Текст книги "Безжалостная нота (ЛП)"

Автор книги: Нелия Аларкон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 20 страниц)

БЕЗЖАЛОСТНАЯ НОТА

НЕЛИА АЛАРКОН

REDWOOD KING #2

ПЕРЕВОД КАНАЛА: MARVELIABOOKS|DEAD TALE (https://t.me/marveliabooks_dead)

Этот жестокий король не остановится, пока не овладеет мной.

Датч Кросс, солист группы The Kings, – это воплощенный в жизнь кошмар.

Однажды я уже купилась на его янтарные глаза, точеные челюсти и певучий голос, и это чуть не стоило мне будущего.

Больше никогда.

На этот раз я буду той, кто заставит его истекать кровью.

Но Датч не намерен отдавать мне преимущество.

Бессердечный.

Безжалостный.

Дикарь.

Он жаждет мести за мои секреты и объявляет войну самому дорогому, что у меня есть.

Зверь думает, что сможет сломить меня.

Но я не для того пробивалась обратно в Redwood, чтобы сгореть в огне, если только не сожгу Датча и его великолепных братьев вместе с собой.

Я найду способ противостоять ему, даже если это будет означать грязную игру.

Потому что попадание в ловушку Датча похоже на версию ада для хулиганов. Я уже была там и не собираюсь возвращаться.

Даже если это убьет меня.

1.

КАДЕНС

Крещендо – моя любимая часть музыкального произведения.

Это как электричество, которое все нарастает и нарастает, пока не пронизывает все ваше тело.

Пока все, от пальцев рук до пальцев ног, не запылает.

В отличие от кульминации, это не пик.

Это не та часть, от которой у зрителей перехватывает дыхание или из глаз катится слеза.

Это нарастание.

И она особенная, потому что только музыкант знает о ее приближении.

Секрет, запертый в ее руках, в ее сознании, в ее рояле.

Сдвиг в воздухе, который заставляет публику нервничать. Заставляет их горло клокотать, а глаза метаться из стороны в сторону.

Резиновая лента, тянущаяся назад, назад, назад.

Никто не знает, когда она порвется.

Никто не может ничего с этим поделать.

В этот момент, во время крещендо, люди, которые слушают... они под моим контролем.

Я чувствую это электричество, когда Датч несется по трибунам, его янтарные глаза достаточно горячи, чтобы сжечь меня до хруста.

Его ботинки с громким стуком ударяются о металлические стойки.

Тумп. Тумп.

Ритмичные удары инструмента. Студенты отпрыгивают с его пути, зная, что он не остановится. Зная, что их раздавят, как тараканов, если они будут настолько глупы, что останутся на месте.

Я наблюдаю за волной, которая течет и плещется вокруг спуска Датча. Воздух вокруг него заряжен. Музыкальные ноты проносятся в моем сознании. Визжащая мелодия электрогитары в такт бешеному темпу его шагов. Его ботинки приземляются на пол спортзала, и он несется на меня, как бык, увидевший красное.

На мгновение мое дыхание замирает в горле.

Принц из Redwood Prep.

Опасный.

Звериный.

Жестокий.

В Датче есть вес, который выходит далеко за рамки широкой груди и плеч, напрягающих его опрятный жилет, интенсивность, которая не имеет ничего общего со слегка расстроенным блеском в его глазах или твердостью в плоскостях его лица.

Неужели я действительно могу это сделать? Смогу ли я сразиться с таким безжалостным королем, как он?

Быстро отмахнувшись от этой мысли, я расправляю плечи. Другого выбора нет. Он не оставил мне другого выбора.

– Тебе что-то нужно, Датч? – Холодно спрашиваю я.

Его глаза сверлят меня с точностью лазера.

Его голос звучит так, будто он скребется об осколки разбитого стекла, когда шипит: – Кто ты, черт возьми, такая?

Сердце дрожит, но я заставляю его снова подчиниться. Ночи назад, когда я отбросила свою защиту и чуть не сбросила трусики, я быстро поняла, что Датч Кросс не остановится ни перед чем, чтобы уничтожить меня. Он сделал так, что меня выгнали из Redwood. Ему плевать на то, как это отразится на мне, на моем будущем и на моей семье.

Его волнует только одно: он сам.

