Текст книги "В никуда"

Автор книги: Нельсон Демилль

сообщить о нарушении

Текущая страница: 46 (всего у книги 47 страниц)

– Должны были понять лет десять назад.

Карл кивнул:

– У меня у самого некоторая раздвоенность чувств по поводу всего этого.

– Для вас непозволительная роскошь, Карл.

Он не ответил.

– Не руководствуйтесь гневом, когда выносите суждения. Мы не знаем, виновен ли в чем-нибудь Эдвард Блейк, и никогда не сможем доказать его вину.

– Решать суду.

– Ни в коем случае. Взгляните на эту проблему иначе – как на открывающуюся возможность... возможность, хотя бы запоздалую, получить выгоду от войны.

– Не могу поверить, что слышу это от вас – Карла Законника, герра Правопорядка Хеллмана. Вы бы засадили собственную матушку, если бы поймали ее на воровстве в военторге.

– У моей матери нет шансов стать президентом США. И ее не окружают могущественные и безжалостные люди.

Я уставился на него.

– Вы не вправе судить о жизни человека по одному эпизоду. Если бы таким образом судили обо мне или о вас, нам бы пришлось за многое ответить. Эдвард Блейк после войны ведет образцовую жизнь. Именно в таком человеке в данный момент нуждается и такого человека хочет наша страна. Какая вам разница, если он станет президентом США?

Я направился к двери кабинета, но Карл схватил меня за руку.

– Не осложняйте мне жизнь. И не осложняйте еще больше свою собственную. Нас миновало множество пуль, и мы заслужили повышение и достойную пенсию. Наши почетные похороны и так не за горами. Нет причин ускорять события.

Я выдернул руку и переступил порог кабинета.

Сьюзан расположилась на стуле, Джон Иган и Билл сидели на кожаном диване, а Марк Гудман повернул кресло от стола и устроился лицом к собравшимся. Я залез задницей на посольский стол. Карл выбрал большое кожаное кресло, в котором сидел до этого.

Кабинет тускло освещали две зеленые лампы. Я слышал, как снаружи убирали с лужайки стулья.

– Решено, чтобы во время нашей встречи председательствовал я, – пояснил мне военный атташе.

Я не возражал.

– Пока вас не было, – продолжал Марк Гудман, – Сьюзан коротко рассказала о вашей поездке из Сайгона в Нячанг, в Хюэ и затем в Дьенбьенфу. О тех проблемах, которые возникли с полицейскими и солдатами, и о стычках с полковником Мангом. Мы подошли к Банхин. – Он посмотрел на меня, затем на Сьюзан. – Благодарю вас за отлично выполненную работу.

Я промолчал.

– Пол, если полковник Хеллман не возражает, может быть, вы проинформируете нас, что произошло в Банхин?

– Пол может свободно обо всем говорить, – подтвердил Карл. – Но хочу вас предупредить, у мистера Бреннера имеются вопросы по поводу его задания и целей нашей встречи.

Все повернули головы ко мне. Мы переглянулись со Сьюзан. Наступил, как говорится, решающий момент. Моя личная жизнь всегда шла наперекосяк, а карьеру отмечали минуты замечательного триумфа, который я всегда умудрялся перечеркивать своей глупой несговорчивостью или дерзостью начальству. И я не понимал, чем теперешний случай отличался от остальных.

– Билл, наверное, вам сказал, – начал я, – что я хожу по тонкому льду и только и мечтаю, как бы прищучить вице-президента.

Все вокруг заерзали, послышалось покашливание. Сьюзан прикрыла ладонью лицо. Я так и не понял: в ужасе она или смеется?

– Давайте проясним ситуацию: Сьюзан Уэбер выполнила задание в отношении Тран Ван Вина и меня. Я был в полном неведении о предмете своей миссии вплоть до того момента, когда обнаружил ротный список американских советников в Куангчи, в котором значились Уильям Хайнс и Эдвард Блейк. Тогда я сказал Сьюзан, что понял, в чем дело, и сознаю необходимость сохранения в тайне полученной информации. Отсюда она заключила, что я на ее стороне, хотя на самом деле...

