Текст книги "Сборник (СИ)"
Автор книги: Наталья Колесова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 17 страниц)
Наталья Колесова
Сборник
Просто игра
Просто игра…
Жизнь течет, как вода,
в полупризрачном сне,
в том, что мы по ошибке
считали игрой…
(Песня)
Дома она – женщина в разводе с ребенком, пытающаяся свести концы с концами. На работе – одетая по «дресс-коду» серенькая офисная сотрудница. Везде рамки, приличия, правила. И только иногда она может позволить себе быть настоящей. Тогда, когда на компьютер приходит сообщение о том, что Игра начинается в субботу!..
Как бы перехватить сотню с бабушкиной пенсии Машке на осенние сапоги. А если выгрести бутылки из-под пива с кладовки, отскрести, отмыть, отыскать, где их принимают за деньги, а не а на обмен товара, может хватить на обеды в школе… И еще…
Эти сложные расчеты прервал резкий голос прямо над ее головой:
– Светлана Владимировна!
Вздрогнув, она вскинула глаза, заполошно схватилась за раскрытую папку.
– Да?
– Отчет отослали?
– Еще нет…
– Когда будет готов?
– Ну-у…
– Вы знаете, что он должен быть отослан еще вчера?
– Да, но…
– Вот и прекращайте витать в облаках и займитесь, наконец, своими обязанностями! Понимаю, что вы женщина одинокая, но на работе нужно думать о работе!
Добрый вечер, мрачно подумала она, глядя в спину уходящего начальства. Да что ж я все время язык-то проглатываю? Данные дали всего полчаса назад, а на одну только обработку уйдет целый день… И какова стерва – как это ввернула насчет одинокости! П-проститутка старая! То ли настроение ей кто испортил, то ли снова сокращение намечается… Коллеги поглядывали кто с сочувствием кто с усмешкой, но комментировать не пытались – Марковна стояла в дверях, с кем-то переговариваясь в коридоре. Ну ладно, выкинуть все из головы, дожму сегодня как-нибудь, возьму домой наконец…
Она повернулась к компьютеру и поморщилась: опять Машка письма сбрасывает, лучше бы уроки до ее прихода сделала! Нетерпеливо щелкнула «вводом» – конверт раскрылся, описав плавную дугу и в глаза бросилось напечатанное черным жирным шрифтом: «Кошка!»
Светлана Владимировна откинулась на спинку кресла, задумчиво разглядывая расплывающееся, как клякса, слово. Отчет мгновенно перестал для нее существовать – вместе со всем остальным миром. Из кляксы вновь появилось: «Кошка!», наплывая, заполняя весь экран, нетерпеливо, чуть ли не угрожающе.
«Yes».
«Игра 13-го. Игровое время: 1–2 суток. Полигон: комбинат. Тема: „Зона“ АБС. Рекомендуемая литература: А. и Б. Стругацкие, Пикник на обочине. Оргвзнос: 100. Отказ: не принимается. Мик.»
Светлана сняла очки и устремила усталые, неопределенного цвета глаза на теплое августовское небо. Трезвый Мик лаконичен до неприличия. Первое послание за несколько месяцев и ни здрасьте тебе, ни до свидания, рассеянно раздумывала она, уже машинально прикидывая, какой 13-го будет день недели, можно ли забросить Машку бабушке на двое суток и…
И остановилась. Стоп, стоп, стоп. Ты уже в прошлый раз решила – все, пора завязывать. Бабе под сраку лет, ребенок на шее, лучше бы подработку нашла. А ее – только пальцем помани – готова сорваться и нестись сломя голову на дурацкие игры, от которых нормальный человек только пальцем у виска покрутит – и плевать на дочкины сапоги, последние деньги спустит, чтобы провести пару-тройку дней в компании таких же идиотов…
Она говорила это себе и понимала – бесполезно, в воздух, в пустоту потому что тело, уставшее, отупевшее от сидячих дней, месяцев, подбиралось, становилось настороженно-звериным, уже пальцы мягко постукивали по столу, вспоминая беззвучную азбуку; а сощуренные, словно ставшие зорче глаза следили, как на экране разворачивается следующее послание – кто-то упал на хвост мастеру, хакеры несчастные! – на этот раз без подписи: «Кошка! В этот раз я тебя урою!»
