Текст книги "Безжалостная нота (ЛП)"

Автор книги: Нелия Аларкон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 20 страниц)

11.

КАДЕНС

Мой шкафчик захлопывается без предупреждения, едва не отрывая мой нос от лица. Я вскакиваю в шоке и поднимаю взгляд, чтобы увидеть пару презрительных карих глаз, уставившихся на меня.

– Пэрис, чем обязана такому неудовольствию?

Чирлидерша угрожающе делает шаг вперед.

– Думаешь, ты сделала что-то особенное, Мусорщица?

– О, Мусорщица? – Я ухмыляюсь. – Очень креативно.

– Я знаю, что это ты испортила машину Датча. – Она вздергивает подбородок и смотрит на меня сверху вниз. – И если ты хоть на секунду думаешь, что тебе все сойдет с рук...

Ее глаза зацепились за что-то вдалеке, а затем расширились и заговорили о половине ее лица.

– О мой Гуччи. – Хнычет Пэрис.

Любопытствуя, я оборачиваюсь и чуть не захлебываюсь собственной слюной.

Короли идут по коридору, словно звезды модного показа. Финн в дальнем конце – совершенно сухой, а Сол и Зейн промокшие до костей, демонстрируя свои аппетитные грудные мышцы через прозрачные рубашки на пуговицах.

Но при всей их мокрощелковости мое внимание привлекают не они.

Это Датч Кросс.

У него длинные худые конечности и золотистая кожа... и он голый.

Мой взгляд скользит по его мускулистому каркасу, блестящим плечам, прорезям на прессе и восхитительной V-линии под плавками, прежде чем я захлопываю рот и поднимаю глаза к потолку.

В зале начинается столпотворение, когда другие люди начинают замечать торжественный вход Королей. Воздух озаряется визгами, за которыми следуют скандальные вздохи и крики восторга.

Девушки в шоке закрывают рты. Лица краснеют от стеснения и волнения. Хихиканье накатывает как цунами.

Даже парни реагируют дико. Некоторые покатываются со смеху. Другие достают свои мобильные телефоны, чтобы запечатлеть момент.

Я отступаю назад, чувствуя, как мое лицо становится горячим. Мое сердце бьется престиссимо; наверное, я не смогла бы заставить свои пальцы выдержать такой темп.

Не в силах сдержаться, я снова бросаю взгляд на Датча. Всклокоченные пряди светлых волос закрывают его лоб, вода капает на прямой нос и полные розовые губы. Он весь промок и блестит, словно модель нижнего белья из чувственной, едва ли законной телевизионной рекламы.

Взгляд монстра падает на меня, и я чувствую себя так, словно кто-то прилепил к моему телу фейерверк, а затем устроил взрыв.

Воспоминания о нашем поцелуе проносятся в моей голове, вызывая взрыв другого рода.

Одно дело – чувствовать силу и мощь Датча, вжимающуюся в меня.

Но совсем другое дело – видеть на свету все эти мускулы и жилистую плоть.

Черт побери, он опьяняющий.

Мое дыхание становится все тоньше и тоньше.

Я пытаюсь взять себя в руки и вспомнить, зачем я затеяла этот план.

Когда я услышала, что короли захватили бассейн, идея украсть одежду Датча пришла ко мне как подарок с небес.

Он назвал меня шлюхой.

Нет, даже хуже.

Он сказал, что я недостаточно хороша, чтобы быть его шлюхой.

Как будто я когда-нибудь захочу такого положения.

Заставить его пройти позорный путь казалось уместным и совершенно идеальным в тот момент. Но мой план дал обратный результат. Я не ожидала, что его тело будет создано, как чертова скульптура. И я не ожидала, что он с такой легкостью будет владеть своей обнаженной красотой.

Он совершенно не стесняется внимания и даже останавливается, чтобы сфотографироваться с девушками, которые просят селфи. Может, у меня и нет приложения Джинкс, но я точно знаю, что эта история будет на нем через тридцать минут.

