Текст книги "Безжалостная нота (ЛП)"

Автор книги: Нелия Аларкон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 20 страниц)

Я не знаю, как играть.

Правда, не умею.

Я знаю только, как взрываться на клавишах. Я знаю только, как использовать эту боль, чтобы двигаться вперед, потому что музыка слишком сильна, чтобы я могла сдержать ее в себе.

Музыка нарастает и нарастает, пока я не уменьшаю громкость вдвое. Резко. Неожиданно. Не все должно заканчиваться большим взрывом. Иногда это может быть просто трепет, настолько сильный, что сердце вырывается из груди без единого звука.

Я танцую большим пальцем и мизинцем над двумя нотами, позволяя им звенеть в воздухе, трелируя и набирая обороты, пока они не заканчиваются, разрушая острое напряжение, которое я вынашивал с первого такта.

Когда я закончила, я тяжело дышала. Мой парик в беспорядке разметался по лицу, прилип к шее, как вторая кожа.

Я неуверенно поднимаюсь на ноги.

Это проклятое чувство наготы снова охватывает меня. Как будто я стою перед всеми этими придурками из Redwood Prep без ничего. Даже лифчика и трусиков нет.

Это худшая часть игры в музыку.

Хуже всего играть не себя.

Когда начинаются аплодисменты, я едва успеваю сосредоточиться. Я, спотыкаясь, ухожу со сцены, но не в сторону Бриз, которая ждет меня. А в другую сторону. Мимо звукооператоров.

Как и в ту ночь.

Вон.

Я должна выйти.

Я вваливаюсь в дверь и глубоко втягиваю воздух.

Сердце колотится так быстро, что кажется, я могу потерять сознание.

Дверь снова открывается. И тут же захлопывается.

– Бриз. – Шепчу я.

Но когда я слышу скрип ботинок по камням, я понимаю, что это не моя лучшая подруга.

Я разворачиваюсь и падаю навзничь в пару опасных лесных глаз.

Датч.

29.

КАДЕНС

Я поворачиваюсь лицом к Датчу в тени, мое сердце все еще учащенно бьется от выступления и паники, которая последовала за ним.

Он смотрит на меня так, словно я нечто, что он хочет разобрать и изучить изнутри. Между его бровей пролегла морщинка. Разочарование. Как будто он знает, что не сможет собрать меня по кусочкам, даже если будет стараться каждый день своей жизни.

И это его бесит.

О, я вижу гнев. Он накатывает на него, как волны. Темный и непреклонный, гора, которую невозможно сдвинуть с места.

И тогда я вижу правду. Что делает Датча опасным, что заставляет учеников Redwood Prep бояться его, так это жесткий контроль над своими эмоциями.

То, как другие распускают руки, кричат и волнуются, ему не под силу. Его жестко скомпонованные реакции создают впечатление, что он может принять все удары, которые преподносит жизнь, и все равно выйти победителем.

Это вызывает уважение.

Уважение, которое не зависит от славы его отца или восходящей звездной силы его группы.

Это жажда быть рядом с таким человеком, как он. Потому что у него есть это. То, что заставляет людей хотеть быть его другом, любовником или членом его семьи. Они хотят получить его одобрение, потому что оно достается с большим трудом и лишь немногие могут его получить.

Я видела, как это происходит снова и снова. Датч входит в комнату, и люди выпрямляются. Обращают внимание. Выстраиваются в линию. Ему не нужно открывать рот, чтобы стать больше, чтобы занять больше места.

Это укоренилось.

Это его часть.

Сила.

Я сжимаю пальцы в кулаки и смотрю на него, несмотря на нарастающий жар в атмосфере. Даже когда мой гнев взлетает до новых высот, закипая под кожей, я не поддаюсь ему.

Парное видео...

Это единственный шанс, который у меня есть.

Единственный шанс.

– Когда ты приехал? – Спрашиваю я.

Мой голос разносится по тихой ночи. На сцене еще кто-то выступает, но музыку заглушает закрытая дверь.

