Текст книги "В никуда"

Автор книги: Нельсон Демилль

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 47 страниц)

– Очень надеюсь. Ведь мой паспорт у них.

Сьюзан снова закурила, и у меня сложилось впечатление, что она не спешит уходить.

– Оставьте мне газету, – попросил я, – и можете отправляться на следующее свидание. И еще мне нужны визитные карточки – ваша и Билла.

Мы посмотрели друг другу в глаза. Она потушила сигарету.

– Моя визитка в газете. Что же до Билла, я не уверена, что вам о нем положено знать. Позвоните, я вам кое-что расскажу.

– О'кей.

Сьюзан поднялась и взяла со стула свой атташе-кейс.

– Спасибо за угощение.

Я тоже встал.

– Ради Бога.

– У меня есть газета на английском языке, – продолжала она. – Я уже прочитала. Хотите?

– С удовольствием просмотрю.

Сьюзан достала "Интернэшнл геральд трибюн" и положила на стол.

– Вчерашняя. Зато воскресное издание. Других до вечера понедельника не будет.

– Спасибо.

Мы пожали друг другу руки.

– Удачи, – пожелала она.

– Чак мунг нам мой, – ответил я.

– Чак мунг нам мой, – улыбнулась Сьюзан. Затем повернулась и ушла.

Я сел и, не касаясь газеты, стал пить пиво и ждать, что произойдет какая-нибудь неприятность.

Выждал целую минуту, но ничего не случилось. Тогда я развернул газету, нащупал визитную карточку Сьюзан и, доставая платок, опустил ее в карман пиджака. А платком вытер рот. Затем сел боком к столу и при свете свечей начал читать первую страницу.

Пока все шло хорошо. Я никогда не занимался расследованием во вражеской стране. Хотя, если честно, приходилось заниматься делами в дружеских странах, которые сам превратил во вражеские. Я остался доволен своим шпионским мастерством. Ведь я был всего-навсего обычным полицейским. Конуэй прав – это в крови моего поколения: слишком много шпионских фильмов и романов. Как бы на моем месте поступил Джеймс Бонд?

Ну, для начала он бы не позволил госпоже Уэбер уйти. Но если работаешь на мою контору или на ФБР, приходится держать ширинку на замке. И еще дело было в Синтии. И в этом Билле, кто бы он там ни был. К тому же Сьюзан не нужны лишние неприятности в придачу к тем, которые, возможно, и так свалились ей на голову.

Я поднял глаза: госпожа Уэбер вернулась к моему столику.

– Мистер Эллис отменил встречу, – сообщила она. – Я должна была вам передать, чтобы в случае необходимости вы не сомневались звонить и дали знать, когда в понедельник утром будете уезжать из Сайгона. Однако считается, что телефоны во всех иностранных компаниях прослушиваются. Даже не столько в целях безопасности, сколько в надежде получить какую-нибудь выгоду. Так что будьте осторожны, когда говорите по городскому телефону. Номер моего мобильника на визитной карточке. Но чтобы наш разговор не записали, вам тоже нужен сотовый. Если станете звонить по городскому и вам потребуется сказать что-то важное, мы договоримся, где встретиться. Меня просили в эти выходные не уезжать из города. О'кей?

– И вы забыли мне все это сказать?

– Я сказала, что вы можете мне звонить. А сейчас растолковываю.

– Премного благодарен.

– Субботний вечер – у меня нет никаких встреч.

– А где же ваш Билл?

– Я сказала ему, что могу быть занята в зависимости от того" как повернутся дела.

– Я чего-то недопонимаю?

– Хотела посмотреть, интересны вы или нет.

– И теперь говорите "прощай"?

– Ну же... не усложняйте мне жизнь, – улыбнулась она.

– Видите ли, Сьюзан... мои инструкции гласят...

– Я получила новые инструкции. Должна вас натаскать по стране. Иначе вы совсем потеряетесь, когда уедете из Сайгона.

– Это правда?

– Стала бы я лгать человеку из своего родного штата?

– Ну что ж...

– Я не привыкла, чтобы мне отвечали "нет".

– Представляю. Хотите со мной поужинать?

– С удовольствием. Как мило, что вы меня пригласили.

Я махнул официанту и попросил меню. А свою новую приятельницу спросил:

– А как здесь насчет еды?

