355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Нэнси Като » Все реки текут » Текст книги (страница 38)
Все реки текут
  • Текст добавлен: 21 сентября 2016, 16:32

Текст книги "Все реки текут"


Автор книги: Нэнси Като



сообщить о нарушении

Текущая страница: 38 (всего у книги 51 страниц)

12

Путаница лиц, голосов, людей… Имена, которые не сразу и запомнишь…

– А это мои тети – обе мисс Рибурн; моя невестка – миссис Генри Рибурн, ее сын Джеми и маленькая Джессамин. Сегодня, ради такого случая, они будут пить чай вместе со всеми. А это их няня – мисс Меллершип.

Дели с трудом скрывала смущение, – за последние десять лет ей крайне редко доводилось попадать в светскую компанию, а из женщин она зналась лишь с одной миссис Мелвилл. Единственное знакомое лицо здесь – мистер Рибурн, да и он – не близкий человек.

Дели подняла глаза к портрету, висевшему над камином, – но и в нем не нашла поддержки: женское лицо смотрело на нее надменным, презрительным взглядом – тяжелые веки, крупный, почти мужской нос, высокий белый лоб, насмешливо изогнутые губы.

– Еще одна представительница семьи: моя прародительница, написанная Лили,[28]28
  Лили, сэр Питер (1618–1680) – известный портретист, датчанин по происхождению, работавший при дворе английских королей Чарльза I и Чарльза II.


[Закрыть]
– проследив за ее взглядом, сказал мистер Рибурн.

– В самом деле? Попозже, если можно, я хотела бы рассмотреть портрет поближе.

Она украдкой огляделась по сторонам: облицованный мрамором камин, на стенах штофные обои в бело-зеленую полосу.

– Вам с молоком или с лимоном? – Мисс Рибурн держала серебряный чайник для заварки, глядя на гостью проницательными серыми глазами, широко расставленными по сторонам крупного носа, – совсем как на портрете. Седые волосы собраны в пучок, какой носили примерно лет двадцать назад. Жабо из дорогих кружев заколото у высохшей груди брошью из дымчатого топаза.

«Матриарх! – подумала Дели. – Она наверняка распоряжается тут всем и вся, и беспомощная миссис Генри никогда не сможет поколебать ее позиций. Неудивительно, что другая миссис Рибурн сбежала отсюда, видно она была женщина с характером».

…Дели предпочла чай с молоком: проведя много лет на Дарлинге, она привыкла считать коровье молоко роскошью; когда они останавливались в поселках, то обычно покупали козье молоко, но чаще пробавлялись сгущенкой.

– А вы правда плавали по Дарлингу, миссис Эдвардс? – спросил большеглазый Джеми. – На вашем колесном пароходе? Но вы совсем не похожи на мужчину. А тетя Элли говорит…

– Хватит, Джеми. Маленькие мальчики должны слушать, а не говорить, если они не хотят отправиться пить чай в детскую. Мисс Меллершип, пожалуйста, передайте миссис Эдвардс ее чай.

Дели осторожно взяла хрупкую чашечку из китайского фарфора, боясь как бы она не хрустнула в ее руках. Она привыкла пить чай из толстой кружки, которую приносил ей кто-нибудь из мальчиков в рулевую рубку или в каюту. Под взглядом высокомерной красавицы, смотревшей на нее из золоченой рамы, ей вручили тарелочку с салфеткой и намазанной маслом булочкой.

Дели сказала с отчаянием:

– На пакгаузе я видела надпись: «Дарлинг-шерсть». Странно, не правда ли, что шерсть почти от самой границы Квинсленда оказалась в этом конце Австралии только по капризу воды?

– Но больше так не будет или будет очень редко. Все станции на верхней Дарлинг соединены железной дорогой, идущей от Верка, и скоро она подойдет к складам Сиднея. Впрочем, со временем, я думаю, поезда будут вытеснены грузовыми машинами.