Датч наблюдает за мной, не отрываясь. Неподвижный, как дерево в безветренную ночь. Его молчание пугает. Мне хочется, чтобы он на меня огрызнулся. Сказать что-нибудь глупое и высокомерное, чтобы я набросилась на него. Использовала свои слова, чтобы ранить его.

Моя грудь вздымается и опускается.

В этот момент начинает дребезжать дверная ручка. Мои глаза расширяются.

Бриз, наверное, ищет меня. Я не смогу выполнить требование Джинкс, если она меня поймает.

Схватив Датча за руку, я тащу его за угол здания. Я вижу спортзал, огромный свет в темном небе, и вылетаю в том направлении.

Мы влетаем в двери и замираем в выложенном плиткой вестибюле.

Спортзал и так достаточно шикарный, но ремонт превратил его в профессиональный спортивный центр. Я таращусь на небесные фонари, гигантские баннеры и информационную стойку.

Почувствовав давление на пальцы, я опускаю взгляд и понимаю, что все еще держу Датча за руку. Я отбрасываю ее, как будто это сырое пламя.

Повернувшись, я смотрю на поле. Бриз выходит из-за угла здания музыкального театра. Ее телефон прижат к уху.

Мгновение спустя начинает жужжать мой.

Я прикусываю нижнюю губу, но не беру трубку.

– Почему ты прячешься?

Датч спрашивает меня, его голос темный, глубокий и наполненный тенями. Он не придвигается ко мне ближе, но в воздухе чувствуется заряд, говорящий о том, что он сдерживается ради меня, а не ради себя.

– Бриз ненавидит тебя. Я не могу позволить ей увидеть нас вместе.

Слова вылетают с шумом.

Мои руки дрожат.

Тщательно выстроенный фасад «девушки, которой все равно», был разрушен моим выступлением.

Я всегда остаюсь уязвимой после музыкального произведения.

Я всегда оставляю на сцене слишком много себя.

Датч надвигается на меня. Я чувствую его горячий взгляд на своей коже, как летнюю грозу. Когда он поворачивает меня так, чтобы я смотрела на него, я едва могу дышать.

Тонкая грань между ненавистью и вожделением сегодня будет пересечена с размахом. Почему это меня возбуждает? Почему это не пугает меня?

Ненависть.

Любовь.

Агония.

Они меркнут, крутятся и извиваются друг вокруг друга, как уменьшенные аккорды. Я слышу их стоны сквозь тишину.

Датч смотрит на меня своими потемневшими янтарными глазами, точеными челюстями и жестким ртом. Он высокий, опасный и создан для душевной боли. Но он так же потерян, как и я. Я вижу это по нему.

– Почему, – давит Датч, – ты прячешься от музыки?

– Что это за вопрос? – Напряженно спрашиваю я, изо всех сил стараясь выглядеть жестче, чем я себя чувствую. Поправляя шарф, я отвожу взгляд.

Взгляд Датча не ослабевает ни на секунду.

Мой пульс учащается. Этот момент кажется мне знакомым. Датч всегда странно относился к моему второму «я». Тогда я думала, что его просто больше привлекают девушки с рыжими волосами и зелеными глазами.

Но, возможно, дело было вовсе не в том, как я выгляжу. Может, дело в музыке, которая заставляла его бежать ко мне. Прижиматься ко мне. Преследовать меня так, как он, наверное, никогда не делал раньше и не мог объяснить, почему сделал это тогда.

Запищал мой телефон.

Я пользуюсь возможностью отойти от него и отвечаю на звонок Бриз.

– Где ты? – Кричит она. – Ты в порядке? Ты же не бежала всю дорогу домой?

– Я в порядке. – Отвечаю я с трудом. – Мне просто нужна минуткаю

Бриз хмыкает.

– Ты всегда так делаешь. Ты всегда заливаешь кровью это дурацкое пианино, пока оно не оставляет тебя внутри. Мне нравится твоя музыка, Кейди, но я ненавижу то, что она делает с тобой. Тебе обязательно продолжать заставлять себя там играть?

– Я учусь в Redwood на музыкальную стипендию, Бриз. Было бы странно, если бы я не занималась музыкой.

