Текст книги "Сезон ведьмовства"
Автор книги: Наташа Мостерт
Жанр:
Ужасы
сообщить о нарушении
Текущая страница: 20 (всего у книги 24 страниц)
Обратная дорога в Лондон прошла почти в полном молчании. Лицо Фрэнки посерело от усталости, руки вяло сжимали руль.
– Может, мне все-таки переночевать у тебя? – спросила она, затормозив возле дома Габриеля. – Тебе нельзя оставаться одному.
– Все в порядке.
Он и в самом деле чувствовал себя чуть лучше. Не исключено, что Габриель принимал желаемое за действительное, но ему казалось, что пульсирующая головная боль, которая не отпускала все эти дни, немного уменьшилась. Разумеется, не настолько, чтобы скакать и кувыркаться, однако облегчение было заметным. Почему Минналуш медлит, он не знал, но радовался передышке. А вдруг она вообще решила оставить его в покое? Нет, вот это уж точно «желаемое», а не «действительное», мрачно усмехнулся Габриель про себя. Когда же он смирится с мыслью, что Минналуш испытывает к нему лишь ненависть? Когда усвоит, что она не романтическая женщина из его грез, а хладнокровная убийца?
Габриель взглянул на Фрэнки и увидел у нее на щеке слезинку.
– Милая, не надо, – испуганно проговорил он и нежно стер капельку большим пальцем.
– Я боюсь, так боюсь за тебя. Неужели тебе не страшно?
– Мы что-нибудь придумаем, я в это верю. – Вранье, махровое вранье, но сейчас не время признаваться. – Фрэнки, прошу тебя, не плачь. Ну, пожалуйста.
– Зря мы поехали к Александру, – с глазами, полными слез, сказала она. – Ты был прав, ничего не вышло.
– Нет. Александр сумел объяснить механику того, что со мной происходит, пусть и в своей обычной язвительной манере.
– Что ты имеешь в виду?
– Дворец памяти. Маллинз правильно вычислил: во время ментального удара Минналуш вываливает на меня данные, которые содержатся во дворце памяти. Сам я до такого не додумался, но это единственное разумное объяснение.
– Значит, нам надо уничтожить дворец памяти.
– Да. Жаль, что Александр лишь обозначил проблему, но не подсказал решения.
– Он до сих пор очень зол на тебя. – Фрэнки сглотнула. – Я даже не ожидала.
– Маллинз не простил меня… Он прав, Фрэнки: долгие годы я убеждал себя, что не виноват, но… если бы не моя заносчивость, Мелисса жила бы по сей день. Выйди я тогда в «скачок», мы наверняка получили бы информацию и нашли Мелиссу Картрайт, прежде чем Ньютс ее убил. Я сознательно оборвал тот «скачок» сознания, просто потому, что… дулся на весь свет.
– Ты изменился, – медленно промолвила Фрэнки. – Я говорю не только о твоем запоздалом признании вины, все гораздо глубже. В последнее время я заметила: с тобой что-то произошло, что-то хорошее. Ты всегда был… бессердечен. Чертовски обаятелен, но холоден.
– Наверное, ты меня недооценивала, – попытался улыбнуться Габриель.
– Нет. То, что с тобой случилось, повлияло на всю твою сущность. Кто знает, – вздохнула Фрэнки, – может, за это стоит сказать спасибо сестрам Монк?
– Получается, все было не напрасно. – Габриель криво усмехнулся. – Я умру достойным человеком.
– Не смей упоминать смерть! Я не выдержу, если потеряю еще одного близкого человека. – Фрэнки прерывисто вздохнула. – Мы пока не побеждены. Есть ведь еще один вариант! Давай пойдем к Морриган и расскажем ей все, что нам известно, попросим помочь. Если кто и знает слабые места Минналуш, так это она. Да, вероятно, она не поверит, что ее сестра – жестокая убийца, но попробовать стоит.
– Она поверит. Я убедился в этом, читая дневник. Судя по последней записи, которую мне удалось прочитать, совершенно ясно, что у Морриган возникли серьезные подозрения насчет сестры.
– Чего же мы ждем?
– Я не хочу подвергать ее опасности, – поколебавшись, ответил Габриель. – Мало ли на что пойдет Минналуш, если решит, что Морриган обернулась против нее. Да, я обязательно должен поговорить с Морриган, но прежде нужно удостовериться, что ей ничто не угрожает.