– Пол, – перебила меня Сьюзан, – память тебя подводит. Ты что, забыл, как взбеленился, когда выяснил, что подозреваемым в деле об убийстве является Эдвард Блейк? Хотел бежать, разоблачать. Я тебе сказала, что ты будешь настоящим дураком, если так поступишь. Мы поспорили, и ты меня убедил. Все очень просто.

В кабинете воцарилось молчание. Ее слова никого не обрадовали и меньше всего Билла, который наверняка за нее поручился. Карла тоже терзали тревожные мысли о его лучшем агенте. Они с полковником Гудманом уже успели проститься с генеральскими звездами. Один Джон Иган оставался невозмутимым, и я окончательно убедился, что он не фэбээровец, которого послали учить вьетнамских копов оороться с наркоторговлей.

Я посмотрел на Сьюзан, которая только что загнала себя в очень нелегкую ситуацию. Она подмигнула мне в ответ.

– Я полицейский, – начал я. – И сейчас постараюсь представить себе, что это совещание в Управлении уголовных расследований сухопутных войск и что вы хотите, чтобы я представил вам доказательства по делу об убийстве. Никаких личных или политических соображений, никакого трепа о национальной безопасности – только закон.

– Пол, – согласился Джон Иган, – вы можете представлять дело в любой удобной вам форме. Действительность от этого не меняется.

– Ваша действительность меняется. И с этим придется считаться. Но это уже ваша проблема.

Все промолчали, и я продолжил:

– Две недели назад со мной связался полковник Хеллман и попросил провести расследование предполагаемого убийства времен войны. Во время инструктажа мне пришло в голову, что дело не только в преступлении тридцатилетней давности. Но тем не менее я согласился выполнить задание, и судя по всему, это было моей первой ошибкой.

Я продолжал повествование, используя язык уголовного следователя. Пропустил наше путешествие из Сайгона в глубинку, но упомянул полковника Манга и случаи на шоссе № 1 и на дороге 214. Про любовь я не стал говорить, потому что я джентльмен, потому что это не относилось к делу и потому что Билл торчал в комнате. Но Марк Гудман и Джон Иган, вероятно, догадались, что мы со Сьюзан были не просто партнерами, и приняли к сведению.

Я перепрыгнул вперед и в общих чертах описал наш последний допрос у Манга, но при этом дал понять, что он до сих пор считает преступления делом рук FULRO.

Затем вернулся к Дьенбьенфу, деревне Банхин и дому Транов и описал все с достаточной точностью, чтобы присутствующие поняли: я буду выглядеть убедительным, если мне придется выступать в комитете конгресса или министерстве юстиции.

Заключил я словами:

– Тран Ван Вин, на мой взгляд, надежный свидетель, на которого можно полагаться. А его письмо в переводе хоть и отредактировано специально для меня полковником Хеллманом и не является оригиналом, тем не менее важный документ. Настолько важный, что я решился отправить его факсом из аэропорта Даллеса своему приятелю и попросил сохранить для меня.

Мое вранье заставило их переглянуться.

– Что же до вещественных улик, – продолжал я, – они состоят из принадлежавших лейтенанту Уильяму Хайнсу предметов: бумажника, обручального кольца, холщового планшета с письмами, которые не читали ни я, ни Сьюзан, и записной книжки, в которой лейтенант Хайнс нелестно отзывается о капитане Блейке, называя его махинатором на черном рынке и завсегдатаем местных сутенеров.

Джон и Билл слегка заерзали. Полковник Гудман тоже почувствовал себя не в своей тарелке.

– Я не делаю никаких оценок, – поспешил объяснить я. – Оценки дает лейтенант Хайнс. Должен признаться, когда я служил во Вьетнаме, то тоже таскался по борделям. И травку покуривал, чтобы снять напряжение. Но черный рынок – избави Боже!