Светлана Владимировна улыбнулась. Потянулась к клавиатуре медленно, со вкусом, с расстановкой, громко клацая клавишами, напечатала ответ из трех вполне приличных букв, образующих ну очень неприличное слово…
Еле-еле уложив вяло сопротивляющуюся Машку – дочь зевала во весь рот и ныла только исключительно из природной вредности, – она долго и тщательно мыла посуду, упорно стараясь не смотреть в сторону компьютера и все же то и дело кидая на мирно светящийся монитор быстрые «невзначайные» взгляды. Какого рожна тебе еще надо? Что тебе, персоналки мастера мало? Решительно повернувшись к экрану спиной, она поставила табуретку и достала с антресолей старую спортивную сумку. Села тут же на пол, неторопливо доставая прикиды. Кольчуга из ковровых колец в полный рост… ведь таскала же на себе такую тяжесть, уму непостижимо… первый деревянный меч… Есть же коллекционеры, которые с руками отрывают реликвии первых Хоббитских Игрищ – музей, слышно, организуют да книги пишут – продать, что ли? А если сюда прибавить плату за тренажеры, посещение через знакомых ментов стрелкового тира… Надо завтра пристрелять пневматику, да и побегать по вечерам бы не мешало – совсем закисла. Где-то тут была схема комбината с прошлогодней игры… Пожалуй, надо смотаться туда, припомнить, что там к чему… Ага, вот она! Не сводя глаз со схемы, она машинально натягивала кошачий прикид – пятнистые штаны, черную водолазку, камуфляжную куртку со множеством карманов, высокие ботинки, ремни, перчатки… Поднявшись, вышла в коридор, к большому зеркалу, на ходу надевая маску.
На нее смотрела Кошка. Гибкая, черная, сильная. Повернулась медленно, поблескивая зелеными в прорезях маски глазами, внимательно оглядывая себя: слава Богу, не расплылась, никаких лишних складок и черт с ней, с зарядкой… Она присела, пружиня, на шпагат, сделала несколько разных гере – нигде не жало, не тянуло, не мешало, не давило… Сзади пискнул компьютер, у Светланы екнуло сердце. Махом оглянувшись, уставилась на экран. Подошла, как загипнотизированная. Коротко вздохнув, нажала «ввод». Может, это опять Мик… или… На экране таяла улыбка.
«Кошка, здравствуй. Набираю команду. Идешь?»
Она оперлась о стол рукой с зажатой в ней маской и отпечатала – с жутковато-сладким чувством, похожим на то, с которым бросаешься в ледяную воду.
– Иду.
С Улыбкой они играли второй год – до того в миковских «игрушках» Кошка переходила из команды в команду, а то и вовсе была вольным стрелком одиночным ролевиком – по своему желанию или хотению Мика-мастера, любящего перетасовывать людей и смотреть, что из этого получится. Собственно, этого парня Кошка и не помнила – каждый игровой сезон приходила куча новичков и большинство из них ничем особенным не выделялось… После окончания «Бури в пустыне», как пышно обозвал свою игру Мик – обыкновенную «войнушку» с террористами, арабами, ЦРУшниками, КГБшниками, заложниками, похищенным атомным оружием и прочими прелестями – Кошка забрела в Перекресток. Вообще-то она редко это делала: послеигровое обсуждение зачастую превращалось в натуральные разборки вплоть до мордобитья… Но в этот раз Игра получилась на диво и разбегаться просто так не хотелось. А посему народ засел в ролевушном кабаке-клубе, делясь впечатлениями и претензиями. Как водится, последних было больше, и когда Кошка с ЦРУшниками явилась в Перекресток, там уже стоял вселенский ор – враждующие стороны обвиняли друг друга в несоблюдении правил и недосчете «хитов» – игровых жизней – и все дружно нападали на «мастеров-козлов». Мик, не потерявший энергии и сил за несколько месяцев подготовки к Игре, успешно отбрехивался, подмастерья обижались и орали «сам дурак!», кто-то спал, кто пил, кто-то обменивался адресами – словом, все было, как обычно. ЦРУшники подались резко вправо – к спасенным заложницам – и сравнив их хорошенькие рожицы со своей грязной кошачьей мордой. Кошка пошла к своему столу у стойки – оттуда был виден весь Перекресток. Вправду сказать, мнение о ЦРУ у нее сложилось препоганое – команда была сборной, с бору по сосенке, склочной, без конца боровшейся за лидерство; удивительно, как они не перебили друг друга еще до встречи с террористами – и Кошка была рада от них отдохнуть. Хотя она не относилась к «загруженным» игрокам, которые полностью включались в Игру и которых после ее окончания приходилось чуть ли не под локотки водить в туалет и обеспечивать им прочие жизненные надобности, в этот раз Кошка выложилась здорово и единственное, что ей сейчас было нужно – еда, пиво и молчание. Вообще-то стол был мастерский, но Мик сейчас был занят перетявкиванием с игроками, да и питал к Кошке некоторую слабость, а посему она, бесцеремонно сдвинув посуду, кинула на сиденье куртку и сумку и пошла к стойке. Барменша Катя – Кэтти – была женоненавистницей. А так же ненавистницей домашних животных. Увидев, что неприятный ей экземпляр, единый в двух лицах, приближается к ее драгоценной особе. Кэтти немедленно повернулась к залу обширным задом. Кошка оперлась об исписанную автографами стойку, разглядывая этот зад и раздумывая лениво, что будет, если пульнуть в него: может, похудеет? Двое парней, разговаривающих неподалеку, мельком взглянули на Кошку, один – светловолосый – кивнул, здороваясь. С запозданием Кошка кивнула тоже: явно не из игроков-ветеранов, а с новыми она была плохо знакома. Парень позвал:
– Эй, Кэтти, хозяюшка!
