Текст книги "Эннера (СИ)"

Автор книги: Автор Неизвестен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 30 (всего у книги 31 страниц)

Единственное «украшение» – сама барная стойка, тоже чёрная, причудливо изогнутая. Отсюда не разглядеть – то ли пластик, то ли металл. За ней – множество полок с подсветкой, уставленных бутылками, бокалами, стопками, стаканами…

– Как же давно я не была… в баре. В таком баре, – задумчиво пробормотала Мира.

– Да уж. Никогда бы не подумал, что после Плеши захочешь прийти сюда, – Адан встретился с ней взглядом, задорно усмехнулся. – Я сам долго не решался. Если бы не Таль, то вряд ли когда-нибудь пришел бы сюда. Но она привела чуть ли не силой. И знаешь, мы с ней сидели, разговаривали, а мне всё казалось, что сейчас обязательно что-то случится. Что-нибудь этакое. Потемнеет в глазах и…

– Я не попадала в Плешь отсюда. Бар навязал нам ты. Но знаешь, я вряд ли когда-нибудь ещё раз сяду в таксилёт, – улыбнулась Мира. – Тем более с Таль.

– Я думал, вы ладите.

– Мы ладим, – рассмеялась она. – Но без таксилётов.

Прошло чуть больше месяца с тех пор, как Мира вернулась с Фахтэ. За это время они с матерью научились понимать друг друга и действительно ладили.

Таль не переставала удивлять. Словно она нынешняя и та, прежняя, до Плеши – два совершенно разных человека. Словно превращение в доа изменило её до неузнаваемости.

Во всем, что касалось совместной работы в Институте крови, Таль откровенно делилась с Мирой знаниями, терпеливо объясняла, показывала, учила. Требовала инициативы, не злилась, когда не получалось. Не настаивала раскрывать тайны Самара, не пыталась ничего выпытать, не проникала в мысли. Никакого высокомерия или пренебрежения.

В остальном, что так или иначе имело отношении к личной жизни каждой из них, они продолжали соблюдать вежливую дистанцию.

Это устраивало обеих, особенно в начале. Никто ни на кого не давил, не лез в душу. И в какой-то момент холодок отчуждения исчез, сменился уважением, заботой и даже доверием. Настолько, что Таль оказалась первой и единственной пока, к кому Мира смогла обратиться за помощью и откровенно поделиться неожиданным секретом.

Вспомнив об этом, Мира помрачнела. Но почувствовав внимательный взгляд Адана, заставила себя беззаботно улыбнуться. Обернулась к подошедшему бармену, чтобы сделать заказ, но Адан опередил.

– «Сапфир» ей и «Страсть» мне, – названия ничего не говорили, но Мира не стала выяснять, полагаясь на его вкус. – И побольше льда. А ещё фисташки. Тебе понравится, – заверил Адан. Наклонился, приподнимая край светлой рубашки, и из заднего кармана белых джинс вытащил сигареты. Достал оттуда одну, а помятую пачку бросил на стол.

– Не сомневаюсь, – Мира проводила взглядом уходящего бармена. Нахмурилась, поворачиваясь обратно к Адану. – Ты снова куришь?

– Почему снова? – он удивлённо вскинул брови. Щёлкнул пальцами, отчего на самых кончиках на мгновение загорелось слабое фиолетовое пламя. Прикурил, глубоко затянулся. – Я никогда не бросал. Был период, когда не хотелось. Прошло, – ухмыльнулся, выпуская дым. – Есть привычки, от которых трудно избавиться.

Последние слова напомнили Ллэра, и Мира невольно улыбнулась – слишком не похожими они были. Настолько, что даже если бы Адан скопировал голос и интонацию, фраза всё равно прозвучала бы совершенно по-другому.

– Ну, рассказывай.

– Что? – не поняла Мира.

– Всё, – он подмигнул. – Как там Ллэр?

– Привыкает к новой жизни.

– Получается?

– Надеюсь. Это не просто.

– Не просто, – согласился Адан, усмехнулся. – Я до сих пор не привык. И знаешь, вряд ли когда-нибудь смогу. Всё так изменилось. Мы сами, мой мир… Всё вдребезги. Всё теперь не так, – вздохнул. – Я иногда пытаюсь вспомнить, как было до. Каким был я. И не могу.

