Текст книги "За чистое небо (Сборник)"

Автор книги: Автор Неизвестен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 18 страниц)

Василий Томаров все чаще летал ведущим групп. В течение марта, апреля и мая он совершил 13 боевых вылетов, из них более половины ведущим группы. Каждый вылет в район Нарвы или Пскова, Острова или Печор был чрезвычайно тяжелым и опасным.

– Зенитки в этом районе были чуть ли не на каждом метре, – вспоминает Томаров. – Да и фашистских истребителей кружилось там достаточно, поэтому в те весенние дни здесь часто завязывались ожесточенные воздушные бои.

Во время мартовско-апрельской операции на нарвском и псковско-островском направлениях Томаров приобрел большой опыт вождения групп и стал одним из лучших ведущих полка. Но 12 мая при полете на разведку в район Острова он был вторично ранен, а самолет его получил тяжелые повреждения. С большим трудом, сопровождаемый и охраняемый своим верным другом Виктором Юковым, Василий дотянул подбитый штурмовик до аэродрома. В тот день они с Юковым привезли ценные снимки оборонительных рубежей фашистов на реке Великой.

За мужество, отвагу и героизм, проявленные в боях зимой и весной 1944 года, Василий Александрович был награжден орденами Красного Знамени и Красной Звезды, ему было присвоено звание "лейтенант".

Летом 1944 года Василий Томаров принимал участие в прорыве трех укрепленных линий обороны противника на Карельском перешейке. Во время этой наступательной операции произвел еще 25 вылетов.

14 июня он вылетел во главе шестерки на штурмовку войск противника и обнаружил тщательно замаскированную автоколонну. В результате пяти заходов на цель штурмовики уничтожили 11 автомашин и более 25 солдат и офицеров противника.

23 июня Василий участвовал в массированном налете на один из важнейших и крупнейших аэродромов фашистов. Было уничтожено несколько десятков самолетов, прямыми попаданиями бомб взорвано бензохранилище и разбита столовая.

За успешные боевые действия на Карельском перешейке Василий Александрович был награжден орденом Александра Невского. В этой операции отличились и его воспитанники – молодые летчики Л, Старина, Н, Якушин, Н. Куликов, Д. Кретов и другие.

В июле 872-й штурмовой авиаполк был перебазирован в другой район и принял участие в летне-осенней операции по освобождению Советской Эстонии.

За время войны Василий Александрович Томаров совершил 126 боевых вылетов, из них более половины – ведущим группы. Лично им уничтожено и повреждено различных орудий зенитной и полевой артиллерии – 81, огневых точек – 17, автомашин и повозок с войсками и грузами – 85, самолетов – 3, из них один "Фок-ке-Вульф-190" сбит в воздушном бою.

На самолете Ил-2 он 18 раз участвовал в воздушных боях с истребителями противника, умело организовывал оборону групп и всегда выполнял задания. Во время боевых вылетов летчик ни разу не был сбит и не имел ни одного случая потери ведомых.

За мужество и героизм, проявленные в боях с фашистами, 23 февраля 1945 года Василий Александрович Томаров был удостоен высшей награды Родины – ему было присвоено звание Героя Советского Союза.

Война закончилась. В. А. Томаров в 1946 году заканчивает курсы начальников воздушно-стрелковой службы. В 1949 году экстерном сдает экзамены за десятилетку и поступает в Краснознаменную Военно-воздушную академию.

В 1954 году академия закончена. Но сдает здоровье, подорванное напряжением военных лет и полученными в боях ранами. С летной работой приходится прощаться и осваивать новое дело – штабную работу. Здесь он передает опыт и полученные в академии знания молодым летчикам.

Однако болезнь вынуждает в 1957 году перейти из авиации на преподавательскую работу.

В 1958 году в звании подполковника он увольняется в запас.

Но летчик-герой не признает спокойной и тихой жизни на пенсии. Он снова с головой уходит в работу, но теперь на трудовом фронте.