Та мгновенно развернулась.
– Нам повторить, а девушке… что тебе?
– Пиццу и пиво.
– Пиццу и пиво, – повторил парень.
Кэтрин стрельнула карим глазом.
– Домашним животным вход воспрещен, – она налила парням по полстакана и катнула по стойке еле успевшей поймать заказ Кошке. Закончила мрачно:
– Штраф – стольник.
– Мик заплатит, – уведомила Кошка, убираясь на свое место. Уплетая пиццу, разглядывала Перекресток. Известный клуб ролевиков никогда не пустовал: здесь собирались на «загруз» перед Игрой, на обсуждение – после и на тусовки – вместо. После прогремевшего на полстраны миковского «Маскарада» у игроков, в нем участвовавших, стало хорошим тоном приходить сюда в масках потом эта мода перекинулась и на молодежь, и на остальные миковские игры. Хотя за окнами был день, здесь всегда царил задымленный полумрак и несмотря на то, что в Перекрестке постоянно хлопали двери, воздух сюда почти не проникал и пахло здесь книгами, дымом, кожей, металлом… Светлане Горецкой стало бы дурно, а Кошка тащилась от этих запахов, как натуральная кошка – от валерьянки. Здесь пахло Игрой…
– Можно?
Кошка подняла глаза – давешний парень. Кивнула с некоторой настороженностью: судя по прикиду, он был одним из террористов, которых и замочили ЦРУшники. Пришел права качать? Парень сел поставив перед собой бутылку «Балтики», закинул руку за спинку и стал смотреть на Кошку. Кошка стала давиться, а устав это делать, сказала невежливо:
– Ну?
– Классно играешь, Кошка.
Кошка хлопнула пару раз глазами и согласно кивнув, облизала пальцы.
– Меня зовут Улыбка, – сказал парень, зорко высматривая встречную улыбку.
Кошка пожала плечами.
– Бывает…
– Я капитан террористов.
Она взглянула с интересом: что-то такое Мик говорил об их командире… Хвалил. Парень как парень – рост средний, телосложение среднее, подбородок крепкий, глаза в прорезях маски кажутся темными, волосы густые, светлые… Парень, поглядывая по сторонам, хлебнул пивка.
– Удачная игрушка, да?
– На диво, – хмыкнула Кошка.
– Ты, говорят, на всех миковских играх была?
– Не считала.
Кошке хотелось спать, хотелось молчать, и она вовсе не собиралась быть любезной – если Улыбка пришел потрепаться, пусть ходит мимо… Но Улыбка и сам не казался очень разговорчивым, и Кошка настолько свыклась с его молчанием, что даже не поняли смысла услышанного:
– Что?
– Пойдешь к нам в команду? – Улыбка отставил бутылку и подался к ней через стол.
– Костяк более-менее один: я, Шустрик, Арнольд, Хан, Рагнар… Сыгрались. Пойдешь к нам?
Кошка машинально взяла его бутылку, хлебнула. Улыбка внимательно следил за ней сквозь прорези маски.
– С чего это вдруг?
– Я же говорю – играешь здорово. Понравилась.
– Кому?
