Текст книги "Заклятие даоса"
Автор книги: Автор Неизвестен
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 20 страниц)
Шэнь отдал Проныре тридцать лянов серебра [30]30
Лян – мера веса (37,3 г) и название денежной единицы.
[Закрыть]и еще некоторую сумму для покупки нарядов и украшений. Со стороны невесты не было никаких проволочек, поэтому день свадьбы назначили быстро. Легкость, с какою все совершилось, вызывала подозрения. Невольно Шэню вспомнилась одна поговорка: «Если берешь жену на севере, получишь бесовку».
«Вот отчего так быстро и получается», – подумал он.
Подошел день, когда под грохот барабанов появился паланкин с Лу Хуэйнян, приехавшей в дом жениха для свершения брачной церемонии. А там наступил миг, когда при свете фонарей и светильников перед Шэнем предстала красавица-невеста, которую он встретил всего несколько дней назад. Все сомнения его разом отпали, и его охватило сладостное чувство восторга. Совершив поклоны Небу и Земле, молодые выпили чарку свадебного вина. Когда гости разошлись и наступила полная тишина, муж и жена отправились в свои покои. Но странное дело – вместо того чтобы ложиться в постель, молодая жена села на стул.
– Пора спать, дорогая, – сказал муж. После долгого поста молодой Цаньжо весь пылал от страстного желания.
– Нет, сначала ложитесь вы, господин. – Голос Хуэйнян походил на щебетание ласточки или иволги.
– Ты, может быть, стыдишься меня и поэтому не ложишься? – С этими словами Шэнь подошел к постели и лег, но, конечно, не уснул. Прошло не менее часа, а Хуэйнян продолжала сидеть.
– Ты за день устала, моя дорогая. Тебе надобно отдохнуть, – взмолился Шэнь. – Какой смысл сидеть там одной!
– Спите, спите! – проговорила жена и пристально на него поглядела.
Цаньжо понял, что перечить сейчас не стоит, и закрыл глаза. Но через какое-то время он не выдержал и подошел к ней.
– Почему ты все-таки не ложишься?
Бросив на мужа внимательный взгляд, молодая женщина спросила:
– Скажите, есть у вас в столице какой-нибудь знакомый из влиятельных и знатных людей?
– Круг моего знакомства очень широк. У меня в столице много друзей по учению, а есть даже приятели-одногодки. Что до обыкновенных знакомцев – тех просто не счесть!
– Значит, я вышла за вас замуж на самом деле?
– Глупости ты говоришь! Я приехал издалека – за тысячи ли, чтобы взять тебя в жены, нашел свата, приготовил свадебные дары. Словом, сделал все, как надо! А ты словно сомневаешься в том, что свадьба настоящая!
– Ах, господин! Вам совсем невдомек, что этот Чжан – страшный прохвост и мошенник. Я вовсе не сестра его, а жена. Поскольку я недурна собой, он решил с моей помощью приманивать разных мужчин. Он говорил им, что я, мол, вдова, хочу выйти замуж и что он-де может сосватать. Многие охотники до женского пола не прочь были взять меня в жены, а он ради выгоды охотно отдавал меня им и даже сговорных подарков не брал. Мне было нестерпимо стыдно, я никогда не ложилась в постель к чужому мужчине, чтобы не подвергать себя еще большему позору. Проходило несколько дней, и Проныра вместе со своими дружками, такими же мошенниками, как и он, являлся к тому человеку и начинал угрожать, говоря, что тот, мол, обманом захватил чужую жену. Затем он отбирал у него все, что было, а меня уводил с собой. Поскольку тот человек находился на чужбине, ему вовсе не хотелось влезать в судебные дрязги и оставалось лишь смириться с обидой и проглотить пилюлю. Такой обман удавался ему много раз.
Как-то на днях я собралась съездить на кладбище – к матушке на могилу (вовсе не к мужу, который будто бы умер). На обратном пути я встретила вас, господин. И тут у Проныры снова родился коварный план. Тогда я подумала, неужели всю свою жизнь придется мне жить обманом? Ведь рано или поздно правда всплывет наружу, и будет беда. А если ничего и не произойдет, все равно мне больше невмоготу терпеть эти тайные встречи, грубые ласки, хотя я и сохранила чистоту и не дала себя испоганить. Несколько раз я говорила Проныре, но он даже слушать не хотел. Тогда я решила действовать на свой страх и риск – клин надобно вышибать клином! Если встречу человека, который придется мне по душе, отдам себя ему и убегу с ним отсюда. И вот сейчас я встретила вас. Мне нравится ваша мягкость, ваша искренность и честность, ваши изысканные манеры. Я хотела бы уехать отсюда, но боюсь, что муж отыщет меня и станет вас запугивать. У вас, господин, большие связи в столице, поэтому я охотно вверяю себя в ваши руки. Но только здесь я не буду в безопасности. Прошу вас, этой же ночью увезите меня куда-нибудь к вашим друзьям, чтобы никто об этом не знал. Вы видите, я сватаю сама себя! Оцените же мои чувства!