Датч заканчивает с селфи и отказывает другим людям, которые просят сфотографироваться. Его глаза ищут мои, и я стараюсь не убежать. Мне требуется огромная сила воли, чтобы оставаться на месте, пока он подходит все ближе и ближе.

Пэрис причесывается и подкрашивает губы рядом со мной. Она опускает верхнюю часть своей черлидерской формы, чтобы обнажилось большее декольте, и делает шаг к Датчу.

Нацепив широкую улыбку, она выпячивает грудь.

– Эй...

Он проходит мимо нее.

Покрасневшее лицо Пэрис было бы чистым золотом, если бы меня не преследовал сам Князь Тьмы.

Я отступаю назад и обдумываю план побега, но уже слишком поздно. Датч кладет руку на шкафчик над моей головой, отчего его мышцы перекатываются и сокращаются. Татуировки, обвивающие его крепкие плечи и запястья, вблизи кажутся еще более удивительными. Линия безупречна. Искусство безупречно. Повсюду твердые мышцы и идеальные линии.

Когда он наклоняется ко мне, в груди нарастает давление. Так близко, что почти невозможно не смотреть на его едва скрытые причиндалы. Под кожей поднимается жар, и я точно знаю, что мое лицо пылает, как при лихорадке.

Взгляд Датча устремлен на меня, а мой скользит по его толстой шее, покрытой мускулами, к плечам и груди.

– Если бы ты хотела увидеть меня голым, то могла бы просто попросить. – Насмехается Датч.

Его тон легкий, но я ни на секунду не думаю, что он забавляется со мной. Под этими словами скрывается резкий, стальной тон.

Я наклоняю голову, как можно более невинно. – Где твоя одежда, Датч?

– Я как раз собирался спросить тебя об этом.

Его тон становится жестким.

Я вздрагиваю от жара его тела и напряжения между нами.

Почему-то тот факт, что сотни глаз смотрят на этот нелепый обмен, лишь слегка пронзает мой мозг.

Гнев, который я почувствовала, когда он выгнал меня из театра сегодня, утих. Мой мозг сломан. И только горячее тело Датча сбивает сигналы.

– Зачем мне твоя одежда? – Спрашиваю я мягким, озадаченным голосом. Если все слушают, это не значит, что все должны услышать. – Это было бы незрело с моей стороны. – Я наклоняю голову. – Так же незрело, как целовать кого-то, а потом называть ее шлюхой.

Его грудь вздымается от гнева, и его глаза отражают его. Внезапное сжатие его челюсти демонстрирует поэтическую симметрию его лица, и у меня перехватывает дыхание, и я выхожу из себя.

– Разве я похож на человека, с которым можно шутить, Брамс?

Датч оскалился. Великолепный зверь, готовый уничтожить меня.

Я не позволю ему добиться успеха.

– Кто сказал, что это сделала я? У тебя есть доказательства?

Он скрипит зубами.

– Хотя, должна сказать, – указываю я взглядом на плавки, – я немного разочарована.

Его глаза пронзают меня насквозь.

– Держу пари, если бы я заглянул к тебе под юбку, то узнал бы, что ты обо мне думаешь, Брамс.

Моя грудь сжимается, и я понимаю, что, без сомнения, хочу, чтобы этот самодовольный ублюдок умер тысячей огненных смертей.

– Да пошел ты, Датч. – Грубо выплевываю я.

В его глазах плещется презрение, а воздух между нами пропитан ненавистью – извращенным ядом, обвивающим нас обоих. Но под яростной враждебностью скрывается нечто гораздо более притягательное. Завихряющееся напряжение. Притяжение, настолько острое и точное, что даже в этот жаркий момент взаимного презрения оно становится сексуальным.

Наши горячие дыхания встречаются и смешиваются в середине наших тел. Датч находится достаточно близко, чтобы я могла видеть, как внутри него идет борьба. Борьба за обладание мной, за то, чтобы покорить меня и сломить, против огня этого иллюзорного чего-то.

Чего-то большего.

Чего-то настоящего.

Потому что, как бы мне ни было неприятно это признавать, здесь есть связь. Ее затмевает всепоглощающая ненависть, но она есть.