– Нам, – терпеливо сказал Улыбка. – Давай в следующий раз… что там у Мика? «Мауи»?.. к нам. Может, сыграемся.
Кошка двинула бровями, автоматом допивая его пиво: звали ее не в первый раз, но редко в сложившуюся команду – характер у нее был не сахар и язык не мед. Уж слишком Кошка любила гулять сама по себе. Но и отказывать особой причины не было: всем известно, что новички – народ «энтузазивный», ответственный и играет честно. А уж какой Улыбка капитан – посмотрится.
– Ну ладно. Интернетовский адрес у Мика. – Кошка встала. Машка, наверное, уже заждалась. – Пока.
Улыбка – господи ты боже мой, джентльмен! – поднялся тоже.
– Тебе в город? Хочешь, подбросим?
– Сама доберусь.
Она пошла к выходу.
– Кошка!
Оглянулась.
– Сыграемся! – сообщил ей Улыбка, подымая бутылку, словно тост.
Кошка махнула рукой.
– Увидим…
Сыгрались.
Она уже в который раз вытряхнула сумку, раздумывая, что оставить. Удивительно, как много требуется вещей, хотя собираешься всего-то на два-три дня… Слава Богу, не в лес, как вспомнишь эти рюкзаки да чехлы с мечами… Будут местные и несколько команд из ближайших городов. На регионалку не тянет, да Мик, похоже, и не шибко стремится – последняя игра на полигоне в этом году, разве что кто из мастеров пожелает сделать «павильонку»… Ломая голову над неразрешимой задачей – брать резиновые сапоги или нет – Светлана рявкнула в трубку не вовремя зазвонившего телефона:
– Да! О, Сереж, привет…
– Слушай, – бодро сказал ей нынешний… как это у Хмелевской… хахаль? – Я завтра спихну своих на дачу. День куда-нибудь Машку, я к тебе приеду. Что брать? Шампанское, вино? Слушай, приготовь мясо по-французски, оно у тебя обалденно выходит…
Она слушала и все больше ощущала себя преступницей.
– Ой, Сереж, я завтра не могу… и в воскресенье. Меня не будет в городе. Понимаешь, очень важная встреча…
– Так отмени! – нетерпеливо сказал он. – Я же отменил. Ну Свет, в кои-то веки подвернулась такая возможность, а ты… Светик, я соскучился, очень соскучился. Давай, отменяй все, хорошо? Свет ну что за дела, я с таким трудом все устроил…
Ну да, думала она, слушая его терпеливо-раздраженный голос Наконец-то выделили мне время между своей семьей и субботним футболом, а я, сволочь неблагодарная, не виляю хвостиком и не визжу от радости…
– Нет, Сереж. Извини. Я не могу. Правда не могу.
Пауза.
– Да? Ну ладно. Я всегда готов для тебя на уступки, а ты мне навстречу идти не хочешь. Ну что ж… счастливо отдохнуть. Пока.
– Пока, – сказала она в загудевшую трубку.
Похоже, личная жизнь опять насмарку… А, да провались эти проклятые сапоги, не сахарная, не растаю!
Стол у стойки был занят – обернулись все разом, словно их окликнули или они оборачивались на каждый хлопок двери? Чувствуя, как на ее лице расцветает неудержимая улыбка. Кошка, кивая по сторонам, дошла до своей команды. Шустрик ухватил ее за ремень, притянул, приподнялся, смачно чмокнул. Кошка демонстративно вытерла рот. Обошла Арнольда, вяло пошевелившего в знак приветствия пальчиками. Тот, слегка повернувшись, сказал гнусаво:
– Мальчик, уступи леди место…
Сидевший на ее месте парень легко выпрыгнул со скамьи, сказав на ходу:
– Привет, Кошка!
Кошка, мотнув головой, села. Продолжая разговаривать с соседним столом. Улыбка стягивал перчатку. Протянул руку, крепко пожав кошкину ладонь.
– Арнольд, детка…
Арнольд медленно встал и с отсутствующим видом приволок от стойки пиццу. Не спрашивая, налил Кошке полстакана, плеснул понемногу в остальные. Кошка огляделась.
– А где Хан?
Не будет, – доложил Шустрик. – У него дочка родилась. Рыжая!
Кошка невольно заинтересовалась. Хан был черноволосым азиатистым парнем.
– Да ну? В кого?
– В соседа! Так что он пока из дому ни ногой! Носится с бутылочками, сосками, пеленками… Папаша!
