Текст книги "Сборник (СИ)"

Автор книги: Наталья Колесова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 17 страниц)

– Тоже ерзал, как уж на сковородке, – проворчал Улыбка. – Ладно, задница у тебя обгорела.

Лох безуспешно пытался обмотать ухо и краснел от натуги и Арнольд, все еще сидевший на земле, некоторое время наблюдал за ним, потом сжалился:

– Подь сюда, скаут… – и щедрой рукой намотал Лоху на голову белоснежный чепчик. Держась за поясницу, Шустрик бродил вокруг, охами и вздохами демонстрируя свои страдания. Улыбка, орудуя зубами и левой рукой, ловко перематывал правую. Когда она догадалась подойти, осталось только закрепить бинт. Завязать узелок. Кошка осталась стоять рядом – Улыбка вопросительно вскинул глаза, отразившие небо бабьего лета.

– А я, значит, нигде не обгорела?

Улыбка посмотрел на «сковородку».

– Ты – и Арнольд – были на границе круга, – сказал спокойно. – Если хочешь обгореть, в следующий раз падай удачней – в центр.

– Извини, – сказала Кошка, чувствуя себя глупо.

– Нет проблем.

– Эй, Кошка, недовольна? – крикнул Шустрик. – Хочешь, задницами махнемся?

– Мне своя больше нравится.

– И мне тоже, – охотно согласился Шустрик.

Кошка решила не уточнять, о какой из двух возможных идет речь.

– Ну ни хрена себе Мик дает! – восхищался Шустрик. Вертолет кружил над ними уже минут десять, словно пес на поводке: заметят, считай себя покойником. – Вот, где наши сотенки!

– А если в винт камнем? – предложил Лох.

– А если по ушам? – вопросил Шустрик.

Кошка покосилась на Улыбку – тот, казалось, дремал, прикрыв лицо локтем. Сорвала травинку и сосредоточенно пощекотала подбородок капитана. Тот отмахнулся лениво – раз, другой – потом угол его рта пополз вверх и, не раскрывая глаз, Улыбка попытался перехватить кошкины пальцы – та едва успела отдернуть руку. Шустрик наблюдал за ними, положив подбородок на сложенные друг на друга кулаки. Вздохнул:

– Чисто дети!

И немедленно уполз щекотать уснувшего Арнольда.

Извини, Улыбка, – проныл Арнольд. Он сидел, прислонившись спиной к стене и уныло смотрел на свои длинные вытянутые ноги. Четверо стояли перед ним и хмуро взирали на них же. Ноги до колен были заляпаны синей краской Арнольд вломился в «ведьмин студень».

– Так, – сказал Улыбка и, вскинув руку, посмотрел на часы. – Ноги до колен парализованы. Если за полчаса не доставим к костоправу, Арнольд загнется.

Кошка поглядела на кислые рожи сталкеров. Возвращаться ни кому не хотелось – Игра всего ничего, а тащить на себе громадного Арнольда, да еще с риском попасть в ловушку или напороться на полицейских и загреметь на несколько часов в тюрьму или мертвятник… Шустрик присел было на край стены, но увидев обращенные на него взгляды, подскочил, как ужаленный, хватаясь за тощую задницу.

– Ое-ей! Волдырь лопнул!

Лох с удовольствием зафыркал. Улыбка поглядел на свою команду, на дорогу назад, пощурился на солнце и сказал:

– Ну, Лох отпадает…

Хоть и с неохотой, все согласились: для того, чтобы тащить Арнольда, нужно три таких Лоха.

– Спички у кого есть? Будем тянуть. – сказал Шустрик.

– Кто гаечку дальше кинет, тот и остается.

– Ну да! – заныл Шустрик. – Сам так целый месяц тренировался, а теперь нас строишь!

– А тебе кто не давал?

Впрочем, кинул Шустрик вполне прилично. Кошка смерила взглядом расстояние, вздохнула и бросила тоже. Оба смотрели на капитана. Улыбка повертел задумчиво в воздухе гаечку – и тоже кинул.

Смотреть пошли Улыбка с Шустриком. Кошка глядела на смирно помалкивающего Арнольда и прикидывала, как его придется тащить – волокушу, что ли, делать? Улыбка нес гайки за разноцветные ленточки, словно рыбий улов. Шустрик корчил неприятные рожи.