Цаньжо находился в полной растерянности.
– Как я признателен тебе! – вскричал он, придя в себя от изумления. – Если бы не ты, я попал бы в ловушку.
Он подбежал к двери и, позвав слугу, велел ему немедленно складывать вещи. Хуэйнян села на ослика, слуга поднял короба с вещами, и они тронулись в путь. Перед уходом Цаньжо сказал хозяину, что срочные дела заставляют его вернуться домой.
Шэнь Цаньжо знал, что его друг Хэ Чэн живет в столице со своей семьей, и этой же ночью направился прямо к нему. На их стук ворота тотчас открылись. Шэнь в подробностях рассказал о том, что произошло, и попросил убежища для себя и для жены. Дом Хэ Чэна был просторный, и гостям отвели помещение с двумя двориками. Но об этом рассказывать не будем, а вернемся к Проныре.
Действительно, на следующий день Чжан Проныра вместе со своими дружками-бездельниками появился в гостинице, надеясь поживиться за счет Шэня. Видят, комнаты, где жил молодой ученый, пусты, все двери распахнуты настежь. Шэнь и его жена исчезли. Проныра бросился хозяину.
– Куда девался тот цзюйжэнь, что вчера поженился? – закричал он.
– Ночью уехал, – ответил хозяин.
В столичном городе было такое правило: если ты дал хозяину арендные деньги за дом, то живи себе на здоровье. Куда ты уходишь, куда направляешься – хозяина не касается. Вот и сейчас гость куда-то уехал, а куда – хозяина совсем не интересовало.
– В погоню! – заорали мошенники после минутного замешательства.
С шумом и гамом они побежали к пристани, что у затона Чжанцзявань. Однако же место это большое, где искать беглецов – неизвестно.
В доме Хэ Чэна Шэнь Цаньжо с молодой женой прожили два месяца. Все это время Шэнь читал книги, готовясь к испытаниям. Но вот вывесили щит весенних экзаменов и возвестили о результатах. Цаньжо успешно прошел все три тура. Воистину: весенний гром прогремел и все услышали его первые раскаты! Появился «золотой щит» с именами выдержавших кандидатов. Шэнь Цаньжо удостоился звания цзиньши третьей степени и должность начальника уезда Цзянъинь, где, как известно, в свое время служил Цзи Цин. Так Лу Хуэйнян нежданно-негаданно стала женой уездного начальника. Через несколько дней, когда была выдана грамота на должность, Шэнь вместе с молодой женой тронулся в путь к месту назначения. В это время его друг Фан Чан как раз должен был ехать в командировку в Сучжоу. Он предложил Шэню казенное судно. Вот так и сбылись слова, сказанные сюцаю во сне: «Клей птицы луань скрепил брачную нить, и две неразлучницы-утки в танце сошлись!»
Впоследствии Шэнь Цаньжо стал генерал-губернатором. Лу Хуэйнян родила ему сына, который в свое время получил ученую степень. До нынешнего дня весь их род процветает и живет в высоком почете. Есть такие стихи:
И дева-рыцарь, верно, должна
высоко оценить Хуэйнян —
В случайном встречном смогла она
обрести достойного мужа.
Мошенник использовать не сумел
хитро задуманный план —
Честные люди способны раскрыть
и самый ловкий обман.
КРАСОТКА МО ПРОСЧИТАЛАСЬ
Полное название «Сестрица Мо, совершив побег, дважды просчиталась, однако ж потом она сочеталась законным браком с Яном Вторым». – Лин Мэнчу.Эркэ пайань цзинцзи (Рассказы совершенно удивительные. Сборник второй). Шанхай, 1957. Повесть № 38.
В стихах говорится:
Слива вянет с годами,
высыхает персика ствол,
Баран меняет свой облик,
и умирает вол.
Но вечно живет обида:
сколько б ни минуло лет,
В сердце она оставляет
неисчезающий след.
Рассказывают, что в эпоху Сун жил один чиновник-письмоводитель Хуан Цзе – уроженец уезда Даюй области Наньань [31]31
Уезд Даюй области Наньань находился на территории нынешней провинции Цзянси.
