Текст книги "Заклятие даоса"
Автор книги: Автор Неизвестен
сообщить о нарушении
Текущая страница: 18 (всего у книги 20 страниц)
БУНТ ВАН СИНЬЧЖИ
Полное название «О том, как Ван Синьчжи смертью своей спас всю семью». – Фэн Мэнлун.Гуцзинь сяошо. Повесть № 39.
Когда-то седая старуха
у дамбы Суди [234]234
Дамба Суди была возведена на оз. Сиху в Ханчжоу знаменитым поэтом, ученым и государственным деятелем Су Дунпо (1036—1101), который служил в этих местах.
[Закрыть]жила.
Не ведал никто в округе,
сколько ей было лет.
На юг она перебралась
за двором императорским вслед [235]235
В XII в. Сунский двор под натиском кочевников-соседей покинул столицу Кайфын и переселился на юг. Столицей империи (Южная Сун) стал город Ханчжоу, или Линьань.
[Закрыть],
И часто о жизни в Бяньляне
она рассказы вела.
Однажды спросил владыка
о деяньях былых времен,
И, услышав ответ старухи,
император был огорчен.
Тогда ухи ароматной,
той, что варила сама,
Она поднесла государю,
и тот был доволен весьма.
Рассказывают, что в годы Небесного Пути и Ясного Сияния [236]236
Годы Небесного Пути (Цяньдао) – эра правления императора Южной династии Сун Сяоцзуна (1165—1173). Годы Ясного Сияния (Чуньси) – эра правления того же императора, приходившаяся на другие годы: 1174—1189.
[Закрыть]Великой династии Сун на престоле страны был Сяоцзун, а его царственный родитель – государь Гаоцзун, которого величали Великим Владыкой, к тому времени уже удалился на покой. В ту пору с соседним государством Цзинь [237]237
Государство Цзинь существовало в Северном Китае с 1115 по 1234 г. Южные Суны вели с ним частые войны. Государство Цзинь занимало обширный район в бассейне р. Хуанхэ и земли к северу, включая нынешний Дунбэй.
[Закрыть]страна жила в мире, а потому повсюду в ее границах царило спокойствие. Позабыв о сражениях и войнах, государь Сяоцзун обратился к мирным деяниям, разделяя с народом радости счастливого бытия. Нередко вместе со своим царственным родителем он отправлялся в драконовой ладье [238]238
Драконова ладья – судно императора. Дракон – широкоупотребительный эпитет, относящийся к персоне государя.
[Закрыть]на озеро Сиху, дабы порадовать глаз окрестным пейзажем. Во время государевых прогулок власти позволяли мелким торговцам заниматься своим ремеслом и не чинили им запретов, поэтому торговля на берегу шла бойко и оживленно. Надо вам знать, что только питейных заведений здесь было более ста.
В те далекие годы в местах, о которых идет сейчас речь, проживала некая Сун – хозяйка винной лавки, однако чаще ее звали Пятой Тетушкой Сун, так как она родилась в семье пятой по счету. В свое время она жила в столице, где снискала себе славу как великая мастерица варить уху. В годы Созидательного Сияния [239]239
Годы Созидательного Сияния (Цзиньянь) – эра правления государя Гаоцзуна (1127—1130).
[Закрыть]она вслед за двором переехала на юг и поселилась возле дамбы Суди. Однажды ладья, в которой находился правитель, пристала к берегу, и государь услышал голоса людей, говоривших на столичном наречии. Он послал в лавку придворного, и тот привел к нему старую женщину. Лишь один человек из свиты государя – престарелый евнух узнал известную мастерицу варить уху, Пятую Сун, которая в стародавние времена служила в Бяньцзине в питейном заведении под названием Башня Паня. Вспомнив былые годы, государь погрустнел. Он велел старухе подать ему миску ухи и, вкусив ее, пришел в такой восторг, что сразу же заплатил хозяйке сто монет. Само собой, история о тетушке Сун мгновенно распространилась по всей Линьани. Отпрыски знатных фамилий – все богатые и именитые люди – толпой повалили к Пятой Тетушке Сун, чтобы отведать знаменитого блюда. Очень скоро старуха благодаря своему кушанью сколотила целое состояние. По этому случаю уместно вспомнить такие стихи:
Неужели миска простой ухи
так ценилась тогда?
Просто растрогался государь,
вспомнив былые года.
Вельможи платили тройную цену,
чтоб отведать рыбной стряпни —
Надеялись вместе с ухою купить
государеву милость они.
