Текст книги "За чистое небо (Сборник)"

Автор книги: Автор Неизвестен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 18 страниц)

Титович едва успел накренить самолет, готовясь к очередному маневру, как неожиданно по курсу чуть левее заметил на земле две пыльные дорожки. "Мессеры! Идут прямо на нас", – разглядел Титович в следующее мгновение отрывающиеся от земли истребители.

Ни секунды не медля, летчик довернул машину на пыльный след, передал команду ведомому и тут же включил аппаратуру. Летчик понимал: сейчас, на боевом курсе, они будут отличной мишенью для истребителей. Весь вопрос в том, как быстро они сумеют развернуться. Но Титович ничего уже не мог изменить. Он не упустил ни единого из выпавших на их долю шансов, А теперь, пока работает аппаратура, им остается только ждать, как дальше развернутся события.

Владимир, фотографируя, внимательно рассматривал коварный аэродром. Под крылом плыл лес, мелькнула речка, населенный пункт и ничего больше. Он хорошо запомнил ориентиры, запомнил их так, как, пожалуй, еще ничего не запоминал. Несколько смущало только отсутствие самолетов на летном поле. Но, как говорил капитан Белов, на войне не всегда можно верить тому, что видишь и чего не видишь. Титович уже заканчивал съемку, когда по переговорному устройству раздался тревожный голос Волкова:

– Командир! Атакуют два "мессера".

Владимир невольно оглянулся. Ведомого на месте не было.

Титович заснял обширный участок и, выключив наконец аппаратуру, нырнул к земле и передал ведомому: уходим. Ответа не было и не могло быть, потому что ведомый, обеспечивая съемку аэродрома, принял неравный бой с фашистскими стервятниками. Он дрался мужественно и погиб, до конца выполнив свой солдатский долг.

"Мессеры" настигли Титовича сразу же, как только он закончил фотографирование. Сержант Волков, как всегда, вовремя предупредил командира об их появлении и без промедления открыл огонь. Фашисты ответили тем же. Они бросались в атаку снова и снова. Титович терпеливо выжидал и в последний момент умелым маневром уходил от огня.

А потом огонь внезапно оборвался. "Мессеры" поравнялись с "илом" и по очереди с большим креном начали скользить прямо над самолетом Титовича. "Кончился боезапас", – облегченно вздохнул Владимир Васильевич. Летчик понимал: фашисты крутятся над ним, рассчитывая на то, что он не выдержит, начнет снижаться и... врежется в землю. Зацепить же его, таранить они ни за что не решатся: не та закваска, духу не хватит. И поэтому Титович вел машину, уже не обращая особого внимания на присутствие "мессеров". И они, покрутившись еще немного, ушли.

Из полета Титовича встречал сам командир полка. Владимир Васильевич доложил Кузнецову о гибели товарища и о том, как удалось обнаружить аэродром. Впрочем, Титович тут же сделал оговорку, что с воздуха абсолютно ничего не было видно.

Старший лейтенант Саванович тем временем уже "потрошил" аппаратуру. Командир полка и летчик с нетерпением ждали, когда он проявит пленку. Саванович старался вовсю. Вскоре он передал Кузнецову мокрый отпечаток. Это была отличная панорама, на которой четко просматривались замаскированные вражеские истребители.

– Ну, Титович, не подвел гвардию, – сказал Кузнецов. – Надо поскорей доложить начальству.

Рано утром 8 апреля полковник Греськов поднял в воздух всю дивизию. Мощным массированным ударом "илы" уничтожили логово вражеских истребителей. Среди тех, кто кончал дело с "трубой", был старший лейтенант Титович.

Н. Алексеев

360-й вылет

Мы сидим с Николаем Павловичем Можаевым, полковником в отставке, в его квартире и вспоминаем наших старых знакомых, говорим об их судьбах. С юношеских лет жизнь Можаева связана с небом. После окончания авиационного училища он служил в истребительной авиации ВВС. Был рядовым летчиком, командиром звена, отряда, командовал полком.

