Текст книги "Всевидящее око [Чернее черного. Всевидящее око. Работа для гробовщика]"

Автор книги: Найо Марш

Соавторы: Джозефина Белл,Марджери Аллингем
сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 41 страниц) [доступный отрывок для чтения: 15 страниц]

II

Свою угрозу объясниться с Бумером с утра пораньше Аллен не принимал всерьез. В действительности разбудил его Гибсон, который хотел знать, правда ли, что президент договорился с Трой о следующем сеансе на половину десятого. Когда Аллен это подтвердил, в трубке раздался разочарованный вздох. Тот полагал, что Аллен видел утренние газеты. Когда Аллен заверил в обратном, Фред сообщил, что во всех бульварных листках на титульной странице по меньшей мере три столбца заняты фоторепортажами о вчерашнем визите Бумера. Потом унылым тоном принялся цитировать некоторые наиболее пикантные заголовки: «Что мы видим? Прекрасная жена суперинтенданта и африканский диктатор». Аллен, сжав зубы, попросил его прекратить. Гибсон ему посочувствовал и только заметил, что, принимая во внимание все обстоятельства, он удивлен, почему Аллен не положит конец этой истории с портретом.

Аллен чувствовал, что неуместно объяснять: прервать работу над портретом – означало совершить своего рода убийство. Потому он предпочел перейти к истории с Санскритом и узнал, что Гибсон уже в курсе. Аллен поделился с ним своими наблюдениями и даже познакомил с выводами, к которым пришли они с Фоксом.

– Мне кажется, что-то наконец стронулось с места, – проворчал Гибсон.

– Не сглазьте. Я выпишу ордер. На всякий случай.

– Конечно, по крайней мере будет видно, что мы не спим. Между прочим, трупа уже нет.

– Что-что?

– Несчастного посла уже увезли. Скорее всего, на рассвете тихонько вынесли черным ходом в машину без опознавательных знаков и отвезли на аэродром к специальному самолету. Все прошло гладко. Одной заботой меньше, – заметил Гибсон.

– Возможно, вам придется стеречь и аэропорт, Фред. Рейсы на Нгомбвану.

– Когда угодно. Только дайте команду, – невесело согласился тот.

– Начинайте прямо сейчас. Я буду держать с вами связь, – закончил Аллен, и оба положили трубки.

Трой была в студии, прописывала фон. Аллен предупредил, что снова предстоят те же меры безопасности, что и накануне. Если получится, он вернется еще до прихода Бумера.

– Это хорошо, – обрадовалась она. – Тогда сядешь там, где вчера, ладно? Он так великолепен, когда смотрит на тебя.

– Твоей смелости позавидуешь. Знаешь, все, кроме тебя, считают, что я сошел с ума, когда это позволил.

– Ну, ты же знаешь, как обстоят дела. Но скажи мне, только откровенно, как тебе… нет, ничего не говори, но я права?

– Права, – согласился он. – Возможно, это звучит странно, но я едва отваживаюсь смотреть. Словно все перенеслось на холст.

Она поцеловала мужа.

– Не представляешь, как я тебе благодарна. Нет, представляешь, верно?

В Ярд он шагал со спокойной душой. В кабинете нашел записку от Уиплстоуна, тот просил сразу ему позвонить. Набрал номер и на другом конце линии тут же услышал знакомый голос.

– Полагаю, вам следует это знать, – начал мистер Уиплстоун словами, ставшими Аллену уже привычными, и поспешно продолжал рассказ: в доме лопнула водопроводная труба, и потому утром, минут в десять десятого, он посетил своих агентов по недвижимости, фирму «Эйбл и Вирт», чтобы те порекомендовали ремонтников. В конторе он обнаружил Санскрита. При виде Уиплстоуна тот умолк на середине фразы, заявил, что оставляет все на усмотрение фирмы – пусть делают то, что сочтут нужным. Ему ответили, что это несложно, поскольку Каприкорн всегда пользуется спросом. Санскрит что-то неразборчиво буркнул и поспешил ушел.

– Я спросил, так, словно мимоходом, – продолжал мистер Уиплстоун, – не хочет ли владелец сдать дом, где расположена керамическая мастерская. Мол, у меня приятели ищут жилье. У секретарши это вызвало до странности растерянную реакцию: мол, дом официально не освобождается, но даже если так случится, вряд ли его можно будет снять, ибо он пойдет на продажу. Но нынешний владелец не желает огласки.

