Текст книги "Заклятие даоса"
Автор книги: Автор Неизвестен
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 20 страниц)
ЗОЛОТОЙ УГОРЬ
Полное название «Повесть о том, как у конвойного Цзи стряслась беда из-за золотого угря». – Фэн Мэнлун.Цзинши тунъянь (Слово доступное, мир предостерегающее). Повесть № 20.
День за днем проводили они
в тумане пьяного сна,
Но тотчас в горы гулять поспешили,
узнав, что уходит весна.
Когда миновали скит в бамбуках,
услышали речи монаха —
Сказал: «Быстротечна земная жизнь
проплывет в мгновенье она» [153]153
По буддийским верованиям, «быстротечность» человеческой жизни уподобляется потоку воды. Эфемерность земного бытия, полного невзгод и страданий, подчеркивается в тексте словом «проплывет».
[Закрыть].
Говорят, что во времена Великой династии Сун [154]154
Династия Сун правила в Китае с 960 по 1279 г. В XIII в. в стране воцарилась монгольская династия Юань.
[Закрыть]жил некий Цзи Ань, служивший конвойным в Северной управе, то бишь в Тайном приказе. Дома у него лишь он да жена, больше ни единой души. Стояли жаркие летние дни. Как-то, сменившись с дежурства, конвойный сидел дома, изнывая от скуки и жары. И вдруг мелькнула мысль: почему бы не сходить порыбачить? Собрал рыболовные снасти и отправился к Пруду Золотого Сияния. Сидел он долго, почти целый день, но все без толку. Чертыхнувшись, он решил было складывать удочки, как вдруг заметил, что поплавок дернулся. Цзи Ань сделал подсечку и вытащил рыбину.
Поминая Небо добрым словом, он швырнул добычу в корзину, толком даже не разобравшись, что поймал. Собрал снасти и отправился в обратный путь. Идет и слышит, будто кто его кличет:
– Цзи Ань!
Обернулся – никого. Пошел дальше.
– Цзи Ань! – вдруг снова раздался голос. – Я – владыка Пруда Золотого Сияния. Отпусти меня на волю, и я сделаю тебя богатым! Если погубишь меня, я изведу тебя со всею твоей семьей!
Цзи Ань прислушался – голос как будто доносился из корзины.
– Ну и чудеса! – удивился конвойный и продолжал свой путь. Придя домой, он положил на место снасти, а корзину поставил на пол. Вдруг слышит – зовет жена:
– Муженек! Иди живей в гостевую комнату. Господин тайвэй [155]155
Тайвэй – военное звание; в эпоху Сун, о которой идет речь, соответствовало должности начальника гарнизона, командующего войсками какого-то района.
[Закрыть]уже дважды присылал за тобой. Что-то случилось на службе!
– Что там еще стряслось? Зачем меня вызывают?.. У меня же отгул! – только успел проговорить конвойный, как заметил посыльного.
– Конвойный! – крикнул гонец. – Тебя ждет господин тайвэй.
Цзи Ань быстро переоделся и поспешил на службу. Выполнив поручение начальства, он вернулся домой, переоделся и велел жене накрывать на стол. Глядит, а у жены все уже готово – на столе блюдо, а на нем рыбина, которую он изловил.
– Беда! Беда! – в ужасе закричал конвойный. – Конец мой пришел!
– Что ты вопишь? – перепугалась жена. – Ведь ничего не случилось!
– Ты погубила золотого угря – владыку Пруда Золотого Сияния, и теперь мне больше не жить! Он сказал, что, если я его отпущу, он принесет мне богатство, а если погублю, изведет всю семью.
– Глупости и враки! – выругала его жена и даже сплюнула с досады. – Где это видано, чтобы угорь говорил человечьим голосом?.. Я его разделала на ужин, потому что в доме больше ничего не было. Если ты отказываешься, я его сама съем. Тоже еще выдумал!
Цзи Ань был очень удручен случившимся. Поздним вечером супруги пошли спать. Сняли одежды, легли. Чувствуя, что муж все еще расстроен, жена стала к нему ластиться, пытаясь расшевелить. В эту ночь она понесла. Через некоторое время у нее вырос живот, увеличились груди, веки отяжелели, взгляд стал сонным. Прошло десять лун, и она почувствовала, что пришла пора родить. Позвали бабку-повитуху, и та приняла девочку. Поистине:
Из года в год без людской заботы
расцветает дикий цветок.
Так и беда нагрянет сама,
когда никто и не ждет.
Счастливые родители назвали девочку Цинну.