Он вывел меня из приступа паники.

Какая-то часть меня доверяет ему.

И какая-то часть его заботится о том, чтобы спасти меня от самого себя.

Он – кошмарный бог, стоящий в море теней, и все же он не дал мне утонуть. Дважды. В первый раз в бассейне Redwood и сегодня утром, в море уродливых, извращенных воспоминаний.

– Что здесь происходит? – Слабый голос директора Харриса звенит в воздухе.

Я напрягаюсь и пригибаю голову, пытаясь спрятаться, пока он не заметил меня.

Но это бесполезно.

– Вы, двое! – Тяжелые шаги приближаются. – Что за неуместная демонстрация! Все идите в класс. Идите вы двое! Задержать вас обоих! А вы оденьтесь. Это учебное заведение, а не стриптиз-клуб!

Датч закатывает глаза, как и подобает правонарушителю, и медленно поворачивается.

Щеки директора Харриса, и без того красные, становятся цвета пожарного гидранта.

– Мистер Кросс... Я не знал...

Датч поднимает руку, и директор тут же сдерживает свои слова.

– Я пойду домой за другой формой, так как моя, похоже, – он оглядывается на меня, – таинственно исчезла.

– Конечно, мистер Кросс. Я уверен, что это, должно быть, недоразумение.

Датч отворачивается от директора, как будто ему противно.

Я внутренне ругаюсь на него. Он такой чертовски высокомерный. Удивительно, что даже его братья могут его выносить.

Датч снова поворачивается ко мне. – Увидимся в изоляторе.

Гнев закипает в моих жилах, когда Датч, спокойный как змея, идет по коридору и исчезает из виду.

Джинкс: Прекрасный принц собирает вещи

А вы думали, я буду освещать что-то еще? Прекрасный принц шёл по коридорам в одних лишь плавках, который не оставлял ни малейшего шанса воображению. Девушки будут всю ночь писать фанфики, я в этом уверена. Но кто-нибудь еще подглядел, как наш наследный принц отмахнулся от восходящей принцессы Помпонов? Я чую, что женское соперничество поднимается из глубин.

Ад не имеет такой ярости, как презренная женщина. Новенькой девочке лучше быть начеку.

До следующего поста держите своих врагов близко, а свои секреты – еще ближе.

– Джинкс.

12.

ДАТЧ

Я проверяю часы, сую руку в карман и киваю на дверь.

– Убирайтесь.

Шаги стихают, и все заключенные спешат скрыться из виду.

Я снова проверяю часы.

Она должна быть здесь с минуты на минуту.

Я опускаюсь на стул в конце комнаты и не свожу глаз с двери. Уже конец рабочего дня. На мне брюки цвета хаки и рубашка на пуговицах с логотипом Redwood Prep на кармане, но я мог бы и не беспокоиться. Когда я вернулся в школу полностью одетым, люди смотрели на меня так, словно я все еще был в плавках.

Не думаю, что Зейну, с его выходками, удавалось так взбудоражить Redwood Prep.

Дверь со скрипом открывается.

Воздух наполняется свежим воздухом, когда Каденс просовывает голову внутрь. Темно-шоколадные волосы рассыпались по ее левому плечу.

Она растерянно оглядывается по сторонам.

– Где все?

– Только мы.

– Правда? – Она сморщила нос. – Мне показалось, что я слышала, как кого-то еще сегодня задержали.

Я складываю руки на груди и пинаю парту рядом со своей в знак молчаливого указания сесть туда.

Каденс благородно игнорирует мой приказ и занимает место в первом ряду.

Упрямая, как черт. Как всегда.

– Моя одежда волшебным образом оказалась в шкафчике, когда я вернулся в школу. – Выкрикиваю я ей в спину. – Поздновато, чтобы передумать.

– Может, тот, кто это сделал, побагровел от одного твоего вида и больше никогда не хотел видеть тебя голым. – Грубо отвечает она.

Я ухмыляюсь.

– А может, им понравилось то, что они увидели.