Меня это заинтересовало. Выйдя из агентства, я направился по Каприкорн Мьюс к лавке с поросятами. На дверях болталась бумажка с надписью: «Закрыто – прием товара». Витрину закрывала ветхая штора, но посередине оставалась небольшая щель. Я заглянул внутрь. Там было мало света, но мне показалось, что кто-то весьма тучный складывает вещи.

– Господи Боже!

– Вот именно. Возвращаясь назад, я заглянул в «Наполи», хотел купить какой-нибудь паштет. И тут вошли Кобурн-Монфоры. Мне показалось, что полковник был уже изрядно на мази, но держался, как обычно. Она же выглядела ужасно.

Мистер Уиплстоун так надолго замолчал, что Аллен не выдержал:

– Вы еще там, Сэм?

– Да, – подтвердил мистер Уиплстоун. – Если честно, я не знаю, что вы подумаете о моем следующем шаге. Тихо, Люси. Я вообще-то не имею привычки действовать необдуманно, понимаете…

– Полагаю, это действительно не в вашем стиле.

– Хотя в последнее время… Ну, как бы там ни было, в ту минуту я поддался порыву. Хотел увидеть их реакцию. Я, разумеется, пожелал доброго утра, а потом, как бы мимоходом, когда миссис Пирелли подавала мне паштет, заметил: «Кажется, вы теряете соседей, миссис Пирелли». Она, казалось, не поняла, и я добавил: – Тех, из керамической мастерской. Я слышал, они собираются в ближайшее время уехать. Ну, разумеется, это была не совсем правда…

– Я в этом не уверен.

– В самом деле? Ну ладно. Тут я обернулся и оказался лицом к лицу с Кобурн-Монфорами. Не могу описать, как выглядел полковник. Лицо его отражало явное смятение чувств: шок, недоверие, удивление, ярость. Он жутко побагровел. Миссис Монфор выдохнула: «Я вам не верю!» и тихо застонала. Муж схватил ее за руку и сжал до боли.

Потом, не говоря ни слова, развернул и вывел из магазина. Я видел, как они поспешили к мастерской. Казалось, она его о чем-то умоляет. На полпути повернулись и, скорее всего, отправились домой. Миссис Пирелли что-то бросила по-итальянски, потом добавила: «Я буду только рада, когда они отсюда уберутся».

Я вышел из магазина. Переходя Капорикорн Плейс, видел, как Кобурн-Монфоры поднимаются на свое крыльцо. Полковник все еще держал жену за локоть, и, полагаю, она плакала. Это все.

– Когда это случилось? Полчаса назад?

– Примерно.

– Поговорим об этом позже. Спасибо, Сэм.

– Я совершил ошибку?

– Полагаю, нет. Возможно, кое-что ускорили.

– Я собираюсь поговорить с Шериданом о ремонте. Он сейчас дома. Сказать ему?

– Можно, но я убежден, что Кобурн-Монфоры вас опередят. Попробуйте.

– Ладно.

– А как насчет Чаббов? – предложил Аллен.

– Ладно. О Господи… Но если вы хотите…

– Сделайте это ненавязчиво. Так просто, мимоходом, как перед этим.

– Да…

– Если потом вы захотите со мной поговорить, примерно через четверть часа я буду дома. Если не позвоните, я свяжусь с вами сам, как только смогу, – сказал Аллен.

По рации он связался с сотрудником, который следил за керамической мастерской, и узнал, что Санскрит вернулся, как только покинул контору по сдаче недвижимости, и с тех пор не показывался. Мастерская закрыта, и шторы все еще задернуты.

Через пять минут Аллен с Фоксом обнаружили, что проезд в тупичок, как и во время предыдущего президентского визита, перекрыт кордоном полиции. Перед ним сгрудилась толпа зевак во главе с целой командой фоторепортеров, которые отравляли жизнь суперинтенданту Гибсону крикливыми репликами о самоволии и грубости полицейских. Аллен перекинулся с Гибсоном парой слов, вошел в дом, отправил Фокса в кабинет, а сам прошел прямо в студию Трой. Она уже изрядно поработала над фоном.

– Трой, – окликнул он, – когда Бумер придет, нам нужно будет кое о чем переговорить. Не думаю, что это займет много времени, но не знаю, не расстроит ли это его.