Если бы она была передо мной, то закатила бы глаза. Вспомнив о возмущенном выражении лица Бриз, я чувствую себя немного больше похожей на себя. Немного больше контроля.

Я слегка поворачиваюсь и вижу, что Датч смотрит на меня.

Моя лучшая подруга предупреждала меня о нем. Предупреждала о том, как скользко влюбиться в парня, который когда-то тебя пытал.

Я не идиотка.

Но сегодня я должна заключить сделку с Джинкс.

И я не могу допустить, чтобы Бриз помешала мне в этом.

– Хочешь, я подожду, чтобы мы могли пойти домой вместе? – Спрашивает она.

– Нет. – Я тяжело сглатываю. – Я бы хотела побыть один.

– Сегодня вечером? Я не уйду без тебя, Кейди. Пойдем. Они устраивают вечеринку на заброшенном складе. Ты повеселишься и забудешь обо всех этих сопливых детях из Redwood Prep, которые не заслуживают твоего таланта.

Я принудительно смеюсь.

– Правда, я пас.

– Ты уверена?

– Да. Иди на вечеринку. Повеселись.

– Напиши мне, когда вернешься домой. Я хочу убедиться, что ты нормально доберешься.

– И ты.

Я вешаю трубку.

Датч молчит на протяжении всего разговора. Он все еще наблюдает за мной, но мой взгляд устремлен на Бриз, которая уходит в сторону улицы, чтобы поймать такси.

Прости, что солгала тебе, Бриз.

– Почему ты здесь? – Спрашиваю я Датча, все еще отвернув лицо к окну. – Я думала, у Королей сегодня не будет концерта.

Он не отвечает на вопрос.

На мгновение воцаряется тишина.

– Если бы ты хоть раз играла в школе, я бы тебя узнал. – Наконец говорит Датч. – Ты можешь врать всем, Брамс, но твоя музыка? Она слишком честна. Она стоит больше, чем слова.

– Это просто музыка.

– Я бы хотел, чтобы это было так.

Слова грубые. Жестокие. Сегодня он чувствует себя опасным. Как будто он разрывается. Бежит от своих демонов.

Я не должна оставаться наедине с парнем, который закручивается.

Не тогда, когда я тоже нахожусь в спирали.

Пот все еще стекает по моему лицу. Мне жарко и липко.

Парное видео...

– Я не хочу об этом говорить. – Говорю я.

Он вскидывает бровь и настороженно смотрит на меня.

– Тогда что ты хочешь сделать?

– Ты можешь научить меня плавать? – Пролепетала я.

Слова гулко разносятся по холлу, эхом возвращаясь ко мне, но не падают. Датч сохраняет оценивающий взгляд. Контроль над его выражением лица почти кошмарный. Он не может даже щелкнуть бровью или дернуть губами.

Я жду, затаив дыхание. Сердце колотится в груди от предвкушения.

Что я буду делать, если он скажет «нет»?

Что я буду делать, если он скажет «да»?

Я скребу языком по нижней губе, отмечая, как его глаза фиксируются на ней и не отпускают.

– Теперь, когда все знают, что я не умею плавать, меня будет легко снова обидеть. Я не хочу быть беззащитной. – Я наклоняю подбородок вверх. – Я хочу научиться.

– Сегодня вечером?

Он показывает пальцем вниз.

– Там есть бассейн.

Его глаза снова скользят по мне, на этот раз задерживаясь на моей груди и коротком подоле моей фиолетовой юбки.

Я подхожу к нему ближе, понижая голос.

– Если ты не хочешь, я могу попросить Сола...

Его рука тут же взлетает вверх и вцепляется в мое запястье.

– Чего ты на самом деле хочешь, Брамс?

Я стряхиваю его. – Забудь об этом.

Джинкс не указала, кто должен быть в парном видео, только то, что оно должно быть достаточно парным, чтобы опубликовать его в своем приложении. Сегодня я могу быть не с Датчем, а с кем-то другим.