Она фыркает, как будто это самая нелепая вещь, которую она когда-либо слышала. Но я видел, как она разглядывала меня сегодня в коридоре. Я ей нравлюсь, возможно, так же сильно, как и она меня ненавидит.

Я встаю со стула, прохожу в переднюю часть кабинета и прислоняюсь к учительскому столу. Брамс делает вид, что ничего не замечает. Сосредоточившись на учебнике, она переворачивает страницу.

Мои глаза пожирают ее лицо – хрупкие скулы, спелые, как клубника, губы, длинные, изящные конечности.

Я скрещиваю руки на груди.

– Так вот почему ты можешь выступать только в маскировке? Потому что боишься фортепиано?

– Я не боюсь пианино. – Отрезает она.

– Сегодня утром оно выглядело совсем не так.

– Этого утра не было. – Она вздергивает голову. – Разве не это ты имел в виду, когда говорил то, что сказал?

Я вздрагиваю.

Она снова смотрит вниз, сердито перелистывая учебник на новую страницу.

Звонит мой телефон.

Это Финн.

– Наслаждаешься задержанием?

Я бросаю взгляд на Каденс.

– Компания могла бы быть и получше.

Она напрягается.

– Я звоню, чтобы сообщить тебе, что ребята из магазина сказали, что могут сделать глубокую чистку грузовика. Привести его в порядок. Я заеду за тобой после школы, и ты сможешь все проверить.

– Спасибо.

– И Датч.

– Что?

– Не облажайся. – Предупреждает Финн.

– Я не понимаю, о чем ты говоришь. – Легкомысленно отвечаю я.

– Да, не знаешь.

Он вешает трубку.

Я убираю телефон в карман и постукиваю пальцами по столу.

Каденс бросает на меня раздраженный взгляд.

– Может, хватит? Это отвлекает.

– Да ладно, Брамс. Тебе не хочется побыть со мной наедине?

– Ни капельки.

Я хватаю ее стул, дергаю его вперед и обхватываю ногами.

Она вскрикивает.

– А сейчас? – Мои глаза опускаются к ее губам. – Лучше?

– Ты самовлюбленный эгоист!

– Называй меня как хочешь, Брамс. Тебе нравятся эти маленькие игры, иначе ты бы не стала так хорошо в них играть.

Она смотрит на меня.

– Что за больной, жестокий человек считает, что мучить кого-то – это игра?

– Как насчет того, чтобы ответить на мой вопрос?

– Как насчет того, чтобы не лезть не в свое дело?

Я встаю, берусь за каждый конец ее стола и шепчу ей на ухо: – Хорошо. Тогда хотя бы скажи мне, действительно ли тот парень в закусочной был твоим парнем. И если да, то знает ли он, как сильно тебе нравятся мои руки в твоей...

Она захлопнула учебник. Ее глаза брызжут яростными искрами.

– Отвали от меня к черту.

Я вскидываю бровь.

– У меня теперь в послужном списке страйк благодаря тебе. К тому же я опоздаю на работу, а это значит, что я не приду на смену вовремя. Фрэнки меня прожует и выплюнет. – Она наклоняет подбородок вверх. – Хантер мой настоящий парень или нет, тебя это не касается. Какой бы новый трюк ты ни затеял, изображая заинтересованность во мне, можешь засунуть его себе в задницу.

В моей груди раздается низкий, мрачный смех. По какой-то причине вид ее трясущейся и злой наполняет мое тело странным энергетическим всплеском. Как будто кто-то уронил в мою ванну включенный в розетку тостер. Я жарюсь, как рыба на сковороде, и это великолепно.

– Ты с ним не встречаешься.

– Это то, что ты понял из того, что я только что сказала?

– Ты могла бы сказать «да». Ты трахаешься с ним. Он тебе нравится. Что угодно. Но ты этого не сделала. – Я кладу руку на ее стол и бросаю ей уверенную ухмылку. – Ты даже не думаешь о нем, когда ты со мной.

Она насмехается.

– Ты вышел из утробы матери таким самовлюбленным или это произошло недавно?

Я наклоняюсь ближе и смотрю на ее губы. – Я родился таким.

