Текст книги "Мой Неидеальный прынц (СИ)"

Автор книги: Наталья Тудаль

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 15 страниц)

Глава 34

Тишина в зале повисла густая, как похлебка в постный день. Даже Хрюша, чувствуя напряжение, притих и уткнулся пятачком в мою ногу.

Колдовство.

Слово ударило по ушам громче, чем набатный колокол. В моем мире это было бы смешно. Анекдотом про суеверных деревенщин. Здесь, в этом суровом средневековье с его темными законами, это был смертный приговор. Огненный, с предварительными пытками.

Льера Брошка первой оправилась от шока. Ее лицо стало каменным. – Колдовство? – ее голос прозвучал ледяной сталью. – Этот выжатый лимон осмеливается?.. После того, как его уличили в соучастии в отравлении льеры? – Он говорит, что имеет свидетелей, – прошептала Кристина, вся бледная. – Из деревни. Тех, кого вы… лечили своими странными способами.

Вспомнилось. Да, я советовала им кипятить воду, делала примитивные перевязки, объясняла основы гигиены. Для них, видевших только кровопускания и заговоры, мои «знания, почерпнутые из древних фолиантов библиотеки фон Тайлоров» (как я скромно это называла), и правда должны были смотреться как нечто невероятное.

– Он не один, – добавила Кристина. – С ним двое. Один – какой-то тощий монах с черными глазами. Другой… – она сглотнула, – барон Отто.

Вот это был уже по-настоящему плохой знак. Сосед, с которым у нас были, мягко говоря, напряженные отношения после истории с его бараном и подложенной свиньей. Его присутствие означало, что у Гурия была не просто блажь, а серьезная политическая поддержка. Барон Отто явно решил воспользоваться отсутствием Итана, чтобы под шумок свести старые счеты.

Льера Брошка тяжело поднялась.

– Что ж, – сказала она, выпрямляя спину. – Примем незваных гостей. Орик, вели подать в малый зал. Хлеб-соль. Пусть не говорят, что фон Тайлоры нарушают законы гостеприимства. Кристина, помоги мне сменить платье. Надо выглядеть… соответствующе. Мэриэм, – она повернулась ко мне, и в ее глазах горел знакомый боевой огонь. – Ты главная. Но молчи, пока я не дам знак. Дай им выговориться. Пойми, что им нужно.

Я кивнула, глотая комок страха в горле. Мои руки были ледяными. Я мысленно благословляла льеру Брошку и те долгие часы, что я провела в библиотеке, штудируя сухие юридические фолианты. Обвинение в колдовстве должно было рассматриваться Советом баронов. Но сначала обвинитель должен был представить доказательства хозяину замка. Наша задача была – не дать этим доказательствам уйти за стены Тайлорхолда.

Через полчаса мы сидели в малом зале за длинным дубовым столом. Я – во главе, в темном, строгом платье, с собранными волосами. Льера Брошка – по правую руку, вся в черном, как ворон, ее пальцы сжимали резные ручки кресла. По левую – капитан Марк, мрачный и непроницаемый, положив руку на эфес меча.

В зал вошли они.

Лекарь Гурий, которого я видела лишь мельком в день моего «отравления», постарел и осунулся. Его глаза бегали по сторонам, не решаясь встретиться со моим взглядом. Но в них читалась злоба и решимость загнанного в угол зверя.

Рядом с ним шел монах. Высокий, костлявый, в потертой рясе. Его лицо было аскетичным и жестким, а глаза – темными, бездонными колодцами, в которых не читалось ничего, кроме холодного фанатизма.

И замыкал шествие барон Отто. Тот самый, с бараном и свиньей. Краснолицый, дородный, он старался выглядеть важно и возмущенно, но в его маленьких глазках читалось простое удовольствие от происходящего бардака.

– Льера Мэриэм фон Тайлор, – начал Гурий, не дожидаясь приглашения сесть. Его голос дрожал, но был наполнен ненавистью. – Я пришел сюда по велению совести и перед лицом Господа! – Перед лицом Господа обычно входят в храм, а не в чужой замок с обвинениями, – холодно парировала льера Брошка. – Ты забыл правила приличия, Гурий. Или тебя выгнали так давно, что ты забыл и дорогу?

Гурий смутился, но монах положил ему на руку свою длинную, белую, почти прозрачную кисть.

– Мир дому сему, – произнес монах тихим, сипящим голосом, который, казалось, исходил из-под земли. – Я – брат Малахий, из ордена Святой Инквизиции. Мы здесь не для препирательств. Мы здесь для установления истины.

Ледяной комок в моем животе стал еще больше. Инквизиция. Вот это уже был серьезный противник.

