Текст книги "Сезон ведьмовства"

Автор книги: Наташа Мостерт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 24 страниц)

ПОРТАЛ

Отправляясь на поиски таинственного портала, нужно… сделаться невидимым, чтобы проскользнуть внутрь незаметно.

Гэ Хун. Нэй Пянь (древний трактат, посвященный алхимии, медицине и религии, 320 г. н. э.) Цит. по: Ангада Ким. Невидимый кулак.

ГЛАВА 24

Кошмар обрушился на Габриеля следующим утром.

От Исидора он поехал домой и четыре часа проработал над содержимым диска, надеясь отыскать ключ к загадочной системе символов. Увы, попытки не привели к успеху. «Ключ Прометея» оставался книгой на чужом языке. На рассвете Габриель заснул перед монитором.

Когда он проснулся, часы показывали девять утра. Голова гудела. Он поднял глаза на дисплей и вздрогнул: нет, сейчас он просто не в силах работать над этим каверзным текстом. Может, стоит сходить в тренажерный зал? Пораненная ступня все еще побаливает, но тренировке не помешает. Физическая нагрузка заставит его взбодриться, а потом он сядет за документ на свежую голову.

Когда это произошло, Габриель ровным, размеренным темпом двигался по беговой дорожке. Только что он наблюдал, как симпатичная пышногрудая блондинка яростно атакует гребной тренажер, а в следующую секунду рухнул на резиновое покрытие. Дорожка потянула его вбок на скорости восемьдесят миль в час. Выпрямиться Габриель уже не смог, единственным его ощущением была невыносимая головная боль. А затем он провалился в пустоту.

– По-моему, у него эпилептический припадок, – послышался встревоженный женский голос.

– Надо вынести его на свежий воздух, – раздался другой голос – мужской, с командными нотками.

Габриель открыл глаза. Он лежал на спине, окруженный небольшой кучкой людей. Прямо как в кино, подумалось ему, когда главный герой падает без сознания. По сценарию, он должен задать вопрос: «Где я?»

Габриель знал, где находится. Голова раскалывалась от боли, но ориентацию он отнюдь не потерял. Он прекрасно понял, что с ним случилось и кто за это в ответе.

Опершись ладонями о пол, Габриель сел.

– Эй, полегче. Не спеши.

Обладатель властного голоса, тренер спортзала, поддержал его за плечи и помог подняться.

– Как ты себя чувствуешь? Позвать доктора?

– Не надо, я в порядке.

Тренер с сомнением посмотрел на его бледное лицо.

– Посиди-ка лучше немного. Я принесу воды.

Он усадил Габриеля на тренажер и решительно направился в сторону автомата с питьевой водой.

Габриель стер со лба капли пота – то ли он взмок от пробежки, то ли от спазмов. В голове у него поселился человечек с огромной киркой. Маленький мерзавец размахивал своим орудием и при каждом ударе откалывал кусочки серого мозгового вещества.

– Держи.

Пластиковый стаканчик едва выглядывал из дюжего кулака тренера.

– Спасибо.

Габриель заметил, что другие посетители тренажерного зала тоже украдкой посматривают на него, некоторые – сочувственно, а кое-кто из мужчин – с презрением.

Он отхлебнул воды, но от этого простого глотательного движения человечек в мозгу замахал киркой с удвоенной скоростью.

– Я, пожалуй, пойду домой, – сказал Габриель тренеру, который по-прежнему не сводил с него обеспокоенного взгляда.

– Да уж, приятель, – с облегчением вздохнул тот. – Тебе лучше отлежаться.

В мужской раздевалке Габриель достал из кабинки свою спортивную сумку, но не ушел, а присел на деревянную скамейку. Откинул голову и закрыл глаза. Пора вспомнить, как все произошло, кадр за кадром восстановить события в памяти.

