре и выйти замуж?

Нунцио Веронезе достает свой стакан с виски и садится на большой диван посреди кабинета.

– Все меняется, Нера. Тогда ситуация была другой.

Я прикусила язык, пытаясь не закричать.

– Так сколько же мне осталось?

Он смотрит на свой стакан, вращая его, и кубики льда трескаются и звенят в стакане. Каждый прерывистый звук заставляет меня чувствовать себя так, словно я стою перед часами обратного отсчета в камере смертников, ожидая исполнения приговора. Ожидая неизбежного. Без всякой надежды.

Я знаю, что отец любит меня. Он бы без раздумий принял пулю за меня. Он прыгнул бы за мной в глубокие воды, даже если бы не умел плавать.

Мой отец любит меня.

Но Семью он любит больше.

– Ты можешь закончить этот год обучения, – говорит он и делает большой глоток своего напитка. – Мы можем объявить о помолвке в августе, а свадьбу назначить на осень.

– Папа…

– Ты – единственный человек, на которого я могу рассчитывать. Массимо в тюрьме. Элмо ушел. Зара… ну, ты знаешь. Есть только ты. И я… я сделал несколько неверных решений, Нера – Он смотрит в свой бокал, когда говорит это. – Очень плохой выбор. И если Семья узнает, все, над чем я работал, рассыплется в прах.

Я уставилась на него. Мой отец никогда не стал бы работать против процветания Семьи. Коза Ностра – это его жизнь

– Насколько плохие?

– Я позволил Каморре инвестировать в наш бизнес казино.

С моих губ срывается шокированный вздох. Бизнес Cosa Nostra может принадлежать только членам Семьи. Позволить кому-то извне, особенно другой преступной организации, – это кощунство.

– У нас были убытки, – продолжает он. – Последние несколько месяцев я подделывал отчеты о доходах. Некоторые кредиты нужно было оплачивать. Нам срочно понадобились деньги, и я согласился. Мы с Батистой планировали расплатиться с Каморрой до ежегодного собрания Семьи в декабре.

– Заместитель босса был в курсе? Какого черта он не предостерег тебя от этого?

– Вообще-то это была его идея. У нас не было другого выбора, и это должно было быть временно. Но Альвино передумал. Он сказал, что не согласится на вознаграждение, если мы не предложим что-то взамен. Он хочет тебя.

Комната начинает вращаться. Я не выйду замуж за парня, чья девушка попала в реанимацию, да еще и отрезающего людям гениталии. А как же мой демон? Одна мысль о том, что я больше никогда его не увижу, ввергает меня в панику.

Ужас, должно быть, написан на моем лице, потому что отец встает и берет меня за плечи.

– Он не причинит тебе вреда —, – говорит он. – У меня был с ним серьезный разговор, и я убедился, что он знает, что произойдет, если он посмеет тронуть мою девочку.

– Пожалуйста, папа. . Я не могу…

– Ты нужна Семье, Нера. Ты нужна мне.

Я смотрю на лицо отца, а в голове проносятся сцены, как в кино на ускоренной перемотке. Я, в свадебном платье, иду к алтарю навстречу незнакомому мужчине. Я, сидящая с ним за главным столом, ем в полной тишине, потому что нам не о чем говорить. Я, в комнате, полной элегантно одетых людей, с фальшивой улыбкой на лице и в украшениях, равных половине моего веса. Принимаю их пустые комплименты, пытаясь скрыть слезы и отчаяние от того, что меня превратили в трофей. Я, лежащая голая в постели, позволяющая мужу трахать меня, потому что это его право.

Неужели это все, чего я могу ожидать от своей жизни?

Если бы отец сообщил мне эту новость год назад, я бы заплакала, но смирилась со своей участью. Женитьба ради семьи не только ожидаема, это обычное дело. Быть привязанной к мужчине, которому на меня наплевать, казалось нормальным. Больше нет. Нет, когда я знаю, каково это – иметь кого-то, кому небезразлично, кто я, как личность. Он смотрит на меня так, словно действительно видит меня. Не как дочь дона. Не как стратегический ход. Только… меня.

– Прости, папа, – шепчу я. – Я… не могу.

