Текст книги "Сборник (СИ)"
Автор книги: Наталья Колесова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 17 страниц)
– Ты откуда?
Из-за косяка вынырнул Денис и доложил деловито:
– Сюрприз!
– Его так зовут? Откуда он взялся?
– Сегодня как-никак Валентинов день! Должен же у тебя быть от меня подарок!
– Как ты?.. Я всегда хотела кошку, да Валера… – я осеклась. Денис понимающе кивнул:
– Шерсть-запах-аллергия?
– Но откуда… когда?! – я взяла котенка на руки. Он был почти невесомым и сразу довольно и благодарно забурчал, цепляясь за меня крохотными коготками. Я вопросительно посмотрела на Дениса. Не мог же он успеть за то время, как я была в ванной?
– Я его вчера приволок, – объяснил он, поглаживая котенка большим пальцем, – когда за вещами к Диману бегал. Но чтоб был сюрприз, договорился с соседкой, она денек подержала…
– С Риммой Анатольевной?!
Со своей соседкой я не то что бы о чем договориться – здороваться боялась.
– Кот, – сообщил Денис с серьезным видом. – Жрет все, я проверял. Даже оливки!
– Какие оливки! – справедливо возмутилась я. – Он же маленький!
– Желудок у котенка меньше напе-ерстка… – пропел Денис, продолжая гладить кота. – Как назовем?
Я невинно улыбнулась ему:
– Дэнисом!
– А что, хорошее имя, – невозмутимо согласился он. – Самое мое любимое. А где спасибо?
– Ой! – спохватилась я. – Спасибо тебе большое, Дин!
Денис молча постучал себя пальцем по щеке. Я потянулась чмокнуть его в щеку, Денис повернул голову и поймал мои губы своими…
– Завтрак сты… нет, – нетвердо сказала я. Котенок, зажатый между нами, подтвердил мои слова жалобным вяканьем.
– Ага, – согласился Денис, вздохнул и отшагнул в сторону:
– Кушать подано, идите жрать пожалуйста!
В этот раз Денис приготовил яичницу с сыром и какими-то приправами. Если так пойдет дальше, привыкну завтракать, как все люди – а то только кофием живот с утра полоскаю… Я тут же одернула себя – какое-такое дальше? Да он на днях со своей Иринкой помирится – и поминай, как звали.
Странно, но мне почему-то не вспомнилось, что я тоже могу помириться с Валерой…
Прозвенел звонок. Мы одновременно взглянули на телефон, потом – друг на друга. Я твердо знала, кто сейчас звонит. И Денис тоже. Он встал и потащил тарелки к раковине. Слушая настойчивые звонки, я поглядывала на его спину.
– Ну, и чего ты? – буркнул Денис через плечо. – Давай бери скорей, а то у него запал кончится.
Я медленно встала и побрела в комнату. Что-то мне совершенно не хотелось в этот момент разговаривать с Валерой.
– Да… – вяло сказала я.
– Оль, – через паузу сказал Валера.
– Ну?
– Спишь?
– Нет…
– А что? – мгновенно насторожился он.
– В смысле?
– Что так долго не подходила?
– Некогда было.
– Этот… у тебя?
– Да.
– И ночевал?
– Да.
Валера кашлянул и умолк. Я разглядывала обои. Надо новые наклеить. Между прочим, давно куплены, в кладовке лежат…
– Я понимаю, – сказал Валера с усилием и снова умолк. На мгновение мне стало любопытно – что же такого он там понял? На мгновение, потому что из кухни вышел Денис, вытиравший руки о кухонное полотенце. Остановился, склонил голову набок, вопросительно качнул подбородком. Я растянула губы в лучезарной (надеюсь) улыбке; Денис кивнул и показал большой палец. Прошел мимо меня в спальню.
– И что ты понимаешь? – вежливо спросила я. Денис вышел из спальни со своей сумкой, одной рукой уминая брошенные наспех вещи, а другой застегивая замок.
– …понимаю, что я виноват, что ты чувствуешь себя одинокой… – нудел бывший. Денис поставил сумку на диван и, тихо ругаясь сквозь зубы, пытался застегнуть замок.
– Да ну? – сказала я в трубку. – И что дальше?
– Но я не ожидал, что ты сразу бросишься искать утешения в постели другого мужчины…
Ну да. Я должна была носить по нему, по крайней мере, годовой траур.
– … да еще и к этому…
– И что же ты предлагаешь? – благосклонно поинтересовалась я. Похоже, нам с Денисом можно давать «Оскара». Вчерашнее представление таки имело успех. Валера слегка растерялся – не ожидал, что я так быстро возьму быка за рога.