Время бежит, словно стрела летит. Не успели оглянуться, и вот уже девочке исполнилось шестнадцать весен. Смышленая и ловкая, она имела приятную внешность. К тому же была хорошей мастерицей. Родители души в ней не чаяли. Наступил год бинъу эры Спокойствия и Процветания [156]156
Эра Спокойствия и Процветания (Цзинкан) – годы правления Циньцзуна – императора династии Северная Сун (1126—1127).
[Закрыть]. Как раз в это время в стране началась большая смута [157]157
В XII в. Китай подвергался частым набегам северных соседей чжурчжэней. Постоянные войны в конце концов подточили силы династии Сун и привели ее к гибели.
[Закрыть]. Цзи Ань с женой и дочерью собрали пожитки и подались в чужие края. Через некоторое время Цзи Ань узнал, что императорский двор двинулся в Ханчжоу, и он решил ехать с семьей в Линьань [158]158
Линьань – старое название города и области Ханчжоу в Центральном Китае. Линьань стал столицей династии Южная Сун после бегства императорского двора на юг под натиском чжурчжэней.
[Закрыть]. В пути они находились не день и не два, но вот, наконец, добрались до места. Найдя временное пристанище, Цзи Ань отыскал своего прежнего начальника и снова поступил в приказ. Впрочем, об этом можно и не рассказывать. Через одного знакомого конвойному удалось приобрести дом, в котором они обосновались всей семьей. Как-то они с женой вели разговор о жизни.
– После работы у меня остается много времени, – сказал муж. – Если не заняться каким-нибудь делом, доходов наших надолго не хватит. Мне бы подыскать какую-то дополнительную работенку.
– Я тоже об этом думала, да только ничего не придумала, – сказала жена. – А может, открыть винную лавку? Когда ты будешь на службе, мы с дочкой будем торговать!
– Верно! И у меня была такая мысль!
Конвойный пошел разузнать, как идет торговля у соседей. На следующий день он подыскал и приказчика, парня из чужих мест, который с детства жил в Линьани, промышляя там скупкой и продажей платья. У Чжоу Дэ, или Третьего Чжоу (так звали этого парня, поскольку он был третьим в семье), не было ни отца, ни матери, и жил он один-одинешенек. Итак, Цзи Ань, устроив все нужные дела, выбрал благоприятный день для открытия питейного заведения, и его лавка распахнула двери. Третий Чжоу замещал его в лавке, когда хозяин был на службе, а кроме основной работы занимался еще продажей фруктов возле ворот. Торговали в лавке также жена конвойного и его дочь Цинну.
Прошло несколько месяцев. Чжоу Дэ оказался очень старательным, ни от какой работы не отказывался. Как-то утром Цзи Ань сказал жене:
– Послушай, что я тебе скажу! Только не бранись!
– Что там у тебя?
– Сдается мне, будто наша Цинну в последнее время какая-то странная.
– С чего ты взял? Девочка день и ночь у меня на глазах, я ее никуда от себя не отпускаю.
– Ну, раскудахталась!.. А вот мне кажется, что она перемигивается с нашим приказчиком!
На том разговор и кончился. Однажды, когда отца не было дома, мать позвала дочь и сказала:
– Дочка! Мне надо с тобой поговорить. Только отвечай правду, ничего не скрывай!
– Что случилось, матушка?
– Все эти дни я к тебе приглядываюсь, и кажется, что ты будто бы изменилась, словно затяжелела. Не скрывай от меня, говори начистоту!
Цинну стала отнекиваться, но в ответах то и дело путалась, говорила невпопад, неуверенно, то бледнела, то заливалась румянцем. Мать все это, конечно, приметила.
– Говори правду! – приказала она и, схватив дочь за рукав, принялась внимательно разглядывать со всех сторон. И вдруг все поняла. Сначала заохала и запричитала, а потом стала бить девушку по щекам.
– Говори, кто тебя испоганил?
Не стерпев побоев, Цинну призналась:
– С Третьим Чжоу у нас… – заплакала она.
– Что теперь делать? – прошептала мать, но громко кричать побоялась. – Что я скажу отцу, когда он вернется? Какой позор!
А в это время Чжоу Дэ, ни о чем не подозревая, торговал вином возле ворот дома.
Вечером, когда Цзи Ань вернулся со службы и успел отдохнуть, жена, накрывая на стол, сказала:
– Мне надо тебе сообщить одну вещь… Ты был тогда прав. Наша негодница спуталась с Чжоу… он ее, кажись, испортил.
Если бы конвойный не услышал этих слов, быть может, все кончилось благополучно, но, узнав такую новость, он пришел в ярость. Как говорится:
Злоба в печень проникла,
Ярость в сердце возникла.
Он бросился к двери, намереваясь задать приказчику хорошую взбучку, но жена преградила ему дорогу.
