Текст книги "Барсук выслеживает тигра"

Автор книги: Нэн Чонси

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 17 страниц)

16. ВОЗВРАЩЕНИЕ ЗОЛОТОИСКАТЕЛЕЙ

Крошка мама была права: отец, Ланс и Игги пришли к переправе вместе с дядей Линком. И впервые за двадцать лет братья не уселись на берегу, мирно покуривая и обмениваясь новостями, пока молодежь переправляла груз через реку. В этот день между отцом и дядей Линком произошел крупный разговор.

– Хоть он нам и племянник, а тебе не следовало приводить их на нашу сторону, – твердил отец. – Мог приютить их у себя на ферме, и мы все встретились бы там.

– Я же тебе говорю, Дэйв, они не захотели остаться на ферме. Им, видишь ли, нужно побывать в самых неизведанных местах, все увидеть и найти там разные редкости.

– В том-то и загвоздка. Чего они ищут? Догадываюсь, что им нужно.

– Нет, Дэйв, они просто хотят увидеть то, чего нет в Америке. Джордж писал нам об этом, но я же тебе говорю – письмо где-то затерялось.

– Гм… Я и около твоей фермы мог бы показать им много такого, чего они не увидят в Америке.

– Да будет тебе! – вспылил дядя Линк, потеряв наконец терпение. – Время сейчас горячее – уборка урожая и все такое, у детей каникулы… И как ты думаешь, если бы я их оставил на ферме, что сказала бы на это Флорри?

Он сердито замолчал, прошел мимо Игги, которая в эту минуту с последним мешком соскользнула с проволоки, и, сев в свою машину, погнал ее вперед, так что грохот заглушил все те крепкие слова, которыми он облегчал душу.

Игги была вне себя от нетерпения – очень уж ей хотелось поскорее очутиться дома. Конечно, путешествие в Эдемсфилд было интересное, но если б она знала, что приезжают два американца, двое незнакомых молодых людей, и один из них – ее двоюродный брат, о, тогда… К тому же в Эдемсфилде они ничего не нашли, только немного золотоносного песка на заброшенном прииске, где отец уже бывал. И вообще с поисками золота можно было повременить, а молодые американцы уедут и не вернутся! Так думала Игги.

Предполагая, что американцы могут им встретиться за любым поворотом, Игги шмыгнула в высокие заросли папоротников у реки и, пока отец и Ланс навьючивали лошадей, искупалась, потом надела самую нарядную блузку и намазала помадой свои и без того красные губы. Зеркалом ей служила вода, и в этом зеркале Игти очень понравилась себе. Она даже смутилась от удовольствия, представив себе, как будет поражен Бадж.

– Что он понимает, этот дурачок! – сказала она своему отражению. – Он еще никогда в жизни не видел девушки с накрашенными губами.

– О господи! – ахнул Ланс, увидев ее, и засмеялся. Отец же как будто ничего не заметил.

Двигались они очень медленно, отчасти из-за жары, но главным образом потому, что надо было щадить Принца, вьючную лошадь, которая сильно хромала. Говорить было не о чем, и они почти все время молчали, все больше прислушивались. Игги несколько раз поднимала ложную тревогу – ей казалось, что она слышит где-то очень близко, за поворотом шаги американских гостей.

Однако не она, а отец первый заметил их приближение, когда ничего еще не было ни видно, ни слышно. Он увидел, откуда летят вспугнутые птицы, и остановился в тени деревьев, поджидая гостей. Игги была ему за это благодарна, так как эта остановка дала ей возможность еще раз расчесать свои кудри.

– Да их ведет не Бадж, а Крошка мама! – воскликнула она удивленно и сразу умолкла, завидев впереди рослого красавца Рассела в изящном дорожном костюме. Несвойственная ей застенчивость овладела Игги, и, после того как все перезнакомились, она отвечала на расспросы матери только односложными «да» и «нет».

– Да ты здорова ли, Игги? – Мать пристально вгляделась в лицо дочки и вдруг улыбнулась, к великому неудовольствию Игги.