[Закрыть]. Он был женат на некоей Ли Четвертой, женщине, к слову сказать, легкомысленной и склонной к любовным связям с мужчинами из породы ветротекучих [32]32
Ветротекучими – фэнлю(букв. «ветер-поток») называли людей свободного поведения, которые не связывали себя в жизни строгими обязательствами и обычно были склонны к любовным приключениям и авантюрам.
[Закрыть]. Ли Четвертая, родив письмоводителю сына (ему исполнилось сейчас вот уже три года), нисколько не заботилась о ребенке и по-прежнему занималась своими любовными делишками. Как-то раз письмоводителю пришлось по служебным делам отправиться в управу и провести там дней десять или более. Ли Четвертая не замедлила воспользоваться отсутствием мужа. Она спуталась с каким-то шалопутом (имя его мы запамятовали) и убежала с ним из дома, прихватив с собой ребенка. Когда она вышла за городские ворота, ребенок, испугавшись непривычного, принялся плакать. Мать, не медля, засунула мальчика в придорожную траву, а сама с полюбовником отправилась дальше.
Как раз в то же время шел из города ремесленник по имени Ли-сань – Третий Ли, который направлялся по делам в деревню. Невдалеке от городской стены услышал он плач младенца, доносившийся из зарослей трав. Поспешил на крики – точно, ребенок, и заливается во весь голос. А рядом с ним никого: ни отца, ни матери. Ли-сань пожалел дитя и взял его на руки. Почувствовав ласку, ребенок сразу же замолчал, хотя человек был чужой. И понятное дело – долгое время лежал он один-одинешенек и горько плакал от страха.
Надо вам сказать, что Ли был человеком бездетным и сейчас очень обрадовался, решив, что само небо дало ему сына. Завернув ребенка в тряпицы, отнес он его домой. Симпатичный и смышленый, мальчик понравился всем родственникам. Так ребенок остался в доме Ли и стал его сыном.
А теперь нам пора вернуться к письмоводителю Хуан Цзе. Закончив дела в управе, он вернулся домой, а там все пустынно и тихо, не видать ни души: ни жены нет, ни сына. Встревоженный, бросился он к соседям, а те объяснили, что дня через два-три, как ушел он на службу, жена взяла ребенка и куда-то ушла.
«Мы смотрим, – сказали соседи, – ворота закрыты, в доме тихо, – видно, пошла к своей родне».
Больше они ничего не сказали.
Хуан Цзе не на шутку перепугался. И понятно, кому-кому, а ему-то уж было известно о нраве супруги. Побежал к одним родственникам, к другим, но нигде и следов не обнаружил. Пришлось писать бумагу о розыске, в которой он обещал десять связок монет тому, кто принесет хоть какую-то весть.
Однажды случайно он проходил мимо дома Третьего Ли, как раз в то время, когда тот играл с мальчиком возле ворот. Письмоводитель внимательно посмотрел на дитя. Сомнений не было – его сынишка!
– Это мой ребенок! Как он попал сюда? – спросил письмоводитель. – Где его мать?
– Какая мать? – удивился ремесленник. – Я его подобрал в траве.
– У меня пропала жена, все знают об этом, – я дал объявление. Если ребенок здесь, значит, и женщина недалече. Видно, ты с ней спутался, и она сейчас хоронится у тебя! Говори по-хорошему!
– Ничего я о ней не знаю! А дитя я нашел!
Хуан Цзе, вцепившись в Ли-саня, принялся громко кричать об обиде, нанесенной ему. Крики, понятно, всполошили соседей. Все сбежались на шум, и появились местные власти. Хуан начал им объяснять. В разговор вмешались соседи.
– У Третьего Ли детей не было, и где он подобрал младенца – не очень понятно, – говорили в толпе. – Кто мог подумать, что это ваше дитя!
– Если мой ребенок у него, значит, и жена моя здесь. Они вместе его утащили!
– А вот этого мы знать никак не можем, – сказали соседи.
– Никакой женщины я не видел! – разволновался Ли. – Я подобрал ребенка в траве. Вижу, плачет младенец, я пожалел его и принес домой. Если он ваш, забирайте, только, конечно, привык я к нему. Что до женщины, то зря на меня наговариваете!
– Зазря, говоришь? Мать твою так! А ты знаешь, что я повсюду развесил бумагу о розыске? Я тебя заставлю сознаться в управе! Распутник! – Хуан Цзе снова обратился к соседям:
– Придется вас потревожить, почтенные! Помогите мне стащить его в уездную управу. Здесь человека украли, и вы все ответите, если преступник уйдет от возмездия!