– Надо хорошенько все обдумать! Ну, отлупишь ты его, а какой в этом прок? Все одно – опозорились!
– Эту негодницу я в свое время хотел отдать в добрый дом в услужение, а она вот что выкинула!.. Если мы не смогли правильно ее воспитать, значит, остается убить ее, и шабаш!
Жена стала мужа уговаривать, и через некоторое время гнев его немного поутих. Но что делать? Жена принялась неторопливо объяснять свой план. Послушайте такую присказку:
Цикада заранее знает, когда
подует осенний ветер,
Но когда придет к человеку смерть,
не знает никто на свете.
– Есть только один выход избежать позора, – сказала жена.
– Ну, говори!
– Третий Чжоу у нас работает уже давно, и мы его хорошо знаем. Почему бы нам их не поженить?
Рассказчик! Наверное, лучше было не отдавать Цинну за этого парня, а просто прогнать его прочь. Сначала, быть может, многие стали бы посмеиваться над конвойным, но потом досужие разговоры прекратились бы сами собой.
Но Цзи Ань согласился с предложением жены. Третьему Чжоу он пока ничего не сказал, однако в доме ночевать больше не разрешил.
«Интересно, что у них произошло? – гадал парень, отправляясь к себе. – С чего это хозяин услал меня нынче со двора?.. Да и хозяйка утром устроила дочери взбучку… Неужели они пронюхали? Если Цинну проболталась, меня могут потянуть в суд. Что делать? В голову ничего не приходило. Поистине:
Оставим пока праздные разговоры и вернемся к нашим героям. В скором времени конвойный послал к Третьему Чжоу сватов. Затем они договорились о приданом, о свадебных подарках, и, наконец, был назначен день свадьбы. Но об этом можно и не рассказывать.
Чжоу поселился в семье Цзи, и молодые супруги стали жить душа в душу, тайно мечтая, однако, побыстрее покинуть дом родителей. Третий Чжоу работать стал спустя рукава. Утром поднимался поздно, а ложился пораньше. Словом, совсем обленился, и о нем пошла дурная слава. В конце концов у конвойного лопнуло терпение, и он как-то сцепился с зятем, а потом ссоры стали происходить постоянно. Посоветовавшись с женой, Цзи Ань решил подать в суд и просить начальство расторгнуть брак. Он уже давно подумывал об этом, да боялся, что его засмеют, а сейчас твердо решил избавиться от парня. Соседи поначалу пытались было отговорить конвойного, но тот ни в какую. Он пожаловался судье, что Третий Чжоу, принятый в дом зятем, ведет себя непристойно. Делу дали ход. Вскоре Третьему Чжоу пришлось покинуть дом Цзи Аня – его брак с Цинну расторгли. Цинну осталась одна, недовольная и злая, но спорить с отцом она побоялась. Прошло около полугода. Как-то раз в доме конвойного Цзи появилась нежданная гостья – сваха. Удобно усевшись, она завела такой разговор:
– Я пришла к вам по делу… Слышала, что у вас есть дочка на выданье.
– Если у тебя на примете приличный человек, мы не прочь, чтобы ты устроила счастливый союз, – сказал Цзи Ань.
– Есть некий Ци Цин. В свое время он служил в Отряде Крылатых Тигров [160]160
Отряд Крылатых Тигров – название охранных войск при особе императора.
[Закрыть], а сейчас работает посыльным у одного крупного чиновника.
Поняв, что предлагают неплохую партию, Цзи Ань согласился и передал ей карточку со знаками невесты [161]161
Согласно обычаю жених и невеста обменивались особыми карточками, в которых обозначались «восемь знаков», связанных с датами их жизни. Это было нужно для составления гороскопов, по которым определяли, благоприятен ли данный брак.
[Закрыть].
– Матушка! Уж ты потрудись, пожалуйста, – сказала жена конвойного, после того как было выпито изрядное количество чарок, – а если все образуется, мы тебя отблагодарим!
Сваха ушла, а супруги продолжали беседу.
– Кажется, подвернулась удача! – проговорил конвойный. – Прежде всего, он из служилого сословия; к тому же человек в возрасте, а значит, определившийся и устоявшийся. Главное же, что этот негодник Чжоу больше не сунется, потому что у дочки муж будет не кто-нибудь, а служащий ямыня… Этого Ци Цина я немного знаю, человек как будто порядочный.
Свадебные дела разворачивались стремительно. Ловкая сваха обо всем быстро договорилась, и свадьба была сыграна без промедления и лишних церемоний.