– Ну конечно, здорова! – ответила она сердито.

К счастью, никто их разговора не слышал – отец и Ланс доставали почту для доктора Хефтмена, которому не терпелось прочесть письма, а Расс расстилал на земле свой плащ.

– Может быть, дамы устали и хотят отдохнуть? – любезно предложил он. Игги готова была обидеться на такое предположение, но очень уж ей польстило, что ее назвали «дамой», так что она тут же простила Расса.

– Ну, Расс, пришло распоряжение. – Доктор со вздохом сложил письмо. – Завтра – наш последний день в этом чудесном уголке земли. Мы должны в субботу утром вернуться тем же маршрутом в культурные города… Я уже заранее предвкушаю эту головокружительную переправу через вашу реку Гордон! – со смехом обратился он к Дэйву.

– Значит, у нас остается только завтрашний день. – Расс многозначительно посмотрел на доктора. – Ну что же, Док, за день можно сделать очень многое, и мы всё сделаем раньше, чем начнем перебираться через эту страшную пучину! – Он шутливо содрогнулся, чем вызвал восторженный смех Игги. И подумать только, такой замечательный человек провел столько времени не с ней, а с Баджем – небось этот мальчишка здорово им надоел!

Отдохнув, они двинулись гуськом вслед за Принцем. Лишь в немногих местах можно было пройти по два в ряд; иногда они делали остановки, чтобы американцы могли сфотографировать или рассмотреть что-нибудь для них новое. И выходило так, что Ланс все время беседовал с доктором Хефтменом, а Игги – с Расселом. Отец и Крошка мама шли вместе, но больше молчали – должно быть, все уже сказали друг другу глазами в первую минуту встречи; когда отец буркнул: «Линк, видно, спятил!» – матери этого было достаточно.

– А как ваши розыски? Нашли что-нибудь? – спросила она только.

– Нет. Но Лансу это было полезно, он кое-чему научился. А что же Бадж? Не хотел пойти нам навстречу?

– Хотел, конечно, да я не пустила. Уж очень он избегался за последнее время. – Крошка мама посмотрела на Рассела и, когда его зеленая куртка скрылась в зарослях, добавила: – Я сказала ему, чтобы он поднялся по Зигзагу и подождал нас наверху. Наверное, мы его там увидим.

– Да ведь мы не идем, а ползем. Когда еще дойдем до вершины!

– Ничего, он подождет. К тому же ему нужно еще подоить Бауру.

Они дошли до вершины Трех кулаков только на закате. Вопреки уверениям Крошки мамы, Баджа там не было.

– Как-то странно светит сейчас солнце, – заметил Док, подойдя к краю пропасти.

– Это лесные пожары всегда дают такое зарево, – ответил за отца Ланс. – Наверно, там, на западе, сейчас бушует пожар.

Пустив лошадей вниз по Зигзагу, отец подошел к ним. Видно было, что он серьезно озабочен.

– На западе? – сказал он. – Это где-то очень близко. Гляди, Ланс, видишь дым в нашей долине?

В долине действительно сейчас нельзя было ничего различить – ни дома, ни реки, ни холмов, ни лощин, ни огороженных выгонов. Все скрыл дым, стлавшийся понизу, обволакивавший деревья.

Но было ясно, что пожар бушует не в долине, а где-то восточнее.

– Вон он где, – сказал отец, указывая рукой. – Знаешь что, Ланс, придется нам с тобой бежать туда: нельзя допустить, чтобы огонь распространился и отрезал наше стадо от дома. Ты, Игги, присматривай за лошадьми… А мы с Лансом, женушка, побежим туда прямой дорогой, – добавил он, обращаясь к Крошке маме. Она молча кивнула в ответ. С тяжелым сердцем возвращалась она домой.

Внизу Баджа тоже не оказалось, а между тем уже наступали сумерки.

– Видно, он повел старую Бауру куда-нибудь в безопасное место, – сказала она своим спутникам, когда им пришло время поворачивать к лагерю. – Идите готовьте себе обед – ведь мне вы ничем не можете помочь. Если поднимется ветер и огонь двинется сюда, заберитесь на середину озера и там переждите. Но только вряд ли это понадобится, – добавила она и успокоительно улыбнулась.