– Или даже транспортными аэропланами, – сказала Дели, вспомнив о Россе Смите и о том чувстве, которое овладело ею, когда маленький самолет летел над холмами, – человеку доступно все!

– Аэропланы! Какая чепуха! – воскликнула мисс Рибурн. – Человек не создан, чтобы летать.

– И тем не менее он летает, тетя Алисия.

– Пусть он вспомнит о судьбе Икара и поостережется, – настаивала на своем мисс Рибурн.

– Однако Росс Смит не упал в море, – сказала Дели, задетая ее тоном.

Выразительные, еще не поседевшие брови Алисии Рибурн поползли вверх, пока не коснулись спускающихся на лоб кудряшек. Дели ясно расслышала глубокий вздох миссис Генри. Она взглянула на нее и увидела, что мягкие губы миссис Генри слегка приоткрылись. Дели пригляделась к ней повнимательнее: ямочки на щеках, темные волнистые волосы, разделенные точно посредине лба аккуратным пробором, длинные с трагическим изломом брови, сходящиеся у переносицы.

– Может быть, миссис Эдвардс хочет еще булочку? – прервала всеобщее молчание мисс Дженет, младшая из теток. Аластер Рибурн уткнулся в свою чашку, плечи его подозрительно вздрагивали.

Мисс Дженет имела встревоженный вид – обычное ее выражение, как убедилась потом Дели. У нее было сухое морщинистое личико и увядший рот с нечетким рисунком безвольных губ. Она походила на свою самоуверенную старшую сестру только пучком тусклых мышиного цвета волос.

– Спасибо, я сыта.

– Может, еще чаю? – Мисс Рибурн опустила тему аэропланов; ее неудовольствие выражала только застывшая прямая спина.

– Аластер, передай чашку миссис Эдвардс.

– Спасибо. Я уже давно не пила такого прекрасного чая.

– Миссис Эдвардс, а у вас на корабле есть кухарка? – спросила миссис Генри высоким, несколько неестественным голосом. – Не представляю, как вы управляетесь.

– О да, у нас довольно приличный кок. Мужчина, конечно.

– Мужчина! – Мисс Дженет была явно шокирована.

– Этот чай, – решительно вмешался в разговор Рибурн, – я импортирую прямо с Цейлона. Кофе – из Бразилии, ром – с Ямайки, специи – из восточноиндийских штатов. Не думайте, что мы занимаемся только прозаической шерстью.

– Во всем есть своя романтика. Я просто поражена – тысячи тюков! А наш груз – ничто по сравнению с тем, что вы, вероятно, здесь складируете, но при таких огромных расстояниях…

– …и перед лицом таких огромных трудностей… В этом и заключается романтика, миссис Эдвардс. Милые мои дамы, знаете ли вы, что мы принимаем у себя героиню? Она привела сюда пароход сама, своими собственными руками, стоя одна в рулевой рубке, от самого Уэнтворта – это пятьсот миль вверх по реке, и впервые пересекла озеро с юга на запад. Кроме того, она мать четырех, если я не ошибаюсь, детей, талантливый живописец и преданная нянька своему мужу-инвалиду. Я преклоняюсь перед вашей храбростью, уважаемая миссис Эдвардс. – И он галантно поднял чашечку с чаем.

– О, прошу вас! – смутилась Дели, явственно ощущая, как сгущается атмосфера в гостиной.

– Настоящее чудо! – буркнула в свою чашку миссис Генри.

– Совершенно неженское занятие, – заметила Алисия Рибурн.

– Может, лучше было бы нанять э… капитана? – робко сказала мисс Дженет.

– Ему придется платить жалованье, не говоря уже обо всем прочем, – пояснила Дели. – А у меня дети, которых нужно учить… И, кроме того, я уверена, мой муж не сможет жить вдали от реки. Кстати, мне пора к нему возвращаться.

Когда она поднялась и начала довольно неловко прощаться, Джеми встал со своего стула возле камина и подошел к ней.