– Встретиться? – подсказала я. Денис слишком резко дернул «молнию», и она разошлась. Чертыхнувшись, он низко наклонился над сумкой.
– Встретиться… – промямлил Валера.
– Сегодня? – жизнерадостно спросила я. – Когда? Вечером? А, может, лучше придешь ко мне? Прямо сейчас?
– Но у тебя же…
– А он уже уходит! – голосом диктора на первомайской демонстрации объявила я. Денис бросил застегивать сумку и, мрачно глянув на меня, пошел в прихожую. Я повернулась вслед за ним, как подсолнух.
– А ты не хочешь поздравить меня с Днем всех влюбленных? – радостно тарахтела я. – Ах, приготовил мне подарок? Какой, если не секрет? Денис тоже меня поздравил. Ни за что не угадаешь! Но это было так… сексуально…
Денис, наклонившийся за ботинком, замер. Исподлобья обалдело уставился на меня. Я развела руками: извини, на войне и в любви все средства хороши…
– Нет, не скажу. Нет, и не проси. Теперь у меня тоже есть секреты, и ты должен очень постараться, чтобы я тебя простила. Думай, как ты можешь загладить свою вину. Да. Хорошенько подумай, а там, может, я и подумаю. Да, мы можем все сегодня обсудить. Принесешь шампанское? И что дальше?
Я смотрела, как Денис завязывает шнурки – пальцы его двигались все медленнее.
– Собираешься просить у меня прощения? – протянула я. – Понял, как ты ошибся? Я не иду ни в какое сравнение с другими женщинами? Даже с твоей Ларисой?
Денис медленно выпрямился. Очевидно, от прилившей к голове крови лицо его было совсем красным. Он мрачно смотрел на меня. Глядя ему в глаза, я продолжала ворковать в трубку:
– Да, бывает… Встречаешься с человеком каждый день и не замечаешь, а когда глаза протрешь, уже поздно. И ведь трусишь сказать или что-то сделать, – я непритворно вздохнула. – Так и остаемся – каждый у своего разбитого корыта. Нет, это я не про тебя. Слушай, а, может, давай куда-нибудь сходим? Все-таки День влюбленных… Говорят, кто сегодня начнет встречаться, будут вместе всю жизнь. Ну и подумаешь, что мы друг друга давно знаем. Можем попробовать начать все заново…
Денис сделал один длинный шаг из прихожей и, аккуратно взяв у меня из рук трубку, положил ее на рычаг. Я запротестовала:
– Ты что? Мы же не договорили!
– И не договоритесь, – сообщил Денис. Крепко обнял и крепко же меня поцеловал. Я слабо пискнула. Денис чуть отпустил меня – только для того, чтобы рявкнуть:
– Никаких Валер, поняла? Никаких «заново»! Никаких… Я не для того сюда пришел, чтобы слушать весь этот бред! Не нужен тебе никакой Валера, поняла?
– Поняла, – послушно кивнула я.
– Что поняла?
– Что Валера мне не нужен, – повторила я, как ученый попугай. – А из-за чего ты сюда пришел, что-то не поняла.
Догадалась:
– А-а-а, тебе же теперь галстук завязывать некому!
– Хреново ты его завязываешь, – буркнул он. – Я и то лучше могу.
– И жить тебе негде, – продолжала я гнуть свою линию.
– Да есть мне где жить! – С досадой сказал Денис. – Мы с Иркой уже полгода как разбежались.
– А… – я показала пальцем на сумку в прихожей, – это… что?
– Камуфляж. Разведка боем, – отчеканил Денис.
– Так ты вра-ал…
– Умалчивал, – быстро сказал Денис. – Не договаривал.
– А сейчас – врешь или недоговариваешь?
– О чем?
– О том, зачем все это затеял?
– Затем, – сказал Денис и снова поцеловал меня – в качестве объяснения. Я нашла такое объяснение вполне удовлетворительным, а потому только через длительное время продолжила допрос:
– А тогда зачем весь этот… цирк с Валерой?
– Ну, ты же хотела, – просто сказал Денис. Я некоторое время ошарашено молчала.
– А ты собираешься исполнять все мои желания?
– Которые совпадают с моими – да. Вот теперь… Пойдем куда-нибудь на День всех влюбленных или поговорим еще… об оч-чень сексуальном подарке?
– Ну-у-у… я подумаю, – пообещала я, тоже обнимая его покрепче – на всякий случай.
…А надо ли говорить, что я отключила телефон давным-давно и весь разговор вела не с Валерой, а сама с собой?..
И с Денисом.
Ну что поделаешь, если мужчины такие нерешительные?