Он бежит, дорожка плавно движется под ногами. Блондинка работает на гребном тренажере. Его начинает тошнить, сначала чуть-чуть, потом все сильнее. Звуки в зале как бы стихают, а затем появляется странное чувство: в голове Габриеля словно открывается окошко, проем, через который на него обрушивается яростный водопад образов. Срабатывает защитный рефлекс. Сознание отчаянно требует остановить сумасшедший поток. Габриель невероятным усилием ставит блокировку, информационная волна отступает, но голова разрывается на части. Такой кошмарной боли он еще никогда не испытывал, его сознание не выдерживает и отключается. Мозг Габриеля подобен перегревшемуся компьютеру. Черная пустота.

Ментальная атака. То, что повредило мозг Роберта Уиттингтона перед утоплением; то, что убило его отца. Теперь пришла очередь Габриеля.

До этого охотница за чужими мыслями уже дважды входила в его сознание, но с целью разведки – прощупывания, так сказать, знакомства. На этот раз она не сканировала, а била в цель.

Некоторое время Габриель сидел неподвижно, оценивая ситуацию, однако сосредоточиться было трудно. Человечек в голове энергично махал киркой. Должно быть, у него отличная физическая форма, если он еще ни разу не остановился. Габриель понимал, что нужно взять себя в руки и ехать домой, но здесь так спокойно, а он дико устал… Мысль о необходимости двигаться пугала. Вставай, Блэкстоун, если не собираешься проторчать в раздевалке до конца своих дней.

На улице ярко светило солнце. Следы вчерашней бури рассеялись, на небе не было ни облачка. Правда, стоял жуткий холод… или Габриель просто еще не оправился от шока?

В тренажерный зал он приехал на велосипеде и теперь подумал, не лучше ли оставить его здесь и взять такси. При его нынешнем самочувствии сгодились бы и носилки. Однако в этом районе поймать такси – целая проблема, а за великом все равно придется возвращаться. Габриель стиснул зубы и сел на велосипед. Ладно, до дома не так уж далеко.

Он медленно крутил педали, придерживаясь левой стороны дороги, и соблюдал все правила движения, особенно на перекрестках, сочтя за благо не рисковать. Еще несколько минут, и он будет дома, в своем убежище.

А затем атака повторилась, и он чуть не погиб.

Габриель неторопливо и аккуратно ехал вслед за стареньким «эм-джи», водитель которого показал, что хочет перестроиться в другой ряд. В следующую секунду на него навалились страшная боль и тошнота, настолько сильная, что он почти потерял способность управлять велосипедом. Габриель вильнул в сторону; сзади раздался сердитый сигнал клаксона. На какой-то ужасный миг ему почудилось, будто он в павильоне смеха на ярмарке: невозможно резкий свет, все вокруг перемешалось, уличное движение – сплошной хаос. Кто-то вдруг взял и вывалил на Габриеля огромное количество ужасающе ярких картинок, которые ревущим водопадом хлынули в сознание на сверхсветовой скорости. Ни один разум не способен обработать столько информации.

Ставь защиту! Блокируйся! Тошнотворная волна образов остановилась, и в то же время мозг пронзила вспышка нечеловеческой боли. Велосипед под ним вихлялся как одержимый, но Габриелю казалось, что все это происходит с другим человеком. С кем-то другим…

Визг тормозов и тревожный гудок вывели его из ступора. Габриель выехал на полосу общественного транспорта, прямо навстречу двухэтажному автобусу. Он закричал, отчаянно вывернул руль и врезался в толпу пешеходов на тротуаре. Велосипед полетел вниз, послышались испуганные и рассерженные возгласы.

Габриель лежал неподвижно. К нему никто не подходил. Поблизости низкий голос с отвращением произнес что-то неразборчивое, кажется, слово «пьяница». Сколько он пролежал на асфальте, тупо глядя в небо, Габриель не знал. Когда он наконец нашел в себе силы сесть, то обнаружил, что напоминает одинокий островок в бесконечном потоке прохожих. Люди обходили его стороной и уже за несколько шагов отводили глаза.

Выяснилось, что у велосипеда погнуто колесо и ехать на нем нельзя. Габриель механически покатил его рядом с собой. Сосредоточиться он не мог: перед глазами все дрожало, мысли путались.