– Ты не можешь? – Он наклоняется ко мне, сверкая глазами, которые кажутся такими холодными. На его лице застыла гримаса, странная смесь ярости и отчаяния. Не помню, чтобы видела своего отца в гневе чаще, чем несколько раз до этого.

Я заставляю себя держать себя в руках и встречаю его яростный взгляд.

– Я не буду.

– Я твой дон. Ты будешь делать то, что я тебе прикажу, без вопросов – В его голосе звучит опасная нотка, что-то среднее между предупреждением и угрозой.

– Ты мой отец, прежде всего – Мой голос дрожит. – Разве счастье твоего ребенка не должно быть превыше работы? Папа?

– Это не работа. Это наследие, Нера.

– Да. Сверкающее наследие фальшивого сияния, фальшивых друзей и слез твоих дочерей, которые отдали бы все, чтобы их считали не пешками в играх за власть – Я протягиваю руку и беру его за руку. – Ты всегда должен быть тихой гаванью для меня и Зары. Нам нужен отец. Не дон.

Его брови сходятся вместе, а в глазах появляется затравленный взгляд.

– Я старался изо всех сил, Нера. Я позаботился о том, чтобы у тебя было все, о чем ты только мечтала. Когда тебе или твоей сестре что-то нравилось, я покупал это для вас.

– Ты подарил Заре золотое ожерелье на восемнадцатилетие.

– То, с бриллиантами, которое она увидела в торговом центре. Она стояла перед витриной и смотрела на нее больше десяти минут. Меня даже не волновала цена.

– Она не может его носить, папа – Я сжимаю его руку. – У Зары появляется сыпь после ношения большинства украшений. Ожерелье лежало в шкатулке на ее рабочем столе, как красивое сверкающее напоминание о том, что отец каким-то образом забыл об этой маленькой детали ее жизни.

Цвет полностью исчезает с лица отца, и он отшатывается назад, словно я ударила его.

– Я действительно забыл, – задыхается он. – Как я мог забыть о чем-то подобном?

– Потому что ты провел годы в окружении людей, которые всегда хлопали тебя по спине и поздравляли, что бы ты ни сделал. И это значит, ты просто перестал думать о том, как твои поступки влияют на других.

Отец отворачивается, его взгляд устремлен куда-то вдаль.

– Когда ты теряешь любимого человека, это убивает что-то внутри тебя, понимаешь? – Он вздыхает. – Я потерял твою мать. Элмо. А потом, Лора. Это было… слишком.

– Я знаю. Мы тоже их потеряли.

Он смотрит на меня сверху вниз, и я и я почти вижу человека, который любил катать нас с сестрой на спине по дому.

– Я не хочу потерять и тебя тоже. – Он поднимает руку и гладит меня по щеке. – Я скажу Альвино, что моя дочь больше не обсуждается.

– Он будет создавать проблемы для тебя?

– Не волнуйся. Я сам разберусь со своими проблемами. – Он наклоняется и целует меня в макушку. – Мы увидимся на моей вечеринке в следующие выходные?

– Конечно, папа.

– Хорошо. А теперь иди в столовую. Зара, наверное, уже ждет нас.

– Спасибо.

Я уже на полпути к столовой, когда слышу его голос позади себя.

– Я так рад, что тебе никогда не придется оказаться на моем месте.

– Я тоже.

* * *

– Ты все еще встречаешься с этим своим преследователем, Нера?

Я растянулась на кровати Зары и положила голову на скрещенные руки. Мы с сестрой никогда ничего не скрывали друг от друга, но когда речь заходит о моем демоне, я не люблю делиться информацией. Может быть, потому что не уверена, что она поймет меня. А может, я просто эгоистка.

– И? – интересуется она.

– Мы ужинали у меня две недели назад.

– Ммм. Вот это поворот, – бормочет она, зажав булавку между губами, а затем бросает на меня пристальный взгляд. – Учитывая, что ты до сих пор не знаешь имени этого человека.

Я пожимаю плечами. Он мой демон. Я его тигренок. Мне не нужно его имя.

– Что ты приготовила?

– Равиоли с сыром. – Я прикусываю губу. – На самом деле этого не было в планах, иначе я бы приготовила что-нибудь более вкусное, чем равиоли. Я готовила ужин для себя, но когда выглянула в окно, заметила его на другой стороне улицы.