Узлы в моей груди начинают ослабевать. Идея поцеловать Сола кажется, как ни странно, более безопасным вариантом. Он друг, и не будет ничего странного, если я объясню ему, почему мне нужна его помощь.

Может, это и есть решение. Вместо того чтобы играть с горящим лесным пожаром и думать, что я смогу выжить, я могу пойти и зажечь спичку. Она сгорит в любом случае, но, по крайней мере, у меня больше шансов выйти из нее живым.

Я поворачиваюсь к двери, когда мрачный голос Датча обрывает меня.

– Сделай еще один шаг. Я осмелюсь.

Я оборачиваюсь, мои ноздри раздуваются.

Датч качает головой и проводит пальцами по волосам.

– Хочешь урок плавания, Брамс? Ты можешь его получить.

Сол – более безопасный выбор.

Я должна настоять на отъезде.

Я должна найти кого-нибудь другого, чтобы выполнить требование Джинкс.

Но мое тело как будто больше не принадлежит мне. Только не тогда, когда Датч обхватывает пальцами мое запястье и обжигает меня жаром своего прикосновения.

Я следую за ним к бассейну. Вонь хлорки навевает воспоминания о том, как Криста заталкивала меня туда.

За мгновение я вновь переживаю, как вода устремляется прямо в мои легкие. Ожог. Страх. Мысль о том, что я больше никогда не увижу Вай.

Датч останавливается и берет мой подбородок в свои руки. Мои глаза встречаются с его темными, горящими глазами, и я клянусь, что в них, как в золоте, собираются тени, как гроза на горизонте.

– С тобой ничего не случится. – Его голос низкий и твердый. – Я не позволю, чтобы с тобой что-то случилось, Брамс.

Как ни странно, несмотря на все те ужасные вещи, которые он со мной сделал, я ему верю.

Он отступает назад, его большие руки хватаются за подол рубашки. Я наблюдаю, как он срывает рубашку с головы. Мышцы на его руках напрягаются и вздуваются от этого движения. Мой взгляд падает на чернила, запятнавшие щедрую выпуклость его бицепса.

Воспоминание о том, как я провела ногтями по этой коже, словно рваная линия, прочертила в моем сердце.

– Ты пойдешь туда полностью одетой? – Спрашивает Датч, в его голосе звучит намек на смелость. Он жестом указывает на меня. – Сними это.

Мое тело сотрясает смесь разочарования, опасности и желания. Я так близка к тому, чтобы выбросить все это в окно, но, вспомнив Сирену и тупую ухмылку Миллера, я не могу этого сделать.

– Повернись. – Шиплю я.

Его губы кривятся. – Стесняешься, Брамс?

– Просто... повернись. – Огрызаюсь я.

Он так и делает, его плечи двигаются, как хорошо смазанные поршни, когда он поворачивается лицом к бассейну.

Я развязываю шарф, и мягкая ткань целует мою шею, когда он ослабевает. Он не издает ни звука, падая на пол. Крутясь на месте, я пытаюсь дотянуться до пуговиц на спине, но, похоже, не могу заставить свои пальцы работать. Сдавшись, я обдумываю свой следующий шаг.

Датч оборачивается. – Нужна помощь?

– Я же сказала тебе не смотреть. – Огрызаюсь я.

Но я не слушаю свой собственный совет. Мой взгляд устремлен на накачанный пресс на теле Датча. Он – стройная, смазанная машина. Опасный и слишком близкий.

Его самоуверенная ухмылка говорит мне, что он знает, что я его разглядываю.

Пламя обжигает мои щеки. Я прижимаюсь к нему спиной.

– Расстегни это для меня.

– Попроси вежливо, и я, возможно, буду убежден.

Я вывернула шею и пригвоздила его мрачным взглядом.

– Когда это мы были добры друг к другу?

Он усмехается и расстегивает пуговицы. Тишина такая густая, что мне почти хочется, чтобы он сказал что-нибудь, и мы могли бы поссориться. Это лучше, чем нарастающее напряжение, которое сопровождает наше учащенное дыхание и острое чувство осведомленности, окрашивающее комнату, когда каждая пуговица расстегивается, обнажая все больше и больше моей кожи.