– Вы мне нравитесь! – сказал он очень искренне. Она взглянула в его живые темные глаза и подумала: интересно, был его отец похож на своего брата или нет?

– Если мама тебе позволит, можешь завтра прийти на пароход.

– И я тоже, – твердо сказала Джесси, отбрасывая темные локоны со своего маленького раскрасневшегося у огня личика.

В дверях Дели неожиданно почувствовала слабость, ее бросило в жар. Голова у нее стала тяжелой, и при дыхании что-то сжимало ей грудь. Когда Аластер провожал ее вниз по лестнице, она крепко держалась за перила; от холодного ветра, налетевшего на нее за дверью, у нее начался кашель.

С трудом переводя дыхание, она протянула Аластеру руку.

– Спасибо. И до свидания. Мы можем отложить бумаги до завтра? Я чувствую себя немного… В комнате было жарко, а я за день промерзла…

– Вы уверены, что с вами все в порядке? – Рибурн задержал ее руку немного дольше, чем требовалось. – Не беспокойтесь. Завтра у нас будет уйма времени. Думаю, мне следует проводить вас на корабль.

– Пожалуйста, не надо! На свежем воздухе мне станет легче. И кроме того, здесь всего два шага.

Дели повернулась и быстро ушла, прежде чем он успел последовать за ней. Она знала, что сегодня Брентон и Джим Пирс будут отмечать торжественное событие – приход парохода в Миланг и по этому поводу здорово напьются. Не стоит соединять эти два, далеких друг от друга, мира. Сегодня Дели бессознательно вернулась к своей прежней, еще девической, манере держаться и разговаривать. И это не было притворством; просто под влиянием обстоятельств в ней мгновенно ожило затаившееся под кожей существо, нежные пальцы которого не касались ничего, грубее карандаша, вышивальной иглы или клавиш пианино.

Дели чувствовала, что не осрамилась, разве что этой ужасной тетушке Алисии не понравилась ее реплика о Россе Смите. Она чувствовала, что мистер Рибурн ею доволен, и эта мысль по-детски радовала ее.

Разухабистая песня, сопровождаемая звоном бутылок, донеслась с той стороны, где стоял ее пароход. Дели порадовалась, что вернулась одна. Ей вспомнилось, что она так и не рассмотрела поближе портрет кисти Лили и не видела ни одной работы самого Рибурна. «Надеюсь, они пригласят меня еще», – подумала Дели.

13

Чарли Макбин выбрался из койки и прищурился от резкого сверкания солнечных бликов, испещривших водную гладь озера. Он провел рукой по колючему подбородку и, моргая мутными глазами, потянулся за брюками.

Человек стареет, вот что плохо… Вчера вечером они выпили всего одну бутылку виски и самую малость пива, а вот поди ж ты… Во рту – будто жевал башмак чернокожего.

Доносившиеся с камбуза звуки несколько приободрили его, хотя о пище он не мог и думать; яйца на завтрак – брр! Но черный кофе и пахучая сырая луковица…

Стареет, стареет… Все утро это звучало как рефрен, вызывая острую головную боль. Он знал, что не смог бы работать ни на каком другом пароходе. Да и «Филадельфии» не найти другого механика за те деньги, которые ему платили.

Чарли Макбин прошел на камбуз и сунул нос в дверь. Во взгляде кока было все, кроме радушия.

– Завтрак еще не готов, – буркнул он.

– Я только сказать: на меня не готовь. Аппетиту нет. А кофий не поспел? – быстро спросил он, ища глазами луковицу. Ага, есть несколько – в плетеной кошелке под раковиной.

– Наливайте, – все также неприветливо откликнулся кок.

Чарли дрожащей рукой поднял кофейник и стал наливать кофе в кружку: он не хотел, чтобы кок услышал дребезжание кофейной чашечки о блюдце.

– Кофе и луковицу – вот и все дела.

– Луковицу? – кок служил на «Филадельфии» недавно и еще не видел Чарли с похмелья.