В одной поговорке говорится: «Девушка и юноша близки друг другу чувствами своими и пылкостью страсти». Здесь же все получилось как раз наоборот. Скоро оказалось, что молодожены не подходят друг другу. Ци Цин был уже в летах, и, само собой, это не слишком устраивало Цинну. На этой почве у них то и дело возникали ссоры. Казалось, дня не проходит спокойно. Родители поняли, что и этот брак получился неудачный, лучше его побыстрее кончать. Конвойный снова подал прошение властям и через приятелей добился, чтобы в ямыне утвердили развод. Ци Цин, который не имел особой поддержки в управе, остался с носом. У него отняли брачную бумагу и лишили жены. С горя он напился, пошел к дому конвойного и принялся буянить. Может быть, как раз в этот день кто-то придумал такую поговорку: «Чжан пил вино, а опьянел Ли» [162]162
Чжан и Ли – распространенные фамилии в Китае (как у русских Иванов или Петров). Они входили в многочисленные фразеологизмы для обозначения «каких-то» людей.
[Закрыть]. Или еще: «Нож всадили в иву, а из тутовника брызнула кровь». Есть на этот счет такие стихи:
В уютном гнездышке жили они,
и жизнь им была по нраву.
Но кто-то решил отправить письмо
в судебную управу.
В нем много было написано
про выгоду и славу.
Уж лучше отбросить это письмо,
как злую отраву.
Итак, Ци Цин, напившись пьяным, пришел к дому конвойного Цзи и принялся скандалить, правда, в драку лезть не решался. Он заладил приходить сюда чуть ли не ежедневно. Соседи вначале пытались его урезонить, а потом махнули рукой и перестали обращать внимание. А пьяный Ци Цин всякий раз кричал:
– Эй, Цзи Ань! Собачий сын! Я тебя как-нибудь прирежу!
Соседи не раз слышали эти слова.
Рассказывают, что Цинну по-прежнему жила у родителей. Прошло еще полгода. Как-то в доме снова появилась сваха. Быть может, пришла поболтать, а может, и поговорить о свадьбе? Потолковали о том, о сем. Сваха сказала:
– Есть к вам одно дельце. Вот только боюсь, вы рассердитесь, господин конвойный!
– Пришла, так выкладывай! – сказал Цзи.
– У вашей дочки дважды не ладилось с мужьями. Почему бы ей не попытать счастья в третий раз? Может, сейчас ей повезет – подыщем хорошего человека? Поживет у него лет пять наложницей, а там видно будет. И потом замуж не поздно…
– Я бы не против… – буркнул конвойный. – Только мы уже дважды попадали впросак, да и поистратились порядком… А на кого намекаешь?
– Матушка! В чей дом ты собираешься определить нашу дочку? – спросила жена.
– Есть один служивый, которому приглянулась Цинну. Он видел ее как-то раз в вашей лавке, когда заходил выпить. Сегодня специально послал меня к вам договориться. Он – инспектор из гарнизона Гаою [163]163
Гаою – местность в провинции Цзянсу.
[Закрыть], приехал сюда по служебным делам. В наших краях он живет один. Ну, конечно, если уедет к себе на родину, он возьмет Цинну с собой. Как, господин конвойный, согласны?
Супруги посовещались.
– Матушка, если все так, как ты говоришь, нам отказываться вроде не стоит. Устраивай!
В тот же вечер они обо всем договорились, составили свадебную бумагу, и в один из благоприятных дней Цинну, простившись с родителями, отправилась в новый дом. Есть такие слова, которые могут служить предостережением тем, кто покидает родные места. Ведь им, возможно, уже никогда не придется свидеться со своими близкими:
Небо расслышит звуки
даже в безмолвной тиши.
В зарослях густо-зеленых
следы отыскать нелегко.
То, что в жизни нам нужно,
вовсе не так далеко —
Оно находится рядом,
в глубинах нашей души.
Инспектора из гарнизона Гаою, который взял Цинну наложницей, звали Ли Цзыю. Его семья осталась в родных местах, а сюда он приехал один по служебным делам. С Цинну он сразу же поладил и полюбил ее. Молодая женщина жила в полном достатке, ни в чем не нуждаясь. Было все у нее: и наряды, и угощения – словом, жизнь текла вольготно. Как говорится: днем Праздник Холодной Пищи, ночью – Праздник Фонарей [164]164
Праздник Холодной Пищи отмечался в память о добродетельном отшельнике Цзе Чжитуе, который, согласно легенде, предпочел смерть в огне чиновной службе. Впоследствии в день его гибели ели только холодную пищу, так как в течение трех дней не полагалось разжигать огонь в печи. О Празднике Фонарей см. прим. 19. Весь этот оборот соответствует выражению «не жизнь, а сплошной праздник».