– Семья как гибель толкинизма! – мрачно резюмировал Арнольд боднув своим стаканом стакан Кошки. – Поехали – за новорожденную Аньку Игоревну!
Парни общались и по жизни, но Кошка, хоть и испытывала легкую зависть и ностальгию по тусовочности первых игровых лет, поддерживать отношения не стремилась – отчасти из желания как-то упорядочить свою жизнь (как же, ведь Роман не одобряет!), отчасти из-за некоторого возрастного комплекса: игроки, как правило, были много моложе… Правда, иногда болтала с ними по сети – особенно часто с неугомонным Шустриком.
– Сунули нам замену, – сообщил Арнольд, вкусно закусывая. – Новичка. Улыбка в жребий вытянул, пальцы бы ему пообрубать до самых колен… У Мика новые заморочки – сопляка в нагрузку.
Сам Арнольд играл второй год и на том основании считал себя ветераном. Здоровенный парень с белыми коровьими ресницами и почти бесцветными глазами. Кошка боялась, что так и не привыкнет к его гнусавому тонкому голосу. Привыкла.
– И как нагрузка?
– А вон она… – с отвращением сказал Арнольд. Шустрик пропел, глядя через плечо:
– Мы не хиппи, мы не панки…
– Хай! – весело сказал парень, бросая у стола задрипанный рюкзак.
– И тебе хай, – вежливо согласился Шустрик. – Вот это наше подрастающее поколение, Кошка.
Кошка прикусила щеку. Цветастые джинсы, бесчисленные – по локоть «фенечки», серьги в ушах, бандана поверх длинных нечесаных волос… Вот приведет однажды дочь такое сокровище, подумала Светлана. Отпад, подумала Кошка.
– О! – сказал парень радостно. – Кошка! Ты, говорят, в спецназе служишь?
Арнольд подавился очередной котлетой и часто заперхал. Кошка гулко хлопнула его по чугунной спине.
– И что?
– Круто! – парень увалился рядом с Шустриком, не сводя с нее расширенных глаз. – Это ты в прошлый раз Дэна урыла?
– Это какого? – заинтересовался Шустрик. – Их же на Игре, как собак нерезаных!
– Попробуй всех урой, – поддержал Арнольд.
– Ну этого, как его… с Н-ска…
– А, этого! – пренебрежительно махнул рукой Шустрик. – Да наша Кошка его одной левой!
– Одним плевком! – поддакнул Арнольд.
Кошка посмотрела на Улыбку. Капитан сидел, прислонившись спиной к стене, поглядывая то на зал, то на свою команду. И молчал.
Кошка протянула руку, и Улыбка привычно полез за сигаретами. Новичок его опередил – сунул в ладонь Кошки помятую пачку.
– Угощайся!
Она понюхала сигарету и посмотрела на Улыбку. Тот взял пачку и сунул в карман своей куртки.
– У-уй! – сказал парень, тараща глаза.
– Торчать будешь после Игры! – спокойно сообщил Улыбка. – Играешь натрезвяк.
– Нет, ты че, мент, или кто? У вас что тут? Детский сад, что ли?
– Ясельки, – ласково сказал Шустрик, пока Улыбка с отсутствующим видом застегивал клапан кармана. – Будешь хамить капитану, до Зоны не дойдешь. Имя у тебя есть?
– Антон, – пробурчал парень. – Энтони.
– Какой ты, на хрен, Энтони, Лох ты! – информировал Шустрик. – И Лохом останешься до конца Игры. Понял?
Кошка наконец прикурила сигарету от улыбкинской зажигалки. Затягиваясь, пригляделась – капитан, слегка засмущавшись, потер левое ухо. Блеснули две серьги – гвоздик и колечко.
– Ну и ну, – только и вымолвила Кошка.
– А у нас теперь униформа такая, – сообщил Арнольд. – Я вот решил кольцо в нос вставить.
– Ты и так гундосишь.
– Я не гундосю! – с достоинством возразил Арнольд. – У меня хранцузский прононс!
– Прононс у него…
– И вместо кошачьего отряда нас будут называть голубым отрядом, заметил Шустрик.
– Отряд голубых, – мечтательно сказал Арнольд.
– Армия любовников, – в тон ему произнес Улыбка.
Вы как хотите, а я не пидор! – обиделся, а то и встревожился Лох. Шустрик начал оглядывать его с преувеличенным интересом.