На столе пожелтевшие от времени газеты, фотографии, книги о войне. Николай Павлович перелистывает блокнот. Здесь множество фамилий, марки самолетов, наших и иностранных, даты памятных воздушных боев, в которых в военную пору участвовал Можаев и его однополчане.

– Мой спутник и помощник, – говорит он. – Приглашают иногда выступить на заводе или в школе. Беру его с собой.

– Известно ли вам что-нибудь о Николаеве? – спросил я полковника.

– О Николаеве? – переспросил летчик-ветеран и, перебирая старые фотографии, выбрал одну из них и долго разглядывал, что-то вспоминая.

Она была сделана более тридцати лет назад. Со снимка на нас смотрели люди, с которыми не раз приходилось встречаться. Полк Можаева входил в состав 2-го гвардейского Ленинградского истребительного авиакорпуса. В штабе этого корпуса мне довелось служить а годы Великой Отечественной войны. Собеседник передал мне снимок, показал на молодого летчика и спросил:

– Вот он, Николаев. А вы его знаете?

– Да, знаю. А где он теперь?

– К сожалению, не знаю. Связующая нас ниточка оборвалась. Был на Дальнем Востоке, затем, кажется, перебрался в Москву.

Память старого летчика, пройдя сквозь толщу лет, перенесла его на прифронтовой аэродром, к январским событиям 1943 года, когда советские войска разорвали кольцо вражеской блокады Ленинграда.

27 января звено истребителей, которым командовал старший лейтенант Дмитрий Семенович Николаев, прикрывало подразделения наступающих войск Ленинградского фронта в районе Синявина.

Выполнив задание, ведомые Николаева вернулись на аэродром. Но ведущий не прилетел. Летчики и техники забеспокоились: "Что же могло случиться? Подбили? Трудно поверить – боец опытный. – Горючее? По расчетному времени должно хватить!"

День клонился к вечеру. Лучи зимнего солнца уже прятались за горизонт, освещая полоску леса багровым пламенем. Вдруг прямо над взлетно-посадочной полосой из облаков "вывалился" самолет и пошел на снижение. Бесшумно, с выключенным мотором.

– Трудно представить, какое волнение охватило нас, когда мы увидели, что шасси у машины убрано, – говорит Николай Павлович. – Через мгновение левая стойка опустилась, а правая так и не появилась. Нервное напряжение нарастало: "Не клюнул бы винтом", "Не шлепнулся бы". Все начеку. Люди настроили себя так, чтобы быть готовыми к любым неожиданностям. Смотрю, бежит к санитарной машине полковой врач Елена Ивановна с маленьким сундучком. На местах техники, инженеры.

К удивлению и радости всех, самолет, мягко коснувшись бетонки, накренился на левый бок и, пробежав несколько метров, привалился к снежной насыпи на краю аэродрома. Бросившиеся к машине люди застали летчика в бессознательном состоянии. Николаева осторожно положили на носилки и доставили в санитарную часть. Елена Ивановна обнаружила у него несколько ран. Из них сочилась кровь. Очнувшись, пилот попросил пить.

– Сейчас, сейчас, – сказала врач и поднесла к запекшимся губам кружку с водой. – Ты потерпи. Приведем тебя немножко в порядок и отвезем в госпиталь.

Позднее, уже в госпитале, Николаев рассказал товарищам, что с ним произошло в тот злосчастный день.

Утром командир вызвал летчиков, которым предстоял вылет в зону патрулирования. Он показал на карте маршрут полета, назначил время и очередность вылетов.

– Самолеты в полной готовности?

– Так точно, товарищ командир, – ответил Николаев.

– Ну, а теперь к машинам, ждите сигнала на вылет.

В 14 часов 30 минут на аэродроме была объявлена тревога. Первой в воздух поднялась пара – Карпов, Потапов. Ведущий – Карпов. На взлетной полосе самолет Николаева. Но нет ведомого. Вылет задерживался.

– Старший лейтенант Гусев полетит с вами, – сообщили Николаеву с КП. Он уже в капонире.

Гусев – старший летчик соседней эскадрильи. Николаев знает его, но последнее время не приходилось летать парой. Как-то получится? Взлетели и взяли курс на Синявино, где наземные войска с нетерпением ждали помощи летчиков.