Мира помолчала, внимательно вглядываясь в его лицо. Но он, видимо, хорошо научился скрывать мысли, потому что ничего, кроме грустной улыбки и печального, уставшего взгляда, не увидела.

– Почему ты сопротивляешься? – тихо спросила она. – Почему не позволяешь себе принять перемены, новую действительность? Стать её частью… Адан, я не верю, что не можешь или боишься. Ты не хочешь. Изо всех сил цепляешься за прошлое, хотя понимаешь, что как прежде уже не будет. Ты сам изменился, всё вокруг изменилось, и это необходимо принять…

– Необходимо. Думаешь, мне бы не хотелось? – перебил он. – Ещё как, но… Не получается. Совсем. И я порой очень тебе завидую.

– Мне? – удивилась Мира. – Чему же?

– Хотя бы тому, что из нас всех ты быстрее всего приспособилась, научилась. Без сожалений оставила позади прошлое.

– Там не было ничего ценного, о чём стоило жалеть, – улыбнулась Мира. – Настоящее мне нравится определённо больше.

Адан затянулся, глядя на тлеющий конец сигареты.

– Ты что-нибудь знаешь про Роми?

– Что-нибудь знаю, – отозвалась Мира. – Не много. Мы не общаемся, потому что… – замялась. Рассказывать Адану про непростые отношения Ллэра с отцом не собиралась. Главное он знал и без неё, подробности ничего не меняли. К тому же, многое в их отношениях она всё ещё не понимала сама, хотя признавала, что вековые разногласия за пару недель смертной жизни не сотрешь из памяти. Поэтому не вмешивалась, предоставив им самим разбираться с прошлыми обидами. А если уж совсем откровенно, то её вполне устраивало, что не приходится пересекаться ни с Алэем, ни с Роми. – Вроде бы они всё ещё здесь, на Эннере. Как и многие другие из бывших атради. Приходят в себя, осваиваются.

Адан опять затянулся. Задумчиво пробормотал:

– Надеюсь, у Роми всё в порядке.

Мира поморщилась. Помахала перед лицом рукой, разгоняя дым.

– А по-моему, надеешься, что всё как раз наоборот, – ухмыльнулась она, догадываясь, в чем настоящая причина непроходящей меланхолии Адана. – Ромиль всё ещё тебя волнует?

– В каком смысле?

– В том самом, – Мира многозначительно вздёрнула брови, обмениваясь с Аданом выразительным взглядом. Пусть он научился скрывать эмоции и мысли, но их связь оставалась такой же сильной, чтобы моментально почувствовать фальшь. – Я надеялась, переспите, и пройдёт. Неужели любовь?

– Так ты знаешь? – удивился Адан. – Роми рассказала?

– Таль.

– Таль? – изумлённо переспросил он. – А она разве?..

– И знает, и считает, что именно из-за рыжей у вас с ней ничего не получилось.

– Но откуда…

– Такое не скроешь, всё же видно. Сразу. Забыл?

– Точно, – нахмурился Адан. Нервно затушил сигарету. – Я как-то не подумал об этом тогда.

– И зря! – раздражённо, с плохо скрываемой злостью бросила Мира. – Думать как раз стоило, раз именно от Таль зависело последнее преобразование рыжей… – испуганно замолчала, понимая, что почти проговорилась.

– Ты что имеешь в виду? – осторожно спросил Адан, не сводя с неё внимательного взгляда.

Ну вот… Сейчас посыпятся вопросы. Придётся рассказать, как застала Таль у постели Роми, когда мать явно собиралась внести коррективы и уменьшить шансы на выживание у будущей доа. Пусть и оставалась надежда, что в конце концов Таль бы одумалась. Остановилась, удержалась, потому что гордая учёная одержала бы победу над ослеплённой ревностью женщиной… Только вот никаких гарантий не было. И самое пугающее – в тот момент Мира не только сразу нашла оправдание поступку матери, а неожиданно для себя поняла, что на её месте, в такой же ситуации, при похожих обстоятельствах и возможностях поступила бы так же.

На счастье Ромиль Эннаваро тогда у Миры получилось посмотреть на всё с другой точки зрения, не позволив Таль совершить непростительную, жестокую глупость. Правда, любви к рыжей от этого не прибавилось. И это была ещё одна веская причина, почему Мира предпочитала держаться подальше от Алэя и Роми. Зная себя, иллюзий не питала – однажды не сдержится, выскажется, и лучше от этого никому не станет.

