Текст книги "Барсук выслеживает тигра"

Автор книги: Нэн Чонси

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 17 страниц)

Часть вторая ЧЕРТОВ ХОЛМ
1. БАДЖ ЕДЕТ УЧИТЬСЯ

– Ну… я, пожалуй, пойду, – неохотно пробормотал Бадж, стоя спиной к узкой тропе, которая через дремучий тасманский лес вела „на ту сторону“.

Да, Бадж Лоренни в первый раз отправлялся сегодня в школу. За все свои одиннадцать лет он не только никогда не был в школе, но даже не представлял себе, как она выглядит снаружи.

– Пожалуй, я пойду, – повторил он, все еще стоя лицом к западу (тогда как школа была в противоположной стороне) и глядя на мать растерянно, как потревоженный среди бела дня опоссум. Пальцы мальчика нервно сжимали веревку, которой обвязан был узелок с его пожитками, и несколько минут он и мать молчали. Потом мать поверх головы Баджа глянула туда, где отец навьючивал лошадей и выводил их на тропку.

Бадж был у нее самый младший, и Крошка мама втайне любила его больше, чем двух старших детей. Но вот и ему пришло время уехать из дому учиться. Она быстро оглядела его – от непокорной копны волос до тяжелых грубых башмаков, и взгляд ее задержался на этих башмаках.

Волосы она ему собственноручно подстригла, – правда, они и после стрижки торчали, как зубья отцовской пилы, но с ними больше ничего нельзя было поделать. Это огорчало ее так же, как печальное выражение его лица, и худые плечики, и острые коленки. Но тут она была бессильна. А башмаки – другое дело. Очень важно, чтобы башмаки у мальчика были приличные.

Эти башмаки перешли к Баджу от старшего брата, Ланса. Носки их так загибались, что Игги говаривала:

– Они все время смотрят на уродливую рожу Баджа.

Острый язычок Игги не щадил никого.

– Они больше не натирают тебе ноги, сынок?

– Нет, папа их подогнал, Крошка мама.

Бадж посмотрел на свои башмаки с аккуратными заплатами, нашитыми отцом. Так уж повелось в семье Лоренни: отец чинил всем обувь, а мать – одежду до тех пор, пока то и другое не изнашивалось вконец.

Да, Бадж смотрел на свои башмаки, но не видел их, – мысль, до сих пор смутно маячившая в его мозгу, сейчас вдруг стала необычайно ясной, и он почувствовал, что ему ужасно не хочется покидать родной дом, жить на ферме у дяди Линка и ходить оттуда в школу с двоюродным братом Сэмом и остальными дядиными детьми. Другое дело, если бы Игги была с ним. Но Игги рассталась с деревенской школой и уехала с Лансом в чудесный город Хобарт, где, по слухам, в окна вставлены стекла и люди спят в настоящих кроватях с ножками.

Уже заранее испытывая тоску по дому, Бадж откашлялся и поднял на мать умоляющие глаза:

– Ох, Крошка мама, я…

Договорить он не мог. Он отдал бы все на свете, все, что у него есть (то есть фотоаппарат), за то, чтобы отец сейчас ушел без него.

Мать, конечно, поняла. Она искала слов, чтобы как-нибудь утешить его.

– Там же с тобой будет Сэмми, сынок. Раз Игги уехала, тебе нужен товарищ, а Сэм как раз твой ровесник. У дяди большая семья, там и девочки есть, но с Сэмом тебе будет интереснее…

Крошка мама умолкла. Она никогда еще не произносила таких длинных речей, да и Бадж тоже был мальчик молчаливый и застенчивый. Они стояли и молча смотрели друг на друга, такие же неподвижные, как совы, когда хотят, чтобы их приняли за сухую ветку.

Донесся голос отца:

– Где же Бадж? Разве он не идет со мной?

Стайка горных попугаев прошумела в воздухе и с пронзительными криками взлетела на цветущий эвкалипт. Их перекличка нарушила тишину леса. Они стали клевать пахнущие медом цветы. Крошка мама овладела собой и сказала бодро:

– Иди, дружок, папа ждет тебя. Передай этот салат тете Флорри. И как только приедешь, перемени носки, не ходи в сырых… Дорогой смотри хорошенько под ноги – после дождей на тропе очень скользко.