Вскоре с земли передали по радио команду: "С юга появилась большая группа бомбардировщиков противника. Идите наперехват".

На высоте 2 тысячи метров Карпов, Потапов, Николаев и Гусев обнаружили до двух десятков "Юнкерсов-88". Бомбардировщики готовились нанести удар по советским войскам. Во что бы то ни стало надо сорвать замысел врага. С какой стороны атаковать?

Старший группы Николаев передал ведомым:

– Разворачивайтесь влево. Подходите ближе. Бейте по моторам. Атакуем!

Первым по ведущему "юнкерсу" стреляет Николаев. Бомбардировщик загорелся.

Оказавшись выше фашистов, наши летчики стремительным ударом сломали их боевой порядок и начали расстреливать поодиночке самолеты со свастикой. Преследуемый Карповым "юнкерс" резко пошел на снижение. Николаев огнем подбил другую машину.

Разгоряченный и увлеченный боем, Николаев не заметил, как на помощь бомбардировщикам подоспели "Мессершмитты-109". Фашисты атаковали самолет Николаева, когда рядом не было ни Карпова, ни Потапова, ни Гусева.

"Як" Николаева затрясло, бросило в сторону. Над головой разорвался снаряд. В кабину ворвалась туча металлических осколков. Разбиты левый борт, приборная доска. На рулевое управление по руке потекли струйки крови. В груди – невыносимая боль.

"Что это? Смерть? Нет! Бороться до последнего вздоха". Тяжело дышать. Кажется, что самолет качает. Коснулся рукой пристяжного ремня парашюта.

Мгновения, мгновения. "Решай быстрее, Николаев, как тебе поступить. Выброситься с парашютом? Под крылом самолета родная земля, но сейчас на ней враг. Надо дотянуть до своего аэродрома".

С большим трудом Дмитрий выровнял самолет и, не зная теперь его возможностей, не представляя, сколько осталось горючего в баках, по инерции повел машину на северо-запад. Справа белело Ладожское озеро. "Спланировать на лед? Связь не работает. Пока ищут – замерзну, – думал летчик. – Где-то здесь недалеко посадочная площадка... Да, да, знакомые ориентиры..."

– Как видите, не заблудился, – улыбаясь, говорил Николаев друзьям, пришедшим в госпиталь навестить его.

– Вот так было дело, – сказал Николай Павлович Можаев, собирая на столе дорогие ему фотографии, документы, книги, газетные вырезки.

Участвуя в январских боях по прорыву блокады, летчики части сбили 21 фашистский самолет, в том числе по четыре машины тогда уничтожили Дмитрий Николаев, Ириней Беляев, Александр Карпов.

Гвардии старший лейтенант Дмитрий Семенович Николаев в суровую военную пору выполнял различные боевые задачи: патрулировал над Ленинградом и над советскими наземными войсками, летал на разведку и штурмовку, сопровождал на задание бомбардировщики. Сколько раз он выручал товарищей в бою! Сколько раз они приходили ему на помощь!

Однажды звено истребителей под командованием лейтенанта Георгия Жарикова сражалось с численно превосходящими силами противника. Трое отважных дрались против пятнадцати "мессершмиттов". В первые минуты боя Георгий Жариков, Дмитрий Николаев и Николай Добрецов отправили на землю два фашистских самолета. В хвост истребителю Георгия Жарикова начал пристраиваться Ме-109. Николаев метким огнем отсек врага. Пулеметная очередь прошила фюзеляж "мессера". Это была третья неприятельская машина, уничтоженная звеном за один вылет.

Памятен Дмитрию Семеновичу первый день боев по прорыву блокады. Утром около командного пункта состоялся митинг личного состава. Выступая перед авиаторами, коммунист Николаев сказал:

– На мою долю выпала высокая честь сражаться за родной Ленинград. Заверяю, что отдам все силы выполнению почетной боевой задачи.