– Наловчилась, – злобно сказал Кошке и обратился к Арнольду – ну что, болезный, может, сам поползешь?

Улыбка кивком подозвал Лоха, развернул карту.

– Пойдете по этому маршруту. Здесь обращайте внимание и трещины. Кошка, смотри! Основное направление – на ту трубу.

– Какую? – хмуро спросила Кошка. Она не верила, что кинула гайку дальше всех, но больше не хотела выставлять себя подозрительной дурой. – Их же тут до едрени фени…

– Вон та, с мозаикой. Там ждите нас. Часа через два должны обернуться.

– А если нет?

– Действуйте, как знаете.

Остающиеся помогли взвалить Арнольда на плечи – тот только вздыхал с подчеркнутой виноватостью.

– Найдете Золотой Шар, – крикнул Шустрик напоследок, – пожелайте, чтоб Арнольд скинул килограмм тридцать!

Они провожали взглядом парней, ссутулившихся под тяжестью Арнольда его ноги волочились по земле, иногда конвульсивно подергиваясь, словно желая помочь, и вновь замирали.

– Они что, так его и потащат до самого конца? – с ужасом спросил Лох.

– А то! Играть так играть…

Кошка уже который раз оглянулась и остановилась. Притомившийся, а потому наконец заткнувшийся Лох немедленно рухнул на остаток железобетонной плиты.

– Привал?

Подпрыгнув, Кошка подтянулась на заржавленной лестнице и внимательно вгляделась в тропинку. Спрыгнув, вытерла пыльные ладони о пыльные же штаны и сказала, не слишком повышая голос:

– Может, хватит в «догоняшки» играть? Выходи!

Лох подскочил:

– Кто? Где?

– Держись подальше… – вполголоса приказала она. Из-за железнодорожной насыпи медленно поднялся парень, постоял, глядя на них. Развел руки, демонстрируя открытые ладони и медленно пошел к ним. Перепачканные джинсы, серая куртка, серая маска, рюкзачок за левым плечом, на ремне болтаются гайки.

– Привет! – сказал, останавливаясь на дипломатическом расстоянии. Можно мне с вами?

– А ты кто?

– Ланс.

– Оружие есть?

– Я сталкер мирный, – сказал Ланс, снимая куртку и встряхивая ее. Пусть парень меня обыщет.

По кивку Кошки Лох неуверенно приблизился, принялся охлопывать Ланса по бокам, ногам… тот поглядывал на него сверху дружелюбно и говорил Кошке:

– Сигурд на первой же «сковородке» спек-с… Ну все? «Кулуарка» у меня за левым голенищем, можешь забрать…

– У кого карту брали?

Ланс хохотнул:

– У Стервятника, кого ж еще! А мы когда с Сигурдом узнал что вы сюда идете, думаем, дело верняк! А где ваши?

– Догонят, – хмуро сказала Кошка. Брать с собой Ланса не хотелось, но держать его за спиной…

– Хабар у нас поровну.

– Это ясно, – согласился Ланс. – Вот…

Он взялся за мешок, услышав приказ «медленно», успокаивающе кивнул. Преувеличенно тщательно начал развязывать и доставать из мешка хабар. Потом вытряхнул на землю «джентльменский набор»: банку сгухи, кружку с ложкой, белую повязку «мертвеца». Кошка ногой разгребла хабар: зуда, браслет, батарейка…

– Делим на троих, остальное – по дошедшим, – Ланс задрал голову. – Ну, берешь?

– Идем.

Спрыгнув, она свернула карту.

– Держитесь правее. Там на пригорке «комариная плешь».

– Там? – показал Лох.

– Да. Иди по стенке.

Лох послушно вспрыгнул на развалины стены, прошел, балансируя, свернул за угол и скрылся из виду. Кошка вскарабкалась следом. Старые кроссовки чутко ощущали все впадины и выбоины, словно босые подошвы. Задержавшись на углу, оглянулась. Ланс стоял на стене, заглядывая вниз.

– А где плешь-то? Хоть посмотреть…

– Вон…

– Вот эта?