– Лекарь Гурий обвиняет льеру Мэриэм в использовании дьявольских практик, – продолжил монах. Его черные глаза уперлись в меня, словно буравчики. – Он утверждает, что она исцеляла больных с помощью странных ритуалов, используя неведомые снадобья и порошки. И что именно ее колдовство стало причиной смерти льеры Лизы, а не яд, в котором он, Гурий, был ложно обвинен.

Это был красивый ход. Оправдать себя, обвинив меня.

– Это ложь! – вырвалось у меня. – Лиза сама пыталась меня отравить! И Гурий ей помогал! Это доказал мой муж!

– Твой муж, – вступил барон Отто, наконец-то найдя повод вставить слово, – отсутствует. А его пристрастность очевидна. Он находился под твоим чарами, женщина. Все видели, как он изменился после твоего… выздоровления.

– Какие доказательства? – перебила его льера Брошка, ее голос резал воздух как бич. – Голословные обвинения – клевета. И за нее полагается отсечение языка. По статье 14-й Кодекса чести баронов, если я не ошибаюсь.

Я с гордостью отметила про себя, что это я ей подсказала эту статью во время одного из наших библиотечных сеансов.

Гурий выступил вперед, вытащив из-за пазухи сверток.

– Вот доказательства! – он развернул его на столе. Там лежали засушенные травы – ромашка, зверобой, кора дуба. – Сии травы не числятся ни в одном известном лечебнике! Она использовала их в своих темных обрядах! А вот! – он с торжеством вытащил небольшой глиняный горшочек. – Порошок! Белый и таинственный! Она сыпала его на раны, и они заживали неестественно быстро!

Я посмотрела и едва сдержала смех. Это был обычный крахмал. Я использовала его, чтобы присыпать опрелости у младенцев в деревне, чтобы снизить трение. Эффект плацебо и банальная гигиена творили чудеса.

– И есть свидетели, – добавил брат Малахий. – Многие в деревне видели ее «исцеления». И многие боятся. Они говорят, что после ее ухода их скот болел, а дети видели кошмары.

Классика жанра. Собрать все несчастья, случившиеся по естественным причинам, и приписать их «колдунье».

– Что ты можешь сказать в свое оправдание, дитя? – монах повернулся ко мне, и в его глазах я увидела не поиск истины, а голод. Охотничий азарт. Ему была нужна не правда, а громкое дело.

Все взгляды устремились на меня. Льера Брошка сжала мою руку под столом, предупреждая быть осторожной. Капитан Марк напрягся, готовый в любой момент встать на мою защиту.

Страх отступил, уступив место холодной, ясной ярости. Эти люди пришли в мой дом, чтобы уничтожить меня. Из-за личной мести, политических интриг и религиозного фанатизма.

Я медленно поднялась. Мои колени не дрожали. Голос звучал четко и громко, как школьный звонок, разносящийся по тихому классу.

– Вы говорите о колдовстве, брат Малахий? – я обвела взглядом их всех. – Вы хотите увидеть настоящую магию? Магию знания?

Я подошла к полке, где стояло несколько фолиантов из нашей библиотеки, и взяла тот самый, потрепанный лечебник, который я штудировала.

– Вот источник моих «чар»! – я швырнула книгу на стол перед ошеломленным Гурием. – «Травник и целитель старого Альбуса»! Подавно забытый труд, который пылился здесь сотню лет! Травы, которые вы называете дьявольскими, описаны здесь на странице 84-й! Ромашка – для успокоения нервов, зверобой – для заживления ран, кора дуба – против воспалений! Ваше невежество, лекарь, не является доказательством моего колдовства!

Гурий растерянно уставился на книгу, листая страницы с пожелтевшими рисунками.

– А этот «таинственный белый порошок»? – я ткнула пальцем в крахмал. – Это просто измельченная пшеница! Чтобы младенцы не страдали от опрелостей! Вы бы знали, если бы сами хоть раз по-настоящему помогли больному, а не копались в чужих постелях в поисках компромата!

Я повернулась к барону Отто.

– Барон! Вы действительно хотите, чтобы Совет баронов узнал, что вы поддерживаете человека, который не может отличить крахмал от яда и который обвиняет благородную даму в колдовстве на основании… детской присыпки? Как вы думаете, что скажет на это ваш сюзерен, герцог Людвиг, который совсем недавно был нашим гостем и остался доволен управлением замка?

Отто побледнел и откашлялся. Упоминание герцога явно произвело эффект.

– Брат Малахий, – я обратилась к монаху, глядя ему прямо в его черные глаза. – Ваш орден ищет ересь? Я могу показать вам настоящую ересь. Ересь невежества и клеветы! Ересь, которая плетет интриги вместо молитв! Этот человек, – я указала на Гурия, – изгнан за соучастие в убийстве. Его слово ничего не стоит. А вы позволяете себя использовать в грязной политической игре!