– Неплохо. У них японский, французский, китайский и вьетнамский столы. А в Тет много особых праздничных блюд.

Принесли меню.

– Как будет по-вьетнамски "собачье мясо"? – спросил я ее.

– Чит чо, – улыбнулась Сьюзан и раскрыла меню. – Что предпочитаете: вьетнамское, французское или китайское?

– Предпочитаю чизбургеры с жареной картошкой.

– Я закажу что-нибудь из праздничных блюд.

Подошел метрдотель. Они немного посовещались, бросая при этом на меня взгляды и то и дело хихикая.

– Только не чит чо! – ужаснулся я. Метрдотель рассмеялся и что-то сказал Сьюзан. Чтобы показать, как я хорошо понимаю вьетнамский, я приказал ему: – Руки вверх!

Наконец он ушел.

– Я заказала всего понемногу, – сообщила мне Сьюзан. – Чтобы вы могли попробовать каждое блюдо и выбрать то, что вам понравится. – Почему вы велели ему поднять руки?

– Практикуюсь в языке.

– А разве в Вашингтоне мало вьетнамских ресторанов?

– Почему вы решили, что я живу в Вашингтоне?

– Подумала, что вы работаете на Вашингтон.

– Я живу в Виргинии. Я в отставке.

– А когда были в армии, ели вьетнамские блюда?

– У меня был армейский рацион. Местную пищу употреблять запрещалось. Таковы военные правила. Некоторые ребята от местной еды ужасно страдали желудком.

– И теперь надо проявлять осторожность. Пейте больше джина с тоником, воду только из бутылок, кока-колу и пиво. Поначалу я очень здесь мучилась. Мы прозвали это местью Хошимина. Но с тех пор – ничего. Вырабатывается иммунитет.

– Я здесь ненадолго.

Еду приносили блюдо за блюдом. Госпожа Уэбер ела, как вьетнамка, – подняв мисочку к самому лицу и ковыряясь в ней палочками. А я воспользовался ножом и вилкой.

Мы разговаривали о разных пустяках – в основном о Сайгоне и о ее работе. Сьюзан объяснила, чем занимается, но для меня, государственного служащего, не имеющего понятия о бизнесе, все казалось полной околесицей. Речь шла о рекомендациях и организации займов для тех, преимущественно американских, инвесторов, которые хотели заниматься делами во Вьетнаме. И хотя я в этом ничего не понимал, она, наоборот, прекрасно разбиралась. И я убедился, что Сьюзан в самом деле инвестиционный советник. Фальшь я прекрасно чувствовал, поскольку сам по долгу службы, чтобы подобраться ближе к подозреваемому, часто притворялся то чиновником, то сержантом с оружейного склада.

Прошло немного времени, и мы почувствовали себя друг с другом легко.

– Я знаю, что не должна задавать вам вопросов, – улыбнулась она. – Поэтому не представляю, о чем спросить, чтобы поддержать разговор.

– Спрашивайте все, что угодно.

– Где вы учились?

– Секрет.

– Вы полагаете, что остроумны?

– Я остроумен. А где учились вы?

– В Амхерсте. А затем в Гарварде получила степень магистра.

– А дальше?

– Работала в Нью-Йорке в инвестиционном банке.

– Долго?

– Пытаетесь вычислить мой возраст? Мне тридцать один год.

– И три года уже здесь?

– Три исполняется в следующем месяце.

– Почему?

– А почему бы и нет? Прекрасный пункт в личном резюме. И никто не тревожит.

– Вам здесь нравится?

– На самом деле да.

– Почему?

Сьюзан пожала плечами и немного подумала.

– Меня устраивает положение экспатриантки. Понимаете?

– Нет.

– Ну как вам объяснить?.. Это часть моей индивидуальности. В Нью-Йорке я никто: еще одна смазливая мордашка из многих и магистр Лиги плюща[30]30
  Группа самых престижных частных университетов и колледжей на северо-востоке США.


[Закрыть]. А здесь выделяюсь: для вьетнамцев экзотика и для людей с Запада интересна.

Я кивнул:

– Теперь, кажется, понимаю. Когда вы собираетесь домой?

– Не знаю. Не думала.

