Текст книги "Всевидящее око [Чернее черного. Всевидящее око. Работа для гробовщика]"

Автор книги: Найо Марш

Соавторы: Джозефина Белл,Марджери Аллингем
сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 41 страниц) [доступный отрывок для чтения: 15 страниц]

III

– Какой прекрасный вечер, – заметил мистер Уиплстоун, повернувшись к хозяйке и чуть склонившись в легком поклоне. Некоторой манерностью он был обязан своей профессии. – Я чувствую себя у вас великолепно.

– И на здоровье, выпейте, – предложил Аллен. – Я вас предупреждал, что приглашаю с известным умыслом.

– Я готов. Портвейн у вас превосходен.

– Я оставлю вас одних, – предложила Трой.

– Нет, останься, – возразил Аллен. – Мы сами тебя отправим, если наткнемся на нечто тайное или секретное. А твое общество – такое удовольствие! Не так ли, мистер Уиплстоун?

Мистер Уиплстоун стал распространяться о том, какое счастье, что он может вечер за вечером наслаждаться шедевром Трой, висящим над камином, и даже встретиться с самой художницей в домашней обстановке. Слегка запутавшись в комплиментах, он все-таки отважно выбрался.

– А когда вы откроете, какой же умысел имели в виду? – спросил он, приходя сам себе на помощь.

– Перейдем к делу! – предложил Аллен. – У нас это займет немало времени.

По предложению Трой портвейн перенесли в ее ателье и расселись перед широким окнами с видом на сад, погружавшийся в полутьму.

– Хочу, чтобы мы немного поразмыслили, – начал Аллен. – Вы, случайно, не эксперт по Нгомбване?

– Эксперт по Нгомбване? – повторил мистер Уиплстоун. – Вы меня переоцениваете, дорогой. В молодости я провел там три года.

– Я полагал, что недавно, когда они добились независимости…

– Да, некоторое время я там был. Меня послали в тот период, когда завязывались первые контакты с новой властью, в основном потому, что я владею местным языком. Собственно, мне это дело в известной степени просто повесили на шею.

– И вы их завязали?

– Ну, частично, – он взглянул поверх края бокала на Аллена. – Надеюсь, вы не перешли в Особый отдел?

– Нет, не перешел. Но можно сказать, что меня неофициально попросили о сотрудничестве.

– Речь идет о предстоящем визите?

– Да, черт возьми. О мерах безопасности.

– Да, нелегкая задача. Между прочим, вы же, кажется, коллега президента по… – мистер Уиплстоун вдруг запнулся. – Надеюсь, вы поговорите с ним, как старый друг?

– Господи, вы в самом деле схватываете на лету! – воскликнула Трой, и он ей благодарно поклонился.

– Я встретился с ним три недели назад, – сообщил Аллен.

В Нгомбване?

Да. Приехал как старый товарищ попросить его по-хорошему.

– И вы чего-нибудь добились?

В общем-то, толком ничего. Он обещал, что не станет вмешиваться в меры безопасности, но что в самом деле имелось в виду, знает только он сам. Должен сказать, что иногда он становится просто непереносим.

– Вы полагаете? – спросил мистер Уиплстоун, откинулся назад и стал поигрывать моноклем, раскачивая тот мл шнурке. Аллен понял, что это была его излюбленная поза за столом переговоров. – Ну, мой милый Родерик?

– Хотите знать, что мне от вас нужно?

– Вот именно.

– Я буду крайне вам признателен, если бы вы – как сейчас говорится – помогли мне представить положение в Нгомбване. Разумеется, с вашей точки зрения. Мне интересно, к примеру, сколько по-вашему людей желает Бумеру смерти.

– Бумеру?

– Это школьное прозвище его превосходительства… Он непрестанно поминал его.

– Оно ему идет. Ну, если так навскидку и чисто приблизительно – по крайней мере тысяч двести.

– Господи Боже! – воскликнула Трой.

– Могли бы вы припомнить какие-то фамилии? – спросил Аллен.

– Скорее нет. Ведь я не знаю ничего конкретного. Все в общих чертах, как это часто бывает в африканских странах. В первую очередь – нгомбванские политики, которых президент отстранил от власти. Те, которые пережили переворот, сидят в тюрьме или эмигрировали к нам и ждут, пока его свергнут или прикончат.