– Это не важно, – заметил Джон.

– В расследовании таких преступлений важно почти все, – возразил я. – Только так можно понять, почему один человек убил другого.

– Все важно, – поддержал меня мой добрый соратник Карл. – Даже самые разрозненные детали, если их правильно сложить вместе, дают законченную картину и устанавливают мотивы и личность жертвы и подозреваемого.

– Отлично, Карл, – подхватил я. – Когда я осматривал принадлежавшие убитому вещи, у меня сложилось ощущение, что Уильям Хайнс был бойскаутом, а Эдвард Блейк – плохишом. Но мы располагаем фактами, которые указывают на него как на подозреваемого. У нас имеется список американских советников, из которого явствует, что оба офицера служили в одно и то же время в одной достаточно маленькой группе, где был всего один капитан. Это подтвердят армейские архивы, если они не погибли в том печально известном и очень своевременном для многих пожаре в хранилище. У нас также имеются показания свидетеля: он видел, как американский капитан из Первой воздушно-кавалерийской дивизии застрелил лейтенанта, опознанного нами как Уильям Хайнс, у которого были те же нарукавные нашивки, что у капитана, и чьи вещи наш свидетель взял в качестве военных сувениров.

Я налегал на не очень убедительные улики, но лучших у меня не было. И если бы передо мной сидели члены жюри, а я бы выступал обвинителем, то испытывал бы сильную тревогу за исход дела. Ведь проиграть означает взбаламутить дерьмо, и все.

– Как вам сообщила Сьюзан, Тран Ван Вин опознал на фотографиях Эдварда Блейка как убийцу. – Я посмотрел на нее, и она подтвердила:

– Уверенное опознание.

Билл, Джон и Марк явно расстроились, а Карл, как ему и полагалось, смотрел недоверчиво.

Я закончил выступление словами:

– И еще были эти ценности из казначейства. Следует изучить финансовое прошлое Эдварда Блейка, особенно в период после его возвращения из Вьетнама. Среди прочего там были драгоценности, и их следы могут обнаружиться: в распоряжении самого Блейка, у его бывших подружек или теперешней жены.

В комнате повисло молчание. Но после короткой паузы заговорил Билл:

– Мне представляется, что эти доказательства не только случайны, но слабы и неубедительны. Не говоря уже о том, что они относятся ко времени тридцатилетней давности. На том, что я слышал, я бы не решился строить обвинение.

– Они явно недостаточны в суде, – поддержал его Джон Иган, – но за них могут ухватиться политические противники Эдварда Блейка и журналисты.

Марк Гудман глубоко погрузился в невеселые мысли.

– По-вашему, на этого свидетеля можно положиться?

– Думаю, что да. Но отдаю себе отчет, что американский суд присяжных может посчитать его показания недостаточными.

– А где сейчас этот свидетель? – небрежно спросил Джон.

– Вероятно, спит, – ответил я. – Он крестьянин.

Билл, которому и до этого приходилось испытывать на себе мое остроумие, раздраженно спросил:

– Спит где! В своей деревне?

– Вероятно. Мы не посчитали разумным тащить его сюда. – Я покосился на Билла и Джона. – А Сьюзан сочла неразумным вышибать ему мозги.

Никто, включая Карла, не изобразил возмущения или удивления – и на том спасибо. Но никто и не прокомментировал.

– Вы с Полом спрятали вещественные доказательства? – спросил военный атташе.

– Да.

– Где?

– Если я отвечу на ваш вопрос, они перестанут считаться спрятанными.

Полковник Гудман добродушно улыбнулся.

– Их нет необходимости больше прятать.

Сьюзан промолчала.

– Это место поблизости? – продолжал настаивать Марк.

– Нет, – ответила она. – Мы предполагали, что после того, как приедем из Лаокая, у нас возникнут проблемы с полицией.

– Таким образом, вы спрятали эти вещи в Лаокае рядом с Банхин?

– В окрестностях.