– Разве не скучаете? По родным? По друзьям? По Рождеству? По Четвертому июля? По Дню сурка[31]31
  2 февраля. День начала весны. Существует поверье, что если этот день выдастся солнечным и сурок, выйдя из норы после спячки, увидит свою тень и, испугавшись, юркнет обратно, то зима продержится еще ровно шесть недель.


[Закрыть]?

Сьюзан поиграла палочками и ответила:

– Мои родители, сестра и брат каждый год приезжают ко мне. Мы прекрасно ладим, потому что я здесь, а они там. Они преуспевающие деловые люди. А я здесь могу оставаться собой. Близкие друзья тоже навещают. И американское сообщество немаленькое. Мы вместе справляем праздники, и они кажутся более значимыми, чем на родине. Понимаете?

– Полагаю, что да.

– И к тому же Вьетнам не просто страна "третьего мира", это полутоталитарное государство, где западный человек ходит по лезвию ножа. Поэтому каждый день интересен, особенно если удается обставить этих идиотов по их же собственным правилам. – Она подняла на меня глаза. – Я ясно выражаюсь или слишком много выпила?

– И то и другое. Но я понял.

– Ну как же, вы ведь шпион.

– Я отставной военный, – поправил я ее. – Был здесь два раза: в шестьдесят восьмом и семьдесят втором. А теперь приехал как турист.

– Как вам угодно. Это место вас сильно травмировало?

– Нет.

– Вам здесь было плохо?

– Мне было хорошо.

– Вы были ранены?

– Нет.

– Перенесли посттравматический стресс?

– В моей жизни столько каждодневных стрессов, что я прекрасно себя чувствую.

– Где вы здесь были, когда вас сюда посылали?

– Главным образом на севере.

– В Ханое?

– Ханой в Северном Вьетнаме. Мы там никогда не сражались.

– Вы сказали – на севере.

– На севере бывшего Южного Вьетнама. Вас чему-нибудь в школе учили?

– Только в средней. В колледже я историю не проходила. Так где вы дислоцировались?

– В семьдесят втором – в Бьенхоа. А в шестьдесят восьмом – в основном в провинции Куангчи.

– А я на севере доезжала только до Хюэ. Красивый город. Вам обязательно надо туда попасть. Но на Центральном плоскогорье никогда не была. Только однажды летала в Ханой. Нас там ненавидят.

– Трудно представить почему.

– И что ни делай, ничего не помогает. – Она посмотрела на меня. – Извините, я не в ту сторону.

– Все в порядке.

– Так вы собираетесь навестить те места?

– Возможно.

– Обязательно постарайтесь. Иначе зачем было приезжать во Вьетнам... Ах, извините, я забыла, что вы... – Сьюзан приложила палец к губам. – Ш-ш-ш... – и рассмеялась.

Я попытался поменять тему разговора:

– Вы живете в Центральном Сайгоне?

– Как большинство иностранцев. Окраины слишком национальные. – Она вернулась к прежней теме: – Так что вы все-таки делали во Вьетнаме?

– Я бы предпочел не говорить о войне, – отозвался я.

– Но вы о ней думаете?

– Иногда.

– В таком случае вам надо высказываться.

– Зачем? Потому что я о ней думаю?

– Да. Беда в том, что мужчины держат свои мысли при себе.

– Зато женщины говорят о чем угодно.

– Это полезно для здоровья. Человеку необходимо выражаться вслух.

– Я разговариваю сам с собой. И когда я этим занимаюсь, то уверен, что общаюсь с умным человеком.

– А с вами непросто. Старая закалка.

Я многозначительно посмотрел на часы. Мы с госпожой Уэбер как-то очень сблизились, что, возможно, стало результатом чрезмерного количества пива.

– День выдался очень длинным.

– У меня еще десерт и кофе. Не вздумайте сбежать.

– Я валюсь с ног.

Не обращая внимания на мои слова, Сьюзан щелкнула зажигалкой.

– Я никогда не курила до того, как попала сюда. Но здесь все дымят как паровозы, и я сломалась. Однако к травке и опиуму не притрагиваюсь. Так что до конца не овьетнамилась.

Я взглянул на нее в мерцающем свете свечи. Непростая женщина, но очень прямолинейная. Я не привык сравнивать женщину А с женщиной Б, но Сьюзан мне немного напомнила Синтию. Однако Синтию, как и меня, воспитала армия, а Сьюзан была продуктом совершенно иного мира. Ленокс, Амхерст, Гарвард. Я узнал выговор верхнего среднего класса[32]32
  Общественная прослойка, в которую обычно включают независимых предпринимателей, руководящих сотрудников крупных компаний и корпораций, представителей художественной элиты и свободных профессий.