– Ты влюблен в нее, да? – неожиданно спросила Фрэнки.
– В кого?
– В Морриган. Ты любишь ее. Когда ты упомянул дневник, у тебя даже лицо посветлело.
– Она пишет очень ярко.
– Габриель, ты неисправимый романтик. – Фрэнки печально улыбнулась. – Я всегда так считала, несмотря на то, что ты усердно создавал образ крутого парня. Посмотри, ты же втрескался в женщину, просто читая ее дневник. Прямо как в Средние века – целомудренная любовь между девой и рыцарем, которому дано лишь восхищаться ею издалека.
– По-твоему, глупо?
– Наоборот, чудесно… Если бы только на месте той девы была я.
В машине вдруг возникла напряженная тишина.
– Фрэнки…
– Все нормально. Я уже свыклась с мыслью, что больше не являюсь твоей единственной любовью.
– Я тебя люблю…
– И всегда будешь любить, знаю. Но я не в силах тягаться с такой женщиной, как Морриган Монк. Я – это домашний уют, тапочки и какао у огня. Морриган – взрыв адреналина. – Фрэнки опять улыбнулась, в улыбке сквозила грусть. – И все же знай: когда ты устанешь от постоянного высокого напряжения, возвращайся ко мне, я буду ждать. Повышенный уровень адреналина вреден для организма.
Габриель привлек Фрэнки к себе. Долго-долго они сидели молча, обнявшись. Что на него нашло? Он и Фрэнки созданы друг для друга. Когда она вновь появилась в его жизни, он решил, что судьба дает им второй шанс. Это было до того, как Габриель начал читать дневник. Дневник, который его околдовал.
Фрэнки беспокойно шевельнулась.
– Что ты собираешься делать?
– Выспаться. Не знаю, почему Минналуш откладывает очередную атаку, но мне, пожалуй, стоит этим воспользоваться и хоть немного поспать. Только сперва мне нужно кое-что проверить.
– Что?
– Может, это и не важно… Но если важно, я обязательно тебе позвоню. Обещаю. – Габриель погладил шелковистые волосы Фрэнки. – Что бы ни случилось, знай: я очень тебе благодарен.
– Знаю. – Она невесело улыбнулась. – Ну все, иди. Постарайся отдохнуть.
Проводив взглядом удаляющийся автомобиль, Габриель направился к дому. Черт, почему он до сих пор не догадался сделать эту проверку? Странно, что такая простая вещь дошла до него только сейчас, он ведь всегда гордился своей скрупулезностью, от которой зависел успех хакерского ремесла. Ладно, у него есть оправдание: в последние дни навалилось столько всего… Мозговые кровотечения, смерть друга…
Габриель зашел в кабину лифта, ткнул кнопку верхнего этажа и достал из кармана брюк мобильный телефон. Пробежался по списку последних звонков, нашел голосовое сообщение от Исидора и нажал на воспроизведение. Когда в трубке раздался голос Исидора, пронзительно-близкий и живой, у Габриеля сжалось сердце.
«Гейб, жду твоего звонка. У меня интересные новости. Нет, просто сногсшибательные. – Замогильный хохот. – Берегись ворона!»
Лифт дернулся и встал. Габриель сунул сотовый телефон обратно в карман и достал ключи. Его охватило странное нетерпение.
Зеленоватого света неоновой вывески, падавшего из окна в темную комнату, вполне хватило, чтобы Габриель смог пройти к столу. Не снимая пальто, он сел в рабочее кресло и вывел компьютер из «спящего» режима. Скринсейвер исчез. Габриель открыл интернет-браузер, загрузил страничку поисковой службы и набрал всего одно слово:
ВОРОН.
Результаты 1-10 из 3 920 000.
Три миллиона девятьсот двадцать тысяч! С ума сойти!
Габриель обновил страницу поиска и ввел другой запрос:
ВОРОН и МАГИЯ.
Результаты 1-10 из 514 000.
Уфф, все не так просто. Взгляд Габриеля рассеянно скользил по столу, предметы на котором купались в таинственном лунном свете компьютерного дисплея. В корзинке для исходящих бумаг лежала треснувшая африканская маска. Странно: он не помнил, как положил ее сюда. С другой стороны, в последние дни его память страдала от чудовищных перегрузок. Трещина, рассекшая физиономию маски, словно боевой шрам, и ухмыляющийся рот придавали ей какое-то бесшабашное выражение. Габриель положил пальцы на клавиатуру.