Зара опускает выкройку, которую прикалывает к ткани.

– У тебя с твоим преследователем самые странные отношения, о которых я когда-либо слышала. Как долго уже длятся эти ваши встречи? Шесть месяцев?

– Год.

– Господи. – Она качает головой. – И как часто вы теперь видитесь?

– Это зависит от обстоятельств. В последние месяцы он заезжал в ветеринарную клинику и провожал меня домой дважды в неделю. Ещё мы зависали на крыше и разговаривали. Или просто сидели в тишине и смотрели на небо. Частенько я замечаю, как он скрывается на другой стороне улицы или за углом, но как только я это делаю, он исчезает – усмехаюсь я. – Думаю, он намеренно позволяет мне видеться с ним в эти разы.

– Это… Странно.

– Я знаю. Кроме того, это самые здоровые взаимоотношения, которые у меня были с кем-либо с тех пор, как я себя помню. Не включая тебя, конечно.

– Ты ничего о нем не знаешь. Разве это здоровые отношения?

Я переворачиваюсь на живот и подтягиваю руки под подбородок.

– Ты когда-нибудь встречала кого-нибудь, с кем могла бы поговорить о вещах, которые не можешь обсуждать с другими людьми? Даже если ты мало что знаешь об этом человеке?

Тело Зары внезапно замирает.

– Возможно.

Я подпрыгиваю в кровати.

– Что? С кем?

– Не хочу об этом говорить.

– Ты знаешь, что можешь рассказать мне все, что угодно, Зара.

– Не в этом случае. – Она возвращается к шитью. – Ну, и как прошел ужин?

Я прищуриваю на нее глаза. Она явно уклоняется от темы. Может, она испытывает чувства к кому-то, к кому не должна. К мужчине, не принадлежащему к Семье, или, может быть, к кому-то, кто намного старше ее? Учитывая, что я только что думала о том, что есть вещи, которыми я не хочу делиться, я решила оставить ей ее секрет. Пока что.

– Это было мило, – говорю я. – Но после того как мы закончили, он спросил, чего я хочу взамен.

Брови Зары вопросительно поднялись.

– У него странное представление о том, что ничто не дается бесплатно. Поэтому я попросила поцелуй.

– Было хорошо?

– Я словно жила в вакууме, а когда его губы наконец-то коснулись моих, я впервые в жизни вдохнула свежий воздух, – Я закрываю глаза и вздыхаю. – Ему пришлось уехать в командировку – он не смог сказать куда, но вернулся сегодня утром. Или, может быть, вчера вечером.

– Откуда ты знаешь?

– Он оставил мне цветы.

Зара фыркает.

– Мужчины. Ты должна была сказать ему, что ты и цветы – не совместимы.

– Я сказала. Поэтому он отрезал тычинки, Зара.

Сестра поднимает голову от шитья, и в ее глазах отражается удивление.

– Он привез мне магнит, – шепчу я. – Из… Будапешта.

ГЛАВА 18

– Что-то случилось? – спрашивает Дания, когда мы выходим из кинотеатра и направляемся к машине с водителем, на которой настоял мой отец. Моя собственная машина находится в мастерской, где чинят вышедший из строя топливный насос, и я получу ее обратно только через два дня. Папа стал немного параноиком с прошлого воскресенья, когда я отказалась выйти замуж за Альвино, и он потребовал, чтобы один из его людей возил меня по городу вместо того, чтобы пользоваться такси.

– Нет. Просто дон решил позаботиться о моей безопасности. – Я пожимаю плечами.

Водитель открывает нам заднюю дверь, когда мы подходим, и, подняв голову, чтобы поблагодарить его, я замечаю, что это не тот же человек, который подвозил меня сюда.

– Где Пио? – спрашиваю я.

– Семейное обстоятельства, – отвечает он. – Ваш отец прислал меня подменить, мисс Веронезе. Я Джероди.

– Надеюсь, ничего серьезного?

– Ничего о чем вам стоит беспокоиться. – Он улыбается и закрывает за мной дверь.

Поскольку дом Дании находится неподалеку, мы высадили ее первой. На полпути к моему дому водитель пропускает поворот.