– Особый отдел утверждает, что располагает подробным списком таких людей.

– Возможно, – сухо согласился мистер Уиплстоун. – Так же думали и мы. Но потом в один прекрасный день на Мартинике до тех пор совершенно не известный человек с фальшивым британским паспортом выстрелил в президента из пистолета. Не попал и вслед за этим выстрелил в себя – и более успешно. Ни в каком списке он не значился, и его истинную личность так никогда и не установили.

– Об этом я напомнил Бумеру.

Мистер Уиплстоун шутливо обратился к Трой:

– У него куда больше информации, чем у меня, и куда подробнее. Чего он от меня хочет?

– Понятия не имею. Но, пожалуйста, продолжайте. Мне очень интересно.

– Среди его африканских врагов, разумеется, есть и экстремисты, которым не по нраву его умеренность, да еще то, что он отказался вымести метлой всех европейских советников и специалистов. Кроме того, там уйма черных националистов-террористов, которые сражались за независимость, но теперь полны решимости уничтожить режим, который сами помогали создавать. Неизвестно, сколько у них сторонников, хотя наверняка немало. Но вы-то все это знаете, дорогой мой друг.

– Ведь он избавляется от все большего количества белых, не так ли? Хотя и с неохотой.

– Его вынуждают экстремистские движения.

– Вот тут мы, собственно, коснулись хорошо известного и даже неизбежного процесса, – заметил Аллен. – Президент национализирует все иностранные предприятия и присваивает имущество многих европейских и азиатских колонистов. Они оказываются самыми заклятыми противниками его режима.

– Да. И многие из них имеют реальную причину его ненавидеть. Для людей в возрасте это означало катастрофу. От их прежней жизни и так уже мало что осталось. – Мистер Уиплстоун потер нос. – Должен признать, – добавил он, – что некоторые из нас и в самом деле не слишком приятные люди.

– К чему этот визит? – спросила Трой. – Я имею в виду Бумера?

– Официальная причина – переговоры с Уайтхоллом о том, что нужно его стране для дальнейшего развития.

– Уайтхолл настроен оптимистично, – сказал Аллен. – А у людей из Особого отдела уже сейчас болит голова, они лишились сна и страдают от недобрых предчувствий.

– Вы сказали, мистер Уиплстоун, официальная причина, – вмешалась Трой.

– В самом деле, миссис Аллен? Ну, в общем, да. В заслуживающих доверия кругах говорят, что приезжает он вести переговоры с конкурирующими фирмами о передаче им нефтяных месторождений и медных рудников из рук бывших владельцев, которые ценой огромных затрат оснастили их новейшим оборудованием.

– Ну вот мы и дошли до сути! – воскликнул Аллен.

– Я не утверждаю, – деликатно добавил мистер Уиплстоун, – что лорд Кэрнли, или сэр Джулиан Рэйфель, или кто-нибудь из их партнеров собираются убить президента. Но за этими высокими особами скрывается толпа разъяренных акционеров, чиновников и сотрудников.

– И среди них вполне может найтись тип, способный взяться за оружие. Ну а кроме людей, у которых есть тот или иной мотив, – продолжил Аллен, – есть те, которых полиция больше всего не любит: фанатики. Люди, которые ненавидят черный цвет, одинокая женщина, которой каждую ночь снится черный насильник, мужчина, которому Антихрист видится с черным лицом или которому кажется, что чернокожий сосед угрожает его собственности или жизни. Черный для них – символ зла, и баста.

– А члены «Блэк Пауэр» то же самое думают о белых, – перебила Трой. – Просто какая-то война предрассудков.

Мистер Уиплстоун чуть кашлянул и вернулся к портвейну.

– Хотел бы я знать, что таит в душе старик Бумер, – заметил Аллен.

– Ну не к тебе же, – возразила Трой, и поскольку он не ответил, спросила: – Не веришь?

– Дорогой Аллен, если я верно понял, вы утверждали, что он акцентировал ваше старое знакомство?

– Ох, да. Просто сходил с ума. Ужасно жаль, если выяснится, что за сладкими речами скрывалось нечто иное. С моей стороны неприлично так говорить?