Бадж только кивнул, хотя ему хотелось высказать все, что он думает. Он уже встречался с Сэмом несколько раз у реки Гордон, когда ходил с отцом за припасами, которые им доставлял к переправе дядя Линк. Баджу Сэм не нравился: двоюродный брат всегда давал ему понять, что он, Бадж, еще глуп, а это несправедливо – ведь Сэм младше его на полгода! Сэм же делал это на каждом шагу, и даже Игги, услышав раз его насмешки, посмеялась над Баджем.

Это было в тот раз, когда Сэм спросил, что он, Бадж, выбрал бы – большую кучу медных монет или одну серебряную монетку. А когда Бадж выбрал большие медные монеты, а не маленькую серебряную, Сэм чуть не лопнул со смеху.

Нет, не нравится ему Сэм. И смеется он как попугай. В другой раз он спросил, что лучше – фунт золота или фунт перьев? Ну, когда у тебя отец – бывший золотоискатель, то кое-что уже знаешь о золоте! И поэтому Бадж сперва сказал, что лучше золото. Но потом передумал, потому что он собирал где мог красивые перья и ему интереснее было бы иметь целый фунт перьев, чем фунт золота.

Сэм сначала сказал, что менять ответ нельзя. Потом – что можно. А в конце концов – что оба ответа Баджа неправильные. Ну, тут уж Бадж не вытерпел, ударил его кулаком в нос, и они подрались. Бадж до сих пор так и не узнал, какой же ответ правильный, и решил при случае спросить об этом Игги.

– Смотри, отец уже вывел Принца. Иди, сынок!

Бадж хотел сказать, что, если ему позволят остаться дома, он будет собирать вдвое больше хвороста, чем раньше. Но он ничего не сказал и, повернувшись, пошел к отцу, ступая по дороге во все лужи. Он и Игги всегда очень ловко перескакивали через лужи, но сейчас Бадж только сердито разбрызгивал ни в чем не повинную грязь.

Он вспомнил, как однажды нашел у реки необыкновенную зеленую лягушку, а Сэм отобрал ее у него и потом соврал, будто лягушка ускакала сама. Нет, Баджа вовсе не радовало то, что этот Сэм с его копной кудрей, торчащих на голове, как хохолок у черного какаду, будет теперь все время рядом.

Он подумал о Крошке маме: смотрит она ему вслед или уже ушла в дом и принялась за свои утренние дела? Оглянуться назад он не мог – Игги учила его, что настоящие мужчины, простившись, уходят не оглядываясь.

Крошка мама сказала ему только: „Иди, сынок“. Разве так прощаются?

„Да, – решил Бадж, – это и было прощание“.

И пошел дальше, хлюпая башмаками по грязи.

2. ПОЛОВОДЬЕ

Взбираться по скользкой тропе Зигзаг в сырую погоду было тяжело, хотя отец Баджа вот уже много лет „улучшал“ дорогу. В этот день, как всегда, он сделал остановку, едва только лошади добрались до вершины.

– Молодчина ты у меня, Принц! И ты тоже, Алмаз! – похвалил он взмыленных лошадей. – Ну, теперь отдых лошадям и мужчинам! Ведь у нас здесь работают только двенадцать часов в день, не то что в городе. Верно я говорю, Бадж?

– Папа, – возразил Бадж, оценив шутку отца, – вот ты только что сказал: „Ну, теперь отдых лошадям и мужчинам“. А разве я уже мужчина?

– Скоро будешь, сынок, скоро, скоро! – Отец не спеша достал плитку прессованного табака и бережно раскрошил его на своей загрубелой ладони. – Вот поучишься в школе, а там, глядишь, ты уже взрослый.

Помрачнев при слове „школа“, Бадж отошел в сторону, а отец принялся набивать и раскуривать свою трубку. Баджу не хотелось думать о будущем, об этой школе, ради которой его оторвали от того, что он знал и любил, от того, что составляло весь его мир. Он отошел к самому краю пропасти и стоял там, глядя через нее на долину.

Вообще-то Бадж очень не любил смотреть вниз с высоты, хотя и старался скрыть это от Игги. Но сегодня он был так поглощен своими мыслями, что ему ничуть не было страшно. Солнце играло внизу на загородках и срубленных деревьях, на глянцевитых толстых листьях. Зелень там была всех оттенков. Чужой, глядя отсюда на долину, мог подумать, что это только дикая тасманская природа, но Бадж различал и малинник в саду, и кусты смородины, и серо-зеленую крышу их дома, и нежную зелень огорода, такую непохожую на зелень растущих в долине папоротников.