– Нет на мне никакой вины, и я не собираюсь никуда убегать! – сказал Ли. – Пойдем к начальнику, там все разъяснится!
Хуан Цзе вместе с соседями повели ремесленника в управу, прихватив с собою и ребенка.
Письмоводитель написал жалобу, в которой подробно изложил обстоятельства дела, и подал начальнику уезда. Чиновник тотчас приступил к допросу Третьего Ли, который, не таясь, рассказал, что подобрал дитя в траве у дороги и принес к себе домой.
– Больше ничего я не знаю! – закончил он.
– Ложь! – воскликнул начальник уезда. – Из дома письмоводителя исчезли двое, из коих один оказался у тебя. Куда же девался второй? Не иначе, ты учинил мерзкий сговор и кражу! Под батогами сознаешься!
По приказу начальника стражники поволокли беднягу к пыточному стану и принялись нещадно бить. Били долго, пока, как говорится, один будда не появится на свет, а второй – не взлетит на небо. Но ремесленник стоял на своем.
Надо вам сказать, что в уездной управе служили больше двадцати чиновников, таких же, как наш письмоводитель Хуан. Желая сохранить лицо и поддержать сослуживца, они пришли к начальнику уезда и, пав на колени, умолили его допросить преступника со всей строгостью. Начальник усилил наказание, и Третий Ли, не выдержав пыток, признался:
– Я уже давно приметил жену Хуана с младенцем. А поскольку своих детей у меня не было, я решил ребенка украсть, а женщину прикончить. Уж раз меня поймали и разоблачили, я готов принять смерть!
– Где тело? – спросил уездный начальник.
– Бросил в реку, побоялся, что могут найти.
Записав показания Ли, начальник уезда составил бумагу, в которой, определив состав преступления, повелел бросить ремесленника в узилище, предназначенное для смертников. Уездному стряпчему он приказал заготовить другой документ – сопроводительную бумагу в область. Стряпчий, который, как и все, стоял на стороне Хуан Цзе, расписал суд так, что придраться к чему-то было никак невозможно. Документ составили 29-го дня восьмой луны в девятнадцатый год эры Наследованной Радости [33]33
Девятнадцатый год эры Наследованной Радости (Шаосин) – 1160 г. Эра Шаосин – годы правления императора династии Южная Сун Гаоцзуна.
[Закрыть]и в сей же день преступника вывели из темницы, чтобы отправить в область. Поскольку злодей совершил убийство, его заковали в железа, а на шею надели тяжелую колодку – кангу. Он стоял на коленях в зале суда, ожидая, когда огласят решение.
Неожиданно все вокруг потемнело. На небе собрались черные тучи, средь них засверкали молнии, раздались раскаты грома. И тут случилось непонятное. Канга на преступнике вдруг развалилась на части. Послышался новый удар грома, и стряпчий, упав на пол, испустил дух. Снова загрохотал гром. Неизвестно откуда налетевший вихрь сорвал с двадцати чиновников-письмоводителей шляпы и унес их прочь. Начальник уезда дрожал от ужаса.
Мало-помалу он пришел в себя и приказал осмотреть тело внезапно скончавшегося стряпчего. Подчиненные подбежали к трупу и увидели, что на спине начертаны старинной вязью четыре красных знака: «Третьего Ли осудили несправедливо!» Уездный начальник обратился к ремесленнику с вопросом, но тот будто потерял рассудок: стоит истуканом и ничего не соображает.
– Как случилось, что канга распалась на части?
Смысл вопроса, наконец, дошел до несчастного.
– Ваша светлость, не ведаю, как она развалилась! – сказал Ли. – У меня вдруг потемнело в глазах, словно одурь какая напала. Ничего я не соображал.
Начальник понял, что в деле допущена досадная ошибка.
– Отвечай, откуда все-таки взялся младенец? – спросил он.
– Его кто-то оставил в траве, а вот кто – я не знаю. Плакал он горько, ну пожалел я дитя и взял его домой. А о жене Хуана, ваша светлость, я, правда, ничего не знаю. Сознался потому, что не мог уже терпеть мучений.
Начальник уезда почувствовал, что подсудимый говорит правду.
– По всей видимости, ты и впрямь здесь ни при чем!
