Текст книги "Мой Неидеальный прынц (СИ)"

Автор книги: Наталья Тудаль

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 15 страниц)

Глава 17

С тех пор как я стала «старшей в замке», моя жизнь превратилась в странный гибрид административного кошмара и реалити-шоу под названием «Поместье на переделке». Каждый день приносил новые вызовы, обычно в виде каких-нибудь абсурдных проблем, о которых нормальные люди даже не задумываются.

Вот, например, Великий Кризис Мышей в Кладовой номер три. Ко мне ворвалась повариха, толстая, краснолицая тетка по имени Бронислава, с таким отчаянием в глазах, будто мышей было не три, а три полка северных варваров.

– Льера! Они всё жрут! Сало! Муку! Мою нервную систему!

– У нас есть кошки? – спросила я, пытаясь сохранить деловой вид.

– Так мы их же на зиму съели! – простодушно ответила Бронислава.

Я села. Просто села на ближайшую табуретку. Потом поднялась и издала свой первый указ:

– Отныне и впредь кошки имеют иммунитет от попадания в суп. Найдите других кошек. Объявите мышиную чрезвычайную ситуацию. Награда – лишняя порция похлебки тому, кто приведет самого упитанного котофея.

Мышей победили. Но ненадолго.

Потом был Бунт Прачек. Оказалось, что новое мыло, которое я заказала (ароматное и, между прочим, менее вредное для кожи), они «не признают». Потому что оно «не так пенится» и «пахнет подозрительно».

– Пахнет чем? – поинтересовалась я, стараясь не вдыхать запах старого мыла, от которого слезились глаза.

– Не знаем! Цветами какими-то! – хором ответили мне прачки, сложив руки на груди, как древнегреческие хористки, исполняющие трагедию о утраченной пене.

Мне пришлось устроить показательную стирку. Лично. Под их укоризненными взглядами я натерла этим «подозрительным» мылом воротник одной из своих черных хламид (все равно уже не ношу) и принялась усердно тереть.

– Видите? – торжествующе воскликнула я, показывая им чистый, пахнущий лавандой воротник. – Чисто! И пахнет лучше, чем ваша квашеная капуста!

Одна из прачек, самая юная, робко понюхала.

– И правда, льера, приятно…

Ее тут же заткнули остальные. Но семя сомнения было посеяно. Через неделю они уже вовсю пользовались новым мылом, делая вид, что так и было.

Старик Орик был моим главным союзником и источником бесконечного сарказма. Он являлся с отчетами и наблюдал за моими административными муками с видом человека, наблюдающего за тем, как котенок пытается драть когтями дубовый пень.

– Льера, кузнец жалуется, что вы потребовали сделать… «полку для книг с закругленными углами, чтобы не пылилось». Он говорит, он подковы делает, а не мебель для будуаров.

– Скажите кузнецу, – не отрываясь от изучения счета за овес, ответила я, – что будуар – это там, где он со своей женой проводит время. А я просто хочу, чтобы мои книги не покрывались слоем грязи. И чтобы углы не ранили невинных служанок. Это гуманно. И практично.

Орик хмыкнул, делая пометку в своем блокноте. Я подозревала, что он специально приносил мне самые дурацкие жалобы, чтобы позабавиться.

Капитан Марк продолжал относиться ко мне как к досадной помехе. Его отчеты были шедеврами лаконичности и саботажа.

– Все спокойно, льера.

– Капитан, мне доложили, что двое из ваших солдат вчера подрались в таверне и разнесли полкабака.

– Улажено, льера.

– Как именно «улажено»? Они возместят ущерб?

– Они уже возместили. Физически. Владелец кабака теперь их боится. Спокойствие восстановлено.

Я смотрела на его каменное лицо и понимала, что имею дело с высшим пилотажем армейской логики, где насилие – универсальный растворитель всех проблем.

– Отлично, – сказала я сладким голоском. – Тогда вычтите стоимость разбитой мебели и выпитого вина из их жалования. И передайте владельцу таверны, что в следующий раз, когда его будут «улаживать», пусть придет ко мне. Я улажу его проблемы с помощью денег, а ваших солдат – с помощью гауптвахты. Понятно?