Почуяв крепкий запах табака, он понял, что отец стоит у него за спиной.

– Смотри не поскользнись, сынок, а то полетишь и очутишься дома скорее, чем рассчитывал. Видишь там горы? Видишь тот зубчатый холм? Из нашей долины его не видно, но я там побывал однажды, когда искал золото. А на склоне две белые полоски, как заячьи хвостики. Они бывают только после сильных дождей.

– Почему, папа?

– Это вода течет вниз. Должно быть, на вершине от дождей разлилось озеро. Мне не довелось подниматься так высоко, и я его не видел. Когда я в первый раз пришел туда, там разлегся на солнце старый сумчатый волк. Его с давних времен называют „тасманский дьявол“ или „тасманский черт“, поэтому я и холм окрестил „Чертов холм“. Под ним лежит долина, но я туда не ходил. Может, там хорошие пастбища, – размышлял вслух отец. – Вот бы развести там побольше скота. Как-нибудь отправимся с тобой туда на разведку. Вдвоем – я и ты, сынок.

На миг Бадж просиял, но затем опять насупился и буркнул:

– Да меня-то здесь не будет. Я же буду в школе.

Отец повернулся, выколотил трубку о камень.

– Ну, однако, пора в путь. Если долго стоять тут и ныть, ты в эту школу не попадешь: дяде Линку и Сэмми надоест дожидаться нас у Проволоки, и они вернутся на ферму… – Заметив, как блеснули глаза у Баджа, отец добавил: – А тогда нас не подвезут в дядиной машине и придется идти пешком.

Бадж шагал по тропе, не говоря ни слова. Отец крикнул: „Ну, вперед!“ – и Принц и Алмаз поплелись дальше.

Когда они сходили в глубокие мокрые низины, перевалив через лысые верхушки гор, воздух там был жаркий и влажный. Бадж шел голый до пояса, а отец только расстегнул ворот своей серой фланелевой рубашки и сказал:

– Лучше жара, чем сырая погода, когда тебя поедом едят комары, клещи, пиявки и прочие кровопийцы.

После недавних гроз везде лежали вывороченные с корнями или сломанные деревья, а все ручейки превратились в бурные реки. По временам даже отец останавливался в растерянности, а Бадж был просто уверен, что они заблудились, потомучто нигде не было зарубок на деревьях, да и самих деревьев не было видно.

Однако отец, постояв с минуту и почесав большим пальцем подбородок, указывал на зеленую стену леса перед ними и говорил:

– Дорога там, сынок.

– А не лучше ли нам сегодня обойти лес, папа?

– Может, и лучше, но я ничего не люблю откладывать. Если нужно срубить дерево, руби его, пока зелено. Достань-ка топоры, Бадж. И лучше надень опять рубаху – вон у тебя на плече уже сидит пиявка и хочет напиться крови.

Казалось, дороге не будет конца. Но через некоторое время они увидели перед собой самую большую из здешних рек – Гордон. В эту пору года ей полагалось бы так обмелеть, чтобы можно было переходить ее вброд, на самом же деле она превратилась в бушующий поток, и посреди него, как соломинки, неслись упавшие деревья.

– Видно, тут прошли сильные ливни! – крикнул отец, стараясь перекричать оглушительный шум воды. – Хоть бы проволока оказалась цела!

Они привязали лошадей, как обычно, к дикой вишне и побежали туда, где лес расступался и можно было увидеть переправу. Обе проволоки были на месте, но плывшие по реке большие деревья почти задевали нижнюю.

Да, река превратилась в мощный поток! Посредине вода была покрыта большими коричневыми пузырями, и они неслись так быстро, что Бадж не успевал уследить за ними. На берегах от зеленых зарослей теперь ничего не осталось, везде валялись обломки деревьев, бревна и всякий мусор, повсюду царило опустошение. Но отец Баджа смотрел только на проволоку, этот свой мост, дорогу к ферме брата, во внешний мир.

– Здорово наша речка разлилась! – заметил он с гордым удовлетворением, когда убедился, что проволока на месте.

– А дяди Линка и Сэма нет на том берегу, – сказал Бадж.

– Ну что ж, зато проволока цела, – отозвался отец.