Однако улыбка исчезла с ее лица, когда Игги, поставив лошадей в конюшню, подошла к дому.

– Игги, Игги, Бадж с тобой? – тревожно крикнула мать. Голос матери так подействовал на Игги, что она, несмотря на усталость, стрелой помчалась к дому.

– Да он, наверно, где-нибудь здесь!

– У этого мальчика ни на грош рассудка – очистил горох, положил его в кастрюлю и ушел, а огонь погас. Ох, смотри-ка, кастрюля для молока пуста! Неужто он не подоил Бауру?

– Может, он ушел к гостям в лагерь?

– С него станется. – Мать поджала губы. – Ох уж этот мне лагерь! Лучше бы они вовсе не приезжали.

– Ну что ты, Крошка мама, ведь они…

– Ладно, беги в лагерь и, если он там, крикни мне. А я пока пойду доить. Иди, иди, не теряй ни минуты!

Игги не тревожилась за Баджа – она не сомневалась, что он в лагере. Ей самой хотелось там побывать. Обычно она скучала дома, но не сегодня, когда день был полон волнующих событий! Она только сожалела, что, уехав на поиски золота, прозевала столько интересного здесь, дома. Но признаваться в этом Баджу она вовсе не собиралась!

– Бадж! – закричала она во весь голос, еще не дойдя до озера.

– Его здесь нет, – откликнулся Расс. – Разве он не вернулся домой?

Почуяв аппетитный запах жареного мяса, Игги только теперь почувствовала, как она голодна. Жадно вдыхая этот чудесный запах, она спешила туда, где Расс жарил бифштексы.

– Куда вы его девали? – спросила она, подойдя.

– Да мы его и не видели с тех пор, как вернулись.

– Ага, понимаю! – Игги просияла. – Он увидел пожар и побежал взглянуть, цела ли папина загородка. Они встретятся там.

– Ну, вот и отлично. В таком случае не окажете ли нам честь отобедать с нами, прекрасная леди?

Расс, раскрасневшийся от своих трудов, указал ей на пень, служивший стулом, и крикнул Доку, что обед готов.

За жарким последовал великолепный консервированный компот. Игги, то и дело твердившая, что ей надо уходить, уплетала все с волчьим аппетитом и все время весело болтала.

– Видите ли, Бадж у нас выдумщик. Если, к примеру, найдет детеныша опоссума или заглядится на какую-нибудь птицу, то забудет все на свете и не заметит, что поздно. Это потому, что он еще не учился в школе.

– Но ведь он уже знает много такого, чему никогда не учат в школе.

– Да, но только про птиц и всяких других тварей, – пренебрежительно возразила Игги, принимая от Расса печенье, которое, как оказалось, называется «крекер».

– Не хотите ли запить его стаканчиком кока-кола? – предложил Док.

Игги покачала головой. Она в эту минуту прислушивалась к звукам, которых другие еще не слышали, потому что слух у них был не такой тонкий, и напряженно вглядывалась в темноту, куда на запад шла тропа.

– Слышите? Кто-то идет, – сказала она.

– Это пара наших милых опоссумов, они приходят каждый вечер за подачкой, – объяснил Расс.

– Да нет же! Неужели вы не слышите? Это наш пони, Наррапс. Почему он здесь?

Игги торопливо выбежала на дорогу, чтобы преградить путь Наррапсу.

Наррапс, добежав до места, освещенного костром и электрическим фонарем, сам остановился и, насторожив уши, стал осматриваться. Игги знаком попросила Расса передать ей коробку с печеньем, а когда он это сделал, она достала один крекер и показала его пони, ласково приманивая его. Наррапс подошел ближе… Вдруг Игги побледнела, увидев мешок, болтавшийся на обрывке веревки под его брюхом.