Поминки
Опубликовано в журнале «Огни Кузбасса», Кемерово, ном.3, 2007
Сняв плащ, она нерешительно пошла вдоль столов. Люди, в ос-новном мужчины, сидели тихо, переговаривались негромко. Кое-кто ки-вал ей. Зря она постеснялась надеть форму. В пиджаках-костюмах здесь было всего-ничего…
– Аня! – от дальнего стола взметнулась рука, и она с облегчением поспешила на зов. Соболев подвинулся, чтобы она могла сесть рядом. Обнял за плечи.
– Привет!
– Привет, – слабо улыбнувшись, она кивнула сидящим за столом. Кое-кто взглянул с недоумением.
– Здравствуй, Ань, – сказал сидевший за Соболевым Сергей Веш-кин. Она пожала протянутую через стол пятерню бородатого Коли Мичмана и посмотрела в центр зала. Там, на столе стояла большая фотография Жени Фогта, перед ней – свеча, стакан водки и кусок хлеба на нем.
– Не успела на похороны, только сегодня сообщили, – сказала, из-виняясь.
– А чего там смотреть-то? – мрачно сказал сидевший наискось се-дой парень. – В цинковом…
Она окинула рассеянным взглядом стол – блины, кутья, рыба, не-распечатанная водка…
– Сейчас Палыч подойдет, и начнем, – сказал Соболев. – Чего, Оль?
Он отодвинулся, оборачиваясь, и ей стало холодно от отсутствия тяжелой теплой руки на ее плечах – и от ледяного взгляда подошедшей женщины.
– Здравствуйте, – пробормотала Аня.
Ольга едва кивнула и обратилась к Соболеву:
– Ну и где ваш Лачугин? Сколько еще ждать? Мать же не желез-ная… и Лариса еле на ногах держится.
Соболев посмотрел на часы, переглянулся с друзьями.
– Ну ладно. Давайте начинать.
Соболев встал и сказал. Говорить он умел хорошо и сказал всю правду – и то, как Женю любили, и то, какой геройский Женя был па-рень, и что остались у Жени больная мать, молодая жена и двое дев-чонок-пацанок… Аня слушала, глядя в стакан, который парни, по-свойски, налили ей полный. Выпила следом, села за стол – подаваль-щица разлила всем супа. Соболев подцепил полную ложку кутьи.
– Третий за полгода, – сказал Леша Генкин.
– Еще мало, – подхватил седой, – помнишь, в прошлом году нашу машину…
Она ела, прислушиваясь к разговорам. Народ был еще тих, пере-говаривался негромко, больше про Женю, но не пройдет и полчаса…
Когда поднялась Лариса, она посмотрела, и больше глаз не поды-мала – невелика радость любоваться на чужое горе. Сидела, рассмат-ривая свои руки и слушая сбивчивые слова. Хорошо, когда человек может сказать. Или хотя бы плакать.
Седой потянулся через стол, наливая ей треть стакана.
– Нормально?
– Да…
– Ну что, за Женьку?
Мужики едва не чокнулись машинально, но вовремя спохватились.
– Как живешь-то, Анна? – спросил Коля Мичман, закусывая.
Она пожала плечами.
– Живу…
– Все училка?
– Все училка.
– С их зарплаты с голоду не дохнешь? – спросил через Соболева Вешкин.
Она похлопала себя по животу.
– Зато лишний вес сбрасывать не надо. На шейпинг не трачусь.
– На хрена тебе ихний шейпинг? – заявил Мичман. – И без того все при тебе – и титьки и жопа!
Она перехватила совершенно одинаковые откровенные взгляды мужчин и посмотрела в сторону, скрывая усмешку. Второго такого мас-тера на комплименты еще поискать… Круче только Семицвет.
– Мэр квартиру обещал, – сказал Соболев, мотнув головой на род-ственников.
– Было бы сказано, забыть недолго…
– Палыч проследит. Ты-то, правда, как?
– Лучше, чем он, – теперь она мотнула головой на фотографию.
– Я серьезно, Ань…
– Хочешь и надо мной шефство взять? Квартира у меня есть.
– На работе не обижают?
Она хмыкнула.
– В школе-то? Обычные бабские разборки. Гадюшник. Что, морды пойдешь бить?
– Не-а. Приедем пару раз на джипах – даже бабы зауважают…
– У тебя же 'жигуль'!
– У Витька попросим!
Аня посмотрела на соседний стол. Обычное дело. После войны часть подалась в менты, часть – в братки. Витек – огромный, погруз-невший, в хорошем костюме с кучей наград на нем, – кивнул ей и, встав, поволок за собой стол вместе со всей нехитрой поминальной снедью. За ним, ворча и посмеиваясь, потянулись мужчины.