– Ч-черт… – процедила Трой.

– Знаю, тебе это удовольствия не доставит, но ничего не поделаешь.

– Да что ты? Ладно…

– Мне очень жаль, но ты же знаешь…

– Не волнуйся, знаю. Он уже тут, лучше иди встречай.

– Мы придем к тебе. Надеюсь, вместе.

– И я надеюсь. Желаю удачи.

– И я тебе, прекрасная фея, – Аллен побрел к входу.

Там он оказался одновременно с Бумером, который появился в обществе млинзи; стражник держал в руке большой букет алых роз, а на кожаном поводке вел белую афганскую борзую. Бумер пояснил, что пес слишком скучает по хозяину.

В своей обычной бодрой манере президент поздоровался с Алленом, потом искоса взглянул на него и заметил:

– Мне кажется, что-то не так.

– Вы правы, – кивнул Аллен. – Нам нужно поговорить, сэр.

– Хорошо, Рори. Где?

– Тут, если не возражаете.

Они прошли в кабинет. При виде Фокса, к которому тем временем присоединился и Гибсон, Бумер поморщился.

– Не лучше ли остаться с глазу на глаз? – спросил он.

– Это служебный вопрос, и мои коллеги в курсе.

– В самом деле? Доброе утро, господа.

Он что-то бросил млинзи. Стражник передал ему розы, вышел, забрав собаку, и закрыл за собой дверь.

– Не желаете присесть, сэр?

На этот раз Бумер не стал возражать против официального тона Аллена.

– Сам знаешь, что сяду, – согласился он и разместился в белом кожаном кресле. В парадном мундире при всех регалиях, как на портрете, выглядел он просто роскошно. Алые розы придавали его облику сюрреалистический оттенок.

– Можешь их куда-то пристроить? – повернулся он к Аллену, и тот положил букет на стол.

– Это для Трой? Она будет очень рада.

– О чем пойдет разговор?

– О Санскрите. Можете вы сказать, что было в конверте, который он вскоре после полуночи принес в посольство? Тот был адресован первому секретарю. С пометкой, что содержимое предназначено вам.

– Ваши люди ревностно исполняют свои обязанности.

Гибсон кашлянул.

– Судя по всему, на них не действует и специальный пропуск с моей подписью, – добавил Бумер.

– Не будь у человека пропуска, они, скорее всего, вскрыли бы конверт, – заметил Аллен. – Надеюсь, вы нам скажете, что в нем было. Поверьте, я бы не спрашивал, не будь убежден, что это очень важно.

Бумер, который не спускал с Аллена глаз, ответил:

– Его вскрыл первый секретарь посольства.

– Но он сказал вам, что там было?

– Там было заявление. С некоей просьбой.

– Какой?

– Касательно возвращения того человека в Нгомбвану. Ведь я уже упоминал, что он к нам возвращается.

– Не говорилось ли там, что он хочет вернуться немедленно и просит ускорить формальности? Въездные визы, вид на жительство и все прочее? В нормальных обстоятельствах это занимает несколько дней.

– Да, – признал Бумер, – речь шла об этом.

– Не знаете, почему он сказал полицейским, что в конверте лежит фотография, которую вы лично распорядились срочно отпечатать?

Секунду-другую Бумер выглядел крайне рассерженным. Потом, однако, сказал:

– Понятия не имею. Это смешно. Я не заказывал никакой фотографии.

– Мистер Гибсон, не будете ли вы с мистером Фоксом любезны нас покинуть? – попросил Аллен коллег.

Они вышли с серьезными озадаченными лицами.

– В чем дело, Рори? – спросил Бумер.

– Он был твоим информатором, да? – спросил Аллен. – Тем, кого Гибсон неизящно, но по делу назвал бы шпионом?

III

Вопреки своей врожденной жизнерадостности, Бумер с детства обладал талантом неожиданно умолкать. И теперь им воспользовался. Пауза, за время которой он не шевельнулся и не издал ни звука, длилась так долго, что часы в кабинете успели прокашляться и пробить десять. Лишь потом он всплеснул руками в белых перчатках, опер на них подбородок и заговорил.