В первом же вылете отважный сокол сбил "Мессершмитт-109". Но и сам попал в трудное положение. Его обстреляли с двух самолетов. Выручил Дмитрия гвардии младший лейтенант Александр Андриянов. Меткий огонь "яка" сразил "мессера", а другого обратил в бегство.

...Хотя врачи успокаивали раненого, заверяли, что он еще будет летать, сам Дмитрий Семенович хорошо понимал, что тяжелые раны надолго приковали его к постели. Друзья часто приходили в госпиталь, делились новостями. Обрадовался Николаев известию о том, что его другу гвардии старшему лейтенанту Василию Николаевичу Харитонову Указом Президиума Верховного Совета СССР от 10 февраля 1943 года за отвагу и мужество, проявленные в боях за Родину, присвоено звание Героя Советского Союза. Охотником за бомбардировщиками называли в полку В. Н. Харитонова. В день опубликования Указа он вновь отличился. На этот раз Василий Николаевич водил пятерку истребителей наперехват вражеских бомбардировщиков, появившихся в районе Колпина. Пять "яков" навязали бой двадцати "юнкерсам". Наши летчики уничтожили четыре Ю-88. Остальные врассыпную ушли с поля боя.

В начале сентября сорок третьего года делегация однополчан с шумом вошла в палату, чтобы поздравить Дмитрия Семеновича с присвоением ему звания Героя Советского Союза. Вскоре Героем стал и прославленный сослуживец Николаева – гвардии капитан Александр Терентьевич Карпов, а менее чем через год за особое отличие в воздушных боях Карпов был награжден второй медалью "Золотая Звезда". Это он, дважды Герой Советского Союза А. Т. Карпов, летом 1944 года сбил тысячный вражеский самолет, записанный на счет летчиков гвардейского авиакорпуса.

Дмитрий Семенович искренне радовался успехам товарищей. Каждая весть об этом разжигала в нем страсть – летать, летать! Но раны не отпускали с госпитальной койки. Бой 27 января 1943 года был для Николаева последним. Это был его 360-й боевой вылет. За год и семь месяцев пребывания на Ленинградском фронте он сбил 14 вражеских самолетов.

Где же сейчас этот отважный человек? Как сложилась его судьба? После встречи с Николаем Павловичем Можаевым я написал письмо в Центральное адресное бюро Управления внутренних дел исполкома Московского городского Совета депутатов трудящихся и вскоре получил ответ: Д. С. Николаев живет в Москве, на Печерской улице.

Приглашаю его к телефону. Да, это он.

– Вернулся в столицу, откуда был призван в 1939 году, – сказал Николаев.

– Николай Павлович Можаев просил передать вам самый сердечный привет.

– Спасибо. Где он обосновался?

– В Ленинграде.

Оказалось, что только в мае 1945 года, когда страна праздновала победу над фашизмом, Дмитрию Семеновичу удалось вернуться к летной работе на боевых самолетах. После выздоровления он служил на Востоке и Севере, летал на Балтике и над Волгой. Обучал тактической и огневой подготовке пилотов. Десять различных типов самолетов освоил летчик-истребитель первого класса Д. С. Николаев.

Осенью 1960 года Д. С. Николаев был уволен в запас в звании полковника.

Небо. До сих пор не дает оно покоя старому авиатору, манит к себе.

Н. Минеев

И один в небе – воин

Хорошо помню его появление в нашем полку.

Было это в ноябре 1942 года. Невысокого роста, плотно сбитый крепыш, в ладно пригнанной шинели, с двумя кубиками в петлицах, перешагнув порог комнаты, прищелкнул каблуками и четко доложил:

– Товарищ майор, лейтенант Леонович прибыл для дальнейшего прохождения службы.

И протянул предписание.

Все правильно: лейтенант Леонович Иван Семенович направлялся в распоряжение командира 29-го гвардейского истребительного авиационного полка.

Выглядел прибывший очень молодо, над верхней губой только-только начал пробиваться едва заметный пушок. И я спросил:

– Прямо из училища?

Лейтенант улыбнулся, поняв скрытый смысл вопроса.

– Из училища. Только выпущен давно – еще в тридцать девятом году.

– Сколько же вам лет?