– Здорово, Анют, – придавив двух соседей, Витек смачно чмокнул ее в губы. – Все хорошеешь!
– Это я-то? – не поверила она.
Витек покрутил в воздухе рукой.
– Ну, в смысле… волосы отрастила. И вообще. Все в порядке? Ни-кто не наезжает?
Она посмотрела на него. На Соболя. В мужиках неожиданно про-снулся инстинкт защитников. Наверное, у нее сегодня какой-то очень сиротский вид.
– Нет, Вить, не наезжает.
– Кто обидит…
– Сразу к тебе.
Витек кивнул с чувством выполненного долга.
– Точ-на. Давайте за Женьку, а?
Выпили за Женьку. Вспомнили и снова выпили.
Потом пришел Палыч – майор Андрей Павлович Лачугин. Постоял, разговаривая с родственниками, пошел по залу, то и дело останавли-ваясь то с тем, то с другим.
– Ого-го! – сказал Соболев, уже не понижая свой зычный голос. – Вот и наш майор пожаловал! Андрей Палыч, ну их, к нам, к нам просим!
Они шумно поднялись, Лачугин пожал руки мужчинам. Повернулся к Ане.
– Анна Васильевна…
Хотел пожать руку и ей, но спохватился, приложился губами к за-пястью.
– Как жива-здорова?
– Спасибо, хорошо.
Лачугин оглянулся – от соседнего стола ему уже тащили стул. По-хоже, центром сегодня будут они. Сколько она его знала, майор всегда выглядел подтянуто и элегантно – даже там, в горах…
– Палыч, ты с ними был?
– Нет, у меня командировка через неделю, – сказал Лачугин, как всегда, неспешно и негромко. – Может, будь я с ними…
– Может, и тебя бы тогда сегодня поминали. Выпей, Палыч, легче станет…
Она так и не могла определить, чем – но Лачугин притягивал лю-дей, как солнце – подсолнухи. Вот и сейчас народ подтягивался со все-го зала – поговорить и поглядеть…
Ушли родственники. После их проводов народ заметно оживился. Шепнув Соболеву: 'держи место', она пересекла зал и, миновав куря-щих в холле мужчин, зашла в туалет. Когда мыла руки, вошли женщи-ны. Она узнала голос жены Соболева – Ольги.
– Никак я этого не пойму! – раздраженно говорила та. – Что значит – 'боевая подруга'?
– То и значит, дорогая моя, – значительно отвечала вторая.
– Я ему сколько раз говорила, а он только смеется! Видала? Сего-дня – не успела войти – и уже висит на шее… Это на поминках-то!
– Ты знаешь, по-моему, она просто ненормальная! Ну какая нор-мальная баба пойдет в спецназ или как это там у них называется? Или мужика ищет – тут-то с ее внешностью шансов никаких, а там на безры-бье… А, может, она из этих, ну как их… телом женщина, а…
'Ненормальная', продолжая машинально греть руки под жидень-кой струйкой воды, подняла голову и посмотрела на себя в зеркало.
– Гермафродитка, что ли?
– Нет, и не 'розовая'… Ну эта…
Она, глядя в зеркало, ждала установки очередного своего диагно-за. Волосы, действительно, отросли, и шрама практически не было видно. Глаза с расширившимися зрачками сейчас казались очень большими и очень темными. Нижняя губа прикушена, в правом углу рта морщинка из-за привычки кривовато улыбаться. Она и сейчас усмехну-лась – себе в лицо – аккуратно закрутила кран, неторопливо стряхнув руки, вытерла влажным уже полотенцем и вышла из-за прикрытия ка-бинки. Ольгина собеседница, очень милая дама средних лет, поперх-нулась от неожиданности. Соболева тоже опешила, но тут же приняла вызывающую позу, готовясь к скандалу. Аня прошла мимо – неспешно и спокойно, точно их не было вовсе – но Ольгина подруга неожиданно шарахнулась в сторону, влепившись плечом в косяк. Она подавила же-лание сказать ей 'Ав!' в лицо. Вышла, аккуратно закрыв за собой дверь.
Бедный Соболек. Неудивительно, если он скоро тоже начнет от нее шарахаться…
Она завернула за угол – и едва сама не шарахнулась. Ну да, да-вайте сегодня все ко мне, все ко мне!
– Здорово, – сказал Семицвет, или, если угодно, Семицветов Игорь Сергеевич, неспешно вынимая изо рта сигарету.
– Здоровее видали, – со вздохом отозвалась она. Оглядела опус-тевший холл с двумя креслами, диваном и кадкой с какой-то гигантской зеленью. – Дай сигарету.