Теперь, когда мне удалось выбраться из ямы, в которой он пытался меня похоронить, я не забуду, кто меня туда засунул.

Я подхожу к нему вплотную и задираю подбородок, чтобы встретиться с его грозным взглядом.

– Я – твой худший кошмар.

Его глаза сужаются. Его ноздри раздуваются.

Столько гнева. Она потоком бежит по его стройному, великолепному телу. Я практически вижу, как она бурлит в его венах и искрится в его сияющих лесных глазах. Точеные мышцы челюсти сжимаются и разжимаются, пока он пытается понять, кто я такая и как ему следует реагировать на меня.

– Датч?

Голос раздается в школьном спортзале. Он глубокий и хриплый, такой голос, который может захватить стадион, полный мужчин и женщин, и заставить их поверить в любовь.

Я поворачиваюсь и встречаюсь взглядом с Джародом Кроссом.

Респектабельная черная водолазка и строгие брюки не могут заглушить в нем рок-звезду. Его густые каштановые волосы, слегка волнистые, как будто он не заботится о средствах для волос, густые бакенбарды, тяжелое серебряное ожерелье и татуировки, пробивающиеся из горла и на тыльной стороне рук, – он кричит о музыкальном хаосе.

Я никогда не была активной поклонницей Джарода Кросса, но на этой планете нет человека, который не слышал бы его музыку. От тройных платиновых альбомов до саундтреков к самым знаковым сценам боевиков и просто участия в треках других групп – он везде.

Датч отрывает взгляд от меня и фокусирует его на отце. Они долго смотрят друг на друга. Под их немигающими взглядами скрывается опасный намек на враждебность.

Правда рассыпается перед моими глазами. Джарод Кросс бросился мне на помощь не для того, чтобы помочь мистеру Маллизу или записать очко в свою книгу добрых дел. Его появление в школе Redwood Prep не просто так.

– Не хочешь объяснить, почему ты устроил сцену?

Джарод Кросс рычит себе под нос.

– Мне нечего тебе сказать. – Огрызается Датч.

Давление в воздухе нарастает, словно самолет, выезжающий на взлетную полосу.

Что происходит между Датчем и его отцом?

Двери спортзала распахиваются прежде, чем я успеваю докопаться до сути. И Джарод Кросс, и Датч оглядываются по сторонам. В глазах Джарода мелькает опасение, когда он видит полицейских. Он делает шаг назад.

Но полицейские не смотрят на него. Их глаза мечутся по залу, пристально выискивая свою цель.

Среди студентов раздаются шепотки и вздохи. За всю свою элитную, привилегированную жизнь они никогда не сталкивались с подобным моментом.

Я слышу крещендо в своей голове.

Неумолимый импульс.

Крушение домино.

Телефоны уже наготове, некоторые уже подозревают, что, что бы ни происходило, это достойно того, чтобы быть записанным.

– Что, черт возьми? – Восклицает директор Харрис со своего места рядом с трибуной. Пот течет с его лысой головы и стекает по бокам лица. – Почему здесь полицейские?

Все сидящие на трибуне наклоняются вперед, ожидая шоу.

Но это не то, чего они ожидали.

Полицейские направляются прямо к болельщицам, сгрудившимся на скамейке. Красивые, подтянутые и привилегированные, они носят свою беспечность так же, как и свои блестящие наряды с плиссированными юбками и пластиковыми помпонами.

Я наблюдаю за шокированной реакцией танцоров, когда полицейские подходят ближе. Лица каждого из них превращаются в маски дискомфорта. Их глаза перебегают друг на друга. Зубы впиваются в нижние губы. Руки сжимают помпоны.

Гул в моих венах становится все сильнее.

Всегда ли я была такой жадной до мести?

Всегда ли я была деструктивным человеком или это Redwood Prep превратил меня в монстра?

Я чувствую, как взгляд Датча буравит мою голову. Переключив внимание с копов на разъяренного бога Redwood Prep, я с вызовом вскидываю бровь.

Он делает шаг ко мне. Его грудь задевает мою руку, и по моему телу пробегает нежелательная искра осознания.

Низкий голос и голова, прислоненная к моему уху, заставляет Датча прорычать: – Что. Ты. Сделала?

– Я? – Невинно шепчу я.

Он хватает меня за руку. Его пальцы почти болезненно сжимаются вокруг моего запястья. – Каденс.