Ментальный удар. Игры закончились. Мстительница твердо решила его убить.

* * *

Остаток дня Габриель провел в постели. Дома он проглотил пригоршню нурофена и две таблетки снотворного. Впереди у него достаточно времени, чтобы проанализировать события и разработать план действий. Сейчас ему не до этого, единственное желание – избавиться от океана головной боли.

Он проснулся пять часов спустя. Голова по-прежнему болела. Боль немного утихла, но не ушла, затаившись в нервных узлах. Было еще только четыре часа дня, но небо окрасилось в грязно-желтый цвет, а солнце практически скрылось. На полу в спальне легли длинные серые тени. Габриель натянул одеяло на плечи и попытался сконцентрироваться.

Нужно решить, что делать дальше. Несмотря на свой развитый защитный рефлекс, он не продержится долго, если эта женщина продолжит атаковать его мозг с такой мощью, как сегодня. Во второй раз Габриель почувствовал, что его разум перекосило.

Но почему сейчас? В ночь после дня рождения он был у нее в руках, и все же она не причинила ему вреда, лишь прощупала сознание. Что изменилось, что привело ее в ярость?

«Ключ Прометея». Он украл «Ключ Прометея», и это заставило ее пойти в атаку. Другого объяснения Габриель не находил. Эскизы архитектурных сооружений определенно были связаны с домом миллиона дверей, но что представляет собой этот дом?

Габриель вылез из постели и прошаркал к компьютеру, кутаясь в одеяло, словно бездомный. Он начал просматривать страницу за страницей, пропуская непонятные значки и загадочные ссылки. Здесь должно быть нечто такое, что поможет разобраться… Его рука застыла.

Дворец памяти. Силовая станция = Портал.

Габриель уставился на экран. Курсор мигал на слове «памяти».

Может быть, дом миллиона дверей и не дом, а дворец. Но дворец памяти? Что это такое?

Нет. Он неправильно ставит вопрос. Надо спрашивать, не «что», а «кто». Кто способен придумать дворец памяти? Кто способен возвести подобное сооружение, заманить туда юношу и уготовить ему смерть?

Ответ кроется в слове «память». Габриель знает только одного человека, который исследовал понятие памяти с тщательностью ученого и рвением мистика.

Минналуш Монк.

Минналуш была архитектором дворца памяти, места, в котором Роберт Уиттингтон последовал за женщиной, приведшей его к гибели.

Наконец-то он вычислил ее.

О, Минналуш… Зачем?..

ГЛАВА 25

Минналуш убила Роберта Уиттингтона. Держала его голову под водой, пока юноша не захлебнулся.

Габриель прерывисто дышал. Его мутило. Ладно, не время раскисать. Думай. Один вопрос исчерпан. Кто – известно. Остается выяснить почему. Почему Минналуш Монк убила Роберта Уиттингтона? Ответ связан с таинственным дворцом памяти, но Габриель до сих пор не ведает, что это такое, и пока не узнает, головоломку ему не решить.

Вполне возможно, от разгадки его отделяет всего один «клик» мышкой. Габриель вышел в Интернет, загрузил свою любимую поисковую систему и набрал: «Дворец памяти». Сердце гулко бухало в груди.

Первая же ссылка, которую он открыл, привела его на персональную страничку некоего Адриана Столлуорди. Фото мистера Столлуорди отсутствовало, личные данные тоже были представлены скудно, однако содержимое страницы убедило Габриеля в том, что ему необходимо встретиться с этим человеком:

Адриан Столлуорди, профессор Кембриджского университета, специализация – средневековые коды и шифры. Автор наиболее полной научной работы на тему "Дворцы памяти, театры памяти, искусство памяти". Опубл. издательством "Кембридж юниверсити пресс", 1997 г.

Далее следовал длинный перечень журнальных публикаций с пугающе мудреными названиями.

Габриель поглядел на часы. Рабочий день в разгаре, ученый должен вовсю трудиться у себя в кабинете. Он набрал номер, указанный на странице, и – точно! – профессор снял трубку после первого же гудка.