Марк покраснел, пробормотал «понятно» и удалился, впервые за все время выглядев не уверенным в себе.

Мой главный триумф случился на кухне. Бронислава, наша повариха, свято верила, что любое блюдо можно улучшить, добавив туда еще сала, лука и туманных угроз в адрес того, кто останется недоволен.

Как-то раз я зашла на кухню и застала ее за приготовлением некоего варева, от запаха которого у меня слезились глаза.

– Это что? – спросила я, стараясь дышать ртом.

– Суп! – с гордостью ответила Бронислава, помешивая котел, в котором что-то булькало и пузырилось угрожающего болотного цвета.

– Из… чего?

– Из всего! – был исчерпывающий ответ.

Я не выдержала. Учительский инстинкт взял верх.

– Бронислава, – сказала я, снимая с гвоздя запасной фартук. – Сегодня я проведу мастер-класс. Называется «Как приготовить съедобную пищу, не вызывая массовых отравлений».

Повариха смотрела на меня, как на одержимую, пока я резала лук ровными ломтиками, а не рубила в кашу, и жарила его до золотистого, а не до угольно-черного цвета. Пока я объясняла, что такое «пряности» и что они предназначены для улучшения вкуса, а не для маскировки запаха протухшего мяса.

К концу дня на кухне стоял божественный аромат настоящего, наваристого бульона с травами. Слуги, столпившиеся у дверей, смотрели на меня с благоговением, как на шамана, вызвавшего духа вкусной еды.

Бронислава, попробовав ложку моего супа, расплакалась.

– Да я всю жизнь готовила помои! – рыдала она. – Льера, научите!

Так я стала неофициальным шеф-поваром замка. По вечерам, закончив с отчетами, я спускалась на кухню и учила Брониславу азам кулинарии. Мы ввели новое меню. Появились тушеные овощи, запеченное мясо под соусом, и даже некое подобие десерта – творожные лепешки с медом.

Однажды ко мне зашел Орик, привлеченный новыми запахами.

– Льера, – сказал он, с наслаждением вдыхая аромат жареного с луком мяса. – Вы совершили чудо. Я не помню, чтобы в этом замке так пахло… жизнью. И голодные бунты, кажется, отменяются.

Я улыбнулась, помешивая соус.

– Это не чудо, Орик. Это просто здравый смысл и немного заботы. Люди должны есть вкусную еду. Это повышает… лояльность.

– И понижает боеспособность гарнизона, – мрачно заметил капитан Марк, появившийся в дверях как зловещее приведение. – Мои солдаты теперь только и говорят о «том самом соусе». Они размякли.

– Капитан, – не оборачиваясь, сказала я. – Если ваши солдаты такие нежные, что их боевой дух ломает один лишь луковый соус, то нам всем крышка. Может, лучше их просто накормить? Сытый солдат, как говорится, и врагам по зубам даст, и таверну разносит с большим энтузиазмом.

Орик фыркнул. Марк что-то пробормотал и ретировался. Я поймала на себе восхищенный взгляд Кристины, которая тайком подъедала остатки соуса с ложки.

Вечером я сидела в своей комнате, пахнущая луком и розмарином, и чувствовала себя странно счастливой. Да, я была в ловушке в чужом теле, в чужом мире, замужем за человеком, который был помесью греческого бога и эгоцентричного дикобраза. Но я навела порядок в прачечной. Победила мышей. И научила тетку Брониславу готовить съедобный суп.

Это были маленькие победы. Но они были моими. И ради них, пожалуй, стоило задержаться в этом сумасшедшем месте чуть дольше.

Главное, чтобы муж не вернулся слишком скоро. А то он может потребовать отчет о расходе лука. И я не уверена, что смогу объяснить ему, что лук – это стратегический запас для поднятия боевого духа и борьбы с угрозой с кухни.

Глава 18

Власть над замком – это одно. Но настоящее испытание наступило, когда я впервые решила покинуть его стены. Не для тайных вылазок, а открыто, как его хозяйка. Поводом стала тревожная весть, принесенная одним из псарей: в ближайшей деревушке, что ютилась у подножия холма Тайлорхолда, началась какая-то хворь. Дети слабели, у стариков поднималась температура.