– Наррапс, а где же Бадж? – спросила она, подсовывая печенье ему под самый нос. Тем временем она другой рукой снимала с себя кожаный ремень. Когда пони съел добрую половину коробки, она ловко захлестнула его шею этим ремнем. Сначала Наррапс пытался освободиться. Но Игги знала, что делать, и он быстро присмирел.

Куда девалась неловкая, хихикающая, неуверенная в себе девчонка? Эта новая Игги решительно потребовала, чтобы ей дали веревку, которая заменит уздечку и поводья.

– И отрежьте мне еще кусок, он будет вместо хлыста, – сказала она Доку. – Пони будет артачиться, не захочет идти назад, но я его заставлю! А пока кормите его печеньем.

– Куда это – назад? – спросил Расс, послушно скармливая пони свое любимое печенье.

– Туда, где он оставил Баджа. Я догадываюсь, где он. Не отдавайте ему всего печенья, мне надо взять с собой несколько штук. А еще один фонарь у вас найдется? Одолжите его мне, пожалуйста.

– Но мы не можем отпустить тебя одну. – Расс направил золотой сноп света на сплошную черную стену леса, которая от этого казалась еще более мрачной и зловещей. – Мы тоже идем. Не так ли, Док?

– Конечно, – отозвался Док из палатки, где он искал второй фонарь.

– Нет, нет, вы непременно отстанете. Лучше сходите кнам домой и расскажите маме, что случилось. Может быть, она захочет, чтобы вы отыскали отца и Ланса. Так что поторопитесь! – сказала Игги, вскочив на пони.

Глядя ей вслед, они видели, как она подгоняла упиравшегося пони, гнала его обратно туда, откуда он только что прискакал.

17. ИГГИ ВЫПОЛНЯЕТ ПОРУЧЕНИЕ

Игги безжалостно подгоняла Наррапса, барабаня пятками по его бокам. В одной руке она держала поводья, в другой – обрывок веревки, заменявший хлыст, а фонарь висел у нее на шее, и свет его ослепительной полосой прорезал ночной мрак впереди.

Она гнала Наррапса через ручьи, овраги, мокрые луга, на которых при свете фонаря иногда можно было разглядеть следы копыт, оставленные пони по пути домой. Легче было ехать по высоким местам, но на камне не было никаких следов, и только знание местности да сноровка помогали Игги находить дорогу. Наконец над эвкалиптами показалась луна, окружающий мир из черного стал серебристо-белым, и все видно было без фонаря.

Наррапс начал уставать. Игги соскочила с него на высоком склоне, чтобы ему легче было взбираться наверх. Через каждые несколько шагов она останавливалась и громко кричала, пробуждая эхо в мертвой тишине леса: «Э-эй, Бадж! Ба-адж! Я иду!» Всякий раз она ждала отклика, но его не было. Казалось, лес, разгневанный ее криками, погружался в еще более глубокое молчание. В воздухе чувствовался запах дыма. Вдыхая его, Игги все больше тревожилась и спешила, громко браня Баджа, чтобы заглушить страх:

– Сколько раз я тебе говорила, Бадж, чтобы ты привязывал его крепко, а потом проверял, не ослабла ли веревка, и стягивал узел еще сильнее! Тебе пора бы знать, что за нрав у этой лошади! Ей ничего не стоит сбросить узду, если ты не…

Игги замолчала и прислушалась. Невдалеке послышался какой-то тихий звук, но она решила, что это летучий опоссум царапнул когтями по коре дерева.

– Бадж! – закричала она опять хриплым от напряжения голосом, потом – снова, уже с отчаянием. Мужество начинало изменять ей, она готова была заплакать от сознания, что в этих диких местах человек так беспомощен. Страх, как дикий зверь, подкрадывался к ней.

Она не нашла бы брата в таком темном лесу, если бы лунный свет не сверкнул вдруг на валявшейся на земле уздечке, превратив ее в кусок блестящего серебра. Удивленная Игги остановила Наррапса и стала водить фонарем вокруг себя. Через мгновение она увидела на земле неподвижного Баджа. Лицо у него было мертвенно-бледно и местами покрыто засохшей кровью.

– Бадж! Бадж! – закричала Игги.