– Ты же не куришь, – заметил он, доставая пачку.
– Курю – с этой минуты. На легкие перешел?
– А я бросаю…
Она прикурила от его зажигалки – Семицвет смотрел недоверчиво, подозревая подвох – оглянулась и села в кресло. Семицвет постоял, подумав; сел в соседнее. Вытянул и скрестил ноги.
Из туалета вышли женщины; усиленно их не замечая, двинулись в зал. Семицвет посмотрел им вслед, и на губах его зазмеилась такая знакомая и такая ненавистная ей усмешечка.
– Это же соболевская баба? То-то я смотрю, ты с такой перекошен-ной морд… лицом вышла!
– Мордой лица… – пробормотала она, затягиваясь. Семицвет смот-рел на нее сбоку неодобрительно.
– Видел тебя на неделе, – сказал неожиданно. – К остановке подхо-дила с мужиком каким-то…
– И хорошо?
– Что – хорошо?
– Хорошо подходила?
– Ничего. Красиво. И мужик у тебя смазливый.
Мужик, и правда, был ничего, только вовсе не 'у нее'. Но уточнять она не собиралась.
– Не из наших? – небрежно спросил Семицвет. Она поглядела.
– Из каких это – 'ваших'?
– Чего гонишь-то? Я же ясно спросил! – та-ак, надолго его не хвати-ло. Не проходило и нескольких минут после любой их встречи, как на-чинали лететь искры.
– Тебе-то что? – спросила Анна, собираясь встать. Семицвет лени-во протянул руку – пальцы сомкнулись на ее запястье, словно наручник – не слишком тесный, совсем не болезненный, но по прочности – как настоящий. Она так удивилась, что и не попыталась высвободиться. Осталась сидеть, глядя на него с ожиданием.
– Погоди, ну… – увещевающе сказал Семицвет. – Я же не со зла. Я к тому, чтоб ты смотрела, кто там и что… А то, может, морда у него ниче-го, а сам гнида-гнидой…
Все больше удивляясь, она склонила голову набок.
– Правда, тебе-то что, Семицветик?
– Ну как… – он рыскнул по сторонам зеленоватыми узкими глазами. – Ты мне вроде как родная…
Аня дар речи потеряла, а Семицвет продолжал бубнить:
– Если б кто из наших, мы бы тебе про него все мигом узнали: где, как, что… А то какой-то левый…
– А кто из наших-то? – спросила она, кусая губы, чтобы не рассме-яться. – У тебя кто-нибудь на примете есть?
– А что, кроме твоего Соболя уже и мужиков других нет? – огрыз-нулся Семицвет.
– Нет, почему, еще Палыч, но он уже женатый. Может, пройдемся по списку?
– По какому списку? – не понял Семицвет.
– Списку кандидатов, – пояснила она. – Будешь давать им характе-ристику. 'Характер выдержанный, нордический…'
Семицвет глянул, как рублем одарил. Пора убираться – от греха подальше. Хорошо, в холл вышел громадный Мичман.
– Опять деретесь? – спросил миролюбиво. – Идите, а то водка кон-чится.
Прочувствовав этот довод, Семицвет разжал пальцы. Она маши-нально потерла запястье.
– Больно, что ли?
– А то нет! – огрызнулась она так же машинально. Держал ее Семи-цвет очень аккуратно.
– Ну, прости, не хотел.
Что-то был сегодня Игорь Семицветов само дружелюбие, и Анна не знала, как себя с ним вести. Не помнила.
А ведь когда-то были они втроем не разлей вода: Соболь, Семи-цвет и она…
Ее стул, конечно, был занят. Соболев увидел ее, вспомнил, огля-нулся и, разведя руками, похлопал себя по коленке. Она живо предста-вила себе выражение лица Ольги – нет уж, я лучше пешком постою!
– Пропустите-пропустите! – Семицвет втискивался в тесное про-странство у стола со стулом над головой. – Освободите место для де-тей и инвалидов!
– И кто из вас дите, а кто инвалид?
– Инвалид я! – объявил Семицвет. – Всегда был слаб на голову! Плесните чуток для профилактики обострения!
С трудом расчистили место. Костя похлопал себя по колену:
– Аньк, садись ко мне на одно полужопие, удобней будет.
– Еще чего! – немедленно окрысился Семицвет. – Размечтался! Ва-ши кони тихо ходють!
В результате пришлось устроиться на коленях у Самоцвета. Она старалась не обращать внимания на руку, обнявшую ее талию – похо-же, он боялся, что она соскочит и убежит. Куда? Тут повернуться-то не-возможно – кругом локти и плечи. Семицвет налил себе, ей, Косте, со-седу слева, которого она не знала.