...В столице Башкирской АССР Уфе на улице Ульяновых в доме 33 живет немолодой, но сильный духом и характером человек. Каждое утро он выходит из дома, смешивается с толпой и вскоре проходит через проходную моторостроительного завода. Здесь бывшего летчика Героя Советского Союза Василия Александровича Томарова знают все.

Когда он идет по территории завода, к нему подходят мастера, рабочие обращаются с различными вопросами по делам производства.

Завод выпускает двигатели автомобиля "Москвич". Производство этих популярных автомобилей с каждым годом растет. Поэтому увеличивается и производство двигателей.

Повышение качества, особенно надежности и долговечности двигателей автомобиля, – повседневная забота инженера Томарова.

А вечера часто заняты общественными делами. Василий Александрович активист ДОСААФа, он проводит большую работу по военно-патриотическому воспитанию молодежи.

Летчик-герой в строю коммунистов-ленинцев, верных сынов Советской Отчизны.

М. Котвицкий

Щит экипажа

В редакцию газеты "На страже Родины" пришло письмо.

"В Ленинграде, на Заневском проспекте, – говорилось в нем, – живет Иван Андреевич Миленький. В годы Великой Отечественной войны он храбро сражался с врагом, награжден боевыми орденами, Золотой Звездой Героя. Очень немногие из воздушных стрелков удостоены такого высокого звания. Расскажите, пожалуйста, молодежи о нашем бывшем однополчанине. С уважением Н. В. Булыгина".

Я встречался с Иваном Андреевичем, беседовал с ним. Немолодой уже человек, он каждый раз заметно волновался, скупо рассказывая о фронтовых событиях,

– Давно это было, многое, конечно, уже позабылось, – как бы оправдываясь, сказал Иван Андреевич, когда я попросил его подробнее охарактеризовать некоторые боевые эпизоды. – Где-то хранится газета тех лет. Сейчас поищу...

На первой странице красноармейской газеты "Боевая тревога" за 10 октября 1945 года помещен портрет старшины И. А. Миленького и напечатана небольшая заметка, рассказывающая о славных ратных делах воздушного стрелка.

– Много было боев, – сказал после некоторого молчания Иван Андреевич. – Помню, в начале сорок четвертого мы сопровождали пехоту и танки на нарвском направлении. Успешно выполнив задание, возвращались домой. Неожиданно нашу группу атаковали "фоккеры". Их было почти вдвое больше. Попарно они долго и яростно нас осаждали. Стрелкам было где развернуться. Тогда, помню, два "фоккера" сбили. Мы возвратились без потерь. В другом бою, на Карельском перешейке, столкнулись с "мессерами". У них было превосходство в численности и в высоте. Сразу же нацелились на моего командира – ведущего группы. Пытались сбить вожака, расколоть строй. Не удалось. Так что редко вылеты обходились без жарких схваток...

В газетной заметке утверждалось, что Миленький свыше двухсот раз поднимался в огненное небо, лично сбил четыре самолета, уничтожил и повредил много вражеской техники на земле. А ведь каждый боевой вылет – это неимоверный труд, постоянный риск, а нередко и пролитая кровь.

Я узнал о том, что Иван Андреевич, как и его командир, был несколько раз ранен, что неоднократно загоралась в воздухе машина, экипажу приходилось совершать вынужденные посадки, одним словом, всякое случалось в неравном бою, но никогда стрелок не складывал оружия, сражался до последнего патрона и неизменно выходил победителем. Как же тут не согласиться с Ниной Васильевной Булыгиной? Конечно, о таком человеке должна знать молодежь. Чтобы полнее рассказать о его боевом пути, пришлось обратиться к однополчанам, к наградному листу героя, архивным документам.

...Нельзя сказать, что Иван Миленький мечтал стать авиатором. У юноши были другие намерения – быстрее приобрести специальность, чтобы зарабатывать на жизнь. Отец умер, дома мать и два младших брата, которые нуждались в его помощи. Окончив лесной техникум, Иван работал в родном поселке Куеда Пермской области.