– В старые времена у Дэвидсона, – начал он, и необычайно звучный, драматический модулированный голос придавал словам ностальгическую окраску, – как-то раз пасмурным вечером мы болтали – как это бывает у мальчишек – обо всем на свете. И когда добрались до темы власти и насилия, уже не знаю как, оказались по разные стороны непреодолимой пропасти. Припоминаешь?

– Да, припоминаю. Нас очень удивило и взволновало, что мы оказались в такой ситуации. Помню, я сказал что-то вроде того, что мы наткнулись на врожденный барьер, древний, как разошедшиеся процессы развития. В те времена мы любили высокие слова. А ты сказал, что существует еще немало неоткрытых земель, которые мы можем вместе исследовать и не натыкаться при этом на такие барьеры, и что куда умнее придерживаться этого принципа.

– С того вечера мы оба придерживались уговора. До сих пор. До этой самой минуты.

Аллен возразил:

– Сейчас не время предаваться воспоминаниям. И если ты хоть на минуту задумаешься, поймешь почему. Я полицейский, который выполняет свой долг. Один из законов нашей работы – личная незаинтересованность в деле. Если бы я знал, куда заведет эта история, то попросил бы свое руководство отстранить меня от расследования.

– А куда она завела? Что вы… обнаружили?

– Сейчас расскажу. Позавчера ночью некая группа людей собралась тебя убить. Хотели сделать так, чтобы подозрение пало на твоего млинзи. Некоторые из них – фанатики, и все в известном смысле немного тронутые, каждый отмечен незаживающей травмой, которая порождает мотивы поведения. Вот именно о них я собираюсь с тобой поговорить. Первый – Санскрит. Я прав или ошибся в своих догадках о Санскрите? Он твой информатор?

– Дорогой Рори, боюсь, что на этот вопрос я не могу ответить.

– Я так и думал. Далее следуют Кобурн-Монфоры. Мечты полковника о воинской славе разрушены твоим режимом. И он чувствует себя бесконечно обиженным. Скажи, не обязан ли он тебе лично тем, что вынужден был уйти в отставку?

– Ну да, – холодно кивнул Бумер. – Я от него избавился. Он совершенно спился и в конце концов стал абсолютно ненадежен. Кроме того, моя политика – продвигать на высшие посты нгомбванцев. Об этом мы уже говорили.

– Он тебе угрожал?

– Не напрямую. Добился у меня аудиенции, но там лишь только жаловался. Я слышал, что по пьянке он высказывал угрозы в мой адрес. Но эти глупости давно забыты.

– Зато он не забыл. Ты знал, что его пригласили на прием?

– Это была моя идея. В прошлом он оказал нам известные услуги. И отмечен наградами.

– Ладно. А помнишь случай с Гомесом?

Наконец-то Бумер казался пораженным.

– Разумеется, помню. Он очень нехороший человек. Зверь. Убийца. И мне доставило удовольствие обеспечить ему пятнадцать лет. Могли бы осудить и на смерть. Он… – Бумер запнулся. – Что ты о нем знаешь?

– То, о чем твои источники, видимо, тебя не информировали. Возможно, просто не знали. Гомес сменил фамилию на Шеридан и живет в пяти минутах ходьбы от вашего посольства. Его не было на приеме, но он входит в ту же компанию, и, судя по тому, что я о нем слышал, очередная неудача его не остановит. Он просто начнет сначала.

– Возможно, – кивнул Бумер. Впервые он казался обеспокоенным.

Аллен продолжал:

– Пока ты вечером позировал Трой, он наблюдал за домом. Могу побиться об заклад, что занят этим и сейчас. Мы внимательно за ним приглядываем. Как считаешь, способен он действовать на свой страх и риск и бросить бомбу тебе в машину или через окно сюда?

– Если в нем сохранилась ненависть, бушевавшая на процессе, – начал Бумер, но не договорил: задумался, потом рассмеялся, но смех звучал неубедительно. – Что бы он ни сделал, это закончится провалом! Бомба! Нет, бессмыслица!

Аллен почувствовал, что вот-вот взорвется. С трудом владея голосом, он совершенно спокойно заметил, что если даже попытка покушения закончится провалом, это будет исключительно результатом предосторожностей, принятых Гибсоном и его людьми.

– Почему вы его не арестуете? – спросил Бумер.

– Потому что, как сам ты прекрасно знаешь, нельзя арестовывать людей на основании необоснованных подозрений. Шеридан не сделал ничего, за что его можно посадить за решетку.