– А то, что ты прекрасно знал, как относится к тебе Таль, и не должен был идти на поводу у желаний! Представь себя на её месте… Могли бы подождать, пока всё не закончится, а уж потом…

– Не могли, – оборвал Адан.

– Ну ещё бы… Алэй пришёл бы в себя и помешал, да?

– Мир, ты, правда, думаешь, мы это планировали? Терпеливо ожидали, когда Ллэр с Алэем уйдут в бессознанку, ты – спасать атради, а Таль – превращать их в доа? – он горько усмехнулся. – Всё было не так. Случилось само собой. Роми пришла ко мне, чтобы спросить про тебя, и… – он замолчал. Провёл в воздухе рукой, видимо, предлагая закончить фразу.

– Ага, Роми пришла и… – фыркнула Мира.

– Не веришь?

– Тебе – да. Ей – нет. Она знала, зачем шла. И это… это… – запнулась, не находя подходящего слова. – Это подло…

– Ты ошибаешься. Роми не знала. Правда, не знала. Она ничего не планировала. И Алэй тут ни при чём…

– Что значит ни при чём?! У них же там такая вечная любовь, прям куда там! А она…

– Ты не понимаешь. Хотел бы я объяснить, но… – Адан беспомощно развел руками. – Ты всё равно никогда не поймёшь.

– Потому что дура? – Мира разозлилась.

– Нет. Просто ты – другая, – Адан ласково улыбнулся. Наклонился к ней, прикасаясь тыльной стороной ладони к щеке. Мягко, нежно. – Мне надо было влюбиться в тебя, а тебе – в меня. Всё было бы по-другому. Надеюсь, Ллэр сумеет…

– Сумеет что? – она отшатнулась. Нахмурилась.

– Сделать тебя счастливой.

– А ты бы сумел, да? – хмыкнула Мира. – Учитывая твою болезненную страсть к рыжей, мне как раз повезло, что я влюбилась в него, а не в тебя.

– Я не об этом.

– Намекаешь, он такой же, как Роми? Не способен на верность? – тихо спросила она. – Полигамия и всё такое?

Адан не спешил отвечать. Молчал, пристально глядя в глаза и улыбаясь краешками губ.

Она тоже молчала. Хотела и одновременно боялась услышать ответ. Надеялась, что он развеет нелепые страхи. Понимала, что в действительности всё окажется наоборот – слова Адана превратят собственные опасения в реальную, уже озвученную угрозу. Ведь сама не раз в последнее время размышляла именно об этом.

Напускная беззаботность бесследно исчезла. Прежние страхи и сомнения – навалились разом. Больше не получалось придумывать для самой себя отговорки. А следом пришло чёткое понимание, почему до сих пор ничего не рассказала Ллэру про беременность.

Она боялась. Ужасно, панически боялась. В первую очередь реакции Эля на новость. Собственные неуверенность и переживания, что не готова стать матерью, что слишком рано, слишком неожиданно, пусть обещала себе когда-нибудь задуматься об этом… Слишком невероятно, потому что ни один из них не подозревал, что такое случится. Всё это на самом деле было не существенно, не важно, решаемо. Даже без убеждений Таль родить этого ребенка, без рассказов, каким уникальным он может оказаться, Мира почти сразу всё решила.

Главным неизвестным в новом уравнении оставался Ллэр. Вот он-то точно не собирался становиться отцом. Наверняка не предполагал, что такое возможно даже в теории. Оказалось, да. При превращении в доа регенерация тканей коснулась всех функций организма.

Только как Эль отнесётся к будущему отцовству? Какой будет теперь их жизнь?

Мира не искала способа привязать к себе, не пыталась контролировать, хоть в чем-то ограничить его свободу, в том числе – свободу выбора. Она любила Ллэра до последней клеточки, всецело верила, потому что знала: Эль – смысл её жизни. А если когда-нибудь перестанет им быть, у неё хватит сил пережить, смириться.

А теперь получалось, что кроме Ллэра появился иной смысл, гораздо важнее, но который привяжет к нему ещё больше. Уже навсегда. Их ребенок.