– Да? Будет время проверить…
Лох отскочил от него, как ошпаренный.
Бутылку возьми! – крикнул ему вслед Шустрик. – Обмоем твое вступление в армию любовников!
И тут же сунулся к Улыбке.
– Дай затянуться!
– Слыхал – после Игры, – сказал Улыбка.
– Да дай, не жопься, я быстро!
– Вонять будет, – сказала Кошка.
– Непедагогично, – заметил Арнольд.
– Да ни хрена он не учует! Видали у него зрачки? Ну, быстро!
Улыбка достал сигарету, прикурил, медленно затянулся и отдал Шустрику. Тот сделал несколько глубоких быстрых затяжек и сунул Арнольду. Арнольд поднял широкую ладонь.
– Пропускаю.
– Кошка?
Она с сомнением повертела сигарету. Анашу она не курила. Да и вообще не курила – по жизни. Затянулась. Передала Улыбке. Он отдал Шустрику. Воровато оглядываясь, тот быстренько докурил и помахал в воздухе рукой, символически разгоняя приторно-сладкий дымок.
– П-педагоги, – проворчал Арнольд.
– Ш-ш-ш, – шикнул Шустрик, – мастер говорить будет!
К стойке и вправду выбрел Мик. Был он, как обычно, огромен, грузен и бородат. Привалившись спиной к стойке, Мик с минуту смотрел в зал. Уяснив, что большинство не соизволило обратить на него внимание, он поднял лапу и гаркнул:
– Нарр-род!
Игроки не сразу, но поутихли, в зале послышалось дружное движение: кто поворачивался, кто вставал, кто проходил ближе…
– Рад вас всех видеть!
– У-у-у!
– Хай-хай!
– И мы, Мик!
– На Игру заявилось порядка восьмидесяти человек. Играем, как вы знаете… надеюсь, что знаете… по «Пикнику…» Стругацких. Полигон площадью десять на пятнадцать, игровое время – сутки-двое. Общая игровая задача – обнаружение Золотого Шара. Большинство сталкеров – новички. Лишь у ветеранов есть карты Зоны, но далеко не полные. Команды, заботьтесь о проводнике или будете безвылазно сидеть в Стране мертвых. Пребывание в ней, кстати шесть часов.
– У-у-у, Мик!
– Жестоко, мастер!
– Ничего-ничего, учитесь ценить жизнь – свою и чужую. Напоминаю, что можно вынести из Зоны помимо Шара: черные брызги, зуду, пустышку, ведьмин студень, смерть-лампу… образцы на стойке. Дорога проверяется гаечками, число которых ограничено. Новичкам рекомендую поучиться в школе Стервятника… то бишь меня… за умеренную плату, разумеется. Господа сталкеры, за вами будут охотиться полицейские, если поймают – срок отсидки четыре часа. Не забывайте и про ловушки – жгучий пух, комариная плешь мясорубка… Если кто угодил в ведьмин студень – не обессудьте – за полчаса не доберетесь до врача – милости просим в мертвятник. Время в Зоне тоже ограничено – не надейтесь зависнуть там на весь световой день, через четыре часа загнетесь. Ученые Института – ваш командный мастер Синди, прошу любить и жаловать. И еще раз о Правилах – Правила надо знать.
– Вот это что-то новенькое! – заметил Улыбка. – Покажите мне хоть одного игрока, который бы до конца изучил Правила…
– Или мастера! – поддержала Кошка.
– А вообще – как сыграете, такую и получите Игру! И запомните: на этой Игре мастера – не козлы!
Бросив этот последний лозунг во взревевший народ, Мик повернулся к своему столу. Втиснулся между Кошкой и Арнольдом, подвигался, умащивая мощные телеса, похлопал приветственно соседку по загривку и сказал с удовольствием:
– Привет отряду кошачьих!
– Класс млекопитающих, подкласс хищников… – пробормотал выжатый Арнольд, пытаясь втиснуть назад свою задницу. – Мик, тебя так много, а ты ведь еще и не пил…
Кончилось все тем, что ворчащий Арнольд притащил стул и уселся в торце стола. Образовался теплый круг, в котором немедленно появились новая бутылка, раскрытые банки консервов и даже притащенная неведомо кем трехлитровая банка огурцов.
– За мастера, за мастера, – приговаривал Шустрик, разливая. – За нашего великого – во всех отношениях – мастера!
Зазвенели дружно сдвинутые стаканы. Шустрик выдрал воду из поднятой руки Лоха.