Казалось, Бумер его едва слушает. Он словно отсутствовал, что отнюдь не улучшало настроение Аллена.

– В этой группе есть еще один, – продолжал Аллен. – Слуга по фамилии Чабб. Ты с ним знаком?

– Чабб? Чабб… Ага! Да, думаю, я о нем слышал. Не человек ли это твоего Уиплстоуна? Он подходил к нам с шампанским, когда я разговаривал с его хозяином, теперь припоминаю. Но ты же не хочешь сказать…

– Что Сэм Уиплстоун тоже замешан? Ни в коем случае. Но мы выяснили, что Чабб – да.

Бумер словно не слышал. Огромная фигура вдруг очутилась на ногах. Это был единый координированный порыв, словно прыжок хищника.

– О чем я вообще думал! – воскликнул он. – Прийти сюда! Навязаться твоей жене, имея за спиной преступника, который способен бросить сюда бомбу или совершить Бог весть какое свинство! Я удаляюсь. Если позволишь, зайду только на минутку, извинюсь и сразу исчезну.

– Ты ее не обрадуешь, – сказал Аллен. – За невероятно короткой срок Трой проделала немалую работу над картиной, которая могла бы стать лучшим портретом в ее карьере. Страшно даже подумать, что он останется неоконченным.

Бумер подозрительно покосился на него, потом вдруг констатировал:

– Все-то я делаю не так.

Именно эти слова когда-то произнес одинокий чернокожий школьник в начале первого, неудачного для него полугодия. Тогда это означало начало их дружбы. Аллен едва сдержал желание сказать: «Не говори так». Вместо того он поднял большой букет роз, вложил Бумеру в руки и пригласил:

– Пойдем со мной.

– Ты думаешь? – спросил президент, все еще полный сомнений, но с радостью в голосе: – В самом деле? Хорошо.

Шагнув к дверям, он распахнул их, крикнув:

– Где мой млинзи?

Фокс, стоявший в холле, спокойно ответил:

– Он перед студией миссис Аллен, Ваше превосходительство. Видимо, думал, что понадобится там.

– Слава Богу, – заметил Аллен, – что он не прихватил с собой копья.

IV

Аллен проводил Бумера в студию и проследил, как тот устраивается на постаменте. Трой, даже изнемогая от нетерпения, поблагодарила за розы и поместила их в подходящую вазу. Ее привела в восторг афганская борзая, которая, проявив явное чувство прекрасного, взобралась на постамент и села у левой ноги Бумера. Трой тут же принялась набрасывать на холсте ее контуры.

Аллен, полный всяческих опасений и сомнений, исчез со сцены и в холле присоединился с Фоксу.

– Все в порядке? – спросил Фокс, кивая в сторону студии.

– Если, по-вашему, все может быть в порядке, когда моя жена осталась в комнате, где пишет великого черного диктатора, под дверью стоит человек, которого мы подозреваем в убийстве, а пес несчастной жертвы при этом позирует в качестве модели, – тогда все в полном порядке.

– Чудная ситуация, – признал Фокс. – И что вы будете делать?

– Пошлю кого-нибудь покараулить перед входом в студию. Пусть составит млинзи компанию. Я на минутку вас покину, Фокс.

Он вызвал с улицы полицейского в форме и объяснил, что нужно делать.

– Парень тот не слишком силен в английском, если вообще его знает, – напомнил Аллен. – Скорее всего, будет просто наблюдать за вами и греться на солнышке. Он не вооружен и обычно достаточно миролюбив. Вашей задачей будет не спускать с него глаз до того момента, когда они с хозяином сядут в машину.

– Да, сэр, – кивнул полицейский и двинулся в сторону студии.

Аллен вернулся в Фоксу.

– Не проще в этих обстоятельствах отменить сеанс? – несмело предложил тот.

– Послушайте, Фокс, я делал все, что в моих силах, чтобы удержать свою работу подальше от глаз жены. Правда, на этот раз напортачил. Но вот что я вам скажу: если когда-нибудь моя работа посмеет помешать ее кистям и полотну, я тут же подам в отставку и открою школу детективов.

Фокс удивительно долго молчал, потом задумчиво произнес:

– Она должна быть счастлива, имея такого мужа.

– Не она, – возразил Аллен. – Все как раз наоборот. Между прочим, что происходит? Где Фред?