Чиновник, испытывая угрызения совести, повелел освободить Ли-саня, а стражникам вместе с письмоводителем Хуаном наказал заняться поисками женщины. Через какое-то время ее нашли, правда, в чужих краях. Только тогда начальник уезда окончательно убедился, что вершить дела Поднебесной лишь по подозрению – значит напрасно обидеть невинного. Вряд ли бы смог оправдаться ремесленник Ли, если бы не дух грома, который явил перед всеми свое знамение.
А сейчас мы поведаем еще об одном человеке, от которого с чужим мужчиной убежала жена, из-за чего возвели напраслину на соседа и чуть было не довели его до гибели. Но, к счастью, все образовалось, и правда в конце концов всплыла наружу. Как мы увидим, эта история напоминает предшествующую – ту, что случилась в уезде Даюй. Ну а сейчас ничтожный потихоньку да полегоньку расскажет ее вам. Вот только послушайте стих:
Тайную встречу в тутах [34]34
Встреча в тутах – любовное свидание, это выражение восходит к «Книге Песен» («Шицзин»).
[Закрыть]
не удалось утаить.
Из-за малой ошибки
протянулась подлунная нить [35]35
Подлунная нить означает брачный союз. В одной из легенд говорится о старце, который, обратясь к луне, читал волшебную книгу. Когда его спросили, что он читает, старец ответил, что в книге говорится о брачных союзах, и при этом показал красную нить, которой связываются судьбы людей.
[Закрыть].
А когда, наконец, собрались,
давнюю тяжбу решить,
Не ведали, что случайность
сможет все изменить.
Рассказывают, что в селении Чжанцзявань северной Чжили [36]36
Чжили – старое название провинции Хэбэй.
[Закрыть]проживал некий Сюй Дэ, служивший в городском приказе порученцем. У него была жена по фамилии Мо, по виду весьма симпатичная, но с небольшим изъяном – была она падка до вина, а стоило ей выпить, как сразу теряла голову и загоралась любовным нетерпением. Приманивая посторонних мужчин и всячески обольщая их, она договаривалась с ними о тайных встречах. По соседству с семьей Сюя жил молодой вертопрах Ян Второй, такой же, как и она, любитель ветра и луны [37]37
Понятие «ветер и луна» в литературе означало любовные приключения.
[Закрыть]. Склонный к легкомысленным развлечениям, этот бездельник и шалопай не имел никакого порядочного занятия. Ян Второй постоянно заигрывал с красоткой Мо, и она его ухаживания принимала весьма охотно. Словом, они очень быстро нашли общий язык, и само собой, соседи скоро об этом узнали. Красавица Мо дарила Яна пылкой любовью, но привечала и других мужчин, которые обычно проникали к ней в дом, пользуясь подставной лестницей.
Сюй Дэ часто подолгу отсутствовал: то был занят по службе в своем ямыне, то уезжал в другие места на месяц и больше. Отлучки мужа были любовникам кстати, и они проводили время как настоящие супруги. Скоро, однако, Сюй Дэ, обеспокоенный тем, что в доме у него неладно – все вкривь да вкось, решил найти себе на службе помощника. Теперь ему не надо было ежедневно ходить в управу, и он часто оставался дома. Муж очень скоро приметил, что жена занимается непотребством с Яном Вторым. Обратился к соседям по улице: спросил у одного, узнал у второго, и те рассказали – коротко, но ясно. Тогда Сюй Дэ решил поговорить с женой начистоту.
– Плохо ли, хорошо ли, а мы прожили с тобой много лет, и есть у нас в доме лишняя чашка риса, – сказал он. – А посему надобно соблюдать приличие, не смешить людей.
– Кого еще смешить? – притворилась жена.
– Если в колокол не ударить – он сам не загудит, в барабан не стукнешь – он не загремит, – ответил муж. – Одним словом, кто не хочет, чтобы люди знали о его безобразиях, пусть лучше их не делает. О твоих же шашнях все говорят в открытую. Поэтому голову мне не морочь! И запомни, с сегодняшнего дня веди себя пристойно!
Слова мужа попали в точку. Жена попыталась было словчить и отговориться пустыми фразами, однако спорить побоялась, чувствуя, что правда уже просочилась и надуть никого не удастся. Ее охватили печальные мысли: «Мы с Яном жили в свое удовольствие, как настоящие супруги, стараясь не разлучаться даже на мгновение. Сейчас мужу все стало известно, и он примет строгие меры. Что же делать? Надо посоветоваться с Яном… Лучше всего, наверное, собрать пожитки и бежать с ним в другую область. Там мы заживем припеваючи!» Эта мысль крепко запала ей в голову. Однажды в отсутствие мужа она договорилась с Яном о тайном свидании.