Льера Брошка, будь она здесь, наверняка бы отмахнулась: «Мужицкие болезни – их собственное дело». Но во мне заговорила учительница, привыкшая к ежегодным осенним простудам и знающая, что запущенный насморк у одного ребенка может обернуться эпидемией для всей школы.

– Орик, я поеду в деревню, – объявила я, заходя в его канцелярию.

Управляющий поднял на меня утомленный взгляд.

– Льера, это небезопасно. И… неприлично. Льерам не подобает…

– Льерам подобает заботиться о тех, кто кормит их замок, – перебила я его. – Если деревня вымрет, кто будет молоть нашу муку и пасти наших овец? Это вопрос практичности. И кроме того, – я посмотрела ему прямо в глаза, – я буду там под охраной. Или капитан Марк считает, что его солдаты не справятся с кучкой больных крестьян?

Марк, присутствовавший при разговоре, скрипнул зубами, но кивнул. «Проводить разведку и оценить угрозу замку» – такая формулировка была ему понятна.

Через час маленький кортеж в составе меня, Кристины (в качестве компаньонки и переводчика с местного просторечия), капитана Марка и двух его самых нелюдимых солдат двигался по пыльной дороге к деревне.

Деревня Тайлоров Крест оказалась скоплением двух десятков покосившихся изб с соломенными крышами. Воздух был густым от запаха дыма, навоза и чего-то сладковато-гнилостного – запаха болезни.

Нас встретили с опаской. Мужики сняли шапки, женщины низко кланялись, пряча испуганные глаза. Староста, сгорбленный дед с лицом, испещренным морщинами, как карта неизвестных земель, вышел вперед и начал что-то бормотать о «милости льеры» и «нестоящем внимания недуге».

– Покажите мне больных, – сказала я просто, отсекая церемонии.

Меня привели в первую же избу. Духота была невыносимой. На грубой лежанке лежал мальчик лет семи. Его лицо пылало жаром, губы были потрескавшимися. Он слабо стонал. Рядом сидела мать, с глазами, полными безысходного ужаса.

– Он кашляет? – спросила я, касаясь его лба. Лоб был огненным.

Женщина молча покачала головой.

– А живот? Болит?

– Слабый совсем, льера, – прошептала она. – Ни есть, ни пить не хочет. Только спит да горит.

Это было похоже на сильное истощение и обезвоживание. Не чума, слава богам. Но в таких условиях банальная простуда могла стать смертельной.

В следующей избе нас ждало зрелище похуже. Пожилой мужчина, с мозолистыми руками, сидел на лавке, скрипя зубами от боли. Его нога, от ступни до колена, была обернута грязной тряпкой. Когда он, по моему приказу, размотал ее, Кристина едва не сдержала рвотный позыв. Рана на голени, похожая на глубокую царапину, почернела и гноилась, от нее шел тяжелый, сладковатый запах некроза.

Капитан Марк мрачно хмыкнул:

– Ногу резать. Или помрет.

Мужчина понял его взгляд и забился в истерике, запричитав, что без ноги он – пропащий человек, кормить семью не сможет.

В этот момент что-то во мне щелкнуло. Я была не просто наблюдателем. Я была здесь единственным человеком, кто мог что-то сделать. Мои знания из курса первой помощи и те самые часы, проведенные за изучением «Herbarium Magnum», вдруг сложились в единый план.

– Никто никому ногу резать не будет, – твердо заявила я. – Кристина, вскипяти воду, которую мы привезли с собой. Капитан, ваш фляжный спирт. И найти мне чеснок, лук и мед. И… – я окинула взглядом придорожные заросли, – найти растение с большими, широкими листьями, похожими на лопух, и колючими фиолетовыми цветами.

Все смотрели на меня как на сумасшедшую. Но тон приказа не оставлял сомнений. Пока Кристина кипятила воду, а солдаты рыскали по огородам, я взяла свой небольшой дорожный кинжал и обеззаразила его лезвие в спирте.