По залу разносится крик, на время отводя ядовитый взгляд Датча. Мы оба смотрим в сторону входа, где полицейские указали на Кристу.

– Уберите от меня руки! – Кричит блондинка.

Директор Харрис бросает беспомощные взгляды на Джарода Кросса, словно призывая какое-то сверхъестественное существо выполнить его просьбу. Рок-звезда остается на месте. Его пальцы расслаблены. Один уголок его губ изгибается от удовольствия.

Полицейским удается поднять Кристу на ноги. Я слишком далеко, чтобы слышать, что они говорят, но я знаю, зачем они здесь.

И знаю, почему побледнело лицо Кристы.

Ее голубые глаза обшаривают зал и косятся на меня. Розовые губы кривятся в звериной усмешке.

Мне должно быть страшно, но я не боюсь.

Крещендо нарастает.

A D D# E

Тянет. Тянет. Тянет.

Освобождения не видно.

Полицейские выводят Кристу из зала. В толпе раздаются возгласы. Телефонные фонарики мигают и перемигиваются.

Директор Харрис достает носовой платок, вытирает пот с лица и машет рукой в сторону исчезающей полиции.

– Я должен посмотреть, что происходит.

В хаосе учеников, вскочивших на ноги, и учителей, пытающихся сохранить порядок, Датч прижимает меня к себе. Его дыхание бьет по моей шее, словно пальцы, вцепившиеся в горло, и каждая мышца в моем теле напрягается.

– Не знаю, что за чертовщину ты затеяла, но я покончу с этим. – Сузив глаза до щелей, он шипит: – Я покончу с тобой.

Его угроза рикошетом проносится по моему телу.

Прежде чем я успеваю что-то сказать, один из офицеров возвращается в зал.

Ученики снова затихают.

Джарод Кросс напрягается.

Датч – единственный, кто, кажется, не знает или не заботится о том, что он практически издевается надо мной на глазах у правоохранительных органов.

– Каденс Купер? – Говорит полицейский.

Я поворачиваюсь, моя рука все еще зажата в огромных лапах Датча.

– Вам нужно пройти со мной.

– Конечно.

Я вырываю руку и бросаю на Датча мрачный взгляд.

Он отвечает мне еще более ледяным взглядом. Бледные пальцы сжимаются в кулаки. Его янтарные глаза говорят только об одном – это еще не конец.

Я чувствую тяжесть его обещания и боюсь, что он причинит мне вред.

Не потому, что Датч большой и устрашающий.

Не потому, что он и его братья железным кулаком управляют школой Redwood Prep. И даже не потому, что он не уважает своего отца, власть в целом или закон.

А потому, что я не доверяю тому, как мое тело отреагирует на него. Даже если я ненавижу его каждым своим вздохом, какая-то извращенная, темная часть меня бьется, когда я рядом с ним.

Может, это и хорошо, что меня забирают.

Я следую за полицейским в пустой коридор.

– Зачем вам понадобилось видеть меня? Разве видео не достаточно?

На прошлой неделе я заключила сделку с Джинкс, чтобы получить доказательства того, что Криста толкнула меня в бассейн. Криста была настолько глупа, что в тот день ее снимали друзья.

В обмен на запись я должна была выдать Джинкс один из своих самых больших секретов. Часть меня думает, что я могла бы сразу броситься со сковородки в огонь. Но если сделка с дьяволом позволит мне прожить достаточно долго, чтобы защитить себя и свое будущее, я пойду на все.

Мы поворачиваем за поворот.

Офицер приглашает меня пройти вперед.

– Нам нужно получить ваши официальные показания, чтобы предъявить мисс Миллер обвинение в нападении при отягчающих обстоятельствах.

Он протягивает мне заполненный отчет.

– Черт возьми, что здесь происходит! – В комнату врывается мужчина в костюме. – Я Реджинальд Миллер, отец Кристы и председатель совета директоров Redwood Prep. Почему мою дочь допрашивают? Вы хоть представляете, какой ад устроят мои адвокаты...

– У нас есть доказательства того, что ваша дочь спровоцировала утопление с летальным исходом. Это очень серьезное дело, мистер Миллер.

– Моя дочь никогда бы...

Полицейский поднимает телефон и включает видео.