В другой раз государева ладья проплывала возле Оборванного Моста [240]240
Оборванный Мост (Дуаньцяо) – одна из достопримечательностей оз. Сиху. Мост однопролетный и очень крутой. Когда зимой под лучами солнца на верхней части моста тает снег, кажется, что мост висит в воздухе.
[Закрыть]. Государь вышел на берег прогуляться и тут невдалеке заметил изящного вида строение, по случайности также оказавшееся винной лавкой. В зале стоял экран, на белой стенке которого были начертаны стихи, сложенные на мотив «Ветер в соснах».
Все покупают цветы,
когда наступает весна.
Гуляют по берегам Сиху,
захмелев от вина.
Моя гнедая необычайно умна —
к озеру знает дорогу она
И тотчас заржет, если вдали
винная лавка видна.
Средь алых цветов абрикоса
звонкая песня слышна.
Ввысь взлетают качели
в тени тополей густых.
Легкий ветер ласкает
лица красавиц младых,
И нежно цветы касаются
пышных причесок их.
По воде скользят
расписные челны,
Люди от дымки озерной
чувств весенних полны.
Выпьем остаток вина —
уже светлеет восток,
И среди расцветших цветов
прекрасный отыщем цветок.
Стихи привели высокого гостя в восторг. Он спросил хозяина, кто автор.
– Их сочинил один ученый по имени Юй Гобао. Помнится, в тот день он был в сильном подпитии, – ответил хозяин.
– Прекрасные стихи, – улыбнулся государь. – Пожалуй, лишь последние строки звучат несколько уныло. – Государь потребовал кисть и вместо строк «выпьем остаток вина» написал: «Новый день наступает, а я все такой же хмельной». Потом он повелел вызвать к нему Юй Гобао и тут же назначил его на должность Ожидающего Приказы [241]241
Ожидающий Приказы (Дайчжао) – должность чиновника, ведавшего составлением бумаг для трона. В других случаях слово дайчжаоимеет значение «мастер своего дела».
[Закрыть]в Академии Ханьлиней. С тех пор как в питейном заведении появилась строка, написанная рукою государя, там не стало отбоя от посетителей. Они приходили лишь для того, чтобы взглянуть на надпись, сделанную владыкой, но, само собой, оставались выпить вина, отчего хозяин лавки быстро разбогател. Впоследствии кто-то сложил стихи об ученом Юй Гобао, которому улыбнулось счастье.
Однажды некий пьяный ученый
в лавке стихи написал.
Он и не думал, что эти стихи
государь удостоит похвал.
Вы, верно, спросите, кто же еще
прославился и преуспел?
Хозяин лавки, Вэй Неизвестный,
неожиданно разбогател.
Есть и другое стихотворение, сложенное в похвалу хозяину питейного заведения.
Государь в стихах исправил строку
собственною рукой.
Еще не высохла тушь, а народ
в лавку потек рекой.
Теперь в захудалой лавке толпятся
люди и ночью и днем.
Поистине, государева милость
схожа с обильным дождем.
Надо вам знать, что в те мирные годы Южной династии Сун великое множество людей неожиданно удостоились благоволения и милости двора. Однако ж бывало и по-другому: немало людей, владевших литературным талантом, а также героев-рыцарей, имевших ратные заслуги, так и не встретились со счастливой судьбой. Напротив, став мишенью для насмешек и клеветы подлых людишек, они попадали во всякие истории, а нередко вокруг них слагалось немало презабавных рассказов. Недаром говорят: судьба! – и правда:
Ветер в беседку Тэнского князя [242]242
Название Беседка Тэнского князя связано с именем знаменитого поэта эпохи Тан – Baн Бо (650—675), описавшего эту древнюю беседку в своем стихотворении. Приведенная строка, говорящая о «счастливой судьбе», намекает на Ван Бо, гений которого был признан с юных лет.
[Закрыть]
залетит при счастливой судьбе.
А ударит молния в стелу Цзяньфу,
значит, нет удачи тебе [243]243
Стела Цзяньфу стояла в беседке луского гуна, расположенной в горах Цзяньфушань. Она знаменита тем, что надпись была сделана поэтом Оуян Сюнем. Крупный чиновник Фань Сивэнь решил приобрести оттиск с надписи, но неожиданный удар молнии разрушил стелу. Эта история приводилась как пример недоброго знамения. Она изложена, в частности, в пьесе известного драматурга Ма Чжиюаня.
[Закрыть].
В годы Небесного Пути в уезде Суйань близ Яньчжоу [244]244
Яньчжоу – название города и древнего округа в провинции Чжэцзян.