– Джероди, вам следовало повернуть направо.

– Ой, прошу прощения, мисс Веронезе – Он встречает мой взгляд в зеркале заднего вида. – Не волнуйтесь, я найду где развернуться.

Я откидываюсь назад, но не свожу глаз с зеркала. Каждые несколько мгновений Джероди смотрит на зеркала заднего видения, потом отводит взгляд. Моя сумочка лежит рядом со мной на сиденье, и я как можно незаметнее протягиваю к ней руку.

– И-и, как давно вы работаете на моего отца? – спрашиваю я.

– Пару месяцев. – Еще одна улыбка.

Мы подъезжаем к перекрестку, где он мог бы легко развернуться, но он продолжает ехать прямо. Моя рука наполовину скользит в сумочку, и я чувствую телефон под кончиками пальцев.

– Наверно сложно. Начинать новую работу, – говорю я небрежно. – У вас появились друзья? Вы просили Теобальдо ввести вас в курс дела? Он работает у нас уже более десяти лет.

– Да, он очень хотел дать мне основы.

– Это здорово. – Мой пульс зашкаливает. Нет никакого Теобальдо, работающего на моего отца.

Еще один перекресток, еще один пропущенный поворот. Похоже, мы выезжаем из города. Я хватаю телефон и медленно достаю его из сумочки, чтобы видеть экран. У меня есть Зара на быстром наборе, и мне нужно только нажать на кнопку. Мои руки и ноги начинают трястись.

– На вашем месте я бы не стал этого делать, мисс Веронезе.

Я поднимаю голову. Проследив за моим взглядом в зеркале, водитель достает из кобуры пистолет и кладет его на колени.

– Что вы имеете в виду? – Я пытаюсь притвориться дурочкой, хотя понимаю, что попалась.

– Приказ Альвино был весьма ясный, мисс. Вам не причинят никакого вреда, если вы не попытаетесь что-то сделать, – говорит он. – Пожалуйста, не заставляйте меня причинять вам боль.

У меня сводит живот, и на мгновение мне кажется, что я не могу вздохнуть. У главы Каморры есть только одна причина приказать кому-то схватить меня. Отец, должно быть, уже сказал ему, что брак не состоится.

Я отпускаю телефон и складываю руки на коленях. Пока я нахожусь в движущейся машине, мои возможности ограничены. Двери автоматически заблокировались вскоре после того, как мы тронулись, и я уверена, что мудак за рулем активировал блокировку, так что я не смогу открыть дверь изнутри. Кроме того, я не могу выпрыгнуть из машины на скорости пятьдесят миль в час.

– Куда вы меня везёте? – Если у меня будет представление о том, куда мы едем, я смогу придумать, как сбежать.

– Вы скоро увидите. – Его губы расширяются в крайне тревожной ухмылке, когда он выезжает на шоссе.

Мы едем в тишине более двух часов. В это время я обдумываю все возможные причины, по которым Альвино может пойти на это. Не думаю, что он осмелится убить меня, но есть много других неприятных вещей, которые он может сделать. Судя по тому, что я о нем знаю, гадости – его любимое занятие.

Водитель сворачивает на узкую пустынную дорогу. Здесь почти нет пробок, что неудивительно, если учесть, что часы на приборной панели показывают час ночи. Мы проезжаем еще пару миль, затем делаем поворот и останавливаемся перед каким-то зданием, хотя я не знаю, что это за здание, так как вокруг него нет никаких фонарей.

С пистолетом в руке водитель открывает передо мной дверь. Выходя из машины, я хватаю сумочку, но он выхватывает ее.

– Это вам пока не понадобится, – говорит он, бросая сумку на пассажирское сиденье.

На пустом участке припаркован ряд внедорожников, и при виде их во мне вспыхивает надежда. Возможно, здесь есть кто-то, кто мог бы мне помочь.

Водитель подталкивает меня сзади к огромной деревянной двери. Только тогда я понимаю, что это за здание.

Церковь.

– Идемте, мисс Веронезе. Ваш жених ждет вас.