Из динамиков раздается хихиканье, затем кто-то шепчет «Шшш». На экране Криста на цыпочках приближается ко мне. Ее руки вытянуты. Затем они ударяются о мою спину.

Я смотрю, как мое тело погружается в чернильно-синюю воду, и у меня сжимается горло, словно я заново переживаю весь ужас этого момента.

Мои враги безжалостны.

Поэтому я должна быть еще более безжалостной.

Лицо Миллера становится белее, чем мои ноты. Его глаза перебегают на меня и снова на видео.

– У нас также есть показания медсестры с подробным описанием травм мисс Купер, а также подтверждающий медицинский отчет из больницы. Это не голословное обвинение. Мы обязаны тщательно и методично расследовать это дело. Мы просим вас о сотрудничестве.

Рот Миллера открывается и закрывается. Он снова смотрит на меня, но на этот раз в его взгляде есть нотка отчаяния. Исчез тот человек, который с размаху влетел в Redwood Prep и требовал, чтобы с него сняли обвинения.

Теперь он готов склониться.

Я неуверенно поднимаюсь из-за стола.

– Прежде чем я подпишу, мне нужно в туалет.

Офицер отходит в сторону, чтобы пропустить меня. Когда я оказываюсь перед Миллером, я останавливаюсь, чтобы прошептать: – Встретимся в коридоре у входа.

Его напрягшиеся плечи – единственный признак того, что он меня услышал.

Я мою руки в ванной, делаю несколько глубоких вдохов, а затем встречаю Миллера в тени.

Его голубые глаза, так похожие на глаза Кристы – умоляют.

– Я надеюсь, что вы не попросили о встрече наедине, потому что у вас есть что-то против моей дочери, что могло бы усугубить ситуацию.

– Расслабьтесь. – Я расправляю плечи и надеюсь, что мой голос не дрожит так, как дрожат мои колени. – Я хочу сделать все лучше. А не ухудшить.

Его глаза приобретают скептический блеск.

– Вы все подстроили.

– О нет. Я не заставляла вашу дочь пытаться убить меня, мистер Миллер. Это было бы глупо с моей стороны.

– Вы преувеличиваете.

– Это дело может легко превратиться в попытку самоубийственного утопления. Поскольку Кристе восемнадцать, ее будут судить в уголовном суде. В худшем случае она проведет несколько лет за решеткой. В лучшем – ее шансы на поступление в модную Лигу плюща сойдут на нет.

Я жестикулирую руками.

Его язык высовывается, чтобы провести по нижней губе. Его брови морщатся.

– Я готов сделать все, что угодно.Только, – он судорожно взмахивает руками, – сделайте так, чтобы это прекратилось.

A D D# E

Волна перед нахлынувшим цунами. Волна, которая поднимается и пенится во рту.

Я чувствую электричество в своих костях.

– Что угодно? – Шепчу я.

– Да. Просто скажите мне, чего вы хотите.

– Я хочу голову Датча Кросса на блюдечке.

Его губы кривятся. В его глазах проскальзывает раздражение.

– Так вот из-за чего вся эта суета? – Он хмурится. – Вы угрожаете будущему моей дочери ради мелкой школьной мести?

Я достаю телефон, кручу его между пальцами и небрежно говорю: – Интересно, как будут выглядеть обвинения в мошенничестве в дополнение к обвинениям в покушении на убийство?

Его глаза загораются.

– Криста, Датч и его братья подменили мои оценки, чтобы меня выгнали из Redwood Prep, а вы, дорогой председатель совета директоров, были их сообщником. – Мой взгляд ожесточается. – Вам все еще кажется, что это мелкая школьная месть?

Миллер потянул за воротник. Его адамово яблоко подпрыгивает вверх-вниз.

– Я не могу трогать Датча.

– Почему, черт возьми, нет? – Шиплю я.

Этот монстр действительно бог? Даже глава совета директоров Redwood Prep не хочет его уничтожить.

– Почему вы думаете, что можете просто так вернуться в школу после того, как вас выгнали? – Миллер сплевывает.

Мои ресницы вздрагивают.

– Джарод Кросс.

– Даже у меня пока нет такой силы, чтобы справиться с Кроссом.

