Текст книги "Сезон ведьмовства"
Автор книги: Наташа Мостерт
Жанр:
Ужасы
сообщить о нарушении
Текущая страница: 19 (всего у книги 24 страниц)
Томограмма больше напоминала картину, жутковатое произведение искусства.
– Красота! – подмигнул Габриелю человек по другую сторону стола, как будто подумал о том же. – Все видно до мельчайших подробностей.
Габриель оглянулся на снимок, прикрепленный к подсвеченному экрану. Ему не верилось, что перед глазами – его собственный мозг, похожий на белый, вывернутый наружу гриб, плавающий в чернилах.
Фрэнки придвинула свой стул поближе и взяла Габриеля за руку. Со вчерашнего вечера она почти не отходила от него. Это Фрэнки привела его сюда, на прием к одному из самых знаменитых неврологов Британии.
С утра ему провели магнитно-резонансную томографию. Габриель знал, что такие процедуры даже в частных клиниках делаются по предварительной записи, но Фрэнки решила, что медлить нельзя. Увидев залитый кровью глаз и трясущиеся руки Габриеля, она вызвала врача, который раньше консультировал ее мужа. Тот, в свою очередь, договорился о приеме у невролога. Какие еще связи использовала Фрэнки, Габриель не знал, но за один день его осмотрели, взяли все анализы, сделали МРТ-снимок и вызвали, чтобы сообщить приговор.
Невролог, известный под звучным именем Горацио Дибблз, сложил пухлые руки и устремил на Габриеля взор небесно-голубых глаз.
– Мистер Блэкстоун, у меня для вас две новости: хорошая и плохая.
Габриель почти ждал, что доктор спросит, какую из них он предпочитает услышать первой, но Дибблз, не делая паузы, продолжил:
– Вы перенесли транзиторное нарушение мозгового кровообращения.
– Инсульт?
Габриель вдруг вспомнил своего дядю Бена, с которым случился апоплексический удар. Дядя Бен потом до конца жизни тянул левую ногу, точно бесполезную деревяшку, и разговаривал так, будто набил полный рот каши.
– Динамический инсульт, то есть преходящий. Однако последствия преходящей ишемической атаки бывают такими же, как при классическом инсульте. Могут быть затронуты зрение, двигательный и речевой центры, мышление. Часто встречается спутанность сознания.
Спутанность сознания, ничего себе. В воображении Габриеля вновь возникло мертвое лицо Мелиссы Картрайт. Дибблз сдержанно кашлянул.
– Тем не менее симптомы транзиторного ишемического нарушения временны. Почти все они исчезают спустя час, хотя некоторые могут повторно проявляться в течение суток. Нужно помнить, что в большинстве случаев от необратимого вреда мозг не страдает.
– В чем же тогда заключается плохая новость?
– Вы должны понимать, что перенесли мозговое кровотечение. В артерии вашего мозга есть слабое место, аневризма. Она похожа на маленький баллон или протертое место во внутренней камере шины, откуда подтекает воздух. Меня беспокоит тот факт, что ваши кровотечения повторяются. Каждый раз место так называемой протечки затягивается и кровь останавливается, но повторяющиеся мозговые кровотечения – нехороший признак.
– Это лечится? – озабоченно спросила Фрэнки.
– Как правило, если у пациента обнаружена аневризма, ее удаляют с помощью микрохирургической операции, но нам потребуются дополнительные анализы. – Дибблз перевел взгляд на Габриеля. – Я предлагаю вам пройти обследование в нашей клинике, дабы выяснить, что является причиной этих кровотечений.
Не что, а кто, мрачно подумал Габриель. Его молчание, видимо, встревожило доктора.
– Мистер Блэкстоун…
– У меня сейчас нет времени.
– Нет времени?
– Да. Я позвоню вам позднее.
Габриель отодвинул стул и начал подниматься. Жизнерадостная улыбка исчезла с лица Дибблза.
– Вы поступаете очень неразумно.
– Согласен, но сейчас не самое подходящее время для лечения.
– Миссис Уиттингтон, – обратился врач к Фрэнки, – я настоятельно рекомендую, чтобы мистер Блэкстоун прошел полное обследование.
– Я постараюсь его убедить, доктор. – Она тоже встала. – Обещаю, мы свяжемся с вами в самое ближайшее время.
По выражению лица Дибблза можно было предположить, что он собирается удержать их силой. Кто его знает, подумал Габриель, а вдруг у доктора под столом специальная кнопка? Сейчас он ее нажмет, и в кабинет явятся дюжие санитары со шприцами и смирительной рубашкой. Дибблз вздохнул. Демонстративно скрестив на груди пухлые руки, он бесстрастно произнес:
– Я не могу насильно уложить вас в клинику, мистер Блэкстоун, но имейте в виду, что в следующий раз вам грозит полноценный инсульт, который может вызвать паралич. – Он сделал паузу и поменял положение рук. – Или смерть.
* * *
– Твое здоровье.
Габриель с напускной бодростью звякнул бокалом о бокал Фрэнки и жадно опорожнил его, ощутив на языке терпкий вкус танина. Отличное каберне. Конечно, топить свои печали в вине – не лучший выход, но ему, Габриелю, уже все равно.
Они сидели в его кабинете – Фрэнки напротив, в кожаном кресле. Вид у нее был крайне расстроенный.
Габриель даже думать не хотел о том, как ужасно выглядит. Теперь он намеренно избегал своего отражения. Из зеркала смотрело лицо старика, его родного деда на смертном одре. Габриеля угнетал не только внешний вид – пепельно-серая кожа, воспаленные глаза с красными прожилками сосудов, – куда больше он боялся увидеть позади зловещую тень, безжизненную руку, подзывающую его к себе. Габриель не знал, чего страшился больше – ментальных атак или галлюцинаций.
– Как ты себя чувствуешь?
– Неплохо.
У Габриеля раскалывалась голова, но в последние дни она болела все время, так что он даже начал привыкать. По сравнению с ментальной атакой – и вовсе ерунда.
Словно читая его мысли, Фрэнки спросила:
– Почему Минналуш медлит со следующим ударом? Уже прошло два дня.
– Наверное, устала и ей нужен перерыв, чтобы поднакопить энергии. – Габриель пожал плечами и глотнул вина. – Кто знает? Думаю, ментальный удар отнимает много сил и у нее.
– Хотелось бы верить, – зло проговорила Фрэнки. – Надеюсь, откат бьет эту стерву как следует.
Ругательство резануло Габриеля по уху. В его душе все запротестовало против этого слова. Черт, он просто жалок. Минналуш твердо вознамерилась убить его, а он обижается, когда Фрэнки называет вещи своими именами. Надо честно признать: он до сих пор не может смириться с мыслью, что Минналуш убийца.
В день своего рождения она выглядела так, будто сошла с религиозной картины, напоминая одну из прекрасных дев с изящными запястьями и лучистыми глазами, которых изображали на своих полотнах старые мастера. Раскаявшаяся Мария Магдалина, праведница Юдифь… Ее кожа словно светилась изнутри, а в пышных волосах и уголках рта прятались тени.
Габриель внезапно понял, что сожалеет, оплакивает потерянную чистоту. Тем не менее его поведение глупо. Он не может позволить себе роскошь предаваться горю, а если будет и дальше киснуть, Минналуш доведет дело до конца. Она постарается использовать малейшую слабость Габриеля, а значит, ради сохранения собственной жизни он должен взять себя в руки. Ради себя и Морриган, ведь Минналуш представляет угрозу и для своей сестры.
Отсюда вытекает другой важный вопрос: как уберечь Морриган?
Габриель мучился страхом, что Морриган в ужасной опасности и ей необходима защита. Будь эта опасность чисто физической, он сумел бы поддержать старшую сестру, да и сама Морриган более сильная и ловкая по сравнению с Минналуш. К несчастью, угроза гораздо коварнее, а Габриель, чей мозг похож на дырявую автопокрышку, не очень-то подходит на роль рыцаря-избавителя. Как, как предупредить и защитить Морриган?
Фрэнки взяла со стола бутылку и налила себе еще вина, затем жестом предложила наполнить бокал Габриеля, но тот отрицательно покачал головой. Он и так уже выпил достаточно.
– Фрэнки…
– Да?
– Я очень благодарен за все, что ты для меня делаешь, но сейчас я прошу тебя – иди домой и вообще держись от меня подальше.
– Брось говорить чепуху, – досадливо поморщилась Фрэнки.
– Я серьезно. Оставаться рядом со мной очень рискованно. Сама знаешь, что случилось с Исидором. Я не хочу, чтобы это повторилось с тобой.
– Прекрати. – Она даже не повысила голоса. – Ты попал в эту передрягу только из-за меня. Все, закрыли тему.
– Фрэнки, я на самом деле считаю…
– Отстань, – сказала она решительно. – Разговор окончен.
Габриель вздохнул и признал временное поражение.
– Давай приготовим ужин. – Фрэнки встала с кресла. – А потом обсудим, что делать дальше.
Пока она кипятила воду для макарон, Габриель достал из холодильника помидоры, салат и петрушку, положил овощи на разделочную доску и вынул из подставки сверкающий нож фирмы «Глобал» – лучшего производителя ножей. Совсем недавно он купил этот набор в дорогом магазине кухонных принадлежностей «Дивертименти». Он тогда еще приехал в Найтсбридж со своей подружкой. Вроде бы ее звали Кэти… Или Кэрол? Габриель напряг память и попытался вспомнить имя, но головная боль мешала сосредоточиться.
Рукоятка ножа удобно легла в руку, безукоризненно острое лезвие легко резало стебли петрушки. Чик-чик-чик. Невыносимо болела голова. Габриель, прищурившись, смотрел на доску. Чик-чик-чик. Кончики пальцев сжимали пучок петрушки, и на секунду ему показалось, что они тоже похожи на овощи. Или на бледные, гладкие шляпки молодых грибов. Мысль рассмешила Габриеля, он тихонько хихикнул.
– Что с тобой? – обернулась Фрэнки.
– Ничего, – ответил он, не поднимая глаз.
Движения ножа странно завораживали. Чик-чик-чик. Белое и зеленое. Белые пальцы, зеленые стебли. Чик-чик-чик. Нож постепенно придвигался к кончикам пальцев. Может быть, красное сочетается с зеленым лучше, чем белое? Красное и зеленое. Красное, как кровь.
Чик-чик-чик. Габриель не мигая смотрел на сверкающее лезвие, которое вплотную подошло к пальцам. Так же, как охотничий нож приблизился к горлу Мелиссы Картрайт. Красное, как кровь. Как кровь…
– Габриель!
Испуганный возглас Фрэнки вывел его из ступора. В следующий миг она вырвала у него нож, схватила за плечи и принялась трясти.
– Черт побери, что ты делаешь?!
Какое-то время Габриель молча глядел на нее, а потом зарыдал. Прислонившись к кухонной стойке и запрокинув голову, он плакал с открытыми глазами. Фрэнки не пыталась его успокоить. Она дождалась, пока всхлипы утихли, и только тогда заговорила:
– Нужно посоветоваться с Александром.
– Нет! – вскинулся Габриель.
– Да. Пора, – твердо сказала Фрэнки.
– Я никуда не поеду! Он до сих пор не простил мне смерти Мелиссы Картрайт. Я не могу.
– Можешь. Самое время.
ГЛАВА 30Она была практически обезглавлена. На шее висели лохмотья кожи, наружу торчали магистральные сосуды сердца. В сгустках свернувшейся крови белела разорванная трахея. Склоненная набок голова была прислонена к стене, как будто лениво наблюдала за происходящим.
Мелисса Картрайт. Королева красоты, обворожительная супруга сэра Стивена Картрайта.
Мертвые глаза, как правило, лишены выражения, но только не эти. Во взгляде Мелиссы застыло знание, страшное знание. Левое веко было полузакрыто, точно она кокетливо подмигивала. Кокетлива в жизни, подумал тогда Габриель, кокетлива в смерти.
Габриель с какой-то странной отрешенностью смотрел на промокший лиф ее кремового вечернего платья. Мелисса истекла кровью. Выпуклые блестки на корсаже делали потеки крови похожими на темно-красные рвотные массы. Руки лежали на коленях, связанные проволокой, сквозь истертую кожу виднелись белые кости. Должно быть, Мелисса боролась – ногти на некоторых пальцах были жестоко обломаны до самого мяса. Подол длинного платья задрался, обнажив внутреннюю часть бедра.
– На ней нет трусиков, – раздался голос за спиной Габриеля: один из детективов разговаривал с женщиной-криминалистом.
– Скорее всего, она их и не надевала, – усмехнулась та. – С таким облегающим платьем нижнее белье не носят.
– Все равно похоже на изнасилование.
Женщина скучающе пожала плечами.
– Подождем, пока будут готовы вагинальный и анальный мазки.
Позади кто-то всхлипнул. Сэр Стивен Картрайт закрыл лицо руками. Рядом с ним стоял Александр Маллинз. На обоих были белые защитные комбинезоны, поверх туфель – полиэтиленовые чехлы.
Как привидения, подумал Габриель, одетый так же. Привидения, пришедшие навестить мертвую.
В глазах Маллинза полыхала ярость.
– Тебе нечего здесь делать, Габриель, но я хотел, чтобы ты сам все увидел. Ты мог это предотвратить.
Габриель хотел что-то сказать, но в горле у него стоял ком.
– Сперва ты солгал, а потом отказался выйти в «скачок» из-за… детской обиды, – презрительно бросил Александр.
Габриель съежился от стыда.
– Убирайся… – Голос Маллинза дрогнул. – Убирайся немедленно.
Габриель оглянулся на труп. Мертвое тело смердело, пахло окислившейся кровью, мочой, фекалиями. Он знал, что этот запах навсегда останется с ним, впечатается в память.
Воспоминания… Со временем они стерлись, точно были записаны на диск, который испортился, и при попытке открыть файл выдавал лишь непонятный набор разрозненных фрагментов.
Но есть вещи, которые не забудешь.
* * *
Габриель всегда будет помнить выражение лица Александра Маллинза в ту минуту, когда он сообщил членам «Глаза бури», что сэр Стивен Картрайт попросил помощи в расследовании похищения его жены.
– Стивен – мой друг, – сообщил Маллинз, и его лицо оживилось. – Это личная просьба. Мы должны объединить усилия.
Он многозначительно посмотрел на Габриеля, и тот понял его взгляд: соберись, работай вместе со всеми, будь в команде.
Только вот работать в команде Габриель не умел и не любил. Выход в «скачок» обозначал для него лишь одну связь: между ним самим и объектом, групповых объятий он не признавал. Общаться с другими дальновидящими, делиться информацией, обсуждать результаты, раскрываться – все это Габриель считал напрасной тратой энергии. Кроме того, ему нравилось ощущать свое превосходство над коллегами. Он неизменно выходил победителем, и ему завидовали черной завистью.
Мелисса Картрайт была супермоделью, ее фиалковые глаза улыбались Габриелю, как и всем остальным, с обложек многочисленных модных журналов. Психопат по имени Уильям Ньютс решил, что ее улыбка предназначается ему одному. Когда сэр Стивен обратился за помощью в «Глаз бури», с момента похищения прошло уже три недели и средства массовой информации, что называется, стояли на ушах.
Задание глубоко взволновало Габриеля. Он решил, что непременно добьется успеха, который произведет должное впечатление на Маллинза.
Отношения между учеником и учителем были непростыми. Габриель знал, что наставник восхищается его даром дистанционного видения – как-то раз старик сам признал, что за тридцать лет изучения феномена дальновидения не встречал никого более одаренного. Однако Габриелю также было известно, что Маллинз считает его заносчивым и непредсказуемым типом, а нежелание строптивого студента работать в команде вызывало постоянное недовольство руководителя.
В свою очередь, Габриель полагал, что Маллинз слишком осторожничает, а иногда откровенно давит на своих учеников. И все-таки, хоть Габриель и не желал в этом себе признаваться, он стремился завоевать уважение Маллинза подобно тому, как сын пытается снискать одобрение чересчур сурового отца. Он надеялся, что дело Картрайт станет поворотным пунктом: если благодаря Габриелю Мелисса Картрайт вернется домой живой и здоровой, учитель навсегда останется перед ним в неоплатном долгу.
* * *
– Что случилось?
Фрэнки зажгла ночник. Слабый свет оставлял углы их крохотной студенческой квартирки в тени. За окошком спал Оксфорд.
Габриель вздохнул и раздраженно натянул простыню.
– Ничего. Спи.
– Нет уж. – Фрэнки села в кровати. – Час ночи, а ты до сих пор не спишь. Послушай, ты стал просто невыносим. Последнюю неделю с тобой невозможно ужиться. Говори, в чем дело!
В ответ он лишь хмуро уставился на нее.
– Габриель, у нас с тобой близкие отношения. Близ-ки-е. Это значит, ты рассказываешь мне о своих проблемах, я слушаю, а потом говорю, что все наладится. Может, после этого нам удастся заснуть, и ты не будешь всю ночь крутиться и вертеться как ужаленный, а утром не станешь дуться.
Если бы все было так просто, подумал он, глядя на взволнованное лицо Фрэнки. Внезапно Габриель ощутил, что близок к отчаянию.
– Габриель?
– Кажется… я больше не могу совершать «скачки», – с трудом выговорил он.
Губы почему-то совсем не слушались. Фрэнки озабоченно сдвинула брови.
– Что ты имеешь в виду?
– У меня не получается… выйти в «скачок». Боюсь… боюсь, я утратил дар.
Маллинз предупреждал их. Случалось, дальновидящие как бы «перегорали» и теряли свои способности. Такое происходило с лучшими из лучших. Неужели и с ним тоже?
Фрэнки досадливо вздохнула.
– Габриель, не надо делать поспешных выводов только из-за того, что ты один раз…
– Три раза.
– …хорошо, три раза прокололся. Просто сейчас ты видишь менее четко.
– Фрэнки, я не вижу совсем.
– Тебе ведь удалось определить несколько возможных мест. Ты сам сказал, что это наверняка. Александр попросил полицию их проверить.
– Я все выдумал.
– Что?!
– Я… я подумал, что если сумею выиграть немного времени…
На лице Фрэнки отразилось изумление. Ее взгляд заставил Габриеля отвернуться. Да, работа любого дальновидящего включала некоторую степень предположений и догадок, однако он не имел права присочинять и выдумывать несуществующие подробности «скачка» – это играло жизненно важную роль. «Не притворяться, не лгать», – с самых первых уроков вдалбливал им в головы Маллинз, и Габриель неукоснительно придерживался строгого правила. До этого раза.
– Я не понимаю, что происходит, – торопливо заговорил Габриель. – Вроде бы чувствую, как преодолеваю границы сознания и выхожу в «скачок», но затем все обрывается, как будто перед моим носом вырастает стена, глухая стена.
– Ты должен сказать об этом Александру.
– Нет-нет, пока не надо. Фрэнки, у меня все еще может получиться, просто мне нужно немного времени. Я уверен, что сумею преодолеть этот барьер.
– Если промолчишь, я сама скажу, – безжалостно заявила Фрэнки.
– Предашь меня?
– Ради бога, прекрати! Дело касается не нас с тобой, а жизни другого человека!
Под ее взглядом Габриель был готов провалиться сквозь землю.
– Ладно. – Он потянулся за джинсами. – Поеду к нему прямо сейчас.
У двери Габриель обернулся. Фрэнки смотрела на него, закрыв ладонью рот, и выглядела чужой и настороженной.
* * *
Реакция Фрэнки оказалась сущим пустяком по сравнению с гневом Маллинза.
– Я ничуть не удивляюсь, Габриель, что тебе не хватило мужества признаться в своей проблеме раньше. Вполне в твоем духе. В мире существуешь только ты и твое тщеславие, верно? В твоей системе ценностей спасение миссис Картрайт – ерунда, мелочь. Тебе начхать на ее судьбу, гораздо важнее для тебя – не выглядеть глупо.
– Александр, я сожалею…
– Не ври! Ты сожалеешь лишь о том, что вынужден сказать мне правду.
– Прошу вас, выслушайте меня.
– Это моя вина. Я терпел твое самолюбование только потому, что положился на твой талант. Я пренебрег возможностями других участников группы, уделял их отчетам меньше внимания, чем следовало. Из-за тебя мы потеряли драгоценное время, Габриель, время, которое могли бы потратить на расследование других ниточек. Кроме того, мы лишились доверия полиции.
Габриель молчал.
– Уходи.
Когда он вернулся домой, Фрэнки в квартире не оказалось. Не снимая одежды, Габриель рухнул на кровать. Сон, однако, пришел к нему только перед рассветом. Он начал дремать и почувствовал, как открывается внутреннее зрение, как его тянет в «скачок». Ощутил мягкую силу, влекущую за пределы сознания. Ну же… Ну…
Он заколебался. А зачем ему это? Маллинз вышвырнул его пинком, да и, скорее всего, опять ничего не получится. К чему продлевать агонию?
Вперед… в «скачок»… Нет. Габриель поставил блокировку и без усилий закрыл внутренний канал. С «Глазом бури» покончено. Какое облегчение, подумал он. Какое облегчение – знать, что под этой частью жизни подведена черта.
Он повернулся к стене и укрылся одеялом, заметив в темном небе за окном бледную полоску рассвета.
Тело Мелиссы Картрайт обнаружили одиннадцать часов спустя в хлеву одной из йоркширских ферм. Она умерла рано утром, на восходе солнца.
ГЛАВА 31– Габриель, просыпайся.
Фрэнки легонько потрясла его за плечо.
Он поднял голову с подголовника автомобильного сиденья и сощурился. По дороге в Оксфорд он уснул, и теперь шея сильно затекла. Лоб, прижатый к стеклу, замерз и онемел.
Габриель открыл дверцу машины, в лицо ему ударил ночной холод. Он выдохнул, и губы окутало облачко призрачного пара. Немного постоял, разглядывая дом. За исключением новенького сарайчика в саду, все осталось точно таким же, как тринадцать лет назад.
– Идем.
Фрэнки взяла его под руку.
Пока они шагали по садовой дорожке к дому, на крыльце вспыхнул свет и парадная дверь открылась. На порог вышел высокий человек в вытертой домашней куртке из замши, фланелевых брюках и теннисных туфлях.
Габриель остановился. На мгновение повисла тишина, потом человек на крыльце махнул рукой:
– Заходите.
Чуть помешкав, Габриель и Фрэнки вошли в дом и закрыли за собой дверь.
Внутри также ничего не изменилось. Знакомые обои с ворсистым рисунком в прихожей… В гостиной – многочисленные фарфоровые статуэтки, прелестные пастушки и румяные ангелочки, уйма книг и журналов. Слабые лампочки под пыльными абажурами цедили тусклый желтый свет.
Хозяин дома, напротив, сильно постарел. Кожу избороздили морщины, волосы поредели. Он слегка прищелкивал языком и постоянно шевелил губами. Александр Маллинз носил старомодную вставную челюсть!
Тем не менее за стеклами продолговатых очков сверкали все те же холодные пронзительные глаза, а голос, пусть и утративший аристократическую сочность тембра, звучал по-прежнему резко.
– Итак, вы здесь. Что вам нужно?
* * *
Габриель предоставил говорить Фрэнки. Та отлично справилась, подробно изложила факты в хронологическом порядке, без всяких эмоций и домыслов. Именно так много лет назад Маллинз учил их описывать результаты выхода в «скачок». Фрэнки отнеслась к его наставлениям со всей серьезностью, мрачно усмехнулся про себя Габриель, учитель должен быть доволен – никаких лирических отступлений или субъективных оценок.
Когда Фрэнки закончила, Маллинз обратил взор на Габриеля.
– Так. И чего же ты от меня хочешь?
– Александр…
Фрэнки подалась вперед в кресле. Он оборвал ее резким жестом.
– Я пришел к вам за помощью, – выдавил Габриель.
– За помощью… – тихо повторил Маллинз.
Пауза. Габриель вдруг осознал, что его руки сжались в кулаки, и усилием воли заставил себя расслабиться.
– Боюсь, я мало чем могу помочь, – произнес Маллинз и, помолчав, добавил: – Мне никогда не встречались индивидуумы, наделенные таким мощным даром дистанционного видения, как эта женщина.
Эта женщина. Минналуш. Падший ангел.
– Ясно, что она обладает исключительными способностями, – продолжил Маллинз. – За все годы исследований я никогда не сталкивался с дальновидящими, которые могли бы нанести человеку физический ущерб, просто совершив «скачок» в его разум. – Он нахмурился. – Это действительно необычно. Лично я не могу объяснить данный феномен.
– Она ведьма, вот и все объяснение, – хрипло сказал Габриель.
– Ведьма? – саркастично повторил Маллинз.
– Да. – Габриель старался сохранить ровные интонации. – Очень сильная чародейка, которая превратила свой врожденный талант – дар дальновидения – в смертельное оружие.
– Каким образом?
– Она занимается алхимией. Иначе, высшей магией.
В гостиной надолго воцарилось молчание, затем Маллинз махнул рукой, словно отгоняя что-то неприятное.
– Боюсь, у меня недостаточно знаний, чтобы углубляться в сферу эзотерики. Предлагаю проанализировать факты. Женщина, наделенная даром видеть на расстоянии, очевидно, пользуется им, чтобы вызывать патологические изменения в здоровом мозге других людей. Ни о чем подобном я раньше не слышал, поэтому теоретических и практических данных у меня нет, как нет и готового средства противодействия.
– Неужели совсем ничего нельзя сделать? – тихо проговорила Фрэнки.
– Давайте разложим проблему на составляющие. Вопрос: можно ли препятствовать атакам на разум Габриеля? Ответ: да, он умеет блокировать удары. Вопрос: надежна ли эта защита? Ответ: нет, поскольку при блокировке он всякий раз получает физическую травму.
– Значит, мне просто нужен другой способ защиты, – сделал вывод Габриель.
– Это отнюдь не просто.
Маллинз снял очки и протер стекла о рукав куртки. Габриель хорошо знал эту манеру своего наставника, означавшую, что тот сосредоточенно обдумывает проблему. Хорошо уже, что вопрос заинтересовал старика и тот уделил ему серьезное внимание. Фрэнки как раз и рассчитывала, что профессиональное любопытство Маллинза возьмет верх над личной неприязнью.
Александр Маллинз водрузил очки обратно на переносицу и устремил холодный взгляд на Габриеля.
– Опиши, что ты испытываешь во время ментальной атаки.
– Чудовищную сенсорную перегрузку. Такое ощущение, что кто-то вываливает на меня огромный мусорный контейнер, полный хаотичных образов и звуков. Меня словно накрывает снежной лавиной, причем все происходит с невероятной быстротой, так что картинки сливаются в безумный калейдоскоп и я ничего не могу разобрать. Каждый раз я боюсь, что это никогда не закончится, а когда блокирую удар, моя голова чуть не разваливается на куски. Боль… очень сильная. – «Невыносимая», пожалуй, было бы точнее, но Габриель знал, что Маллинз сочтет дурным тоном употребление столь эмоционального определения.
Некоторое время все трое молчали, затем Маллинз медленно произнес:
– Дворец памяти. Думаю, решение следует искать именно там. Как я понял, он представляет собой гигантское хранилище данных.
Габриель кивнул.
– Полагаю, с помощью дистанционного видения эта женщина перекачивает содержимое дворца памяти в твое сознание.
– То есть сбрасывает все, что есть у нее в голове, непосредственно в голову Габриеля? – вмешалась Фрэнки.
– Именно. Судя по всему, ее разум достаточно натренирован, чтобы удерживать огромное количество информации. А твой, – Маллинз бесстрастно посмотрел на Габриеля, – нет. – Возникла напряженная пауза, после чего он продолжил: – Очевидное решение проблемы – разрушить дворец памяти. Каким образом, я не знаю.
– Может быть, Габриелю удастся просканировать ее, – вставила Фрэнки, – проникнуть в ее разум.
– И что? Насколько мне известно, он – как это у вас называется – не самый сильный маг. – Маллинз улыбнулся без тени юмора. – Какое оружие применит Габриель? Он не имеет информационной базы, которая могла бы перегрузить ее сознание. Поток движется только в одну сторону. В конце концов, Габриель заблудится во дворце и не найдет выхода. Других вариантов нет.
Маллинз не стал продолжать, но в этом не было нужды. Страх затеряться в лабиринте чужого сознания терзал каждого, кто обладал даром дистанционного видения. Иногда – довольно редко – дальновидящий не мог разорвать связь между своим разумом и разумом объекта, и это, как правило, заканчивалось плохо. Несчастный впадал в кому, застряв в сумеречной зоне пси-пространства: ни здесь, ни там. Хоть и нечасто, такое все же происходило. Дальновидящие понимали, что ходят по краю пропасти, но, поскольку по статистике вероятность такого исхода была ничтожно мала, они не позволяли себе глубоко задумываться над этим. В случае Габриеля риск был изрядно велик.
Тишину в комнате нарушил короткий сигнал крохотного будильника. Маллинз посмотрел на часы.
– Я должен принять лекарство.
Он оперся ладонями о колени и с трудом поднялся. По его виду стало понятно, что визитерам пора уходить.
– Александр, если у вас возникнут еще какие-нибудь соображения… – без особой надежды проговорила Фрэнки.
– Разумеется, – вежливо, но сухо ответил тот.
У двери Маллинз повернулся и в упор посмотрел на Габриеля. Он стоял так близко, что Габриель чувствовал его запах – старческий запах. Водянистые розоватые веки пожилого ученого обвисли и припухли. Явные признаки старости. Габриеля вновь пронзило острое, неприятное изумление. Он-то неизменно считал Маллинза всемогущим.
Когда-то он обожал этого человека, стремился завоевать его уважение и сегодня пришел к нему в надежде, что тот подскажет выход из тупика. Маллинз знает ответ, думал Габриель, и положит конец его кошмарам. Маллинз… простил ему смерть Мелиссы Картрайт, как отец всем сердцем прощает своего сына.
– Не знаю, изменился ли ты, Габриель, но очень надеюсь на это. – Губы старика зашевелились, и между ними опять задвигались зубные протезы. – Если ты намерен вступить в схватку с этой женщиной, то потакать своим слабостям и по-детски жалеть себя тебе уже не придется. На этот раз отступать некуда.
Габриель вспыхнул.
– Когда-то ты был членом команды, но посчитал себя выше всех остальных. Ты мог бы попросить помощи, но нет, тебе, герою-одиночке, претило такое унижение. Посмотри, к чему привело твое самодовольство, чем это кончилось для Мелиссы Картрайт. Если бы ты поделился своей проблемой с товарищами, мы могли бы помочь тебе преодолеть психологический барьер и снова обрести ясность внутреннего зрения, однако великий мистер Блэкстоун считал такой шаг ниже своего достоинства. Ты всегда летал слишком высоко, Габриель, всегда чересчур полагался на свой дар. Что ж, эта леди не просто наделена даром, у нее крепкий, тренированный разум… Откровенно говоря, тебе против нее не выстоять.
