Текст книги "Цветная схема"

Автор книги: Найо Марш

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 22 страниц)

Прошло немного времени, может, не больше минуты, и окрестности осветились серебристым светом. После короткого затемнения пейзаж выглядел необычно четким. Холмы, кратеры, бассейны и лужи с грязью – все было ясно видно. Дикон разглядел даже отмеченную белыми флажками тропинку. Но мистер Фоллс куда-то исчез.

4

«Если я нервничаю по поводу гибели человека, который почти наверняка являлся вражеским агентом, – подумал Дикон, – то вряд ли представляю собой цель для внезапного нападения. Мистер Фоллс, безусловно, скрыт тенью и через секунду появится снова».

Молодой человек замер и стал вглядываться в темноту, слыша, как тикают его часы. Где-то на востоке дважды прокричала ночная птица. Дикон заметил в селении движущиеся огоньки и решил, что это результат деятельности полковника Клейра. Две или три светящиеся точки прыгали вдалеке. Видимо, там тоже шли поиски. С другой стороны горы снизу донеслись приглушенные крики – Саймон и Смит окликали друг друга. В торжественной процессии туч образовался просвет, и луна стала светить еще ярче, но мистер Фоллс оставался невидимым.

«Я не могу здесь больше стоять», – подумал Дикон и сделал три больших шага вниз по склону, как вдруг яркое пятно света вспыхнуло на холме над Taupo-tapu, а затем быстро исчезло. Но молодой человек успел разглядеть фигуру наклонившегося человека. Вспышка не повторилась, но через некоторое время слабое свечение, похожее на отраженный свет, появилось за холмом.

«Почему, черт бы его побрал, – возмутился мысленно Дикон, – он топчется на запретной территории?»

Молодой человек сильно разозлился, хотел уже броситься вниз и перебежать тропинку, чтобы схватить Фоллса за руку на месте преступления. Он уже собрался сделать это, как внезапное падение навело его на мысль о невозможности одновременно бежать по склону и наблюдать за определенным местом пейзажа. Поднявшись и отыскав фонарик, который откатился куда-то в сторону, Дикон услышал тихое, тоненькое посвистывание, с удивительной живостью напомнившее ему Лондонский театр.

«Уходи, уходи, Смерть. Я убил прекрасную, но жестокую деву».

Мистер Септимус Фоллс проворно двигался по тропинке в направлении «Источников», беззаботно насвистывая. Он достиг подножия горы и обогнул склон, в то время как Дикон находился еще на полпути вниз. Тонкий свист сменился грудным баритоном, и последнее, что молодой человек услышал от ночного певца, было меланхолическое воспроизведение песни, начинающейся словами: «Больше не боюсь палящего солнца».

Встряска и спотыкания во время спуска здорово вывели Дикона из себя, и, приближаясь к подножию горы, он уговаривал свои непослушные ноги идти за мистером Фоллсом спокойно. Молодой человек остановился и сделал нечто вроде попытки анализа событий, подозрений и совпадений, касающихся личности и деятельности Мориса Квестинга.

Бизнесмен забирался на Пик Рэнджи, и маори считали, что он там занимается нелегальными поисками редких ценных вещей, созданных руками их предков. Когда Смит попытался за ним шпионить, ему едва удалось избежать смерти под колесами поезда. Но в то же время Квестинг попытался загладить свою вину. Значит, у Смита почти не было оснований для обвинения, выдвинутого против бизнесмена? Ведь от предложил ему остаться в «Источниках» и обещал хорошее жалованье. Правда, это выглядело как подкуп. Саймон и доктор Акрингтон главной целью посещения Квестингом Пика считали подачу световых сигналов находящимся в море подводным лодкам врага. Их теория окончательно сформировалась после наблюдений юноши ночью перед торпедной атакой грузового корабля.