– Держите его, – приказала я солдатам, указывая на раненого.

Очистка раны была кошмаром. Гной, почерневшие кусочки плоти… Я дышала ртом, стараясь не смотреть на бледное, залитое потом лицо мужчины, который кричал, когда я выскребала зараженные ткани. Но я знала – это единственный шанс. Потом я промыла рану спиртом, залила медом (природный антисептик) и наложила кашицу из раздавленного чеснока и лука.

Как раз в этот момент один из солдат принес огромный лопух. «Лапух», как его здесь называли. Я велела растолочь его корень, залить горячей водой и дать настояться. Получился горький, терпкий отвар.

– Это для ребенка, – пояснила я смущенной матери. – По чайной ложке каждый час. Он укрепит силы и собьет жар.

А широкие листья лопуха, ошпаренные кипятком, я наложила поверх луково-чесночной кашицы на рану мужчины и примотала чистой (относительно) тряпкой.

– Меняйте повязку и лист два раза в день, – наставляла я его жену. – И поите его этим же отваром. И самого ребенка тоже.

Мы пробыли в деревне до вечера. Я обошла все дома, оставив везде указания: кипятить воду для питья, проветривать избы, кормить детей и стариков тем самым отваром из «лапуха» – общеукрепляющим и жаропонижающим, если верить трактату.

Когда мы уезжали, староста деревни не кланялся. Он смотрел на меня. И в его старых, выцветших глазах был не страх и не подобострастие. Была надежда. И благодарность.

– Льера… – прохрипел он. – Мы молиться за вас будем.

– Лучше мойтесь, дед, – устало улыбнулась я ему в ответ. – И детей мойте. Это полезнее молитв.

Обратная дорога была молчаливой. Даже капитан Марк не проронил ни слова. Лишь когда ворота замка уже были близко, он негромко бросил:

– Вы рисковали, льера. Эта грязь… эта болезнь…

– Я рисковала, капитан, чтобы не рисковать потом, когда эпидемия постучится в наши ворота, – ответила я, глядя на освещенные закатом стены Тайлорхолда. – И, кажется, я нашла новое применение для ваших солдат. Завтра организуйте команды. Нужно выкопать в деревне пару ям для мусора и показать им, как делать простейший фильтр для воды из песка и угля.

Марк лишь покачал головой, но в этот раз в его жесте было больше изумления, чем протеста.

Вернувшись в свою комнату, я с наслаждением умылась и переоделась. Я вся пропахла дымом, болезнью и отваром из лопуха. Но на душе было светло и спокойно. Я сделала что-то настоящее. Не политическую интригу, не борьбу за власть, а просто помогла людям.

И в этом был свой, особый вкус победы. Победы не над врагом, а над безысходностью. И это ощущение было куда ценнее, чем страх, который я внушала слугам, или неловкое уважение капитана Марка.

Я подошла к окну и посмотрела в сторону деревни, где уже зажигались огоньки. Там теперь знали, что льера Тайлорхолда – не призрак в черном одеянии, а женщина, которая не боится грязи и знает, как использовать корень сорняка, чтобы спасти жизнь.

И это знание было моим самым главным оружием. Оружием, которого так не хватало в этом жестоком мире.

Глава 19

Идея посетить местную ярмарку пришла мне в голову, когда я в очередной раз разбиралась со счетом от купца Горация, который поставлял нам ткани. Цифры там были настолько фантастическими, что, казалось, он торговал не льном и шерстью, а чешуей золотых драконов, добытой в единственном экземпляре с риском для жизни.

– Орик, – заявила я, швыряя свиток на стол. – Мы едем на ярмарку.

Управляющий поднял на меня взгляд, полный предчувствия беды.

– Льера, это нецелесообразно. Ярмарка – это толкотня, пыль и…

– И возможность не платить Горацию за «драконью чешую», – перебила я. – Мы посмотрим товары сами, поторгуемся, найдем новых поставщиков. Это называется «здоровая конкуренция». Или вы хотите и дальше спонсировать безмерную жадность купца, который, я уверена, строит себе второй замок на наши деньги?