– Ну да. И чуток хлеба – сок подобрать.

Чарли вытянул из горки хлеба, нарезанного для тостов, ломоть, достал из кошелки луковицу, но, когда он трясущейся рукой схватил острый нож, кок не выдержал.

– Совсем спятил, пальцы отхватишь!

Он вырвал у него нож, ловко очистил луковицу, порезал ее и протянул Чарли: тот пришлепнул сырые колечки на хлеб и поднес бутерброд к носу.

– Ох! – сказал он, с наслаждением вдыхая острый запах, пока из глаз не потекли слезы. – Такая штука и мертвого подымет! – И, взяв чашку в другую руку, он, довольный, удалился, жуя на ходу и громко чавкая.

Дели тоже проснулась с головной болью, что было для нее непривычно и явно несправедливо, потому что вечером она не пила ничего, кроме чая. Более того, она даже не обедала, а сразу улеглась, чувствуя сильный жар и приятное тепло внутри – внимание мистера Рибурна согревало ее сердце. Даже если это только вежливость, все равно – уже многие годы никто не хлопотал о ее здоровье так, как он.

Дели со стоном повернулась на бок. Все суставы ныли, в горле першило. Похоже, она действительно заболела. До нее донеслись первые признаки жизни на камбузе, и ей безумно захотелось выпить чашку горячего кофе. Желание это было таким навязчивым, что она, можно сказать, увидела чашку на маленьком столике у койки – темно-коричневая жидкость, исходящая паром, и совсем немного молока.

Словно услышав ее молчаливый зов, в дверь просунул голову Гордон. Она так обрадовалась, увидев его, что даже проглотила свое обычное: «Ты сегодня не причесывался», – и вместо этого слабо улыбнулась ему.

– Хочешь чаю, мам?

– О, голубчик! Немного кофе, если можно. Черного… Нет, влей капельку молока. И передай мне, пожалуйста, пузырек с аспирином – вон там, на маленькой полке у окна. Ты бы зашел к отцу, не нужно ли ему чего-нибудь… Думаю, Чарли еще не пришел в себя.

– Попрошу Алекса, скажу, ты велела. Мама, с тобой все в порядке?

– Меня что-то знобит. Думаю, немного простудилась.

– Раз так, не выходи. Я кофе принесу.

Дели лежала, совершенно успокоившись, словно уже выпила этот кофе, и размышляла о том, что в жизни в конце концов все вознаграждается, конечно, если тебе отпущено достаточно лет. Все заботы, долгие ночные бдения у постели сына – все вернулось к ней сейчас, когда он стал ее утешителем. Хотя она знала семьи, где естественные родственные отношения со временем совершенно изменялись, и с родителями обращались, как с надоедливыми детьми.

«Боже, сделай так, чтобы не стать обузой для самых близких людей», – подумала Дели.

Ее дедушка оставался живым и деятельным до самого дня своей смерти; она готова биться об заклад, что и мисс Алисия Рибурн той же закваски. И Брентон, уже давно беспомощный, она уверена, никогда не впадет в детство. Сыновья не просто уважают его, можно сказать, они благоговеют перед ним, хотя он едва может поднять руку.

– Я должна встать, – громко сказала Дели, глубже зарываясь в простыни. В ее памяти смутно всплывали события вчерашнего дня.

– … Тысяча тюков, все в целости и сохранности! Рибурн подписал счет за разгрузку и вместе с чеком передвинул его через стол. Дели дала ему расписку и почувствовала огромное облегчение: с делами покончено, можно снова забраться в койку и закрыть глаза. Тяжелый сухой кашель разрывал ей грудь, и она непроизвольно положила руку туда, где с каждым вздохом, казалось, поворачивается тупой нож.

– Что с вами, дорогая миссис Эдвардс?..

Его широко раскрытые глаза смотрели на Дели с непритворным сочувствием.

– Все в порядке, я думаю, у меня легкая простуда. – Собственный голос как-то странно отдавался в ушах – не голос, а глухое квохтанье.