[Закрыть]. Прошло несколько месяцев. Однажды инспектор Ли получил из родных мест письмо, в котором ему было велено поторопиться домой. Поскольку Ли Цзыю в столице сильно поистратился, он не стал мешкать. Поскорее закончил дела, собрал пожитки и, купив подарки, нанял лодку, которая должна была его доставить к самому дому. В дороге он, как водится, любовался цветами и наслаждался вином, то есть развлекался как мог, стараясь продлить удовольствие. Наконец, он добрался до дома, где его встретили слуги и жена.
– Наверное, тебе было нелегко одной управляться с хозяйством, – сказал жене Ли Цзыю после взаимных приветствий и, подозвав Цинну, велел ей поклониться супруге. Цинну, низко опустив голову, подошла ближе.
– Можешь не кланяться! – сказала жена Ли, видя замешательство гостьи. – Кто это? – спросила она мужа.
– Не скрою от тебя, в столице я чувствовал себя совсем одиноким, утром и вечером все один да один, за мной некому было ухаживать. Тогда я решил взять себе подружку. Вот привез ее сюда, чтобы она прислуживала тебе.
Жена инспектора бросила на гостью недоброжелательный взгляд.
– Понятное дело! – проговорила она… – Значит, развлекалась с моим мужем? Только здесь тебе делать нечего!
– Госпожа! Меня забросил сюда случай. Войдите в мое положение, я же покинула свою родину! – проговорила Цинну.
Супруга инспектора позвала двух служанок и приказала:
– Уберите эту девку с глаз долой! Сорвите с нее одежду и дайте грубую холстину, снимите туфли, сделайте волосы, как у прислуги… Пусть работает на кухне: таскает воду и топит печь!
Цинну зарыдала.
– Пожалейте хотя бы ради моих родителей! – взмолилась она. – Если я не нужна, отправьте меня обратно. Я верну вам все ваши деньги.
– Хочешь уехать – скатертью дорога! Но сначала я тебя проучу – поработаешь у меня на кухне! Это за то, что ты слишком много веселилась!
Цинну пожаловалась хозяину.
– Зачем вы меня сюда привезли? Чтобы мучить? Поговорите с женой. Упросите ее меня отпустить!
– Ты же видишь, какой у нее характер! С ней не сладит и сам судья Бао! [165]165
Судья Бао, он же Бао Чжэн (или Баогун, Бао Лунту – Бао Драконова Печать), живший в XI в. во времена династии Сун, прославился неподкупностью и честностью как защитник справедливости и правопорядка. Баогун – один из популярных персонажей средневековых повестей и романов – гунъань сяошо – повествований о загадочных судебных делах. Прозвание Драконова Печать идет от названия государственного учреждения – Кабинета Драконовой Печати (Лунтугэ), в котором составлялись важные императорские постановления. Бао какое-то время служил там начальником.
[Закрыть]Даже я за свою жизнь не ручаюсь! Придется тебе немного потерпеть. Когда она поостынет, я с ней поговорю!
Молодую женщину отправили на кухню. Через некоторое время Ли Цзыю решил напомнить о ней жене.
– Если девчонка тебе не нужна, мы ее отдадим перекупщику, хоть деньги за нее получим. Стоит ли на нее серчать?
– Наделал дел, а теперь вздумал меня уговаривать?
Жена не переменила своего решения, и Цинну продолжала гнуть спину на кухне. Прошло около месяца. Как-то вечером, когда хозяин проходил мимо кухни, ему послышался чей-то голос. В темноте он едва разглядел Цинну. Женщина подошла к нему, и они, обнявшись, заплакали.
– Я не должен был тебя привозить! Ты страдаешь по моей вине! – проговорил Ли Цзыю.
– Сколько еще мне здесь страдать? Когда только кончатся мои мучения? – воскликнула несчастная женщина. Хозяин вдруг задумался и сказал:
– Есть у меня один план, как тебя спасти! Я уже как-то сказал жене, что лучше всего продать тебя перекупщику. На самом же деле я подыщу укромное место для тебя. Конечно, мне придется поистратиться, но зато я буду приходить к тебе, и мы часто будем вместе. Ну, как мое предложение?
– Еще бы! По крайней мере избавлюсь от этих мук!
Не откладывая в долгий ящик, Ли Цзыю в тот же вечер сказал жене:
– Хватит мучить девчонку! Если она тебе не нужна, я продам ее перекупщику!
На этот раз жена не стала возражать, и все закончилось без лишнего шума. Хозяин поручил Чжан Линю, своему доверенному помощнику – управляющему, устроить Цинну в доме, расположенном через пару улиц от его жилища. Разумеется, жена ничего об этом не знала. С этих пор Ли Цзыю бывал у Цинну едва ли не каждый день. После нескольких чарок вина, которые ему подносила женщина, он удалялся с ней в спальню, и они занимались там делами, о которых не положено говорить открыто.