[Закрыть]жил некий богач Ван Фу, или Ван Шичжун, в свое время рекомендованный на экзамены в столицу. Деньги, которыми он обладал, помогли ему подмять под себя всю волость и держать в руках местные власти. Словом, жители тамошних мест считали Ван Фу сущим деспотом и злодеем. В конце концов, совершив смертоубийство, он попал под суд, и его сослали в Цзиянский округ провинции Гуандун [245]245
Гуандун – южная провинция Китая, центр ее – город Гуанчжоу (Кантон).
[Закрыть]. Однако, воспользовавшись знакомством с вельможей Чжан Цзюнем, имевшим титул Вэйского гуна [246]246
Гун – почетный титул, второй по значимости (после вана) в старом Китае.
[Закрыть], он сумел получить прощение, ссылаясь на свои заслуги при наборе в государевы солдаты. Вернувшись в родные места, он принялся умножать свои богатства и вскоре разбогател еще больше. У Ван Фу был брат (его звали Ван Гэ, или Ван Синьчжи) – человек, надо заметить, весьма одаренный как в ратном деле, так и в литературном.
С малых лет братья жили вместе. И вот однажды за чаркой вина Ван Фу позволил себе злую шутку. Братья серьезно повздорили, и Ван Синьчжи, обидевшись, ушел из дома.
– Не вернусь до тех пор, пока не заработаю тысячи золотых, – сказал он себе.
Так и получилось, что вышел он из дома лишь с одним зонтом и без единой монеты в кармане.
«Куда же мне идти? – подумал он. – Может быть, в Хуайцин? Я слышал, что в тех краях можно хорошо подработать, занимаясь землепашеством или ремеслом. Пойду туда, а там видно будет».
Но как отправиться в дальний путь без денег? И тогда он вспомнил о ратном деле, коим занимался с юных лет: умел он колоть пикой, вертеть дубинкой, владел искусством кулачного боя. Как говорится, он мог показать разные способы боя, стоило только закатать рукава халата. Почему бы и сейчас не поучить других приемам кулачного искусства или владения копьем, пользуясь вместо оружия обыкновенным зонтом? Глядишь, кому-нибудь понадобится его мастерство и он заработает несколько вэней на закуску и выпивку. Так он и сделал.
Прошло несколько дней. Ван Синьчжи переправился через Янцзы и пошел по дороге на Аньцин [247]247
Аньцин – город в Центральном Китае. В настоящее время находится в провинции Аньхуэй.
[Закрыть]. Возле города он пересек Сусун, а через тридцать ли оказался в местечке Мадипо – Конопляный Склон. Никакого жилья вокруг. Лишь дикие пустынные горы, да ветхая полуразрушенная кумирня. Заметив в окрестных горах много сучьев и хвороста, он подумал: «А что, если устроить плавильню? Топлива здесь пропасть. Может быть, на этом разбогатею?»
Он поселился в кумирне и, набрав себе подмастерьев – людей без роду и племени, принялся заготовлять уголь. На вырученные от его продажи деньги он накупил железа и развернул плавильное дело. Изделия, которые изготовлялись в его мастерской, везли потом в город на продажу. Надо сказать, что среди подмастерьев, которые овладели у него разными ремеслами, он снискал большое уважение своей добротой и справедливостью. Через несколько лет Baн Синьчжи разбогател так, что построил в Мадипо огромный дом с множеством комнат и построек и послал человека в Яньчжоу за женой. А вскоре ему удалось еще приобрести питейное заведение, которое стало приносить немалую прибыль.
Как-то Ван Синьчжи услышал, что в уезде Ванцзян есть озеро Тяньхуанху – Небесная Пустошь, в окружности что-то около 70 ли, не более. Несколько сотен семейств здесь занимались рыболовством и добычей камыша. С помощью ссуд и всяких займов Вану удалось подчинить себе тамошних рыбаков, и те стали платить ему ежегодную подать. Он приобрел такую силу, что вскорости под его власть попала вся округа Мадипо. Любое дело он предпочитал решать самолично и по своему усмотрению. Из дома он выезжал вооруженный мечом или кинжалом, в окружении челяди, – ну прямо как знатный сановник. Окрестная голытьба валила к нему валом. Многие готовы были отдать ему последний кусок, а иные – даже пожертвовать своей жизнью.