Бизнесмен с помощью различных маневров постарался занять в Wai-ata-tapu главенствующее положение, а когда почти добился цели, вдруг появился мистер Фоллс, твердо уверенный, что ему не будет отказано в предоставлении комнаты для проживания, и оказался весьма приятным джентльменом. Он вел беседы об анатомии с доктором Акрингтоном и о Шекспире с Гонтом, а затем выстучал на ножке шезлонга дробь, в которой Саймон распознал повторение кодовых сигналов, высвечивавшихся на Пике. Не являлось ли это сообщением Квестингу, что Фоллс тоже агент?

Почему прибывший в «Источники» постоялец так твердо настаивал на том, чтобы никто не осматривал тропинку над Taupo-tapu? Боялся обнаружения какой-нибудь улики, случайно оставшейся после гибели бизнесмена? Если так, то какой именно? Бумаги? Предмета, всплывшего на поверхность кипящей в котле грязи? Сначала Дикон заставил себя остановиться на последнем предположении, но тотчас впал в уныние от целого ряда абсолютно невероятных совпадений. Наконец молодой человек решил как можно быстрее вернуться и сообщить доктору Акрингтону обо всем увиденном.

«Саймону я ничего не скажу, – решил он. – Основываясь на своей теории, парень станет вести себя словно контрразведчик всякий раз, как увидится с Фоллсом».

А Гонт? Первой мыслью Дикона было оставить актера в неведении. Этот порыв основывался на каком-то инстинктивном чувстве тревоги, которое молодой человек никак не мог осознать окончательно. Он сказал себе, что сообщение о последних наблюдениях только увеличит нервное расстройство патрона, а разговор с ним никакой пользы не принесет.

Стремительно двинувшись по тропинке в направлении «Источников», Дикон ощущал большую неудовлетворенность и беспокойство. В глубине души молодой человек был уверен, что какие-то важные факты еще скрыты от него, что они скоро всплывут на поверхность и что, не желая признаваться себе, он уже догадывается об их сути. Мотив какой-то песенки маори донесся до Дикона издалека, и в то же мгновение, словно в темных морских волнах натянулась цепь якоря корабля, мысли в его голове выстроились в той последовательности, истинность которой ему совсем не хотелось признавать. В страшно подавленном настроении Дикон наконец вернулся в отель. Столовая была погружена в темноту, но из окна кабинета полковника пробивался слабый свет. Меры, предпринятые хозяевами для светомаскировки, не отличались эффективностью. Молодой человек расслышал приглушенные голоса, по его мнению, принадлежащие полковнику Клейру и доктору Акрингтону. Когда он постучал в дверь, из-за нее прозвучало громкое приглашение:

– Да, да, да? Входите.

Пожилые джентльмены сидели в кабинете с видом, по которому можно было заключить, что между ними происходит тайное совещание. Они выглядели сильно огорченными. Вспомнив военную молодость (впрочем, возможно, Дикону просто так показалось), полковник произнес:

– Явились доложить, Белл? Очень хорошо. Отлично.

Чувствуя себя как краснеющий младший офицер, молодой человек сообщил о результатах поисков и сделанных во время них наблюдений. Полковник уставился на него, вытаращив глаза и немного приоткрыв рот. Доктор Акрингтон казался взволнованным и озабоченным. Когда Дикон умолк, наступило долгое молчание, которое удивило молодого человека, поскольку он ожидал, по крайней мере от доктора, привычного взрыва гнева. Прошла еще одна тягостная минута.

– Итак, я подумал, что лучше сразу вернуться и сообщить обо всем вам, – подвел итог своему рассказу Дикон.

– Очень точно, – отозвался полковник, – и правильно. Спасибо, Белл. – И он действительно с удовлетворением кивнул.

«Дела неважные», – пробормотал про себя Дикон, а вслух сказал:

– Все это выглядит весьма подозрительно.

– Безусловно, безусловно, – быстро проговорил доктор Акрингтон. – Боюсь, Белл, вы просто попали пальцем в небо.

– Да, но послушайте, сэр.

Доктор поднял руку и сказал:

– Мистер Фоллс уже проинформировал нас об этом случае. Мы удовлетворены тем, что он действовал благоразумно.