Надо сказать, что у инспектора был сын, семилетний мальчик по имени Фолан, всеобщий любимец. Иногда он забегал к Цинну поиграть. Отец знал об этом.
– Мой мальчик, – внушал он сыну, – ничего не говори своей маме о старшей сестрице!
И мальчик молчал. Однажды, забежав к Цинну, он застал женщину с Чжан Линем – они пили вино, тесно прижавшись друг к другу.
– Я скажу батюшке! – крикнул мальчик.
Чжан Линь бросился прочь.
– Ну зачем ты зря шумишь, мой маленький хозяйчик! – проговорила Цинну, обняв Фолана. – Твоя сестричка пила вино, потому что поджидала тебя… Хочешь, я дам тебе фруктов?
– Все равно расскажу батюшке, – твердил мальчишка. – Скажу, чем вы здесь занимались с Чжан Линем.
Женщина не на шутку перепугалась. «Что нам тогда делать, если мальчишка проговорится? Ну, уж пусть пропадет он, а не я! – решила она. – Видно, нынешний день – день твой последний! Выход у меня один!» – И, крепко ухватив мальчика, она бросила его на постель и стала душить полотенцем. Прошли считанные минуты, и жизнь Фолана отлетела к Желтым Источникам [166]166
Желтые Источники, или Девять Источников – образное название потустороннего мира.
[Закрыть]. Вот уж действительно:
В мирной душе злобный огонь
может вспыхнуть тотчас.
Как на ветру угасает пламя,
так же и ты угас.
Цинну задушила Фолана. А что делать дальше? Молодая женщина искала решение, когда появился Чжан Линь.
– Проклятый мальчишка сказал, что пожалуется отцу, и я с перепугу его придушила!
Эта новость привела Чжана в ужас.
– Сестрица! Что ты наделала! – пролепетал он в полной растерянности. – У меня же дома мать… Что нам теперь делать?
– У него еще язык поворачивается! Все ведь из-за тебя!.. А мать не только у тебя, но и у меня есть!.. Если же так обернулось, надо искать выход. Помоги мне сложить вещи, я решила бежать к родителям.
Чжану ничего не оставалось, как выполнить ее просьбу. Связав пожитки в узел, они оба выскользнули из дома. Тем временем в семье инспектора уже хватились Фолана. Поиски мальчика привели в дом, где жила Цинну, но там нашли лишь мертвое тело, а злоумышленников и след простыл. О страшном убийстве немедленно доложили в управу, и власти объявили о вознаграждении за поимку преступников. Но об этом мы пока умолчим, а лучше вернемся к беглецам.
Цинну и Чжан Линь добрались до Чжэньцзяна. Все это время Чжана не покидала мысль о матери, которая осталась одна. Мысль о Фолане лишила его покоя, и от всех этих дум он занемог. Пришлось остановиться на каком-то постоялом дворе. Через несколько дней кончились не только деньги, но и вещи, которые можно было заложить или продать.
– У нас нет ни одного медяка! Что будем делать дальше? – вздыхал Чжан. В его глазах стояли слезы. – Видно, придется стать одиноким духом, скитающимся на чужбине! [167]167
По старым поверьям, человек перед смертью должен вернуться в родные края. Умерший на чужбине становится бесприютным духом, который не знает покоя.
[Закрыть]
– Успокойся! Будут у нас деньги! – сказала Цинну.
– Откуда? – удивился Чжан.
– Я умею петь. Думаю, что и здесь не ударю лицом в грязь! Пойду по харчевням с гонгом и стану выступать, быть может, наберу вэней сто. Этого нам вполне хватит.
– Заниматься столь постыдным ремеслом! Ты же из хорошей семьи!
– А что делать? Другого выхода нет! Иначе мы никогда не доберемся до Линьани и не увидим моих родителей!
Так Цинну стала певичкой в харчевнях Чжэньцзяна.
Здесь наш рассказ разделяется на две части.
Говорят, что Третий Чжоу после развода так и не смог найти приличного занятия. Поехал было в родную деревню, но из этого ничего путного не получилось. Тогда он вернулся в Линьань. Его летняя одежда, вся пропитанная потом, к осени вконец истлела и походила на рубище. Между тем наступила поздняя осень, постоянно моросил дождь. Как-то парню довелось проходить мимо дома Цзи Аня, который как раз в этот момент стоял у ворот. Третий Чжоу поздоровался с бывшим тестем.
– Вот шел мимо и увидел вас… – сказал Чжоу. – Приветствую, тестюшка!