Большие деньги помогли Ван Синьчжи завести связи с чиновниками из уезда и волости. Тех, кто с ним ладил, он щедро угощал вином, а тех, кто осмелился пойти против него, мог и погубить. Иной раз, чтоб ославить противника, он посылал своего человека с жалобой к властям, а порою приказывал прикончить врага где-нибудь на дороге без следов и лишнего шума. Да, не зря все боялись Baн Гэ, и те, кто водили с ним знакомство, испытывали тайный страх. По этому случаю можно вспомнить такие слова:
В этом месте наша история разделяется на две части, и сейчас мы поведем рассказ о другом человеке – Хуанфу Ти, который служил военным инспектором в Цзянхуае [249]249
Цзянхуай – большой район в центральном течении р. Янцзы и бассейна р. Хуайшуй.
[Закрыть]. Это был муж широкой натуры и щедрый, обладавший поистине рыцарской душою. Он собрал у себя в доме удальцов со всех четырех сторон. Отобрав из них самых отважных, он дал им много денег, зерна и принялся с утра до вечера обучать боевому ремеслу свой отряд, назван его Ратью Верных и Справедливых. Как раз в это время первым министром при дворе был некий Тан Сытуй, который уже давно завидовал славе Хуанфу и замышлял передать его должность своему ученику Лю Гуанцзу. Однажды он подговорил верного человека – столичного ревизора, и тот подал государю бумагу о том, что Хуанфу Ти пускает-де деньги и казенный провиант на ветер, он собрал вокруг себя разных нечестивцев да лиходеев, которые с врагом не воюют, в поход не идут и в один прекрасный день могут, мол, создать для этих мест большую опасность. Двор повелел снять Хуанфу с поста, а на его место назначили Лю Гуанцзу, человека, к слову сказать, трусливого и жестокого. Желая угодить первому министру, Лю принялся все делать обратно тому, что до него делал Хуанфу, а первое – распустил Рать Верных и Справедливых и не разрешил удальцам в дальнейшем селиться в этих местах, чтобы, как он сказал, не создавать лишних осложнений. Увы, усилия, которые много лет прилагал Хуанфу для обучения воинов, оказались затраченными впустую – его отряд разогнали. Часть воинов вернулась в родные места, а другая – ушла в зеленые леса.
В свое время в отряде Хуанфу служили два брата, уроженцы Цзинчжоу: Чэн Бяо, или Барс, и Чэн Ху – Тигр, большие мастера ратного дела. После того как Лю Гуанцзу их прогнал из отряда, они быстро растратили деньги, что им удалось скопить, и оказались на мели. Куда податься? И братья вспомнили про наставника Хун Гуна, который, по слухам, держал чайную в Амбарном Переулке, что у южных ворот уездного города Тайху. И правда, почему бы к нему не пойти? В свое время Хун тоже был военным, и братья водили с ним знакомство. Быть может, он даст дельный совет, а то, глядишь, и поможет деньгами. Братья сложили свой скарб и отправились в Тайху на поиски старого друга. К счастью, Хун Гун оказался на месте. Они поздоровались, поговорили о том о сем и сообщили хозяину о цели своего визита. Вечером Хун зарезал курицу, приготовил разных угощений попотчевать гостей, но ночевать в своем скромном жилище все ж не оставил. Он проводил братьев в кумирню, что стояла напротив, и там они провели ночь. На следующее утро Хун пригласил их к себе, а во время завтрака показал письмо.
– Вы прибыли издалека, – сказал он, – и мне следовало бы оставить вас у себя. Однако живу я, как видите, слишком бедно, чтобы принять вас как следует. Но у меня на примете есть одно место, куда вы можете сейчас же отправиться. Думаю, оно придется вам по душе. Быть может, заработаете там немного.
На конверте братья разобрали слова: «Письмо, адресованное господину Ван Синьчжи с Конопляного Склона, что в Сусунском уезде». Братья поблагодарили хозяина и двинулись в путь. Добравшись, как было им наказано, до Мадипо, они нашли Вана и передали ему письмо Хун Гуна. Ван Синьчжи распечатал конверт. «Ваша милость, господин Синьчжи, Вам кланяется покорный слуга Хун Гун. С момента нашей разлуки я то и дело вспоминал Вас. Настоящим сообщаю, что братья Чэн по прозванию Барс и Тигр, служившие в Рати Верных и Справедливых, являются большими мастерами военного дела. Однако ж начальство их рассчитало, и они оказались без дела. Я ручаюсь за них и прошу оставить у себя. Ваш отпрыск может получить от них большую пользу. Одновременно сообщаю, что в нашем уезде имеется несколько озер с богатым промыслом. Помнится, Вы, Ваша милость, много раз хотели приехать и посмотреть собственными глазами, однако до сих пор не изволили пожаловать в наши места. Стоит ли медлить? Надеюсь, Вы сумеете выкроить время и нас посетить. Если Вам удастся приобрести приозерные земли, Вы можете открыть весьма прибыльное дело».