3. ПЕРЕПРАВА

Да, проволока была цела и невредима, так что отец совершенно успокоился, но Бадж посматривал на нее боязливо: она казалась непрочной, как паутина, низко повисшая над стремительными бурлящими волнами. При мысли, что придется перебираться с кладью на спине по этой проволоке, у Баджа вдруг перехватило горло и он посмотрел на гребни блестящей желто-бурой пены.

– Ишь ты, похоже на жженый сахар, из которого мама делает тянучки! – сказал он вслух (говорить сейчас можно было что угодно, шум воды заглушил бы даже крики).

Это сравнение придумала как-то Игги. Будь она здесь, они вдвоем непременно стали бы с риском для жизни подгонять длинными палками к берегу островки пены. Может, Сэм заменит Игги? Но Сэма на берегу не было.

– Гляди, какой затор! – крикнул ему отец в самое ухо, указывая на скопившуюся выше по течению груду бревен. – Ну-ка, сними с Принца веревку и неси ее сюда, сынок, сейчас я его расчищу.

Отец завязал веревку на конце петлей, превратив ее таким образом в лассо, и принялся за дело. Он велел Баджу не ждать, а перебраться по проволоке на другой берег, на просеку, где дядя Линк всегда ставил свой грузовичок, и сказать дяде, что он сейчас придет.

Бадж дошел до проволоки, но остановился и взбираться на нее не спешил. Он устал, его страшила предстоящая переправа. Кроме того, было интересно смотреть, что делает отец… В первый раз веревку не удалось накинуть на бревно, во второй – тоже, и притом отец, чуть не упав, очутился до колен в воде.

Бадж внимательно смотрел на его усилия, а у самого лицо расплылось в улыбке. К несчастью, отец это увидел.

– Марш на тот берег! – заорал он на Баджа. – Не то я тебе сейчас покажу!

Бадж торопливо ухватился за верхнюю проволоку и ступил на нижнюю. Затем, передвигая руки и ноги, стал перебираться бочком, стараясь не думать о яростно бурлившей под ним мутной воде.

Добравшись до середины реки, он почувствовал, как под тяжестью его тела и груза на его спине обе проволоки провисают всё ниже. Под ним бурлил головокружительный водоворот… Но он вовремя подтянулся, отогнал мучительный страх и миновал самое опасное место. Он надеялся, что Сэм не наблюдает за ним.

Крепко зажмурив глаза, он одолел остальную часть пути и сошел у дерева на другом берегу.

Повернувшись спиной к реке, шум которой оглушал его, он стоял среди папоротников и боролся с тошнотой. Он не знал, что отец уже здесь, пока не услышал его голос:

– Молодец, сынок! Несладкое это дело – переправа в такое время.

В устах отца это была величайшая похвала, и Бадж, невольно выпрямив плечи, пошел за ним по извилистой тропинке, почти заросшей и скрытой папоротниками. Тропинка упиралась в просеку, где дядя Линк грузил на свою машину срубленные стволы.

– Здорово, дядя! – крикнул Бадж. – А где же Сэм?

Дядя перестал работать и стоял, ожидая, пока они подойдут: он всем своим видом показывал, что не намерен напрягать голос, чтобы перекричать рев реки. На нем была такая же серая фланелевая рубашка, как на отце, застегнутая у ворота запонкой, и позеленевшие от ветхости штаны, стянутые в поясе тонким ремнем, а за ремень была заткнута, как кинжал, его старая трубка. Худое лицо дяди, сморщенное, как сухой лист, часто улыбалось. И даже когда он был серьезен, в глазах его мелькали веселые огоньки. Не отвечая на вопрос Баджа, он приветствовал его дружеским кивком.

– Ну, Линк, как дела? – спросил отец, сняв с плеч свою ношу.

– Неважно, Дэйв. Флорри опять расклеилась.

Бадж знал, что сейчас начнется бесконечный, скучный разговор о слабом здоровье тети Флорри и, как выражалась Игги, „о последних новостях прошлого года“.

– А Сэм разве не приехал с тобой? – снова спросил он у дяди.

– Сэмми нет на ферме, он вот уже несколько недель в городе. Должен вернуться к началу занятий. Ну что, нравится тебе переправа через старушку Гордон во время паводка, а, Бадж? – сказал дядя, лукаво подмигивая.

Бадж подумал о Сэме – как тот ответил бы на его месте? Наверно, самоуверенно вскинул бы кудрявую голову, как тогда, когда хвастал своим уменьем перетаскивать по проволокам тяжелый груз. Бросив на землю узел, Бадж враскачку подошел к дяде и сказал, подражая Сэму:

– Ну, не так уж это страшно, дядя. Могло быть хуже. Все сошло отлично.