Она подъехала ближе. Опустившись на колени подле Баджа, она продолжала звать его и плакала, думая, что он мертв.

Наррапс вертелся подле рыдавшей Игги, а она не знала, что делать, и боялась дотронуться до неподвижного тела. Наконец, собравшись с силами, она приложила ухо к открытому рту Баджа, чтобы услышать, дышит ли он. Да, сомнения не было – Бадж дышал!

Заливаясь слезами от радости, Игги надежно привязала Наррапса и пошла набрать воды. Ей пришлось носить воду в пригоршнях от ручья несколько раз, пока она не отмыла Баджу лицо. Потом она вытерла его, оторвав полоску от своей рубашки. На лбу у мальчика оказалась большая шишка, а вокруг рта – несколько порезов. Холодная вода, видимо, привела его в чувство – он застонал и, открыв глаза, тупо посмотрел на Игги. Когда она стала задавать ему вопросы, он только головой покачал и выразительно посмотрел на ее мокрые руки. Она поняла и снова стала носить пригоршнями воду, а он жадно пил ее.

– Может, съешь печеньице, если я его размочу в воде? – спросила Игги.

Бадж попробовал пожевать печенье, но изо рта у него опять пошла кровь.

– Ну ладно, вставай, дружок, нам пора домой, – сказала Игги бодро, видя, что он все лежал бы здесь и смотрел на нее с собачьей преданностью. – Ты сядешь на Наррапса, а я поведу его в поводу. Если у тебя голова закружится, обопрись на меня.

И вот медленно, терпеливо пустились они в долгий путь к дому. Игги держала фонарь, и свет его прыгал и метался вокруг, прогоняя ночные тени. Бадж навалился всей тяжестью на плечо Игги и, казалось, ехал все время в полузабытьи.

Так они двигались вперед, и Наррапс уже проявлял признаки усталости, когда тонкий слух Игги уловил вдалеке голоса. Она издала слабый крик, похожий на крик сойки, и на этот зов прибежал отец, а за ним – Ланс, Крошка мама и оба американца.

У Баджа мало что осталось в памяти из событий этой ночи. Он проснулся, когда солнце стояло уже высоко, и обнаружил, что лежит не в лесу, а в своей постели в пристройке. В голове у него стоял туман и мелькали только какие-то обрывки воспоминаний, например, как Игги поила его водой из пригоршней, потом пробовала кормить размоченным печеньем, совсем так, как он сам когда-то кормил птенца какаду, выпавшего из гнезда… А потом Ланс – да, это мог быть только Ланс! – нес его на руках, когда он уже не в силах был ехать верхом на Наррапсе.

У него еще так мутилось в голове, что он не мог сообразить, как и что с ним произошло. Долго лежал он в каком-то полусне, и, если кто входил в комнату, он торопливо закрывал глаза, потому что не хотел отвечать на расспросы – очень уж больно ему было говорить. В их доме не могло быть секретов – все было слышно сквозь стены. И Бадж равнодушно слушал разговор, происходивший в столовой, где работала мать.

– Пока еще нельзя, – говорила кому-то мать, – а когда он проснется, то даже не сможет ни с кем разговаривать. Верхняя губа у него вздулась, а шишка на голове разрослась, как гриб. Вы уж обойдите долину без него. Я послала бы с вами Ланса, но ему некогда, он помогает отцу вырубать заросли, чтобы помешать лесному пожару, если он опять начнется… Кто это там?… – Крошка мама замолчала, услышав, видно, чей-то голос снаружи, потом продолжала: – И почему вас должен вести именно Бадж? Берите Игги. Она знает всё вокруг…

– Эй, мама! Эй, Игги! – закричал Бадж во все горло. То есть он хотел кричать во все горло, но получался только жалкий писк. Это было ужасно! В отчаянье Бадж схватил башмак и изо всех сил стал колотить им в стену. На этот грохот тотчас прибежала Игги:

– Проснулся? Ты уже здоров, Барсучок?