Отсюда, когда началась война, был призван в армию. В первые месяцы службы часто работал на строительстве оборонительных сооружений. Работал хорошо. Его хвалили, ставили в пример другим, а однажды вызвали в штаб и спросили:

– Хочешь служить в авиации? Например, механиком самолета или воздушным стрелком?

Вопрос был неожиданным, но Иван сразу нашелся, уверенно сказал:

– Готов служить там, где больше всего нужен.

Так Миленький оказался в Троицком училище младших авиационных специалистов. Учился старательно. Ему хотелось побыстрее приобрести боевую профессию, В начале 1943 года младший сержант Миленький прибыл на один из аэродромов Западного фронта. Здесь базировался 566-й штурмовой авиационный полк. Время было горячее. Летчики ежедневно совершали по несколько вылетов.

У авиаторов этого полка уже была своя история, Она начиналась с ноября 1941 года, когда летчик Мачнев впервые поднял группу "илов" на защиту Москвы. Штурмовики наносили удар за ударом по вражеским коммуникациям в районе Солнечногорска. Лишь по небольшому участку шоссе, ведущему к столице, полк нанес около тысячи бомбовых ударов.

Впоследствии полк получил почетное наименование "Солнечногорский".

В первых вылетах у Миленького не все получалось так, как хотелось, сказывалось отсутствие практических навыков. Командир экипажа лейтенант А. Артемьев, однако, не торопился с выводами, учил подчиненного, подбадривал его, рекомендовал чаще обращаться за помощью к бывалым стрелкам.

Иван упорно тренировался. За этим занятием однажды застал его Сергей Анашкин. Миленький знал, что Сергей – один из лучших стрелков полка, совершил много боевых вылетов, сбил фашистский истребитель. На груди его красовалась медаль "За отвагу". Младшему сержанту давно хотелось поговорить с Анашкиным, но все никак не получалось. И вот он сам заглянул в землянку, участливо спросил:

– Над чем, друг, голову ломаешь?

– Да вот в теории немного запутался, – ответил Миленький.

– Давай-ка вместе разберемся.

Помощь была весьма кстати. И потом, когда в одной из схваток в воздухе на шестерку "илов", в составе которых летел Миленький, набросилось столько же "мессеров", он не растерялся, действовал уверенно и быстро. Фашисты атаковали долго и настойчиво, но ничего не добились и ушли, как говорится, не солоно хлебавши.

В боях мужал Миленький, приобретал качества зрелого бойца, которые помогали ему в критические минуты находить правильный выход, действовать решительно и смело. Так было, когда экипаж штурмовал вражеские объекты в районе Орла и Брянска. За двенадцать вылетов Миленький провел три боя. Один из них был особенно упорным. Фашисты надеялись, что упрямый русский стрелок выдохнется, израсходует весь боекомплект, но его пулемет не умолкал. Когда возвратились на аэродром, Артемьев подошел к Ивану, крепко пожал руку.

В начале января 1944 года полк передислоцировался на один из аэродромов под Ленинград. Миленький не был в этом городе, но очень много слышал о нем, о доблести его несгибаемых защитников. Город на Неве, блокированный фашистами, голодал, обливался кровью, но продолжал жить, бороться, побеждать.

В те дни погода была нелетная, но штурмовики уверенно поднимали машины в неприветливое небо.

– Вспоминаю такой случай, – рассказывает Иван Андреевич. – Мы возвратились на аэродром. Осмотрели машину и направились к домику, где можно было передохнуть. Но не успели мы переброситься словом, как последовал новый приказ. Мы с Артемьевым направились к машине.

Мой командир, кстати, в числе первых в полку получил звание Героя Советского Союза. Бесстрашный был летчик. Ему обычно доверяли самые ответственные задания. Конечно, страх, как и боль, присущ любому, но Александр Артемьев мог его подавлять. Никогда на его лице я не видел растерянности, нерешительности, слабости. Даже если ему было тяжело, он умело скрывал это улыбкой, смехом, песней.