– Наихудшая ошибка, – заметил мистер Уиплстоун, – делать преждевременные выводы об отношениях, которые пока толком не проявились.

– Ну и какие это отношения?

– Гм… Может быть, никакие. Мы с вами строим версии и предположения, а все это, может быть, ни к чему.

– Он кое-что пытался сделать, – сказал Аллен. – Поначалу пытался строить какое-то многорасовое общество. Думал, что оно сможет функционировать.

– Ты разговаривал с ним об этом? – спросила Трой.

– Ни слова на эту тему. Даже речи не было. Мне пришлось действовать весьма осторожно. У меня такое впечатление, что меня он принял так любезно потому, что хотел как-то компенсировать все то ужасное, что творится у него под носом.

– Вполне возможно, – согласился мистер Уиплстоун. – Кто знает?

Аллен вынул из нагрудного кармана сложенный лист бумаги.

– Особый отдел дал мне список фирм и особ, которым придется убираться из Нгомбваны, с примечаниями о всех фактах их биографий, которые могли возбудить подозрение.

Он уставился в бумагу, потом спросил:

– Говорит вам о чем-нибудь фамилия Санскрит? – спросил он. – X. и К. Санскрит, если говорить точнее. Господи, дружище, что с вами?

Мистер Уиплстоун что-то невнятно выкрикнул, уронил монокль, всплеснул руками и хлопнул себя по лбу.

– Эврика! – восторженно вскричал он. – Вот оно! Наконец-то! Наконец!

– Прекрасно, – согласился Аллен. – Я рад это слышать. Что вы вспомнили?

– «Санскрит, импорт-экспорт Нгомбвана трейдинг компани».

– Да, есть такая фирма. Или точнее была.

– На улице Эдуарда VII.

– Да, я видел; только сейчас называется как-то иначе. А Санскритов выгнали. Почему это вас так взволновало?

– Потому что вчера вечером я их видел.

– Вы их видели?

– Да, это должны быть они. Похожи, как два толстых поросенка.

– Они? – переспросил Аллен и переглянулся с женой.

– Но как я мог забыть? – с ораторским пафосом воскликнул мистер Уиплстоун. – Когда я был в Нгомбване, каждый день проходил мимо этого здания.

– Вижу, мне не стоит вас прерывать.

– Дорогая миссис Аллен, дорогой Родерик, простите меня, прошу вас, – розовея, извинялся мистер Уиплстоун. – Я должен объяснить вам, как обстояло дело…

И он подробно рассказал им о гончарной мастерской и посетителях мистера Шеридана.

– Вы должны признать, – воскликнул он в заключение, – что это единственное в своем роде стечение обстоятельств!

– Вполне возможно, – согласился Аллен. – Хотите послушать, какую информацию о Санскритах имеет Особый отдел?

– Разумеется.

– Это краткая выписка из того, что ребята Гибсона нашли в полицейской картотеке.

– Санскрит Кеннет, – Господи ты Боже, – возраст – приблизительно 58. Рост 5 футов 10 дюймов. Вес 164 килограмма. Исключительно толстый тип. Блондин. Длинные волосы. Одежда: эксцентрично-ультрасовременная; браслеты, в том числе на ноге. Ожерелья. Косметика. Вероятно, гомосексуалист. В одном ухе серьга. Происхождение: неизвестно.

Якобы голландец. Имя, вероятно, фальшивое. В 1940 году в Лондоне уличен в мошенничестве, связанном с оккультизмом. Приговор: три месяца. В 1942 году подозревался в торговле наркотиками. С 1950 года поставщик керамики, драгоценностей и галантереи в Нгомбвану. Крупная процветающая компания. Владела многими торговыми и административными зданиями, которые теперь принадлежат различным нгомбванским фирмам. Убежденный сторонник апартеида. Подозревался в сотрудничестве с антинегритянскими и антиафриканскими экстремистами. Единственный известный родственник: сестра, в настоящее время его деловой партнер, гончарная мастерская и магазин «Поросятки», Каприкорн Мьюс, 3.

– Вот видите! – развел руками мистер Уиплстоун.

– Ну, далеко мы не продвинулись. И нет особых оснований полагать, что Санскрит представляет угрозу безопасности президента. То же можно сказать об остальных, включенных в список. Взгляните сами. Может быть, еще что-то припомните? Вдруг обнаружится еще какое-то странное стечение обстоятельств?