Бадж покачал головой и знаком подозвал ее к постели. Он уже сидел, осторожно водя пальцами по разбитым губам.

– Слушай, Игги, – начал он шепотом, когда ее лицо почти коснулось его щеки. – Это Расс и Док там говорят с Крошкой мамой, да?

– Да. Они все утро бегают сюда каждые пять минут узнать, не лучше ли тебе. Видно, очень за тебя беспокоятся. А Крошка мама говорит, что они не дают работать и здорово ей надоели.

– Ты беги к ним. Я еще никуда не гожусь, голова у меня кружится – будто смотришь с Проволоки вниз на разлившуюся реку. Скажи, что из-за этого я не могу их повести туда…

– Куда повести?

– Придется тебе рассказать… Я обещал не говорить, но понимаешь, должен… должен!

– Ну так выкладывай!

– Хорошо, только ты сперва погляди, в какую сторону они пошли. Потому что тебе придется их догонять.

– Ладно. – Игги вышла и через несколько минут вернулась. – Ну вот, – сказала она, широко улыбаясь, – они пошли к лагерю, но остановились и что-то фотографируют. – Она села на корточки у постели и добавила: – Крошки мамы тоже нет в доме. Можешь говорить шепотом, дружок, я все равно услышу. Чего ради ты помчался вдруг к аркам? Я знаю, ты именно туда ходил. И почему пробыл там так долго? Держу пари, что ты сделал какое-то открытие! Ну, рассказывай, какое!

– Ах, да замолчи ты! – рассердился Бадж. – Ведь нам нельзя терять времени – ты должна их повести туда к заходу солнца. Слушай же!

Игги жадно слушала рассказ Баджа – он шептал ей на ухо, с перерывами, пережидая, пока пройдет боль во рту. Дослушав до конца, Игги кивнула и погладила его по плечу.

– Ладно, я все устрою, проказник. Поведу их туда на закате. Можешь положиться на Игги!

Она встала, выпрямилась, глаза ее возбужденно блестели, а мысли были уже всецело заняты разными планами.

– Знаешь, что я сделаю? – начала было она, но увидела, что Бадж уже лежит молча и не слушает ее.

Баджа не интересовали ее планы. Он переложил бремя ответственности на ее плечи и теперь мог со спокойной совестью погрузиться в долгий, глубокий, целительный сон.

18. ОТЪЕЗД

Проснувшись снова и открыв глаза, Бадж увидел склонившуюся над ним Крошку маму. Она принесла ему парного молока. Он сел, взял у нее кружку и в первый раз с трудом растянул губы в улыбку.

– Ну вот и молодец! – улыбнулась мать. – Сегодня ты выглядишь лучше. Соси молоко не торопясь, через соломинку, оно тебя подкрепит, сынок.

Прислонясь к двери, она смотрела, как Бадж пьет, говорила о том, о сем, но вопросами его не беспокоила.

– Я послала Игги к Рассу и его приятелю, она им поможет делать снимки и не даст заблудиться в лесу. Ведь им завтра утром уезжать. Она скоро вернется – уже темнеет, а кто же станет фотографировать в темноте…

Но Бадж энергично потряс головой. Поставив кружку на пол, он осторожно приподнял распухшую верхнюю губу и пробормотал:

– Они могут. У них такие аппараты, что и в темноте снимают, при вспышках…

– Не говори много, Бадж, не то опять потечет кровь… Допей молоко. Если тебе что понадобится, постучи в стену. Надеюсь все-таки, что они не будут до ночи шататься по лесу со своими аппаратами. Я наказывала Игги, чтоб она вернулась пораньше, но ты же знаешь Игги с ее фантазиями!

– Здравствуй, сын! – В комнате появился отец. Стоя у постели, он проницательно смотрел на Баджа.

А тот, боясь его расспросов, потянулся за кружкой и стал допивать молоко, делая вид, будто всецело этим занят.

– За Игги можно не беспокоиться, – сказал отец строго. – С ней Наррапс, а уж она-то сумеет его привязать, у нее он не сорвется и не убежит. Как это ты тогда его упустил? И кстати – куда ты ездил на нем, когда никого не было дома?