– Много. Двадцать два уже стукнуло.

Несколько позже, когда молодой летчик был представлен командиру части гвардии подполковнику Матвееву, он рассказал свою нехитрую биографию.

Сын белорусского крестьянина-бедняка. Рано умер отец. Мать осталась с четырьмя малолетними детьми. Нелегко приходилось семье, и потому Иван с братом Леонидом поступили учениками на минскую фабрику "Коммунар".

Однажды, возвращаясь с работы, а было это весной 1937 года, ребята увидели объявление о приеме в аэроклуб.

Иван, давно "заболевший" авиацией, сказал:

– Пойду, браток, учиться. Летчиком буду.

На следующий день прошел медицинскую комиссию – и стал учлетом.

– А образование – семь классов. Сами понимаете: трудно было учиться. Зато интересно. После аэроклуба закончил школу летчиков. Потом два года служил командиром звена – инструктором. Теперь вот – здесь.

Последние слова Иван произнес с нескрываемым удовлетворением. Мы хорошо понимали его. Нелегко, видимо, было ему в то время, когда его сверстники дрались с врагом, "тянуть лямку" инструктора. Довод, что кто-то должен заниматься обучением новых летчиков, являлся слабым утешением. Конечно же, он рвался на фронт, неустанно бомбардируя начальство рапортами.

Все так и было. И думы о фронте и рапорты начальству. Прошло несколько месяцев, пока наконец наступил день, когда его вызвал начальник Сталинградской авиационной школы полковник Нечаев и сказал:

– Можете радоваться, лейтенант Леонович, все-таки добились своего. Поедете на фронт. Только сначала отправитесь на курсы усовершенствования летного состава.

Так лейтенант Леонович на несколько месяцев из обучавшего снова превратился в обучаемого.

Городок, в котором размещались "курсы воздушного боя", как называли их летчики, встретил Ивана напряженной, деловой жизнью.

Теоретические занятия сменялись полетами. После полетов – снова занятия в классах. И так изо дня в день несколько месяцев.

Хотя сроки обучения были жесткими, но их вполне хватило для освоения нового типа самолета, основательного испытания его в воздухе, изучения новых тактических приемов воздушного боя, которые демонстрировали перед обучаемыми летчики-фронтовики.

Леонович прибыл к нам в пору ожесточенных сражений в небе блокированного Ленинграда. Враг стремился держать город в кольце не только на земле, но и в воздухе. Ежедневно завязывались жестокие схватки, из которых наши летчики, охранявшие от налетов вражеской авиации Дорогу жизни и другие важные объекты, выходили победителями.

В первые дни войны таранили фашистские самолеты капитан Владимир Матвеев и лейтенант Сергей Титовка. По несколько самолетов уже сбили Петр Пилютов, Георгий Петров, Алексей Сторожаков, Андрей Чирков, Петр Покрышев, Федор Чубуков и другие.

Это были бесстрашные соколы ленинградского неба. Их боевая слава вызвала у лейтенанта Ивана Леоновича страстное желание как можно скорее вступить в схватку с врагом, стать таким же мастером воздушного боя, как и его прославленные однополчане.

Такая возможность представилась ему очень скоро.

...Четверка истребителей, возглавляемая гвардии старшим лейтенантом Чемодановым, вылетела для отражения налета вражеской авиации на перевалочные базы Дороги жизни.

На высоте 6 тысяч метров под прикрытием восьмерки "фокке-вульфов" шла группа тяжелых бомбардировщиков, чтобы обрушить бомбовый груз на ладожский лед.

– Я – "Ястреб-06"! – раздался в наушниках голос ведущего группы. Атакуем! "Ястреб-12", вам атака справа!

Последние слова Чемоданова относились к лейтенанту Леоновичу – это он, его машина получили позывной "Ястреб-12".

Качнув крылом и увлекая за собой ведомого гвардии лейтенанта Ковалева, Иван стремительно пошел на сближение с "фоккерами". Когда крайний левый попал в перекрестие прицела, со всей силой нажал на гашетку пулемета – и едва удержался от радостного возгласа: фашистский самолет вспыхнул, клюнул носом и стремительно понесся к земле.

