Текст книги "Заклятие даоса"

Автор книги: Автор Неизвестен

– Неблагодарное животное! – возмутился Сун. – Скотина!

А Чжао продолжал рассказывать:

– Дело, значит, было так! Подобрался я к двери, приподнял край бумаги и маленькой пилкой выпилил две рамки из оконного переплета. Потом пролез внутрь и, вытянув у тебя из-под головы узел, вылез наружу, вставил рамки на старое место, прикрепил их гвоздочками и снова заклеил бумагой. Почти никаких следов не осталось!

– Ну и хват! Прыткий парень! И все же не на все ты еще способен! Нынешней ночью снова попробуй стащить его. Если получится и на сей раз, тогда скажу, что ты, и верно, на все руки мастер!

– Проще простого! – Чжао протянул узел хозяину. – Ну, я пошел, учитель, завтра увидимся. – Он помахал рукой и исчез.

«Этот Чжао, видно, догнал меня в мастерстве! – подумал про себя Четвертый Сун, хотя вслух и не сказал. – Даже у меня стянул. Глядишь, так меня и засмеют. Пока не поздно, надо отсюда убираться!» – И он позвал слугу.

– Вот что, любезный! Сегодня я уезжаю, и ты мне помоги. Здесь у меня двести монет. Купи, пожалуйста, жареного мяса монет на сто, да только предупреди торговца, чтобы он побольше поперчил и посолил. На пятьдесят монет возьми паровых лепешек. Остальные деньги оставь у себя – выпей за мое здоровье.

Слуга, поблагодарив гостя за щедрость, пошел выполнять поручение. Сделав возле Мосяньской управы необходимые покупки, он пошел обратно. До постоялого двора оставалось пройти еще домов десять, не больше, как вдруг его остановил голос из уличной чайной:

– Эй, второй брат [185]185
  В Китае при обращении часто называют человека не по имени и фамилии, а по степени родства, положению в семье и т. д. Выражение «второй брат» – обиходное обращение к трактирному слуге.


[Закрыть], ты откуда? – голос принадлежал знакомцу Суна Четвертого.

– Наш гость собирается нынче уезжать, а поэтому просил купить ему мяса и лепешек, – ответил слуга.

– А ну, покажи! – потребовал Чжао, разворачивая лотосовый лист [186]186
  Некоторые продукты, которые продают на рынке или на улице, иногда (и до настоящего времени) завертывают в широкие листья лотоса или других растений.


[Закрыть]. – Сколько монет стоит мясо?

– Сто.

– Послушай, любезный, вот тебе двести. Мясо и лепешки ты пока оставь здесь. – Чжао вытащил из-за пазухи деньги. – Прошу тебя, потрудись, – купи мне тоже немного мяса… Вот тебе пятьдесят монет на выпивку.

– Премного вам благодарен! – Слуга отправился за покупкой и скоро вернулся.

– Еще хочу тебя потревожить, братец, – сказал Чжао. – Получше заверни мясо, что ты купил для господина Суна… Да, еще передай ему от меня низкий поклон и скажи, чтобы ночью был начеку.

Слуга обещал сделать все, как ему сказали.

– Ты уж извини, что побеспокоил тебя, – сказал Сун, когда парень отдал ему покупку.

– А мне встретился ваш знакомый, что был у нас намедни. Он вам кланяется и говорит, чтобы нынешней ночью вы были начеку.

Четвертый Сун быстро собрал свои пожитки и расплатился за жилье. Он закинул за спину постель, взял узел с вещами, которые в свое время стащил у Чжана, и вышел с постоялого двора. Через ли с небольшим он добрался до развилки, откуда шла дорога в селение Бацзяочжэнь. У переправы не было ни одной лодки – все они оказались на противоположном берегу. Успев сильно проголодаться, Сун уселся закусить на землю возле самой воды, а узел с ворованным добром на всякий случай положил поближе к себе. Он развернул лотосовый лист, в который были завернуты кусочки мяса, обильно приправленные перцем и солью, и, вложив их в лепешку, свернутую трубкой, отправил в рот. Вдруг все завертелось у него перед глазами: земля оказалась где-то вверху, а небо внизу. Сун повалился. И тут ему видится, будто какой-то человек, одетый в платье чиновника, подходит, берет узел и уносит. Сун таращит глаза, а сделать ничего не может, потому как не в состоянии пошевелить ни рукой, ни ногой. А незнакомец уже подошел к реке, сел в лодку, что подошла в это время к берегу, переправился на противоположную сторону и поминай как звали…

Прошло довольно много времени, прежде чем Сун пришел в себя. «Кто утащил мои вещи? – подумал он. – Что за человек? – гадал он, и вдруг его осенило: – А не в мясе ли все дело, уж очень оно было странное. Не иначе – в него подмешали зелья!»