– Давайте. За Жеку.
Замахнув стакан, сосед повернулся к ней – громадный, и как только такой на броню взлазит…
– Это ты, значит, и есть соболевская Анька?
Она почувствовала, как напряглась рука Семицвета. Допив, акку-ратно поставила стакан и сказала безразлично:
– Анька-то я Анька. Только фамилия у меня другая.
Тот поспешно выставил здоровенную ладонь:
– Без обид! Я ничего такого…
– А раз ничего, – вставил Семицвет, – так за базаром следи! Анька у нас резкая, да и я не мягче.
Сосед с удивлением воззрился на него.
– Зема, да ты че? Я с девушкой знакомлюсь, а не с тобой! Ань, ме-ня Вадим зовут.
Она кивнула.
– Хау ду ю ду?
– И хаю, и дую, – подмигнул ей Вадим. – Ты, правда, что ли, теперь спиногрызов английскому учишь? Возьмешь еще одного?
– Нужен ты ей был… – проворчал Семицвет, и потому она тут же дружелюбно кивнула:
– Позвони, поговорим.
– Щас, я телефончик… – засуетился Вадим, отыскивая салфетку.
– Телефоны кому попало раздаешь, – бурчал ей в шею Семицвет.
– Не кому попало, – невинно возразила она. – НАШИМ.
– Аня, как дела?
Задрав голову, она оглянулась.
– А, Олеж! Ничего. Как рука?
– Видишь? – он сжал-разжал пальцы. – Через две недели на комис-сию. А ты то лекарство достала?
Она хмыкнула, выразительно потерла пальцами.
– Тут и доставать не надо, бабло плати!
– В Москве, говорят, дешевле.
– Так то в Москве…
– Какое лекарство? – спросил над ухом Семицвет. Мысленно чер-тыхнувшись, она дернула плечами.
– Такое.
– Какое лекарство? – повторил он свирепо, встряхнув ее малость.
– Да врач назначил, – неохотно сказала она.
– И что?
– Что – что? Накоплю – куплю.
– Анька, ты дура! – сказал он с яростью. – Я тебя сам убью!
– Вот спасибо, отмучаюсь…
– На, – он завозился, достал и шлепнул перед ней на стол записную книжку. – Пиши название и сколько надо.
Почти прижавшись щекой к ее щеке (что ее очень отвлекало), Се-мицвет смотрел, как она выводит буквы.
– Поди, даже Соболю не сказала? – спросил мрачно.
– А чего ему говорить, у него своих хлопот полон рот.
– Ну ладно, мне, что ли, не могла позвонить?
Аня едва не рассмеялась. Семицвет иногда звонил ей, и тогда те-лефон начинал дымиться – каждый разговор их напоминал спарринг: удар – ответ, удар – ответ. Не раз и не два она бросала трубку, не зная, плакать или смеяться, и зачем он звонил ей вообще… Жаловаться Се-мицвету? Нет уж, увольте!
Дописав, она машинально пролистнула книжку и сразу же наткну-лась на свою фамилию. Телефон. Адрес.
Изумленно обернулась:
– У тебя и адрес есть?
– И 'мыло' твое, – буркнул он, выхватывая книжку.
– И чего не приходил?
– А ты звала? – окрысился он.
Что-то не замечала она раньше за Семицветом такой церемонно-сти…
– Ладно. В следующую командировку мы через Москву. Найду.
– Ну… спасибо, – неловко сказала она.
– Не булькает! – отозвался он. – А Соболю я загривок взгрею.
– За что это?
– Знает же, что ты упертая! Сдохнешь – не попросишь! В следую-щий раз буду сам узнавать…
– Заткнись, а? – пробормотала она. – Выпей вот.
Семицвет выпил. Сколько она помнила, пил он много, но почему-то почти не пьянел.
– Когда летите?
– Через месяц. Может, кому привет передать?
– Ага. Горячий и пламенный.
– Что горячий – это точно, – ощерился Семицвет. – Не боись, пере-дадим. За Жеку. За тебя.
– Эй-эй-эй, – она подтолкнула его локтем. – Я-то живая, если ты еще не заметил.
– Это ты сейчас… – покрутив, он поставил пустой стакан на стол, – живая. А когда мы с Соболем тащили тебя от той 'зеленки'…
Она смотрела на свои руки. Боль. Страх. Бессилие. Мозг, зады-хающийся в предавшем его теле…
– Я живая, – повторила она, словно убеждая в этом его. И себя. – Тебя тогда тоже ранило. Я не знала.