– Снаружи. Полагаю, он рвется с вами поговорить. О текущих событиях, сами знаете.

Гибсон сидел в полицейской машине, стоявшей неподалеку от кафе. По всей улице были расставлены полицейские в форме, жильцы выглядывали из окон. Толпа в начале тупика изрядно поредела.

Аллен с Фоксом подсели к нему.

– Что происходит? – спросил Аллен.

Гибсон сообщил, что, по его сведениям, все члены преступной группы сидят по домам. Миссис Чабб выходила за покупками, но уже вернулась. Весь квартал патрулируют его люди с рациями.

Он еще толком не закончил, когда двери в доме Аллена распахнулись и полицейский что-то бросил своему коллеге, стоявшему на улице. Тот показал в сторону машины.

– Это меня, – сказал Аллен. – Сейчас вернусь.

Звонил мистер Уиплстоун, спокойный, но спешивший поделиться новостями. Он навестил Шеридана по поводу лопнувшей трубы и нашел того в необычном состоянии.

– Губы у него побелели, всего трясло; лишь невероятным усилием он заставил себя меня выслушать. Похоже, он собирался выйти из дому. Вначале я решил, что он меня вообще не пустит внутрь, потом он все же торопливо выглянул на улицу, сразу отступил и кивнул, чтобы я входил. Стояли мы в прихожей. Мне кажется, что он на самом деле не слышал ни слова из того, что я наговорил о ремонтниках, но все кивал, и… я не могу сказать, что улыбался, но время от времени криво щерил зубы.

– Прекрасно!

– Уверяю вас, это вовсе не было приятно. В душе я перенесся назад через все эти годы в зал суда в Нгомбване. Такое впечатление, словно он опять сидел там на скамье подсудимых.

– Не слишком приятная картина. Вы ему что-нибудь сказали о Санскритах?

– Да, сказал. Уже собравшись уходить. Убежден, что выглядело это ненавязчиво. Я спросил, не знает ли он, могут ли в керамической мастерской на Мьюс починить китайский фарфор. Он на меня взглянул, как на сумасшедшего, и покачал головой.

– Он вышел из дому?

– Боюсь, что не смогу сказать. Я хотел было проследить за ним, уже собрался занять место у окна, но и холле встретил миссис Чабб. Она сказала, что Чаббу нездоровится, и спросила, не рассержусь ли я, если обед подаст она. Мужу придется зайти в аптеку за лекарствами. Разумеется, я заявил, что сам займусь обедом, а за лекарствами сможет сходить она. И чтобы снять с нее заботы, даже предложил пообедать не дома. Несчастная женщина была так взволнована… Не мог же я просто так отодвинуть ее и войти в салон. Так что я не могу ручаться, что Шеридан – он же Гомес – ушел. Едва избавившись от миссис Чабб, я тут же поспешил к окну – калитка стояла настежь. А я вполне уверен, что перед тем ее закрыл.

– Хорошо. А что с Чаббом?

– Вот он действительно ушел. Я спрашивал об этом миссис Чабб. Муж настоял, что пойдет в аптеку сам. Она сказала, что лекарство будет готово не сразу, и Чаббу там придется подождать.

– Вернулся?

– Еще нет. И Шеридан тоже. Разумеется, если выходил.

– Вы еще последите там, Сэм?

– Разумеется.

– Хорошо. Думаю, я скоро загляну к вам.

Аллен вернулся к машине, рассказал Фоксу и Гибсону новости мистера Уиплстоуна, и они коротко обсудили ситуацию.

– По-моему, – заметил Аллен, – важен тот образ мыслей, который свойствен нашим заговорщикам. Если мои догадки верны, в тот вечер на приеме они пережили шок. Ведь все было готово. Прогремел выстрел. Погас свет. Возникло замешательство, как они и рассчитывали. Но когда вновь вспыхнул свет, убитым оказался совсем не тот. Хотя убит он был орудием, которое выбрали они сами. Преступника никто не видел. Они оказались в ужасной ситуации. И как отреагировали? На следующую ночь собрались у Санскритов. Все взвесили и нашли единственный ответ: крыса в трюме.

– Как это? – переспросил Гибсон.

– Кто-то из них – предатель.

– Ага, понял.

– Наверняка им пришло в голову именно это. Я многое бы дал, чтобы узнать, что там происходило, пока мы с Фоксом сидели в машине на улице.