Кошка сделала несколько осторожных шагов назад.

– Видишь проплешину на пригорке?

– Где?

– Да вот же!

Дойдя до Ланса, Кошка наклонилась, показывая «выбритый» пригорок. Сталкер повернулся, качнулся, теряя равновесие, толкнул плечом Кошку – и та приземлилась на четыре кости прямехонько на «комариную плешь».

– Ну чего вы там? – спросил Лох, вновь появляясь на стене. Ланс стоял и почесывая подбородок, смотрел вниз на Кошку.

– Кошка влипла, – сказал задумчиво.

– Во блин! Ну. Свалилась прямо на плешь. Одно мокрое место осталось…

Кошка медленно села, машинально отряхивая руки и колени. Поглядела на стоявших на стене парней. Лох, стараясь не смотреть на нее, спросил:

– Ну и что дальше?

– Хоронить там нечего. Пошли.

– А куда?

– Куда… Эй, а где карта?

– У нее была.

Ланс с досадой выругался.

– Ну хоть примерно дорогу знаешь?

– Вроде на ту трубу надо выйти…

– Пошли на ту.

Продолжая вытирать руки о коленки. Кошка молча проводи их взглядом. Ланс оглянулся напоследок. Иди-иди… сталкер. Кошка легла спиной прямо на мягкую землю. Ногу за ногу стянула кроссовки. Пошевелила приятно попрохладневшими пальцами. Особо обидно не было, хотя она не ожидала попасть в трупятник так скоро… Заложив за голову руки, уставилась на медленно плывущие облака. А все-таки нужно доверять чутью – не надо было брать с собой Ланса. Может, у него роль такая – мочить сталкеров-конкурентов? Под Стервятника косит… Лоха жалко. Или пацан ему не помеха? А вот с картой он прогадал…

На душе становилось все гадостней и гадостней. Игра – дело личное – и в пределах собственной роли ты можешь быть героем или подонком – как тебе в данный момент или вообще по жизни хочется. Только нарываться на второго отчего-то всегда неприятно… Это от привычки к командной игре. Раньше ты всегда была готова к бою и обороне…

Кошка села, натянула кроссовки, вытащила из кармана традиционный бинтик для белой повязки мертвеца – чтоб было видно издалека, что не стоит резать уже убитого, да и разговаривать себе во вред: уволокет с собой в Страну мертвых…

Кошка пошла, не разбирая, через кусты до хорошей дороги. которая когда-то называлась Доменной. Ветер, как обленившийся футболист, гонял туда-сюда листья, по асфальту змеились глубокие трещины. Кошка стянула маску, вытерла ею лицо и вертя ее на пальце, неспешно побрела в мертвятник…

Мандос, как с первых ХИ традиционно называли владыку Страны мертвых, встретил Кошку брюзгливо.

– Имя? – спросил хмуро, раскрывая уже порядком исписанную тетрадь.

– Кошка, – покорно сказала Кошка.

– Время смерти?

– Тридцать пять минут назад.

Мандос, шевеля губами, сделал сложный расчет.

– Причина смерти?

– Комариная плешь.

– Иди, – Мандос мотнул головой. – Дрыхни.

Бодрствующие трупы встретили Кошку с полузлорадной приветливостью: если уж Кошка залетела в мертвятник в первую половину Игры, то им и сам Бог велел… Она рыскнула взглядом, своих не обнаружила и опрокинулась на свободную «пенку». Сосед, не прерывая игры в карты, мотнул бритой головой.

– Твои были.

– Кто?

– Арнольд с Улыбкой.

– А Шустрик?

– Арнольд, говорю, с Улыбкой… что ложишь, что? Арнольд от студня сдох, мужики напоролись на копов. Улыбку подстрелили. Шустрик удрал… ну куда, куда, глаза-то разуй!..

– На то он и Шустрик… – пробормотала Кошка и обнаружила перед собой раскрытую банку сгухи. Рыжий желтоглазый парень присел рядом с ней по-турецки.