Аргумент сработал. Орик, чья бережливость была главной чертой характера, поморщился и сдался.

– Хорошо. Но только с усиленной охраной. И без… кулинарных экспериментов в полевых условиях.

Я пообещала. Мы собрали небольшой караван: две повозки для товара, я на лошади (после краткого и унизительного урока верховой езды, в ходе которого я чуть не снесла голову кузнецу), Орик, капитан Марк с десятком самых угрюмых солдат и Кристина – на случай, если мне внезапно понадобится поправить платье или упасть в обморок от восторга.

Дорога была… познавательной. Я узнала, что:

Средневековое седло – это орудие пытки, замаскированное под предмет конной амуниции.

Капитан Марк способен весь путь молчать, и это молчание громче любых ругательств.

Орик в дороге превращается в ворчливого старика, который комментирует каждую кочку и каждое облако на небе с язвительностью театрального критика.

– Смотрите, льера, – указывал он на perfectly ordinary (совершенно обычное) поле. – Земля истощена. Севооборот не соблюдают. Дикари.

– Орик, это же просто поле.

– Именно! И оно должно приносить прибыль! А оно просто… существует! Безобразие!

Ярмарка встретила нас волной звуков, запахов и красок. Это был настоящий муравейник, где кипела жизнь. Крики торговцев, мычание скота, запах жареного мяса, пряностей, навоза и немытых тел – все смешалось в один мощный коктейль, от которого слегка кружилась голова.

– Не отходите от меня, льера, – угрюмо проворчал Марк, его рука лежала на рукояти меча. – Здесь всякий сброд.

– Не волнуйтесь, капитан, – ответила я. – Если я потеряюсь, я просто пойду на запах жареных кабанов. Или на звук вашего ворчания.

Мы разделились. Орик, как акула, учуявшая кровь, ринулся торговаться с торговцами скотом. Марк и солдаты образовали вокруг меня живой, недовольный частокол. Кристина таращилась на все глаза, держась за мой рукав.

Я чувствовала себя ребенком в диснейленде, если бы диснейленд пах лошадьми и был полон людей, готовых при удобном случае стащить кошелек.

Первым делом я нашла торговца тканями. Его звали Бенедикт, и он был полной противоположностью Горацию – худой, юркий, с веселыми глазами.

– О, прекрасная льера! – завопил он, завидя меня. – Вам нужен шелк? Бархат? Я все есть! Лучшее качество!

– Мне нужно «не самое лучшее, но и не самое худшее» качество по цене, которая не заставит меня продать почку, – огрызнулась я, ощупывая образцы.

Торг был долгим и изматывающим. Бенедикт клялся, что умирает с голоду и отдает товар себе в убыток. Я прикидывалась, что вот-вот уйду к конкуренту. В конце концов мы сошлись на цене, которая заставила Орика, подошедшего к концу процесса, одобрительно хмыкнуть.

– Неплохо, льера. Всего лишь на два серебряных выше, чем я бы сам выбил.

Я посчитала это высшей похвалой.

Дальше было еще веселее. Я нашла торговца специями – маленького, заросшего бородой человечка, который смотрел на мир с философской грустью.

– Это что? – ткнула я пальцем в мешочек с чем-то красным.

– Острые перчики из-за моря, льера. Очень сильные. Один – и человек вспоминает всю свою жизнь, включая момент зачатия.

– Берем. А это?

– Корица. Для сладких булочек и… для привлечения мужской любви.

– Обойдемся без мужской любви, – отрезала я, чувствуя, как капитан Марк закатывает глаза у меня за спиной. – Дайте две палки. Для булочек.

Апогеем стала покупка солений. Торговка, тетка с лицом, как смятый пергамент, расхваливала свои огурцы так, будто они были выдержаны в слезах единорогов.

– Льера, попробуйте! Хрустят так, что предки в гробах просыпаются!

Я попробовала. Огурец и правда был божественным.

– Сколько за бочку?

Тетка назвала цену. Я ахнула.

– Да за эти деньги я лучше сама научу огурцы хрустеть!