Письмо обрадовало Вана. Он щедро угостил гостей, а потом позвал сына Ван Шисюна, чтобы тот тоже приветствовал воинов. Братьям выделили помещение в доме, и они остались. С того дня Чэн Барс и Тигр стали жить в поместье Вана, с утра и до вечера обучая сына хозяина стрелковому делу и верховой езде, а также искусству владения копьем и палицей.
Незаметно пролетело больше трех месяцев. Однажды Ван должен был отправиться по своим делам в Линьань. Узнав об отъезде хозяина, братья решили, что им тоже пора уезжать, и пришли проститься.
– Куда вы теперь подадитесь, почтенные? – поинтересовался Ван.
– Вернемся в Тайху к наставнику Хуну, – ответили воины.
Хозяин написал Хуну письмо и передал братьям. В это время вошел сын.
– Отец! Мне бы хотелось, чтоб они остались у нас еще немного. Пусть поучат меня ратному делу – ведь я еще не овладел им в совершенстве.
Отец согласился.
– Если мой Шисюн говорит, что не полностью овладел вашими секретами, тогда оставайтесь еще месяца на два и дожидайтесь моего возвращения.
Настойчивая просьба хозяина побудила братьев остаться, а Ван Синьчжи уехал в Линьань. Покончив с делами, он собрался было возвращаться домой, как вдруг при дворе поползли слухи, что царство Цзинь будто бы снова нарушило союз. Государь потребовал немедленно составить план обороны страны. Подготовил свой доклад и Ван Синьчжи. В нем, в частности, говорилось, что заключение мира с государством Цзинь было большой ошибкой. «Хотя наша страна и живет в спокойствии, – писал Ван, – однако невнимания к возможности войны никак нельзя допустить. Одним из важных районов на юго-востоке является Цзянхуай, а посему следует считать непростительным упущением роспуск Рати Верных и Справедливых». В заключении своего доклада он писал: «Ваш бесталанный слуга готов повести за собой верных солдат двух районов Хуай [250]250
Два района Хуай в прошлом – два больших административных района к югу и к северу от р. Хуайшуй.
[Закрыть]на передние рубежи отчизны, дабы вернуть Срединную Равнину и отмстить за причиненные обиды. Именно так Ваш мелкий подданный готов выразить свою преданность».
Ознакомившись с бумагой Вана, государь тотчас повелел собрать Тайный Совет, с тем чтобы обсудить предложения. Надо вам знать, что вельможи Совета, отличавшиеся крайней робостью и нерешительностью, нисколько не торопились. Недаром есть хорошая поговорка: «Роют колодец лишь тогда, когда обуяла их жажда». Или еще: «Стоит ли подкладывать хворост, коль огонь еще не вспыхнул?» Так думали эти сановники двора. К тому же бумага исходила от человека в холщовой одежде, то бишь простолюдина. К чему ради него ломать заведенный этикет? И вообще, кому точно известно, что варвары из страны Цзинь действительно пошли войною? Одним словом, вельможи из Совета решили государю ничего не докладывать, отделавшись лишь приятными речами. Но, на всякий случай, Ван был оставлен при дворе. Вот почему он задержался в Линьани и не смог вовремя вернуться домой. Вот уж поистине:
Не сыскать при дворе дельных людей,
коль ослабела страна:
Простолюдин свой план предложил,
но отвергли его вельможи.
Вконец истрепалась соболья шуба,
золотая иссякла казна…
Зачем отправил письмо в Сяньян? [251]251
Сяньян (ныне город в провинции Шаньси) – столица страны в период династии Цинь.
[Закрыть]
Вана раскаянье гложет.
Здесь наш рассказ снова разделяется на две части, и мы возвратимся к братьям Чэн, которые остались в доме Вана и прожили здесь чуть ли не год. За это время они передали Ван Шисюну все свои знания, надеясь при этом, что он не останется в долгу. Сын Вана действительно хотел щедро их наградить и ждал лишь возвращения отца, а тот все не ехал. Братьям надоело бесполезное ожидание, и они настойчиво заявили об отъезде. Baн Шисюн раз-другой пытался уговорить их остаться, однако братья стояли на своем. У молодого хозяина больших денег под рукой не было, ему удалось собрать всего пятьдесят лянов серебра – каждому по двадцать пять. Кроме того, он подарил братьям два набора одежды. Во время проводов, устроенных в их честь, Ван Шисюн сказал:
– Мои почтенные и мудрые наставники, я должен был гораздо щедрее наградить вас за то искусство, которое вы мне преподали. Однако мой родитель надолго задержался в Линьани, между тем вы твердо решили уехать. Сейчас у меня нет больших денег – всего лишь вот эта мелочь, которой вам хватит на дорожные расходы. Если в будущем вы окажетесь в наших местах и заглянете к нам, мы отблагодарим вас сторицей.