Охая и стеная, Сун побрел к перевозу и кликнул лодку. Мысль о незнакомце не давала ему покоя. Только где его искать?..

Сун почувствовал голод. По счастливой случайности вблизи оказался деревенский трактир.

 
Дощатые двери полуприкрыты,
Занавешен пологом вход.
Может быть, здесь обитает Сянжу [187]187
  Сянжу – Сыма Сянжу – известный поэт (179—117 гг. до н. э.). Он вел жизнь, полную лишений, поэтому в тексте говорится о том, что он «моет посуду».


[Закрыть] —
     моет посуду в пору невзгод?
Но кто же в кухарке у очага
     сходство с Вэньцзюнь [188]188
  Чжо Вэньцзюнь – поэтесса и музыкантша древности. Она была замужем, но потом овдовела. Встретив Сыма Сянжу, Вэньцзюнь стала его женой, несмотря на существовавшие общественные запреты. Супруги жили в бедности, поэтому в тексте говорится о хлопотах ее возле очага.


[Закрыть]найдет?
Знаки начертаны на стене —
Их написал деревенский учитель,
     кисть омочив в вине.
Лежит накидка – какое старье!
Парень-пьянчужка решил продать
     другому пьянчужке ее.
Бутыли грязные с кислым винцом
     стоят у лежанки в ряд,
Изображения пьяных святых [189]189
  Имеются в виду изображения Восьми даосских святых, олицетворяющие свободную жизнь на природе.


[Закрыть]
     на пыльных стенах висит.
 

Сун решил выпить, чтобы хоть немного развеять тоску. Хозяин поставил перед ним бутыль с вином. Опрокинув одну-две чарки, Сун потянулся было к третьей, как вдруг заметил женщину, которая появилась в дверях.

 
Блестящие волосы, бело лицо,
Белоснежные зубы, ротик пунцов.
Челка густая до самых бровей,
Цветастое длинное платье на ней.
Бутоны душистые в волосах —
     один другого красней.
Видно, довольна чем-то она —
     улыбается во весь рот.
Не знатная дама – «красотка с бутылью»
     прозвание ей подойдет.
 

Молодая женщина, поздоровавшись с гостем, хлопнула в ладоши и запела. Приглядевшись повнимательнее, Сун нашел в ее лице что-то знакомое.

«Не иначе певичка, одна из тех, кто, как говорится, вытирает столы», – подумал он и подозвал женщину.

Женщина подошла и села рядом. Сун велел хозяину принести ей вина. Красотка выпила. Недолго думая Сун облапил красавицу, стал пощупывать ее, да похлопывать, а рука устремилась за пазуху.

– Эй, девка! – вскрикнул он изумленно. – А где же твои груди? – Сун поспешно полез под юбку, и его рука наткнулась на что-то бугристое и свисающее. – Ах ты, тварь! Отвечай, кто ты есть?

Почтительно сложив руки на груди, певичка проговорила:

– Ах, учитель! Я не та, что «вытирает столы», и не та, что «подпирает старцев». Я – всего-навсего твой ученик Чжао Чжэн из Пинцзяна.

– Паскудник! – взорвался Сун. – Хребет тебе надо переломать. Заставил учителя щупать!.. А тот уездный чиновник! Видно, тоже ты был?

– Точно так!

– А мой узел? Где он?

– Он здесь, учитель, сейчас принесу! – Чжао кликнул хозяина, и тот принес узел в комнату.

– Как же ты ухитрился?

– Я сидел в чайной неподалеку от постоялого двора, когда увидел слугу, который нес мясо. Я его подозвал и велел показать, что он купил, а потом послал его за своими покупками. Пока он ходил, я сунул в мясо одно снадобье, слуга ничего не заметил и передал покупку тебе. Потом, переодевшись чиновником, я пошел следом за тобой. Когда ты проглотил мое зелье и упал без сознания, я взял узел и прямехонько сюда… И вот жду тебя здесь.

– Мастер что надо! – похвалил Сун. – Вот теперь ты вполне можешь идти в столицу.

Расплатившись, они вышли из питейного заведения. На пустыре Чжао Чжэн освободился от украшений, вымыл лицо в ручье и, переодевшись в обычное платье, повязал голову синим шелковым платком.

– Если ты собрался в столицу, я тебе дам письмецо к моему ученику, – сказал Сун. – Он живет на берегу Бяньхэ и торгует маньтоу с начинкой… из человечьего мяса. Его зовут Хоу Син. В семье он второй, поэтому его кличут Второй Хоу.

– Премного благодарен! – ответствовал Чжао.