[Закрыть] и манеры, над которыми другие жители Массачусетса те, что не с юга, смеются и в то же время завидуют.

Она поманила официанта и спросила меня:

– Кофе или чай?

– Кофе.

Официант принял заказ и ушел.

– Здешний кофе хорош, – одобрила Сьюзан мой выбор. – С высокогорий. Хотите что-нибудь на десерт?

– Спасибо. Наелся под завязку.

– А я заказала фрукты. Здешние фрукты – лучшие в мире.

Ей как будто нравилось мое общество или она нравилась самой себе – это у женщин не всегда одно и то же. Но в любом случае она казалось забавной – вот только выпила слишком много пива и начала дуреть.

Похолодало. Звездный вечер выдался красивым, и я любовался последним отсветом серебра убывающей луны.

– Так, значит, канун Нового года наступает вечером в следующую субботу? – спросил я Сьюзан.

– Да. Хорошо бы вам на это время задержаться в каком-нибудь большом городе. Будет интересно.

– Как у нас накануне первого января?

– Больше похоже на китайский Новый год в Чайнатауне в Нью-Йорке. Фейерверки, танцующие драконы, кукольные представления и все такое. Но в то же время очень торжественно. Люди идут в пагоды, молят об удачном следующем годе и воздают почести предкам. Вечеринки заканчиваются до полуночи, потому что потом все возвращаются домой к семьям. Кроме католиков, которые идут на ночную службу. Вы католик?

– Иногда.

Сьюзан улыбнулась:

– Тогда сходите на ночную службу, если будете поблизости от храма. Вас обязательно пригласят к столу. Но имейте в виду: первый гость, который переступает порог вьетнамского дома после полуночи, должен быть хорошим человеком, иначе семье в следующем году грозят неудачи. Вы хороший человек?

– Нет.

– Тогда хотя бы притворитесь, – рассмеялась она.

– Я так понял, что празднования длятся почти неделю?

– Официально четыре дня, но в действительности около недели. Плохая неделя для тех, кто намеревается что-то делать, потому что все в стране закрыто. Но зато весь транспорт останавливается и стихает предпраздничная суета – города превращаются в призраки. Бары и рестораны по вечерам, как правило, работают, и люди каждый день веселятся. Но в каждом городе и в каждом районе свои традиции празднования. Где вы рассчитываете остановиться на Новый год?

Не исключено, что в тюрьме, подумал я, но сказал совершенно иное:

– Я еще не уточнил свое расписание.

– Ну естественно, – хмыкнула Сьюзан и, немного подумав, сказала: – Если вы дважды были во Вьетнаме, то наверняка хотя бы раз застали Тет?

– Застал. И в шестьдесят восьмом, и в семьдесят втором. Она кивнула:

– Я наслышана о Тете шестьдесят восьмого. Хотя исторически совсем не подкована, но об этом знаю. Где вы были в то время?

– В окрестностях Куангчи.

– Там было тогда очень жарко. И в Хюэ тоже. Вам бы хорошо остановиться на Тет в Хюэ. Будет большой праздник.

– Я пока не знаю, где буду.

– Но по крайней мере вы знаете, где будете завтра.

– Собираюсь осматривать достопримечательности.

– Отлично. Вам необходим гид, а я как раз свободна.

– Билл может быть недоволен.

– Переживет! – Сьюзан рассмеялась и снова закурила. – Если вы собираетесь в глубинку, вам необходимы какие-то наколки. А я способна дать хороший совет.

– Вы уже достаточно помогли, – отозвался я и спросил: – Здесь употребляют это выражение: "глубинные районы"?

– Да. Я его слышала. А что?

– Я полагал, оно чисто военное.

– Американцы и европейцы говорят "глубинные районы", если имеют в виду "за пределами Сайгона или других крупных городов". И вообще какую-нибудь дыру, где им совсем не светит оказаться. Уразумели?

– Уразумел.

– Так вот, если хотите, завтра я могу показать вам настоящий Сайгон.

– Это сверх всяких ожиданий и выходит за рамки ваших обязанностей.