– Да какое там – ранило! – он махнул рукой. – Зацепило. Раны и морщины украшают труп мужчины!
Юмор у Семицвета всегда был на уровне: 'Маленький мальчик нашел пулемет – больше в деревне никто не живет'.
– Мы всей палатой ваши передачки слопать не могли – тащили на целую роту, – вспомнила она.
– Ты бы тогда себя видела! Бинты, нос и глаза… поневоле весь ма-газин скупишь. А сейчас, – он двинул ногами, словно взвешивая, – ниче-го, справная…
Она засмеялась.
– Это ты как определил? На взгляд или на ощупь?
Семицвет осторожно притянул ее поближе.
– Да я бы с удовольствием пощупал, так ты же мне все руки повы-дергиваешь!
– Так ты и испугался!
Он громко выдохнул ей прямо в ухо.
– Аньк, я ж боюсь тебя до смерти!
Она засмеялась – Семицвет взглянул близко и как-то обиженно – и она вдруг почувствовала себя неловко. Похлопала его по руке.
– Да ладно, Семицветик! Не бойся, не трону я тебя!
– А ты тронь. Сопротивляться не буду.
– Прямо так лапки задерешь и сдашься?
– Тебе – прямо щас.
Как-то слишком серьезно он это говорит. Аня поморгала. Начинала кружиться голова. И не потому, что она выпила. Это…
– Пусти-ка меня!
– Эй, ты куда? Ань, ты чего?
Поспешно перебирая руками по плечам, рукам, головам, наступая на ноги и перебираясь через колени – мужчины смеялись и ругались и отодвигались – она выбралась из плотного ряда сидящих у стола. Спо-тыкаясь на ровном месте, торопливо шла к выходу: он качался, делал-ся то дальше, то ближе, то вообще растягивался в стороны. Звон в ушах нарастал. Не хватало еще грохнуться у всех на глазах. Опозо-риться перед Соболем, Палычем. Семицветом…
Она таки добралась до туалета. Цепляясь за расшатанную ракови-ну, плескала в лицо холодную воду. Повернулась к распахнувшейся двери, уже почти ничего не видя – в глазах стремительно темнело.
– Аньк, да ты чего… – сказал Семицвет сквозь звон. И еще она ус-лышала его 'оп-ля!', когда он подхватил ее почти у самого пола.
– Вот так, – сказал он.
– Отпусти меня, – вяло сказала Аня. – Все нормально.
– Вижу, как нормально.
Семицвет опять мягко привалил ее за плечи на диван. Потер ее холодные руки, пристально вглядываясь в лицо. Он казался потрясен-ным.
– Ты чего это… падаешь? Пойду Серого притащу, если не нажрался еще до зеленых соплей.
– Да не надо…
– Заткнись, а? Лежи так! Лежи! Я быстро. Олька, смотри, чтоб она не вставала!
Только сейчас Аня заметила стоявшую неподалеку Ольгу. Семи-цвет унесся, и Аня мимолетно посочувствовала фельдшеру Сереге: сейчас его поймают, повяжут, доставят…
– Ты не беременна?
– Чего?
– Я когда Гошкой ходила, то и дело в обморок падала. Еще и живо-та не было.
Она завозилась и села на диване. Провела ладонью по мокрому лицу. Пробормотала:
– Было б от кого еще…
Ольга постояла, глядя по сторонам и сжимая в руке стакан.
– А от моего? – спросила глухо.
Она замерла на секунду-другую, потом опустила голову между ног – голова продолжала кружиться, пол – плыть.
– А твой здесь при чем?
– Ты скажи, есть между вами что? Или нет, а? Я ж так больше не могу! Я же что-нибудь…
Она поглядела исподлобья. Ольга стиснула стакан так, что за бед-ную посудину было страшновато – хорошо, столовский, крепкий. Аня трудно вздохнула и выдохнула:
– Ду-ура! Он же тебя любит!
Снова наклонила голову. В ушах звенело, как будто ей отвесили хорошую оплеуху. Диван тяжело просел – Ольга плюхнулась рядом.
– Что – совсем-совсем ничего?
– Совсем-совсем, – сказала она сквозь зубы себе в колени.
– И правда! – схватилась Ольга. – Ты же девка свободная. Вон какая боевая, на фига тебе женатый, с довесками! Вон гляди, Игорь Семи-цвет об тебя все глаза обмозолил! Да и Валерик Громов холостой…
На радостях она готова была сосватать Ане весь белый свет.
– Угу, – буркнула невеста на выданье, – а еще Андрюха развелся… Оль, да успокойся ты! Ничего нет, и ничего не будет! Ясно?