Как Ллэр такое воспримет? Обрадуется, потому что когда-то давно безумно хотел иметь детей? Сбежит, потому что груз прошлого слишком тяжёлый? Останется из чувства долга, потому что ещё помнит, как когда-то самому не хватало отца, и потому не допустит повторения истории?

– Мира! – настойчивый возглас Адана вернул в реальность. Если он что-то и ответил на её вопрос, она просто не услышала. Удивленно таращилась на него, не понимая, когда на их столике успели появиться два стакана. – Что с тобой? Ты в порядке?

В воздухе запахло алкоголем.

– Не совсем. Поэтому давай выпьем, – она подхватила ближний к ней коктейль, подняла стакан, едва не расплескав содержимое. Натянуто улыбнулась. – А ещё лучше – давай напьёмся. Забудем обо всём, а? И повод есть. У меня будет ребёнок.

Время летело.

Они и не заметили, как «Нольд» наполнился людьми. Беспечно болтали, сменили десяток тем, делились новостями и планами. Смеялись, подтрунивая друг над другом.

У Адана получилось развеять её сомнения, вселить уверенность. У неё – перестать сыпать обвинениями, понять и принять причины, по которым он никогда не сможет быть с Таль. И что дело вовсе не в Роми. И даже пообещать Адану попробовать подружиться с рыжей взамен на его обещание принять перемены и позволить себе стать собой.

Вместе удалось поверить, что рано или поздно время всё расставит по своим местам. Что когда-нибудь они обязательно снова соберутся все вместе. Адан, она, Ллэр, Таль, Роми, Алэй, как в ту ночь на террасе замка. Вспомнят прошлое, расскажут о настоящем. Улыбнутся, осознав, что каждый из них давно перевернул страницу. Что независимо от того, вместе они или порознь, они навсегда останутся одним целым, историей. Единственными, кому известна вся правда о гибели Тмиора и возрождении Эннеры.

Они ничего не заметили даже тогда, когда голоса вокруг смолкли. Когда повисла неожиданная, мрачная тишина. Когда полумрак бара осветился яркими, короткими вспышками…

Адан среагировал первым. Успел что-то крикнуть, повалить Миру на пол, накрывая её тело своим. А потом, ещё не до конца осознавая, что произошло, она машинально перенесла обоих подальше от «Нольда». За Сферу, к прозрачному куполу, под питательные лучи.

Только всё равно слишком поздно.

Мира сидела на песке, поджав под себя ноги, обхватив плечи руками.

Смерть – какое страшное слово. Безнадёжное, непоправимое, ужасное.

Теперь она знает, что это такое. Как это – умереть. Как это, когда умирает близкий и родной человек.

Адан лежал рядом, нелепо раскинув в стороны руки. В зелёных стеклянных глазах маленькими сиреневыми точками отражалась луна. На посиневших, утративших естественный розовый цвет, губах застыла усмешка, как будто Адан сам не верил в то, что случилось. Светлая рубашка была залита фиолетовой кровью. Мирино красное платье – тоже. Только сейчас это не имело никакого значения, потому что кровь не её, Адана. Цена за то, что она, Мира, продолжит жить, а он – уже нет.

Адан умер сразу, быстро, мгновенно. Ещё в «Нольде», когда спасая, накрыл её собой. А Мира каждой клеточкой почувствовала, как моментально оборвалась его жизнь. Миг, когда сначала остановилось его сердце, а потом, на долю секунды – её, разрывая связь. Потом забилось снова – быстрее, сильнее. И появилась эта невыносимая боль, острая, огненная. Словно огромной иглой проткнула насквозь, придавила к земле. Не отпускала, заставляя снова и снова переживать всю гамму кошмарных ощущений последних секунд.

Она задыхалась. Не могла пошевелиться, не могла отвести взгляда от неподвижного тела, не могла даже подняться. Потеряла счёт времени, не понимая, сколько минут или, может, часов просидела вот так. А потом всё-таки сумела выдавить из себя слабый шёпот, постепенно переходящий в истеричный вопль:

– Эль! Э-э-э-э-эль!

Ллэр появился тут же в нескольких шагах. Испуганный, бледный – кажется, она не просто позвала, а передала ему часть своего ужаса. Выплеснула его в крике.