Мистер Уиплстоун надел очки и заглянул в список.

– Да, – признал он сухо, – тут можно найти немало людей, разочарованных и огорченных развитием событий в Африке. И тех, которых лишили собственности. Больше мне добавить нечего. Боюсь, дорогой друг, что уже ничем не смогу вам быть полезен. Мы выяснили только, что один из ваших потенциальных подозреваемых – мой сосед. Больше мне ничего не приходит в голову. Ненадежный я человек, и боюсь, бесполезный.

– Ну, никогда заранее не известно, – весело бросил Аллен. – Между прочим, посольство Нгомбваны тоже где-то в ваших краях, верно?

– Да, разумеется. Временами я встречаю старого Карумбу. Это их посол. Мы оба любим прогуляться, обычно в одно и то же время. Очень милый старик.

– Он озабочен?

– Похоже, ужасно.

– Вы правы. Угодил, как кур во щи, и не знает, как выбраться. Особому отделу он наделал немало проблем. Прорывался даже ко мне. Несмотря на то, что заботы о безопасности государственных деятелей – вовсе не мое хобби. Ему есть чего бояться! Я знаю Бумера, и этим все сказано. А он от меня хочет, чтобы я учил Особый отдел их собственной работе. Только представьте! Будь по его, в каждой мусорной урне пришлось бы ставить тревожную сигнализацию, а агентам – прятаться под постелью Бумера. Должен признать, я его понимаю. Ведь он хочет устроить прием. Полагаю, что и вы приглашены.

– Да, приглашен. А вы?

– Мне предстоит выступить в роли школьного товарища Бумера. И Трой приглашена тоже, – сообщил Аллен, ласково положив руку ей на плечо.

Они помолчали.

– Разумеется, – заговорил наконец мистер Уиплстоун, – в Англии такого не бывает. На приемах и вообще. Безумец, спрятавшийся в кухне, или где это было…

– В окне на верхнем этаже склада…

– Вот именно.

Зазвонил телефон, и Трой пошла снять трубку.

– Придется привыкнуть к мысли, что всегда что-то должно случиться в первый раз, – вздохнул Аллен.

– Глупости, – возразил мистер Уиплстоун. – Глупости, дорогой друг. Глупости, и все! Говорю я вам, – убежденно добавил он, – это невозможно.

– Будем надеяться.

Трой вернулась.

– Посол Нгомбваны, – сообщила она. – Хочет о чем-то поговорить с тобой, милый.

– Прости Господь его седую курчавую голову, – пробурчал Аллен и возвел очи горе. Шагнул к дверям, но остановился. – Еще одно стечение обстоятельств, касающихся вашего Санскрита, Сэм. Полагаю, его видел и я. Три недели назад в Нгомбване, перед его бывшими владениями, с браслетом на ноге и кольцами в ушах. Это должен был быть Санскрит, разве что тем раскормленным голландцем с бусами и русыми кудрями был я сам.

IV

Чаббы против Люси ничего не имели.

– Если она не больна, мне все равно, – сказала миссис Чабб. – По крайней мере хоть мышей не будет.

За неделю Люси удивительно окрепла. Шерстка у нее теперь лоснилась, глазки блестели, и вся она изрядно округлилась. Ее преданность мистеру Уиплстоуну становилась все более очевидной, а он доверил дневнику, что боится превратиться в старого болвана, обожающего кошек. «Удивительно фальшивое животное, – писал он, – но признаюсь, что мне льстит его внимание. Ведет она себя прекрасно». Прекрасное поведение состояло в том, что она повсюду ходила за ним, а стоило ему хоть на час удалиться, встречала так, словно он вернулся минимум с Северного полюса, что шлялась по дому, надрав хвост и изображала изумление, с ним встречаясь, и во внезапных проявлениях преданности, при которых она сжимала передними лапами его руку, царапала ее задними, прикидываясь, что дерется с нею, а потом начинала жалеть, тереться и облизывать.

Она категорически отказалась привыкать к красной попонке, но когда мистер – Уиплстоун выбирался на вечернюю прогулку, обязательно к нему присоединялась; в первый раз это его поразило. Но хотя она вечно уносилась вперед и выскакивала на него из всяческих укрытий, на проезжую часть Люси не выбегала, и они скоро привыкли к совместным прогулкам.