– Вполне, вполне, – подтвердил полковник и потрогал свои усы, а затем спокойно добавил: – Спасибо вам, Белл.

«Мы не в армии», – раздраженно подумал Дикон и не двинулся с места.

– Я полагаю, Эдвард, – произнес доктор, – мистеру Беллу необходимо пояснение. Присаживайтесь, мистер Белл.

В полном замешательстве молодой человек сел. Находящиеся перед ним два странных пожилых джентльмена будто поменялись характерами. Насколько позволяла его природная рассеянность, полковник выглядел суровым, а вид доктора Акрингтона, наоборот, был на редкость мирным.

– Фоллс, – начал доктор, взглянув на Дикона, отводя взгляд в сторону и откашлявшись, – не имел намерений нарушить границу, которую сам же установил для поисков. Если вы вспомните, место, где отмеченная красными флажками тропинка отделяется от отмеченной белыми, находится за пределами этой границы. Фоллс приблизился к первому красному флажку и хотел уже возвратиться, как вдруг услышал подозрительный шум.

Доктор Акрингтон выдержал паузу, пока у Дикона не появилось острого желания попросить его продолжить.

– Какой шум, сэр? – произнес молодой человек.

– Кто-то двигался мимо противоположного склона холма. Фоллс замер на минуту и прислушался. Затем где-то блеснул луч света. При данных обстоятельствах Фоллс решил – и по моему мнению, абсолютно справедливо – пройти вперед и установить личность неизвестного. Как можно тише, очень медленно он взобрался на холм и посмотрел с его вершины вниз.

Неожиданным резким движением, заставившим Дикона вздрогнуть, полковник Клейр протянул молодому человеку пачку сигарет, пробормотав нелепую фразу:

– Только никаких церемоний.

Дикон отказался от сигареты и спросил, чем же закончилась история мистера Фоллса.

– Ничем! – ответил полковник, широко раскрыв глаза. – Вообще ничем! Проклятье! Вот так-то!

– Парень либо услышал шаги приближающегося Фоллса, – сказал доктор Акрингтон, – либо успел закончить дело, ради которого пришел, и смылся, пока тот карабкался на вершину холма. По-моему, это единственное объяснение. Он отлично стартовал, и хотя Фоллс спустился немного вниз по склону, светя по сторонам фонариком, там не оказалось никаких следов. Парень испарился.

Дикон почувствовал себя одураченным и в то же время обеспокоенным.

– Мне все ясно, сэр, – сказал он. – Очевидно, я полез не на то дерево, но у нас с Саймоном есть довольно веская причина считать мистера Фоллса загадочной личностью. – Молодой человек замолчал, прикусив язык.

– Ну, – проворчал доктор Акрингтон, – и что же это? Что это такое?

– Может быть, Саймон уже говорил вам.

– Саймон не удостаивает меня чести посвящения в свои теории, состоящие, в чем у меня нет никаких сомнений, из умозаключений стаи бродячих котов.

– Думаю, это не совсем так, – возразил Дикон и изложил историю про мистера Фоллса и его трубку. К удовольствию молодого человека, оба джентльмена слушали рассказ с плохо скрываемым нетерпением, и он произвел эффект, восстановивший в докторе привычное состояние духа.

– Черт бы побрал твоего молокососа, Эдвард! – раздался его возмущенный крик. – Зачем… Какого дьявола он придумывает всякие небылицы и разносит их повсюду! Мальчишка отлично знал, что я с большим подозрением отношусь к походам Квестинга на Пик. И все-таки он влез в это дело сам, собрал ценнейшие сведения и ничего мне не сказал. А тем временем затонул корабль, и агент, от которого мы могли бы получить необходимую информацию, сгинул в котле с кипящей грязью. Из всех разболтанных, самодовольных молодых хлыщей… – Доктор едва не задохнулся и взглянул на Дикона. – Как участник этой идиотской игры в молчанку будьте любезны объясниться.

