Текст книги "Всевидящее око [Чернее черного. Всевидящее око. Работа для гробовщика]"

Автор книги: Найо Марш

Соавторы: Джозефина Белл,Марджери Аллингем
сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 41 страниц) [доступный отрывок для чтения: 15 страниц]

3. КАТАСТРОФА

I

Здание, в котором помещалось посольство Нгомбваны, выстроили в свое время для промышленного магната эпохи короля Георга; для молодой африканской республики, по мнению мистера Уиплстоуна, оно было великовато. Когда истек срок многолетней аренды, здание пустили в свободную продажу и его купили уполномоченные Бумера в Лондоне. За подобную резиденцию не стыдно было бы и великой державе.

Аллен наслаждался, разглядывая этот архитектурный шедевр. Несмотря на огромные размеры, здание не подавляло. В нем ощущался вкус к покою и простору. Почти весь первый этаж занимали помещения для посетителей. Из них открывался вид на обширный сад, в котором, кроме всего прочего, был даже небольшой бассейн. Прежние хозяева сад весьма запустили, но фирма «Вистас» с Бэронсгейт привела его в идеальный порядок. А ее дочерняя компания, «Декор и дизайн», тоже с Бэронсгейт, реставрировала интерьер.

– Они явно получили больше, чем могли ожидать, – заметил Аллен. – Вот, должно быть, вытаращили глаза, когда распаковали чемоданы.

Его спутником при осмотре дома был коллега из Особого отдела, суперинтендант Фред Гибсон, непрестанно напоминавший, что они тут по приглашению посла Нгомбваны и, собственно, находятся на нгомбванской территории.

– Можно сказать, они нас только терпят, – произнес Гибсон с заметным ирландским акцентом. – Разумеется, ими нее еще состоят в Содружестве, но в любой момент могут сказать «спасибо вам за все – и до свидания».

– Я знаю, Фред.

– Нет, я не рвусь к этой работе. Бог мне свидетель, она мне ни к чему. Но стоит его превосходительству высунуть нос в дверь – мы сразу отвечаем за его безопасность.

– Весьма прискорбная ситуация, – заметил Аллен. Когда-то давно они вместе начинали службу в полиции и очень хорошо друг друга понимали.

Теперь они стояли в огромной, словно бальный зал, прием ной, куда их проводил молчаливый африканец. Сам он удалился в противоположный конец помещения и замер неподвижно.

Аллен разглядывал неглубокую выгородку, занимавшую почти всю стену. Она была оклеена карминно-красными и полотыми обоями и заполнена всяческими нгомбванскими редкостями: щитами, масками, плащами, копьями, образовавшими своеобразную выставку военных трофеев. На полу, под развешенными предметами, стоял церемониальный барабан. Все пространство освещалось точечным рефлектором. Зрелище получилось впечатляющим; оно весьма напоминало те времена, когда этот дом построили и в Лондоне были модны статуи из Нубии и маленькие черные пажи в тюрбанах. «Бумер не разочаруется», – подумал Аллен.

Галерея для музыкантов тянулась вдоль трех сторон зала. Гибсон пояснил, что на ней разместится оркестр, а вместе с ним – четверо его людей.

Шесть пар французских окон выходили в сад. Садовники фирмы «Вистас» создали в нем ложную перспективу; по обе стороны продолговатого бассейна высадили тисы – впереди повыше, потом все ниже и ниже, в конце – совсем миниатюрные. Изменили и форму бассейна. В том конце, где стояли высокие деревья, он был широким, в противоположную сторону сужался. Обман зрения рассчитан был мастерски. Аллен когда-то читал, как Генри Ирвинг снимал «Корсиканских братьев». Прямо перед камерой стояли королевские гвардейцы шести футов ростом, а за ними – карлики.

«Тут впечатление будет обратным, – подумал он, – потому что в дальнем конце бассейна выстроили павильон, в котором вечером соберется избранное общество: Бумер, посол и некоторые гости. Из зала они будут выглядеть, как Гулливер в Лилипутии. Бумера это весьма потешит».

С Гибсоном они беседовали почти шепотом, чтобы негр не слышал.