Его пальцы касаются моей обнаженной спины, когда платье распахивается, и я резко вдыхаю. Борясь с собственной слабостью, я отталкиваю его руку.

– Повернись еще раз. – Требую я.

Он остается неподвижным, и на мгновение мне кажется, что он собирается спорить со мной. Но Датч втягивает губы и подчиняется.

Я отряхиваю платье, позволяя ему упасть к моим ногам. Прохладный воздух касается моей обнаженной плоти и заставляет мурашки вспыхивать. Быстро вытряхнув туфли, я ищу место, где можно положить телефон. Единственное место – шезлонг у бассейна.

– Брамс, что ты делаешь? – Спрашивает Датч, начиная поворачиваться.

– Не смотри! – Кричу я.

Не теряя времени, я кладу телефон на шезлонг, а затем обматываю вокруг него шарф и платье, чтобы это не бросалось в глаза.

Сердце бешено стучит, я шагаю к мелкому концу бассейна и забираюсь в воду. Датч слышит всплеск, и его глаза находят мои, быстрые, холодные и уничтожающие.

Он делает один шаг.

Второй.

Третий.

А потом принц Redwood Prep заходит в воду вместе со мной.

30.

ДАТЧ

Она думает, что я не знаю о телефоне.

Будь я в лучшем расположении духа, я бы сразу же наказал ее за попытку снять меня на камеру без моего разрешения. Ненавижу девушек, которые играют в подобные игры, но сегодня я немного не в себе.

Бомбы, брошенной отцом за ужином, было достаточно, чтобы разорвать ткань мира Зейна и пообещать новые неприятности для всех нас троих. Меня беспокоит, что я не знаю, что он планирует, и пока он не сделает очередной шаг, я ничего не смогу сделать, чтобы остановить его.

После ужина я сразу же отправился к гитаре. Беспомощность заставляла меня чувствовать себя так, словно я болтаюсь на краю обрыва. Но как бы я ни старался, мир продолжал расплываться.

Потом я увидел сообщение в школьном аккаунте с составом участников сегодняшнего концерта.

Имя Каденс было в списке.

Я должен был быть там.

Я должен был услышать ее игру.

Если бы я хоть на секунду пропустил ее выступление, я бы схватил кого-нибудь за горло и потребовал, чтобы ее привели туда снова. Вот как я был взбешен, как отчаянно нуждался в помощи.

Но я пришел вовремя, чтобы увидеть, как она занимает свое место за роялем, утопая в свете. Ее голова склонилась над клавишами, отчего у меня перехватило дыхание, а в груди стало тесно.

А ее музыка...

Черт. Каждая секунда стоила того.

Каждая нота.

Каждый аккорд.

Каждая деталь.

Она так искренна, когда играет. Мой взгляд снова скользит к телефону. Может, поэтому она такая плохая лгунья.

– Давай останемся здесь. – Говорит Каденс, отпуская свою смертельную хватку на грифе и указывая на круг.

Это место, которое, по случайному совпадению, находится в идеальном поле зрения ее телефона.

Я снова бросаю взгляд на устройство. Каденс практически подперла свой телефон задней камерой, обращенной к нам. Одежда, которую она набросила поверх него, могла бы сработать как маскировка, будь она более существенной. Но это платье-футляр едва прикрывало ее тело. Оно не слишком хорошо скрывает ее телефон.

Я сую руки в воду. Воздух холодный, и, поскольку мы находимся на мелководье, вся верхняя половина моего тела не погружена в воду.

– Ты не можешь оставаться там. – Говорю я, наблюдая, как она цепляется за железные прутья, ограждающие ступеньки.

– Почему?

– Ты не сможешь плавать, если твои ноги приклеены к лестнице.

Я опускаю подбородок вниз. Под водой ее пальцы крепко держатся за ступеньки.

Она нервно облизывает губы. Вода едва захлестывает ее середину, открывая мне беспрепятственный вид на ее практичный черный лифчик и трусики.

Столько кожи на виду.