Разочарованные скудным даром, братья, однако, не высказали своего огорчения, но про себя подумали: «Учитель Хун говорил, что оба Вана, старший и младший, не только справедливы, но и щедры. Он сулил нам солидные деньги. Мы специально приехали сюда, прожили целый год, и вот на тебе – нам подбросили мелочь, которой хватит лишь на дорожные расходы. Это даже меньше, чем получали в нашем отряде. Если бы знать, что все так обернется, давно бы распрощались с этим домом… еще тогда, когда хозяин был здесь, и получили бы те же деньги на дорогу… Что же делать? Ждать его возвращения? Вроде неудобно – ведь уже устроили проводы». И недовольные гости стали прощаться. Они попросили младшего Вана написать письмо Хуну, но тот, к слову сказать, не слишком сведущий в грамоте, ограничился тем, что отдал им послание, которое когда-то написал отец, и велел передать Хуну привет. Проводив гостей, он вернулся домой.
В этот вечер братья, сильно уставшие в пути, решили заночевать на постоялом дворе. За чаркой вина они поделились друг с другом своими обидами и разочарованием.
– Прикинулся бедняком и вел себя будто трехлетний младенец, – сказал Чэн Тигр. – Лишняя сотня связок монет у него, наверное, нашлась бы… Так унизить друзей!
– Молокосос прижимист, это точно, но все ж у него есть какая-то совесть, – заметил Чэн Барс. – А вот его распроклятый родитель – тот действительно хорош! Оставил нас силой и не оказал никакого уважения! За несколько месяцев не прислал нам ни строчки! Перед отъездом небось клялся, что, когда вернется, проводит нас самым торжественным образом, а сам будто сгинул. А если и через десять лет не вернется? Изволь его ждать все это время?
– Да, не выйдет из него хлебосола Мэнчана [252]252
Мэнчан, или Мэнчан-цзюнь (Мэнчанский Правитель), – прозвище известного вельможи Тянь Вэня, который жил в эпоху Борющихся Царств и славился хлебосольством. Впоследствии имя Мэнчана стало нарицательным, обозначая гостеприимного хозяина.
[Закрыть], – согласился Тигр. – Единственно, на что он способен, – это творить безобразия в своей волости, пользуясь силой и властью. А как дело доходит до денег – даже сыну их тронуть пальцем не позволяет. Ничтожество!
– И этот Хун… тоже хорош! Совсем не разбирается в людях, – заметил Барс. – Послал сюда, будто нет у него других знакомых!
Беседа братьев затянулась до полуночи. К этому времени они успели сильно поднагрузиться.
– Послушай! – вдруг сказал Чэн Тигр. – Интересно, что написал Ван наставнику Хуну. Давай вскроем письмо и прочитаем!
Барс, достав из сумы письмо, отмочил склеенное место и вынул послание из конверта. В письме говорилось:
«Наставнику Цзыцзину низкий поклон от ученика Ван Гэ. В ответ на Ваше письмо сообщаю. За долгие годы нашей разлуки я часто вспоминал Вас. Можете представить мою радость, когда я получил Ваше послание. Прочитав его, я будто увидел Вас перед собой. Вы послали ко мне братьев Чэн, чтобы я их приютил в своем доме, а они обучили бы моего сына ратному делу. Сейчас они вдруг решили уехать, а мне, между тем, предстоит поездка в Линьань. Так получилось, что я не смог, как положено, отблагодарить их, чем крайне смущен, ибо не сумел оправдать цель визита». В конце письма была строка, написанная мелкими иероглифами: «Особо сообщаю Вам, что я исполню свой долг по возвращении из Линьани, откуда собираюсь вернуться к осенним холодам. Ван Гэ бьет челом!»
– Толстосум! Мог бы раскошелиться сразу, при знакомстве! – воскликнул Тигр в сердцах. – К нему приехали специально, а он, видите ли, назначает сроки, будто мы батраки или арендаторы… И еще заявляет, что мы, мол, торопимся с отъездом, а потому он не может щедро нас одарить! Ясно, что он с самого начала не собирался тратиться!
Чэн Тигр хотел было разорвать письмо или сжечь, но брат его остановил и снова спрятал послание в свою суму.
– Учитель Хун замолвил за нас слово, и мы должны передать ему ответ, – сказал —он. – Пусть знает, что мы возвращаемся с пустыми руками. Как говорят: не досталось ни капли навара!