– От нашего стола вашему столу… – он махнул рукой в сторону валявшихся с голыми торсами трупов – те вяло пошевелили верхними конечностями. – Твои велели передать тебе пиво – сказали, что скоро загремишь к Мандосу – но мы его оприходовали. Так что извини… Нам через полчаса выходить. Кипяток в ведре. Мандос с глубокой похмелюги злой и не кормит. Где попалась-то?

– На Плеши.

Парень уважительно присвистнул. Свист получился звонким и переливчатым. Труп, пластом лежавший неподалеку, поднял голову, пробормотал злобно: «Из могилы подымут, падлы…» По свисту Кошка узнала – Крис с Вольных Охотников.

– Без карты, что ли?

– В том-то и дело, что с картой… – пробормотала Кошка, открывая прижатую крышку сгущенки. В уме заново раскручивалась сцена на стене. Вот она подходит, наклоняется, Ланс разворачивается, из-под ног падают крошки цемента, взмах левой рукой…толчок правой, несильный, вскользь… Вот теперь лежи и думай – случайно-неслучайно… Кошка задумчиво лизнула с ложки сгуху.

Крис явно переотдыхал – так и подпрыгивал от нетерпения, как маленький мяч – яркий, рыжий, упругий.

– Карту, поди, у Стервятника брали? Он, говорят, специально сталкеров на ловушки выводит. А слыхала, кто-то на границе Зоны рэкетом занимается? Сидят, ждут, когда сталкер с хабаром выйдет, раз-два – и готово… Много нашли?

– Да чего теперь… – сказала Кошка. Заметив ее движение Крис достал и прикурил две сигареты, отдал одну Кошке и стал рассказывать, как Вольные Охотники втроем загремели под смерть-лампу. Кошка облизывала ложку, запивая чуть теплым чифиром, слушала вполуха, поглядывая на сутолоку в трактире напротив. Прищурилась. Похоже, мелькнул Шустрик. На Игре зрение почему-то резко обострялось и очки ей были практически не нужны. Точно, Шустрик. Лавируя между посетителями, он вылетел из-под брезентового навеса кабака, прижимая локтем какой-то сверток. Мельком глянув на мертвятник, понесся было дальше. Остановился на ходу, обернулся, вглядываясь. Кошка кивнула. Шустрик вскинул руку – помахать, спохватился и почесал затылок. Постоял, соображая, схватился за голову, изображая вселенскую скорбь и пошел дальше, но уже гораздо медленнее, оглядываясь на ходу. Кошка невольно начала улыбаться и наконец ощутила вкус сгущенки.

– Охотники! – гаркнул Мандос. – Свободны!

– Пока, Кошка! – радостно сказал Крис, вскакивая. – Ни пуха тебе…

– К черту! – напутствовала Кошка, доскребая последнюю ложку. Улеглась на спину, задирая на животе майку. Не обгореть бы на солнце, хоть бабье, но все же лето…

– Ну привет! – сказал он. – Долго же ты добиралась!

Кошка остановилась на приличном расстоянии, раздумывая, почему она совсем не удивилась при виде Ланса. Он сидел на стене, мотая ногами и с явным удовольствием разглядывал ее.

– Где пацан?

– В порядке ваш Лошонок, не бойся, – усмехнулся он. – Я его в кабак с хабаром послал.

– А сам остался организовать мне торжественную встречу? Или снова торжественные похороны?

– У меня есть карта с расположением Золотого Шара, – сообщил Ланс, спрыгивая со стены.

– Надо же, как тебе повезло.

– А перед Шаром стоит мясорубка.

– И что?

– А передо мной стоит отмычка. Сейчас ее возьму и пойду Золотому Шару.

– А есть еще такая птица, – сообщила ему Кошка словами Шустрика. Называется Обломинго…

Он прыгнул. Кошка тоже, но недостаточно быстро. В миковских играх допускается физическое насилие – когда оно не переходит в мордобитье. Оно и не дошло. Ланс просто выкрутил руку Кошки, упираясь коленом в ее спину и разговаривая вполне доброжелательно, искал в карманах веревку.

– Нет, ты скажи, зачем вы, бабы, лезете в мужские игры? Ну играй в салоны, в ХИ, наконец, что ты сюда-то лезешь? А раз лезешь – терпи! – он повыше заломил кошкин локоть, она чуть не взвыла, хватанув губами пыль с земли. Отплевываясь, скосила взгляд:

– Ты всех баб так не любишь? Или только мне… честь такая?