Второго "фокке-вульфа" сбил Чемоданов. Советские летчики бесстрашно атаковали фашистов, вели меткий огонь по истребителям. Враг не выдержал и покинул поле боя. Оставшиеся без прикрытия "юнкерсы" поторопились сбросить бомбовый груз в болото.

Так пришла к молодому защитнику Ленинграда Ивану Леоновичу первая победа. А сколько их еще было впереди! Одна из них имела особое значение для города на Неве и как нельзя лучше подтвердила поговорку авиаторов о том, что и один в небе – воин. Конечно, если этот воин обладает такими высокими боевыми, волевыми и моральными качествами, которые свойственны советскому человеку – защитнику социалистической Родины.

Впрочем, расскажем обо всем по порядку.

Стояла осень 1943 года. Под ногами мягким ковром лежала опавшая листва. С Финского залива дул свежий, бодрящий ветер.

Иван Леонович сидел на замшелом пне невдалеке от капонира. Прислонившись к сосне и запрокинув голову, он смотрел на быстро плывущие облака, через пелену которых то и дело пробивались лучи солнца. Лицо летчика было грустным.

Однополчане частенько видели его сидящим на этом пне, задумчиво глядящим в небо. Они хорошо понимали его состояние.

Вот уже более двух лет он ничего не знает о матери и сестрах. Когда началась война, они остались в Красной Слободе.

Утром в "последних известиях" сообщили о завершении Смоленской наступательной операции, которую проводили Калининский и Западный фронты. Наши войска полностью очистили Смоленскую, Брянскую области и вступили в Белоруссию, вышли на подступы к Витебску, Орше, Могилеву.

От Могилева до Минска – 200 километров. А там и до Красной Слободы недалеко. На своем "яке" за каких-нибудь 25 – 30 минут долетел бы. Хорошая машина! Вчера на ней еще одну звездочку нарисовали. Юбилейную – десятого фашиста в землю вогнал. А ведь не прошло и года, как пришел в часть.

Этот год дал ему многое. Побывал не в одном воздушном бою. Двумя орденами Красного Знамени награжден. В члены Коммунистической партии приняли.

Теперь он хорошо понимает, что значит быть воздушным бойцом. Ведь он, по существу, совмещает несколько профессий – летчика, штурмана, радиста и стрелка. И не просто совмещает, а владеет каждой из них в совершенстве.

Иван Леонович с полным правом мог сказать, что стал настоящим летчиком-истребителем. Не случайно именно его командир эскадрильи рекомендовал в группу воздушных разведчиков. Вскоре его назначили командиром звена истребителей-разведчиков.

Даже в их знаменитом полку, где каждый летчик был мастером воздушного боя, в группу разведки назначали после тщательного и всестороннего отбора только тех, кто уверенно летал при любой погоде, в любое время суток, кто хорошо ориентировался в воздухе и на земле, действовал смело и в то же время осмотрительно, хитро.

Много раз вылетал Иван Леонович на разведку переднего края противника, артиллерийских батарей, железнодорожных узлов, шоссейных дорог, различных объектов в тылу и во фронтовой полосе.

Старался, конечно, появиться над расположением противника неожиданно, застать врага врасплох. Но и фашисты не дремлют. Разведчикам тоже не раз приходится вступать в бой. Вот как вчера, например...

Так, перескакивая с одной мысли на другую, Иван внимательным взглядом обшаривал облака: не появятся ли фашистские самолеты?

Нет, не видно.

Взглянув на часы, заметил, что время приближается к обеду, и невольно перевел взгляд в сторону аэродрома. На летном поле заметил оживление. А тут и сигнал сирены раздался.

"Тревога", – подумал Леонович и бросился к стоянке самолетов.

Дежурный по стартовому командному пункту подал сигнал тревоги по приказанию командира полка, переданному на аэродром по телефону.

В штабе в это время находился полковник – представитель воздушной армии, в которую входила наша часть. Он прибыл к нам со специальным заданием, о котором уже сообщил командиру и мне и о котором должен был рассказать летчикам.