Таким же, во многом похожим на своего командира, был, как утверждают однополчане, его боевой друг и помощник Иван Миленький. "Мой щит, мои вторые глаза" – так говорил о нем Артемьев. Не раз эти зоркие "вторые глаза" выручали экипаж. В полете у них был разработан и твердо установлен свой код – умная и четкая система связи, позволявшая иной раз обходиться без специального переговорного устройства. Хотя у стрелка обзор ограничен, он видел многое, четко информировал командира об окружающей обстановке, о поведении ведомых и, конечно, о появлении противника. Стрелок безошибочно определял тип самолета, дистанцию до него, вел прицельный огонь. Если, допустим, он передавал командиру "атака справа снизу, довернуть влево", то можно было не сомневаться, что это действительно наивыгоднейшее положение для нанесения удара.

Экипаж в тот день в третий раз поднялся в воздух. При заходе на цель на группу напали "фоккеры". Атаковали яростно, сверху и снизу. "В этом жестоком неравном бою особенно отличился воздушный стрелок Иван Миленький, – говорится в наградном листе. – Он действовал мастерски, сбил истребитель противника, дал возможность экипажу выполнить задание".

Если раньше Иван Андреевич внимательно присматривался к опытным стрелкам, в какой-то степени копировал того же Анашкина, то по мере накопления опыта у него появился свой почерк. На его груди сияли орден Красной Звезды, орден Славы III степени, медаль "За отвагу". Он был в звании старшины, в должности старшего воздушного стрелка и принадлежал к тому славному отряду авиаторов-штурмовиков, чьи боевые дела умножали традиции полка.

"Шварце тод! Шварце тод!" ("Черная смерть! Черная смерть!") – кричала обезумевшая от страха фашистская пехота, падая под ливнем пулеметно-пушечного огня, ударов бомб и реактивных снарядов "илов".

А когда эти могучие машины, одетые в тагильскую броню, неслись над позициями наших войск, вверх взлетали шапки и гремело могучее "ура". Бойцы и командиры восторженно воспринимали появление штурмовиков, видели в них могучих боевых друзей, на которых можно было положиться и в обороне и в наступлении.

...Самолеты шли над железной дорогой, ведущей на Выборг. Внизу виднелись вражеские воинские эшелоны. В наушниках Миленького раздался знакомый голос: "атака". Артемьев ввел самолет в пике. Он, казалось, не замечал разрывов снарядов вражеских зениток, огненных трасс пулеметов. Видел только эшелон, который нужно было уничтожить.

Машина стремительно неслась вниз. Вот ее тряхнуло – реактивные снаряды пошли в цель. И сразу же резкий выход из пике. В этот момент Миленький увидел, как валились под откос вагоны.

Артемьев сделал еще один заход. На этот раз горящий эшелон был прошит из пушек и пулеметов.

Доблестные солнечногорцы дрались, не зная устали. В период боев за снятие блокады экипажи делали по четыре-пять вылетов.

Бывало, в небе еще не погасли, а лишь потускнели звезды, а самолеты один за другим уже выруливают на взлетную полосу и, поднимая вихри снежной пыли, уходят в воздух.

Однажды группа, ведомая Артемьевым, летела в район Нарвы. На высоте посветлело. Горизонт полыхал от восходящего солнца. Внизу по дороге шли машины. Очень хотелось открыть по ним огонь. Но сейчас этого делать нельзя. У штурмовиков другая задача. Вот они, резко снизившись над лесом, понеслись к тому месту, где была наведена переправа через реку.

Артемьев накренил самолет, разворачивая его вправо. Косо наплывала земля. Казалось, что машина вот-вот провалится в какую-то бездну. Летчик действовал четко, быстро и точно накрыл цель бомбами. Успешно сработали и другие экипажи.