– Ага! Очень рад, что тебе это доставило удовольствие, племянничек. Можешь теперь вернуться назад той же дорогой.

– Как это – вернуться? – ахнул Бадж, но тут же решил, что дядя, по своему обыкновению, шутит, и на этот раз очень неудачно. При одном упоминании о проволоке он живо вспомнил, как ужасно она качалась и погружалась в воду, и снова почувствовал тошноту и головокружение.

– Да, да. Везет же некоторым мальчикам! Можешь вернуться домой, конечно после того, как отдохнешь немного.

– Что это значит, Линк? – спросил отец, кроша табак.

– Занятия в понедельник не начнутся: эпидемия коклюша. Школа закрыта, и мы не пускаем наших ребят к другим детям. Жаль, что Сэма нельзя пока оставить в городе, но не могу же я держать его там вечно… Да, трудно придется Флорри, когда все дети будут не в школе, а дома…

– Значит, мне не нужно пока ходить в школу, папа? – перебил его Бадж.

– Ты же слышал, что сказал дядя.

Отец сосредоточенно набивал трубку. Наступило долгое молчание: отец думал. Но вот он закурил, затоптал брошенную спичку и повернулся к брату.

– Раз так, – сказал он, – мы могли бы забрать Сэма к себе на недельку-другую. И у Флорри было бы меньше забот. Но поскольку Сэма нет…

Дядя Линк шлепнул себя по ляжке.

– А может, возьмешь его в конце месяца, Дэйв, когда мы привезем к реке припасы для вас? Согласен? Конечно, только в том случае, если у нас никто из ребят не заболеет коклюшем. А к концу месяца это выяснится. Честное слово, ты нам очень поможешь. И я уверен, что Бадж будет рад товарищу.

Бадж промолчал. Как он уже сказал матери, ему не нравился Сэм. Но… хорошо бы все-таки пойти сейчас с ним к реке и проверить, кто из них сможет пригнать к берегу больше „жженого сахара“. И потом – авось в гостях Сэм не будет таким хвастуном и задирой, как здесь, у реки. Но решится ли отец взять Сэма? Он ведь не хочет, чтобы кто-нибудь знал, где они живут.

Словно отвечая на его мысли, дядя Линк сказал:

– Сэм никому не скажет, где он был. Об этом уж я позабочусь, Дэйв. Он все-таки парень с головой, мой Сэмми. Правда, слишком много о себе думает. Что поделаешь, когда его мамаша всю жизнь носится с ним, как курица с яйцом. Притом он намного старше остальных ребят. Брон – девочка, и он командует ею, близнецы еще совсем маленькие, да и Сальви недалеко от них ушла. А когда с ним рядом будет мальчик его возраста, Сэм станет вести себя как следует.

Как будто сожалея о своем необдуманном приглашении, отец сказал:

– Ну, до каникул Бадж не нуждается в товарище, а на каникулы приедет Игги. Верно, сынок?

Но, к удивлению отца, а еще больше к своему собственному, Бадж вдруг горячо воскликнул:

– Ах, папа, мне бы очень хотелось, чтобы Сэм приехал к нам!

– Вот как? – Отец тихонько поскреб большим пальцем подбородок и переглянулся с дядей Линком. – Ну, значит, это дело решенное, Линк… Если никто не заболеет. А теперь давайте закусим.

Они присели отдохнуть, прислонясь к поваленному бурей дереву, и с наслаждением уплетали привезенные с фермы бутерброды с холодной телятиной в томате.

А река шумела, и теперь шум ее звучал музыкой в ушах Баджа – он ведь возвращается домой! Даже переправа по проволоке – пустяки, когда идешь не от дома, а к дому. Полная луна, которая будет сегодня освещать им путь, станет убывать день за днем, потом родится новый молодой месяц и станет в свою очередь полной круглой луной, прежде чем ему, Баджу, придется снова подумать о школе.

А еще до этого приедет Сэм… Да, Сэм в гостях, наверно, будет вести себя лучше.

4. НЕСЧАСТЬЕ

Крошка мама приняла новость спокойно.

– Бедная Флорри! – сказала она за завтраком. – Мы должны помочь ей чем можем. Для такой больной женщины достаточно и хлопот с близнецами, а у них там еще малышка Сальви – ей и пяти нет. Хорошая она девочка, Дэйви?