МИННАЛУШ и ВОРОН.
По вашему запросу ничего не найдено.
Поколебавшись, он набрал:
МОРРИГАН и ВОРОН.
Дисплей мигнул.
«Морриган: персонаж ирландской мифологии. От ирландского Mhor Rioghain, "великая королева", богиня войны и смерти, также ассоциировалась с сексуальным началом и плодовитостью. Тем воинам, на которых падала ее благосклонность, предлагала разделить с ней ложе. Принимавшие внимание Морриган побеждали в бою, а тех, кто ее отвергал, ждала смерть на поле битвы. Обладала способностью менять облик, чаще всего оборачивалась вороном».
У Габриеля занялся дух.
Морриган. Не Минналуш.
Морриган – та женщина, которую он встречал в доме миллиона дверей, ворон – ее постоянный спутник. Морриган – убийца…
– Я ждала тебя, – раздался за его спиной легкий, будто дуновение ветра, шепот.
Габриель рывком обернулся. Фигура, сидящая совсем рядом, в глубоком кресле, подняла руку. Вспыхнул торшер, свет упал на ее волосы. Рыжие волосы.
ГЛАВА 33Рыжие кудри, струящиеся по плечам, словно потоки раскаленной лавы. Бледное лицо. Минналуш. Голос, говорящий со страниц дневника. Его любовь.
Внезапно все встало на свои места. Теперь понятно, почему он так долго не мог примириться с мыслью, что убийца – Минналуш. Что-то не сходилось, Габриель всегда это чувствовал. Внутренний компас подсказывал, что он выбрал неверное направление.
Она приблизилась и взглянула на экран.
– Все-таки вычислил… Я знала, что ты догадаешься.
– Морриган убила Роберта Уиттингтона.
– Да.
– И его отца. А потом Исидора.
– Мне очень жаль, Габриель, очень. Твой друг… – Она прикрыла рот ладонью. – Я… сожалею.
– Морриган – дальновидящая?
Минналуш кивнула. В ее глазах мелькнул страх.
– Кто создал дворец памяти?
– Я.
– Тогда я не понимаю…
– Я все объясню, только сперва обними меня. Пожалуйста, обними.
Она шагнула вперед и оказалась прямо перед Габриелем, так что он разглядел ее бархатистую кожу и едва заметные морщинки в уголках глаз.
Минналуш нерешительно положила руки ему на грудь. Габриель не шевелился. Словно маленькая девочка, она встала на цыпочки и целомудренно поцеловала его в щеку. У него перехватило дыхание. Точно завороженный, он по-прежнему стоял, опустив руки.
Минналуш отступила и поднесла к губам дрожащую ладонь. В тишине раздалось лишь одно слово:
– Пожалуйста, – промолвила она дрогнувшим голосом.
Колдовство рассеялось. Габриель протянул руки и порывисто привлек ее к себе.
* * *
Они занялись любовью – объятые коконом света, к размытым границам которого подступали черные тени. Габриель погладил брови, похожие на распростертые крылья птицы, пальцем ласково очертил линию скулы и спустился к подбородку.
Минналуш принадлежала ему.
Он благоговейно дотронулся до нее и осознал, что может ощутить возлюбленную всем естеством, может взять ее. От этой мысли у Габриеля закружилась голова. Да, он читал дневник, да, мечтал, но женщина из его грез была бесплотна, как воздух. И вдруг, когда он меньше всего ожидал, она пришла к нему, она здесь, во всем своем великолепии, и он чувствует, как от его прикосновений у нее учащается пульс. Глаза Минналуш были полузакрыты, губы расслаблены. Габриель провел по ним пальцем, и ее влажный рот приоткрылся; откинул с плеч прядь волос и медленно поцеловал чуть выше ключицы. Минналуш пахла розовым маслом. Его язык скользнул ниже, губы зарылись в пульсирующую ямку на шее.
Каждая клеточка ее тела была изумительно прекрасна. Бледные полумесяцы ногтей, внутренняя сторона рук, мерцающая, точно перламутр, хрупкие плечи, где кожа была такой нежной, что Габриель боялся поранить ее своими прикосновениями. Пониже поясницы – монада, обрамленная алой розой, и капли крови на острых шипах. Наслаждение. Боль.