Билла неприятно удивил отказ его бывшей подружки сотрудничать. И если Иган, как я предполагал, был его начальником, свое следующее назначение он получит в Исландию – следить с берега за перемещением русских кораблей.

– Сьюзан, ответь нам, где ты спрятала улики! – резко потребовал он.

Она пригвоздила его взглядом, который он наверняка испытывал и до этого.

– Мне не нравится твой тон.

Билл заговорил мягче:

– Сьюзан, опиши нам, пожалуйста, тайник, где хранятся личные вещи лейтенанта Хайнса.

– Позже.

– Сьюзан...

Но его перебил Джон Иган и адресовал вопрос мне:

– Вы скрываете улики по делу об убийстве?

– Всего лишь прячу.

– С какой целью?

– Мы в недружественной стране, Джон. Я скрыл улики в надежном месте.

– Которое вы нам сейчас откроете.

– Ради чего? Вам нет смысла о них тревожиться.

– Вы нам скажете, где вы их спрятали, – повторил он, не обращая внимания на мои слова.

– Почему? Кто вы такой?

Иган посмотрел на Карла.

– Это приказ, Пол, – сказал тот.

– Хорошо. Я вам скажу. Только позже и наедине.

Карл остался доволен, что единственный из всей компании сохранил надо мной власть и единственный будет обладателем ценной информации.

– Отлично, – промолвил он. – Поговорим потом.

Все как будто не возражали. Марк Гудман повернулся к Карлу.

– Вы, полковник, опытный, профессиональный следователь. Каково ваше мнение по поводу этих вещественных доказательств? Необходимо ли дальнейшее расследование? Предъявление обвинений? Или дело следует закрыть?

Карл пожевал нижнюю губу.

– Необходимо принять во внимание фактор давности и специфику свидетеля. Он может казаться надежным и достоверным, но я бы не стал рассматривать его в качестве свидетеля до тех пор, пока его слова не подтвердят другие показания. И хотя бы одна веская вещественная улика. В этом смысле армейский реестр явно недостаточен. Если бы я вел дело, я бы его закрыл.

– Карл, это неправда, – возразил я. – Вы сами это прекрасно понимаете. Просто считаете, что в данной ситуации это единственное, на что вы способны. Допросите подозреваемого.

– Этого не будет, – поспешил возмутиться Иган. – Ни здесь, ни в другом месте. Мы забываем о самом главном: это... это дело может погубить жизнь и политическую карьеру достойного человека, заслуженного ветерана, мужа, отца и самоотверженного общественного деятеля. Американскому обществу больше не нужны скандалы и охота на ведьм. К тому же имеются международные соображения. Я закрываю это дело и считаю дальнейшее обсуждение бессмысленным.

Полковник Гудман немного подумал и спросил:

– Я хотел бы знать, как каждый, кто обладает настоящей информацией, намерен с ней обойтись? Джон?

– Забыть и считать, что этого собрания никогда не было.

– Билл?

– Точно так же.

– Полковник Хеллман? Это ведь ваше дело.

– Расследование было неофициальным. Официальным оно никогда не станет. Будем считать, что дело закрыто.

Мне послышался вздох облегчения.

– Пол?

– Я хотел бы переговорить с подозреваемым.

Гудман намеревался что-то сказать, но передумал и обратился к Сьюзан:

– Мисс Уэбер?

– У меня нет никакого опыта в правоохранительных или следственных делах, и я не представляю, что такое достаточная или косвенная улика, надежный или ненадежный свидетель. Но я знаю, что некий пехотный капитан совершил четыре убийства и кражу. И тот единственный капитан, который, по нашему мнению, мог совершить все эти преступления, проживает сейчас в гостевых комнатах этого здания. Здравый смысл подсказывает, что с ним необходимо поговорить. Он может рассказать, где находился в тот день. Возможно, получил отпуск, лечился в госпитале или был в компании десятка друзей. Надо копнуть немного глубже. И не исключено, мы останемся довольны тем, что узнали. А возможно, придется копать еще глубже.