Они подошли к чайной. Четвертый Сун передал ученику письмо, которое здесь же и написал, и они, простившись, разошлись. Сун остался в Мосяне, а Чжао отправился в путь и вечером остановился на ночлег на каком-то постоялом дворе.

«Интересно, что он там сочинил?» – подумал он и, распечатав конверт, прочитал: «Учитель шлет послание почтенному ученику и его жене. Как живете, какие радости в жизни? Ныне вам сообщаю, что некий Чжао Чжэн, вор из Гусу, решил в столице заняться «торговым промыслом». Однако ж к сотоварищам по ремеслу он не имеет никакого почтения. Трижды он осрамил меня, отчего желательно его немедля убрать. Я послал его к тебе, ибо он мясист и вполне подойдет для твоего товара. Надобно избавить всю нашу братию от зла». Чжао даже высунул язык от изумления, но быстро собрался с мыслями: «Другой бы испугался и не пошел, а я пойду назло. Интересно, что у них получится? Только надо что-то придумать!» Он сложил, как положено, письмо и аккуратно всунул его в конверт.

Едва забрезжил рассвет, Чжао покинул постоялый двор и направился в селение Бацзяочжэнь. За Дощатым Мостом рукой подать до уездного города Чэньлюсянь. Пройдя немного вдоль реки Бяньхэ, он после полудня оказался возле лавки, где торговали маньтоу. У двери стояла женщина в платье, стянутом в талии узорчатым платком.

– Эй, прохожий! Заходи, отведай наши маньтоу! Они у нас что надо!

Над дверью висела таблица: «Лавка семьи Хоу. Лучшие маньтоу и закуски». Здесь, как видно, и жил Хоу Син. Чжао вошел внутрь.

– Желаете закусить? – спросила женщина, приветствуя гостя.

– Обожди! – Чжао снял со спины узел, развязал и достал разные золотые и серебряные украшения, которые он успел наворовать в пути. Одни – самые обыкновенные, другие – с необычайными узорами, третьи – разукрашенные драгоценностями. При виде такого богатства у жены Хоу Сина глаза загорелись. «Здесь не меньше двухсот украшений, а то и все триста, – подумала она с завистью. – У нас никогда не бывало таких богатств, хотя сама я неплохо торгую маньтоу, а муж промышляет разбоем… Если этот парень закажет маньтоу, я суну в них зелья… И тогда все эти украшения станут моими!»

– Сестрица! – обратился к хозяйке гость. – Принеси мне пять лепешек!

– К вашим услугам! – женщина положила на блюдо пять маньтоу и подсыпала в каждую лепешку снадобье из особой коробки.

«В коробке, не иначе, яд!» – смекнул Чжао и незаметно достал из-за пазухи пакетик с противоядием.

– Любезная, принеси холодной воды, лекарство мне надо бы запить.

Женщина принесла плошку с водой и поставила на стол.

– Вот выпью лекарство и примусь за еду!

Проглотив снадобье, Чжао принялся ковырять начинку лепешки.

– Хозяйка! Мой покойный отец когда-то говорил, что в ваших местах покупать маньтоу не следует, будто их начиняют человечиной… Смотри-ка, вот и здесь, кажется, ноготок, а вот и кожица с шерсткой… С какого же места?

– Изволите шутить, почтенный!

Чжао Чжэн откусил кусочек лепешки.

«Сейчас свалится!» – услышал он шепот женщины, которая в это время отошла к плите. Хозяйка была уверена, что гость упадет, однако ничего не произошло.

– Любезная! Мне бы еще пяточек! – попросил гость.

«Видно, мало положила яда, надо добавить!» – подумала женщина. А в это время Чжао снова достал пакетик с лекарством и вновь его проглотил.

– Что вы все глотаете, уважаемый? – с любопытством спросила женщина.

– Да так, одно зелье, которое дал мне служащий из сыскного приказа в Пинцзяне… называется «пилюли от ста болезней». Очень полезно их принимать женщинам, особливо перед зачатием и после родов, а также помогают они при заболевании селезенки и при головных болях…

– А мне не дашь пакетик?

Чжао Чжэн пошарил за пазухой и вынул пакет, в котором находилось целых сто пилюль – только совсем другого лекарства. Женщина проглотила снадобье и, как подкошенная, свалилась возле очага.

– Хотела со мной расправиться, да только сама попалась! – проговорил Чжао. – Сейчас, конечно, лучше всего мне удрать… Но я все-таки останусь.

Довольный своим подвигом, он расстегнул халат и принялся ловить насекомых.

Через какое-то время в дом вошел мужчина с коромыслом, к которому были подвязаны наполненные снедью короба.

«Вот и муженек пожаловал! Посмотрим, что он из себя представляет!» – подумал Чжао. Мужчина поздоровался с гостем.