– Адриан Столлуорди, – раздался приятный голос.

– Профессор Столлуорди, вас беспокоит Габриель Блэкстоун. У меня есть диск, на котором предположительно записан план дворца памяти. Я был бы очень признателен, если бы вы помогли мне расшифровать эти схемы.

– Дворец памяти? К какому периоду он относится?

– Ммм…

– Античность? Средневековье? Эпоха Ренессанса?

– Нет. Думаю, это современный дворец.

Возникла долгая пауза. Когда Столлуорди заговорил снова, в его голосе чувствовался неподдельный интерес.

– Если это так, мистер Блэкстоун, то мы имеем дело с уникальным случаем. Пришлите мне ваш план по электронной почте, я с удовольствием его посмотрю.

– Профессор, мне бы не хотелось отправлять его но электронке.

Пока Габриель не выяснит, что это за штука, в Сеть он файл не выпустит. Ему совсем не хотелось, чтобы случайные копии «Ключа Прометея» болтались по киберпространству.

– Могу я попросить вас о личной встрече?

Столлуорди немного помолчал.

– Хорошо, – ответил он наконец. – Жду вас у себя. Скажем, сегодня в семь часов вас устроит?

– Да. Спасибо, профессор. Будьте добры, продиктуйте адрес.

Габриель с тяжелым сердцем положил трубку. Кембридж. Пятьдесят четыре мили по шоссе М-11 в час пик, не слишком приятная перспектива, особенно если учесть, что он по-прежнему в полумертвом состоянии.

Страх сжал его ледяной рукой. А вдруг Минналуш решит нанести очередной ментальный удар? Утром Габриель свалился с велосипеда, но если это повторится, когда он будет за рулем автомобиля… Искореженный металл, сирены, мигалки, машины «скорой помощи». Смерть. Он впервые признался себе: его жизнь под угрозой. Минналуш способна пойти на убийство.

Однако, не получив ответов, Габриель никогда не будет чувствовать себя в безопасности. Минналуш держит его под прицелом. Не разгадав ее планов, он не сможет защититься. Знай врага своего.

Идея! Он попросит Исидора отвезти его к Столлуорди, таким образом риск дорожной аварии сведется к минимуму. К тому же вдвоем веселее. И все-таки… нет, не стоит подвергать Исидора опасности. Вчера он сглупил, позволив товарищу ждать его возле Монк-хауса. Нельзя допустить, чтобы Исидор попал в поле зрения Минналуш. Отныне Габриель будет действовать в одиночку. Хорошо хоть Фрэнки далеко. Габриель впервые порадовался этому с тех пор, как она уехала.

Так, раз уж он решил, надо поскорее выбраться на дорогу. Он будет двигаться на маленькой скорости, а при первых же признаках ментальной атаки съедет на обочину и остановится.

В ванной комнате Габриель умылся и причесался перед зеркалом. Глаза покраснели, голова болела, одно веко дергалось в нервном тике. Он прижал пальцами кожу под глазом, где дрожал нерв, но когда убрал руку, едва заметное подергивание возобновилось.

Габриель натянул пальто, сгреб ключи от машины, вышел за дверь и вдруг заколебался, почуяв скрытую угрозу, витавшую в воздухе. Вместо того чтобы вызвать лифт – мысль о закрытом пространстве внезапно показалась невыносимой, – Габриель предпочел спуститься по лестнице.

Его неотступно преследовало чувство, будто за ним наблюдают, неприятное ощущение чужого присутствия, тайного и злобного. Возможно, кто-то поджидает, когда он покинет безопасные пределы своей квартиры. По спине у Габриеля пробежал холодок. Он упрямо спускался по ступеням, глядя перед собой. В голове глухо пульсировала боль, сердце бешено колотилось. На повороте лестницы он заставил себя посмотреть наверх. Ему почудилось какое-то движение, белое пятно лица. Может, кто-то перегнулся через перила и сразу отпрянул, поймав взгляд Габриеля? Он застыл и долгое время прислушивался. Тишина. Однако вместо облегчения им овладел страх. Страх петлей сдавил горло. Габриель напрягся. Вот сейчас раздадутся шаги… На плечо ляжет чья-то рука.