Габриель поднял руки Минналуш и провел языком по ее прелестным подмышечным впадинам. Его губы исследовали все ее тело, очерчивая рельефные контуры ребер, волшебно-округлые ягодицы, гладкую внутреннюю поверхность бедер. На щиколотке Минналуш сверкнула изящная золотая цепочка. Габриель взял в руки узкую ступню, поцеловал восхитительный изгиб стопы и мягкие, нежные пальчики.
За всю жизнь он любил только одну женщину: Фрэнки. Разумеется, были и другие, и в свое время он испытывал к ним очень теплые чувства. Однако, глядя на ту, которую он сейчас держал в объятиях, и которая смотрела на него глазами, прозрачней океанской воды, Габриель понял, что из всех женщин, с коими его сводила судьба, он боготворит, воистину боготворит, только ее, единственную.
Он мог бы раствориться в ней, потеряться, забыть себя. Страсть захлестнула Габриеля с невиданной силой. Вспыхнуть, сгореть, расплавиться – ему было все равно. Как много людей испытали то, что он переживает сейчас?
Он покрывал поцелуями глаза, нос, губы Минналуш, брал в ладони ее лицо, гладил каждый палец. Он вошел в нее, стремясь проникнуть глубже, глубже… Где заканчивается он и начинается она?
Минналуш замурлыкала, словно кошка, обвила руками плечи Габриеля, стиснула крепче, а затем ее ногти впились ему в спину. Он застонал от наслаждения, почувствовал, как содрогается ее лоно, и его пронзило острое, первобытное ощущение счастья. Габриель так крепко сжал возлюбленную в объятиях, что она, смеясь, издала полузадушенный протестующий возглас.
Минналуш ласково оттолкнула его от себя, заставив перевернуться на живот, и легла сверху. Ее груди мягко терлись о спину Габриеля, руки распластались поверх его рук, их пальцы переплелись.
Долгое время они лежали не двигаясь. Ее легкое дыхание согревало ему шею. Вскоре Минналуш задышала ровнее и медленнее. Она заснула.
Если бы можно было навсегда остаться в безопасности этой комнаты, в тепле постели. Время остановилось. Смерть и опасность исчезли.
Минналуш шевельнулась и тихонько всхлипнула. Потянувшись через Габриеля к тумбочке, она повернула будильник и посмотрела на время.
– Уже очень поздно.
– Скорее, очень рано.
Габриель улыбнулся, а потом вдруг шутливо опрокинул ее на спину.
Минналуш вскрикнула и расхохоталась, пытаясь отпихнуть его. Габриель приподнялся на локте и откинул с ее лба тяжелые волосы.
Она и в старости будет красива, думал он, глядя на любимую. В глазах Минналуш все так же будет светиться ум, время не испортит ее прекрасную фигуру. Мелодичный смех, мудрость женщины, шаловливость девчонки – все это останется с ней, как и этот чудесный, таинственный свет, окутывающий все ее существо.
– Минналуш…
На ее устах заиграла счастливая улыбка удовлетворенной женщины. Она зарылась лицом в мягкую подушку и потянулась.
– Ты… расскажешь мне обо всем?
Минналуш замерла, ее мышцы напряглись. Она повернулась к Габриелю и вновь обратила на него взор сверкающих океанской зеленью глаз. Между ними надолго воцарилось молчание, а потом она произнесла:
– Да, я все расскажу.
ГЛАВА 34– Зачем Морриган убила Роберта Уиттингтона?
Минналуш сидела на противоположном конце кровати, крепко обхватив руками колени. Полоска скомканной простыни, отделявшая ее от Габриеля, показалась ему символом не только физической, но и духовной границы между ними. Он попытался смягчить интонацию:
– Зачем, Минналуш?
– Морриган испугалась, что Робби выдаст ее, и что я перестану заниматься дворцом памяти, если обо всем узнаю.
– О чем именно? И почему этот чертов дворец настолько важен для Морриган, что она пошла на убийство?