Мне хочется провести языком по каждому сантиметру, пока я не узнаю ее так же, как узнаю свою гитару. Пока я не смогу выводить аккорды легкими прикосновениями, точно зная, где нужно погладить, чтобы получить нужный звук.

Она – искушение в воде. Сирена разрушения.

Чистая, безупречная кожа цвета слоновой кости. Ноги на несколько дней. Мое тело уже жаждет большего, а я еще даже не прикоснулся к ней.

Каденс делает неуверенный шаг вперед. Потом еще один. Вода уже доходит до середины туловища. Она может спокойно стоять, но в ее глазах затаился страх.

Должно быть, она еще не оправилась от того, что случилось с Кристой в прошлый раз.

Я обхватываю ее пальцами и пытаюсь вести ее вперед.

Она сопротивляется.

– Вот.– Ее глаза бросаются на телефон, а затем перескакивают на меня. Это быстро. Утонченно. Если бы я не знал, что она делает, я бы ни о чем не подумал. – Давай останемся на мелководье.

Я смотрю на нее сверху вниз и наблюдаю за тем, как она нервно проводит языком по нижней губе. Она снова пытается играть со мной. Пытается использовать меня в своих целях.

У меня кончается терпение.

Я сказал, что пропущу это мимо ушей.

Но больше нет.

Я хочу преподать ей урок.

И я хочу, чтобы этот урок причинил боль.

Я веду ее дальше в бассейн, пока она не погружается по шею.

– Я не могу больше идти. – Шипит она, пытаясь высвободить свою руку из моей.

Повернувшись к ней лицом, я обращаю внимание на парик на ее голове. Она не сняла его, когда раздевалась. Оранжевый цвет идет ей так же, как и красный, но он ей не нужен.

Схватив парик за накладной ободок, я бросаю его на бортик бассейна.

Каденс задыхается.

– Тебе не нужно притворяться со мной. – Мрачно говорю я ей.

Прежде чем она успевает запротестовать, я продеваю под нее руки и поднимаю ее так, что она оказывается на поверхности воды.

– Датч!

Ее испуганный голос отражается от стен.

– Шшш. – Я кладу руку на ее плечо. – Чем сильнее ты напряжена, тем больше вероятность того, что ты утонешь. Ты должна верить, что вода тебя выдержит.

– Ты думаешь, это полезно? – Огрызается она.

Столько нахальства. Даже когда она в моей власти.

– Тогда подумай о чем-нибудь, что тебя расслабит.

– Как я могу думать, если ты можешь буквально утопить меня в следующую секунду? – Выпаливает она в ответ.

– Я уже сказала тебе. Я не позволю, чтобы с тобой что-то случилось, Брамс.

– Прости меня, если это не совсем утешительно.

Я не могу сдержать смешок, который вырывается из моей груди.

Она испускает раздраженный вздох.

– Меня ничто не расслабляет. Я все время в напряжении, ожидая, что вот-вот упадет ботинок.

Я провожу пальцами по ее голым плечам.

– А как насчет пианино? – Спрашиваю я, не сводя глаз с ее ног. Они по-прежнему направлены вниз.

– Пианино меня не успокаивает. Это... это то, с чем я не могу жить... но я также не могу жить без него.

– Значит ли это, что ты его любишь? – Спрашиваю я, убирая одну из своих рук с ее тела. Она не замечает. Ее глаза закрыты, на ресницах блестят капли воды. Ее ноздри раздуваются. – Или ты его ненавидишь?

– И то, и другое.

– Сложно.

– Чрезвычайно. Ты когда-нибудь любил и ненавидел что-то в равной степени? Это не весело. Это изматывает. Музыка забирает у меня что-то каждый раз, когда я ей поддаюсь. Это воздух, которым я дышу, но это также, как воздух, ядовитый, и он каждый раз отрезает кусок моей жизни.

Я убираю вторую руку с ее спины. Я остаюсь рядом, но больше нигде к ней не прикасаюсь.

– Если это все равно убьет тебя, – шепчу я, – не значит ли это, что лучше любить его как сумасшедшая? По крайней мере, тогда ты будешь чувствовать себя живой до самого конца.