– Когда я в прошлый раз приезжал на ферму, она была похожа на маленького пони с челкой, свисающей на глаза. Славная девчонка. Ей дали молоточек, и она вколачивала гвозди в доску. И каждый раз, как угодит не по гвоздю, а по пальчику, говорит с удивлением: „Больно!“ Но молотка не бросает и снова колотит им. Бац – „больно!“ Бац – „больно!“ Ну и номер это был, скажу я тебе!

– Девчурка, видно, боевая! А как тебе понравилась старшая, Брон?

– Та вечно орет и плачет. Ею, кажется, все помыкают. И вид у нее такой, будто она всего боится. Худенькая, как горная ящерица, и шныряет повсюду так же быстро.

– Ну теперь я понимаю, почему Сэмми рад, что у него будет товарищ. – Мать через стол с улыбкой посмотрела на Баджа, а тот грыз поджаренный хлеб и жадно слушал разговор старших. Для него было новостью, что Сэм рад погостить у них, но высказать это вслух он не мог – рот у него был набит. Баджу уже хотелось, чтобы поскорее наступило новолуние – тогда приедет Сэм.

– Когда я его видела, он обещал быть таким же рослым, как его отец, – продолжала Крошка мама. – Голубоглазый, улыбчивый, с черными кудрями. Неудивительно, что он любимец Флорри. Она его называет „светлая голова“.

– Ах, Крошка мама, какая же светлая, если волосы у него черные? – возразил Бадж. – Двухцветный он, что ли?

– Так говорится про умных людей, сынок, – пояснил отец. – Мама хочет сказать, что тетя Флорри больно уж носится со своим любимцем. – Он протянул руку за второй кружкой чая и добавил: – А Сэм для своего возраста хорошо сложен. Он крупнее и крепче, чем наш Бадж.

– Зато я старше, – поспешно напомнил ему Бадж.

Крошка мама внимательно посмотрела на него сквозь пар, поднимавшийся от чайника.

– Верно, сынок, ты старше, и этого никто не может у тебя отнять, – сказала она.

Странная вещь: теперь Баджу дома все нравилось меньше, чем прежде, он пытался на все смотреть глазами Сэма. От Игги он знал, что там, за рекой, каждый день едят мясо, а здесь, дома, его ели только тогда, когда отец убивал какого-нибудь зверя на охоте или в западню попадалась кенгуру. Там у них были всякие фрукты, здесь же и малина и клубника уже кончились, а фруктов не было вообще. На ферме у дяди сливки не сходили со стола, из них не сбивали масла, – это Бадж слышал от отца. А Крошка мама старалась сбить как можно больше масла и солила его на зиму, потому что зимой молока не было: лучший друг семьи, корова Баура, покидала их, ее отправляли на ферму, где она рожала теленка и возвращалась только весной.

Конечно, здесь есть Наррапс, и на нем они с Сэмом смогут кататься по очереди. Но куда же они будут ездить? Он, Бадж, больше всего любит забираться в глубь леса, туда, где бывал только отец, находить скрытые родники или ущелья между скал, которых даже отец не видел. Доставит ли это удовольствие Сэму?

– Что же ты, сынок, уставился на меня, как змея на птичку?

– Нет, папа, ничего, я просто задумался.

– А ты бы лучше принес дров для матери, пока дождя нет.

Каждый день ждали дождя, но сильные дожди бывали редко. Отец говорил, что, видно, весь запас воды в тучах иссяк во время тех ливней, от которых разлилась река Гордон.

Вечера стояли светлые, чудесные, тишину нарушали только жуткие крики сов, да однажды донесся хриплый рык „тасманского дьявола“ – волка, охотившегося далеко среди холмов.

Каждый вечер после ужина Бадж ускользал из дому, чтобы поглядеть на луну, – ведь в доме Лоренни не было календаря, на котором он мог бы вычеркивать числа карандашом. Полная луна с каждым вечером убывала, таяла, как тает лед в ведре, и скоро стала выходить на небо так поздно, что Бадж ложился спать, не дождавшись ее.

И вот в один темный вечер, до восхода луны, когда Бадж уже спал, случилось нечто, омрачившее их жизнь.

Баджу снилось, что они с Сэмом ловят лягушек, у которых кожа вся в серебряных звездах. И вдруг лягушки взревели громоподобными голосами, и этот гром оказался голосом отца, который кричал через стену:

– Слышишь, сынок, где-то большое дерево свалилось! Хочешь, пойдем посмотрим.