– Ну вот, видите, как обстояв дела, – сказал Гибсон. – Я вам коротко расскажу о принятых мерах. Прием будет проходить в зале на первом этаже. Потом продолжится в этом чертовом саду. На верхние этажи доступ будет открыт только здешнему персоналу, об этом мы позаботимся. На каждой лестнице разместятся наши люди. Да… Как видите, холл за нами немного ниже, чем зал, а сад прямо перед нами, за окнами. Налево – остальные помещения: малый салон, столовая, которую смело можно назвать банкетным залом, и, наконец, кухня и канцелярия. Направо – дамский салон, и возле него, за этой выставкой скобяного товара, – Гибсон показал на нгомбванские трофеи, – дамский туалет. Разумеется, верх изысканности. Ковры – так что ноги в них тонут. Мягкие кресла, туалетные столики. К услугам дам все, чем там они себя размалевывают, и прислуга. Самих туалетов тут четыре, в них есть окна с видом в сад. Сомневаюсь, что оттуда можно стрелять по павильону, мешают деревья. Но все равно там будет надежная женщина, наш сержант.

– Под видом прислуги?

– Если не возражаете.

– Ладно; а где мужской туалет?

– По другую сторону от входного холла. Вход в него через курительную комнату, или что-то в этом духе. Там есть даже бар. Из окон в туалетах вполне прилично виден павильон. Потому мы приняли соответствующие меры предосторожности.

– А что с садом?

– Тут чертовская проблема. Сплошные деревья и кусты, – проворчал Гибсон.

– Вокруг кирпичная стена, верно? Достаточно высокая?

– Да, и поверху стальные шипы. В последний момент мы все обстоятельно проверим, это наша первоочередная задача. Дом, сад, все вообще. И весь персонал. Обслуживать банкет будет старая фирма «Костад и Си» из Мейфера. Роскошное заведение с тщательно подобранным персоналом. Все их люди пользуются максимальным доверием. И много лет работают в фирме.

– Разве при таких чрезвычайных обстоятельствах они не привлекают дополнительные силы?

– Да, но утверждают, что среди них нет никого, кто бы не заслуживал доверия.

– А как насчет… – Аллен едва заметно кивнул в сторону мужчины в ливрее, который смотрел в окно.

– Нгомбванцы? Тут всем заправляет один из них. Кончил школу в Англии и стажировался в первоклассном отеле и Париже. Наилучшие рекомендации. Остальной персонал посольства набирали в Нгомбване, по крайней мере мне так сказали. Не знаю, имеет ли это вообще какой-то смысл при тех отношениях, которые там царят. Всего их человек тридцать, но добавятся люди из президентской свиты. Все они будут стоять здесь, чтобы создать эффектное зрелище. Вряд ли от них будет еще какой толк. Парень у окна, – краем рта шепнул Гибсон, глотая слова, – нечто исключительное, что-то вроде президентского личного телохранителя. Появляется на всяких торжествах, наряженный как каннибал, и носит чертовски большое церемониальное копье. Нечто вроде носителя королевского меча; впрочем, вам лучше знать, как это называется. Он прибыл заранее вместе с частью президентской свиты. Президентский самолет, как вы, конечно, знаете, приземлится завтра в одиннадцать утра.

– Как ведет себя посол?

– Дрожит от страха.

– Бедняга.

– Сейчас он с головой ушел в подготовку к приему и особенно трясется над мерами безопасности. Мы тут по его приглашению.

– Он звонит мне каждую минуту. Явно рассчитывает на то, что я знаком с их норовистым главарем.

– Между прочим, я вам позвонил по той же причине, – подчеркнул Гибсон. – И уж если вы тут будете как гость… Простите мою фамильярность, но ситуация требует…

– Черт возьми, что же вы от меня хотите? Чтобы я бросался закрывать Бумера грудью каждый раз, когда что-то зашелестит в кустах?

Оба помолчали.

– Я не думаю, что у вас возникнут какие-то проблемы, – продолжал Гибсон начатую мысль. – Нет, по крайней мере не на приеме. По-настоящему я боюсь лишь его приходов и уходов. Полагаете, он будет с нами сотрудничать, как обещал, и не станет нигде шляться без нашего ведома?

– Будем надеяться. Какова программа вечера?

– Все начнется в парадном холле. Президент будет стоять на ступенях лестницы, ведущей в его апартаменты. Этот парень с копьем займет место у него за плечами, посол справа, остальные сотрудники посольства в нескольких шагах за ним с левой стороны. Личная охрана образует кордон от входа до самого президента. Вооружены они будут пистолетами.