– Хм. – Я постукиваю пальцами по мобильному телефону. – Тогда, наверное, мне придется отправить это видео с Кристой в местные новости. И кто знает, насколько широко оно распространится? Люди любят, когда сильные мира сего падают со своих пьедесталов. Они будут раздувать это все больше и больше, пока ваша дочь снова не сможет поднять голову на публике.

– Подождите. Подождите. – Он протягивает руку и умоляюще смотрит на нее. – Я не могу тронуть мальчиков Кросса, но я могу сделать кое-что другое. Что-нибудь еще. Назовите это.

Мое сердце учащенно бьется, я обдумываю предложение.

– Хорошо. Верните мои оценки на прежний уровень.

– Ч...что?

– Я пришлю вам снимок всех моих контрольных работ. Вы можете проконсультироваться с моими учителями, чтобы проверить. Я хочу, чтобы это было сделано за день...

– За день?

– И если в течение следующих двадцати четырех часов мои оценки не вернутся к прежним, – я подхожу к нему вплотную и дразняще улыбаюсь, – полиция будет не единственной, кого я навещу. Вы можете рассчитывать на то, что повсюду увидите фоторобот вашей дочери.

Он вздрагивает.

– Правда, не знаю, смогу ли я сделать это за один день.

– Ну что ж, – разглаживаю я его воротник, – посмотрим, сколько времени будет у вашей дочери.

Миллер сглотнул.

Я делаю шаг в сторону, а потом останавливаюсь. Поворачиваюсь. Холодно смотрю на него.

– И еще, Миллер, с этого момента держите вашу дочь в узде. Если она снова набросится на меня, я ее так просто не отпущу.

Он отчаянно кивает.

Я проскальзываю мимо него, высоко подняв голову. Как только я поворачиваю за поворот, я ударяюсь о шкафчики и пытаюсь перевести дыхание.

Мне кажется, что я на скользкой дорожке, а подо мной бешеные акулы. Но какой у меня еще выбор? Теперь, когда Датч не добился своего, а Криста подверглась публичному унижению, они оба выйдут на тропу войны. Мне нужно стать кем-то новым, кем-то более сильным, если я хочу выжить в Redwood.

Мои пальцы впиваются в шкафчик.

Я закрываю глаза и считаю в обратном порядке от десяти.

Мое горло сжимается.

Мне больно дышать.

Входит. Выходит. Входит. Выходит.

Когда меня перестает тошнить, я выпрямляюсь и нахожу пустой класс, чтобы спрятаться от полиции. У меня такое чувство, что Миллер не станет тратить время на выполнение своей части сделки.

И когда это произойдет, наступит моя очередь все это замять.

Джинкс: Нет страшнее ярости, чем русалка без ног.

Оказывается, Новенька девочка и вода – не самые лучшие друзья.

Неудивительно, что Новенькая девочка и Помпоны тоже не дружат.

Так почему же наша Золушка сказала копам, что ее поцелуй с водой из бассейна Redwood, пропитанной хлором, был «небольшим недоразумением между друзьями»?

А вы думали, что неожиданный визит рок-легенды Джарода Кросса в Redwood станет событием десятилетия? Оказывается, чтобы сместить самую сильную звезду на небосклоне Redwood, достаточно было немного пошалить с мальчиками в голубом.

К слову о звездах Redwood, наш прекрасный принц еще не сделал ни одного шага, когда его отец и непокорная Золушка оказались в центре внимания. Интересно... почему он медлит? Это настоящая любовь или наш король теряет свое золотое прикосновение?

До следующего поста держите своих врагов близко, а свои секреты – еще ближе.

– Джинкс.

2.

ДАТЧ

Я бью медиатором по гитаре, с такой силой ударяя пальцами по струнам, что просто чудо, что они не попадают мне в глаза. Музыка кричит о моем разочаровании в сложных, замысловатых риффах, которые ничего не значат ни для кого, даже для меня.

Каденс – это Рыжая.

Грёбаный ад.

Музыка обрывается, когда мой медиатор ломается пополам. Два края падают на мои ботинки и выглядят потрепанными. Я роюсь в штанах в поисках другого, а когда это ничего не дает, роюсь в бумажнике.

По-прежнему ничего.

– Финн! – Реву я.

Вскинув голову, я устремляюсь к своему тихому брату. Он прислонился к стулу, который стоит прямо у окна.

Финн смотрит на меня, прищурившись. Я не уверен, что это выражение – из-за солнца, бьющего ему в лицо, или из-за того, что он злится.