Тревожило его только одно, да и то весьма странное обстоятельство. Люси всегда спокойно проходила по Каприкорн Мьюс до гаража, стоявшего в тридцати ярдах от мастерской глиняных поросят. Но оттуда ни за что на свете не хотела двигаться дальше. Либо одна возвращалась домой, либо проделывала свой привычный трюк и прыгала мистеру Уиплстоуну на руки. Каждый раз он ощущал, как она дрожит, и очень расстраивался. Полагая, что она помнит о несчастном случае, не был полностью удовлетворен этим объяснением.

«Наполи» они избегали из-за собак, привязанных перед магазином, но однажды, когда в магазине не было клиентов, а снаружи собак, Люси проскользнула внутрь. Мистер Уиплстоун извинился и забрал ее на руки. С супругами Пирелли он уже подружился и, разумеется, о ней рассказывал. Отреагировали те как-то странно: выкрикивали «роѵегіпа» и издавали звуки, какими итальянцы подзывают кошек. Мадам Пирелли протянула палец и засюсюкала. Она сразу заметила белый кончик хвоста и принялась внимательно его разглядывать, что-то бросив по-итальянски супругу. Мистер Пирелли мрачно кивнул и раз десять повторил «si».

– Вы ее узнали? – спросил удивленный мистер Уиплстоун. Супруги подтвердили. Миссис Пирелли плохо говорила по-английски. Женщина крупная, теперь она казалась еще здоровее, поскольку устроила нечто вроде маленькой пантомимы: согнула перед собой обе руки и надула щеки. Потом кивнула в сторону пассажа.

– Вы имеете в виду ту особу из гончарной мастерской? – воскликнул мистер Уиплстоун. – Хотите сказать, что кошка принадлежит ей?

Миссис Пирелли сделала другой древнейший жест: перекрестилась и приложила руку к сердцу.

– Нет-нет. Не отдавайте ее назад. Нет. Cattivo, cattivo, – повторяла она.

Мистер Уиплстоун непонимающе пожал плечами.

– Моя жена говорит: злые, жестокие люди, – пояснил мистер Пирелли. – Не возвращайте им вашу маленькую кошечку.

– Нет, – в смятении заверил мистер Уиплстоун. – Не верну. Спасибо вам. Ни за что.

С того дня он уже не брал Люси на Мьюс.

Миссис Чабб Люси восприняла как что-то вроде мебели и в связи с этим проделывала с ней свой обычный ритуал: терлась об ноги. Чабба она полностью игнорировала. Большую часть времени проводила в саду за домом, неистово гоняясь за воображаемыми бабочками.

Через неделю после визита к Алленам в половине десятого утра мистер Уиплстоун сидел в салоне, разгадывая кроссворд в «Таймс». Чабб вышел за покупками, а миссис Чабб, закончив хлопотать на кухне, убирала в цокольном этаже у бывшего владельца дома. Мистер Шеридан, который чем-то занимался в Сити, как понял с его слов мистер Уиплстоун, до полудня дома не бывал. В одиннадцать миссис Чабб должна была вернуться, чтобы приготовить обед мистеру Уиплстоуну.

Все шло по заведенному порядку.

Мистер Уиплстоун раздумывал над исключительно сложным словом, как вдруг его внимание привлек странный звук. Словно Люси держала что-то в зубах и пыталась при этом мяукать. Она вошла в комнату, пятясь словно рак, не поднимая головы, приблизилась к мистеру Уиплстоуну и положила ему на ногу что-то тяжелое. Потом села, голову склонила набок и уставилась ему в глаза, издавая при этом тот самый вопросительный звук, который его так очаровывал.

– Господи, что это у тебя? – спросил он, поднимая вещицу.

Это был медальон из обожженной глины, небольшой, но тяжелый. Должно быть, он изрядно натрудил ее крохотные челюсти. Глиняная рыбка, с одной стороны покрытая белой глазурью, держащая в пасти собственный хвост.

Сверху была дырочка.

– Где ты это нашла? – строго спросил мистер Уиплстоун.