– Пионерская норма!
– Они теперь не пионэры! – заметил шумно хрустевший огурцом Мик. – Они теперь эти… как их… скауты! Ты скаут, ребенок?
– Я трезвенник! – мрачно сказал Лох, наблюдая, как исчезает одержимое его стакана в шустриковской глотке.
– Эт-то правильно! – одобрил Мик. – На Игре надо быть трезвым и злым.
– Тогда ты, Мик, – рассудительно сказал Арнольд, – много не пей. А то будешь с похмелюги трахать нас всяческими способами.
– Я – с достоинством объявил Мик, – ориентации не менял. Вот с Кошкой я бы с великим удовольствием!
Кошка еще скучающе вела глазом, а сидевший напротив Шустрик, откинувшись назад, описал ногой в старой кроссовке дугу в миллиметре от миковской физиономии. Поднялся ветер.
– Базар фильтруй, Мик, – сказал вполне миролюбиво, – а то как бы тебе бороду не обрили!
– Кстати, – сказал рослый парень, остановившийся у стола с бутылочкой пива, – а как у нас отыгрывается изнасилование?
Кошка откинула голову, окидывая его взглядом: волевая челюсть, крепкий лоб…
– Мик, а как у нас отыгрывается отрезание яиц?
Первым ухнул Мик. Потом заржал весь стол. Парень – делать нечего усмехнулся тоже, постоял еще, выжидая приличествующую паузу, и отошел.
Игра, как обычно, началась до Игры. Уже заключались пакты о ненападении, скупщики сулили большие барыши, уже дипломат и интриган Шустрик уходил и говорил с известными и неизвестными людьми; возвращался очень довольный, вклинивался в беседу, выпивал и снова исчезал. Мик только отмахивался от игроков, пытающихся что-то уточнить у него по Правилам:
– К командным мастерам, дети мои, к мастерам!
В голове было пусто, звонко и гулко. Кошка вертела стакан и размышляла, почему такие дозы не валят ее с ног. Обычно ей хватало одной рюмки.
– А помнишь, – говорил Мик, приобняв ее за плечи, – первые Хоббитские? Ельфы…
– Пильфы, – отсутствующе вставил Улыбка.
– …орки, Фродо, – зажмурившись, мечтательно продолжал Мик. Колечко… песня! Эх, где наши годы молодые!
Кошка на самых первых ХИ не была, но коль пришла мастеру охота поностальгировать, слушала с удовольствием.
– То-то я смотрю, ты точно такие игры и делаешь! – язвительно заметил Арнольд, у которого алкоголь наконец добрался до головы и начал портиться характер. – Гибрид «Зарницы» с п-пейнтболом!
– А что? Игры всякие нужны, игры всякие важны… Пусть человек лучше здесь оторвется, чем на твоей башке в подворотне!
– Психотерапеут ты наш! Бла-адетель! – пропел вернувшийся Шустрик.
– Понимаешь, – говорил Улыбка, потирая покрасневшее ухо, – у меня такая работа… в общем, я всегда должен быть в форме.
Кошка кивнула.
– Метрдотель?
Улыбка хмыкнул.
– Ну, где-то рядом… – ей пришлось податься через стол, потому что над левым ухом продолжали дискутировать два гиганта.
– А мне это уже – вот где! Особенно после Игры – так, знаешь, хочется что-то изменить…
Кошка знала. Два года назад после Игры она наконец подала на развод с Романом и, как ни странно, до сих пор об этом почти не жалела.
– Ну вот и… – Улыбка вновь потер ухо. Кошка отвела его пальцы.
– Спиртом протирай.
– Водкой можно?
– Хоть пивом
Пьяная идиотка, подумала Кошка, обнаружив, как уютно устроилась ее рука в улыбкинской теплой, бьющей током ладони. Правда, дальше самокритики дело не пошло…
– Ну и как на это посмотрели на твоей работе?
Он засмеялся:
– Радостно!
Кошка представила, как приходит на работу в ярко-розовых «бермудах» и ядовитой «кислотке» с вырезом до пупа и завистливо вздохнула:
– Везет же некоторым! У нас сурово – юбка до колен, чулки.
Капитан медленно улыбнулся:
– Чулки? Чулки – это здорово…
Кошка встретилась с ним глазами и чтобы отвлечься, прислушалась к общему разговору. Общий разговор меж тем катился по излюбленной колее – а почему же мы все-таки играем?