Передав приказание об общем сборе, мы разместились в повидавшем виды командирском "пикапе" и направились на аэродром. В тот момент, когда выезжали на летное поле, я и увидел гвардии лейтенанта Леоновича, бежавшего к аэродрому от одинокой сосны, у которой он любил коротать время между боевыми вылетами.

– Начальник штаба, постройте полк! – приказал командир.

Через минуту он уже докладывал гвардии майору Двирнику, что все авиаторы на месте.

Командир полка представил летчикам полковника, который рассказал о цели своего прибытия.

– Вы все хорошо знаете, – говорил он, – какие усилия прилагают фашисты, чтобы задушить Ленинград в тисках блокады. В городе голодно и холодно. Ко всему этому – фашистская дальнобойная артиллерия ведет методический разрушительный огонь. Несколько орудий уже уничтожены нашими штурмовиками и бомбардировщиками. Но есть еще орудие где-то в районе Гатчины, координаты которого все еще не удалось установить. Оно систематически ведет огонь по Невскому проспекту. Несколько часов назад снова били по Невскому и Дворцовой площади. Имеются убитые и раненые.

Необходимо установить место нахождения орудия. Кто готов тотчас же вылететь на задание?

– Товарищ полковник! – обратился Леонович к представителю штаба армии. – Разрешите выполнить задание нам с гвардии лейтенантом Ковалевым.

Полковник вопросительно взглянул на командира полка. Двирник одобрительно кивнул головой, сказал:

– Хорошая пара. Всегда действуют вместе: лейтенант Леонович – ведущий, ведомый – лейтенант Ковалев. Можно не сомневаться в их храбрости и умении.

Минут через тридцать пара краснозвездных "яков" ушла на задание. Над линией фронта они были встречены шквальным, заградительным огнем. Неподалеку барражировала четверка вражеских истребителей.

Не вступая в бой, советские разведчики резко спикировали и над самым лесом на бреющем полете проскочили линию фронта.

Продолжая полет на предельно малой высоте, прошли над Гатчиной. Внимательно вглядываясь в местность, Иван увидел среди паутины железнодорожных путей коротенькую, неизвестно почему обрывающуюся ветку.

И вдруг он вспомнил рассказ, услышанный в школе летчиков.

В годы первой мировой войны немцы более чем со стокилометрового расстояния обстреливали Париж. Для "длинной Берты" – так они прозвали свое уникальное для того времени орудие – была специально построена железнодорожная ветка, по которой выдвигалась на огневую позицию платформа с артиллерийской системой.

"ёБерта!" – подумал Иван. – Вот, значит, откуда ты ведешь огонь".

Он взглянул на часы: приближалось время, в какое обычно обстреливался Невский проспект.

Качнув крылом, Леонович дал понять ведомому, чтобы он следовал за ним, и резким маневром повернул обратно.

Хитрость удалась. Фашисты, думая, что истребители ушли, сняли с платформы маскировочные сети и, придав стволу необходимый угол возвышения, изготовились к стрельбе.

Но советские самолеты возвратились. Леонович нажал кнопку фотопулемета и тут же передал сообщение по радио.

– Я – "Ястреб-12". В квадрате... – он назвал координаты, – обнаружил пушку.

Воздушный разведчик знал, что уничтожение дальнобойных орудий – дело бомбардировщиков. Ему и его товарищу необходимо было немедленно возвращаться на базу, чтобы доложить точное местонахождение вражеской артиллерийской системы, подкрепить доклад фотоснимком. Но не удержался от искушения. Резко спикировав, он всей силой оружия "яка" ударил по орудийной прислуге. То же сделал его ведомый. А еще через час их дело довершили наши бомбардировщики.

В постоянных полетах на разведку, в жестоких схватках с фашистами быстро пролетали дни. Приближался новый, 1944 год.

Во время разведывательных полетов над войсками противника, по его тылам старший лейтенант Леонович замечал, что фашисты по всей линии фронта ведут работы по укреплению своей обороны. Замечал он и перемены в нашей обороне: усилилось движение по дорогам, к переднему краю подходили все новые части – стрелковые, танковые, артиллерийские.