Охрану от автомашины до входа обеспечат восемь моих людей. Еще двенадцать разместятся в холле и прилегающих помещениях. Они будут в Ливреях. Люди все надежные. Я договорился с сотрудниками Костада, что им найдут какую-нибудь работу; пусть разносят шампанское и бутерброды, чтобы лучше вписываться в общую картину.

– Что потом?

– К 9.30 начнут собираться гости. О приходе каждого объявит дворецкий. Они станут подниматься по проходу между охранниками, посол их представит президенту, после обмена рукопожатиями все пройдут внутрь. На галерее будут играть ребята Луиса Франчини, я их уже проверил. На помосте перед этим складом железа установят столики для официальных гостей. Другие столики разместят вдоль стен.

– И всем нам некоторое время предстоит тут разгуливать, верно?

– И притом попивать шампанское, – бесцветным тоном добавил Гибсон. – До десяти часов. Потом откроются французские окна и прислуга, включая моих людей, станет настойчиво приглашать вас выйти в сад.

– И вот тут у вас начнется головная боль, верно, Фред?

– Черт возьми, да только поглядите!

Через французское окно они вышли в сад. Дом отделяла от бассейна узкая терраса. По берегам шли мощеные дорожки, а за другим концом водной глади возвышался павильон, элегантный шатер из полосатой ткани, подпертый огромными копьями с роскошными султанами из перьев. Стулья для гостей были размещены по обе стороны на этом конце бассейна, а позади возвышались деревья, которые Гибсон так ужасно ненавидел.

– Разумеется, – хмуро заявил он, – вся эта чертова иллюминация будет включена. Заметьте, и она в направлении павильона уменьшается. Все рассчитано на эффект. Нужно признать, они славно поработали.

– По крайней мере, будет светло.

– Не волнуйтесь, ненадолго. Наступит черед музыкальных номеров и кинофильма. Перед зданием натянут экран, проектор поместят на подставку в дальнем конце бассейна. А когда начнется показ, погаснет весь свет, кроме декоративного светильника в павильоне, который осветит его превосходительство так, что промахнется только слепой.

– И долго это будет продолжаться?

– Говорят, минут двадцать. Потом покажут какой-то воинский танец под аккомпанемент туземных барабанщиков, затем придет очередь еще пары номеров с пением. Пси программа займет около часа. Потом вы все отужинаете в банкетном зале. И лишь потом, если Бог даст, спокойно отправитесь домой.

– Вы не могли уговорить их несколько изменить план?

– Безнадежно. Его авторы – сам главный штаб.

– Тот, что в Нгомбване, Фред?

– Да. Двое ребят из фирм «Вистас» и «Декор и дизайн» летали туда с планами и фотографиями. Президент их внимательнейшим образом изучил и продумал все в деталях. Даже прислал одного из своих соглядатаев проверить, все ли сделано по его хотению. Полагаю, что даже посол не в силах что-то изменить. А как вам это понравится? – В голосе Гибсона прозвучала гневная нотка. – Посол настойчиво потребовал, чтобы мы держались подальше от павильона. Это приказ президента и обсуждению не подлежит.

– Бумер в своем репертуаре!

– Он нас хочет выставить дураками. Я спланировал меры безопасности, чтобы услышать, что президента они не интересуют. Все бы можно было устроить, найди я хоть кого-то, пожелавшего меня выслушать.

– А что, если пойдет дождь?

– Весь этот цирк переместится внутрь.

– Будем молиться за пасмурную ночь.

– Верно, будем.

– Посмотрим наверху.

Они осмотрели роскошные верхние этажи, сопровождаемые нгомбванским носителем копья, который держался на все большей дистанции, но ни разу их не оставил одних. Аллен пару раз пытался с ним заговорить, но казалось, что тот либо слабо, либо вообще не знает английского. Держался он с достоинством, но непроницаемо.

Гибсон опять повторил, какие меры безопасности приготовил на завтра, и Аллен в его планах не нашел никаких ошибок. Особый отдел в полиции действительно занимает особое положение. Его сотрудники никогда не рассказывают, что и как делают, и если не вмешиваются в компетенцию других отделов, их никто и не спрашивает. Аллен был, однако, настолько близок с Гибсоном, и обстоятельства настолько исключительны, что об этом обычае можно было забыть.