– Оставь его сейчас, Дэйв, ты же видишь, что он еле говорит, да и то шепотом, – поспешно вступилась мать. – Игги думает, что он уехал тогда искать что-то для американцев. Это верно, сынок? Ну, ты получил хороший урок и в другой раз будешь крепче привязывать свою лошадку.

– Эта поездка могла бы оказаться последней, если б Игги не увидела Наррапса и не заметила мешка, который болтался у него под брюхом. А что, если б она не увидела потом на земле уздечку и не нашла Баджа? К тому же будь ночь безлунной, мы до сих пор искали бы его в лесу! Еще хорошо, что расшибся он не сильно. Правда, лицо изрядно себе разукрасил, но ведь он мог разбить свою пустую башку!

– Будет тебе! – перебила его Крошка мама, не дав ему докончить. – Оставь его в покое. Когда у него губы заживут, он сам расскажет нам, зачем сделал такую глупость. Правда, Бадж? А пока он не поправится, будет только слушать, что ему говорят. Расскажи-ка ему лучше, отец, про ливень, который погасил пожар в лесу.

– Да, он мог застрять между двух пожаров – на западе и на востоке, – этого только не хватало!

Отец еще поворчал немного, но Крошка мама сумела отвлечь его мысли в другую сторону, и он стал рассказывать про лесной пожар и про то, как они с Лансом рубили деревья, чтобы задержать его, если он начнется опять и будет угрожать их хозяйству.

К чаю Крошка мама принесла Баджу полную чашку его любимой красной смородины со сливками. Он лежал и с наслаждением вылизывал ложку за ложкой, как вдруг в открытых дверях появился Ланс.

– Здравствуй! Ну, как ты?

– В порядке, – шепотом отозвался Бадж и смущенно замолчал, не зная, о чем говорить.

– В порядке, говоришь? – Ланс вышел и вернулся с единственным в доме зеркальцем, которое из-за трещин так искажало отражение, что Бадж вместо себя увидел какого-то урода с забавно искривленным ртом. – Ты бы мог сейчас служить пугалом и отгонять соек от фруктовых деревьев, – заметил старший брат.

– Ему нельзя сегодня вставать! – крикнула мать через стену. – И завтра тоже нельзя. Скажи ему, что его друзья американцы придут сюда попрощаться. Они весь день бродили вокруг дома, пока Игги не увела их. Кстати, почему ее до сих пор нет? – спросила она у Ланса.

Но Ланс ее не слушал. Он сел на пол, прислонясь спиной к стене, и вытянул ноги, готовясь к серьезному разговору с младшим братом.

Через некоторое время Крошка мама, проходя мимо окна, услышала часть этого разговора.

– Слюда – это сланец, образовавшийся под влиянием жара и давления из древних морских отложений. В породу вкраплены блестящие чешуйки слюды и зёрна чистого, прозрачного кварца…

«Этот пошел в своего дядю Джорджа», – с гордостью подумала Крошка мама.

А у Баджа голова шла кругом. Слюда? Слюда? Не ее ли Ланс еще недавно называл золотом, – в тот самый день, когда они с Игги отправились вдвоем к аркам?… Кварц? Кварц… Кварта молока… кварта сливок… и красная смородина… И, хотя Ланс продолжал оживленно говорить, Бадж уже засыпал опять крепким сном.

Он очнулся от блаженного сна, и ему показалось, что комната полна народу. На папоротниках, разбросанных на полу у постели, он увидел блестящие башмаки – американские. За ними виднелись другие, тяжелые, все в грязи, с чуть загнутыми носками, – знакомые отцовские сапоги. Бадж торопливо закрыл глаза и натянул одеяло до самого подбородка.

– Придется будить, – произнес кто-то.

– Проснись, сынок, – сказала мать, тряся его за плечо. – Ну, ну, открой глаза! Поспишь всласть потом, когда все уйдут. Твои друзья пришли проститься с тобой.