– Верно! – буркнул Тигр.
Братья пошли спать, о чем можно и не рассказывать, а на утро снова тронулись в путь. На третьи сутки они добрались до уезда Тайху и сразу же отправились к Хун Гуну, которого застали в чайной. Гости и хозяин, как положено, обменялись приветствиями. Надо вам знать, что в свое время Хун взял себе наложницу по имени Сии. Эта трудолюбивая женщина не гнушалась никакой работой: хлопотала по дому, смотрела за тутовым шелкопрядом, ткала пряжу. Понятно, что Хун Гун души в ней не чаял. Прилежная и расторопная, Сии, однако, была на редкость прижимиста: не подаст гостю даже чашку простой воды. В первым раз, когда братья приехали к Хуну, хозяин отправил их ночевать в кумирню, но ужин и завтрак устроил у себя, из-за чего женщина ворчала на него несколько дней. Поэтому во второй раз он остерегся потчевать гостей или, тем паче, – дарить им деньги. И все же он решил подарить братьям несколько кусков шелка, который ткался в его доме. Опасаясь, что женщина будет недовольна, он спрятал четыре куска за пазухой и собрался уже выйти к гостям, как вдруг перед ним появилась сама Сии.
– Старый дурень! Куда ты потащил эти куски?
Хун Гуну не удалось скрыть правду.
– Братья Чэн – мои давние друзья… – стал объяснять он, будто извиняясь. – Они пришли издалека, а сейчас возвращаются домой… Мне нечего им подарить, кроме этого шелка. Позволь мне взять, не упрямься!
– А ты знаешь, сколько сил я потратила, чтобы его выткать? Задаром отдавать не позволю! Если у тебя есть свой, ты его и дари. Меня это не касается! – ответила Сии.
– Это же мои друзья, издалека пришли проведать меня… А я даже чарку вина им не поставил! Неужели тебе жалко каких-то четырех кусков?.. Женушка моя ненаглядная! Уважь! Дай мне их отправить по-хорошему, а я тебе что-нибудь подарю! – Мужчина направился к двери, но женщина схватила его за рукав.
– Твердишь, что они пришли издалека, как друзья?.. Я уже в тот раз их кормила. И сейчас на них тратиться больше не собираюсь! Из этого шелка мне платье себе жалко сделать, а ты хочешь его отдать! Будто они наши родственники! Если им нужен мой шелк, пускай выкладывают деньги!
Чувствуя, что гости его заждались, а женщину все равно не унять, Хун рассердился, рванул рукав своего халата и пошел к выходу. Сзади раздался пронзительный визг.
– Бесстыдники, бродяги! Были бы хоть родственники, а то невесть кто! Голову пришли нам морочить! Занимались бы лучше своим делом, попрошайки!.. Будто у нас, у мелких торговцев, богатства горы!.. А у нас шаром покати. Если другим помогать – себя обобрать!.. И мой дурень хорош! Старая бестолочь! Водит в дом разных бездельников да бродяг, а ты корми их всех подряд!.. Хотела бы я видеть этих дружков, когда у нас котел опустеет! Наверняка и рисинки не подадут!
Женщина изрыгала свои проклятья, намеренно подойдя вплотную к ширме, которая прикрывала дверь. Братья Чэн, конечно, слышали перепалку и каждое слово брани, которую хозяйка обрушила на них. Чаша терпения их переполнилась. Не простившись с хозяином, братья взяли свои пожитки и пошли прочь. Сзади послышался крик Хуна, который бросился вдогонку.
– Не обращайте на нее внимания, почтенные! Эти два дня баба просто не в себе, наговорила невесть что – всяких глупостей! Прошу вас, любезные, возьмите эти четыре куска шелка вместо угощения, которое я бы должен устроить. Не обессудьте, что так мало даю!
Однако братья наотрез отказались. Пришлось Хуну нести шелк обратно, чему Сии была весьма рада. Правильно говорится:
Женщины очень скупы —
давно известно о том.
Даже жалкий медяк
у них вырываешь с трудом.
Так случилось и ныне,
опозорила мужа жена:
Связи его с друзьями
разорвала злобно она.
Бережливость и рачительность женщины – качества, понятно, прекрасные, но особенно если они сочетаются с приветливостью и доброжелательностью. Что до Сии, то ее скаредность нанесла большой вред репутации Хуна. Сама Сии могла, конечно, отсидеться дома, но мужчине, как известно, положено выходить на люди. А какими глазами изволите смотреть на них? В таком случае былая дружба в любой момент может обернуться враждой, и быть тогда большой беде. Еще в древности говорили: если жена умна, у супруга бед не бывает, если почтительны дети, на сердце отца спокойно.