Они вернулись в машину и закурили трубки. Гибсон завел разговор о подпольных движениях, которым пришлось покинуть новые независимые страны и осесть в Лондоне.

– Некоторые остались в полной изоляции, – заметил он, – но многие в одиночестве не выдерживают. Возникают всяческие тайные союзы. Никакого смысла это не имеет, разве что атмосферу накалят. Кроме того, не следует забывать о профессионалах.

– Профессиональных убийцах?

– Когда нужно, они всегда под рукой. Есть тут, например, Хинни Пакман. После той шведской головоломки он ушел в тень, но вполне бы мог на нечто подобное согласиться, посули ему приличные деньги. Не меньше трех тысяч.

– Хинни сейчас в Дании.

– Так утверждает Интерпол. Не знаю, как это выглядит с политической точки зрения, – сменил Гибсон тему, – и меня это не интересует, но что произойдет, если этого парня выведут из игры?

– Мне сказали, что это означало бы революцию, может быть, вторжение наемников, марионеточное правительство. В конце концов туда бы вернулись крупные компании, которые потеряли в Нгомбване больше всех.

– Это тоже следует принимать в расчет, как и неизвестного фанатика. А таких я больше всего не терплю, – заметил Гибсон и стал пояснять свои взгляды на разницу между потенциальными убийцами. – Нигде никаких сведений, ничего. И никогда не знаешь, что и где искать.

– Есть список гостей?

– Разумеется, я его покажу. Подожди немного.

Гибсон выловил из внутреннего кармана сложенный лист бумаги. Оба принялись его разглядывать Гибсон подчеркнул в списке с пол сотни фамилий.

– Все они жили в Нгомбване и занимали там более-менее видное положение, – заметил он. – Начиная с нефтяных магнатов и кончая бывшими торговцами. Почти всех оттуда выдворили или их это еще ожидает. Похоже, главная идея приема – сказать людям, что лично против них никто ничего не имеет: мы вам даже рады, так что приходите как-нибудь на вечеринку…

– А как насчет – я страдаю от этого не меньше вас?

– Вот именно. И почти все приглашение приняли.

– Ничего себе! – воскликнул Аллен, ткнув в список. – И этого пригласили?

– Кто там? А, да. Ну, в отличие от прочих, этот у нас значится.

– Тут есть выписка, которую сделали ваши люди, – заметил Аллен, доставая еще один лист бумаги.

– Ага… Никакого насилия, но сомнительное прошлое.

– Его сестра лепит глиняных поросят. Мастерская в паре минут ходьбы от посольства, – заметил Аллен.

– Знаю, грязная и темная дыра. Удивительно, как он занялся чем-то подобным. Ведь в Нгомбване он должен был заработать уйму денег.

– А они у него еще есть? Он мог обанкротиться.

– Трудно сказать. Кто знает, успел ли он вовремя вернуть инвестиции.

– Об этом что-нибудь знаете? – спросил Аллен, покапывая на фамилию мистера Уиплстоуна.

Гибсон выдал краткую характеристику.

– Точно, он, – кивнул Аллен. – Может, это и не важно, Фред, но все равно стоит обратить внимание.

И он рассказал ему историю мистера Уиплстоуна про кошку и глиняную рыбку.

– Старика все это происшествие несколько разволновало, но вполне возможно, тут нет ничего общего с тем, что нас интересует. Тип из полуподвала, Шеридан, и наш Санскрит могли встречаться, просто чтобы сыграть партию и бридж. Или, скажем, они принадлежат к некой дурацкой секте: предсказателей судьбы или просто спиритов.

– За нечто подобное Санскрита уже раз арестовывали. Его даже подозревали в торговле наркотиками. Но позднее он перебрался в Нгомбвану. И попал в число тех, кого выдворили, – заметил Гибсон.

– Знаю.

– Знаете?

– Полагаю, я видел его там, в Нгомбване, перед их бывшей резиденцией. Я там был недели три назад.

– Надо же!

– И если уж зашла речь о тех, кто жалуется на свое изгнание, не известно о каком-то кружке, члены которого носят медальоны с рыбками?