Честно говоря, мне наплевать в любом случае.

– Дай мне медиатор.

Я требовательно протягиваю руку.

– Тебе не нужен медиатор, Датч. Тебе нужно успокоиться, черт возьми.

– Да пошел ты. Просто скажи, что у тебя его нет.

Я снова беру в руки гитару.

Глаза Финна прожигают две дыры прямо в моем черепе.

– Черт побери.

Мои руки дрожат, когда я перебираю струны пальцами. Теперь все по-другому. У музыки нет прежнего тембра. В ней чего-то не хватает. Не хватает чего-то. Она полая.

Но я все равно играю.

В голове я прослеживаю свои шаги до той ночи в лаунже. В тот вечер я впервые поговорил с Рыжей.

Джинкс сказала нам, что Каденс работает в лаунже, но мы ее не нашли. Вместо этого Рыжая сидела за роялем и выводила мелодии, от которых у меня запылало сердце.

Сразу после этого я погнался за Рыжей и нашел ее в раздевалке.

Она поцеловала меня.

Потом дала мне пощечину.

Через несколько дней она меня отшила.

Все это время я и не подозревал, что был идиотом в хитроумной паутине Каденс.

Я скрежещу зубами, пока мои пальцы поднимаются к высоким нотам.

Каденс, наверное, смеялась над этим, пока я бегал за ней, как влюбленный дурак, с высунутым языком, готовый и желающий сделать все, что захочет рыжая.

Проклятье. Проклятье. Проклятье.

Я сходил с ума по плоду своего воображения, и единственной девушкой, которая бросала вызов этой одержимости, была сама Каденс.

Она была всем, чего я не должен был хотеть, но она глубоко засела в моей душе. Она заставляла все неправильное чувствовать правильным.

Я жаждал ее по-другому. Она была сырой, запретной и чертовски сильнее, чем я ожидал.

Я не мог перестать вжимать ее в стены, ощущая ее мягкие изгибы на себе при каждой возможности.

Я не мог перестать колебаться.

Она заставляла меня сомневаться в себе.

Заставила меня сгибаться.

Агония.

Суматоха.

Она заставила меня пройти через это.

Потому что, когда каждая часть меня хотела Рыжую, была часть меня, которая хотела залезть под короткую юбку Каденс тоже.

Все эти метания туда-сюда... напрасны.

Она сделала меня самым большим дураком, которого когда-либо видел Redwood Prep.

Я собираюсь погубить ее.

Я делаю взмах рукой вниз и натягиваю струну. Когда я опускаю взгляд, то понимаю, что гитара исчезла. Сол стоит слева от меня, сжимая в руках гриф моей электрогитары.

– Что, черт возьми, ты себе позволяешь? – Рычу я.

Сол не дрогнул ни на дюйм. Его карие глаза неотрывно смотрят на меня. Более пристально, чем они имеют право быть. Как будто он видит хаос, разрушение, кипящее на поверхности. Может быть, какая-то его часть осознает это.

Я опускаю взгляд на рукава его пиджака, которые задраны настолько, что видны шрамы на запястьях. Это изуродованные, уродливые струпья, которые только начали заживать. Лезвие вошло глубоко.

Финн и Зейн встают в ряд рядом с Солом. Это не демонстрация солидарности. Это предупреждение. Они готовы схватиться со мной, если я приду за ним, чтобы забрать свою гитару.

Им наплевать, что я хочу причинить себе вред в этой нисходящей спирали, но они разорвут меня на куски, если я нападу на Сола после всего, через что он прошел. Все, через что мы заставили его пройти.

Я тяжело дышу, моя грудь вздымается. На мгновение мое дыхание становится единственным звуком, нарушающим долгую, напряженную тишину.

Достаточно просто увидеть лицо Зейна, чтобы понять: «Не делай этого». Мои братья не выступают против меня. Никогда. А если и выступают, то только потому, что я действительно сошел с ума.

А может, и так.

Рыжая и Каденс – один и тот же человек. Отец рыщет по коридорам Redwood по причинам, которые не могут быть ничем хорошим. А копы рыщут вокруг Кристы, как гиены по туше. Если она начнет петь, как канарейка, то не пройдет и минуты, как власти узнают, что мы подтасовали оценки Каденс.