Ее глаза тоже переходят на мой рот.

Я отстраняюсь, прежде чем поцеловать ее, отмечая разочарование, промелькнувшее в ее глазах. Она умело делает вид, что ненавидит меня, но у меня есть доказательства, что ее тело точно этого не делает.

Я мог бы воспользоваться этим, но то, что она сказала в театре, о том, что я не причиню ей вреда, потому что она рыжая, глубоко засело в моем мозгу. Думаю, в этом есть доля правды.

Если бы мне нужна была только месть, я бы уже давно ее раздавил. Но что-то останавливает меня. Какая-то острая жажда подкрепляет мою потребность в ее уничтожении. Оно вырывается наружу всякий раз, когда она становится уязвимой. Оно заставляет меня хотеть защитить ее, а не мучить.

Эти противоречивые потребности – обладать и разрушать, защищать и пожирать – они тянут друг к другу. Это сбивает с толку на всех уровнях.

Я падаю обратно в стуло. Мне становится все труднее контролировать магнитное притяжение, которое я испытываю к Брамс. Мне нужна дистанция.

– Нужно было иметь мужество, чтобы арестовать Кристу. Нужно было обладать серьезной самоотверженностью, чтобы перенести мусор в мою машину. А украсть мою одежду? Мужество. Но я не понимаю, как ты втянула в это моего отца. Это выше твоего достоинства.

– У меня тоже есть связи.

Я нахмурился. Отец не позволил бы ей просто так вернуться в Redwood Prep, не имея плана. Что-то не так.

Пальцы Каденс впиваются в стол.

– Раз уж это допрос...

– А кто сказал, что это так?

– Думаешь, у меня тоже нет вопросов?

Я пожимаю плечами и делаю жест.

– Почему ты хотел убрать меня из школы в прошлом месяце? Это из-за Сола? С ним что-то... не так? Это как-то связано с тем, почему он пропустил начало занятий?

Я напрягаюсь, когда вижу неподдельный интерес в ее глазах. За этим вопросом кроется нечто большее. Она спрашивает не просто для себя, а потому что действительно хочет узнать о Соле больше.

Меня это раздражает по причинам, которые я не могу объяснить.

Это разрушает чары моего волнения. Какая-то часть меня действительно с нетерпением ждала возможности провести с ней время наедине в изоляторе.

– Почему тебя так интересует Сол?

– Потому что он на самом деле добр ко мне.

Я закатываю глаза.

– Высокие стандарты.

– Ну и что? Мне, естественно, должен нравиться тот, кто обращается со мной как с дерьмом?

Ее брови взлетают вверх.

Я достаточно мудр, чтобы не отвечать на это прямо.

– Он тебя не касается. Держись от него подальше.

– Ты уже говорил это. – Замечает она. – Но если ты говоришь мне что-то сделать, это не значит, что я должна слушаться.

Я бросаю на нее острый взгляд.

– Я не хочу, чтобы ты думала о каком-то другом парне.

– Значит, теперь ты хочешь контролировать мои мысли?

Она насмехается.

Я хмурюсь в ответ. Ненавижу, что она на меня влияет. Ненавижу, что она имеет на меня хоть какое-то влияние. То ли из-за моих затянувшихся чувств к Рыжей, то ли из-за чисто животной похоти, но она делает меня слабым.

И теперь, когда я это понимаю, это пугает меня до чертиков.

Резко встав, я хватаю свою сумку.

Каденс тоже вскакивает.

– Куда ты идешь? Мы должны быть в изоляторе в течение часа.

– Харрис не будет это записывать. Не беспокойся о своем послужном списке.

Я сжимаю ремень своей сумки.

Забудь о запрете на гитару. Мне нужно поиграть.

Я чувствую, как ошеломленный взгляд Каденс впивается мне в спину.

Повернувшись, я смотрю ей в лицо.

– Ты все еще общаешься с моим отцом?

– Нет. – Она моргает. – Мы даже почти не разговаривали в тот день за пределами аудитории. Он помог мне из-за мистера Маллиза. Сомневаюсь, что он вообще помнит мое имя.