– Фи, – презрительно фыркнул Гибсон.

– Мистера Шеридана нет в списке гостей. А как насчет полковника Монфора и миссис Монфор? В тот вечер они были у Шеридана.

– Посмотрим…

– Нет, – сказал Аллен, просмотрев список. – На букву «м» никаких Монфоров нет.

– Подождите минутку. Что-то тут было. Смотрите сюда. На «к». «Полковник Кокбурн-Монфор, Барсетская легкая пехота (отст.)». Как звучит: Кокбурн!

– Не произносится ли это случайно как «Кобурн»? – поинтересовался Аллен. – Вы ничего о нем не знаете?

– Есть кое-какая информация. Вот: «Организовал армию Нгомбваны. Возглавлял ее с 1960-го до провозглашения независимости в 1971-м, когда новая власть взяла армию под свой контроль».

– Ну, – протянул Аллен после долгой паузы, – это еще ничего не значит. Нет сомнений, что бывшие колонисты из Нгомбваны объединяются точно также, как делали это бывшие колонисты из Индии. На Каприкорн может располагаться их прибежище, где они в тишине и уюте жалуются друг другу на судьбу. А что с прислугой? Я имею в виду здешнюю прислугу.

– Ничего, совершенно ничего. Мы детально проверили каждого. Хотите взглянуть?

Он извлек еще один лист.

– Тут все сотрудники Костада. Вначале постоянные, потом временные. Чисты, как лилии.

– А вот этот?

Гибсон взглянул, куда показывает длинный палец Аллена. И прочитал про себя: «Уже десять лет работает у Костада нештатным сотрудником. Постоянное занятие: дворецкий. На последнем месте уже восемь лет. Исключительные рекомендации. В настоящее время…» Ого!

– Что?

– В настоящее время служит на Каприкорн Уол, дом один…

– Похоже, – заметил Аллен, – многовато для случайного стечения обстоятельств. Тебе не кажется, Фред?

II

– Нечасто мы с тобой так наряжаемся, – заметил Аллен жене.

– Ты выглядишь так, словно во фраке ходишь каждый вечер. Как в анекдотах о строителях империи в джунглях. Когда еще существовала империя. А эти планки, что ты понавешал!

– Что значит «понавешал»?

– Ты пурист, дорогой.

– Был, пока ухаживал за своей женой.

Трой, облаченная в зеленое вечернее платье, присев на постель, натягивала длинные перчатки.

– Нам это пошло на пользу. Обоим. Ты не думаешь?

– Еще бы.

– Нам повезло.

– Верю.

Он помог жене застегнуть перчатки, заметив:

– Ты выглядишь роскошно. Пойдем?

– А у дверей уже стоит наш элегантный лимузин, взятый напрокат?

– Да.

– Тогда вперед!

Плейс Парк Гардене закрыли для проезда, так что перед посольством Нгомбваны не было обычной толпы любопытных. Ступени покрывал красный ковер, из широко распахнутых дверей лился свет и доносились обрывки старых мелодий. Толпа мужчин в ливреях, черных и белых, открывала и снова закрывала двери автомобилей.

– Господи Боже, я забыла этот проклятый пригласительный! – воскликнула Трой.

– Он у меня. Пойдем.

Аллен заметил, что мужчины, принимавшие приглашения, внимательно их просматривали и передавали дальше людям, сидевшим в сторонке за столиками. Его позабавил вид суперинтенданта Гибсона, стоявшего позади во фраке с белой бабочкой. Тот выглядел посланником из некоего доминиона.

Гости, которым нужно было привести себя в порядок, оставив вещи, направлялись в туалетные комнаты справа или слева; вернувшись в холл, они получали вещи обратно и оказывались в начале двойного ряда нгомбванских стражников, где сообщали свои имена величественному черному мажордому, который их торжественно и звучно объявлял.

Трой с Алленом нечего было оставлять в гардеробе. Они направились прямо к рядам стражи.

За ними, на вершине лестницы, которая вела в большой салон, во всем своем величии возвышался Бумер. Его мундир явно был вдохновлен наполеоновской «старой гвардией», но чувствовалось в нем и облагораживающее влияние Сандхерста. За президентом стоял туземец с копьем.

Трой прошептала:

– Он прекрасен. Господи, как он великолепен!

«Она была бы рада писать его», – подумал Аллен.