"Будем наступать, не иначе", – решил Иван.

И не ошибся. 14 января началось наступление войск Ленинградского фронта. Впереди стрелковых и танковых подразделений почти непрерывно находились группы штурмовиков, уничтожавших и подавлявших огневые средства противника.

В один из первых дней наступления группа самолетов нашего полка, возглавляемая заместителем командира эскадрильи гвардии старшим лейтенантом Леоновичем, патрулируя над полем боя, встретила группу фашистских бомбардировщиков. "Юнкерсы" под прикрытием "фокке-вульфов" направлялись в сторону Ленинграда.

– Будет жарко! – произнес Иван и тут же связался с ведущим соседней группы, которую возглавлял командир эскадрильи гвардии капитан Чемоданов.

– Атакуем бомбардировщики, а вы займитесь "фоккерами", – предложил Иван.

– Решено, – отозвался Чемоданов. – Действуйте.

Идущая впереди шестерка "яков" ринулась на фашистские истребители. Тем временем Леонович и его ведомый Ковалев с ходу атаковали ведущего "юнкерсов". Другие "ястребки" навалились на бомбардировщики с двух сторон.

Строй "юнкерсов" нарушился. Вражеские летчики стали поспешно сбрасывать бомбы на свои войска. Туда же огромным пылающим факелом полетел ведущий Ю-87, сбитый Леоновичем.

В тот день гвардии старший лейтенант Леонович совершил четыре вылета. Каждый вылет – жаркая схватка с противником. В этих схватках он лично сбил шесть вражеских самолетов – три бомбардировщика и три истребителя. А всего его группа уничтожила десять фашистских самолетов.

Вечером, после ужина, командир полка подвел итоги боевого дня.

– Сегодня сражались геройски. Но особенно хочу отметить действия гвардии старшего лейтенанта Леоновича. Он еще раз доказал, что и один в небе – воин! Сбил шесть самолетов и еще четыре – его группа. Кстати, Иван Семенович, – обратился подполковник непосредственно к герою дня, – знаешь ли ты, сколько на твоем счету фашистских самолетов? Двадцать!

Поднявшийся со своего места Леонович, скрывая смущение от такого, несколько непривычного для него, молодого летчика, обращения командира, пожал плечами.

– Да ведь нет времени, товарищ гвардии подполковник, их считать. Их бьешь, а они, как с ума сошли, прут, и все тут.

Раздался дружный смех.

– Как же ты, Иван Семенович, ухитрился сегодня вогнать в землю столько фашистов?

Смущение Леоновича прошло. И он стал рассказывать.

Обстоятельно, со всеми подробностями разобрал действия летчиков своей группы, кого похвалил за смелость и находчивость, а кого и пожурил за излишнюю горячность.

– А в общем все дрались хорошо! – заключил летчик. – Так будем драться и дальше.

Так он и воевал – не ведая страха, не давая пощады врагу.

И когда 24 июня 1945 года дикторы Всесоюзного радио вели репортаж с Красной площади и называли имена многих прославленных фронтовиков участников парада Победы, среди них был назван и гвардии капитан Леонович Иван Семенович, пролетавший в то время в парадном строю авиаторов над торжественной, праздничной Москвой.

– Герой Советского Союза, гвардии капитан Леонович, – говорил диктор, – совершил более 200 боевых вылетов, уничтожил 27 фашистских самолетов.

Сгрудившись у репродуктора, мы мысленно были в эту минуту на Красной площади. Сердца наши наполнялись чувством гордости за нашего однополчанина, боевого побратима, одного из тех, чьим мужеством, самоотверженностью и высоким боевым мастерством ковалась великая Победа.

Л. Хахалин

Друзья с Волхова

Глухая Кересть

Отдельное разведывательное звено лейтенанта Синчука присоединилось к 254-му истребительному авиаполку в апреле 1943 года. Латанные и перелатанные "ишачки" рядом с мощными двухпушечными истребителями Ла-5 выглядели как старое, но грозное оружие. Эту истину наглядно подтверждали ордена и медали разведчиков.