Бадж осторожно приоткрыл один глаз и поискал взглядом Игги. Она тоже уезжает? Почему она не пришла рассказать ему, выполнила ли его поручение? Нет, должно быть, ничего у нее не вышло, поэтому она сюда и не заглядывает. Бадж закрыл глаза и тяжело вздохнул. Башмаков Игги не было в комнате. А потом и отцовские сапоги исчезли.

А его продолжали тормошить, требуя, чтобы он проснулся. Это было похоже на кошмар. И вдруг Бадж решил встать и пройти хотя бы до Зигзага. Пусть тогда Расс выскажет ему все, что он о нем думает, – не при других, а с глазу на глаз.

Но ему не позволили встать, хоть он и уверял шепотом, что уже здоров, только говорить не может.

– Лежи, лежи, Батч! – строго сказал Док. – Ты весь дрожишь, и тебе еще нельзя вставать с постели. Мы с Рассом пришли, потому что нам не хотелось уезжать, не поблагодарив тебя…

– Не вам его благодарить, – вмешалась Крошка мама. – Вы оба так много сделали для Баджа, все мы это знаем.

Но американцы продолжали благодарить Баджа, сильно смущая его этим. А он мог только лежать и смотреть на башмаки Расса, впервые по-настоящему поняв, что его новый приятель уезжает… уезжает навсегда.

– Он с первого дня давал нам ценные указания, – говорил Док. – И помог нам в одном деле… – Док сделал паузу и многозначительно посмотрел в лицо Баджу. – В одном деле, – повторил он с расстановкой.

– За это мы ему оставляем маленький подарок, – вставил Расс и, с ловкостью фокусника достав откуда-то фотоаппарат, положил его на одеяло у колен Баджа.

И, раньше чем Бадж успел высунуть из-под одеяла раскрасневшееся лицо и пролепетать какие-то возражения, они вышли из комнаты, простясь с Крошкой мамой. Звук их шагов становился все тише и наконец замер вдали…

Когда Крошка мама вернулась в комнату, она увидела, что Бадж сидит, склонившись над аппаратом. Он благоговейно осматривал его и поглаживал, как живое существо.

– Ну, сынок, это чудесный подарок, ничего не скажешь! Вот только как отец…

– А разве… разве отец знает?

– Нет. Он ушел за лошадьми. Расс просил меня не говорить ему ничего, а не то он… Но они считают, что ты заслуживаешь подарка, и я тоже так думаю. Повезло тебе, мальчик! Ланс обещает научить тебя пользоваться аппаратом.

– Не нужно. Я уже знаю… Расс меня научил в тот день, когда он увидел дикобраза. Но ведь не я, а Игги…

– Не говори так много, тебе это вредно. Что ты хотел сказать про Игги? Кстати, она велела передать, что не могла зайти к тебе вчера вечером – ты спал.

– Но Игги… – И Бадж опять занялся своим фотоаппаратом.

– Игги они подарили отличный электрический фонарь, так что теперь она и в безлунную ночь легко будет находить дорогу домой. При свете этого фонаря на тропе все видно как днем. Игги так довольна!.. Очень уж они щедры, слишком даже. И мне оставили целую кучу жестянок с консервами. Что за люди! Готовы последнюю рубаху с себя снять, если подумают, что она нужна другому.

Крошка мама встала на колени у постели Баджа, чтобы отряхнуть листья папоротника и расправить простыни.

– А где же Игги?

– Пошла с отцом к переправе – провожать гостей. Ланс доведет их до фермы, так как дядя Линк не может прийти к Проволоке. Он так уговорился с Лансом.

Бадж устало закрыл глаза. Значит, еще целый долгий день ждать возвращения Игги, и тогда только он узнает, что было там, у арок…

– Ты поешь сначала, а потом – бай-бай! Есть и спать – вот что тебе надо, чтобы поскорее встать на ноги.

Но Бадж не спал – душа у него была неспокойна. Он был уверен, что случилось неладное и Игги не хочет рассказывать ему об этом, пока не уедут американцы. Часы текли, а он все лежал без сна и ждал ее возвращения. И оттого день тянулся очень долго.