Разрушив переправу, "илы" взяли курс на аэродром. Вдруг из-за облаков вынырнули вражеские истребители. Теперь настала очередь действовать стрелкам, О том, как вел этот бой Иван Андреевич, говорится в наградном листе. "Старшина Миленький, – читаем в этом документе, – показал высокое мастерство, проявил мужество и геройство. Он отразил атаки восьми истребителей противника и один из них сбил. Второй Ме-109 поджег в группе с другими стрелками. Эффективность вылета подтверждена ведущим группы и командиром звена".

Иван Андреевич летал на задания и в составе других экипажей. Его охотно брали командир полка, его заместители. Несколько раз он поднимался в воздух на машине, ведомой ветераном части Героем Советского Союза Мачневым. В полку уважали этого бесстрашного летчика, умевшего выходить победителем из самых сложных положений.

В начале августа сорок четвертого Миленький в составе группы (ведущий Мачнев) вылетел в район Тарту на штурмовку вражеских артиллерийских батарей. При подходе к цели он сообщил командиру:

– Вверху слева вижу два самолета.

– Продолжай наблюдение, – ответил Мачнев.

Вражеские истребители пытались отвлечь внимание на себя, предоставив таким образом возможность "фоккерам", барражировавшим внизу, внезапно атаковать "илы". Капитан Мачнев разгадал замысел врага. Как только "фоккеры" набросились, их тут же встретил дружный прицельный огонь наших стрелков. Умело маневрируя, штурмовики прорвались в район цели, нанесли удар по огневым артиллерийским позициям. Когда группа Мачнева сделала второй заход, со станции наведения сообщили о том, что в воздухе появились "мессеры". Ведущий приказал:

– Усилить наблюдение за воздухом. Уменьшить дистанцию между самолетами.

Прикрывавшие мачневскую группу истребители завязали бой с выскочившими из облаков "мессерами", но четыре из них все же прорвались к "илам".

Фашисты настойчиво атаковали. Миленький поймал в прицел "мессера", открыл огонь, и тот, кувыркаясь, пошел к земле. Это, однако, не остановило противника. Он усилил натиск. Машина Мачнева была повреждена, а пулемет Миленького разбит прямым попаданием снаряда. Сам он ранен осколком в челюсть. Стрелок продолжал защищаться, стреляя из ракетницы. Умело маневрируя, Мачнев вывел из боя поврежденную машину.

Вскоре после этого боя Ивану Андреевичу вручили третий по счету орден – Красного Знамени.

В наградном листе приведены некоторые цифры. Сказано, в частности, что Миленький 27 раз участвовал в боях с вражескими истребителями. Экипажем, в составе которого он летал, уничтожено и повреждено около 100 боевых машин, в том числе 34 танка, подавлено 7 батарей и выведено из строя 9 самолетов на аэродромах.

Золотая Звезда, украсившая грудь Ивана Андреевича, – достойное признание его храбрости, мужества, беззаветной верности Родине.

После окончания войны Миленький уволился в запас и сейчас проживает в Ленинграде.

Н. Минеев

Командир летающих "катюш"

Уже месяц командовал Степан Одноворченко эскадрильей. И все это время его одолевало сомнение, а правильно ли сделал комдив, доверив ему авиационное подразделение? Ведь большинство из его подчиненных, как говорится, с азов, с самого начала военной службы обучались специальности летчика-штурмовика. А он пересел на Ил-2 с И-153.

После "чайки", как любовно называли летчики легкий, послушный, маневренный истребитель И-153, "ил" казался неуклюжим, малоподвижным.

Конечно, у Ил-2 свои преимущества. Не только в броне, но и в вооружении. У него не только пулеметы, но и пушки. Даже реактивные снаряды. Вдобавок – бомбовый запас. Да и заднюю полусферу надежно защищает воздушный стрелок.

Ничего не скажешь – хорошая машина. Не зря наши летчики прозвали ее летающей "катюшей", а враги "черной смертью". Только все дело в том, что к ней надо приноровиться, чутко уловить все те особенности, которыми штурмовик и отличается от истребителя.