– Мира… – выдохнул он, в следующую секунду уже стоял рядом, что-то невнятное пробормотал, падая на песок. – Кровь… Это… – попытался одновременно обнять её и понять, откуда кровь. – Что…

– Адан… – еле слышно пояснила Мира.

– Кровь – его? – сообразил Ллэр, но выпускать не спешил. Когда Мира кивнула, бросил быстрый взгляд через плечо, потом крепче прижал её к себе. – Что случилось?..

– Я не… Не знаю. Мы были в «Нольде», разговаривали, а потом… я… Слишком поздно… – она не смогла закончить предложение. Резко замолчала, практически силой обрывая кошмарное воспоминание последних секунд в баре. Закусила губу, чтобы не расплакаться, и уткнулась в плечо Ллэра.

– Тихо, тихо, – прошептал он, – все будет… – осёкся. Наверное, хотел сказать «хорошо», но ведь так – не будет! Мягко коснулся губами её волос.

Адана больше нет. Не будет. Никогда.

– Уже нет. Никогда, – прошептала Мира, озвучивая мысли и словно только сейчас осознавая весь ужасный смысл случившегося.

Они никогда не встретятся, чтобы поболтать. Ей больше не к кому и некуда приходить, чтобы посплетничать о бывших атради, ставших доа. У неё больше нет преданного друга, с кем можно поделиться последними новостями или посоветоваться.

И уже привычная ярость затмила боль.

Она выпрямилась, с ненавистью уставилась на сверкающую в лунном свете Сферу.

– Мира… – настороженно проговорил Ллэр, отстранился, попытался поймать её взгляд. – Мира… я…

Она обернулась, встречаясь с ним глазами. Слегка качнула головой, прося позволить сделать то, что чувствовала сейчас, что хотела больше всего – отомстить. Уничтожить.

И Ллэр выпустил, оставаясь на песке.

Она шагнула вперёд, к Сфере, уже вскинула руки, когда путь преградила Таль. Тоже бледная, испуганная. Приблизилась к Мире вплотную, обхватила ладонями её лицо, вынуждая посмотреть в глаза.

– Нет, девочка моя. Нет. Погибнут люди. Те, кто ни в чём не виноват.

Мира зло мотнула головой. Люди? Эти сытые ублюдки, лившие жизни Адана? Это о них она должна думать? Их жалеть? Да ни за что!

– Послушай меня, – не унималась мать. – Обещаю, что разберусь. Накажу тех, кто… – голос дрогнул. Синие глаза подозрительно блеснули, выдавая слёзы. – Сейчас важнее всего на свете ваш ребенок. Ты должна думать только о нём. Он – будущее. Смысл всего, – Таль перевела взгляд за спину Миры. Крикнула, обращаясь уже не к ней. – Прошу тебя, уведи её! Ей нельзя сейчас здесь находиться!

Зашелестел песок. Может, Ллэр вставал нарочито громко, может, её слух обострился, но Мире показалось, что сейчас она слышит каждую песчинку, вздрагивающую от его движений.

Миг, и Ллэр уже стоял рядом, обнимая за плечи.

Ещё миг, и вместо сиреневого неба – чёрное, с россыпью звезд. Вокруг – тишина, нарушаемая только биением собственного сердца.

Нэшта.

Мира выдохнула, потом жадно схватила ртом холодный воздух, и ещё раз, ещё, как будто не могла надышаться. Или, правда, не могла.

Ещё миг, и ощущения вернулись в норму. Ненависть и ярость исчезли.

Только боль никуда не делась.

– Эль, милый, не выпускай меня отсюда, – попросила Мира, слабея. Покачнулась и тут же почувствовала, как её подхватили сильные руки. Удержали, помогая устоять на ногах. – Таль права, я не должна… Но вряд ли смогу остановиться, если снова окажусь там, а вы не справитесь, потому что… – осеклась, вспоминая, что ещё сказала мать. Замерла, боясь повернуться. Боясь даже пошевелиться или вздохнуть.

– Ребёнок? – спросил Ллэр едва слышно, в самое ухо, обжигая дыханием.

Мира нервно сглотнула, решаясь. Хуже, чем сейчас, вряд ли возможно. Даже, если Ллэр не примет и уйдёт. Молча кивнула.

– Почему не сказала?..