– А ты что думала – всех умнее, да? – сказал он, почти касаясь губами ее уха. – Всех круче, да? Ты у меня на этой игре из мертвятника не вылезешь! Поняла?

Локоть пошел еще выше. Кошка поняла. Поняла только сейчас – плевать ему на Игру. Плевать ему на все – кроме нее и себя. Он и на Игру приехал, наверное, только из-за нее… Что-то доказать – ей, а в первую очередь себе…

И с силой выбросив через плечо руку, вцепилась когтями ему в шею.

Когда он наконец поднялся. Кошка стояла в трех шагах от него, сжимая в руке обломок кирпича. Ее трясло – от ярости и страха, – но пальцы впились так, что кирпич стал просто продолжением руки.

– Ну, – сказала она, едва шевеля онемевшими губами, – ну, иди сюда. Иди.

Пот и кровь с рассеченной брови стекали на глаза, но она старалась не моргать, потому что боялась пропустить, когда он шагнет вперед. От скачущего в горле сердца и хриплого дыхания он как будто качался, казался то ближе, то дальше… Он шагнул, и она сделала шаг в сторону – длинный осторожный стелющийся шаг, удивившись мимолетно, что подкашивающиеся ноги еще ее слушаются. Они кружили и кружили – Ланс говорил что-то, но Кошка уже не слушала и только повторяла тихо и неспешно, одним дыханием, словно гипнотизируя себя или его: иди, иди…

Ланс услышал первым. Его взгляд метнулся влево-вправо, он выпрямился, отступая и медленно выдохнул – облегченно? – Кошка, не веря, не спешила повернуть голову, но наконец услышала тоже. Шаги и голоса приближались из-за угла вывернули ее парни.

– Ого, Кош… – возопил Шустрик и смолк, уставившись на застывшую в полуприседе Кошку с кирпичом в руке. Парень, стоявший напротив, отшагнул еще раз, сказал оживленно:

– Ну привет!

Шустрик шагнул мимо:

– Кошка… ты что?

Арнольд медленно опустил на землю сумку и посмотрел на Улыбку. Тот, едва взглянув на Ланса, наблюдал за Кошкой. Ланс хмыкнул, развел руками:

– Вот… хотел вашу Кошку в плен взять. Бешеная она у вас какая-то!..

Капитан опустил глаза, разглядывая землю под ногами. Шустрик повернулся к Лансу.

– В плен? В плен, да?

Арнольд прошел мимо, осторожно положил руку на кошкино плечо – и она только сейчас ощутила судорогу, сковавшую ее плечи и руки, и осторожно вздохнула. Все еще глядя в землю. Улыбка задумчиво сделал шаг, другой, и вдруг молча кинулся на Ланса. Кошка еще успела услышать чей-то вскрик, как Арнольд круто развернул ее в противоположную сторону и, прижимая к твердому боку, потащил за собой, приговаривая:

– Идем, Кошка, идем, котеночек… Все хорошо, да, котенок?

Увел за угол цеха, усадил, пожал плечо, не зная, что сказать. Пробормотал неловко:

– Схожу посмотрю, ладно?

Кошка тупо взглянула на мгновенно появившегося перед ней Шустрика. Сев перед ней на корточки, тот суетливо искал что-то в карманах.

– Вот с-сука… на, затянись… – он сунул в левую руку Кошки сигарету – та выпала. Шустрик тут же достал другую, прикурил от своей и осторожно вставил в распухшие губы Кошки. Кошка послушно затянулась, закашлялась, взяла сигарету трясущимися пальцами – безымянным и мизинцем, оберегая разбитые костяшки. Шустрик меж тем занялся ее правой рукой, пытаясь разжать пальцы:

– Ну все-все, отпусти его…

Кошка с недоумением взглянула на свою руку, как на чужую, и кирпич тупо ухнул в землю. Шустрик метнулся до угла, постоял, вытянув шею. Вернувшись, вновь сел на корточки.

– Он что, больной, да? Ненормальный?

Кошка сморщилась, облизала соленые губы.