Кого они могли подозревать? И почему? И что планировали? Новую атаку на президента? Кажется неправдоподобным, чтобы Шеридан-Гомес сдался. Узнал ли кто из них, что Санскрит вчера ночью был в посольстве? И, черт возьми, что за тень заметили мы мельком в том проулке?

– Ну-ну, и какова же ваша версия? Кто, по-вашему, это был?

– Я вам скажу, Фокс, – кивнул Аллен.

И сказал.

– Но если кто из вас, – закончил он, – позволит хоть шепнуть, что это лишь догадка, велю его арестовать за непристойное поведение.

– Давайте прикинем, что мы имеем в результате, – предложил Фокс. – Станут они готовиться к новому покушению на президента или захотят свести счеты с предателем, кто бы им ни был. А может быть, разделятся и попытаются оба дела провернуть одновременно. Или, – добавил он, словно ему это только что пришло в голову, – придут к выводу, что им несдобровать, распустят свой рыбий ку-клукс-клан и разбегутся кто куда.

– Верно. Вот с этой мыслью расстанемся и мы. И разлетимся по свету, Фокс. Кто – в тишине лелеять розы, другие – ловить шмелей с красным брюшком, что пьют нектар…

– Это еще что такое? – холодно спросил Гибсон.

– Цитата, – ответил Фокс.

– И кто же автор этой ерунды?

– Феи. Мы будем на связи. Пойдемте, Фокс.

Они вернулись к своей машине без опознавательных знаков полиции и отправились на Каприкорн, где незаметно приблизились к одному из людей Гибсона, сержанту в штатском, у которого были для них новости. Рыбье братство не собиралось. Кобурн-Монфоры уже с полчаса пили в салоне и притом отчаянно ссорились; их было видно через окно. Другой сержант, переодетый художником, следовал за Чаббом до аптеки на Бэронсгейт; тот видел, как Чабб отдал в окошко рецепт и сел, очевидно, приготовившись ждать, пока приготовят лекарство, а сам вернулся на Каприкорн Мьюс.

Развернув этюдник, парень сел на брезентовый складной стульчик и углем начал набрасывать эскиз керамической мастерской. Дома у него собралась уже целая коллекция эскизов, некоторые даже завершенные и раскрашенные акварельными красками, другие остались только в грубых набросках, поскольку прежде чем он закончил работу, подозреваемого арестовывали или ему приходилось перебираться на новое место. На эти случаи он надевал джинсы, грязный свитер и великолепный парик типа «маленький лорд Фаунтлерой». Именовался он сержант Джейкс.

Никто не показывался – ни Шеридан, ни Кобурн-Монфоры, ни Санскриты.

Фокс поставил машину на том же месте, что и прошлой ночью, под платанами на Каприкорн Сквер, откуда виден был дом номер один по Уол, а Аллен пешком отправился на Мьюс. Остановившись за талантливым сержантом, с видом случайного прохожего следил, как тот справляется с нелегкой перспективой, а сам раздумывал, что может делать в эти минуты Трой.

– Что происходит? – спросил он.

– Двери заперты, сэр, но внутри кто-то расхаживает. За магазином. Посередине шторы довольно широкая щель, и сквозь нее бывает заметно движение. Но ничего конкретного. В дом никто не входил и никто не выходил.

– Я буду в пределах досягаемости радиосвязи, на Каприкорн Уол, номер один. Сообщите, если что-то произойдет. Вызывать меня можете из подворотни.

– Да, сэр.

Двое парней из гаража остановились за спиной художника. Аллен заметил:

– У меня бы на это не хватило терпения. Смотрите не нарисуйте там и меня. – Такие замечания Трой чаще всего слышала от любопытных. – Это на продажу?

– Эх, – только крякнул сержант, которого последние слова явно вывели из равновесия.

– Возможно, я на обратном пути еще раз взгляну, как получается, – заметил Аллен и удалился, оставив парней с разинутыми ртами.

Надвинув шляпу на глаза, он торопливо зашагал вдоль Каприкорн Сквер на Уол. У машины, стоявшей под платанами, остановился и перекинулся парой слов с Фоксом, потом перешел через улицу. Мистер Уиплстоун явно заметил его издали и отворил дверь.

– Сэм, – приветствовал его Аллен, – Чабб в самом деле пошел в аптеку.