Самолет Степан изучил досконально. Теорию полета знает отлично. Но как будет с тактикой боя, когда вылетят на фронт? Справится ли он, – вот в этом его одолевали сомнения. А когда под твоей командой целая эскадрилья летающих "катюш", когда перед вылетом каждому экипажу надо определить задачу, – а вдруг что не так? Какой же ты тогда командир?

Своими сомнениями Одноворченко поделился с товарищем по службе на Дальнем Востоке Алексеем Тартаковым. Алексей раньше тоже летал на истребителе, прежде чем пересесть на штурмовик, как и Степан, закончил курсы. Так что все трудности, связанные с переучиванием, с "переквалификацией", были ему знакомы.

Сейчас друзья служили в одной эскадрилье. И, естественно, когда выпадала свободная минута, старались побыть вместе. Им было о чем поговорить, что вспомнить.

Вот и теперь они были вдвоем. Внимательно выслушав Степана, Алексеи улыбнулся и сказал:

– С Дальнего Востока нас прибыло четверо. И если выбирать, кого из нас назначить командиром, то, бесспорно, тебя. Воля есть. Нервы железные. Знания хорошие. Летаешь что надо. А опыт – дело наживное. Тем более, что за месяц пребывания в дивизии ты уже успел кое-что сделать. Получится из тебя командир.

Одноворченко молча пожал плечами. Конечно, то, что он сделал за месяц, командование оценило высоко.

Речь шла вот о чем.

Когда в августе 1942 года, закончив переучивание, четверо летчиков-дальневосточников прибыли в 281-ю штурмовую авиационную дивизию, троих из них назначили командирами звеньев. С четвертым – этим четвертым был Степан – получилось несколько иначе.

Полковнику Греськову, командиру штурмовой авиадивизии, старший лейтенант Одноворченко докладывал о своем прибытии в его распоряжение в присутствии начальника политотдела подполковника Федотова и начальника штаба полковника Богданова.

– Присаживайтесь, – сказал комдив. – Расскажите о себе, – предложил он, рассматривая документы молодого летчика.

– Родился в 1914 году в селе Коцюбинка Михайло-Коцюбинского района. Это недалеко от Чернигова, – пояснил Степан. – Сначала учился в родном селе. Потом в Чернигове, в ФЗУ. Родители бедняки. Когда а 1929 году организовался колхоз, наша семья подала заявление одной из первых. В ФЗУ вступил в комсомол. В партии с сентября сорок первого.

– Судя по документам, вы не только возглавляли звено, но и парашютно-десантную службу?

– Да, – подтвердил Степан. – Некоторое время замещал начальника ПДС. Двадцать четыре раза прыгал. В эскадрилье всех летчиков обучил прыжкам.

– Очень хорошо. Этим же придется заняться и сейчас. Полки наши только начали формироваться. Начальники парашютно-десантной службы молоды. Опыта у них мало. А ведь крайне важно обучить каждого летчика умелому применению парашюта.

– Работу, которая вам поручается, расценивайте и как партийное поручение, – заметил начальник политотдела.

– Задание выполню, – твердо заверил Степан.

– Вот и хорошо.

Комдив вызвал по телефону начальника отдела кадров. Когда тот вошел, распорядился:

– Принимайте, товарищ майор, пополнение: старший лейтенант Одноворченко, Назначаем его в 872-й полк командиром эскадрильи.

Приняв эскадрилью, Степан Одноворченко должен был одновременно организовать боевую учебу с подчиненными и занятия по парашютно-десантной службе со всеми летчиками. Выкроить время для того, чтобы побывать в других подразделениях, было не легко. Где его возьмешь, когда в сутках так мало часов и так много надо успеть сделать!

Каждый день прибывала новая техника – ее надо собрать, облетать. В подразделениях изучалась тактика боевых действий, штурмовых и бомбовых ударов. А тут еще парашютная подготовка!

Расписание было таким жестким, что у Степана каждый день – занятия, каждый день он в разных эскадрильях. А ведь хочется, чтобы своя эскадрилья выглядела не хуже других. Если назначили командиром, доверили подразделение – значит и спрос особый.