Снова воцарилось неловкое молчание. Первым заговорил я:

– Поймите, я сам не уверен, что убийца – Эдвард Блейк. Более того, хотел бы убедиться в обратном. Сьюзан права: мы ничего не теряем, если переговорим с этим человеком.

– Так вы желаете, – повернулся ко мне Иган, – чтобы я поднялся наверх, вытащил из постели вице-президента США и заставил спуститься сюда, чтобы он ответил на вопросы о своем возможном участии в этом преступлении?

– А почему бы и нет?

– Потому что на его месте я послал бы вас подальше.

– Мне это говорили десятки раз. И получали повестки в суд.

– Вы в своем уме?

– Спросите у Карла.

Иган не стал тревожить вопросом Хеллмана и продолжал говорить со мной:

– Если вы такой законник, то не забывайте, что у вас нет права допрашивать людей, и уж тем более вице-президента страны.

– Добровольные допросы практикуются повсеместно, Джон, – возразил я. – Следует только спросить, готов ли человек отвечать на наши вопросы. Если он отказывается, у вас возникают маленькие подозрения и вы приносите ему такую маленькую повесточку.

– Что за херня?

Военные редко ругаются.

– Следите за своим языком, – одернул его полковник Гудман.

– Господи! – всплеснул руками Иган. – В голове не укладывается.

Джон Иган был среди нас тем, кому поручили самую грязную работу. И он рисковал потерять больше остальных за исключением, разумеется, самого Эдварда Блейка. Если он являлся резидентом ЦРУ и планировал операцию, то в случае успеха вместе с Биллом был бы гостем на инаугурационном балу нового президента и в неофициальной обстановке называл его Эдди.

У Вашингтона своя система награждений и наказаний: если я выяснил, что ты поступил неправедно, я тебя не наказываю, а прошу поощрения. Но лично я и правоохранительная система действовали иначе.

– Мы с вами, Карл, – заговорил я, – присягали служить закону. Мы на довольствии у государства. Рассматриваемое убийство совершено в то время, когда подозреваемый служил в армии. Как вы считаете, у нас есть право попросить Эдварда Блейка добровольно ответить на наши вопросы?

Карлу очень хотелось покачать головой, но профессиональный долг вынуждал его кивнуть. Со стороны показалось, что у него свело шею.

– Это подведомственный вопрос, – наконец произнес он.

– Вы из ФБР? – спросил я Игана.

– Нет, – ответил тот.

– Кто представляет в посольстве ФБР?

– Какая разница? – вспыхнул Иган. – Вы мне осточертели, Пол.

– Выставляетесь перед Сьюзан? – спросил Билл.

Прежде чем я успел послать его подальше, в разговор вступила сама Сьюзан:

– У него свербит с тех самых пор, как он узнал правду. Так что можете ему верить.

Я соскользнул с посольского стола.

– Иду наверх искать Эдварда Блейка.

Иган встал на моем пути.

– Только попробуй поднимись на одну ступеньку, и с тобой покончено, парень.

– Джон, не вынуждайте меня вас бить.

Но тут поднялся наш председательствующий полковник Гудман.

– Прекратите вы оба. – Он посмотрел в мою сторону. – Пол, если я попрошу вице-президента присоединиться к нам, вы дадите мне слово, что сочтете расследование завершенным?

Теперь понятно, почему военная разведка на плохом счету. Но я не дурак и ответил:

– Разумеется.

– И обещаете считать все, что услышали сегодня вечером, секретной информацией без срока давности?

– Да.

– А вашу поездку во Вьетнам считать туризмом и не более?

– Конечно! – Я заметил, что Билл и Джон переглянулись. Они не протестовали, чтобы я взял верх. Это означало, что они меня уже похоронили.

Полковник Гудман направился к двери.

– Попрошу сотрудника секретной службы переговорить с вице-президентом.

Карл наклонился ко мне.

– Пол, вы еще можете передумать.

– Хочу лично встретиться с В-П, – ответил я. – Взять автограф для своего племянника.