Сьюзан пристально посмотрела на меня сквозь сигаретный дым.

– Послушайте, Пол, я вам не навязываюсь.

– В мыслях не было.

– И то хорошо. Вы женаты? Это-то я могу у вас спросить?

– Я не женат. Но... как это теперь называется?

– У вас постоянная партнерша.

– Вот именно.

– Отлично. И у меня постоянный партнер. Полный идиот, но это другой разговор. Принстон[33]33
  Принстонский университет – частный университет, входит в Лигу плюща и в двадцатку наиболее престижных вузов США.


[Закрыть]. Этим все сказано. Можно не продолжать?

– Я думаю, этим все сказано.

– Надеюсь, вы не принстонец?

– Боже упаси! Армейская заочная программа cum laude[34]34
  С похвалой (лат.).


[Закрыть].

– Ах вот как...

Принесли фрукты и кофе. Оркестр так и играл мелодии шестидесятых и теперь затянул "Только раз в моей жизни" Стиви Уандера.

Сьюзан поковыряла фрукты и промокнула губы салфеткой. Я решил, что она собралась уходить. Но она неожиданно предложила:

– Хотите потанцевать?

Это меня удивило, но я ответил:

– Конечно.

Мы встали и направились к маленькой танцевальной площадке, где уже было много пар. И пока танцевали, я гадал, куда все это заведет. Но возможно, я ее неправильно воспринимал. Видимо, Сьюзан просто наскучил Билл и она решила развеяться, поужинав с Супершпионом.

Теперь оркестр играл "Не могу отвести от тебя глаз". Сьюзан хорошо танцевала, и я чувствовал ее теплое тело и твердые груди. Она положила подбородок мне на плечо, но наши щеки не соприкасались.

– Хорошо, – пробормотала она.

– Да, – ответил я.

Мы танцевали на крыше отеля "Рекс" под ярко освещенной вращающейся короной. Дул теплый тропический ветерок. Оркестр наигрывал медленные мелодии. И хотя я обнимал Сьюзан, вспоминал Синтию. Редкие наши свидания. И предвкушал встречу на Гавайях.

Сьюзан помолчала и спросила:

– Так вы хотите завтра встретиться?

– Да, но...

– Дело вот в чем: я совершенно далека от политики – деловая женщина и только. Но я не в восторге от идиотов, которые правят этой страной. Нахрапистые, не дают ни работать, ни развлекаться. А народ хороший. Я люблю этот народ. И вот что я хочу сказать: я никогда в жизни ничего не делала для своей страны. И если это нужно...

– Не нужно.

– Ну хорошо. Будем считать, что я хочу помочь вам. У меня такое чувство, что вам требуется больше информации об этой стране, чем вам дали. Мне хочется, чтобы вы преуспели, чем бы там ни занимались. И не попали в беду, когда уедете из Сайгона. Имейте в виду: Сайгон – это одно, а остальная страна – другое. Там все не так просто. Понимаю, вы крутой парень и способны справиться с любой ситуацией – дважды побывали во Вьетнаме и выкарабкались. Но мне будет спокойнее, если я потрачу на вас день и дам возможность воспользоваться моими обширными знаниями об этой стране. Ну как?

– Прекрасная речь! Так вы это делаете для меня или потому, что вам нравится жить на грани и совершать поступки, которые не нравятся здешнему правительству?

– Все вместе. Плюс хочу быть полезной своей стране, что бы вы там ни говорили.

Я обдумывал ее слова, пока мы танцевали. И хотя не видел причин, почему бы не провести день с этой женщиной, что-то меня тревожило.

– Меня могут вызвать в какое-нибудь правительственное учреждение и начнут задавать вопросы. Вы же не хотите при этом присутствовать?

– Им меня не запугать. Кишка тонка – отобьюсь от самого хитроумного. И кроме того, если мы будем вдвоем, вы не станете казаться таким подозрительным.

– Я не кажусь подозрительным.

– Кажетесь. Вам нужна спутница на завтрашний день. Соглашайтесь.

– Ну хорошо. Только не забывайте, почему вы это делаете, и еще помните: я обыкновенный турист, который по каким-то причинам оказался в поле зрения местных властей. И не более.

– Понятно.

Оркестр сделал паузу. Сьюзан взяла меня за руку и повела к столику. Достала из кейса ручку и стала писать на коктейльной салфетке.