Он сорвался с места и побежал вниз. Габриель мчался, перепрыгивая через две ступеньки. Сердце готово было выскочить из груди. В вестибюле он мельком уловил свое отражение в зеркале и остолбенел: из зеркала на него смотрел человек, обуянный ужасом.

ГЛАВА 26

Поездка в Кембридж заняла полтора часа и прошла гладко. Дурное предчувствие, однако, не исчезало. К тому времени, как Габриель наконец пристроил машину на парковке, от нервного напряжения у него затекла шея и одеревенела спина.

Профессор дал адрес колледжа, но не объяснил, как туда добраться. Габриель умудрился дважды заблудиться и лишь после этого поехал в верном направлении – дорогу показала симпатичная студентка. Он бросил взгляд на часы: десять минут восьмого. Черт, уже опаздывает.

Габриель двигался, следуя указаниям девушки, и думал о человеке, с которым собирался встретиться. «Средневековые коды и шифры» – довольно редкая специальность даже в высоколобых научных кругах. Очевидно, профессор – тот еще оригинал. Габриель представлял себе типичного ученого сухаря – сутулого, лысеющего, близорукого. Адриан Столлуорди, напротив, оказался весьма привлекательным: голубые глаза, широкие плечи, узкие бедра. Фотография, запечатлевшая профессора с веслом в руке на фоне гребной лодки, объясняла его отличную спортивную форму. Судя по всему, молоденькие студентки толпой валили на лекции Столлуорди.

Рукопожатие профессора было твердым, улыбка – неожиданно теплой и располагающей.

– Добрый вечер, мистер Блэкстоун. Присаживайтесь.

Столлуорди показал на старенькое кресло.

Пружины сиденья совсем просели, и Габриель чуть не оказался на полу, однако, устроившись, обнаружил, что кресло очень даже уютное.

На профессорском столе стояла потрепанная картонная табличка с надписью «Просьба отключать сотовые телефоны». Заметив, что Габриель смотрит на нее, Столлуорди сконфуженно улыбнулся:

– Терпеть не могу мобильники. Хуже крыс.

– Понимаю. – Габриель извлек из куртки телефон, нажал кнопку отключения и подождал, пока погаснет дисплей. – Вот, пожалуйста.

– Благодарю, – коротко кивнул Столлуорди.

Перегнувшись через стол, Габриель протянул ему диск с «Ключом Прометея».

– Если вы сумеете объяснить мне, что это такое, профессор, буду вам премного обязан.

Адриан Столлуорди взял диск и вставил его в дисковод компьютера.

– Это может потребовать некоторого времени.

– Я не спешу.

Габриель огляделся по сторонам. Пускай Столлуорди и не походил на классического ученого, его убогое обиталище ничем не отличалось от стандартного профессорского кабинета. На полу – грязный восточный ковер с проплешинами, на окнах несвежие занавески отвратительного коричневого цвета, и повсюду – книги, книги, книги. Точную копию этого кабинета можно найти в любом университетском кампусе, в любой точке мира. Кроме того, в комнате стоял жуткий холод, огонь в закопченном камине больше чадил, нежели согревал.

Столлуорди издал негромкий возглас – удивленный или недоверчивый, Габриель не разобрал. Тем не менее содержимое диска явно вызвал о у профессора серьезный интерес. Примерно двадцать минут спустя Адриан Столлуорди откинулся на спинку кресла и посмотрел на своего визитера.

Мистер Блэкстоун, честно признаюсь, столь любопытного материала я не встречал уже много лет.

– То есть вы знаете, что это?

– Нечто поистине уникальное. Исключительное. – Столлуорди извлек диск из компьютера и осторожно положил его на стол перед собой, словно опасаясь, что тот переломится пополам. – Вам доводилось что-нибудь слышать об «Искусстве памяти»?

В голосе профессора слышалось благоговение. Габриель так и представил себе эти два слова, произнесенные с заглавных «И» и «П».