Вступив в должность, Степан Одноворченко с первых же дней старался проявить необходимые командиру твердость, инициативу, настойчивость, хорошо понимая, что от того, как будет подготовлена эскадрилья, какая в ней будет дисциплина, зависят результаты боевой деятельности летчиков. А иной раз и их жизнь.

Каждый из подчиненных – человек со своим характером. Каждый по-своему реагировал на требовательность комэска. Бывали случаи, когда его приказание или замечание за какую-либо оплошность воспринималось с таким выражением лица, которое как бы говорило: "Давай-давай, командир. Посмотрим, как ты будешь действовать там, в бою, под огнем противника". Да, не все шло гладко. Бывали и ошибки. И потому порой закрадывалась мысль: "А справлюсь ли? Не рано ли командир дивизии доверил мне эскадрилью?". О своих сомнениях, беспокойстве и говорил Степан Алексею, когда они остались вдвоем.

Тартаков хорошо понимал товарища и как мог старался его ободрить, поддержать.

– Зря ты, Степан, сомневаешься в себе, – говорил он. – В эскадрилье дела идут хорошо. Не зря же она в дивизии на первом месте. И задание комдива выполнил. Почти все за месяц совершили по несколько прыжков. А это ведь многое для нас, летчиков, значит.

По всему чувствовалось, что учеба в прифронтовом тылу близится к концу.

И действительно, в первых числах ноября комиссия штаба армии провела в дивизии инспекторскую проверку, в ходе которой дотошно оценивала боевую подготовку каждого полка, каждой эскадрильи и каждого экипажа в отдельности.

Результатами проверки члены комиссии остались довольны, и через два дня дивизия перебазировалась на фронтовой аэродром.

25-летие Великой Октябрьской социалистической революции для Степана и его товарищей, не прошедших еще боевого крещения, особенно памятно.

В этот праздничный день старшему лейтенанту Степану Одноворченко командир полка подполковник Кузнецов приказал нанести удар по фашистскому эшелону с боевой техникой, находившемуся на железнодорожном пути между станциями Чудово и Любань.

Одноворченко решил вылететь на задание группой из четырех экипажей: он сам, старший лейтенант Николай Белов, лейтенанты Алексей Тартаков и Сергей Федяков.

Летчики разошлись по машинам. Степан посмотрел на часы: до вылета оставалась одна минута.

– "Березы", я – "45-й". Готовы? – спросил комэск по радио.

– Так точно! Готовы, товарищ старший лейтенант! – послышалось в ответ.

– Взлет!

Штурмовики один за другим взмыли в небо.

На подходе к цели советских летчиков встретил а стена зенитного огня.

Там, на земле, Степан не раз пытался представить себе эту минуту: вокруг бушует вражеский огонь, а они летят, не обращая на него никакого внимания.

На деле все оказалось значительно сложнее. Сейчас у него было такое ощущение, будто весь огонь противник обрушил именно на его самолет. А может быть, и на самом деле так было.

"Куда нырнуть? Где найти брешь?" – думал Степан, хорошо понимая, что каждая секунда промедления может стоить жизни. И Одноворченко решительно направил самолет туда, где бушевал огонь. Когда разрывы остались позади, он перестроил группу в колонну и передал по радио команду:

– Приготовиться к атаке! Атакуем эшелон с интервалом в сто метров. Я беру локомотив. Пошли!

Летчик резко перевел самолет в пикирование и, как только паровоз оказался в перекрестии прицела, открыл огонь. Пушечные и реактивные снаряды врезались в эшелон.

– Командир, смотрите: горит. Горит!

В голосе Сережи Федякова чувствуется радостное возбуждение. Но сейчас не до восторга. Степан и сам видит, что эшелон горит. А сделано еще только полдела.

– Отставить разговоры! Атака!

Ведомые завершили удар, нанесенный комэском. Затем они вслед за ним атаковали огневые позиции фашистских зенитчиков, охранявших железную дорогу и эшелон.

– Чтобы вели себя тихо! Будете помнить Октябрьский праздник! – крикнул Степан.