– Отведали наших вкусностей? – спросил он.

– Отведал!

– Эй, жена! – крикнул Хоу Син. – Выручка есть?

Ответа не последовало. Хоу Син оглянулся и заметил лежащую подле очага женщину. Изо рта у нее стекала струйка слюны.

– Я съела… и упала… – невнятно пробормотала она.

– Все понятно! – воскликнул Хоу. – Сразу видно, что вовремя не сумела разглядеть вольного гостя с рек и озер [190]190
  Гость с рек и озер – популярное в китайском средневековье наименование «вольного человека»: бродяги, разбойника, странствующего рыцаря (своего рода вариант западноевропейского ваганта).


[Закрыть]…

– Друг! Наверное, ты дал ей какого-нибудь зелья, от которого она свалилась, – обратился он к Чжао Чжэну. – Моя жена – баба глупая, а глаз у нее ненаметанный – не разглядела брата по ремеслу. Ты уж ее извини!.. Давай познакомимся!

– Я Чжао Чжэн из Гусу. А тебя как зовут, почтенный? – спросил Чжао.

– Кличут меня Хоу Сином.

Они поклонились друг другу. Хоу Син дал жене противоядие, которое сразу привело ее в чувство.

– Брат! – обратился к нему Чжао. – Тебе письмо от учителя, Четвертого Суна.

Хоу Син распечатал послание и принялся читать. Глаз наткнулся на слова: «желательно его немедля убрать». В сердце Хоу Сина, как говорится, вспыхнула ярость, а в печени родился великий гнев. «За оскорбление, которое он нанес нашему учителю, он нынче же поплатится жизнью!» – решил он, а вслух сказал:

– Много слышал о твоих подвигах!.. Большая радость для меня, что мы нынче познакомились! – Он тут же принес вина, а когда кончилось застолье по случаю знакомства, предложил гостю заночевать в доме, а сам с женой отправился во двор.

В комнате, где оказался Чжао, стоял страшный смрад. Чжао принялся искать источник вони. Под ложем он обнаружил большой чан, а рука нащупала в нем человеческие конечности к даже голову. Чжао связал веревкой несколько кусков и подвесил к балке над выходом. Вдруг он услышал разговор. Говорили супруги.

– Муженек! Пора? – послышался голос жены.

– Рано еще, пускай покрепче уснет!

– Я видела нынче, как он из узла вытаскивал золотые вещицы – штук двести иль триста, не меньше… Надо прикончить его поскорее… Завтра я разукрашусь, так что все ахнут от зависти!

«Попробуйте только!» – подумал Чжао.

Надо вам сказать, что у Хоу Сина был десятилетний мальчишка по имени Баньгэ, который в ту пору болел лихорадкой. Чжао быстренько переложил мальчишку на свою постель и накрыл одеялом, а сам выскользнул через заднюю дверь наружу. Через какое-то время дверь комнаты распахнулась и на пороге появились супруги. Жена несла лампу, а Хоу Син держал в руках тяжелый топор. Видя, что человек под одеялом крепко спит, Хоу Син ударил раз-другой топором, да так, что в один момент разрубил жертву натрое. Он откинул одеяло…

– Горе мне! Жена! – завопил он. – Мы убили Баньгэ, нашего сына!

Муж и жена заплакали в голос.

– Эй вы! – вдруг услышали они. – А я здесь цел-невредим! Понапрасну вы сгубили мальчишку!

Чжао стоял за дверью. Хоу Син, в ярости схватив топор, бросился на обидчика, но в дверях что-то сильно стукнуло его по голове. Под карнизом, будто игрушки на шесте уличного торговца, болтались человеческие конечности.

– Отнеси их в дом! – крикнул Хоу жене и погнался за Чжао.

Скоро они оказались возле реки. Родившись в Пинцзяне, Чжао Чжэн умел хорошо плавать. Прыжок – и он уже в воде. Хоу Син кинулся за ним. Быстро работая руками и ногами, Чжао Чжэн добрался до противоположного берега. Хоу Син плавал похуже и достиг берега лишь тогда, когда Чжао уже успел выжать одежду. Время приближалось к концу пятой стражи. Когда Чжао и его преследователь начали свой бег, была еще четвертая стража, значит, они покрыли никак не меньше двенадцати ли. В конце концов они очутились у стен города. Перед ними возвышались ворота Синьчжэнмынь – Нового Торжества. На пути Чжао Чжэна оказалась какая-то банька, в которую он стремительно шмыгнул, чтобы мимоходом ополоснуть лицо, а может, и подсушить одежду. Только он начал мыться, как вдруг в дверях выросла фигура Хоу Сина. Он бросился к Чжао, схватил его за ноги и опрокинул на пол. Однако Чжао, изловчившись, нанес ответный удар коленом. Они катались по полу, награждая друг друга тумаками. И тут в баньке появился старик в одежде тюремного сторожа.