Ее глаза распахиваются. Наши взгляды сцепляются и задерживаются.

Внезапно она начинает тонуть.

Мы отплыли от мелководья, и Каденс паникует, когда понимает, что ее ноги не могут коснуться пола.

Я обхватываю ее руками и прижимаю к своей груди.

– Я держу тебя.

Она уже слишком близко, ее руки обвились вокруг моей шеи, а ее мокрое тело прижалось к моему. Капельки стекают по ее пухлому ротику и дразнят изгиб подбородка, прежде чем упасть обратно в бассейн.

Каденс Купер впервые прижимается ко мне. Я не могу поверить, насколько это приятно. Не могу поверить, как отчаянно я хочу никогда не отпускать ее.

– А ты? – Спрашивает Каденс, ее голос такой низкий, что я едва его слышу. – Музыка все еще бремя?

Ее глаза – большие карие галактики. Если я не буду осторожен, то окажусь в них, как астронавт, оторванный от корабля, пробивающийся сквозь огромное, бесконечное пространство.

Мне чертовски хотелось бы знать, как быть с ней осторожным.

Но у меня никогда не получалось. Особенно когда она играет на этом чертовом пианино.

Каденс.

Рыжая.

Брамс.

Моя ахиллесова пята.

– Есть бремя, от которого не отказываешься, даже если это означает утонуть. – Я провожу пальцем по ее лицу. – Музыка для меня именно такая. Это груз, за который я держусь, потому что альтернатива – пустота.

Ее глаза закрываются, когда я скольжу рукой по ее ноге и обхватываю за талию.

– Неужели быть пустым так страшно?

Вместо ответа я обхватываю ее вторую ногу вокруг своей талии, пока она не обвивается вокруг меня, как мох на колонне из слоновой кости.

Ее взгляд затуманен, но она борется с этим, глаза лениво скользят по телефону, как будто она не может вспомнить, почему это важно, только то, что это важно.

Я опускаю лицо ближе, мои губы нависают над ее губами. В последнюю секунду она отстраняется.

– М...мелководье.

Я вспыхиваю. Даже сейчас она все еще думает о том, что может у меня отнять.

Улыбка, которую я ей дарю, жестока.

– Плавай там, если хочешь.

Ее пальцы сжимаются вокруг моей шеи. Ее сердце колотится о мое.

Я держу свое лицо над ее лицом и смотрю на нее. Осмеливаясь отпустить меня.

Но она не отпускает.

Она не может.

Она в ловушке.

В воздухе витает тот же жаркий магнетизм, что и в театре.

– Тебе не надоело бороться со мной, Датч? – Шепчет она, опуская глаза к моему рту.

Мне требуется усилие, чтобы не расплыться в улыбке. Она пытается соблазнить меня, чтобы я сделал то, что она хочет.

На кратчайшее мгновение я думаю о том, чтобы поддаться. Я думаю о том, чтобы вальсировать прямо в зоне видимости ее телефона, притвориться, что ничего не заметил, и устроить Джинкс шоу, которого она, вероятно, требовала.

Каденс нежно целует меня. Ее рот горячий на фоне моего. Мягче шелка. Убедительный аргумент.

Я обнимаю ее за спину, притягивая ближе.

Она отталкивается, ее глаза темно-жидкие.

– Мне кое-что интересно.

– Что?

Я рычу. Сейчас у меня нет настроения разговаривать.

– Почему это должна быть я?

Я держу ее глаза в заложниках.

– Что, черт возьми, это значит?

– Есть куча девушек, которые с радостью отдадут тебе свою V-карту. Черт, они бы выстроились в очередь и ждали своей очереди. Зачем выбирать меня, если я тебя не хочу?

– Ты все еще не понял, да? – Я рычу, в моей крови кипит все злобное, сексуальное и ненасытное. – Хочешь ты меня или нет, не имеет значения. В любом случае, ты принадлежишь мне.

Ее брови напрягаются.

Хватит болтать.