Годы самых интенсивных и жестких физических и психологических тренировок. Полтора десятка лет активной службы. Более сотни рискованных и психологически сложных миссий, выполненных с абсолютным спокойствием и отрешенностью. С тех пор как я совершил свое первое убийство, мои руки ни разу не дрогнули. Не было ни одной ситуации, которая вывела бы меня из себя или где был слегка взволнованным.

– У ЭТОГО УБЛЮДКА МОЙ ТИГРЕНОК! – рычу я, со всей силы ударив по рулю.

Я следил за темно-синим седаном уже более двух часов. С того самого момента, как они не свернули к дому Неры после того, как высадили ее подругу, я понял, что что-то не так. Когда машина начала выезжать из города, стало ясно, что мою девочку похитили. Мне плевать, кто и почему. Их смертный приговор уже подписан.

Тот, кто сидит за рулем седана, сворачивает с шоссе и едет по местной дороге. Я следую за ними, держась на расстоянии, чтобы не вызвать подозрений. Когда они делают очередной поворот и заезжают на парковку у церкви, я продолжаю ехать. Отъехав достаточно далеко, я съезжаю с дороги и въезжаю в заросли. Ветки царапают капот и бока моей машины, пока я загоняю ее поглубже, подальше от глаз. Я даже не закрываю дверь, когда выпрыгиваю из машины и бегу к багажнику, чтобы вооружиться.

Мне требуется четыре минуты, чтобы добраться до конца парковки, примыкающей к церкви. Сбоку припаркован ряд черных машин, за рулем последней из них курит мужчина. Темно-синий седан, который привез сюда моего тигренка, припаркован перед входом в церковь, но сейчас он пуст. Двое мужчин с автоматами охраняют входные двери, еще один совершает обход возле здания.

Внутри церкви горит цвет, но из-за витражных окон невозможно понять, что происходит внутри. Я смотрю вверх, оценивая верхний уровень. Здесь должен быть выход на второй этаж, ведущий на чердак хора.

Используя темноту как прикрытие, я пробираюсь за последним внедорожником в очереди. Человек внутри прикуривает очередную сигарету и выпускает дым через открытое окно. Я набрасываюсь и втыкаю нож ему в шею, чуть ниже уха. Его тело дергается, и из горла вырывается булькающий звук. Зажав свободной рукой его рот, чтобы заглушить шум, я поворачиваю лезвие. К сожалению, это довольно быстрая смерть.

Охранник, совершающий обход, следующий. Я беру его сзади, обхватываю руками за шею и опускаю на задницу. Его шея при этом ломается, как ветка. Убедившись, что он мертв, я крадусь вдоль внешней стороны церкви и бросаю быстрый взгляд за угол. Двое охранников все еще стоят у входных дверей, чуть более чем в десяти футах от меня. Так близко я мог бы расправиться с ними обоими из своего пистолета, но это может привлечь внимание тех, кто скрывается в здании. Поскольку я еще не знаю, с кем имею дело, поэтому лучший вариант убить их, сделать это бесшумно.

Я беру два своих метательных ножа, по одному в каждую руку, и выхожу из укрытия. Охранники поворачиваются в мою сторону, и я посылаю в полет оба клинка. Одна попадает в глаз первому, другая – в лоб второму. Вряд ли они осознают, что с ними происходит, когда я преодолеваю расстояние между нами и одним плавным движением провожу ножом Боуи по горлу обоих.

Оставив их тела лежать перед дверями, я отхожу назад и беру свою винтовку из-под куста, где я ее оставил, а затем направляюсь в заднюю часть церкви.

Страх когтями впивается в меня, ползет по коже, когда я смотрю на сидящего передо мной мужчину. Его руки раскинуты на спинке скамьи в первом ряду, а глаза блуждают вверх-вниз по моему телу, словно оценивая его новое владение. Я никогда раньше не встречала главу клана Каморра, но видела несколько его фотографий в социальных сетях. Он более худой, чем на фотографиях, а его впалые щеки и сероватый оттенок кожи еще более заметны вживую.

– Я знал, что твой папаша не самый острый специалист в своем деле, но не ожидал, что он окажется настолько глуп, что откажется от нашей сделки. – Он улыбается, обнажая два ряда пожелтевших от никотина зубов. Один из его глаз, кажется, неправильно расположен, повернут внутрь, что делает его гримасу еще более гротескной. – Я ожидал, что ты будешь красивее.