– Никогда не прощу себе, если из-за моих дел вы заработали пневмонию. – Рибурн осторожно дотронулся до ее лба обратной стороной ладони – типично врачебный жест. – Вы вся горите.

Ответ Дели потонул в приступе кашля. Она была ребенком, но хорошо помнит, как умирала бабушка: короткие тяжелые всхлипы и ужасное бульканье в легких, как будто она захлебывалась в собственной мокроте.

– Минуточку! – Рибурн встал, порылся в ящике своей конторки, которая располагалась под лестницей, ведущей в главный дом, и вернулся с термометром – огромной стеклянной трубой. И прежде чем она успела возразить, термометр оказался у нее во рту, а он крепко ухватил ее левое запястье и двумя пальцами нащупал пульс, глядя при этом на серебряные часы, висевшие на цепочке.

Минуя взглядом большой термометр, Дели скосила глаза и увидела его пальцы – мягкие, с хорошо ухоженными ногтями. Она сидела тихо, совершено ошеломленная, и чувствовала, что от волнения ее пульс забился еще сильнее. Рибурн сосредоточенно считал удары.

– М-да… – Он вынул термометр у нее изо рта, посмотрел на него и встряхнул. Его губы двигались, производя подсчет, потом он что-то пометил на бумажке.

– Как я и думал, температура довольно высокая: 39 по Цельсию, 102 по Фаренгейту. Почему вы не в постели?

Его манеры были столь нарочито профессиональны, что Дели не удержалась от смеха.

– И с каких это пор вы стали представителем медицинской профессии? Вы обращаетесь с больным, как врач, но меня вам не провести. Вы сразу себя выдали. Видите ли, мой отец был врачом, и я знаю: настоящий доктор ни за что не скажет пациенту его температуру. «Таинственность – основное в нашей профессии, – говорил бывало отец, – все равно как колдовство у африканских шаманов.»

Рибурн улыбнулся, но тут же посерьезнел вновь.

– Однако же я разбираюсь в медицине достаточно, чтобы сказать, что с вашей температурой и вашим пульсом нельзя находиться на сегодняшнем ветру. Солнце обманчиво, на воде при юго-западном ветре оно не греет. Вам следует немедленно лечь в постель.

– Но…

– Пожалуйста, миссис Эдвардс! Видите ли, я чувствую ответственность за вас.

– Для этого нет никаких причин, – слабо запротестовала Дели, ощущая в то же время, как это чудесно, когда мужчина снова распоряжается ею, заботится о ней, решает за нее. Несмотря на ее теории о равенстве полов, она была женщиной до мозга костей.

– Где практиковал ваш отец? В какой части Австралии?

– Ни в какой. Понимаете, в известном смысле, он никогда не был в Австралии.

– В известном смысле? – Его веки дрогнули; она знала это свойство его темных глаз: они почти мгновенно отражали его настроение: юмор, скептицизм или озабоченность.

– Он похоронен в австралийской земле, но при жизни никогда не ступал на нее. Наш корабль разбился ночью накануне прибытия в Мельбурн. Вся моя семья утонула. – Прошло уже столько лет, но, когда Дели заговорила об этом, ее голос задрожал.

– Бедняжка! Но у вас, наверное, есть родственники в Англии?

– Дальние. Мой отец был единственным ребенком в семье, сестра моей матери умерла год назад в Эчуке, мой дядя – совсем недавно. Я была…

Приступ кашля прервал ее речь. Рибурн похлопал ее по руке и быстро встал.

– Больше не разговаривайте. Я отведу вас домой, то есть на пароход.

– Пароход и есть мой дом.

– Да, конечно. Но мне в это как-то не верится. Мне кажется, такая жизнь не для вас: вы так нежны, деликатны… Знаете, о чем я подумал вчера днем? Я подумал, как хорошо вы смотрелись бы в моей студии. У вас типичная внешность англичанки.