– Боюсь, что нет.

– Это совокупность специальных методик, восходящая к античности. Позднее, в Средние века и эпоху Возрождения, она стала инструментом в руках алхимиков и приверженцев гностицизма.

Габриелем овладело чувство неизбежности.

– Инструментом… Разумеется, магическим?

– Совершенно верно. С помощью технологии «Искусства памяти» люди расширяли свои способности к запоминанию до невероятных пределов.

– Простите, не совсем понимаю, – нахмурил брови Габриель. – Вы хотите сказать, они улучшали память?

– Улучшали – слишком слабо сказано. Их способности возрастали в тысячи раз. – Столлуорди сцепил пальцы «домиком». – Позвольте, я немного поясню. Мы все рождаемся с естественной памятью. К сожалению, ее возможности ограничены, поэтому мы применяем небольшие хитрости. К примеру, некоторые пользуются мнемотехникой, чтобы лучше запоминать имена. Так вот, «Искусство памяти» – это многократно усовершенствованный вид мнемоники. Практикуя данную методику, человек конструирует в своем сознании искусственную память, способную вместить несравненно большее количество кирпичиков информации, чем в обычных условиях. Можно даже сказать, его мозг компьютеризируется, адаптируясь к переработке данных в огромных объемах.

– «Компьютеризированный разум», ну надо же! – Габриель не потрудился скрыть свой скептицизм. – Как такое возможно?

– Существует несколько способов. Один из них – создание дворца памяти, примером которого является ваш. Поразительный, уникальный экземпляр.

– Каким образом он работает?

– Дворец памяти, подобный этому, представляет собой воображаемое, виртуальное помещение.

– Как обычное здание?

– Именно. Несмотря на виртуальность дворца, архитектор конструирует его очень тщательно, рассчитывая все до мельчайших деталей, вплоть до точных размеров комнат и особенностей освещения.

– Вы сказали, дворец по своей сути виртуален. Что это означает?

– Он не имеет физического воплощения и существует только в воображении его создателя. Это архитектурное пространство, встроенное в человеческую память. Там ему и суждено оставаться.

Габриель припомнил подробности своего «скачка»:

– Комнаты дворца заполнены… образами предметов?

– О да. Их тысячи и тысячи. Часть фантастически красива, остальные – пугающе уродливы, как здесь. – Столлуорди постучал указательным пальцем по компакт-диску. – В некоторых комнатах находятся прелестные существа и вещи – разноцветные бабочки или сияющие луны, а за следующей дверью – бойня с разделанными тушами либо истязающий себя монах.

– Что представляют собой эти образы?

– Это символы. Каждый из них несет в себе частичку информации. Человек, практикующийся в «Искусстве памяти», как бы путешествует по дворцу, встречает на своем пути определенные образы и воспроизводит в уме информацию, которая с ними ассоциируется. Используя компьютерную терминологию, он перемещается в закодированном пространстве. Это все равно что щелкнуть иконку на рабочем столе вашего ПК и в ответ получить данные, с ней связанные. Вместо «кликанья» мышкой по значкам на экране монитора наш путешественник идет через воображаемые комнаты, выстроенные в его собственном мозгу, видит образы и ассоциированную с ними информацию в определенном порядке.

– Порядок мест, порядок вещей, – эхом отозвался Габриель.

– Точно, – кивнул Столлуорди. – Таково правило. Путешествующий по дворцу обязан посещать комнаты в строгом порядке, это крайне важно. В противном случае он рискует навсегда заблудиться, а информация, которую он восстанавливает в памяти, превратится в закрытый код, который невозможно расшифровать.

Габриель задумался, пытаясь осмыслить слова профессора. Дом миллиона дверей представлял собой виртуальное сооружение. Именно туда он попадал, когда переносился в разум Роберта Уиттингтона. Юноша не был под кайфом, а вполне осознанно передвигался по воображаемому дворцу, возведенному Минналуш Монк, экспертом в области человеческой памяти.

Габриель взглянул на профессора:

– Вы сказали, образы в комнатах дворца памяти либо прекрасны, либо отвратительны. Почему?