– Кончай драку! Учитель пришел! – крикнул он.

Перед ними стоял Сун Четвертый. Враги поднялись на ноги и поклонились.

– Сходите к лекарю и выпейте целебного настоя, – посоветовал он.

Хоу Син стал жаловаться учителю, рассказывая о своих злоключениях.

– Будет! – оборвал его Сун. – Есть одно дело! Завтра утром брат Чжао должен найти в городе одного нашего человека. Он торгует пирогами с мясной начинкой возле Моста Золотых Стропил. Зовут его Ван Сю, по прозвищу Хворый Кот. Никто лучше его не может лазить по крышам, вот отчего его так и прозвали. Живет он на дальнем дворе Храма Первого Вельможи [191]191
  Храм Первого Вельможи (Сянгосы) – одна из достопримечательностей г. Кайфына, славился, в частности, крупным изваянием будды Майтрейи, отлитым из металла. Название храма идет от тайского императора Жуйцзуна (VII в.), который до восшествия на престол имел титул Сянвана, т. е. Первого Вельможи (или министра).


[Закрыть]. Так вот, слушайте! У этого Вана на подставке для пирогов стоит кувшин, отделанный золотой нитью. Вещь дорогая, сделана не где-нибудь, а в печах Динчжоу Чжуншаньской области [192]192
  Город Динчжоу Чжуншаньской области (нынешняя провинция Хэбэй) в эпоху Сун славился керамическими и фарфоровыми изделиями. Особо знамениты изделия из фарфора красноватых и лиловых тонов.


[Закрыть]. Понятно, что торговец ее бережет как зеницу ока. Чжао Чжэн! Тебе следует добыть кувшин. Сделаешь?

– Проще простого! – ответил парень.

С открытием городских ворот Чжао Чжэн исчез, а Сун остался с Хоу Сином.

Чжао Чжэн оделся нарядно: шляпа кирпичиком сзади украшена лентами, черный шелковый халат. Под Мостом Золотых Стропил он увидел торговца, перед которым стояла подставка, а на ней красовался кувшин. Торговца Ван Сю можно описать такими словами:

 
Вокруг головы
     юньчжоуский синий платок,
Куртка простая
     цветом, как листья вяза,
Зеленым платком
     в талии он перевязан.
Стоит, рукою упершись в бок.
 

«Не иначе Ван Сю!» – решил Чжао, проходя по мосту и направляясь в сторону зерновой лавки, которую приметил заранее. В лавке он насыпал себе в ладонь щепотку мелкого красного риса, а у продавца овощей прихватил несколько листиков зелени. Рис с листьями он отправил в рот и принялся усердно жевать. После этого хитрец направился к лавке Хворого Кота. Кинув торговцу шесть вэней – как раз на два пирожка, – он будто невзначай уронил на землю монету. Когда Ван нагнулся, Чжао Чжэн плюнул ему на платок жвачку из зерна и листьев, а сам, взяв пироги, быстро удалился. На мосту он остановился и подозвал к себе мальчишку, пробегавшего мимо.

– Эй, братец! Видишь вон того Вана – торговца пирожками? Подойди к нему и скажи, что жук, мол, ему нагадил на платок. Но только обо мне ни гугу, понял? Сделаешь, как я сказал, получишь пять фыней!

Мальчишка подбежал к торговцу.

– Дядя Ван! Взгляни, что у тебя на платке!

Хворый Кот снял с головы повязку – она была усеяна зелеными кучками. Торговец пошел в лавку, чтобы вычистить платок, а когда вернулся назад, кувшина на месте уже не было. Мошенник Чжао, воспользовавшись минутной отлучкой хозяина, быстро спрятал кувшин в рукав халата и поспешил к приятелям. Четвертый Сун и Хоу Син остолбенели от изумления, а Чжао, как ни в чем не бывало, сказал:

– Этот кувшин мне не нужен, пойду отдам его жене торговца.

Он надел на себя видавшую виды куртку, старую шляпу, сильно поношенные пеньковые туфли и направился в Храм Первого Вельможи. Найдя там жену Вана, он поздоровался с ней.

– Твой хозяин велел, чтобы ты передала ему новую куртку, исподнюю рубаху, штаны да новые туфли. И носки не забудь. А в доказательство того, что я от него, вот тебе ваш кувшин.

Жена Вана, не помышлявшая о подвохе, взяла кувшин, а Чжао Чжэну передала новую одежду мужа. Мошенник вернулся с добычей.