Он поднимается и берет меня за подбородок, его пальцы царапают мою кожу, когда он наклоняет мою голову влево, а затем вправо. От его дыхания воняет луком и сигаретами, и мне хочется блевать. Я сглатываю желчь и замираю, выдерживая его осмотр.

Вместе с Альвино и водителем, который меня сюда доставил, в церкви находится более двух десятков человек. Солдаты Каморры, все вооруженные, сидят на рядах скамей по правую сторону от прохода. И священник в церемониальном облачении, стоящий у алтаря. Мне никак не удастся сбежать.

– Жаль. Придется трахать тебя с закрытыми глазами, – усмехается Альвино. – Давай покончим с этим.

Он хватает меня за руку и тащит к помосту. Мой левый каблук за что-то зацепляется, и я спотыкаюсь, вывихнув лодыжку. Боль пронзает мою ногу, и я не могу удержаться от крика.

– Заткнись, блядь. – Альвино бьет меня по лицу.

Я едва успеваю подавить крик, как меня тащат к священнику. Перенося вес тела на левую ногу, я с ужасом смотрю на его искусно украшенную мантию, а тошнота грозит задушить меня. С того момента, как я вышла из машины и поняла, что мы в церкви, я знала, что меня ждет, но все равно было ощущение, что это происходит с кем-то другим. При наличии муниципальной церемонии отец мог бы добиться аннулирования брака. Во время венчания в церкви это практически невозможно.

Священник начинает говорить, а я зажмуриваю глаза. Я не буду плакать. Я не позволю этому ублюдку, стоящему рядом со мной, злорадствовать над моими страданиями. Вместо этого мои мысли перескакивают на моего прекрасного демона. Скорее всего, я больше никогда его не увижу. Каморра не похожа на Коза Ностру. Они придерживаются своих традиций. Предполагается, что после свадьбы жена останется дома. Если мне и разрешат покинуть дом Альвино, то только под надежной охраной.

Я делаю дрожащий вдох и заставляю себя открыть глаза, сканируя окружающее пространство в надежде найти способ сбежать, но при этом понимаю, что это бесполезно. Здесь слишком много вооруженных людей, а моя травмированная лодыжка едва выдерживает мой вес. Я ни за что не смогу убежать.

Священник продолжает говорить. Альвино поворачивается ко мне, на его лице застыла ужасная злобная улыбка. Он открывает рот, чтобы сказать "да", как раздается один резкий хлопок. Голова Альвино откидывается назад. Его ноги подгибаются под ним, и он начинает падать назад, увлекая за собой меня. Я оказываюсь распростертой над ним на полу – мое лицо всего в нескольких дюймах от его жалкого лица, зияющего большой дырой в центре лба, – когда раздается выстрел.

Может быть, это адреналин или просто инстинкт самосохранения, но я не поднимаю глаз, даже чтобы посмотреть, что происходит вокруг. Держась как можно ниже, я ползу к ближайшей стене. Оказавшись в относительной безопасности за толстой каменной колонной, я бросаю быстрый взгляд на середину церкви. Священник мертв, распростерт на полу в нескольких шагах от Альвино. Рядом валяются еще несколько тел. Я могу лишь частично разглядеть их сквозь щели между скамьями. Но у тех, кто стоит напротив меня, в головах одинаковые красные дыры.

Оставшиеся в живых члены Каморры укрылись между деревянными сиденьями. Их крики заполняют огромное пространство, они целятся и стреляют наугад. Я не вижу, в кого они стреляют. Учитывая количество мертвых тел, я думаю, что отец должно быть каким-то образом узнал о случившемся и послал наших людей спасти меня. Но я не вижу никого, кроме солдат Каморры.

Стрельба стихает, и на какое-то мгновение звуков не слышно вовсе. Двое головорезов Каморры, которые прятались за первой скамьей, поднимаются, держа пистолеты наготове.

Бах. Бах.

Снова этот резкий звук. Этот хлопок отличается от обычного выстрела. Из-за шумного эха трудно определить, откуда стреляют. Оба мужчины падают замертво. Солдаты Каморры стреляют во все стороны, и снова наступает тишина.