– Визуальные образы, вызывающие яркую эмоциональную реакцию, запоминаются легче нейтральных. Солнечное затмение отложится у вас в памяти гораздо сильнее, нежели зажженная лампочка. Броские образы – помощь сознанию.

Перед мысленным взором Габриеля пронеслись причудливые объекты, которые встретились ему в доме миллиона дверей: слепой монах, фосфоресцирующие лилии, окровавленные голуби, распятые младенцы, пульсирующие галактики… Столлуорди прав, такое не забудешь.

– И что, эта «дворцовая» методика действительно работает? – сдвинул брови Габриель. – По-моему, никто не способен запомнить многие тысячи образов, не говоря уже о связанной с ними информации.

– Откровенно говоря, мозгу современного человека сие более не под силу, – вздохнул профессор. – Из-за нынешнего обилия технологических инструментов наша память катастрофически ослабела. Ксерокс, Интернет, телевидение – наш неотъемлемый реквизит. Вы, кажется, специалист по компьютерам? Стало быть, привыкли работать с информацией. Тем не менее – поправьте меня, если я ошибаюсь, – ваша долговременная память слаба. Древние римляне и греки сочли бы вашу способность концентрироваться смехотворной.

Габриель, не ожидавший услышать в голосе профессора презрительные нотки, на мгновение растерялся.

– Древние римляне и греки не ведали и десятой доли того, с чем мне приходится сталкиваться каждый день, профессор, – возразил он. – Коммуникационные технологии требуют невероятного умственного напряжения. Лично я считаю, что мозг современных людей намного более развит по сравнению с мозгом наших предков.

– Не согласен, – запротестовал Столлуорди. – Современный человек все менее и менее способен усваивать знания. Наша память высыхает, как река. Мы упорно копаемся в Интернете в поисках нужных сведений, но почти тут же забываем прочитанное. Пресса и телевидение дозируют данные малюсенькими порциями, чтобы нам было легче их потреблять. Да, на нас каждый день сыплется огромный объем информации, но, не успев влететь в одно ухо, она уже вылетает из другого. Мы ничего не запоминаем, у нас в головах ничего не откладывается.

– Однако наш потенциал в плане многозадачности значительно превосходит возможности предыдущих поколений.

– Разумеется. Но способность к многозадачности – весьма поверхностное умение, позволяющее нам лишь скользить по волнам хаоса, а не бороздить их. Все мы обладаем врожденной памятью, но вместо того, чтобы тренировать ее в течение жизни – так, как тренируем тело в спортзале, – мы позволяем ей атрофироваться. Известно ли вам, что Симплиций цитировал Вергилия в обратном порядке, с конца до начала? Что Сенека Старший мог прослушать список из двух тысяч имен, а затем без запинки повторить их? И когда – примерно в сороковом году до нашей эры!

– Впечатляет, хотя вы привели пример обычного механического запоминания.

– Возможно, и так. Но во времена, когда не существовало печатного слова, людям приходилось запоминать все на память. Абсолютно все, понимаете? Ученики слушали учителя, а затем передавали устное знание уже своим ученикам. Их память была развитой, мускульной, если хотите.

Габриелю вспомнился летний день, Хайгейтское кладбище и две женщины, в волосах у которых запуталось солнце. Потягивая вино, они дословно цитировали книгу, прочитанную много лет назад.

Он опять посмотрел на профессорский стол, где поблескивал компакт-диск.

– Следовательно, вы предполагаете, что архитектор этого дворца обладает хорошей памятью?

– Не просто хорошей. Волшебной. – Голос Столлуорди изменился, в нем снова послышался благоговейный трепет. – Автор этого дворца памяти – чародей и математический гений; человек, для которого концепция памяти – предмет настоящей страсти. Вы с ним знакомы?

– С ней.

– Речь идет о даме?

– Да.

– В самом деле? Поразительно. Все известные истории мастера, овладевшие «Искусством памяти», – мужчины. Маги и волшебники: Иоганн Триттенхеймский, Роберт Фладд, Раймонд Луллий, Джордано Бруно, Джулио Камилло…

– Получается, эта женщина – тоже чародейка.