Люси приподняла лапку, кокетливо глянула из-под нее, а потом как ни в чем не бывало вскочила и вышла из комнаты.

– Маленькое чудовище, – пробурчал он. – Наверняка это вещь Чаббов.

Когда миссис Чабб вернулась, мистер Уиплстоун подо-,нал ее и показал медальон.

– Это ваше?

У той был свой способ избежать немедленного ответа, и она уже не раз им пользовалась. Он держал вещицу у нее под носом, но она ее не замечала.

– Притащила кошка, – пояснил мистер Уиплстоун равнодушным тоном, каким каждый раз поминал Люси Локкет при Чаббах. – Не знаете, откуда это?

– Полагаю… Полагаю, это мистера Шеридана, сэр, – наконец сказала миссис Чабб. – Одна из его безделушек. Когда я там убираю, кошка вечно влезает в открытое окно. Вот и нынче тоже. Я никогда вам не говорила…

– Вот как! Черт возьми! Придется ее наказать. Можете отнести это обратно, миссис Чабб? Неприятно, если вдруг пропадет…

Миссис Чабб судорожно сжала в пальцах глиняную рыбку. Мистер Уиплстоун смотрел на нее с растущим удивлением. Щеки, всегда румяные, как яблочки, ужасно побледнели. Он уже хотел спросить, не дурно ли ей, но прежде чем решился, кровь вновь прилила к ее лицу.

– С вами все в порядке, миссис Чабб? – осведомился он.

Казалось, она хочет что-то сказать. Губы шевельнулись, но она прикрыла их пальцами. И наконец выговорила:

– Я никогда не имела привычки спрашивать об этом, но полагаю, вы нами довольны?

– Разумеется, – поспешил заверить он. – Все идет как по маслу.

– Спасибо, сэр, – сказала она и вышла.

«Видимо, хотела она сказать совсем другое, – подумал мистер Уиплстоун и в душе добавил: – Лучше бы она отнесла эту чертову вещицу на место».

Но миссис Чабб уже возвращалась. Перейдя в столовую, он следил в окно, как она спускается по лестнице в сад за домом и исчезает в квартире мистера Шеридана. Через несколько секунд услышал, как хлопнула дверь, и увидел, как она возвращается.

Белая глиняная рыбка. Медальон. Не стоит думать, что все уже когда-то случалось, что он все уже когда-то видел или слышал. Существует научное объяснение такой ошибки. Одна часть человеческого мозга работает на одну биллионную долю секунды быстрее другой, или это как-то связано с временными спиралями, – он не знал. Правда, если речь идет о Санскрите, тут все ясно: в прошлом он наверняка встречал где-то его фамилию. И просто позабыл.

Возбужденная Люси вновь примчалась к нему. Влетела в комнату, словно за ней сам черт гнался, стремительно остановилась, прижав ушки и делая вид, что видит мистера Уиплстоуна впервые: «Господи! Это вы?»

– Поди сюда! – резко бросил он.

Люси прикинулась, что не слышит. Незаметно подкралась ближе, сразу прыгнула ему на колени и принялась мурлыкать.

– Не смей шляться по чужим квартирам и воровать глиняных рыбок, – сказал он, потрепав ее за шкирку.

На том все и кончилось.

Через пять дней, в один из теплых вечеров, Люси опять украла глиняный медальон и положила его к ногам хозяина.

Мистер Уиплстоун не знал, сердиться или посмеяться над Люсиным упорством. Он отчитал кошку, но та вела себя так, словно думала совсем об ином. Он был в растерянности – то ли опять попросить миссис Чабб вернуть глиняную безделушку на место, но потом решил на этот раз сходить самому.

Мистер Уиплстоун перевернул медальон. На обратной стороне был выжжен какой-то знак, вроде волнистого «X». Вверху – отверстие, похоже, для шнурка. Обыкновенная маленькая безделушка, видимо, какой-то сувенир.

Мистер Шеридан был дома. Свет из открытого кухонного окна освещал сад, свет пробивался и между шторами в гостиной.

– Ты просто чудовище, – укорил мистер Уиплстоун Люси Локкет.