– Хорошо. Держись от него подальше.

– Почему?

– Потому что если ты думаешь, что я плохой, то он еще хуже. – Мой взгляд потемнел. – Ты же не хочешь быть в долгу перед моим отцом.

13.

КАДЕНС

Вай стоит у входной двери, как нетерпеливый щенок. Она набрасывается на меня, как только я возвращаюсь домой, засыпает вопросами о Датче и инциденте с плавками и стонет по поводу того, что ей не довелось увидеть «такое физическое совершенство» вживую.

Мне едва удается стряхнуть ее с себя и удалиться в свою комнату, где я могу отдохнуть. Это был чертовски трудный день, и я предпочла бы разобраться со своими нежелательными пристрастиями Датча в уединении своей спальни.

Когда я уже собираюсь принять душ, звонит телефон.

Неизвестный номер.

Я напрягаюсь и раздумываю, стоит ли отвечать.

Телефон продолжает звонить.

Глубоко вздохнув, я поднимаю трубку.

– Алло?

– Каденс.

Я вскакиваю с кровати. – О боже! Мистер Маллиз!

Счастье разливается по моей груди, когда я слышу голос моего любимого учителя.

Именно мистер Маллиз дал мне шанс учиться в Redwood.

Именно мистер Маллиз потерял работу из-за того, что отказался раскрыть мою тайну.

А еще именно мистер Маллиз свел меня с Джародом Кроссом и вернул в школу.

Мы немного поболтали, а затем он перешел к сути своего звонка.

– Ты работала над своим страхом сцены?

Я ни за что не скажу ему, что чуть не упала в обморок, когда сегодня попробовала выступить перед аудиторией из одного человека.

– Э-э... Я играла треугольник некоторое время назад.

– Треугольник? Мило. Есть еще успехи?

– Не очень. Я была занята...

– Чем?

Мстила Датчу.

Стараюсь не думать о Датче.

Делаю все возможное, чтобы не мешать Датчу.

– Жизнью. – Говорю я.

– Я звоню, потому что один студент уже несколько недель умоляет меня дать ему твой, ну, другой твой номер. Не уверен, что тебе это будет интересно, но я могу тебя с ними познакомить. У них скоро будет мероприятие. За работу хорошо платят.

– Насколько хорошо?

Он бормочет цифру, от которой у меня в голове все загорается. Я произвожу мысленные расчеты. Скоро нужно будет платить за квартиру, а с тех пор как я бросила работу в салоне, дела идут туго.

Я соглашаюсь на концерт, но, приехав по адресу, который мне прислал мистер Маллиз, тут же жалею о своем выборе.

Вечеринку устраивает не кто иной, как... Пэрис.

– Ты пришла!

Она спускается по роскошной лестнице.

Ее стройное тело практически выпирает из русалочьего платья, которое обтягивает ее, как саранская пленка. Ее волосы свисают до плеч.

Она обнимает меня.

– Я искала тебя повсюду, но тебя нет в сети. Почему, черт возьми, тебя нет в сети?

– Ну...

– Мне просто понравилось все в твоем выступлении в конце летнего шоукейса. – Она пронеслась прямо над моими словами. – Криста никогда не позволяла нам признать это, но ты была великолепна. Я такая большая поклонница.

Неловко получать похвалу любого рода, но особенно от той, кто называл меня Мусорщицей и проводил весь свой обеденный перерыв, приказывая мне поднять это и убрать там.

Ты уже взяла ее деньги, Каденс. Ты должна сделать работу.

– Могу я посмотреть твое пианино? – Спрашиваю я низким голосом.

– Оно вон там. – Она показывает. – Я бы хотела, чтобы ты играла, когда люди будут входить. Это стильное мероприятие. – Она показывает на свое переливающееся платье. – Мне нужен этот андеграунд, дымный джаз-бар во времена запрета, понимаешь?

Я поджимаю губы.

– Пэрис!

Одна из ее товарищей по группе поддержки вбегает в дверь.