– Учитель! – крикнул он Суну. – Кувшин я поменял на эту одежду!.. Потом сходим к Вану втроем и вернем ее. Вот будет потеха! Ну, а покамест я переоденусь и пройдусь немного!

Надев платье Вана, мошенник отправился в город. Зашел в питейное заведение, выпил и закусил, а затем пошел в сторону Моста Золотых Стропил. Тут его кто-то окликнул:

– Эй, Чжао!

Чжао обернулся. Оказались его приятели: Сун с Хоу Сином. Все трое спустились с насыпи и подошли к лавке Вана.

– Любезный! Не хочешь ли с нами выпить чайку? – предложил ему Сун.

– А это кто такой? – спросил Хворый Кот, взглянув на Чжао.

Сун хотел было ответить, но Чжао вдруг потянул его за рукав и шепнул:

– Не называй моего имени! Скажи, что я твой родственник! Задумка у меня есть!

– Как благородная фамилия нашего гостя? – повторил вопрос Ван.

– Это мой родственник… Я пригласил его в столицу поразвлечься.

– Ах так! – Ван сложил подставку для пирожков и отнес ее в лавку. Все четверо вышли за Ворота Нового Торжества и, найдя тихую харчевню, зашли выпить. Хозяин принес бутыль, разлил по чаркам вино. Когда они трижды опустошили посуду, Ван Сю, обратившись к Суну, сказал:

– Учитель! Нынче утром я чуть не лопнул от злости! Вот послушай!.. Только я вытащил на улицу свою подставку, как вдруг ко мне подошел покупатель… Моих пирожков решил купить. И тут у него выпала на землю монета. Я нагнулся было поднять, и надо же так случиться, что мне на платок сел жук – сел и нагадил. Пошел я в лавку вычистить платок, а когда вернулся, вижу, что кувшин, что висит у меня на шесте, куда-то исчез. Весь день хожу сам не свой!

– Как видно, лихой покупатель, если стянул перед самым твоим носом. Можно сказать, парень-хват! – проговорил Сун и успокоил Вана: – Не горюй, завтра мы отыщем кувшин, никуда не денется!

Чжао Чжэн лопался от смеха.

Стемнело. Все четверо, крепко захмелевшие, пошли по домам.

Когда Ван Сю вернулся домой, жена встретила его вопросом:

– С чего ты посылал домой человека с кувшином?

– Я не посылал никого…

– Он взял твою одёжу.

Ван Сю ничего не понимал. И тут вдруг ему вспомнился родственник Суна, которого он видел днем. Новый знакомец был в одежде, очень похожей на его. Однако сложную загадку торговец в тот вечер так и не разрешил. Расстроенный, он достал рог для вина, и они с женой выпили. Захмелев, сняли одежды и легли на постель.

– Женушка! – проговорил Хворый Кот. – Что-то давно у нас с тобой не было веселья!

– Старик, а все туда же!.. Срам бесовский!

– Ты что же, не знаешь поговорки: «Молодой стерпит, старик от нетерпения огнем сгорит». С этими словами он подвалился к жене, однако, как ни тужился, толку никакого из этого не вышло.

А в это время Чжао приоткрыл дверь, проник в комнату и шмыгнул под кровать. Когда супруги начали свою пьяную возню, Чжао, изловчившись, швырнул в дверь ночную посудину. Те с перепугу вскочили с постели и видят – из-под их ложа выползает какой-то человек с узлом и устремляется к двери. Ван Сю сразу же признал в нем нового знакомца, с которым он пил накануне вино.

– Ты как сюда попал? Что здесь делаешь?

– Сун Четвертый велел передать тебе узел!

В узле оказалась одежда торговца.

– Кто же ты на самом деле? – спросил Хворый Кот.

– Чжао Чжэн из Гусу, что в Пинцзянской области.

– Понаслышан я о тебе!..

Они познакомились, и Чжао остался у торговца на ночь, а утром они вместе направились в город. По дороге Ван Сю спросил его:

– Вон, видишь, у Моста Белого Тигра стоит большой дом? Там живет князь Цянь. Богатств у него – пропасть!..

– Вечером его навестим… – сказал Чжао.

Ван ответил согласием.

Время подошло к третьей страже. Чжао прорыл под стеной лаз, проник в сокровищницу князя и вытащил оттуда всяких украшений на целых тридцать тысяч связок – богатства, которые, надо вам знать, князь приобрел правдами и неправдами.

Самая большая драгоценность – белый, как баранье сало, нефритовый пояс с темным узором и драконами, вписанными в круг. Ван Сю, стоявший в это время снаружи, принял узел, и мошенники поспешили домой поскорее схоронить добычу.

На следующий день князь Цянь направил правителю области жалобу.