Увидев, в каких лохмотьях его бывший зять, конвойный проникся жалостью. Спросить, что произошло с бедолагой, он не решался.
– Заходи, пропусти чарочку! – предложил он.
Ему бы, конечно, не следовало приглашать парня в дом и тем более предлагать вина. Может, тогда ничего бы не произошло. Если бы конвойный знал, что он стоит на пороге жестокой смерти, он ни за что бы этого не сделал. Но Цзи Ань повел гостя в дом.
– Чего ты его привел, с какой стати? – спросила жена, но муж промолчал.
– Давно мы не виделись, – сказал Чжоу. – Мой поклон бывшей теще!
И он стал рассказывать о своих передрягах:
– После развода я заболел, приличной работы не нашел и подался на родину. Но и там мне не повезло!.. А как сестрица? Здорова ли?
– Эх! Говорить не хочется! – промолвил Цзи Ань. – Как ты уехал, мы подыскали ей другого мужа, да что-то не получилось у них. Сейчас она живет у одного чиновника вот уже два с лишним года.
Он велел жене подогреть вина, и они с гостем выпили. Все обошлось тихо, спокойно. Чжоу ушел.
Вечерело. Стал накрапывать дождь. Третий Чжоу, идя по дороге, размышлял: «Спасибо Цзи Аню, предложил даже выпить. Человек он все-таки неплохой, и, как видно, я во всем виноват!.. Но что же мне теперь делать? Наступила осень, а там и зима не за горами. Как пережить холода?»
Издревле говорится, что, если человек дошел до крайности, у него обязательно родится какой-нибудь план. Так и здесь. В голове Чжоу мигом созрело решение: «Сейчас ночь. Вернусь-ка я обратно и попытаюсь открыть у них дверь. Наверное, конвойный с женой уже спят и ничего не услышат. Возьму кое-что из вещей, быть может, перебьюсь зиму!» Он подошел к дому, постоял немного, прислушался. Кругом было тихо, а на дороге – ни души. Чжоу приподнял щеколду, отворил дверь и проскользнул внутрь.
– Ты хорошо закрыл дверь? – послышался голос жены конвойного. – Она вроде как скрипнула!
– Подпер ее, как надо, – ответил Цзи Ань.
– Ишь ты, дождь как заладил! Не ровен час, жулик заберется в такую погоду! Пойди, взгляни для порядка!
Конвойный встал с постели и направился к двери.
«Плохо дело! – встревожился Чжоу. – Глядишь, он меня еще схватит, тогда я пропал!» И тут его рука нащупала косарь, лежавший возле очага. Чжоу поднял его и затаился в темноте. Тем временем хозяин прошел к двери. Третий Чжоу пропустил его мимо на шаг-два и что есть мочи хватил по макушке. Ударил, как видно, ловко. Конвойный упал и тут же испустил дух. «А что делать с женой? Придется и ее прикончить!» – подумал Чжоу. Осторожно подобравшись к постели, он откинул полог и быстро прикончил женщину. Затем он зажег светильник и принялся поспешно собирать ценности. Провозился едва ли не до полуночи и наконец с тюком на спине поспешил к Северной заставе. В это время уже рассвело, и многие жители открыли двери. В доме конвойного Цзи царило безмолвие. Соседи смекнули, что дело нечисто.
– Может, с ними что-то случилось? – гадали они. Крикнули раз-другой – никакого ответа. Толкнули дверь. Она оказалась незапертой. Возле самого порога, на полу, лежал мертвый Цзи Ань. Соседи позвали жену, но ответа не последовало. Они бросились в комнату. Видят, женщина лежит на постели, залитая кровью. Огляделись по сторонам – лари и корзины пустые.
– Не иначе дело рук Ци Цина! Больше некому! – проговорил кто-то из соседей, а другой добавил:
– Каждый день он напивался и лаялся здесь, грозя их убить. Вот и сотворил свое черное дело!
Доложили околоточному. Тот приказал связать ничего не подозревавшего Ци Цина и стащить его в Линьаньскую управу. Соседи пошли следом. Когда правителю области доложили о совершенном убийстве, он тут же открыл присутствие и велел без промедления привести злоумышленника в зал.
– Ты имеешь чиновное звание! Как же ты мог убивать и грабить! Как посмел! И где? В стенах Запретного города! [168]168
Запретный город – район, где располагался императорский дворец.
[Закрыть] – вскричал правитель.