Когда уходили, ни одного пушечного выстрела не раздалось им вслед, фашистская зенитная батарея перестала существовать.

Приземлившись, увидели на аэродроме комдива, которому Степан и доложил о выполнении задания.

– Молодцы! Хорошо отметили праздник! – похвалил полковник Греськов летчиков и тепло поздравил их с успешным вылетом, со счастливым возвращением.

Алексей Тартаков, когда шли к своему домику, сказал:

– Все было хорошо, командир. Действовал что надо!

Ленинградский фронт готовился к прорыву блокады. С каждым днем все интенсивнее становилась боевая деятельность наших авиаторов. Они наносили удары по живой силе и технике врага, атаковали его опорные пункты, огневые позиции артиллерии, железнодорожные эшелоны.

Несмотря на то что вылеты следовали один за другим и комэск проводил в воздухе времени не меньше, чем остальные, он тщательно проверял подготовку каждого экипажа, каждого подчиненного к выполнению задания.

Все шло хорошо. И вдруг произошел случай, серьезно его встревоживший.

Подходит к нему один из техников, обращается с просьбой:

– Товарищ командир, переведите меня на другую машину, к другому летчику.

– Почему?

– Не могу я с ним работать. О чем ни спрошу, в ответ: "Сам разбирайся". Прошу его: проверьте, все ли правильно сделано? Может, не досмотрел чего? А он: "На то ты и техник, чтобы все было в ажуре". Техник он ведь тоже человек. Испортит настроение, – поневоле что-нибудь не так сделаю. Чем это может кончиться, не трудно представить.

Степан понимал, что при той большой нагрузке, которая легла в эти дни на плечи летчиков, некоторые из них очень устали. Но нельзя позволить себе расслабиться, хотя бы на минуту пренебречь требованиями службы.

После ужина Одноворченко собрал эскадрилью. Даже не эскадрилью, а только летчиков, потому что техники, как всегда, готовили машины к очередному боевому дню.

– Видите, что получается! – сказал Степан. – Если и захотим собраться всей эскадрильей, поглядеть друг на друга, – ничего из этого не выйдет. Потому что техники, механики, оружейники не могут уйти от машины, пока не выполнят все регламентные работы. С аэродрома они уходят последними, а приходят туда первыми. Сколько вкладывают труда, чтобы как следует подготовить машину к вылету! Но и летчик не может при подготовке самолета оставаться безучастным наблюдателем. Его контроль – гарантия безопасности вылета. А иной раз такое бывает...

И старший лейтенант рассказал о просьбе, с которой к нему обратился техник. Он не назвал фамилий, не указал номера самолета. Но по тому, как внимательно слушали его подчиненные, как близко к сердцу приняли его слова, сделал вывод, что второй раз об этом говорить не придется. И действительно, причины для подобного разговора больше не было.

Наступило 12 января 1943 года. Долгожданный день прорыва блокады Ленинграда. Старший лейтенант Одноворченко к этому времени был переведен комэском в 448-й штурмовой авиаполк. Перед наступлением его эскадрилья получила особое задание.

– После артиллерийской подготовки, – сказал командир полка подполковник Баешко, – тремя парами вылетите в район Синявино – Рабочий поселок No 7 для уничтожения командных пунктов и других объектов.

Степан нанес на карту цели, уточнил данные разведки о средствах огневого прикрытия вражеских объектов, вместе с подполковником Баешко наметил наиболее целесообразный и сравнительно безопасный маршрут выхода в указанный район.

В штурмовую группу Степан отобрал пять летчиков.

Несмотря на ограниченную видимость и сильный заградительный огонь, шестерка "илов" сумела выполнить поставленную задачу.

Конечно, для этого пришлось в течение четырех дней сделать 20 вылетов. Техники, механики, оружейники буквально валились с ног, осматривая и ремонтируя машины, заправляя их горючим, пополняя боезапас. Пока они готовили самолеты, летчики и воздушные стрелки отдыхали здесь же, прямо у своих "илов".