Молодой человек находился в нерешительности. Хотя он отказался связывать себя обещаниями Саймону молчать, чувство, что им совершено предательство, не покидало его вот уже несколько минут. Рассказать доктору Акрингтону о своих попытках уговорить юношу проконсультироваться с дядей и о полученном от того отказе значило бы выставлять себя в наиболее невыгодном свете. Наконец Дикон заявил, будто из разговора с Саймоном догадался о его намерении пойти с собранными сведениями в полицию. Еще далеко не утихомирившийся доктор, выслушав последнее утверждение, окончательно воспламенился, и все заверения молодого человека, что, насколько ему известно, Саймон пока этого не сделал, почти не подействовали на него.

Полковник дернул себя за усы и извинился перед шурином за поведение сына. Дикон попытался вернуться в разговоре к мистеру Фоллсу, но все усилия оказались тщетны.

– Пустая болтовня, вздор, – фыркнул доктор Акрингтон. – Молодой осел вбил себе в голову дурацкие сигналы и теперь слышит их повсюду. Как они звучат?

К счастью, Дикон смог вспомнить и повторить предполагаемое закодированное сообщение.

– Если пользоваться азбукой Морзе, то здесь нет никакого смысла, – кисло заметил полковник. – Четыре «т», четыре пятерки, снова «т», затем «и» и «с». Странная, знаете ли, штука.

– Мой дорогой Эдвард, у меня не было ни малейших сомнений в огромном значении этих сигналов, когда их передавали с Пика. Ты можешь представить себе, чтобы Квестинг стал связываться с вражеской подводной лодкой с помощью аккуратной азбуки господина Морзе: «Корабль выходит завтра вечером. Осторожно потопите. Преданный вам Квестинг». – Доктор Акрингтон сделал паузу и неприятно усмехнулся. – А что касается Фоллса с его трубкой, то это ложь. Я абсолютно не доверяю данной теории. У человека просто немного расстроены нервы. Я наблюдал за ним. Он все время постукивает трубкой. И будьте любезны, мистер Белл, скажите мне, каким образом наш легкомысленный юноша отличает длинные стуки от коротких? А?

Дикон задумался.

– Может, по интервалам между ними? – неуверенно предположил он.

– В самом деле? И Саймон без всякой подготовки смог все однозначно определить?

– «Т» в таком случае звучало бы как сочетание «о» и «ш», – сказал полковник.

– Никогда в жизни не слышал такого высококачественного вздора, – добавил доктор Акрингтон.

– Я не разбираюсь в азбуке Морзе, – обиженно произнес Дикон.

– И никогда не разберетесь, если будете брать уроки у Фоллса и его трубки. Он достойная уважения личность и к тому же не профан в анатомии. Могу добавить, что мы с ним обнаружили множество общих знакомых. Все эти люди имеют большой авторитет в обществе.

– Правда, сэр? – ехидно спросил Дикон. – Тогда мистер Фоллс, конечно, оправдан.

Доктор Акрингтон вонзил в молодого человека острый взгляд, но, очевидно, решил не придавать значения его дерзости.

– Я считаю, – сказал он, – Фоллс ведет себя на редкость уместно. А с Саймоном я поговорю сегодня же. Это необходимо, чтобы он не разболтал о своей идиотской теории еще кому-нибудь.

– Правильно, – подтвердил полковник. – Мы поговорим с ним.

– Что касается постороннего возле Taupo-tapu, то это, вне всяких сомнений, Эдвард, один из твоих знакомых маори, как обычно ослушавшийся приказа. Кстати, ты тогда должен был находиться где-то рядом. Никто не вел себя подозрительно?

Полковник взъерошил волосы и растерянно огляделся.

– Нельзя сказать, что подозрительно, Джеймс. Странно. Ты же знаешь, маори смотрят на мир несколько по-иному. Я даже не пытаюсь понять их. Никогда не пытался. Они мне нравятся. Честные люди и все такое прочее, но уж очень суеверные. Очень занятно.