– О да.

Габриель закрыл глаза и представил Минналуш с книгой, на страницах которой – ведьмы, горящие на кострах, как факелы. У нее бледные, узкие ладони, а волосы – переливчатое облако испанского мха.

– Видите ли… – Столлуорди подался вперед, глаза на красивом лице заблестели, слова посыпались быстро, сплошным потоком. – Поначалу методика «Искусства» служила лишь вспомогательным средством для тренировки памяти. По крайней мере, древние греки воспринимали ее именно так. Все поменялось в Средние века и эпоху Возрождения, когда «Искусством памяти» заинтересовались люди, стремившиеся обрести божественную силу.

– То есть его приравняли к колдовству.

– Совершенно верно. Эти люди – например, Джордано Бруно и Раймонд Луллий – создавали виртуальные дворцы невероятной сложности. В них содержались данные обо всех аспектах Вселенной, полная история человеческой цивилизации. Дворец символизировал космос, а образы внутри его – познание космоса. Эти сооружения являли собой гигантские информационные системы, выстроенные согласно принципам нумерологии и криптологии с элементами магии – своего рода мистической математики. Тем не менее с древних времен сохранилось главное и непреложное правило: «порядок мест, порядок вещей».

Габриель пытался осмыслить услышанное.

– Чего же добивались все эти люди?

– Их главным стремлением был гнозис – обретение божественного знания и универсальной памяти. Они верили, что можно построить своего рода машину памяти, которая вместит в себя все знания мира.

– Нечто вроде глобального компьютера?

– Да, но существующего исключительно в сознании и состоящего не из железок. Подключиться к этому компьютеру и объять все знания мира разом – вот их ключевая цель.

– Но зачем?

– Они считали, что в момент постижения всеобщего знания сольются с высшим космическим разумом, станут частью мировой души – «анимы мунди», а когда это произойдет, маг обретет высшую силу, станет подобным Богу.

– Безумие, – покачал головой Габриель.

– Божественное безумие.

– Это невозможно.

– Кто знает, что возможно, а что нет? История хранит сведения об алхимиках, которые ходили по воде, доживали до невероятных лет, предсказывали будущее.

– Мифы и предрассудки! Плоды темного средневековья.

– Мистер Блэкстоун, поиск просвещения – цель, которой смертные задавались с древнейших времен. Своего рода Святой Грааль. И сегодня по всему свету представители различных философий и различных культур ищут того же. Мастера боевых искусств занимаются жесткой системой шугио либо проходят через жуткие ритуалы умерщвления плоти, чтобы укрепить дух. Североамериканские шаманы используют медитацию и наркотические зелья, чтобы достичь просветления. Сейчас, в данную минуту, где-то в мире есть люди, которые смотрят в пустую стену или сидят на верхушке длинного столба, причем делают это ежедневно уже много лет подряд, и все ради расширения пределов разума. Возможно, вам это покажется смешным и даже нелепым, но искатели высшего знания готовы пожертвовать всем ради одного мига истинного озарения. Всем. Последователи «Искусства» были так же ревностны в своих стремлениях, только вместо занятий кун-фу или чтения мантр они погружались в мир информации и возводили дворцы памяти.

– Полная чушь! – Габриель повысил голос. – Все знания мира в голове уместить невозможно, какая бы прекрасная память ни была.

Столлуорди пожал плечами.

– Удалось ли кому-то постичь глобальное знание, вопрос, конечно, спорный, однако путь к цели привлекал этих людей не меньше, чем сама цель. Уже одно возведение дворцов в собственной памяти было великим искусством. Столь трудное путешествие требовало громадных усилий и, само собой, вело к очищению духа. Продвигаясь по избранному пути, архитекторы дворцов памяти действительно уподоблялись богам. Не забывайте, дворцы создавались для того, чтобы отражать безмерность космоса. Стремясь объять разумом одну из подобных информационных систем, маг расширял границы своего сознания, что способствовало его духовному обновлению.