Все это выльется в большое, чертово грибовидное облако бомбы.

Мне нужно что-то ударить.

– Что с тобой? – Резко спрашивает Сол.

Я бросаю гитару и оставляю ее в его руках.

Сол ставит ее на подставку.

– Датч, у тебя пальцы в крови, а лицо похоже на убийство. Что происходит?

Теперь я вспомнил, почему было так тихо, когда Сола не было.

Я иду к мини-холодильнику и беру бутылку воды. Открутив крышку, я делаю огромный глоток и чувствую, как холодная струя проникает в горло.

Сол поворачивается к Финну.

– Он такой из-за твоего отца?

– Может быть. – Говорит Зейн, крутя барабанные палочки.

– Наверное, это из-за девушки. – Тихо говорит Финн.

Зейн ухмыляется. – Тогда... это либо Каденс, либо Рыжая.

– Или обе. – Гооворит Финн.

Я не хочу говорить об этих девушках, об этой девушке прямо сейчас. Поэтому я сосредоточиваюсь на чем-то другом, что можно и нужно уничтожить.

– Как ты думаешь, почему папа вернулся в город? – Ворчу я.

Сол откидывается назад.

– Почему ты вдруг заговорил о своем отце?

Какого черта? Неужели он не может просто сменить тему?

Сол пристально смотрит на меня.

Ублюдок. Он не всегда был таким наблюдательным. На самом деле, он был больше похож на Зейна – шумный, беззаботный, всегда готовый устроить неприятности. Неужели психушка превратила его в другого человека или он просто лучше скрывал свои психические отклонения?

Мой телефон пикает.

По комнате разносится хор одинаково громких пингов.

Я достаю телефон из заднего кармана.

– Это сообщение от папы. – Говорит Зейн, его голос приглушен.

– Я получил такое же. – Рычу я.

Извините, что не смог сегодня задержаться, ребята. У меня еще несколько остановок, но как только я закончу, нам нужно поговорить. У меня есть кое-кто, с кем я хочу вас познакомить.

Финн складывает руки на груди.

– Кто-нибудь знает, в чем дело?

– У папы, наверное, новая девушка.

Зейн отворачивает голову. Его подбородок выпячивается с намеком на недовольство.

Я внимательно наблюдаю за своим близнецом. По крайней мере, я уже не единственный, кто находится в середине нисходящей спирали.

Сол смотрит на каждого из нас по очереди.

– Чего вы дуетесь? Это не первый раз, когда вас втягивают в любовную жизнь вашего отца.

Это не так. Я был в курсе папиных пристрастий к молодым женщинам еще с тех пор, как он был женат на маме. Тогда он не скрывал своей потребности в общении с кем-то еще.

Пресса не слишком благосклонно относилась к его роли рок-н-ролльного придурка, когда у него было трое детей и жена дома.

Отец отчаянно пытался сделать так, чтобы брак с мамой был успешным – не ради нее, а ради своей карьеры. Одна из лучших вещей, которую когда-либо делала мама, – это называла его дерьмом и оставляла его измены позади.

К сожалению, ее уход не помешал отцу использовать ее как броню. Пока пресса продолжает говорить об их «полюбовном разводе» и о том, что они «все еще друзья», никто не обращает внимания на его деятельность.

– Мне все равно, что отец хочет делать за закрытыми дверями. А вот когда он пытается втянуть в это нас. – Бормочет Финн.

Зейн кивает.

– Фальшивые улыбки, фотосессии, дурацкие интервью в журналах, в которых все факты перевраны. Чертова трата времени.

– Может, ему и правда не все равно. – Предлагает Сол. – Люди меняются.

– Папа никогда не изменится. – Мрачно говорит Зейн.

Он прав. Отец – это потерянное дело. Мои братья не знают о всей широте его злодеяний, и я надеюсь, что они никогда не узнают правду. Некоторые тяготы я должен нести один.

Наши телефоны снова пиликают.

Папа: У тех, кто не явится, будут заморожены средства. Так что советую вам достать свои туфли для вечеринки, когда я скажу.

– Что? – Спрашивает Сол, заметив наши хмурые взгляды.

– В папином приглашении была кнопка «Откликнись или уходи». – Говорит Финн.

Моя голова начинает пульсировать. Что, черт возьми, он сейчас задумал?