– Если ты нашел их поведение сегодня ночью столь интересным, – ядовито произнес доктор Акрингтон, – может, ты доставишь нам удовольствие рассказать обо всем более подробно?

– Ну, понимаешь, это трудно. Я ожидал застать их всех уже в постелях, но ничего подобного. Они стояли небольшими группами на marae, площадке перед домом, а большинство, кажется, находилось в молитвенном доме. Причем люди не убирались там… а просто разговаривали. Миссис Те Папа была в очень большом волнении. Я появился в середине ее речи, очень красноречивой и тревожной. Некоторые из маори при этом устроили зверский шум. Руа сидел на веранде с другими стариками. Забавно… – Полковник вдруг рассеянно уставился на Дикона, так и не закончив предложения.

– Что забавно, мой дорогой Эдвард?

– А? Да-да. Я хотел сказать, забавно, что он совсем не удивился, увидев меня. – Полковник издал короткий смешок сумасшедшего и указал пальцем на шурина. – Но самое главное, когда я сказал им о предполагаемом нами несчастье с Квестингом, они этому тоже не удивились.

Глава 10
Появляется сержант Уэбли

1

Дикон отправился выполнять приказ. На него была возложена задача отыскать Саймона и заставить юношу явиться к отцу в течение ближайших десяти минут. Молодого человека мучили угрызения совести. Мечтая о своей постели, он сразу двинулся в сторону домика Саймона. Небо затянули тучи, и моросил мелкий дождик. Дикона мучило ощущение надвигающейся глубокой депрессии. Он обнаружил юношу все еще в компании Смита, которого действие алкоголя, похоже, повергло в безграничное отчаяние.

– Пропало мое счастье, – жалостливо заныл Смит, заметив входящего Дикона. – Только я получил постоянную работу, хорошее жалованье, как босс пропадает. Ну разве это не невезение?

– Все будет в порядке, Берт, – успокоил его Саймон. – Папа поможет. Я тебе точно говорю.

– Ага. Но перспектива… Я не хочу ничего говорить против твоего отца, Сайм, но у нас с ним сложные отношения, и он знает об этом. Если бы я захотел заявить на него, ему пришлось бы выплачивать мне жалованье служащего отеля. Я не жалуюсь, понимаешь, но дела так обстоят. А с Квестингом у меня все уже было налажено.

– Мне весьма трудно поверить в ваше горе после предыдущего заявления о попытках бизнесмена толкнуть вас под поезд, – сказал Дикон.

Смит взглянул на молодого человека совиными глазами и ответил:

– Он мне все объяснил. Правда, не так, как в первый раз. Семафор работал нормально, но у лобового стекла машины был приделан желтый солнцезащитный экран. Квестинг показал мне его. Я ему сначала не поверил. В общем, наш разговор в двух словах не опишешь. Квестинг попытался успокоить меня, пообещав работу, и мне пришлось согласиться. Знаете, он здорово расстроился. Но я сказал, что больше не обращаю внимания на случившееся.

– При определенных условиях, насколько я понимаю, – сухо заметил Дикон.

– А почему нет?! – с достоинством воскликнул Смит. – Он был у меня в долгу, верно? Я заработал шок и кучу ссадин. Спросите у доктора. Моя задница до сих пор похожа на обезьянью. Да мне много есть на что жаловаться, правда, Сайм?

Последняя фраза прозвучала с интонациями явной обиды.

– Точно, – поддакнул юноша.

– Ага, и зачем мистер Белл говорит так, будто я как-то смошенничал?

– Нисколько, мистер Смит, – ровным голосом ответил Дикон. – Я только восхищаюсь вашим талантом уступчивости.

– Обзывают парня по-всякому, – мрачно пробормотал Смит, – и никогда не предложат ему выпить, даже хоть он для них и недостойная личность.

Как понял Дикон, этот пьяница вспомнил о бутылке виски Гонта.

– И тем не менее, Берт, – сказал Саймон, – я считаю, ты слишком легко поверил Квестингу. Он только пытался заткнуть тебе рот. А денег ты все равно бы не увидел, будь спокоен.