– Дворец памяти – конечная цель, самая большая награда, главный приз. В его стенах находится просвещение, за его дверями – ключи к великим тайнам. Люди готовы убить и не за такое… Смерть моей матери… – Минналуш медленно кивнула, в ее глазах сверкнули слезы. – С нее все и началось…
* * *
Жаклин Монк умерла в пятьдесят три года. К этому времени ее мозг представлял собой спутанный клубок белковых бляшек и размягченных участков. Она по-прежнему оставалась красавицей, но болезнь Альцгеймера стерла ее память и уничтожила индивидуальность. Последним, что миссис Монк видела перед тем, как уйти из жизни, были две дочери, стоящие у постели, однако вид плачущих девушек не вызвал у нее никаких чувств. Она не знала, кто они такие.
В «тибетской Книге мертвых» сказано, что последняя мысль человека перед смертью определяет характер его следующей жизни. Шестнадцатилетняя Минналуш Монк глядела в пустые глаза матери, и ее сердце разрывалось от боли. О чем могла думать эта больная женщина в свой последний миг?..
Для молодой девушки с уже развитой тягой к мистицизму потеря матерью памяти стала серьезным ударом. Память, пришла к выводу Минналуш, – главное отличие человека от всех остальных живых организмов. Не обладая памятью, невозможно осознать себя, невозможно запомнить предыдущий опыт и, следовательно, испытать ощущения от жизни в настоящем.
С течением времени научные исследования Минналуш приобрели еще большую духовную значимость. Объектом изучения теперь служила не только память, но и непосредственно знание – высшее знание, прямой путь к общению с Богом.
Гнозис.
* * *
Девятнадцать лет назад. Минналуш Монк – семнадцать. За окном – ночь. Свет лампы падает на страницы книги, которую она читает.
Происхождение гностицизма, иначе говоря, религии познания, по общепринятой версии, связывается с личностью Симона Волхва, или Мага, которого враги прозвали "отцом всех ересей". В ортодоксальных христианских кругах гностицизм считался опасной еретической сектой, его приверженцев подвергали гонениям. Однако есть сведения, что идеи гностицизма проявлялись задолго до рождения Христа в египетских тайных культах, а также в буддизме, даосизме и зороастризме. Надежда на то, что с помощью великого знания простой смертный способен постичь божественные тайны, стара как мир.
Шум у двери отвлекает внимание Минналуш от книги. В квартиру входит Морриган. Она включает лазерный проигрыватель, и несколько секунд спустя комнату наполняет мелодичное пение скрипки. Andante cantabile – Первый струнный квартет Чайковского, опус номер одиннадцать. Любимое произведение матери.
Минналуш напряженно наблюдает, как Морриган садится в кресло. Со старшей сестрой всегда надо быть настороже. Минналуш давно отказалась от мысли, что они могут быть близкими подругами. Как печально, думает она, глядя на высокие, точеные скулы Морриган, на ее черные волосы, уложенные в гладкий пучок на затылке, – как грустно сознавать, что у тебя нет ничего общего с единственной сестрой.
Однако сегодня Морриган кажется какой-то неуверенной и даже… – Минналуш с удивлением подбирает верное слово – ранимой. Может быть, причина в том, что сегодня – первая годовщина со дня смерти матери. Утром, когда они принесли на могилу цветы, Минналуш заметила в глазах сестры слезы.
– Завтра обратно в колледж?
Морриган кивает в сторону письменного стола, где навалены стопки учебников.
– Да.
Минналуш аккуратно закрывает книгу. Пусть сестрица думает, что она занята учебой.
– Я тебя отвезу.
– Не надо, я поеду поездом.
– Пожалуйста. Позволь мне отвезти тебя.
Странно… и неожиданно. Тем не менее Минналуш кивает:
– Хорошо, спасибо.
Некоторое время сестры молчат, а затем Морриган наклоняется к ней и произносит слова, которые навсегда изменят отношения между ними.
– Минналуш, я хочу открыть тебе один секрет…
* * *
Следует отметить, что смерть Жаклин Монк, ставшая переломным моментом в судьбе ее младшей дочери, так же сильно повлияла и на жизнь старшей. Черноволосой Морриган тогда было семнадцать лет. Пять из них она состояла в тайном обществе девушек-подростков, псевдовикканском «ковене», на сходках которого с одинаковым интересом обсуждались магические ритуалы и амулеты, Богиня-мать, последние хиты «Эм-ти-ви» и, конечно, парни. Признание Морриган, что она является прямым потомком великого чародея Джона Ди, позволило ей получить особый статус в группе и четко осознать собственную индивидуальность.