– В жизни скучно, – говорил Мик, хрустя огурцом. («Говори за себя» вставка от Арнольда.) – Хочется адреналинчику. А повысить можно по-разному. Геймы компьютерные адреналин повышают? Повышают. Удовлетворение есть? Есть – если выиграешь. Жизненный тонус – ноль. Или вот, к примеру, дали тебе по башке в подворотне…
Улыбка хмыкнул:
– Видно, часто ему в подворотне прилетает!
– Оно и заметно! – поддержала Кошка.
Мик продолжал:
– …Адреналин? Повысился. Удовлетворение? Есть – если ты мазохист. Жизненный тонус? Нулевой. И что мы имеем в итоге?
– А в итоге мы имеем тебя, Мик, и твои «Зарницы»! – сообщил вновь объявившийся Шустрик. – Будь здоров! Хорошо, что тебя по жизни никто как следует не удовлетворяет!
– А ты зачем на Игры ездишь, Арнольдик?
Арнольд подумал, повел могучим плечом.
– Здесь можно побыть совсем другим человеком.
– А есть еще такая болезнь, – услужливо сообщил Шустрик, – раздвоение личности. Шизофрения называется.
Мик поскреб волосатую шею.
– В свое время знакомые мне такой диагноз и ставили. А потом мне в голову пришла такая интересная мысль: а может, мы-то нормальные, а вокруг одни психи?
– Жить, – сказал Шустрик глубокомысленно, – нужно играя и играть живя.
– Ну совсем-то другим не получается… – с сомнением заметила Кошка.
– Да? – сказал Улыбка. – У меня, например, по жизни очень скверный характер. Просто стервозный.
– У тебя? – неподдельно изумилась Кошка. Улыбка был из тех редких капитанов, которые в случае проигрыша не обзывают свою команду козлами и идиотами, не напрягают демонстрацией своей власти и излишней опекой. Кошка поглядела на потолок, подумала и перегнувшись через стол, спросила:
– А веришь, что я по жизни очень закомплексованная и нерешительная девушка?
Улыбка, подавшийся ей навстречу, беззвучно засмеялся – в полумраке блеснули белые ровные зубы:
– Что девушка – верю!
Кошка перехватила взгляд Арнольда на их сцепленные руки и внутренне ощетинилась – пьяный Арнольд начинал язвить все, на чем фокусировался его взгляд. Но Арнольд, на удивление, промолчал. Выступил обнявший Кошку за плечи Мик:
– Ох, народ, за что же я вас так люблю? Ведь я же вижу в всего несколько раз в году!
– За то и любишь, – сказала Кошка.
И вот они лежали мордой в землю – кто молча, кто вполне внятно матерясь – попасть на «сковородку» после хорошего получасового броска безо всяких происшествий по «надежной» улыбкинской карте…
Кошка лежала там, где ее застал возглас Улыбки – спрятав под себя руки, натянув на голову воротник куртки и одним глазом поглядывая на братьев-сталкеров. Шустрик вертелся, действительно как уж на сковородке, непрерывно ругая Мика, так их уевшего, и время от времени зверски шипел на пытавшегося поднять голову Лоха. Арнольд лежал молча и монументально. Улыбку, упавшего первым, не было видно из-за его мерно дышащей груди… Могло быть и хуже – в конце концов, лежишь на сухой земле, на листьях, черт подери, опять яичники застудишь… И ради того, чтобы полежать мордой в землю на заброшенном комбинате в окружении здоровенных придурков, платишь такие деньги, кидаешь дитя родное, едешь черте куда, наплевав на работу и личную жизнь, и…
– Подъем! – сказал Улыбка, и Кошка одним прыжком оказалась на ногах.
– Все живы? – осведомился севший Арнольд Улыбка, морщась, разглядывал «сковородку» – выжженный круг травы.
– У меня правая рука поджарилась. У Лоха – левое ухо…
– А че?
– Башкой вертеть не будешь, вот че! – разъяснил Шустрик.
– …рекомендую перевязать. А у Шустрика… – Шустрик, отряхивающий штаны, замер. На лице капитана появилась коварная ухмылка.
– …обгорело причинное место…
– Кошка, перевяжи! – немедленно сказал Шустрик, расстегивая пряжку ремня. Кошка наклонила голову и стала смотреть с подчеркнутым интересом. Пальцы Шустрика двигались все медленнее…