По правую руку Бумера стоял посол. Он был не столь блестяще экипирован и, судя по лицу, весьма озабочен. Члены свиты великолепным полукругом расположились позади.

– Ми-истер Родерик Аллен с супругой!

На лице Бумера засияла широкая улыбка.

– Нас представлять не нужно, – громко заявил он и сжал руки Аллена своими лапищами, затянутыми в белые перчатки. – И тут же продолжал: – Так вот она – знаменитая женщина! Мне так приятно! Потом поговорим. Я вас хотел бы кое о чем попросить. Хорошо?

Аллены отошли, осознавая, что стали предметом всеобщего внимания.

– Рори?

– Знаю. Силен, верно?

– Фи.

– Что-что?

– Фи. Удивленное посвистывание.

– Тяжело состязаться с Гилбертом и Салливаном.

Они перешли с большой зал. Музыканты на галерее, незаметно дополненные несколькими агентами Гибсона, вспомнили «Гондольеров», весело и едва слышно пиликая на своих инструментах.

По залу странствовали подносы с шампанским. Шутки о грубых полицейских башмаках и оттопыривающихся подмышкой ливреях были неуместны. Людей Гибсона невозможно было отличить от других официантов.

Интересен был аромат этого гигантского сборища. В фантастической смеси косметики, парфюмерии, цветов, лосьонов для волос, еды и алкоголя поражало еще что-то особенное, что для таких случаев казалось несколько необычным. Где-то в доме курились благовония, возможно, сандал. Да, именно он. Последний раз Аллен принюхивался к нему в президентском дворце в Нгомбване. Сандал и неопределенный чуждый запах людей с другим цветом кожи. Французские окна скрывали шторы, но воздух в большом зале оставался прохладным. Люди двигались по нему, как умело размещенные статисты в сцене из рекламного ролика.

Они встретили знакомых: человека, чей портрет Трой писала несколько лет назад, бледного начальника Аллена с супругой, кого-то из Министерства иностранных дел и совершенно неожиданно – брата Родерика, сэра Джорджа Аллена. Это был высокий красивый мужчина с внешностью дипломата, впрочем, довольно заурядной. Трой находила его вполне симпатичным, но муж всегда считал брата тупицей.

– Господи! – воскликнул сэр Джордж. – Рори!

– Джордж!

– И наша дорогая Трой! Ты просто замечательно выглядишь. Прелестно. Очаровательно. А что, позвольте спросить, делает Рори на этой каторге?

– Меня пригласили присмотреть за серебряными ложечками, Джордж.

– Хорошая шутка, ха-ха-ха! В самом деле, – вполголоса сообщил сэр Джордж, нагибаясь к Трой, – я, например, понятия не имею, зачем собственно здесь. Знаю только, что пригласили нас всех.

– Хочешь сказать, всю семью, Джордж? – полюбопытствовал брат. – Племянников и всех прочих?

– Ты шутник. Я имею в виду дипломатический корпус, или, по крайней мере, тех, кто имеет честь представлять Ее Величество во всяких чужеземных странах, – игриво сообщил Трой сэр Джордж и весело заключил: – Ну, и вот мы здесь, хоть не понимаем толком, для чего.

– Чтобы придать блеск здешнему обществу, – с убийственно серьезным видом сказал Аллен. – Посмотри, i рой, там Самуель Уиплстоун. Поговорим с ним?

– Да, пойдем.

– До свидания, Джордж, возможно, еще увидимся.

– Я слышал, тут должна быть некая fete champetre.

– Ты не ошибся. Только осторожнее, не упади в пруд.

Удалившись на безопасное расстояние, Трой сказала:

– На месте Джорджа я бы тебя избила.

Мистер Уиплстоун стоял неподалеку от помоста перед нишей с нгомбванским оружием. Поредевшие волосы были тщательно уложены. Напряженное лицо украшал монокль, сквозь который он с живым интересом следил за происходящим вокруг. Заметив Алленов, старик радостно улыбнулся и с любезным поклоном пошел им навстречу.

– Великолепный прием, – заметил он.

– Вы хотите сказать, даже слишком великолепный? – помог ему Аллен.

– Пожалуй, они несколько перестарались, согласен. – Мистер Уиплстоун взглянул на Аллена в упор. – У вас нее пока идет нормально?