– Секундочку! – Пэрис торопливо дает мне остальные инструкции. – Ты будешь играть около полутора часов, а потом мы включим вечеринку. Не стесняйся оставаться здесь, если хочешь.

Я снова киваю.

Пэрис уходит, чтобы поприветствовать своих гостей.

Я поднимаюсь по лестнице на ослепительную сцену, состоящую из переливающихся занавесок и причудливых гобеленов.

Все это так... чрезмерно.

Я хмыкаю.

Вечеринки в Redwood Prep совсем не похожи на рейвы в Саутсайде. В моем районе много пива, хаоса и дикого веселья. Забудьте о живой музыке. Вам повезет, если там будет хоть один диджей.

Каждая вечеринка, на которой я побывала в Redwood Prep, а их, признаться, всего две, имеет определенный класс. Конечно, там есть алкоголь, пивной понг и пары в спальнях, но закуски премиум-класса, вино дорогое, и всегда присутствует претенциозная тема.

Даже их вечеринки проходят на другом уровне.

Мое сердце сгорает от зависти. Мне никогда не был нужен их мир, но я всегда завидовала легкости, с которой они в нем перемещаются. С самого первого дня в Redwood мне постоянно напоминают о моем месте на тотемном столбе.

Единственный раз, когда я чувствую, что хоть как-то контролирую ситуацию, это когда играю на пианино.

Над инструментом горит мягкий свет. Я нависаю над клавишами, колеблясь.

В последний раз, когда я пыталась прикоснуться к пианино, все вышло не очень хорошо.

Паника бурлит под кожей. Что, если у меня снова случится срыв? Что, если я не смогу играть... даже переодевшись?

Закрыв глаза, я пытаюсь найти свой центр.

Вдох. Выдох.

Новые воспоминания проносятся в моем мозгу. Напряженная челюсть Датча. Резкое раздувание ноздрей, когда он наклонился для поцелуя. Влажность его губ. Тепло его ладони. Вкус его языка...

Он уносит меня в темноту, как и в тот день в театре.

Я борюсь с воспоминаниями. Когда мысли о Датче стали моим безопасным местом?

Датч – не сказочный принц.

Он – злой король, который хочет разрушить все мои счастливые концовки.

Я презираю его, но его отпечаток не исчезает. Как будто он сидит со мной за роялем.

Дыши, Каденс.

Я заправляю юбку под себя, выдыхаю и кладу руки на клавиши. С каким-то благоговением я начинаю играть. Сначала нерешительно. А потом все увереннее, когда музыка внутри меня вырывается наружу.

В зале становится тихо. Все официанты и обслуживающий персонал наблюдают за мной, но я не смотрю на них.

Музыка движется через меня, мощная сила. Энергия, которую я чувствую внутри, подстегивает ритм.

Быстрее.

Быстрее.

Крещендо, которого я так жаждала.

Я закрываю глаза и отдаюсь моменту.

Время чужое понятие. Преходящее. Оно течет, не касаясь меня.

Я не знаю, как долго я играю, когда наконец чувствую что-то, кроме восторга. Это что-то, что задевает мою душу. Огонь, полыхающий на моей коже. Кто-то смотрит на меня.

Я поднимаю взгляд.

Братья Кросс.

Они стоят в конце вечеринки, но Зейн и Финн стоят ко мне спиной и разговаривают со стайкой девушек, которые их окружают. Это не они заставили меня почувствовать себя так, будто я воспламенилась.

Это Датч.

Вот дерьмо. Он пришел.

Мало того, он стоит с Пэрис. Ее рука лежит на его руке, и она покачивает головой в такт музыке, используя медленный, знойный ритм песни, чтобы потереться о Датча.

Острая боль пронзает мой живот. Я отвожу взгляд и сосредотачиваюсь на игре.

К сожалению, я не могу не видеть его и Пэрис вместе.

Неужели они теперь вместе? Он натравил на меня Пэрис, потому что она его новая королева, а я должна служить им обоим?

Чем больше я думаю об этом, тем сильнее сжимается горло.

Оно болит.

И это меня бесит.

Почему меня должно волновать, что Датч с Пэрис? Они оба должны вместе прыгнуть с моста.