– Дорогая льера, – вздохнула торговка. – Это же не просто огурцы. Это… традиция! В каждой бочке – душа моей покойной свекрови!

– Тогда тем более не буду покушаться на ее покой, – парировала я. – Снижайте цену, а то она ко мне ночью явится и будет жаловаться на неслыханную дороговизну.

Торговка сдалась, сбавив цену до адекватной. Пока мы грузили бочку на повозку, Орик, наблюдавший за этим диалогом, сказал Марку:

– Кажется, наша льера могла бы выторговать скидку у самой смерти.

Марк хмыкнул:

– Смерть бы еще сама доплатила, лишь бы она отстала.

На обратном пути, пока телеги подпрыгивали на кочках, а купленные мною пряности наполняли воздух волшебными ароматами, я чувствовала себя победителем. Я не просто сэкономила деньги. Я увидела жизнь за стенами замка. Я понюхала ее, потрогала, поторговалась с ней.

И поняла, что мне это нравится. Нравится больше, чем сидеть в своей комнате с траурными шторами. Нравится ощущать себя не куклой, а частью этого странного, пахнущего навозом и корицей мира.

Вернувшись в замок, я отдала распоряжение разгружать товары и, довольная, направилась в свои покои. На пороге меня ждал запыхавшийся слуга.

– Льера! Льера! Беда!

– Опять мыши? – вздохнула я.

– Хуже! Ваш супруг… то есть, льер… он…

Мое сердце упало.

– Что с ним? Он ранен?

– Нет! Он… он вернулся!

Глава 20

Слово «вернулся» прозвучало так, будто объявили о нашествии орды гоблинов, а не о прибытии законного владельца замка. Моя первая реакция была чисто учительской: «Уже? Но я еще не все проверила!».

Вторая реакция была более прагматичной: «Черт, а я еще не придумала, как объяснить, почему в кладовой номер три теперь живет упитанный рыжий кот по имени Сэр Мурлыкало, а не мыши».

Я бросилась к главному входу, попутно пытаясь стряхнуть с платья крошки от ярмарочной лепешки и придать лицу выражение, среднее между «как я рада тебя видеть» и «я тут все контролирую, не волнуйся».

Во дворе царил хаос, который только что вернувшийся с войны человек, вероятно, считал образцовым порядком. Солдаты разбредались, кони фыркали, а в центре этого торжества мужественности стоял ОН.

Итан Райан фон Тайлор. Запыленный, загорелый, с парой свежих царапин на лице, которые почему-то делали его не уродливее, а еще более невыносимо привлекательным. Он смотрел на свой замок с видом человека, который вот-вот скажет: «Принесите мне пива и женщин, а потом отстаньте».

Его взгляд скользнул по двору, по выбежавшим слугам, по Орику, который уже суетился вокруг, и наконец… остановился на мне.

В его глазах промелькнуло что-то… странное. Не гнев. Не раздражение. Скорее, недоумение. Как будто он увидел не свою бледную, забитую жену, а какого-то другого человека. Возможно, потому что я стояла прямо, смотрела ему в глаза и пахла не слезами, а корицей и дорогой.

– Мэриэм, – произнес он, и его голос, низкий и хриплый от дорожной пыли, прозвучал как выстрел в наступившей внезапно тишине.

– Льер, – кивнула я, делая паузу, чтобы мое сердце перестало колотиться где-то в районе пяток. – Добро пожаловать домой. Мы… не ждали вас так скоро.

– Мятежники оказались сговорчивее, чем я думал, – бросил он, снимая перчатки и окидывая двор еще одним критическим взглядом. – Что-то… изменилось.

Это была не констатация факта. Это был вопрос. И в нем чувствовалась легкая… опаска.

– О, это льера просто навела небольшой порядок, – поспешно вступил Орик, делая мне едва заметный предупреждающий знак глазами. – Пока вы отсутствовали.

– «Небольшой порядок»? – Итан медленно прошелся взглядом по вычищенному до блеска камню мостовой, по аккуратно сложенным в углу бочкам, по новым ставням на кухонном окне. – Похоже на оккупацию. Кто-то явно захватил замок в мое отсутствие. И, судя по запаху, готовил на кухне что-то съедобное, что меня пугает больше, чем мятежники.