Сьюзан встала, подошла и тихо спросила:

– Ты бы вызвался добровольцем на опасное дело в свой последний день во Вьетнаме?

– Нет. Но я подчиняюсь приказам. Мой последний приказ – найти убийцу.

– Но мне показалось, Карл был бы не против, если бы ты прекратил расследование.

– Черт с ним, с Карлом. Ты как?

– Я на твоей стороне. Поступай, как считаешь нужным.

Вернулся Гудман и объявил:

– Вице-президент встретится с нами. – А меня предупредил особо: – У вас десять минут. Держитесь вежливо и уважительно.

– Слушаюсь, сэр.

– Не выдвигайте никаких обвинений. Представьте факты. Если вице-президент пожелает сделать заявление, он его сделает. Если нет, это его право.

– Слушаюсь, сэр. Я всегда так поступаю.

– Отлично.

Дверь отворилась, все поспешно вскочили, но это оказался всего лишь мой приятель Скотт Ромни. Он обвел всех взглядом, сурово, как ему показалось, посмотрел на меня и вышел.

Через несколько минут в посольский кабинет вошел вице-президент Эдвард Блейк. Он оказался почти такого же роста и телосложения, как я, но не такой симпатичный. На нем были брюки, белая рубашка без галстука и нелепое кимоно.

Эдвард Блейк не казался раздраженным, нервным, озадаченным или лично напуганным – только профессионально озабоченным.

– Добрый вечер, – сказал он. – Возникли проблемы?

Полковник Гудман прокашлялся.

– Нет, сэр... ничего в этом роде. Позвольте вам представить собравшихся.

Первой он назвал Сьюзан Уэбер и объяснил, что она проживает в Сайгоне и является другом семьи Куинн. Затем очередь дошла до Билла Стенли и Карла Хеллмана.

– Билл приехал из Сайгона. Он друг Сьюзан и коллега Джона, которого вы знаете. Полковник Хеллман служит в армии и только что из столичного округа. – Самое интересное он оставил напоследок: – А это Пол Бреннер. Тоже друг мисс Уэбер и коллега полковника Хеллмана.

Я пожал руку будущему президенту.

– Ага, я знаю, кто вы такой, – улыбнулся он. – Моя жена с вами разговаривала.

– Так точно, сэр.

– Из-за вас я лишился десяти долларов.

Гораздо больше, Эд.

– Так точно, сэр. Ваша супруга мне сообщила.

В-П шутливо рассказал о своем пари остальным, и все вежливо рассмеялись.

– А вы вместе с ним путешествовали, – повернулся он к Сьюзан.

– Верно, сэр.

– Друзья Пата и Энн – мои друзья.

Блейк обвел глазами кабинет.

– Очень рад со всеми познакомиться.

Не спеши, Эд.

Полковник Гудман обратился к В-П:

– Дело не совсем общественное, сэр... можно просить вас уделить нам несколько минут вашего времени? Возникли кое-какие важные обстоятельства, которые следует довести до вашего сведения.

Я изучал лицо вице-президента. Мне с самого начала не давал покоя вопрос: знает ли он сам про свои дела? В каком-то смысле это не имело значения, если только он не принимал участия в сокрытии преступления. Но я склонялся к мысли, что пока ему ничего не говорили и он не знал, что прошлое вернулось. Сначала ведется расследование, а потом боссу сообщают, что есть хорошие и плохие новости. Плохие новости: мы знаем, что вы совершили. Хорошие новости: мы в состоянии вам помочь.

Гудман пригласил В-П в кресло, в котором недавно нежился Карл. Блейк сел и положил ногу на ногу. Все тоже сели, кроме меня. А я оперся задницей о край стола.

– Сэр, – начал военный атташе, – это связано с тем, почему во Вьетнам приехал Пол Бреннер. И почему здесь полковник Хеллман.

Блейк посмотрел на нас обоих, но ничего не сказал.