Еще в полусне Бадж сунул ноги в башмаки, кое-как накинул одежду и вышел за отцом в прохладную ночь.

– А почему оно упало, когда нет ветра? – спросил он.

– Понять не могу! Быть может, те грозы, что бушевали с месяц назад, расшатали его корни. Но… в такую ночь! – Отец кивком головы указал на крупные звезды и всю мирную картину вокруг. – Фонарь нам, пожалуй, не потребуется – ведь у тебя глаза в темноте видят как у кошки. Пошли!

Широко шагая, отец пошел на юго-восток. Раз он приостановился, чтобы Бадж мог его догнать, и сказал:

– Оно упало где-то около того места, которое мы огородили для старушки Бауры.

– Ой, а вдруг оно повалило нашу загородку?

– Оно могло наделать еще больше бед, – хмуро отозвался отец.

Скоро они почуяли запах эвкалипта, а потом увидели на земле его ствол и яму на том месте, где он раньше стоял. Несколько деревьев поменьше были выворочены с корнями и свалились вместе с ним.

– Загородку он поломал, – сказал отец, когда они осмотрелись, – но, к счастью, упал так, что завалил пролом. Могло быть хуже.

Однако случилось самое худшее: от падения эвкалипта пострадала Баура. Он ее не задавил, но обрушился на сарай, где она стояла, и теперь она была зажата под огромным суком.

– Найдешь дорогу домой, сынок? Тогда беги принеси топор, – сказал отец решительно, тщетно попробовав сдвинуть с места верхушку эвкалипта, лежавшую на сарае. – Авось, пока ты сбегаешь, мне все-таки удастся сдвинуть хоть часть тяжести. Объясни маме, что случилось.

Уходя, Бадж слышал, как старая Баура жалобно мычала. По дороге он даже поплакал, думая о ней, и вовсе не стыдился этих слез. Бадж вспомнил, что ее последняя телка, которой был уже год, убежала и пропала в лесу, – отец решил, что ее там ужалила змея. Так что другой коровы у них уже не будет. Ох, нельзя, чтобы она умерла!

– Я так и знала! – вскрикнула Крошка мама, когда Бадж прибежал домой. – Я вдруг почувствовала, что дерево задавило нашу бедную Бауру, и собиралась идти туда.

Мать действительно была уже одета. Они взяли топор и еду, а по дороге набрали ведро воды из ручья.

У отца лицо было какое-то странное, оно казалось совсем белым в свете звезд. Он стоял на четвереньках, подпирая спиной большой сук упавшего эвкалипта, чтобы он не всей тяжестью давил на корову.

– Не надо, Дэйв! Это уж слишком! – крикнула Крошка мама.

– Вы обрубите… несколько сучьев… пока я буду удерживать его… – задыхаясь, с трудом выговорил отец.

Бадж уже представил себе, как он работает топором, но мать опередила его. Уступив ей топор, он пробовал помочь отцу, подлез под ветвь, чтобы принять и на себя часть тяжести, но вздрагивал и жмурился при каждом ударе топора, который, врезаясь в дерево, заставлял несчастную Бауру мычать еще жалобнее.

Потом топор взял отец. Баура скоро была освобождена и уже пыталась подняться. Ей помогли встать, но видно было, что ноги ее не держат.

– Может, ей попить хочется?

Бадж взял ведро с водой и сунул ей под морду, а отец с матерью поддержали Бауру. И все обрадовались, когда она не только напилась, но даже поела немного отрубей из мешка.

– Ну, папа, если она ест, значит, все в порядке, – сказал Бадж, когда корову осторожно уложили опять на землю.

– Посмотрим. Оставим ее здесь до утра. Конечно, доить не будем. И рано утром придем взглянуть, как она. А теперь нам всем надо соснуть.

– Раз молока не будет, чем же кормить Тикки? – сокрушался Бадж.

Тикки был его новый любимец, детеныш опоссума, упавший с высокого дерева, – вероятно, его мать схватил ястреб. Бадж уже научил его лизать варенье маленьким язычком и пить молоко – пока это составляло единственную пищу Тикки.

Крошка мама отозвалась непривычно суровым тоном:

– Не одному только Тикки плохо придется, если наша Баура… – Она отвернулась, не договорив.

Когда они шли домой, золотой серп луны всплыл над вершиной темного холма.