– Нет, – сказала – ему или себе. – Он нормальный. Вполне. На Игре мы такие, какими хотим быть. Какими разрешаем себе быть. Крутой мужик Ланс, которому когда-то – сама не помня когда и где перебежала дорогу Кошка, и который не смог ни себе ни ей этого простить. Если он и болен, то только мной…

Она подняла глаза и стала смотреть на небо, чтобы не смотреть на подошедшего Улыбку. Он сидел перед ней на корточках и молчал. Хорошо, что он ничего не говорил и не дотрагивался до нее – потому что бы тогда она постыдно и безудержно разрыдалась…

– Пошли, – наконец сказал Улыбка. – Шустрик нашел Золотой Шар.

– Ну что, будем брать? – деловито спросил Шустрик. – Вчетвером мы его вмиг замочим…

– Погоди.

– Да чего годить? Говорят, эти ученые психи на подходе, а они собираются рвать Шар к чертям собачьим…

– Подожди, – сказал Кошка. – Так нельзя.

– Что нельзя? Как?

– Нельзя брать его грязными руками. Шустрик. Вот представь – замочишь ты этого бедного парня, придешь к нему, весь такой крутой и… шустрый и скажешь: «Хочу!» И представь – только представь – что он тебе выдаст?

Шустрик смотрел на нее, сморщившись, и мрачнел прямо на глазах. Похоже, представлял.

– Если бы я его первой нашла, я бы, наверное, тоже начала всех отстреливать…

Шустрик хмуро посмотрел на Улыбку.

– Знаешь, – спокойно сказал он. – А ведь она права.

Заматерившись длинно и цветисто, Шустрик сплюнул:

– Вечно вы… всю Игру обломали! Какую Игру! Раз в жизни, нет, раз в жизни, а тут вы… ну что вылупились? Пойду хоть науку не подпущу!

Ругаясь и поскальзываясь на осыпавшихся камнях. Шустрик выбрался наружу. Было слышно, как не скрываясь, он идет вниз, покрикивая на ходу:

– Эй, братан, не стреляй, разговор есть!

Кошка с Улыбкой переглянулись. Вот за это я тебя и люблю, думала она. Арнольд длинно вздохнул и молча полез наружу.

– Ну что, пошли? – негромко спросил Улыбка. Как-то очень нерешительно. И так же нерешительно протянул руку.

Светлане довелось прочитать кучу дамских романов и вволю похихикать над историями о любви и страсти безумной и прочими женскими мечтаниями…

Прикосновение пальцев было как удар. Как взрыв. Только мгновение назад они были врозь – а через миг, ошеломленные вместе, рядом, сплетенные объятиями, прикосновениями, поцелуями, и не было места словам, только бессмысленному шепоту, губам, рукам, шелесту одежды…

Последними сорвали маски.

Она вышла на трассу, проходящую вдоль завода. Поглядела в обе пустые стороны. Это раньше здесь было очень оживленное движение, а сейчас ей ничего не светило – разве что «маршрут» часа через три или какой-нибудь не слишком упертый дачник поедет домой не в воскресный, а в субботний вечер… Кошка пощурилась на садящееся солнце, перекинула через плечо сумку и зашагала к видневшимся на горизонте туманным домам города. Она шла, разгребая ногами негусто еще нападавшую листву – листья шуршали и пересыпались, наплывало что-то детское, далекое…

По пути оглянулась только раз – на хлопки взлетевших над комбинатом ракет: Игра закончилась. «Игра окончена, спрячь в ножны свой клинок. Закончен бал, гасите свет, тушите свечи…»

Шум машины был слышен издалека. Кошка обернулась, прищурилась машина, приближавшаяся к ней стремительно и мощно, к маханию рукой не располагала – а то, как в том анекдоте, морду набьют: «Ты где, сука, „шашечки“ увидела?» Джип, однако, плавно снизил скорость и остановился перед отступившей Кошкой.

– В город? – осведомился водитель. – Садись, подвезу.

– У меня только десятка, – на всякий случай сказала Кошка.

– Да садись ты! – раздраженно сказал водитель.