– Я очень рад это слышать.

– Это не значит, что он не зайдет к Санскритам.

– Вы так думаете?

– Не удивлюсь, если от стрессов, пережитых за последние сорок восемь часов, у него изрядно разболелась голова.

– Я тоже.

– Его жена дома?

– Да, – подтвердил мистер Уиплстоун, и по лицу его скользнула тень сомнения.

– Я бы хотел поговорить с ней.

– Поговорить? Но это… это ее очень расстроит.

– Я сожалею, Сэм, но боюсь, это неизбежно.

– Вы хотите выжать из нее сведения о муже?

– Вероятно, придется попробовать.

– Это весьма… безжалостно.

– Работа полицейского порой бывает безжалостной.

– Знаю. Я часто поражался, как можете вы этим заниматься.

– В самом деле?

– Вы всегда мне казались человеком деликатным.

– Сожалею, что я вас разочаровал.

– А я сожалею, что был нетактичен.

– Сэм, – негромко произнес Аллен, – разница между работой в полиции и в других, более благородных учреждениях, кроме прочего, состоит еще и в том, что грязное белье мы стираем сами и не подбрасываем его другим.

Мистер Уиплстоун порозовел.

– Я это заслужил, – сокрушенно признался он.

– Нет, не заслужили. Это были грубые и неуместные слова.

Люси Локкет, которая умывалась с тщательностью хирурга, отпустила одно из своих двусмысленных замечаний, положила передние лапки Аллену на ногу и вскочила ему на колени.

– Не боишься? – рассмеялся Аллен и почесал ее за ушами. – Хорошие девочки так не делают.

– Вы даже не представляете, – заметил мистер Уиплстоун, – насколько должны быть польщены. Это нечто невероятное.

Аллен подал ему кошку и встал.

– Пойду, надо поскорее с этим разделаться. Не знаете, она наверху?

– Полагаю, да.

– Я надеюсь, много времени это не займет.

– Но если… Если я могу вам как-то помочь…

– Я дам вам знать, – кивнул Аллен.

Поднявшись в мансарду по лестнице, он постучал. Когда открывшая миссис Чабб его увидела, отреагировала она точно также, как и при предыдущем визите: замерла в дверях, онемев от испуга, приложив пальцы к губам. Когда он спросил, можно ли войти, отшатнулась в сторону. Он вошел, и взгляд его упал на фотографию девушки с открытым лицом. Медальона, как и прошлый раз, на месте не было. Он спросил себя, не у Чабба ли тот.

– Миссис Чабб, – начал он, – я не буду вас долго задерживать и надеюсь, что не напугаю. Садитесь, пожалуйста.

Точно как накануне она упала на стул и уставилась на него. Придвинув поближе свой стул, Аллен наклонился вперед.

– Со времени нашей вчерашней встречи, – начал он, – мы узнали о трагедии в посольстве и о людях, в ней замешанных, гораздо больше. Я хочу вам рассказать, какова была роль вашего супруга.

Губы ее дрогнули, словно пытаясь произнести: «Он никогда…», – но с них не слетело ни звука.

– Я только хочу, чтобы вы меня выслушали и потом сказали, прав ли я, прав отчасти или полностью ошибаюсь. Я не могу, как вы понимаете, заставить отвечать, но полагаю, вы все решите сами.

Выждав некоторое время, он продолжал.

– Все было примерно вот как. Полагаю, ваш муж, как член группы, о которой мы вчера с вами говорили, решил принять участие в покушении на президента Нгомбваны. Полагаю, согласился он потому, что ненавидит чернокожих, и особенно нгомбванцев. – Аллен покосился на смеющееся девичье лицо на фотографии. – Ненависть его родилась из трагедии, и все пять лет только углублялась.

Когда стало известно, что ваш муж будет одним из официантов, обслуживающих гостей в павильоне, родился план. Чабб получил от своих руководителей подробные инструкции обо всем, что нужно делать. Группа заранее получила подробную информацию о распорядке приема от агента внутри посольства. И план действий Чабба был основан на ней. Ваш супруг когда-то служил в десантных частях и очень хорошо подходил для задачи, которую предстояло выполнить. Когда свет в павильоне и в саду вдруг погас, а из здания донесся выстрел, он должен был обезвредить и обезоружить телохранителя с копьем, вскочить на помост и проткнуть президента.