– У меня?

– Но ведь к вам обратились за советом.

– Ах да, – сообразил Аллен. – Но только неофициально. Меня пригласили зайти взглянуть, как и что. За нашу семью тут отдувается брат.

– Ага…

– Кстати, вы в курсе, что в списке прислуги числится ваш Чабб?

– Чабб частенько подрабатывает таким образом, и его охотно приглашают.

– Еще одно удивительное стечение обстоятельств, верно?

– Ну… вряд ли… Возможно.

– А как поживает Люси Локкет? – спросила Трой.

Мистер Уиплстоун чуть поморщился, отчего монокль выпал и закачался на шнурке.

– Соблюдает приличия, – туманно сообщил он.

– Свои охотничьи подвиги оставила?

– Слава Богу, – чуть обиженно ответил он и добавил: – Вы должны зайти на нее взглянуть и, кроме того, отведать стряпню миссис Чабб. Обещайте мне, что придете.

– С большим удовольствием, – любезно согласилась Трой.

– Завтра я вам позвоню и договоримся.

– Между прочим, – заметил Аллен, – Люси Локкет мне напомнила про вашего мистера Шеридана. Вы имеете какое-то представление, чем он, собственно, занимается?

– Полагаю, чем-то в Сити. А что?

– Мы им заинтересовались, поскольку он встречается с Санскритами. Его что-то связывает с Нгомбваной?

– Не знаю.

– На приеме его нет, – заметил Аллен.

Человек из свиты протискивался сквозь толпу. Аллен узнал в нем своего сопровождающего в Нгомбване. Заметив Аллена, тот направился прямо к нему. Сплошные глаза и зубы.

– Мистер Аллен, его превосходительство господин посол хочет, чтобы я сообщил вам, что президент будет очень рад, если вы с миссис Аллен примете участие в официальной части программы в павильоне. Я вас провожу, когда подойдет время. Встретиться мы могли бы здесь.

– Это очень любезно, – ответил Аллен. – Такая честь для нас…

Когда адъютант ушел, Трой спросила:

– Не знаешь, что он имел в виду, когда хотел меня о чем-то попросить?

– Он это сказал тебе, дорогая, а не мне.

– Хорошо, но и я его хочу о чем-то попросить.

– Не стоит даже спрашивать, и так понятно, о чем речь. Она хочет его писать, – пояснил Аллен мистеру Уиплстоуну.

– Разумеется, – поспешно согласился мистер Уиплстоун, – стоит только пожелать… Господи Боже!

Он умолк и уставился туда, где в зал входили последние гости. Среди них бросались в глаза те, кто напугал мистера Уиплстоуна: брат и сестра Санскриты, едва не вдвое выше и толще все окружающих.

Оба были облачены во вполне приличные вечерние туалеты. Правда, рубашка брата на строгий вкус мистера Уиплстоуна выглядела слишком смелой: плоеная, с жабо, на котором сверкало несколько венецианских монет. Пухлые пальцы унизывали множество перстней. Светлые волосы подстрижены в кружок, закрывая уши. На лице заметен тонкий слой грима. При его виде мистер Уиплстоун содрогнулся. Сестра, могучая фигура которой была затянута в зеленый атлас, почти пурпурные волосы тоже подстригла в кружок. С такой прической ее громадное лицо казалось просто тесанным из камня. Двигались они степенно, словно два громадных танкера, подталкиваемые буксирами.

– Я знал, вас это удивит, – заметил Аллен, пригнув голову, так как не хотел, чтобы из-за его высокого роста им с мистером Уиплстоуном пришлось перекрикиваться. Нестройный гул голосов почти заглушал оркестр, который и своем путешествии по столетиям как раз добрался до золотого века ревю Кохрейна.

– Вы знали, что они приглашены? – спросил мистер Уиплстоун, имея в виду Санскритов. – Кто бы мог подумать!

– Согласен, они люди не из приятных. Между прочим, где-то тут должны быть и еще одни обитатели вашего каприкорновского заповедника.

– Надеюсь не…

– Монфоры.

– Это меня не волнует.

– Похоже, полковник немало потрудился над созданием их армии.

Мистер Уиплстоун испытующе взглянул на него.

– Вы говорите о полковнике Кобурн-Монфоре? – спросил он наконец.