– Я не пойду. – Зейн хватает свою сумку и идёт к двери. – Скажи ему, что он может идти в задницу.

Дверь с грохотом захлопывается за ним.

Финн тупо смотрит в пол. – Мне тоже пора.

– Ты идешь на занятия? – Спрашиваю я, удивляясь.

– Нет.

Финн больше ничего не говорит, и я не настаиваю. У каждого из нас свои способы распутать ситуацию. Он позвонит мне, если я ему понадоблюсь.

Сол остается позади.

– Ты опять будешь играть на гитаре?

Я падаю на диван и делаю еще один глоток воды. Черт. Хотелось бы мне чего-нибудь покрепче. Но играть на гитаре, будучи пьяным, – это не то, что я люблю.

Сол подходит к дивану, но не садится. – Ты до сих пор не рассказал мне, как ты вернул меня в Redwood.

Я поднимаю взгляд, мои глаза сужаются.

Сол позволяет молчанию затянуться. Потом он говорит: – Это она, да? Та брюнетка, которая сегодня зашла в спортзал с твоим отцом. Та, за которой ты бегал как маньяк.

Я по-прежнему ничего не говорю.

Лицо Сола становится серьезным и искренним.

– Что ты сделал, чтобы выгнать ее, Датч?

– Все кончено, чувак. Просто забудь об этом.

Я вскакиваю со своего места и готовлюсь броситься прочь.

Сол хватает меня. Его шрамы выставлены напоказ. Я смотрю, как вены проступают под черными струпьями. В какую из этих вен он целился? Стал бы он пытаться причинить себе боль, если бы я вовремя спас его? Если бы я вытащил Каденс из Redwood, а не отвлекался на ее глупые игры?

– Датч... – Слова Сола обращены ко мне, но его взгляд устремлен на стену над моей головой. – Я знаю, что вы, ребята, вините себя за то, что случилось той ночью. Но я не виню вас. И никогда не винил. А насчет той девушки...

– Насчет той девушки, – прервал я его, – мы сделали то, что должны были сделать. Это не имеет к тебе никакого отношения и не будет отслежено. Так что тебе не стоит об этом беспокоиться.

– Ты думаешь, я из-за этого волнуюсь? Здесь явно что-то происходит, и это убивает тебя изнутри.

– Как насчет того, чтобы побеспокоиться о себе? – Огрызаюсь я.

Глаза Сола расширяются, а затем он поджимает губы.

– Да. Наверное, стоит.

Я отворачиваюсь от него, хотя знаю, что должен извиниться за то, что вел себя как придурок. Это первый день возвращения Сола, и вместо того, чтобы праздновать, мы все разваливаемся на части.

И кто в этом виноват?

Мои пальцы сжимаются в кулаки. Папа и полицейские, появившиеся на нашем утреннем собрании, – слишком большое совпадение. Сегодняшняя игра в кости была не случайной. Оно было срежиссировано.

Каденс, ты пытаешься быть плохой девочкой?

Мои губы кривятся при этой мысли. Джинкс предупреждала меня, что Новенькая девочка – боец. И хотя Каденс наговорила мне кучу гадостей, до этого момента она особо не сопротивлялась.

Неужели она наконец-то пытается нанести ущерб?

Надо отдать ей должное. Для ее первого родео это была неплохая игра. Все ее усилия увенчались успехом.

Но готова ли она к последствиям?

Я направляюсь к двери, ноги сами собой преодолевают расстояние.

Сол окликает меня. – Куда ты идешь?

– Уладить одну проблему. – Я проверяю часы. Первый урок закончился. Брамс уже должна выйти из класса. – Встретимся на парковке в полдень. Я отвезу тебя на сеанс терапии.

Сол прочищает горло. – Ты не должен этого делать.

Твердым тоном я повторяю. – Встретимся на парковке.

Он кивает.

– У тебя ведь осталась карточка для тренировочного зала?

– Да.

Удовлетворенный, я выхожу через дверь. Когда я выхожу в главный коридор, поток разговоров прекращается.

Я уже привык к взглядам, но в этот раз они другие. Тяжелее. Все знают, что Джарод Кросс – наш отец, и это не может не вызывать почтения, но чтобы сегодня Джарод Кросс был здесь во плоти, напоминая всем о своей гениальности? Это внушает иной вид благоговения.