– Нет, ну правда? – никак не успокаивалась Ольга. В голосе – облег-чение пополам со страхом. Аня откинулась на спинку дивана, закрыла глаза. Не хотелось смотреть на Ольгу, да и на весь белый свет – тоже. Боль усиливалась.
– Правда-правда, – сказали рядом. – Уймись ты, наконец, з-зараза! Принеси лучше минералки.
– Ага, я сейчас, Игорек, Аня!
Диван вздохнул освобожденно и тут же снова осел.
– Серый уже под столом. Ты как?
– И давно ты здесь? – спросила она, не открывая глаз.
– С начала допроса.
– Мог бы и спасти.
Смешок.
– Зачем? Мне и самому интересно!
Аня сказала кое-что. Семицвет рассмеялся. Подвигался, устраива-ясь поудобнее, твердое бедро коснулось ее ноги.
– И часто ты в обмороки плюхаешься?
– Первый раз.
– Угу…
Аня помолчала и добавила:
– В этом году.
– А в прошлом?
– Чаще. Выпила, наверное…
– И курила.
– Да иди ты… – беззлобно сказала она. Открыла глаза. Семицвет сидел, в точности повторяя ее позу – руки на животе, ноги вытянуты, голова на подголовнике. Смотрел искоса.
– Ну что смотришь? Не пройду я комиссию, да.
– А как ты на своих курсах тогда самооборону преподаешь?
– А ты откуда знаешь?
Она видела, что вопрос ему не понравился. Семицвет потер ухо.
– Да знаю…
– На курсах я в обморок не падаю, – сказала она. Подумала и доба-вила, – и вообще не падаю. Голова закружилась, понял?
– Понял, не дурак… Дурак бы не понял.
– И вообще, чего это ты тут сидишь? Там водка кончается.
– Кончится – еще купим, – сказал Семицвет просто. – Вон Витек во-обще к себе уже зазывает. Обещает царские хоромы и питие рекой.
– А баб?
– А баб – нет, – с сожалением сказал Семицвет. – Повод не тот.
– Будто тебе когда повод нужен был…
Он вдруг обиделся.
– Аньк, ты чего! Я ж тебя никогда не окучивал!
– Ни разочка! – подтвердила она. – Как получил плюху – с тех пор ни разу.
– Так это когда было! – он потер ухо. – Я уже и забыл…
– Напомнить? – готовно предложила она, Семицвет поспешно вски-нул ладони.
– Видишь мои руки? Во-от они где!
– Вот минералочка! – пропела вернувшаяся Ольга. – Аня, ты как?
– Тебя только за смертью посылать! – буркнул Семицвет.
– Ну что, Ань, получше?
Она отвела взгляд. Ольга заглядывала ей в глаза и только что хво-стом не виляла.
– Давай-давай, топай отсюда! – скомандовал Семицвет. – Там Со-болек без присмотра остался!
– Грубый ты, Семицвет, – вздохнула Аня, когда Ольга послушно 'утопала'.
– Ну. Пить будешь?
– Давай.
Семицвет набулькал в стакан. Аня пила глоточками. Пить не хоте-лось, голова кружилась, но болела уже меньше. Рисковать вставать она пока не хотела. Да и вообще ничего не хотела – просто сидеть здесь… хоть бы и с Семицветом. Тот сделал большой громкий глоток из пластиковой бутылки. Покосился. Увидел, как губы Ани дрогнули в улыбке, и мгновенно широко ухмыльнулся в ответ.
– Ты это… давай больше без обмороков, – предупредил. – У меня нервы, знаешь, какие слабые!
– Все, завязала!
– Может, тебя домой доставить?
Аня вздохнула.
– Посижу еще. Тебе что, не терпится от меня отделаться?
– Так я это… в порядке шефской помощи.
Он осторожно положил холодную руку на ее лоб.
– Башка раскалывается, наверное, да?
Аня хотела привычно огрызнуться-отшутиться, но встретила его сочувственный взгляд и не нашла, что и как ответить. Слабо боднула лбом его ладонь.
– Бывало и хуже.
В его хищном лице что-то дрогнуло. Семицвет предупредил быст-ро:
– Ты только спокойно, ладно?
Сгреб ее руки за запястья одной рукой. Пока Аня недоуменно та-ращилась, наклонился и поймал губами ее рот. Целовал жадно, силь-но, даже больно – словно после долгой разлуки, словно изголодался, давно представляя, как все это будет. Аня могла только хватануть воз-духа, когда он, наконец, чуток отодвинулся. Семицвет тоже дышал тя-жело, глядел близко 'плывущими' глазами.