– Могу вас заверить, сэр, – продолжал Гудман, – все, что здесь будет сказано, останется достоянием ограниченной группы людей, большинство из которых присутствуют в этом кабинете... и будет считаться конфиденциальной информацией.

– О'кей, – откликнулся вице-президент, – вы меня успокоили и заинтриговали. Переходите к делу.

– Хорошо, сэр. Говорить, наверное, будет мистер Бреннер. Это была его идея пригласить вас сюда.

– Вперед, Пол, – подбодрил меня вице-президент.

– Слушаюсь, сэр. Мой долг сообщить вам, что полковник Хеллман и я работаем в Управлении уголовных расследований сухопутных войск.

Моя реплика не вызвала у Блейка никакой реакции. Может быть, до него еще не дошло?

Когда речь идет об убийстве, следователя всегда интересуют два основополагающих вводных вопроса, и я задал первый:

– Вы знаете человека по имени Уильям Хайнс?

Это застало его врасплох, выражение лица совершенно изменилось, и я готов был поклясться, что с лица сбежала вся краска. Перемену заметили все и пришли к одному и тому же выводу.

– М-м-м... нет... как вы сказали?

– Уильям Хайнс. Лейтенант Уильям Хайнс.

– Ах да... мы служили с ним во Вьетнаме.

– Именно так, сэр. – И я задал второй вопрос: – Когда вы в последний раз видели его живым?

– Живым? Да-да, конечно... Он погиб в бою.

– Когда вы в последний раз видели его живым?

– Так... дайте подумать... новогоднее наступление началось в конце января... значит, через несколько дней. Он пропал без вести. Наш штаб захватили. Я думаю... четвертого или пятого февраля шестьдесят восьмого года.

Он отреагировал так, как обычно реагируют все, и спросил:

– А почему вас это интересует?

Как правило, на это я говорю: "Вопросы задаю я, вы на них отвечаете". Но я не настолько крутой и поэтому сообщил:

– Сэр, Управлению уголовных расследований стало известно, что лейтенант Уильям Хайнс убит в помещении казначейства в Цитадели Куангчи седьмого – или примерно седьмого – февраля шестьдесят восьмого года. У нас есть веские основания полагать, что его убил капитан американской армии. Мы располагаем вещественными доказательствами и показаниями свидетеля и в настоящее время устанавливаем личность преступника.

Он начал приходить в себя, но выглядел потрясенным.

– Господи... вы уверены?

– Да, сэр, мы уверены, что его убил капитан американских сухопутных сил.

– Боже... – Блейк ни на кого не смотрел и от меня отводил глаза. – Это было ужасное время. Я служил в группе американских военных советников. Нас заперли в Цитадели, и мы сражались, чтобы спасти свои жизни. Примерно двадцать американских офицеров и унтер-офицеров[111]111
  Категория американских военнослужащих сержантского состава и уоррент-офицеров.


[Закрыть].

– Восемь офицеров и девять унтер-офицеров в соответствии со служебным списком группы, – уточнил я.

– Вы так считаете? Ну, все равно. Я думаю, в живых из нас осталось всего лишь семь. – Он решил, что неплохо бы переменить тему разговора: – Пат Куинн говорил мне, что вы воевали во Вьетнаме...

– Да, сэр, как и вы – в шестьдесят восьмом, в составе Первой воздушно-кавалерийской. Я был рядовым четвертой роты первого батальона восьмого воздушно-кавалерийского полка и в то время находился в окрестностях Куангчи.

– Вот как? – Он изобразил улыбку. – Что же вы, ребята, торчали в окрестностях, когда нам так не хватало вас в городе?

– В городе казалось слишком опасно, – улыбнулся я в ответ.

Вице-президент рассмеялся.

– Что ж, если вспомню что-нибудь полезное для вас, Пол... и для вас, Карл, непременно с вами свяжусь. – Он поднялся.

– Сэр, – сказал я ему, – вы бы не хотели поговорить со мной наедине?

– О чем?

– Об этом случае.