Я прижимаюсь к ее рту и провожу пальцами по внутренней стороне ее бедра. Вода хлещет по моей руке, пытаясь оттолкнуть меня, но я преодолеваю ее, поглаживая шелковистую плоть, приближаясь все ближе и ближе, пока...

вот.

Я погружаюсь в нее.

Она задыхается, и я сглатываю, ощущая землистый вкус бассейна, смешанный со сладким медом из ее рта.

Мы можем оказаться в чертовом джакузи от всего того жара, что бурлит вокруг нас.

Она так сильно дрожит, что мне приходится прижимать ее к стенке бассейна, чтобы сохранить темп. Каденс вцепилась в мои плечи, спина выгнута дугой, рот открыт. Чертовски сексуальная.

– Посмотри на меня, Каденс. – Требую я.

Ее глаза распахиваются.

Я продолжаю ласкать ее, а она не сводит с меня глаз и в этот раз.

Мое тело протестует, так сильно желая ворваться в нее полностью и взять все, что я хочу, но вид Каденс Купер с открытым ртом и выражением лица, искаженным неистовым наслаждением, – это чертова поэзия. И пока что этого достаточно.

Я продолжаю дразнить ее, даже когда она вскрикивает, глядя ей прямо в лицо, пока эти шоколадные глаза снова не открываются и не видят меня.

Узнай меня.

Узнай правду.

Ты принадлежишь мне.

Гнев быстро вспыхивает в ее лице, но она не может контролировать свое удовольствие. А я контролирую. Это тоже принадлежит мне.

Я целую ее, когда она открывает рот, словно хочет заговорить со мной в ответ.

А потом я обнимаю ее.

Весь мир может рухнуть, а я и не замечу.

Это ее урок, и все же именно я чувствую себя вымотанным. Жгучая боль разрывается, как плеть, требуя от нее большего, требуя, чтобы я приблизился к тому, что заставляет меня чувствовать себя таким живым.

Я целую ее шею, а затем смотрю на нее, наблюдая, как поднимается и опускается ее грудь, когда она переводит дыхание.

– Ты бы хотела повторить все это на камеру? – Спрашиваю я, мой голос глубокий и низкий, в нем звучит безумная одержимость, которая начинает вырываться из клетки.

У нее вялые конечности, волосы распущены и лежат на лице, глаза горят желанием и отвращением. Такой взгляд говорит о том, что она ненавидит то, как сильно ей это понравилось. А может, она ненавидит то, что это я сделал с ней.

На секунду на ее лице появляется замешательство. А потом до нее доходит.

Ее гнев вырывается на поверхность, и она толкает меня, опуская ноги еще ниже в воду и хватаясь за край бассейна, когда я отпускаю ее.

– Ты ублюдок. – Шипит она.

Я смотрю, как она выбирается, протестуя против потери своего тепла, даже когда победно ухмыляюсь.

Каденс скрипит зубами, стискивая челюсти. Она нагибается, чтобы схватить платье, впихивает в него ноги и задирает вверх, не заботясь о пуговицах сзади.

Ее тело настолько мокрое, что на пурпурной ткани костюма остались темные пятна.

– Когда ты узнал? – Спрашивает она, отвернув от меня лицо.

Я вылезаю из бассейна.

Ее глаза опускаются на мои боксёры и расширяются, прежде чем вернуться к моему лицу. Она делает шаг назад. Маленький испуганный олененок в присутствии питона.

Мне нужно, чтобы она продолжала меня бояться. Продолжала ненавидеть меня. Я не могу позволить ей узнать, как часто она заставляет меня терять контроль.

Вместо того чтобы ответить на ее вопрос, я подхожу к ее телефону, заканчиваю видео и удаляю его.

– Эй!

Она бросается к телефону.

Я бросаю его обратно на шезлонг и оглядываюсь на нее через плечо.

– Не связывайся с Джинкс. Не заключай никаких сделок. Даже не дыши, пока я тебе не скажу. – Рычу я, все еще борясь со своей потребностью в ней. – В том шкафу есть полотенца. Вытрись, а потом встреть меня на парковке. Я отвезу тебя домой.