– Да.

– Почему тогда, черт побери, она не назвала фамилию правильно? – сердито спросил мистер Уиплстоун. – Вот дура! Я готов ручаться, что она сказала… что все говорят просто «Монфор». И Чаббы, и все остальные. Ну почему же опускают «Кобурн»? Наверное, считают слишком длинным. Разумеется, его не могли не пригласить. Я никогда с ним не встречался. Когда служил там в молодости, он еще не появился на сцене, а позднее, когда опять туда вернулся, он уже покинул страну. – Старик на миг задумался, потом заметил: – С ним дело плохо. Боюсь, что и с его женой тоже.

– Спились?

– Да, полагаю, взялись за бутылку. Я говорил вам, что в тот вечер, когда я звонил, они были у Шеридана? И что жена полковника от меня спряталась?

– Да, говорили.

– И что меня… гм…

– И что заговорила с вами у ветеринара? Да.

– Вот именно.

– Полагаю, это последует и сегодня, если она вас увидит. Можете и нас познакомить.

– Вы это серьезно?

– Совершенно серьезно.

Минут через десять мистер Уиплстоун сообщил, что Кобурн-Монфоры действительно здесь, метрах в десяти от них, и понемногу приближаются. Аллен предложил как бы случайно направиться к ним навстречу.

– Хорошо, дорогой друг, если вы так хотите…

Так они и сделали. Миссис Кобурн-Монфор заметила мистера Уиплстоуна и поклонилась. Видно было, как она разговаривает с мужем, явно настаивая, что нужно подойти, и когда наконец приблизились, воскликнула:

– Добрый вечер! В каких странных местах мы с вами встречаемся, верно? То зоомагазин, то посольство! Я рассказывала супругу о вас и вашей несчастной кошечке. Дорогой, это мистер Уиплстоун, наш новый сосед с Уол, дом один. Помнишь?

– Я вас приветствую, – произнес полковник Кобурн-Монфор.

Мистер Уиплстоун, следуя желанию Аллена, попытался завязать разговор.

– Очень приятно. Знаете, я чувствую себя немного виноватым. Когда мы встретились, я не сообразил, что ваш супруг – тот самый знаменитый Кобурн-Монфор. Из Нгомбваны, – добавил он, видя, что дама недоуменно нахмурилась.

– О? В самом деле? Мы стараемся, чтобы люди позабыли про первую половину фамилии. Слишком уж огорчает, что ее вечно неверно произносят, – заметила миссис Кокбурн-Монфор, испытующе поглядывая на Аллена и мистера Уиплстоуна, который подумал: «По крайней мере, оба трезвые!» Едва он представил Аллена, она сосредоточила на нем все внимание, периодически бросая сочувственные взгляды на Трой, которую, окинув долгим масляным взглядом, принялся атаковать полковник.

«В сравнении с Санскритами, – подумал мистер Уиплстоун, – они не столь ужасны; или, точнее, ужасны на более приятный манер».

Полковник хриплым голосом сообщил Трой, что они с женой стояли прямо за Алленами, когда тех приветствовал президент. Явно заинтригованный сердечностью, с которой президент их принял, он засыпал Трой вопросами. Она уже была в Нгомбване? Если да, почему они там никогда не встречались? Он, конечно, не мог бы забыть такую встречу, – заверил полковник, поглаживая усы и окидывая ее взглядом с ног до головы. Когда его галантность стала слишком навязчива, Трой решила, что сумеет от него избавиться, если скажет, что ее муж с президентом учинись в одной школе.

Ах! – воскликнул полковник. – В самом деле? Так ног в чем дело!

Трудно сказать почему, но ей показалось, что реплика прозвучала обидно.

Общество притихло, так что стал слышен оркестр на галерее. Музыканты тем временем перебрались в современность и услаждали слух мелодией из «Моей прекрасной леди». В это время в зал вошел президент со свитой и с почти королевским достоинством приблизился к помосту перед нишей. Аллен заметил, как в ту же минуту на затемненную часть галереи поднялся Фред Гибсон, не отрывая взгляда от собравшихся внизу. Оркестр играл «Если повезет чуть-чуть», и Аллен подумал, что это могло бы стать гимном Гибсона. Как только Бумер ступил на подиум, музыканты услужливо смолкли.