Кошка уселась на переднее сиденье («Маша, не садись в машину к незнакомым дяденькам!»), кинула в ноги сумку и, посмотрев на плавно наплывающую дорогу, оценивающе взглянула на водителя. Совсем молодой мужик, лицо хмуроватое, похоже, не выспавшийся, и, похоже, мало обращающий внимание на свою пассажирку. Только похоже. Потому что, не отрывая глаз от дороги, поднял руку и повернул к Кошке зеркало заднего вида. Кошка взглянула и начала тереть щеку.

– Что, носом землю копала? – хмыкнул парень.

– Ну…

Похоже, он принял ее за нетерпеливую дачницу, не дождавшуюся автобуса. А сам? На садовода-огородника он походил мало, да и судя по внешности и машине, находился в том счастливом возрасте, когда на урожай и на дачу было категорически плевать. Кто-то из игроков? А чего он так сорвался? Судя по вчерашнему вечеру в Перекрестке, игроки были не против провести сегодняшний так же. Да еще и Игра закончилась неожиданно быстро, и никто не собирался домой.

В дружном молчании – похоже, парень тоже был не в настроении поддерживать беседу – они доехали до города.

– А вам куда? – с надеждой спросила Кошка: в ней внезапно включился режим жесткой экономии – отдать десятку, да еще двушку в трамвае за несколько остановок, которые она явно была не в состоянии проковылять самостоятельно – казалось ей сейчас просто кощунством.

– Под мост.

– И мне под мост, – согласилась Кошка. Джип нырнул под мост и плавно тормознул на перекрестке. Кто-то возмущенно засигналил. Кошка, не глядя, показала средний палец, услышала фырканье водителя и, спохватившись, спрятала руки под себя. Рассеянно поглядывая по сторонам, вдруг встрепенулась. У дома напротив элегантный мужчина в сером плаще, опершись о дверцу, вручал букет роз женщине, сидевшей в черном «мерсе». За что и был удостоен благодарственного поцелуя в щечку. Ах ты… Кошка, не раздумывая, вылетела из джипа, услышав за спиной: «Ты куда?..» И с лету врезалась в помахивающего рукой мужика, припечатав его к стене рядом с дверью подъезда.

– Денег, значит, на сапоги дочери у тебя нет, а сотню на букет для твоих блядей у тебя запросто! – выпалила в лицо своего бывшего мужа, для убедительности встряхивая его чуть ли не на каждом слове.

– Светка!.. ты что, взбесилась?.. она не… Светка, да отцепись ты!

Роман был мужиком не хлипким, но оторвать сейчас ее пальцы от своих лацканов был не в состоянии. Бывшая жена шипела ему в лицо, как змея:

– Денег, значит, не платят? В долгах, как в шелках, да?

– Свет, да успокойся ты! Ты же знаешь, у нас зарплату уже полгода…

– Да насрать мне на твою зарплату! Где машкины алименты?

– Эй, братан, помощь не нужна? – услышали они радостное. Света оглянулась, и, воспользовавшись этим, Роман стряхнул с себя ее руки. Поправил сбившийся набок галстук. Щуплый тип прислонившийся задом к машине, почтения не внушал – Роман открыл было рот, но разглядев марку, решил промолчать – чем черт не шутит…

– Отдам я тебе все! – сказал с досадой. – Ну что ты, как маленькая, ей-богу! Вот дадут зарплату…

Светка отступила, измеряя его взглядом. В черных запыленных джинсах, черной водолазке, с растрепанными волосами, с подсохшей ссадиной на губах, царапиной на обострившихся скулах… Такого он от нее не ожидал – ну просьбы, ну слезы, ну скандалы, но чуть морду ему не набить… И глаза, как у дикой кошки…. Приняла, что ли, для храбрости, и приехала со своим екарем разбираться?

– Слушай, – сказала она – уже совсем спокойно. – А знаешь, что сейчас бывает за сокрытие доходов?

– А? Ты о чем? – он вновь, уже ненужно, поправил ворот рубашки и галстук.

– Если, допустим, кто-нибудь позвонит – знаешь, сейчас анонимные звонки принимают – и подскажет, где и кем работает оформленный сторожем Роман Сергеевич Горецкий, а?

– И что будет?

– Ничего, родной мой. Ничего, кроме неприятностей тебе не будет.