Капитан Марк, стоявший по стойке смирно, едва слышно крякнул. Я решила взять инициативу в свои руки, пока Орик не начал объяснять про «драконью чешую» купца Горация.

– Мы просто старались поддерживать замок в достойном виде в ваше отсутствие, – сказала я сладким голосом, который обычно использую, объясняя родителям, почему их чадо пыталось вызвать духа древнего воина на уроке труда. – Чтобы вам было приятно вернуться.

Он посмотрел на меня так, будто я только что предложила ему заняться вышиванием крестиком.

– Приятно? – он фыркнул. – Я вернулся с войны, женщина. Мне нужно было увидеть привычный хаос, вонь немытых собак и Брониславу, готовящую свое знаменитое варево из всего подряд! А тут… – он махнул рукой вокруг, – какая-то идиллия. Пахнет пирогами. Подозрительно.

В этот момент из кухни выскочила сама Бронислава, вся сияющая, с подносом, на котором дымились те самые пироги с мясом и луком.

– Льер! Добро пожаловать! Это по новому рецепту льеры! Пробуйте!

Итан уставился на пирог, словно на него только что выпрыгнула боевая саламандра. Он медленно, с недоверием, отломил кусок, понюхал и откусил. На его лице отразилась целая гамма чувств: от готовности выплюнуть отраву до чистого изумления.

– Это… съедобно, – наконец выдавил он.

– Более чем, – улыбнулась я. – Мы даже не хоронили после него ни одного слугу. Рекорд.

Он снова посмотрел на меня. Теперь в его взгляде читалось откровенное любопытство.

– И что еще вы тут «наоптимизировали» в мое отсутствие?

Тут я не выдержала. Учительский отчетный режим включился сам собой.

– Ну, провели инвентаризацию, починили западную стену, сменили поставщика тканей, устранили мышиную инфестацию в кладовой номер 3, ввели новое меню, оптимизировали…

Я замолчала, увидев его лицо. Он смотрел на меня так, будто я только что на чистом веронийском прочитала лекцию о квантовой физике.

– Оптимизировали? – переспросил он медленно. – Ты? Оптимизировала?

– Ну да, – я пожала плечами, делая вид, что это самое обычное дело. – Сократили издержки, повысили эффективность. Вы же воюете не для того, чтобы все уходило в карман какому-то Горацию, верно?

Он продолжал смотреть на меня. Затем его губы дрогнули. Черт возьми, он улыбнулся. Это была не та снисходительная улыбка, что была раньше. Это была настоящая, живая улыбка, которая на мгновение смыла с его лица всю усталость и надменность.

– Нет, – сказал он. – Не для этого.

Он прошел мимо меня в сторону замка, бросив на ходу Орику:

– Управляющий, в мой кабинет через час. С отчетами. Полными. – Затем обернулся ко мне. – А ты… Мэриэм. Вечером. Ко мне. Расскажешь подробнее об этой… «оптимизации».

Он скрылся в дверях, оставив меня стоять во дворе под взглядами Орика, Марка и Брониславы, которая все еще держала поднос с пирогами.

Орик первым нарушил молчание.

– Ну что ж, льера. Поздравляю. Вы не только замок отремонтировали. Вы, кажется, только что произвели самый разрушительный залп по его самолюбию за всю историю его существования. Интересно, что он будет делать дальше.

– Надеюсь, ничего глупого, – пробормотал Марк. – Мне еще стены доделывать.

Я смотрела на закрытую дверь, за которой скрылся мой муж, и чувствовала, как по спине бегут мурашки. Это была не ярость. Это был интерес. Опасный, непредсказуемый интерес хищника, который учуял новую, незнакомую добычу.

И я поняла, что игра только что перешла на совершенно новый уровень. И теперь мне предстояло объяснить ему, что такое севооборот, бухгалтерская отчетность и почему Сэр Мурлыкало заслуживает дополнительную порцию сливок.

Черт. А я ведь еще и ярмарочные счета не проверила. Возвращение мужа сильно отвлекало от хозяйственных дел.