Она не стала врать. Честно призналась:

– Боялась твоей реакции, – помолчала. Шёпотом добавила: – И всё ещё боюсь. Только… Я всё равно его хочу. Не потому что он там какой-то особенный, – Мира обернулась. Встретилась с Ллэром взглядом, пристально посмотрела в глаза. – А потому что он наш.

Таким растерянным она его ещё не видела. Растерянным, удивлённым и, кажется, тоже напуганным. Но он улыбался.

– Зря боялась, – Ллэр несколько раз моргнул, сглотнул. Обхватил её лицо ладонями. – Это я за вас теперь буду бояться…

– Будешь? – зачем-то переспросила Мира.

– Обязательно.

– Значит, ты… рад? – спросила она, не до конца осознавая его реакцию.

– Господи, ты еще спрашиваешь!.. – Ллэр рассмеялся, легко коснулся губами её губ, обнял, приподнимая над землей, снова поцеловал. – Ещё бы! Я просто… – он качнул головой, осторожно опустил Миру. Отстранился. – Да, я… да.

Из груди вырвался вздох облегчения. А потом снова вернулась боль.

– Какая же я дура… – Мира беспомощно огляделась. Подняла глаза на Ллэра. Тем, что она сейчас жива, тем, что у них родится малыш, тем, что вообще встретилась с Элем, она обязана Адану. Только теперь уже никогда не сможет даже просто сказать спасибо. – Адан… Он говорил, что ты обрадуешься, а я не верила. Мы ведь… Мы из-за меня туда пошли. Это я захотела… – она судорожно вздохнула. В отчаянии обняла Ллэра и расплакалась.

Он крепче прижал её к себе, ничего не говоря. А Мира, больше не сдерживаясь, дала волю слезам. Потом, когда все-таки сумела успокоиться, они ещё долго стояли, обнявшись. Молчали.

Наконец Ллэр шепнул:

– Ты сказала, наш ребенок будет «какой-то там особенный»?

– Так считает Таль, – она отступила назад, чтобы видеть его лицо. – Помнишь ту ночь, когда я привела тебя в мир тлай, и мы… – Ллэр кивнул, и Мира продолжила: – Это случилось тогда. Мать уверена, что наши с тобой гены, помноженные на энергию доа после всех пережитых метаморфоз, способны дать начало новой расе.

Он усмехнулся.

– И чем это нам всем грозит?..

– Не знаю… Никто не знает, – Мира невольно улыбнулась. – Страшно?

– Да, – Эль улыбнулся в ответ. – И это совсем не смешно!

– Ты ещё можешь отказаться, – она одарила его выразительным взглядом.

– Я ещё могу рассердиться на подобные предложения, – ухмыльнулся он. – Да, да! Легко ты от меня не отделаешься!

– Я никуда тебя не отпущу. Просто знай, – Мира серьёзно посмотрела на него. – А ещё, – она прищурилась, – твой отдых закончился. Придётся поторопиться. Нам нужен дом.

Ллэр оглянулся на поляну за спиной, снова посмотрел на Миру.

– У меня как раз созрел один проект… Ну, почти созрел. Кажется, Нэшта его примет… Хочешь увидеть заранее или пусть будет сюрприз?

Мира задумалась. Она ещё могла вернуться на Эннеру. Наплевав на предупреждения матери, разнести в пух и прах Сферу над Бэаром, выплеснуть всю боль и отчаяние. Могла найти тех, кто виновен в случившемся в баре. Не выясняя причины, размазать в миг по стенам или заставить страдать, долго, мучительно лишая их жизни.

Она могла сделать многое, позволив ярости одержать победу над разумом. Тлай умели ненавидеть. Без сожаления и страха преследовать, причинять ответную боль. Но тлай умели и любить. Как и доа. И сейчас две половинки сошлись в едином мнении: рано или поздно гнев утихнет, уступая место сожалению и раскаянию. Только ни одна сила во всех Вселенных не сможет исправить сделанное, отмотать обратно. И уже ничто не вернёт Адана.

Он погиб, спасая её. Не раздумывая, отдал свою жизнь, чтобы жила она, чтобы её ребёнок появился на свет.

Таль права, сейчас важнее всего на свете их малыш. Он – будущее. Надежда. Смысл всего. Ради него Мира обязана найти силы смириться и продолжить дальше. Адан хотел бы того же. В этом она не сомневалась ни секунды.