Но оставим в стороне праздные разговоры, а лучше обратимся к нашему рассказу. Когда братья Чэн ехали к Хуну, они надеялись, что он примет их как положено, со всем благорасположением, оставит у себя, а потом даст рекомендации в какое-нибудь другое место. Однако их расчеты рухнули, и пришлось им перетерпеть немало обиды и даже оскорбления, чего они никак не ожидали. Они вспомнили про письмо Ван Гэ, которое они так и не успели передать Хуну. Пришли на ум странные слова Вана о том, что-де он собирается исполнить какой-то долг по возвращении до осенних холодов… А может быть, расквитаться с этим Ван Гэ? Заявить властям, что он замыслил бунт?.. Дельная мысль! Но только осуществить ее не так-то просто. Как идти с челобитной, если в письме нет никаких доказательств?.. Правда, есть одна зацепка, которую можно использовать.
Обсудив свой план, братья отправились из Тайху в Цзянчжоу. За воротами города они отыскали постоялый двор, где оставили скарб.
На следующий день, принарядившись, они направились в ямынь военного инспектора, побродили возле него какое-то время, присмотрелись, а потом вернулись на постоялый двор.
– Что-то мы давно не бывали возле Сюньянской башни [253]253
Сюньян – название реки и древней области и провинции Цзянси.
[Закрыть], – проговорил один из братьев во время завтрака.
– Почему бы нам туда не сходить? – предложил второй.
Прихватив немного мелкого серебра, братья заперли дверь и направились к месту гуляний. Возле башни сновали толпы людей. Облокотившись на перила, братья стали любоваться окрестным пейзажем. Вдруг кто-то схватил Барса за рукав.
– Эй, брат Чэн, давно не виделись!
Барс обернулся. Перед ним стоял Лысый Чжан, который служил сыщиком в областном ямыне.
Барс позвал брата, стоявшего поодаль, и все трое церемонно раскланялись.
– Может, выпьем по чарочке? – предложил Барс. – Посидим, потолкуем. Здесь не поговоришь!
Приятели нашли свободное место в одном из питейных заведений и велели слуге принести вина.
– Я слышал, вы жили в поместье Вана, обучали там ратному ремеслу? Вам сильно повезло! – сказал Лысый Чжан.
– Какое там повезло! – воскликнул Барс. – Чуть до беды не дошло! – Приблизив губы к уху собеседника, он тихо проговорил: – Этот Ван Гэ подмял под себя всю волость… По всей видимости, замышляет бунт. Велел нам обучать его солдат военному ремеслу: стрельбе из лука, верховой езде и прочему… Надо тебе сказать, что в поместье у него несколько тысяч человек. Мы их всех обучали. Этот Ван Гэ имеет связь с Хуном из Тайху – наставником Хуном, как его еще кличут. Вместе с ним он осенью собирается поднять мятеж. Baн просил нас связаться с его старыми приятелями из отряда Верных и Справедливых, но мы отказались и ушли…
– А какие у вас доказательства? – заинтересовался Лысый.
– Он велел нам передать Хуну письмо, но мы его не отдали, – ответил Тигр.
– Где оно? Дайте взглянуть!
– На постоялом дворе.
Они выпили и, расплатившись, пошли на постоялый двор.
– Держите язык за зубами! – Это секрет огромной важности! – сказал Лысый, познакомившись с посланием Baн Синьчжи. – Я доложу о нем военному инспектору. Уверен, что нас ждет крупная награда!
И они расстались.
На следующий день Лысый Чжан тайно доложил о вчерашнем разговоре военному инспектору Лю Гуанцзу, который немедленно распорядился посадить братьев в тюрьму для дачи показаний, а письмо направил в Тайный Совет. Перепуганные сановники, посовещавшись между собой, пришли к решению без промедления арестовать Вана, который в это время служил в областной управе, и учинить ему строгий допрос. За ним послали стражников, но оказалось, что Baн уже исчез. Человек, как нам известно, справедливый, Ван полюбился многим служащим Тайного Совета. Кто-то рассказал ему о доносе, и Ван той же ночью скрылся из города. Встревоженные его исчезновением, сановники Тайного Совета отправили Сыну Неба докладную бумагу, а государь тотчас повелел арестовать Baн Гэ вместе с Хун Гуном. Военный инспектор Лю, которому поручили выполнение приказа, направил его аньцинскому правителю области Ли, а тот отдал распоряжение об аресте властям уездов Тайху и Сусун.