– Меня здесь ничего не связывает, мы можем пойти с тобой куда угодно, – сказал Ян Второй при встрече. – Но только, чтобы идти в чужие края, нужны деньги – как-то надо кормиться!
– Я захвачу кое-что из одежды, – успокоила его Мо. – На первое время хватит. Нам бы только закрепиться, а там мы займемся каким-нибудь подходящим делом.
– Верно!.. Вот что, ты пока собирайся, а потом уж решим, куда нам податься.
– Я буду ждать подходящего случая, подам тебе знак, и мы убежим. Только не проговорись! – предупредила она.
– Уж это само собой! – сказал Ян.
Договорившись о делах, любовники нежно расстались.
Когда через несколько дней муж возвратился домой, он застал жену чем-то встревоженной. Узнав, что в его отсутствие снова наведывался Ян Второй, муж сказал:
– Если я его встречу, разрублю пополам!
Жена через близких людей сообщила любовнику, чтобы он не появлялся, и Ян с этих пор обходил дом Сюя стороной.
Мысль о побеге с любовником так крепко вошла в голову женщины, что она совсем перестала думать о хозяйстве. Ну, а муж для нее стал как бельмо на глазу.
Надо сказать, что женщина по своей природе – существо непостоянное и даже шальное. Скажет одно, а сделает другое, да и в словах одна путаница. То она тупа и бесчувственна, как истукан, а иногда смотришь – в голове у нее что-то и есть, но толку-то все равно маловато.
Такова была и красавица Мо. А тут еще, как на грех, пропал Ян Второй – ведь она не велела ему приходить. За обедом или за чаем она только и думала о возлюбленном, и от этих дум совсем потеряла голову и вконец извелась.
Однажды она сказала мужу, что сговорилась с соседками поехать в храм на богомолье. Зная свою жену, Сюй не позволял ей покидать дом, но тут в простоте душевной (а северяне, известно, народ простодушный) он сказал себе так: «Все это время я держал ее в строгости, и она, по-моему, сейчас не в себе. Как бы еще не заболела. Пусть съездит, прогуляется!»
По обычаям, заведенным на севере, женщина свободно выходит из дома и может идти куда заблагорассудится. Муж, у которого всегда найдутся дела, ее не сопровождает. Так и сейчас, красавица Мо, купив изображения священных животных [38]38
Изображения священных животных из бумаги предназначались для сожжения во время церемонии жертвоприношения духам.
[Закрыть]и снедь для жертвоприношений, отправилась в горный храм с несколькими женщинами. Паланкины с богомолками торжественно выплыли из городских ворот. По этому поводу можно сказать:
Рассказывают, что за воротами Цихуамынь жил некий Юй Шэн, малый здоровый, крепкий и донельзя распутный. Наглый и коварный, он не знал никаких приличий и всегда был рад испоганить женщину из хорошей семьи. К тому же из всякой пакости он умудрялся извлечь выгоду и при любом случае свершить непотребное дело. Этот Юй Шэн (заметим, что он приходился красавице Мо родственником по линии дяди) часто захаживал в дом Сюй Дэ, давно ожидая удобного момента, когда красотка попадет к нему в лапы. Он чувствовал, что с ее стороны не встретит особого отпора. Эта мысль застряла у него в голове, не давая покоя.
В тот день он, как обычно, праздно стоял у ворот, когда заметил приближающиеся паланкины. По-воровски вобрав голову в плечи, он стал разглядывать женщин и вдруг в одном паланкине через щелку в занавеске приметил свою родственницу Мо. Увидев связки бумажных денег [40]40
Бумажные деньги выполняли ту же функцию, что и изображения священных животных, и предназначались дли жертвоприношений, символизируя настоящие деньги. В наши дни у китайцев Гонконга, Тайваня и других мест жертвенные деньги делаются в виде банкноты, похожей на настоящую, но с добавлением двух знаков: «Адский банк».
[Закрыть], он сообразил, что женщины направляются в храм. Сзади с коробами и корзинами шли слуги. Богомолки, как водится, в храме собирались повеселиться и немного выпить и закусить.
«Если пойти за ними следом, вряд ли что получится. Пустая затея! – подумал беспутник. – Око, как говорится, увидит, да зуб не почувствует… К тому же с ней посторонние женщины, заигрывать при них неудобно. Лучше приготовлю дома вина и закуски и буду ждать ее здесь. Когда она поедет обратно, приглашу к себе, будто на обед. Вряд ли кто меня заподозрит – ведь все же я родственник… А уж сестрица Мо – это я знаю точно – любит пригубить чарку-другую. Женщина она щедрая – и мужчине вряд ли откажет. А раз будет она под хмельком, я мигом ее подцеплю на крючок. Дельный план!»