– Это мой домашний номер, если потребуется. Встретимся в вестибюле в восемь.

– Не рановато?

– Как раз, чтобы успеть на службу в половине девятого.

– Я не хожу в церковь.

– А я хожу – каждое воскресенье, хотя не католичка. К этому обязывает положение иностранки. – Сьюзан встала. – Если вас не окажется в вестибюле, наведаюсь в столовую. Не будет и там, позвоню в номер. Не ответите, я знаю, с кем связаться.

– Спасибо, – поблагодарил я и тоже встал. – Я провел прекрасный вечер.

– Я тоже. – Она подхватила атташе-кейс. – Признательна за ужин. Завтра угощаю я.

– Договорились.

Сьюзан медлила. Она постояла еще и заглянула мне в глаза.

– Я знаю несколько мужчин вашего возраста – они работают здесь. И познакомилась с несколькими другими, которые приезжали во Вьетнам. Все они вернулись сюда, чтобы что-то найти или, может быть, потерять. Я способна понять – это суровое дело. Но для людей моего поколения Вьетнам – страна, а не война.

Я промолчал.

– Спокойной ночи, Пол.

– Спокойной ночи, Сьюзан.

Я посмотрел ей вслед, пока она шла к дверям крытой части ресторана. Потом взглянул на салфетку, запомнил номер ее домашнего телефона, а салфетку скомкал и бросил в кофейную чашку.

Да, красивый вечер, повторил про себя я. Теплый ветер шуршал листвой. Оркестр играл "Парк Макартур". Я закрыл глаза.

Давным-давно, когда Вьетнам был войной, а не страной, я тоже помнил такие вечера: светили звезды, и бриз шевелил ветви. Но были и другие вечера: листва шуршала, хотя не было никакого ветра. И раздавались удары бамбуковых палок, которыми противник подавал себе сигналы. Переставали квакать древесные лягушки, улетали куда-то птицы, и даже насекомые словно замирали. Ты ждал в смертельной тишине. Останавливалось дыхание, но сердце стучало так громко, что ты боялся, как бы его не услышали. А стук бамбуковых палок все приближался, и шуршала листва в безветренной ночи.

Я открыл глаза и еще немного посидел. Сьюзан не допила полбутылки пива, и я отхлебнул из горлышка, чтобы промочить пересохший рот. Сделал глубокий вдох, и война отступила. Я стал думать о завтрашнем дне.

* * *

Я принес газету в номер. Лампа, свидетельствующая о поступлении на мое имя сообщений, не горела. И конвертов никаких не было. Снежный шарик исчез с кровати. Убиравшая постель горничная положила его на стол.

Я сел за стол и развернул "Интернэшнл геральд трибюн", где был напечатан наполовину решенный кроссворд из "Нью-Йорк таймс". Некоторое время разглядывал его, пока не заметил птичку рядом с числом 32. Раскрыл путеводитель "Лоунли плэнет" на карте Хюэ и сверился с цифровым ключом.

Оказалось, что числом 32 обозначался Зал мандаринов в расположенном в стенах Цитадели старого города императорском дворце.

Там я должен был встретиться со связным в полдень назначенного дня. Он или она из местных – это все, что я знал.

Если я опаздывал на встречу или ко мне никто не приходил, предусматривалось другое время – два часа дня – и другое место. Оно определялось перестановкой цифр в числе 32. Я заглянул в цифровой ключ: под номером 23 значилась императорская библиотека, которая находилась в святая святых дворца – месте под названием "Красный запретный город".

Третий вариант – в четыре часа – представлял собой сумму 3 и 2. Этим местом оказался исторический храм Чуаба за стенами Цитадели.

Если связной не появлялся и там, мне надлежало возвращаться в отель и ждать новых указаний. И быть готовым по первому требованию покинуть страну. Все это мне казалось немного мелодраматичным, но, видимо, было необходимо. И еще мне не нравилась перспектива доверяться вьетнамцу, но оставалось надеяться, что в Вашингтоне понимали, что делали.

Я расставил в кроссворде несколько новых галочек, вписал несколько новых слов и убедился, что госпожа Уэбер ответила на несколько действительно трудных вопросов. Явно смышленая дама. И явно со своим интересом. Или чьим-нибудь еще.

Завтра предстоял занимательный день.