– Безобразие! – Мошенники орудуют возле самой государевой колесницы! [193]193
  Государева колесница – здесь образное название трона, столицы страны.


[Закрыть] – разъярился правитель Тэн и приказал сыщику Ма Ханю в трехдневный срок изловить воров, которые посмели забраться в дом сиятельного вельможи.

Получив строгий приказ, Ма Хань отдал распоряжение подчиненным, а сам отправился к Храму Первого Вельможи. У ворот он заметил человека в лиловой куртке и шляпе кирпичиком, украшенной лентами.

– Господин начальник! – обратился незнакомец к сыщику. – Не отведаете ли чайку?

Они вошли в чайную. Слуга поднес чайник с напитком. Незнакомец вытащил из-за пазухи пакетик с орешками и положил несколько в чашки.

– Как зовут вас, сударь? – спросил Ма Хань.

– Чжао Чжэн. Между прочим, это я вчера ограбил князя Цяня.

От этих слов чиновника прошиб холодный пот. Но что делать? Как схватить злодея? Оставалось сидеть и ждать подручных, которые помогли бы ему задержать негодяя. Ма Хань допил свой чай, и вдруг все перевернулось у него перед глазами: небо очутилось внизу, а земля – наверху. Сыщик грохнулся наземь.

– Господин сыщик, как видно, сильно захмелел, – проговорил Чжао, приподнимая Ма Ханя. Вытащив странные видом ножницы, он отрезал от халата чиновника полрукава, спрятал кусок у себя и, расплатившись со слугой, направился к выходу.

– Пойду найду кого-нибудь, чтоб помогли ему добраться до дома! – И он вышел.

Прошло время, достаточное, чтобы съесть две плошки риса. Зелье прекратило свое действие, и сыщик Ма пришел в себя. Новый знакомец исчез, и сыщику пришлось идти домой. На следующее утро он должен был ехать во дворец в конвое правителя Тэна. Когда Тэн верхом на коне подъезжал к Воротам Провозглашенной Добродетели, ему внезапно преградил дорогу человек в черной куртке и шляпе с загнутой верхушкой.

– Его сиятельство, князь Цянь просил передать вам свое послание, – сказал незнакомец, поклонившись правителю. Тэн принял бумагу, а нарочный, откланявшись, уехал. Тэн пробежал глазами письмо: «Разбойник Чжао Чжэн из Гусу с поклоном сообщает правителю области: вещи князя Цяня украл я. Если правитель захочет меня найти, пусть он знает, что мой дом находится отсюда самое дальнее за сто восемь тысяч ли, а самое близкое – перед твоими глазами». И тут взгляд правителя случайно упал на пояс с украшениями в виде золотых рыб – подвески исчезли. После приема у государя встревоженный правитель вернулся в ямынь и принялся за разбор прошений и жалоб. Тэн просмотрел больше десятка бумаг. Одна из них вызвала у него изумление. В ней не было ни жалобы, ни просьбы, а было лишь стихотворение на мотив «Луна над Западной рекой».

 
В великое море
     речные воды спешат.
Молодец вольный
     приехал в столичный град.
Сыщик Ма из управы
     больше не носит халат.
Я у князя нефритовый пояс украл —
     князь, верно, не очень-то рад.
У правителя срезал подвески,
     украшавшие пышный наряд.
Хотите узнать молодца имя?
     Его имя пишется так:
Маленький месяц, земля, нога,
     штука материи – вот этот знак [194]194
  Здесь использован своеобразный иероглифический шифр: иероглифы с перечисленными в стихотворной строке значениями входят как составные элементы в более сложный иероглиф, которым записывается имя героя.


[Закрыть].
 

«Опять Чжао Чжэн! – Ну и прохвост!» – подумал Тэн и немедленно вызвал к себе сыщика Ма.

– Я, презренный, допустил вчера большую оплошность, так как не знал того жулика в лицо, – сказал сыщик. – Разбойник хитер и ловок, но мне удалось все же узнать, что он – ученик Суна Четвертого из Чжэнчжоу. Поэтому, я думаю, если удастся схватить старого злодея Суна, попадется и сам Чжао Чжэн.

Только сейчас правитель Тэн вспомнил, что Сун, который в свое время ограбил богача Чжана, до сих пор еще не пойман, и дело его остается в кипе нерешенных бумаг. Правитель велел начальнику стражи Ван Цзуню вместе с сыщиком Ма во что бы то ни стало поймать мошенников, и без промедления.

– Они ловко заметают следы, – сказал Ван. – Просим, ваша светлость, увеличить нам срок… А еще надо дать объявление о награде за поимку воров. Авось кто-нибудь принесет какие-то сведения.