Приняв такое решение, он со всех ног бросился в торговый ряд, купил там рыбы и мяса, орешков и свежих фруктов и всяческих других закусок. Принес покупки домой, разложил на столе, постарался, чтобы было поаккуратнее. На сей счет есть такая поговорка:
Ароматные яства – наживку
приготовил он неспроста:
Ждет, когда на крючок
попадется самка кита.
Мо, вместе с подружками воскурив благовония и побывав во всех приделах храма, расположилась в сторонке на лужке. Носильщики принесли короба с закусками и бутыль с вином, и женщины принялись закусывать. Подруги Мо, к вину особенно не привыкшие, все же выпили по чарке-другой, но не больше. Зная, что Мо на выпивку горазда, они стали уговаривать ее не стесняться. Красавица не заставила себя долго упрашивать. Взяв чарку, она тут же ее осушила, а вскоре прикончила и всю бутыль, которую привезли с собой. Понятно, что она изрядно охмелела.
Тем временем стало темнеть. Женщины стали собираться и поспешили к паланкинам. Процессия тронулась в путь. Когда приблизились к дому Юй Шэна, он выскочил вперед и, встав перед паланкином Мо, отвесил низкий поклон.
– Сестрица! – сказал он. – Наверное, в пути тебя измучила жажда. Зайди в мое убогое жилище, испей чашку чая.
Возбужденная от выпитого вина, женщина благосклонно взглянула на родственника, к заигрываниям которого к тому же давно привыкла, и приказала носильщикам остановиться.
– Вот ты, оказывается, где живешь, братец! – проговорила она, выйдя из паланкина и поздоровавшись.
– Прошу в мой дом, сестрица, отдохни! – Юй Шэн расплылся в улыбке.
Красавица Мо, все еще под хмельком, направилась за хозяином в комнаты. Видя, что она встретила родственника, подруги уехали, а носильщики паланкина Мо остались возле ворот. Юй Шэн провел женщину в комнату, где она увидела стол, заставленный яствами и сосудами с вином.
– Братец! К чему такие расходы? Зачем все это? – воскликнула Мо.
– Ты у меня никогда не бывала в гостях, – ответил Юй. – Этим скромным угощением и бокалом легкого вина я хочу выразить свое уважение!
С этими словами он разлил вино в чарки и стал усердно потчевать гостью. Как он наметил заранее, никого из слуг в этот день за столом не было, он делал все сам. Здесь уместно вспомнить одну поговорку:
Чай – посредник для тех, кто хочет
насладиться любовью всласть.
Вино – это сводня для тех, кого
сжигает любовная страсть.
Красавица Мо была и раньше навеселе, а тут еще подбавил вина хозяин, перед просьбами которого она никак но могла устоять. Словом, она выпила еще и еще, при этом делая вид, что очень стесняется. А Юй Шэн, как говорится, умело работал веслом, медленно подводя лодку к ошалевшей рыбине. Выпитое вино скоро дало о себе знать. В сердце женщины вспыхнул огонь любострастия. Красотка Мо принялась закатывать глаза, бросать томные взгляды, откликаться на рискованные шутки. Юй Шэн подсел к ней поближе. Налив бокал, он предложил выпить его пополам и, вытянув шею, сделал глоток. Красавица Мо также отхлебнула глоток и при этом показала кончик своего язычка, который сладострастник не преминул чмокнуть. В их груди мигом вспыхнули весенние чувства. Тесно прижавшись друг к другу, они устремились к ложу, скинули лишние одежды и принялись за дело…
Она, опьяненная,
отдается любви без опаски,
Он, еще трезвый,
дарит страстные ласки.
Она во хмелю похожа на бабочку,
что вдохнула цветочный дурман.
Он бешеным шмелем рвется к бутону,
хотя не так уж и пьян.
Она, обуянная страстью,
разгорается все сильней.
Он, сохраняя рассудок,
наблюдает с улыбкой за ней.
Как их любовь непохожа,
как различны ее проявленья!
Но оба переживают
лучшие в мире мгновенья.
В пылу любовного сражения женщина ненароком обмолвилась, назвав Юй Шэна именем Яна, и тот сразу сообразил, что у Мо есть полюбовник, имя которого она спьяну выболтала.
«Ах потаскушка! Ты даже сейчас его вспоминаешь! – подумал мошенник. – Но я тебя одурачу – выведаю все твои секреты!» А вслух сказал:
– Скажи, а как мы будем делить наши радости впредь?