Он не стал ничего доказывать или убеждать, потому что не знал, как вести себя с этой взбесившейся кошкой. Потом он придумает…

– Деньги переведешь на машкин счет, – сказала его бывшая. влезая в гостеприимно распахнутую дверь джипа. – За восемь месяцев, не забудь!

– Я не найду сразу такую сумму, – вяло сказал он. Светка рассмеялась ему из машины смехом булгаковской Маргариты.

– В понедельник! – и эффектно хлопнула дверью. Ейный хахаль оторвал задницу от капота и, сказав радостно:

– До встречи, земляк! – сел за руль, на прощание отсалютовав пальчиками.

Кошка скользнула взглядом по унылой физиономии бывшего мужа – чего доброго, от озадаченности еще и заплатит… Спрятала под себя трясущиеся от злости руки.

– Теперь куда? – спросил водитель. – Домой?

Кошка кивнула, рассеянно глядя перед собой.

– Муж? – небрежно поинтересовался он.

Кошка опять кивнула. Сказала с отвращением:

– Бэ/у.

– Ничего, мужик видный, – великодушно заметил водитель.

Кошка поглядела с яростью:

Не понимаю! – сказала с отвращением. – Ну мало ли как ты с женой! Но ведь с ней остается ребенок! Твой ребенок! Что ж вы носитесь от него по всему свету, как черт от ладана!

Парень хмыкнул неопределенно, благоразумно не пытаясь отвечать за всю сильную половину человечества. Завернул к ее подъезду Кошка завозилась было, разыскивая по карманам червонец, но парень махнул рукой:

– Машке мороженого купишь.

– Ну тогда спасибо большое.

Он поглядел, как Кошка вылазит из машины и сказал неожиданно:

– Меня Саней зовут.

Она глянула настороженно.

– Спасибо… Саша.

Он вновь хмыкнул, уже веселее:

– Пока.

– До свидания.

Кошка кивнула уставившимся на нее соседкам, услышала за спиной шум отъезжающей машины и, только войдя в подъезд, поняла, что не говорила Сане свой адрес. Замедленно возилась с почтовым ящиком – ну надо же, успела раньше почтовых воров! – соображая, кто это был… Господи, Шустрик! Шустрик такой – без приколов, без подначек, хмуроватый, молчаливый… Шустрик на Джипе! Вот тебе и маски, вот тебе и инкогнито! Они все давно про тебя знают, еще, поди, на улице каждый день сталкиваемся! Посмеиваясь и качая головой, она открыла гремящую дверь и поставив сумку, огляделась. Отсутствовала всего-то один день, но как будто вернулась из другого мира. Как всегда после Игры все казалось немного чужим и непривычным.

Не разбирая сумку, она вошла в ванную и медленно раздеваясь, глянула в зеркало. Остановилась с полустянутой с рук водолазкой. Придвинулась, рассматривая себя с серьезным недоумением. Сияющие глаза, светящаяся изнутри, несмотря на пыль и ссадины, кожа… Господи, и это – секс, любовь в каком-то полуразрушенном складе с полузнакомым, в сущности, мужчиной, к которому испытываешь странные полузабытые чувства… И это она, не мыслящая секса без белых простыней и чистых, пахнущих только мылом тел…

Ероша мокрые волосы, она вышла на кухню, машинально включая чайник. Выглянула в окно. Нет, за Машкой она сегодня не поедет. Сейчас завалится и спать, спать, спать…

Загрузившийся компьютер требовательно запищал, и у нее ухнуло сердце. Медленно, очень осторожно, словно стараясь остаться незамеченной, она подошла к столу и так же медленно, почти нехотя, нажала ввод.

– Почему ты ушла? – спросил он.

Испугалась, честно призналась она. Испугалась того, что случилось. Испугалась того, что ушло. Испугалась того, что будет.

Она наклонилась и, наполовину веря своим словам, напечатала:

– Это Игра. Просто Игра. Только Игра. И для тебя – Игра.

Долгая пауза. Ответа не будет…

– Не решай – за меня.

Она стояла у окна, рассеянно водя пальцем по стеклу, не видя быстро синеющего вечера, и чувствовала себя по-дурацки, по-бестолковому счастливой…