Примерно в это же время Морриган обнаружила в себе некую тайную способность. Открытие и напугало ее, и привело в восторг. Оказалось, что у нее в мозгу есть нечто вроде особой мышцы, которую она может напрягать и расслаблять почти по желанию и которая позволяет «заглядывать» в разум других людей. Само собой, Морриган быстро поняла, что новость о подобном таланте вызовет у ее подруг скорее страх, нежели восхищение, поэтому в отличие от истории своего происхождения сохранила ее в тайне.
Владение уникальным даром подстегнуло интерес девушки к магии. Морриган считала дальновидение стопроцентным проявлением волшебства. Рамки девчачьего сообщества ее более не устраивали, и она погрузилась в серьезное изучение оккультизма. Главным образом ее интересовало, как обычные предметы посредством точных магических формул превращаются в талисманы и амулеты. Позднее эти знания, как и дар дистанционного видения, приобрели в жизни Морриган первостепенное значение.
Как правило, большинство дальновидящих обнаруживают свой талант еще в детстве и делятся этой тайной с родителями, братом, сестрой иди близким другом. Морриган этого не сделала. Она холила, лелеяла и оттачивала свою способность, но держала ее в глубокой тайне от окружающих и отнюдь не собиралась признаваться кому бы то ни было и уж тем более младшей сестре.
А потом умерла мать. В первую годовщину со дня ее смерти Морриган вдруг произнесла: «Минналуш, я хочу открыть тебе один секрет». Она бы ни за что не пошла на это, если бы не горевала так сильно. Морриган ожидала, что сестра поднимет ее на смех, но неожиданно обрела поддержку и понимание.
До того дня сестры держались словно чужие. Они завидовали друг дружке и имели очень мало общего. Минналуш всегда была интеллектуалкой, Морриган – спортсменкой. Девушки воспитывались в разных школах-интернатах и виделись довольно редко. В тот вечер, когда из сада в дом проникал запах любимых роз матери, а пение скрипки будоражило память, вызывая детские воспоминания, между сестрами состоялся откровенный разговор – первый за все время. И тут они сделали открытие: оказывается, несмотря на все различия, их обеих влекут магия и мистика. Две сестры с разных концов двигались к одной цели, находились на одной и той же тропе. Избранный ими путь с годами трансформировался в необычайно смелый проект.
Проект – или «игра», как они его называли, дабы смягчить определение, – постепенно стал главным занятием обеих женщин, движущей силой в их жизни. Чтобы скрепить свое соглашение, Морриган и Минналуш сделали иероглифическую монаду Джона Ди своим персональным знаком, который служил превосходным символом игры.
Юношеское соперничество было забыто. Сестры вкладывали в игру свои особые таланты: Минналуш – блестящий ум и гениальные творческие способности, Морриган – глубокие знания в сфере оккультизма. Со временем пригодился и ее дар дальновидения.
Венцом совместных стремлений сестер Монк была мировая душа, «анима мунди» – ослепительное озарение, после которого им откроются великие тайны Вселенной. Для этого они и решили построить дом миллиона дверей.
В ходе своих исследований Минналуш познакомилась с работами таких мастеров памяти, как Джордано Бруно, Джулио Камилло, Раймонд Луллий. Изобретательность, эрудиция и таинственная оккультная философия, составлявшие основу их систем памяти, заворожили Минналуш. Если человеческое сознание является блеклым отражением божественного разума, то эти люди действительно приблизились к священному откровению. Сестры прилагали все усилия, чтобы добиться такого же состояния духа.
За двадцать два года им удалось возвести дворец памяти, подобного которому не существовало в истории. Архитектором была Минналуш, она же собирала информацию. Ее математические способности играли ключевую роль в конструкции системы. Морриган, в свою очередь, использовала магию. Руководствуясь строгими принципами чародейства, она превращала образы во дворце в мощные талисманы.
Кирпичик за кирпичиком, дверь за дверью, предмет за предметом сестры создавали информационную систему, заключенную в оболочку бело-серого мозгового вещества, – систему столь же огромную, как Вселенная, и глубокую, как человеческий дух. Они назвали ее «Ключ Прометея».
Но затем все пошло вкривь и вкось.