Рибурн пошел проводить Дели до пристани. Когда они вышли на широкую дорогу, ведущую к озеру, он взял ее под руку.

Уже подходя к пристани, Дели вдруг остановилась.

– Но я не видела ни одной вашей картины! – в удивлении воскликнула она. – Где вы работаете?

– А… На самом верху, надстройка над кладовой. Там много света.

– Эта маленькая славная круглая комнатка на крыше?

– Да, она же и обсерватория, и наблюдательный пункт. Там у меня телескоп, и я могу издали следить за приближением пароходов; оттуда хорошо видна и другая сторона озера. А иногда ночью я смотрю на звезды и планеты. Когда вы поправитесь, я вам все покажу…

«Ее лучше поместить в другую комнату. Побольше. Здесь нечем дышать». – В полузабытьи Дели услышала голос доктора. Он говорил отрывисто, словно чем-то был раздражен. Это был уже третий его визит за два дня: по-видимому, они решили, что она совсем плоха.

Дели только что очнулась от ночного кошмара, который с самого детства приходил к ней всякий раз, когда у нее была высокая температура. Ей казалось, будто она глотает бесконечную волнообразную сосиску с едва уловимым, но отвратительным запахом и таким же вкусом. Чем быстрее она ест, тем больше ее становится, и она должна глотать и глотать, иначе эта сосиска заполнит всю комнату и она задохнется в ее тошнотворных изгибах. У нее во рту все еще стоял этот вкус – вкус болезни.

– Можно? – Рибурн вошел в каюту и присоединился к Гордону и доктору, стоявшим у койки, так что маленькая комнатка оказалась битком набита людьми. – Я бы предложил, доктор, перенести ее к себе в дом. Мои тетки смогут обеспечить ей необходимый уход; и свежего воздуха там в избытке. На борту судна нет ни одной женщины, кроме самой миссис Эдвардс. Ее муж прикован к постели, здесь только кок и матрос, не считая ее сына…

– Двух сыновей, – пробормотала Дели, – и Чарли Макбина.

– Два школьника и пьяный старик. Я думаю, доктор…

– Согласен. Здесь не место для больной женщины. С озера поднимается сырой воздух. Нет вентиляции. Лучше перенести ее отсюда. Хорошенько укутайте ее – и на носилки. Фррр! – Этот последний трубный звук, исходивший из большого мясистого носа, потонул в огромном платке.

Рибурн дождался, когда доктор уберет платок в карман, и обратился к нему.

– Мне кажется, не стоит откладывать. Может быть, вы сразу же и переговорите с мистером Эдвардсом?

– Хорошо. А что касается вас, молодая леди, – Дели почувствовала легкое удовольствие, услышав такое обращение, хотя она и понимала его относительность: доктору, по-видимому, было далеко за шестьдесят, – в будущем вы должны быть очень осторожны. Никакой сухомятки. Никаких двадцатичетырехчасовых вахт. Теплая одежда. Горячая калорийная пища. Крепкий портер. Но сначала мы должны доставить вас на берег и вылечить. Фррр! – Доктор уткнулся в платок.

– Да, доктор, – покорно согласилась Дели. Она было забеспокоилась, как Брентон и мальчики обойдутся без нее, но ведь справлялись же они, когда она и Мэг уезжали в город. К тому же у нее не было сил спорить с доктором. Все ее тело горело в огне, и сильно болела грудь.

– Я оставлю рецепт. Отхаркивающая микстура, аспирин, грелка, грудной эликсир… Мисс Дженет отличная сиделка. Утром я загляну. До свидания, миссис… Фррр!

Доктор взял свою сумку и направился к Брентону. Рибурн ободряюще ей улыбнулся и ушел, чтобы предупредить своих тетушек и приготовить для нее комнату. Он знал: тетушка Дженет придет в восторг, узнав, что сможет показать свое искусство сиделки. А что касается тетушка Алисии… он знает, как с ней обращаться.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю