Текст книги "Смерть по сценарию"

Автор книги: Наталья Андреева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 18 страниц)

Тот вдруг завелся:

– Нет, каково, а? И ты еще хочешь сказать, что эта Вера тут ни при чем?! Да она собственную сестру угробила! – Он громко крикнул это по направлению к закрытой двери и пошел в сторону калитки.

Алексей догнал Михина уже у акаций и спокойно напомнил:

– Не доказано.

– А ты сам у нее спроси, у Веры этой, Валентиновны. Сотовый у нее при падении разбился! Да чему там биться, скажи?

– Ладно, Игорь, пойдем.

– Нет, я еще вернусь и постановление принесу на содержание под стражей. Таких надо пресекать, а не то расплодятся.

– Сделай мне ксерокопию этих листков.

– Зачем?

– Собираю произведение в целом.

– Понравилось, что ли?

– Так, хочу потом сразу все обозреть, а то попадаются какие-то клочки. Кстати, про Макса кусочек прочитал?

– Ну и что?

– А ты не думаешь, что это тот самый Демин?

– Уговорил. Тебе позвонить?

– Когда новая информация появится. Ну, я к жене. Хотел спокойно провести с семьей выходные, – усмехнулся Леонидов.

– У тебя завтра еще день.

– Ага. Если бы поставить от соседей железный занавес… Ну, пока.

– Давай. – Михин пошел в сторону станции.

Саша, зевая, вышла на крыльцо:

– Что это вы там так орали?

– А ты спала?

– Уснешь тут. Слушай, эта твоя Соня – истеричка. Ты ее опять завтра повезешь?

– Не знаю. Александра, а я тоже полежать хочу, у меня в голове все гудит от этих разборок. Ты посидишь со мной?

– Ребенок, – улыбнулась Саша.

Уже лежа на террасе, Леонидов неожиданно рассмеялся.

– Ты что? – поднялась на локте жена.

– Никогда не думал, что окажусь таким бестолковым свидетелем. В тот вечер здесь настоящее столпотворение было: Солдатов на своей машине приезжал, потом Аллин «форд», Гончаров на старых «Жигулях», и бог знает кто еще, а я спал как сурок и ни черта не слышал. Сам бы сейчас из такого вот соседа душу вытряс!

– Ну, во-первых, здесь как вечер, так кто только на машинах не разъезжает. Я уже давно перестала смотреть, кто приезжает и зачем, почти всю ночь по поселку гоняют, особенно начиная с вечера в пятницу. Как раз в это время многие, вроде тебя, к семьям на дачу с работы едут, до часу ночи слышны и машины, и хлопанье дверцами, и разговоры, а потом, уже совсем поздно ночью, молодежь начинает ночные купания устраивать, костры жечь, музыку слушать. И во– вторых, клишинская дача – последняя в нашем ряду, она у леса стоит, с той стороны как раз дорога, поэтому не обязательно через поселок проезжать, можно машину и в лесу оставить и заехать в ворота, в которые сам Павел заезжал, там съезд с шоссе гравием засыпан, прямо к дому. Ты в тот вечер вообще отключился сразу, так устал, а я дома телевизор смотрела, ждать мне было некого, муж дома, ребенок тоже спит.

– И чего мы с тобой именно в тот вечер гулять не пошли?

– Ну, знать бы, где упасть…

– Понятно. Эх, дачи, дачи! Человека убьют – никто и не услышит. Не страшно тебе?

– А у меня баллончик с дихлофосом на окне, если кто полезет, я его побрызгаю.

– Ох уж мне эти народные средства! Давно надо было газовый пистолет привезти. Ты сама подумай – рядом убийца разгуливал, а мы дрыхли.

– У тебя тоже много врагов, муж? Признавайся! Выдавай свои тайны, что ты там натворил, пока меня дома нет?

Он вдруг вспомнил Соню и закрыл глаза:

– Сплю.

– Устал? Отдыхай, Леша, а я пойду книжку возьму, я-то подремала уже, пока вы с Михиным на соседнем участке воевали.

3

…Алексей сам не помнил, как задремал, проснулся, услышав громкие голоса где-то на улице, совсем возле террасы.

– Я бы на вашем месте за мужем получше следила, а то он на всех девок вешается. Да. Пока вы тут с животом на даче у себя сидите, Лешенька развлекается, как хочет, и не только со мной!

Леонидов кубарем скатился с кровати, кинулся к окну и увидел, как со своей стороны вплотную навалилась на забор Соня и нарочно говорит громко, чтобы слышно было не только Саше, которая тоже стояла у забора, смяв какие-то роскошные белые цветы. Леонидов с ужасом разглядел эти фарфоровые растерзанные чашечки у нее под ногами, штакетник между двумя женщинами и неожиданно подумал, что, если жена захочет расцарапать Софье лицо, ей в ее положении ни за что через изгородь не перелезть. Но Александра, вопреки ожиданиям, сказала очень спокойно:

– Не надо считать меня дурой. Девушка, я старше вас на десять лет и побольше в жизни видела, вы сейчас по-детски мстите моему мужу за то, что он знает правду и про вас, и про вашу мать, про все ваши аферы с завещанием. Не надо, это не пройдет.

– Да он спал со мной, слышите, спал!

– Не выдавайте желаемое за действительное. Вы давно около моего дома крутитесь и около моего мужа, но у нас в семье все в порядке.

– Да сами у него спросите! Кобель ваш Леша драгоценный, как и все. Да хотите, я в деталях вам все расскажу?

– Да? А видеокамеры не было у вас с собой, случайно?

– Представьте себе, нет. Бедновато живет ваш коммерческий директор, нечего было даже включить, чтобы кассету на память оставить о нашем нежном свидании. Да я докажу сейчас, что дома у вас была!

– Это не открытие. Мой муж – вежливый человек, если бы к нему пришли гости, он не стал бы держать их на пороге.

– Дура! – не выдержала Соня.

– Я уже слышала, как вы, девушка, можете устраивать скандалы.

– Кретинка! Бывают же такие святые идиотки, которые покрывают своих кобелей!

Тут уже не выдержал Алексей, пулей пронесся через террасу в дом, потом ломанулся прямо через клумбы, ломая какие-то разноцветные пышные растения, к забору, где выясняли отношения дамы. Еще на бегу закричал Соне:

– Слушай, сколько ты еще будешь лезть?

– А вот и наш коммерческий директор. Наш с вами совместный возлюбленный, Александра, не знаю уж, как отчество. Ну что, Леша, поделись со своей женой подробностями наших интимных отношений.

– У вас наследственная семейная фантазия, что у покойного писателя, что у тебя. Саша, иди в дом, я скажу девушке два слова на прощанье.

– Можешь при мне, я знакома с ненормативной лексикой.

– Нет, ты иди.

Саша пожала плечами и ушла. Соня злорадно улыбалась Алексею:

– Ну как? Будешь еще копаться в мамином грязном белье?

– Я теперь его так перетряхну, что и маме, и тебе мало не покажется.

– Да? Я забыла твоей Сашеньке про Надю рассказать, которую ты иногда подвозишь.

– Между прочим, если тебе не знаком этот факт, твой драгоценный братец был ее любовником. – Леонидов тоже здорово разозлился. – Она, похоже, всех мужиков у тебя увела? Ох и девушка, далеко тебе до нее, роковая ты наша.

– Вранье! Паша никого, кроме меня, не любил! Он просто не мог на мне жениться, потому что я двоюродная сестра!

– И кстати, если хочешь знать, то эта девушка, которой ты так интересуешься, вовсе не красавица, и ей тоже немногим больше двадцати, значит, в женщине главное вовсе не то, как она выглядит, а что-то другое, наверное, есть. А? Ты подумай об этом на досуге, полезно. А к моему дому и к моей машине больше не подходи, тем более к моей жене. Жене, поняла? Это только такая молодая дурочка, как ты, может себе вообразить, что можно переспать с мужиком и он тут же женится или разведется. Да тобой просто все пользуются, а ты, дурочка, вообразила, что никто не может устоять.

– Врешь! Ты нарочно врешь, чтобы жена слышала! Я поняла…

– Ничего ты не поняла, подрасти сначала.

– Ну, я тебе еще устрою!

– Времена, когда моральный облик работников обсуждался на товарищеских судах, давно прошли, ты их не застала. Можешь подать жалобу в народный суд или обратиться в местную партийную ячейку, там, в даче напротив, как раз бывшие коммунисты живут. – Алексей кивнул в сторону дороги на шоколадный двухэтажный особняк.

– Сволочь!

– Психопатка!

– Козел!

– Сучка!

Она кинулась на забор, Алексей отпрыгнул, девушка вцепилась в штакетник, но он выдержал, не сломался. Наконец Соня поняла, что беситься бесполезно, и вихрем понеслась к себе в дом, только ветки затрещали. Услышав все тот же грохот истерзанной двери, Алексей вытер потный лоб и пошел к Саше. Она сидела на диване и плакала.

– Саша, ты как? Ты так спокойно с ней держалась, я даже не ожидал: вежливо, корректно, не орала, как базарная тетка.

– Обними, меня всю трясет.

Он прижал к себе жену и почувствовал, что ее действительно колотит. Саша всхлипывала и все время повторяла:

– Она врет, да? Врет?

– Конечно врет.

– И ничего у вас не было?

– Конечно не было.

– И Нади не было?

– Надя была. Она племянница одной моей знакомой, которая заказала на фирме компьютер, я отвез его домой и помог подключить. Если ты так будешь реагировать на всех женщин, которые случайно оказываются в моей машине…

– Не буду. Только скажи этой Соне, чтобы она…

– Уже сказал. Все, забудь. – Ему уже и на самом деле казалось, что ничего не было, ну совсем ничего, в памяти на месте вечера с Соней образовалась большая черная дыра, а все произошедшее с ней из разряда реальностей переместилось в область фантазий, будто могло бы быть, но не было. Саша почти успокоилась, перестала дрожать, они просто сидели, обнявшись, и боялись пошевелиться. Алексей гладил ее плечи и самыми страшными клятвами зарекался на любые в жизни подлости по отношению к жене.

На улице вдруг раздалось несколько пронзительных гудков, потом настойчиво засигналили снова. Саша от неожиданности вздрогнула.

– Что это? – оторвался от нее Алексей.

– Автолавка приехала, хлеб привозят из райцентра, ну и продукты кое-какие. Думаешь, чем мы тут питаемся всю неделю с Сережкой? Но в субботу они обычно не приезжают, только в будни, чего это вдруг решили?

– Надо нам что-нибудь купить?

– Да ты привез вроде. Сходи, белый батон только купи и бутылку подсолнечного масла, если есть. Только смотри, хорошего, без холестерина.

– Есть!

Леонидов схватил какую-то авоську и вышел из дома. Машина стояла у колодца, центра деревенской Вселенной, из домов разношерстной вереницей тянулись люди с кошельками и пакетами в руках. Жара уже была не такой изнуряющей, как днем, но люди шевелились лениво, похожие на раков в почти закипевшей воде: еще не дохлые, но уже наполовину сваренные. Особое впечатление Алексей испытал от их одежды: дама в модной соломенной шляпе и длинной цветной юбке, но с увядающим листком подорожника на носу и в старом полинявшем купальнике вместо верхней части туалета; мужик с огромным животом и в спортивных трусах почему-то на подтяжках; бабулька семидесяти лет в подростковых шортах; куча детей вообще в чем-то невероятном, которого большей частью было мало, – вся эта колоритная компания сгрудилась у «газели», заглядывая за спину молоденькой продавщице, расставлявшей на доске, изображающей витрину, скудный ассортимент. Леонидов посмотрел вниз, на собственные сомнительной свежести штаны, голое пузо и пальцы, вылезающие из дыр старых тапочек, и от смеха прикусил губу. Сам он тоже органично вписался в эту толпу, размазавшуюся по центральной поселковой улице и жадно спрашивающую о том, есть ли сегодня в продаже напитки. Напитки были, начиная с кваса в полуторалитровых бутылках и заканчивая водкой в четвертинках. Толпа ждала, когда начнется торговля, и сплетничала о поселковых новостях.

– Нет, мой прудик совершенно пересох, представляете? Сначала черпали, черпали, а теперь и овощи нечем поливать, не то что кусты или деревья. Картошка все равно в земле испечется, если еще будет недельки две эта жара…

– Да… А у меня яблочки начинают отваливаться.

– Вон у богатых и насос есть, целый день слышно, как воду качают, а мы что? Пенсионеры. – Бабулька в шортах кивнула на клишинскую дачу.

– Да что они, на грядки качают, что ли? Душ принимают по десять раз в день. – Это уже тетка в старом сарафане.

– Воды не жалко! Все в пруду купаются, а эти, ишь ты, интеллигенция!

– А кто они вообще этому писателю, что-то раньше я их здесь не видела? – Дама в шляпе потрогала подорожник на носу.

– Может, сами его и кокнули, чтобы наследство получить?

– А не нашли еще кто?

– Найдешь! Все ходили, спрашивали по домам, да мне жена сказала: «Молчи, Петька, не будь дураком. Затаскают потом, и пропало лето».

– А что видели-то?

– Да все что-то видели, только связываться неохота. – Мужик в трусах щелкнул подтяжками по животу.

– И то. – Бабулька закачала головой в детской панаме, а мужик, понизив голос, загудел:

– Что, я буду говорить, как «Жигули»-четверку чуть бампером не зацепил часов около девяти, когда мы с папашей из города ехали? Они бросили машину на дороге, чуть ли не в лесу, а я что, сова, что ли, в сумерках машину темную увидеть? То ли красная, то ли бордовая. Черт знает.

– А я видел, как двое мужиков ночью возле ихнего дома крутились, – вмешался дед в семейных трусах и белой майке. Леонидов похолодел, а дедок, вы– терев пот со лба, заявил: – А что мне на них, кидаться? Лбы такие здоровые оба, наверняка бандиты. Свяжешься – потом и самого пришибут.

– А ко мне Павел Андреевич звонить приходил часов в восемь, – неожиданно сказала очень интеллигентная и нормально одетая женщина лет сорока. – Только я тоже не стала говорить. А он все с каким-то Аркадием Михайловичем по моему сотовому разговаривал, что-то про жену, которой плохо, потом отдал мне деньги за звонок и ушел. Небось сами найдут, нам-то зачем лезть?

– Правильно. Я тоже видела какую-то большую машину, когда мы с Витенькой в лес пошли шишки для самовара собирать. Ну пристали ко мне и дед, и внук: давай им самовар обязательно на шишках! Какая разница? Нет, такую машину – и оставили без присмотра в лесу! Только не знаю, к писателю или не к писателю, вроде как спрятали в елках, а может, за кустики пошли или тоже за шишками. – Тетка в тренировочных штанах и резиновых шлепанцах высказалась и повернулась к продавщице: – Ну что, торгуете?

– Заказывайте, женщина, – достала из кармана калькулятор та.

– Да вот бабушка первая. Берите, бабушка!

– А что за машина-то в лесу была? – осторожно вмешался наконец в разговор Леонидов.

– А? – Женщина посмотрела на него, что-то вспоминая, но не узнала, отмахнулась. – Джип какой-то, крутые на них гоняют.

– Будут тебе крутые шишки собирать! – Мужчина в подтяжках, стоявший в очереди за бабулькой, подержал ей сумку и сказал продавщице: – Девушка, а мне пива. Пиво есть?

Дальше разговор перекинулся уже на цены и ассортимент, люди рассматривали дату выработки на банках с консервами, вздыхали, услышав, сколько чего стоит, и трогали через полиэтиленовый пакет, мягкий ли хлеб. Леонидов взял свой батон, бутылку масла, пару бутылок пива, разных сладостей Сережке и на всякий случай еще банку сгущенного молока.

«Да, чего только не узнаешь, стоя под видом местного жителя у «газели» с продуктами. Оказывается, это только я спал, а люди за шишками для самовара в десять часов вечера ходили. И главное, все молчат. Вот что ты с ними сделаешь? Пр авильно: никто не хочет связываться, да еще летом, все приехали отдохнуть, а тут милиция со своими вопросами. Вроде занозы, попавшей в здоровое тело дачной жизни, а дачники как те клетки, что борются с заразой, выталкивают ее вон, да побыстрее. Не нужно тут никакого расследования, только покой и тишина нужны. Ах, Вера Валентиновна, была ты все-таки здесь! Это твои «Жигули» четвертой модели мужик в подтяжках чуть бампером не зацепил. А Гончарову, значит, звонил сам Паша, а не какой-то мужик, только голос своего любимца профессор, конечно, не узнал. Только звонил Клишин почему-то аж в восемь часов, то есть заранее, когда Алла Константиновна вообще еще на даче не появлялась. Правильно, как раз к десяти Гончаров и подъехал. Но зачем все? И что за джип был в лесу? Имеет отношение к писательскому делу или нет?» Все это пронеслось в голове у Алексея, пока он шел к своему дому.

За клишинским забором было тихо, ни Соня, ни Вера Валентиновна на улице не появлялись, дом глазел на людей блестящими стеклами и хранил свои секреты за тяжелым брусом, покрытым свежей голубой краской. Леонидов прошел мимо, отнес сумку на кухню, где занималась ужином почти пришедшая в себя жена. Он посмотрел, как Саша чистит картошку, и вдруг спросил:

– Саша, а ты не знаешь, случайно, такого Демина?

– Демина? Весьма нередкая фамилия, какого-нибудь, конечно, знаю.

– Макс Демин. Не учился он с Клишиным в одной школе? Вообще, были у него друзья с именем Максим, Макс?

– Друзей было мало, и ни одного Максима, в школе по крайней мере. Я не помню такого человека, Леша, он не из школьных приятелей.

– Что ж, попал пальцем в небо. Жаль. Такая доверительная дружба бывает обычно только со школьной скамьи.

– Или с институтской аудитории.

– Тоже верно. Михин найдет, на то он и опер, и неплохой.

4

Приехав с дачи, Леонидов долго бродил по квартире, томясь одиночеством и тоской, и решил позвонить Наде. Долго искал телефон, который на всякий случай записала ему в блокнот Алла Константиновна, когда заказала компьютер. Телефон нашелся, Леонидов набрал номер и долго ждал, пока кто-нибудь подойдет. Наконец тихое «алло» прервало серию длинных гудков.

– Надя, это Алексей Леонидов.

– А…

– Вы заняты?

– Просто не хочу ни с кем говорить.

– Что-то случилось?

– Да, случилось.

– С вами?

– Нет, у дяди инфаркт. Уже второй. Все плохо, Алексей Алексеевич.

– Когда это случилось?

– Позавчера. Пришла из университета вечером, а он лежит в прихожей, даже до телефона не смог дойти.

– Почему в прихожей? У него кто-то был?

– Не знаю, какая мне разница? Я только из больницы приехала, вещи кое-какие собрать. Надо ехать, он в реанимации, эту ночь не спала и сегодня вряд ли удастся.

– А ваши родители? Они не приедут?

– Мать сегодня должна выехать, а мой отец умер год назад. Тоже инфаркт. Ну почему у них, у Гончаровых, такое сердце? Ведь дяде всего только пятьдесят один, папе немного за шестьдесят было. Почему?

– Надя, вы плачете? Я приеду к вам, хотите?

– Вас только не хватало. Я сама, привыкла.

– В какой больнице он лежит?

– Да какая разница? Сами его угробили со своей милицией, как же, отравителя нашли! Может, это ваш Михин приходил, и ему стало плохо? Обязательно говорить все эти гадости про Аллу?

– А дядя ничего не рассказал?

– Вам бы только это. Человек при смерти лежит, а вы о своих делах, о том, как схватить кого-нибудь. Да сколько можно?!

– Надя, а Демина вы знаете?

– Что?!

– Макс Демин…

– Я не… – Она вдруг бросила трубку, Алексей услышал гудки, попробовал набрать номер еще раз, но к телефону больше не подошли.

Он решил завтра обзвонить больницы и выяснить, где лежит Аркадий Михайлович Гончаров.

«Ну что я уперся в этого Демина, прямо терпения нет. Найдется, не иголка. У Клишина друзей было мало, не любили его мужики, да и я бы не любил, если бы раньше знал про историю со своей женой. Когда рядом ходит такой экземпляр, поневоле чувствуешь себя ущербным. Интересно взглянуть на его друга, что там за дружба такая была? Не у него ли заключительный акт драмы? Или опять женщина? Какого-то кусочка не хватает во всей этой истории, наверное, я невнимательно читал. Барышеву позвонить? Нет, Серегу дергать нельзя, человеку иногда не хочется общаться, пока жизнь не наладится, по себе знаю. А когда, интересно, наладится моя собственная жизнь?»

Глава 8
ПАШИН ДРУГ

1

Понедельник – самый мерзкий день из всех дней, даже если он приходится не на будни, а на какой-нибудь календарный праздник, потому что в любом случае ассоциируется с началом нового кошмара, называемого трудовой неделей. В понедельник особенно не хочется вставать, не хочется идти ни на какую работу, а на работе полдня уходит на хождение из угла в угол и попытки прийти в себя и заняться наконец делами. Впрочем, те, кому ты на работе нужен, тоже раскачиваются не сразу, и эти же самые полдня почти никто не беспокоит, все приходят в себя и примеряют хомуты и груз на телеге, в которую предстоит впрячься.

Леонидов с утра сидел в своем кабинете и пил кофе, ожидая, когда обрушится телефонный шквал. Секретарша Марина зевала и терла глаза, спохватываясь время от времени, что размажет косметику, и кидаясь в туалет к зеркалу. Остальной народ делился воспоминаниями о прошедших выходных, собираясь группками по интересам, гудел ксерокс, отпечатывая новый прайс, и уже начинали раздаваться редкие телефонные звонки. Потом все опять закрутилось и понеслось, дрема сменилась оживлением, потом беготней, и рабочая неделя начала наращивать обороты, вытесняя из сознания проблемы, созревшие на прошедших выходных.

В конце дня Марина заглянула в кабинет с видом заговорщицы. Леонидов разговаривал, она подмигнула, он извинился и включил музыкальную паузу для собеседника.

– Что?

– Там Соня на проводе. Соединить?

– Нет, скажи, что уехал по делам.

– Ясно. – Марина закрыла дверь.

Леонидов договорил, а потом вышел в приемную:

– Слушай, ты можешь сделать для меня одолжение?

– Какое? – Марина уже поняла и лукаво улыбалась, поглядывая на коммерческого директора с явным интересом.

– Эта соседка по даче меня достала, такая нахальная девушка и все время норовит нагрубить жене. Ты не могла бы…

– Регулярно отсылать ее. Да с удовольствием!

– Правда?

– Мне не нравится ее голос. Кстати, тут некоторые наблюдали, как эта Соня садилась в твою машину, и по фирме идет один упорный слух.

– Что я завел молодую любовницу?

– Ты же знаешь, что офис как аквариум.

– Ну да, вокруг одно сплошное стекло, а ты объект для всестороннего наблюдения, проходил когда– то, но не принял к сведению. Я понял.

– Я тоже: никогда не соединять.

– Умница.

Секретарша улыбнулась, вдруг на ее столе зазвонили сразу два телефона. Марина сняла одну трубку, выслушала, обещала поискать кого-то, потянулась к другой:

– Это Серебрякова.

– Переведи в мой кабинет.

И он снова пошел работать.

…А вечером позвонил Михин, Алексей сразу понял, что у того дела пошли. Игорь говорил бодро, словно рапортовал:

– А ты пророк, Леша.

– Ага, только не в своем Отечестве. Демина нашел?

– А чего его искать? Знаешь, как девичья фамилия Любови Николаевны Солдатовой?

– Уже знаю, кажется.

– Правильно: Демина.

– Значит, Максим Демин – ее брат?

– Родной.

– Какое, оказывается, семейное дело. Ты сейчас на какой стадии поисков?

– Выясняю некоторые подробности его биографии. Ну, как они с Клишиным пересеклись, и так ясно, а вот с чего эта дружба дожила до нынешних времен, когда сестренку Павел Андреевич кинул в неприглядном положении…

– Значит, был у них друг в друге какой-то интерес.

– А с Верой Валентиновной Клишин друга свел?

– А кто еще? И эту Соню тоже.

– Сколько ему лет?

– К сорока.

– А чем занимается?

– У него небольшое издательство.

– Это уже интересно. А доходы?

– Были стабильными. Кризис, ясное дело, никого не оставил в стороне.

– Обанкротился?

– Да не совсем. Живет, дышит.

– Слушай, а сестра не у него, случайно, работает?

– Как раз именно случайно у него.

– Ну точно – семейное дело. А машина у Демина есть?

– При таких доходах и без машины? Смеешься

– Какая тачка?

– Тачку пока не видел.

– Михин, а Веру Валентиновну ты можешь прижать: я краем уха слышал, как один мужик рассказывал историю о том случае, когда едва не зацепил бампером вишневые «Жигули» четвертой модели на обочине у дома Клишина. И было это, похоже, именно четвертого июня.

– Вот сволочь, ничего ведь не сказал.

– Да жена у него пугливая, велела: «Молчи, Петя, а то затаскают». Он и промолчал.

– Значит, была Самойлова там?

– Несомненно.

– Ну я теперь с нее не слезу: вызову в прокуратуру, и пусть покрутится.

– Да, Гончаров в больнице с инфарктом, – вспомнил Алексей и тут же вспомнил и про другое: обещал Наде приехать в больницу, да так и не узнал, где лежит ее дядя. – Черт, сколько там времени? Половина одиннадцатого? Забыл.

– Что?

– В больницу съездить. Ты у профессора в пятницу был?

– В пятницу? С утра был.

– С утра? О чем говорили?

– А что?

– Ты его в каком состоянии оставил?

– В нормальном.

– Про Аллу рассказывал?

– Просто пытался выяснить, ездил он в тот вечер к Клишину или нет.

– Ездил. Это сам Клишин зачем-то позвонил и сказал, что Алле плохо, будто она лежит у него на даче и срочно хочет, чтобы муж отвез ее домой.

– Откуда знаешь?

– Есть соседка, к которой Павел Андреевич ходил звонить в восемь часов, она слышала разговор.

– Откуда тебе все это известно? Машина Самойловой, соседка с телефоном…

– В очереди у автолавки постоял. Не травил Клишина Гончаров, я уверен.

– Да мне тоже показалось, что профессор просто полоумный. Но снотворное.

– У них в доме в четверг с утра толпа была. Любой мог подложить пузырек.

– Кто любой?

– Так ты говорил про Аллу или нет?

– Нет. Что я, дурак – старикана добивать? Ну, покрутился и ушел, а он уткнулся обратно в свои бумажки.

– Значит, еще кто-то был. Доброжелатель. Я завтра с Надей поговорю, а ты узнай все про Демина, особенно про машину.

– Далась тебе эта тачка. Свою сменить собрался, что ли?

– Ага, завтра побегу. Ты опять с работы звонишь?

– Я же говорю, что ты пророк. Предреки мне завтрашний день, всесильный маг и чародей Леонидов.

– Я до полуночи не гадаю, звоните ближе к появлению Венеры на небосклоне.

– Венеры? Да у тебя, похоже, душа не на месте, раз все о бабах, нет чтобы Марса какого-нибудь помянуть. Жаль. Мне жена твоя понравилась.

– Чего? Когда это ты успел ее рассмотреть?

– Хорошего человека сразу видно. Так тебе звонить?

– Лучше подъезжай с подробностями биографии, люблю занимательное чтение серии «ЖЗЛ».

– Ждите.

– Давай.

Алексей не успел обдумать неожиданное родство Любови Николаевны с загадочным Пашиным другом, как снова зазвонил телефон. Этого звонка он ждал, но все равно поморщился, когда услышал в трубке Сонин голос:

– Прячешься, Леша?

– Мы уже поговорили позавчера.

– Твоя секретарша меня пять раз отсылала.

– Мало.

– Думаешь, так просто от меня избавиться?

– На работе работают.

– А домой можно звонить?

– После того, что ты устроила моей жене…

– Ну, разозлилась. Нечего было лезть

– Я люблю жену.

– Да? Врешь. Никто не любит жен.

– Любят. Я собираюсь прожить с ней длинную хорошую жизнь и тебя из нее просто выкину, потому что ты всего лишь молодая смазливая дрянь. Не звони.

– Согласна. Одна услуга.

– Какая?

– Скажи Михину, чтобы он не лез к матери с этим завещанием.

– Что?!

– Что-что. Пусть не копает, Пашина Любочка никаких претензий на наследство предъявлять не будет, завещания нет, копия вряд ли всплывет, если никто не подсуетится.

– Зачем тебе это нужно?

– Я думала замуж удачно выйти, а не получается. У Демина, похоже, другая, я на днях ей займусь, но он, сволочь, даже телефонный номер сменил.

– Как я его понимаю. Мне тоже это сделать?

– Я сказала, что тебе надо сделать.

– Твою мать завтра в прокуратуре будут допрашивать, пусть лучше скажет, как все было. А на Михина я влияния не имею.

– Врешь. Я вас сразу вместе засекла, потому и подбросила тебе Пашины бумаги.

– А переспала ты со мной тоже поэтому?

– Не из любви же. Так что?

– Кто тебя свел с Деминым? Клишин?

– А тебе зачем? Ревнуешь?

– Это он придумал твой брак?

– Скажем, посоветовал.

– Почему же не вышло? Братец был таким умным, таким проницательным. Значит, не усвоила ты уроки, девочка.

– Не станешь говорить с Михиным?

– Лучше номер телефона сменю.

– Ну почему вы все такие сволочи?

– Знаешь пословицу «Как аукнется, так и откликнется»? Может, лучше другой выход поискать, а не терроризировать людей? Твоя мать одному Демину должна?

– Если бы:

– Соня, а не ты ли была в пятницу у профессора Гончарова? – спросил Алексей наугад. – Судя по твоим способностям, вполне вероятно.

– Что ты несешь? У какого профессора?

– Не знаешь такого Аркадия Михайловича?

– Не заговаривай зубы, Леша. Жаль, что я не подготовилась к тому, что таким коротким будет наш с тобой роман.

– Ты обычно фотографируешь? Или на видео снимаешь?

– Теперь буду. На ошибках учатся. Только не думай, что я прощаюсь.

– Это было бы слишком неожиданное счастье.

Она бросила трубку, Леонидов с облегчением вздохнул.

«Правильно, на ошибках учатся, идиот. Надо тебе это? Саше надо? Нет, какая же дрянь! А сам? Зато теперь становится интересно, не жизнь, а сплошная развлекуха, девочка определенно насмотрелась западных боевиков. Какой самый лучший способ избежать шантажа? Признание. Рассказать Саше о том вечере? В ее положении? На этом тебя, дурака, и подловили. Ладно, еще не вечер, вернее, еще не ночь». Он посмотрел за окно на серые сумерки и вздохнул, так мерзко было думать о будущем.

2

На следующий день он все-таки нашел время, чтобы по телефону отыскать Гончарова в одной из городских больниц, недаром когда-то был опером, вычислил адрес почти сразу.

«Бывшая профессия всегда пригодится, – похвалил Алексей сам себя, выходя вечером из офиса и думая, что надо купить по дороге в больницу. – Больным обычно покупают фрукты и соки, сладости еще покупают, но он в реанимации, без сознания, скорее всего, питается через капельницу, и вообще там не до меня. Ничего, Надя что-нибудь поест, посиди там целыми днями!» С такими мыслями он заехал на ближайший рынок и набил пакет чем-то разноцветным и сочным, сам плохо соображая, что делает. Со вчерашнего вечера у Леонидова было не слишком хорошо на душе, он нервничал и оглядывался по сторонам. Любая угроза, даже если никто и не собирается приводить ее в исполнение, все равно выбивает из колеи, поэтому человека так легко держать в страхе. Достаточно просто время от времени напоминать о том, что есть вероятность, и все. Соня свое дело знала, настроение она испортила Алексею надолго.

В больнице ему сразу сказали, что к Гончарову в палату нельзя. Санитарка, подошедшая к окошку для приема передач, только рукой махнула:

– Он под капельницей лежит, сердешный, и в критическом состоянии, как Пал Палыч сказал.

– А кто с ним в палате из родственников?

– Да племянница несколько дней была, сейчас какая-то женщина приехала, но та все равно не уходит. Какая девушка, жалко ее, уж больно мучается. Молодежь другая нынче, да… А эта нет, совестливая. Вот моя дочка со своим хахалем…

Алексею неохота было слушать про дочку, он перебил:

– Можно ее вызвать?

– Кого? Женщину?

– Надежду.

– А вы ей кто? – Санитарка даже высунулась в окошко по пояс, понятное дело, что больница – маленькое государство, в котором развлечений не слишком много и каждая судьба – повод, чтобы посудачить между собой. – Жених?

– Знакомый.

– Жених, значит. Вы погуляйте с ней хоть в садике у нас, ну что без воздуха сидит, все равно теперь только на Бога надеяться надо. – Она махнула рукой, словно поставила точку в диагнозе больного, и пошла куда-то вглубь, где пахло едой и лекарствами.

Как всякий здоровый человек, Леонидов не любил больницы, собственные хвори лечил, глотая всякие лекарства в немыслимых количествах, когда особенно доставало, и каждый раз с ужасом думал: «Минздрав ведь предупреждает, чтобы не занимались самолечением». Но идти сдаваться на милость этих белых халатов, которые могли своим диагнозом повергнуть в пожизненную тоску, заставить себя Леонидов не мог. Сейчас он жался в углу со своим набитым фруктами пакетом и смотрел, как те больные, которым разрешены прогулки, в тапочках и халатах тянутся в сопровождении родственников к выходу, чтобы посидеть на солнышке. Был вечер, отбой еще не объявили, врачи давно ушли, и персонал предоставил пациентов самим себе и свежему воздуху.