Пока я сердито играю, меня посещает новая мысль. Что я буду делать, если Датч ворвется на сцену и сорвет с меня парик на глазах у всех? Это будет конец игры. Я получу шрам на всю жизнь.

Я слежу за ним, пока играю, но он не подходит ко мне. Он просто стоит сзади, глядя мне в лицо и позволяя Пэрис прижиматься к нему – настолько, насколько она может в этом обтягивающем русалочьем платье.

Минуты теперь кажутся часами. Каждое тиканье часов когтями впивается в мою кожу и кости. Я едва могу досидеть до конца игры.

Руки дрожат так сильно, что я неловко стучу по клавишам.

Это стыдно.

И от этого стыда я еще больше напрягаюсь.

Датч наклоняется, чтобы прошептать что-то на ухо Пэрис, но его глаза все еще смотрят на меня. Я чувствую себя вытянутой и обнаженной. Как будто я стою голая за роялем, и те части меня, которые являются личными и ценными, выставлены на всеобщее обозрение и названы никчемными.

Я ухожу в себя.

Наконец Пэрис отпускает Датча и поднимается на сцену, чтобы освободить меня от моих обязанностей. Пока она там, она произносит небольшую речь. Толпа аплодирует мне, но я едва слышу их. С небольшой и нервной улыбкой я опускаю голову и спешу к выходу.

И тут я вижу Кристу. Она пьяная вваливается в роскошный дом Пэрис.

Ее глаза встречаются с моими. Ее взгляд чудовищно темный.

– Ты!

Она указывает в мою сторону.

Она узнала меня?

В тревоге я закрываю лицо рукой и спешу в противоположном направлении, ища другой выход.

Я замечаю открытый балкон, вскарабкиваюсь через дверь и прыгаю под лестницу, чтобы спрятаться в тени.

Над моей головой раздаются чьи-то шаги. Я задерживаю дыхание, словно я звезда фильма ужасов.

Туд. Туд. Туд.

Удаляющиеся шаги заставляют мои плечи опуститься в облегчении. Я в безопасности. Пока что.

Но как мне выбраться отсюда, чтобы Криста меня не заметила?

Вокруг участка забор. Боковые ворота ведут к передней части дома. Я могу воспользоваться этим выходом, но мне никак не удастся скрыться от посторонних глаз, если я появлюсь на виду в этом ослепительно-рыжем парике.

В темноте я срываю парик, вытряхиваю из пиджака плечи, а затем сворачиваю его в комок, чтобы получилось что-то вроде сумочки.

Распуская волосы, я позволяю каштановым прядям упасть на рубашку. Вытаскивание линз без зеркала требует сноровки, но я справляюсь с этим и протираю лицо салфеткой для макияжа.

Идеально.

Теперь, когда я превратилась в свою заурядную девчонку, я могу смешаться с толпой и сбежать, прежде чем Криста найдет меня.

Пригнув голову, чтобы не удариться ею о палубу, я начинаю на цыпочках пробираться к боковым воротам, когда замечаю движение тени.

– Мне показалось, что я кого-то услышал внизу. – Говорит голос. – Привет, Каденс.

Проклятье.

Я вскидываю голову, и в горле раздается тихий вздох.

Сол.

Мои пальцы крепко сжимают пиджак, в котором лежит мой рыжий парик. Я безумно надеюсь, что Сол не видит пряди волос сквозь складки моей импровизированной сумочки.

– Что...что ты здесь делаешь? – Заикаюсь я.

– Я пришел подышать воздухом. Здесь слишком душно. – Он жестом показывает на меня. – Что в пиджаке?

– Ничего.

Я прячу его за спину.

Он мягко улыбается. Передернув плечами, он изучает меня в лунном свете.

– Так ты и есть та самая знаменитая Рыжая.

Потрясенная, я смотрю на него с нарастающим ужасом.

Он знает.

Сол опускает руку на ступеньку.

Глаза такие глубокие и карие, что в них отражается черный бархат неба, и он говорит: – Садись, Каденс. Давай поговорим.