Ци Цин начал оправдываться, но, когда соседи показали, что он не раз ругался да грозился, сразу замолчал. Делу дали ход и направили ко двору на высочайшее утверждение. Скоро последовал ответ: Ци Цина, имеющего чиновное звание, за содеянное в стенах Запретного города злодейство с целью ограбления обезглавить на городском торжище. Так Ци Цин принял смерть. Послушайте такую поговорку:
Взмах топора —
легкий дохнул ветерок,
Рухнуло тело —
хлынул крови поток.
Ци Цина казнили, а настоящий злодей, который порешил двух невинных людей, избежал наказания. Что же тогда говорить о справедливости Неба?! Да, действительно, Небо на сей раз просчиталось! Правда, всему свое время!
Третий Чжоу разными окольными путями да тропинками уходил из Линьани и в один прекрасный день оказался в Чжэньцзяне. Отыскав подходящий постоялый двор, он сложил свои пожитки и от нечего делать пошел прогуляться. Почувствовав голод, он решил выпить и закусить. Вдруг видит лавку, а на ней вывеску. «Весной и летом, в осень и в зимнюю стужу здесь гонят винное зелье. Гость с юга и севера, с востока и запада хмельной упадет на землю». У входа гостя приветствовал хозяин питейного заведения. Он спросил Чжоу, сколько принести вина – шэн или два [169]169
Шэн равен 1,03 л.
[Закрыть], и поставил на стол закуски. Третий Чжоу выпил несколько чарок, когда заметил женщину с небольшим гонгом, которая, войдя в заведение, поздоровалась с хозяином. Чжоу оторопел от изумления. Перед ним стояла его прежняя жена Цинну.
– Сестрица! Ты как сюда попала? – спросил он. Усадив ее подле себя на лавку, он велел хозяину принести еще чарку.
– Твои родные сказали, что тебя продали какому-то чиновнику. Как ты здесь очутилась?
Цинну заплакала. Произошло, как говорится в стихах:
Словно иволги щебетанье,
звуки рыданий нежны.
Слезинки, будто жемчужины,
потекли по щекам жены.
– После нашего развода меня снова выдали замуж, да только все плохо кончилось, – рассказала женщина. – Потом родители продали меня одному инспектору из гарнизона Гаою. Поехала я туда, а у него, оказалось, жена. Взъелась она на меня – понятно, приревновала мужа, – отправила на кухню, заставила носить воду, печь разводить да обеды готовить. Сколько я мук перетерпела – сказать невозможно!
– А как ты здесь очутилась?
– Не стану таиться. Сошлась я с тамошним управляющим Чжаном – из их же поместья. А хозяйский мальчишка нас подглядел и сказал, что пожалуется отцу. Ну, я его и придушила. Что делать дальше? Мы подались в бега. А тут мой Чжан, как на грех, заболел, лежит сейчас в доме, где мы с ним остановились! Деньги кончились, вот мне и приходится заниматься этим ремеслом, чтобы скопить на дорогу… Как хорошо, что я тебя встретила. Пойдем к нам!
– Нет, лучше не стоит. Этот Чжан, наверное, такой же, как твой отец!
– Не бойся! Я все устрою!
Если бы она не пригласила Третьего Чжоу, может быть, и не случилось еще одной смерти. Но пока послушайте такие стихи:
День на исходе, из терема
аромат сладчайший струится.
Любовь их была на столетья,
а вместе лишь ночь проведут.
Возле окна затворенного
озябшая бьется птица.
Вместе с утренним ветром
их радость навеки умчится.
Третий Чжоу и Цинну, очень довольные встречей, направились на постоялый двор. Надо вам знать, что Цинну прежде хоть немного заботилась о больном Чжане: покупала лекарства, варила настои. Но с появлением Чжоу она перестала обращать на больного внимание. Поел он или нет – ей не было дела. К тому же они с Чжоу стали безобразничать совершенно открыто, отчего Чжан Линь заболел еще тяжелее, и недуг скоро свел его в могилу. Его кончина для бывших супругов была как нельзя кстати. Правда, пришлось потратиться на гроб и похороны, но все эти хлопоты скоро кончились. Третий Чжоу и Цинну вновь стали жить как муж и жена.
Однажды Чжоу сказал:
– Давно хочу с тобой потолковать о твоем занятии. Хватит тебе ходить по лавкам да распевать песни! Я нашел себе дело, и теперь сам могу заработать!
– Я не против, ведь это я поневоле…
Супруги жили душа в душу. Но на этот счет есть стихи:
Феникс с подругой у края неба,
там, где плывут облака,
Селезень с уточкой нежно милуются,
склонившись друг к другу, в пруду.
Много радостей у влюбленных,
жаль только – ночь коротка.
Вот и проникла в сердце нежданно
печаль-тоска.
Как-то Цинну в разговоре обмолвилась о давнишнем своем желании вернуться в родные края.