Мира уверенно обхватила протянутую горячую ладонь, ласково улыбнулась Ллэру:

– Хочу видеть заранее, где будет наш дом.

========== Эпилог ==========

Город за окном спал, и огни фонарей, вывесок и рекламных щитов ему совершенно не мешали.

Ровно два лунных месяца назад, поздно вечером пришёл Ллэр. День в день. Он ещё ничего не сказал, а Роми уже знала, что не захочет слышать.

Выслушала. А потом – встала и ушла. Ни на кого не глядя. Он ещё говорил о чём-то с Алэем, непривычно долго и много. Но ей в тот момент было всё равно.

Позже Роми напилась. Сильно и в одиночестве – в плетёном кресле-качалке на веранде.

Теперь организм реагировал на алкоголь иначе. Хотя она знала, что теоретически легко может выгнать опьянение, делать этого не собиралась. Как и ускорять, чтобы забыться. Наоборот. В тот вечер она долго и безуспешно пыталась думать, вспоминать, перебирать мгновения, как будто это могло помочь найти в случившемся хоть какой-то смысл. Будто в этом был способ принять то, что три дня назад Адана не стало. Пыталась вспомнить, чем занималась эти дни – и выходило: ничем! Наслаждалась морем и солнцем, и всё. Глупо и бестолково, как будто ничего в её жизни не изменилось, будто никуда не делось бессмертие и впереди всё та же Вечность. А его – больше нет.

Это не укладывалось в голове. Не получалось представить, как такое вообще возможно, и почему она ничего не ощутила в тот самый миг, когда Адана не стало. Казалось, должна была, пусть и не существовало между ними той настоящей связи, как у него с Мирой. Несмотря ни на что.

Она чувствовала себя в каком-то эмоциональном коконе, вакууме, который разрастался и словно физически пытался раздавить. Кружилась голова, но не от выпитого. Роми задыхалась, но не могла разозлиться, расплакаться, не могла поверить. И поэтому пила.

Там же она и заснула, точнее, вырубилась, чтобы прийти в себя от рассветного холода и с дикой головной болью, которую было, как ни странно, приятно ощущать. Это означало, что она всё-таки способна на эмоции, а значит, поймёт, как справиться с другой болью и со страхом.

Утром же попросила Алэя уехать. Куда угодно. Только чтобы никаких замков. Чтобы небоскребы – не выше ста этажей и разбитый асфальт дорог под колёсами шумных машин, которые будут слышны даже с крыши самого высокого здания, и дождливое небо над головой. Чтобы никакого лета. И если море – то тоже, ледяное, в котором даже в жару не захочется купаться, потому что оно такое же серое, как небо и сам город.

И они нашли такое место.

Луна – маленькая точка, едва различимая даже в полнолуние, давала минимум необходимой энергии, достаточный, чтобы не возникал энергетический голод. Город, прекрасный своеобразной мрачной красотой, помогал успокоиться.

Ей нужно было время. Но не за тем, чтоб подумать, а наоборот: не думать вообще.

Они сняли огромную квартиру под крышей пятидесятиэтажного дома. Обживаться не спешили, оба знали, что здесь ненадолго. Днем Роми искала одиночества в толпе. До темноты бродила по городу, глазела по сторонам, заходила в магазины, покупала никому ненужные, странные вещи и одежду. Она играла с самой собой в какую-то непонятную игру и ждала, когда начнут возвращаться настоящие чувства.

Алэй же днём пропадал на Эннере. Он неожиданно для Роми нашёл себя в помощи тем, кто решил остаться и строить новый дом на далёком от Бэара, пустующем архипелаге. Она помнила, как сказала ему давным-давно, в прошлой жизни: «Ты тоже не лидер». «Уверена?» – услышала в ответ. Нет, теперь она не была уверена в своих словах.

Несмотря на то, что подходящих лун в мирах оказалось много, доа не захотели уходить. Роми знала, что рано или поздно, они тоже присоединяться к остальным, вернутся. Её место там, откуда всё началось. Но сейчас она не думала о будущем, потому что сразу приходили мысли о хрупкости жизни и начинало казаться, что будущего – нет.

Вечером они вдвоём выбирались на крышу, расстилали несколько покрывал на холодном камне. Подолгу сидели в окружении огней соседних, более высоких домов, говорили ни о чём и обо всём сразу. Пили местное терпкое, сухое синее вино, от которого не пьянели.