– Я на днях тебе говорила, что, как только сложу свои вещи, мы с тобой убежим. Дождаться бы удобного случая! – ответила пьяная женщина. – Подойдет осенний срок [41]41
Осенний срок – время, когда стоят долгие и темные ночи.
[Закрыть], и мой муж (чтоб его пристукнуло!) уйдет в свою управу по казенным делам. Вот тогда как-нибудь вечером мы и убежим.
– А если не получится? Что тогда?
– Главное, приготовь лодку. Когда он вернется из ямыня и догадается о побеге, будет поздно – нас не догнать.
– А знак какой дашь? Ведь осенние ночи темные!
– У ворот хлопнешь в ладоши, а я откликнусь и тотчас тебя впущу. Я уже давно все обдумала… Только не промахнись!
Она пробормотала еще что-то, но понять уже было трудно. Однако главное Юй Шэн ухватил и крепко запомнил.
Но вот, как говорится, дождь кончился, а тучи рассеялись [42]42
Тучи и дождь – поэтическая метафора, намекающая на любовную связь. Этот образ восходит к легенде, рассказанной поэтом древности Сун Юем в «Оде о Гаотан». В ней говорится о чуском князе, которому во сне явилась прекрасная дева, назвавшая себя богиней гор Ушань (Ведьмины горы в провинции Сычуань). Она разделила с князем ложе, а при расставании сказала, что будет являться к нему по утрам в виде тучки, а вечером – в виде дождя.
[Закрыть]. Красавица Мо привела в порядок прическу и спустилась с ложа. Голова у нее кружилась, перед глазами плыли круги. Юй Шэн позвал носильщиков, дал им выпить и закусить, затем помог красавице Мо влезть в паланкин, и процессия удалилась. Довольный, Юй Шэн вернулся в дом. Наконец-то его давнишние планы сбылись, и ему удалось сорвать такой прекрасный куш. Еще бы не радоваться!
– Чудеса! Кто мог подумать, что она сговорилась бежать с этим Яном? – Он ухмыльнулся. – Разболтала мне все сокровенные планы, приняв за своего любовника. Смех, да и только! Само собой, надо воспользоваться! Той темной ночью найму я лодку и умыкну красотку – обрежу ленту, как говорится в этих случаях! Увезу голубку в дальние края и там уж попользуюсь всласть. Складно получилось! Очень складно!
У Юй Шэн нрав был такой: раз что-то наметит – вынь да положь. Как говорят, где зудит, там и почешет. Словом, он нашел подходящую лодку и стал дожидаться срока. Но об этом мы пока умолчим.
Расскажем о том, что красотка Мо, вернувшись домой, весь следующий день провалялась от выпитого накануне вина. Свой визит к Юй Шэну она помнила плохо – будто во сне дело было. Все позабылось, думала она лишь об одном – о побеге. Нужные вещи она уже давно собрала и ждала лишь удобного случая, когда они с Яном смогут бежать. Кто бы, однако, подумал, что Ян не придаст всему этому большого значения, хотя он и помнил о договоре, так как обсуждали побег не раз и не два. В общем, Ян Второй никаких приготовлений не сделал.
Наступила пора осеннего срока. Поздно вечером во вторую стражу [43]43
Вторая стража – с 9 по 11 часов вечера. Вечернее и ночное время (с 7 часов вечера до 5 часов утра) делилось на пять отрезков (страж) по два часа каждый. Начало стражи обозначалось стуком деревянных колотушек.
[Закрыть]красавица Мо, с нетерпением ожидая условного знака, наконец, услыхала снаружи хлопок в ладоши. Она подала ответный знак, как они заранее договорились, и, отворив дверь, вышла наружу. Чтобы никто не заметил, она погасила в доме огни и в темноте не разглядела, что за человек перед нею – да и кому же быть, кроме Яна? Она поспешила в дом и принялась вытаскивать короба и корзины. Мужчина принимал вещи одну за другой и укладывал в лодку. Осталось лишь затворить за собой дверь. Он помог ей забраться в лодку, и суденышко, отойдя от берега, быстро устремилось в темноту. Беглецы тихо, почти шепотом, перекинулись несколькими фразами. Красавица Мо, взволнованная событиями, не обращала внимания на спутника, она очень устала от всех дневных беспокойств и только сейчас постепенно приходила в себя. Беглецы поговорили немного, но разговор не клеился – мужчина отвечал как-то неохотно. Делать ей было решительно нечего. Красавица Мо, склонивши голову, задремала, не снимая одежды.