Сунув медальон в карман пиджака, он вышел из дому и сделал несколько шагов по тротуару, потом открыл кованную калитку и стал спускаться по крутой лестнице к дверям мистера Шеридана. Люси, которая решила, что они вышли на вечернюю прогулку, поспешила вперед, проскользнула у него под ногами, сбежала по лестнице и исчезла за подстриженным тисом.

Мистер Уиплстоун позвонил.

Дверь открыл сам Шеридан. Свет из холла бил ему в спину, так что лицо оставалось в тени. Двери в квартиру были открыты, и мистер Уиплстоун заметил, что там опять гости. Два кресла, которые он видел, стояли к нему спинками, но над ними виднелись чьи-то головы.

– Я должен извиниться, – начал мистер Уиплстоун, – не только за то, что вас беспокою, но и… – он полез в карман и вытащил медальон. – Но и за это.

Реакция мистера Шеридана странно походила на реакцию миссис Чабб. Он словно превратился в соляной столп. Несколько секунд стояла тишина, и они казались бесконечными. Потом мистер Шеридан произнес:

– Не понимаю, вы…

– Полагаю, мне следует объяснить, – перебил его мистер Уиплстоун и рассказал все по порядку.

Пока он говорил, один из гостей, сидевших в креслах, обернулся. Мистер Уиплстоун видел только лоб и глаза, по не сомневался, что – это миссис Монфор. Их взгляды встретились, и миссис Монфор отвернулась.

Шеридан молча ждал, пока мистер Уиплстоун закончит.

Но и потом не издал ни звука, не сделал даже движения, чтобы забрать свою собственность; руку он протянул только когда мистер Уиплстоун вновь подал медальон.

– Прискорбно, что это маленькое чудовище ходит за миссис Чабб в вашу квартиру. Полагаю, через кухонное окно. Мне очень жаль, – добавил мистер Уиплстоун.

Шеридан сразу встрепенулся.

– Не стоит извиняться, – зашепелявил он. – Не волнуйтесь. Эта вещица не имеет никакой ценности, как вы могли подумать. Я уберу ее куда-нибудь так, чтобы кошка не добралась. Спасибо, большое спасибо.

– Спокойной ночи, – распрощался мистер Уиплстоун.

– Доброй ночи, доброй ночи. Для этого времени года очень тепло, вам не кажется? Доброй ночи.

Нельзя сказать, что он закрыл дверь у мистера Уиплстоуна перед носом, но едва тот отвернулся, дверь захлопнулась.

Когда мистер Уиплстоун ступил на последнюю кованую ступеньку, его ждал новый сюрприз. Прямо навстречу ему улицу переходили Санскриты. В ту же секунду Люси, которая вышла из своего укрытия и терлась у его ног, как молния метнулась через улицу.

Через несколько секунд мистер Уиплстоун закрыл за собой калитку. Санскриты приближались, явно вновь направляясь в гости к Шеридану. И ждали, пока он пройдет. Он ощутил их запах и снова оказался в Нгомбване. Что это было? Сандал? Там его добавляли в лампады, которые дымились на всех площадях. Мужчина выглядел как всегда странно. Размалеванный и разряженный, он казался еще толще. А когда мистер Уиплстоун уже отворачивался, что заметил он на его невозможной шее? Медальон? Белую рыбку? Он толком не разобрал. Куда больше его беспокоила Люси. Та исчезла. Он боялся, что может потеряться. Не знал, то ли идти дальше, то ли звать ее, рискуя показаться смешным.

Пока он раздумывал, к нему приблизилась маленькая тень. Мистер Уиплстоун поманил, и Люси прижалась к нему и как обычно прыгнула на руки. Он понес ее по лестнице к своим дверям, приговаривая:

– Все в порядке, пойдем домой. Мы с тобой пойдем домой. Войдя в салон, мистер Уиплстоун решил, что ему нужно чего-нибудь выпить. Столько событий за такое короткое время – нет, он слишком взволнован. Хуже всего была встреча с мистером Шериданом.

«Я его уже видел когда-то, – говорил он себе. – Нет, в тот раз, когда покупал дом, я не ошибся. Видел когда-то давно. Где-то далеко. И воспоминание не из приятных».

Но память отказывала. Еще некоторое время он безрезультатно ломал голову, потом допил бокал и, сдерживая возбуждение, позвонил своему приятелю суперинтенданту Аллену.