– Я ничего о нем не знаю. Но я подумаю. – Он направился к двери.

В этот момент я иногда сообщаю свидетелю, что он является подозреваемым. Но в таком случае ему полагается зачитать его права, а я никогда не могу отыскать в своем бумажнике нужной маленькой карточки.

– Я уже упоминал, сэр, – обратился я к Эдварду Блейку, – что мы располагаем свидетелем убийства. И я его допросил. – Я не потрудился уточнить, что свидетель – вражеский солдат: пусть решит, что кто-то из своих. – Он лежал, раненный, на втором этаже казначейства и через отверстие в полу видел, как американский пехотный капитан убил не только лейтенанта, но еще трех вьетнамцев, забрал ценности и скрылся.

Блейк снова смертельно побледнел. Он никак не думал, что ему придется выслушивать свидетельские показания по этому делу, – считал, что прикончил всех свидетелей до единого. Я заметил, как у него затряслись колени и задрожала лежащая на ручке двери рука.

– Было много случаев, – заговорил он, – когда после многих лет появлялись свидетели, но потом выяснялось, что у них не все в порядке с головой. Или они просто лгали. Уверен, вы тоже с этим сталкивались.

– Да, сэр, поэтому нам и требуется ваша помощь.

– Прошу прощения, ничем не могу вам помочь. Желаю успеха в расследовании. – Он уже собрался уходить, однако вспомнил о хороших манерах и повернулся к Сьюзан. – Мисс Уэбер, рад был с вами познакомиться. Доброй ночи, джентльмены.

Он открыл дверь, но вдруг сделал нечто очень странное: повернулся, подошел ко мне и пожал руку. И только после этого вышел.

Сьюзан и Карл одновременно потянулись за сигаретами и закурили.

Я подошел к бару и приготовил себе виски со льдом. В кабинете царило неловкое молчание. Я посмотрел на лица собравшихся и понял: никто из них не сомневался, что Уильям Блейк убил во время ограбления женщину и троих мужчин, один из которых был его товарищем по оружию. И это не укладывалось в голове полковника Гудмана, Хеллмана и моей.

Первым заговорил военный атташе:

– Неужели вы не сумете найти в своем сердце великодушия на этот раз отпустить Блейка?

Я не ответил.

– Во время войны я был молодым лейтенантом, – продолжал он. – Не жду, что каждый поймет, что там творилось в то время. Но вы, я и полковник Хеллман можем понять. Никому из нас не хочется давать ответ за то безумство.

Я снова промолчал.

– Дело не в том, чтобы установить: виновен – невиновен, – подхватил Карл. – Дело даже не в правосудии или морали. Дело в прошлом. Я вам говорил, его тени простираются отсюда до самого дома. В то время нас, солдат, коллективно поносили и оплевывали, и мы никому не обязаны давать объяснений в своих действиях и снова откровенничать по поводу войны. Если на ком-нибудь лежит вина – это общая вина. Если у кого-то есть заслуги, честь воздается среди нас. Мы навеки связаны кровью и кошмаром. Говорю вам, мой друг, все это не имеет или почти не имеет отношения к Эдварду Блейку. В той или иной степени каждый из нас – такой же Эдвард Блейк.

Я глубоко вздохнул и промолчал.

– Пол, – начал Билл, – Эдвард Блейк будет первым президентом США из ветеранов. Разве вы этого не хотите?

– Заткни-ка ты свою пасть, Билл, – ответил я.

В кабинете стало еще тише.

– Даже если бы я попался на вашу наживку, – продолжал я, – а не исключено, что я на нее попался, – дело еще в вашем честолюбии, в вашем вранье, в вашем обмане и во всей этой вашей туфте. У Эдварда Блейка еще может возникнуть в жизни неприятный момент, а у вас – неудачи в карьере. – Я поставил стакан на стол и пошел к двери, но на полдороге остановился. – Я же говорил, Карл, что вам нужен другой человек. – И повернулся к Сьюзан: – Пошли отсюда.