Правитель согласился и определил месяц на поимку грабителей. А еще приказал повсюду развесить приказ о награде в тысячу чохов тому, кто укажет место, где хранится награбленное добро. Получив распоряжение правителя области, Ма Хань и Ван Цзунь направились к князю Цаню и упросили вельможу добавить тысячу чохов, а потом заставили раскошелиться Жадную Утробу. Надо сказать, что уломать скупердяя после того, как он потерял пятьдесят тысяч, было дело нелегкое. Чжан ни за что не соглашался.

– Почтенный господин Чжан! – сказали стражники. – Пожалеешь малое – потеряешь крупное. Когда изловим преступников, все добро к тебе вернется. Начальник области Тэн выделил крупную награду, да и сам князь не поскупился – добавил тысячу чохов. Если правитель узнает о твоем отказе, ты будешь выглядеть некрасиво!

Жадной Утробе пришлось пойти на попятную, и скрепя сердце он подписал бумагу с обещанием выдать пятьсот связок. Ма Хань вывесил бумагу у ямыня, переговорил с Ваном, и они разошлись в разные стороны искать преступников…

Сыщик Ма прежде всего решил посмотреть, что делается возле объявления властей, и отправился к областной управе. Перед бумагой стояла густая толпа. Среди зевак находился и Сун Четвертый. Узнав содержание приказа, он пошел к своим ученикам.

– Ай, ай! Сыщики раньше будто бы не таили против нас особой злобы, а сейчас, видно, решили нас изловить непременно! – воскликнул Чжао. – И наградные повысили! Правитель и князь даже выложили по тысяче чохов. Только Чжан поскупился, из скупердяя сумели выжать всего пятьсот! Низко нас оценил! Ну что же, придется их снова немного потревожить!

Надо сказать, что Сун уже давно точил зуб на Ван Цзуня, который когда-то пытался его арестовать. Таил он злобу и на сыщика Ма – ведь именно сыщик сообщил правителю, что Чжао его ученик. Обсудив меж собой, что им делать, мошенники остались довольны своим планом.

Чжао передал Суну нефритовый пояс с темным узором и драконами, а Сун отдал ученику несколько наиболее ценных вещей из сокровищницы Жадной Утробы, после чего они расстались и отправились каждый в свою сторону.

Расскажем вам о том, что Четвертый Сун неожиданно столкнулся с нищим, которого он когда-то встретил возле дома богача Чжана. Как и тогда, бедолага нес бамбуковую плетенку.

– Ты мне сегодня понадобишься, – сказал ему Сун и потянул за собой к Воротам Нового Торжества, где в это время жил Хоу Син.

– Я на все готов, благодетель!

– Если сделаешь точно, как я скажу, получишь тысячу чохов, – пообещал Сун.

– О, я несчастный! – завопил перепуганный нищий. – Быть беде!

– Не бойся! – успокоил его Сун. – Главное, делай, как я скажу, и все будет в порядке.

Затем он подозвал Хоу Сина и достал нефритовый пояс цвета бараньего сала с темным узором и драконами.

– Переоденься в платье дворцового стражника! Возьми этот пояс и ступай в меняльную лавку Чжана. Ты ведь знаешь, что этой штуке цены нет, поэтому, если он будет давать за него чохов триста – не больше, отвечай: в течение трех дней я, мол, вещь эту выкуплю, а пока пусть полежит в лавке. И скажи, чтобы Чжан накинул еще чохов двести. Понял?

Едва Жадная Утроба увидел драгоценность, он тут же смекнул, что на ней можно сильно нажиться. Не спросив, откуда пояс, он сразу выложил триста чохов, а Хоу Син забрал деньги и тут же удалился.

Потом Четвертый Сун наказал нищему с бамбуковой плетенкой идти к дому князя и сообщить, что он-де может сказать, где находится княжеский пояс.

Узнав, что пропажа нашлась, князь приказал немедленно привести побируху.

– Ничтожный пришел к меняле заложить вещицу – так, одну мелочь, и заметил, что тамошний приказчик торгует гостю с севера белый пояс и просит за него полторы тысячи лянов… Потом я узнал, что пояс будто бы краденый – из дома самого сиятельного князя. Вот я и пришел!

Цянь отрядил сотню стражников и повелел им немедля идти в дом Чжана, а нищий чтобы показал им дорогу. Солдаты ворвались в лавку богача и, перерыв там все сверху донизу, обнаружили княжеское украшение. Жадная Утроба пытался что-то объяснять, но стражники даже слушать его не стали. Связав одной веревкой Чжана и его двух приказчиков, они потащили их к князю. Вельможа сразу же узнал свой пояс. Значит, нищий не солгал, и обрадованный князь распорядился выдать ему тысячу чохов.