А потом в один из дней Роми проснулась с желанием устроить скандал, который непременно перерос бы в безобразную истерику. Ярким, непреодолимым, неконтролируемым, настойчивым желанием. И устроила бы, если бы не оказалось, что Алэй уже ушёл.

Тогда она выместила зло на посуде.

Алэй застал её на полу в окружении осколков. Роми не знала, сколько так просидела, вероятно, не меньше нескольких часов. Из порезанного пальца текла фиолетовая кровь, капала на блестящий светло-серый кафель.

– Чёрт… – Алэй схватил переносную аптечку, из ванны – полотенце, бросил его на пол, сел. Взял её за руку. – Что ты…

Роми подняла на него глаза. Молча смотрела, пока он возился с раной, а потом вдруг тихо сказала:

– Адан сказал, что нас ничего не связывает… – она отрывисто вдохнула. – Что надеется больше не встречаться. Он…

– Я знаю.

– Нет. Не знаешь. Я сволочь и дрянь… и… – Роми мотнула головой. – Я обещала ему не забывать… Я не верила… – и, вдруг или наконец, всхлипнула, продолжая бормотать: – Понимаешь?.. Я не понимаю… Я не верила… я же думала… когда-нибудь… мы все… он был…

Роми сорвалась. Разрыдалась, судорожно хватая ртом воздух. Она не знала, как объяснить, кем был для неё Адан. Не знала, потому что у самой не было ответа на этот вопрос. Она не хотела объяснять. Глупо, наивно верила, что тогда всё не закончилось, пусть пройдут годы, прежде чем они увидятся вновь, но это обязательно произойдёт. Он просто был и – всегда будет. Вот так.

А потом снова вспоминала, словно заново переживая всё случившееся со дня их первой встречи.

Город спал.

Мрачная, промозглая осень уступала место зиме, днём тучи всё чаще рассеивались. Ночью – на землю опускались заморозки, падал белый, пушистый снег. Совсем не такой, как на Эннере, но очень похожий на тот, что когда-то укутывал Нэшту. И по утрам город ослепительно сверкал под холодным солнцем.

Вчера они первый раз не открывали на ночь окна и тогда же решили: пора возвращаться. Не потому что здесь становилось холодно, просто пришло время.

Весь день Роми, как всегда, гуляла по городу, но теперь смотрела на него другими глазами, открывала заново, понимала, что успела полюбить и, хоть пора прощаться, покидает его не навсегда. А сегодня, уже лежа в кровати, наконец спросила Алэя, что ещё рассказал тогда Ллэр. И услышав ответ, долго не могла заснуть.

Странно, но она даже не думала о такой возможности. Давным-давно, когда всё только начиналось, и Эннера была совсем другой, когда мать в первый раз сообщила, что ждёт Роми, она поняла и приняла простой факт – обычной семьи у неё не будет. Легко и без сожалений – ведь то, что открывалось, во стократ грандиознее. Потом она просто забыла. И за все тридцать тысяч лет материнский инстинкт даже не проклёвывался. Может быть, атрофировался вместе с изменениями тела и сознания. Она и сейчас не вспомнила бы, если бы Мира и Ллэр не доказали обратное.

Это ещё ничего не означало, ведь Мира была не совсем доа, а тела тех, кто потом назвал себя Надстаршими, претерпели столько метаморфоз, что их тоже с трудом можно причислить к доа, но всё равно заставляло задуматься.

Будущее менялось снова.

Она нашла Таль сразу, хотя Алэй предупреждал, что это может быть непросто. Мать Миры не находилось по долгу в одном месте, постоянно перемещалась между мирами, занимаясь десятком исследований одновременно. Теперь уже не только в Миере и Бэаре, но и на Нэште. А может, и в других местах.

Таль сильно изменилась. Внешне и внутренне, и теперь мало чем напоминала ту высокомерную, самоуверенную, яркую девицу, с которой Роми познакомилась на пляже. Собранные в хвост волосы, минимум косметики, спокойный, открытый взгляд синих глаз, в глубине которого нет-нет, а проскальзывала печаль. Тёмно-голубой брючный костюм и удобные туфли-лодочки без каблука только подчеркивали простоту во всем облике.