– Я получил расписку! – воинственно вскрикнул Смит. – Не надо меня принимать за ребенка. Я получил ее, когда Квестинг еще боялся разглашения истории с поездом. Дальновидный! Вот я каков! – Дикон рассмеялся. – Ах, да идите вы к черту! – рявкнул Смит. – Я усталый, разбитый человек и иду спать. – Он с негодованием рыгнул и ушел.

– А в трезвом виде Берт соображает здорово, – произнес Саймон.

– Ты рассказал ему о своих наблюдениях за Квестингом?

– Не больше, чем мне было необходимо. Берту нельзя доверять, когда он выпьет бутылку, другую. Но парень по-прежнему считает, что Квестинг лазил на Пик за безделушками. Я ничего не говорил. Вы же хотели держать историю с сигналами в тайне.

– Да, – согласился Дикон и потер нос. – В этом смысле, думаю, ты будешь мной не очень доволен.

И молодой человек сообщил, что выболтал обо всем полковнику и доктору Акрингтону. Саймон воспринял новость удивительно спокойно, обрушив запас своего негодования на поведение мистера Фоллса возле Taupo-tapu, о котором Дикон тоже поведал юноше. По его мнению, как бы ни были подозрительны обстоятельства, Фоллс не имел права нарушать установленную им самим границу.

– Не нравится мне этот тип, – сказал он. – Слишком аккуратно заштопан.

– Фоллс не дурак.

– Я считаю его преступником. От сигналов-то нам все равно никуда не деться.

С озабоченным видом Дикон рассказал о соображениях доктора Акрингтона по поводу сигналов.

– И должен признаться, – добавил молодой человек, – мне это кажется более вероятным объяснением. Кроме того, зачем таким нелепым и бессмысленным образом представляться Квестингу? Все, что ему нужно было бы сделать, это отвести бизнесмена в сторону и показать свои документы. Зачем подвергать себя ненужному риску? Ведь кто-то мог распознать сигналы. Бессмыслица получается.

Саймон не нашел никакого подходящего ответа и сердито напомнил о своих наблюдениях.

– А если вы считаете меня дураком, – бушевал он, – некоторые имеют другое мнение. Вам, может, будет интересно услышать, что днем я ездил в отделение полиции. – Юноша проследил за смущением своего собеседника с заметным удовольствием. – Да, после того как вы сообщили мне о том, что сигналы простучал Фоллс, я вскочил на велосипед и помчался в город. Там у меня есть знакомый сержант. К нему я и поехал. Сначала он принял меня, как мальчишку, но в конце концов мне удалось его убедить. В общем, – закончил Саймон, – я не унимался, пока не попал к шефу полиции.

– Здорово, – пробормотал Дикон.

– Да, – продолжал юноша, погладив затылок, – мы беседовали в кабинете целый час. Полиция заинтересовалась. Они ничего не сказали, но, знаете, очень многое из моего рассказа записали. К тому же я сам понял, какое произвел на них впечатление. Теперь о Фоллсе наведут справки. Если дядя Джеймс и папа считают, что соображают лучше, чем официальные представители власти, зачем мне беспокоиться? Подожду, пока полиция раскинет сети. Настанет день справедливости. А они не такие уж тупые, как я думал. Эта постановка дела меня уже удовлетворяет.

– Очень хорошо, – сказал Дикон. – Поздравляю. Кстати, я должен попросить тебя пойти к твоему отцу и могу предупредить, чтобы ты готовился к расспросам относительно отбитых трубкой Фоллса сигналов. А я пойду наконец спать.

Молодой человек уже приблизился к двери, когда Саймон остановил его.

– Совсем забыл, – произнес юноша. – Я спросил полицейских про того парня с родины. Ну, про большую шишку из Скотленд-Ярда. Их, кажется, здорово развеселил мой вопрос, и я уж думал, они не скажут мне даже, как его зовут. Но ничего, все-таки сказали. Это Аллейн. Старший инспектор Аллейн.