Я не знала, сработает ли это. Я блефовала. Но я делала это с такой уверенностью, с какой когда-то ставила двойки самым отъявленным хулиганам.

Брат Малахий смотрел на меня с ледяным интересом. Он не ожидал такой реакции. Он ожидал страха, слез, оправданий.

– Твои слова дерзки, женщина, – произнес он наконец. – И твоя «книга»… любопытна. Но есть свидетели. Их показания должны быть заслушаны Советом.

– Пусть будет так, – не сдавалась я. – Но Совет соберется не здесь и не сейчас. А пока… – я посмотрела на Гурия с таким презрением, что он попятился, – пока этот человек будет находиться под стражей в этом замке. Чтобы не смог сбежать и не смог подкупить или запугать тех самых «свидетелей». И чтобы брат Малахий мог лично убедиться в его… некомпетентности.

Это был рискованный ход. Оставить инквизитора и Гурия здесь. Но это был единственный способ контролировать ситуацию.

Глава 35

Предложение оставить Гурия и инквизитора в замке повисло в воздухе. Барон Отто, поняв, что его миссия выполнена – бомба замедленного действия под репутацию Тайлорхолда заложена, – поспешил ретироваться, сославшись на неотложные дела в своих владениях.

Брат Малахий, однако, принял мое предложение с ледяным спокойствием. Его черные глаза изучали меня с безразличным любопытством энтомолога, рассматривающего редкий вид жука.

– Твоя логика... не лишена изворотливости, – произнес он. – Очень хорошо. Я остаюсь. Чтобы наблюдать. И чтобы допросить лекаря Гурия... и тебя, льера Мэриэм, в спокойной обстановке.

Льера Брошка сжала мою руку так, что кости хрустнули, но ее лицо оставалось невозмутимым. Мы проиграли этот раунд. Инквизитор внутри наших стен был хуже, чем десяток баронов Отто у ворот.

Неделя, что брат Малахий провел в Тайлорхолде, стала временем изматывающей психологической пытки. Он не кричал и не угрожал. Он просто... присутствовал. Он появлялся в самых неожиданных местах: на кухне, когда я разговаривала с Брониславой о новых рецептах; в конюшне, когда я проверяла лошадей; в библиотеке, где я пыталась найти хоть какие-то упоминания о юридических процедурах. Его молчаливое внимание было тяжелее любых обвинений.

Гурия держали в камере для слуг, и эхо его голоса, то плачущего, то что-то бормочущего, порой доносилось по коридорам. Что с ним делал монах, никто не знал, но однажды утром мы нашли Гурия в его камере мертвым. Официальная причина – разрыв сердца. Брат Малахий, составляя протокол, выглядел совершенно спокоен.

– Свидетель устранен, – мрачно констатировала льера Брошка, когда мы остались одни. – Теперь главная свидетельница – ты. И он не уйдет, пока не получит то, что хочет.

То, чего хотел брат Малахий, стало ясно на десятый день, когда в замок прибыл гонец из столицы. Официальный пергамент с печатью Совета Баронов. Льеру Мэриэм фон Тайлор вызывали в столицу для дачи показаний и проведения следствия по обвинению в колдовстве. В случае отказа замок Тайлорхолд объявлялся вне закона, а его хозяйка – вне защиты короны.

– Они не могут! – возмутился капитан Марк, хватая меч. – Это наш замок! – Могут, – сухо ответила льера Брошка, бросая свиток на стол. – Если обвинение исходит от инквизиции. Формально они соблюли все процедуры. Дождались официального вызова.

Брат Малахий стоял в дверях зала, его худая фигура отбрасывала длинную тень.

– Совет будет ждать вас через месяц, – произнес он своим сипящим голосом. – Время в пути учтено. Вам предоставят охрану... для вашей же безопасности, разумеется. – Он сделал паузу. – И есть еще одно условие. Мы отправим гонца к льеру Итан Райану фон Тайлору на границу. Ему предложат прибыть в столицу для участия в процессе. Как законному супругу и сеньору, его слово будет иметь вес. Ожидание его прибытия... ускорит разбирательство.

Это был самый коварный ход. Приманка для Итана. Они знали, что он бросит все и помчится в столицу, как только узнает. И они получали его в свои руки – взбешенного, эмоционального, неспособного мыслить хладнокровно. Идеальную мишень для провокаций.

Я посмотрела на льеру Брошку. Она смотрела на меня. В ее глазах я прочитала то же самое, что чувствовала сама: отступать некуда.

– Хорошо, – сказала я, и мой голос прозвучал удивительно твердо. – Я поеду.

Приготовления заняли три дня. Льера Брошка, не обсуждая, объявила, что едет со мной.

– Ты думаешь, я позволю тебе одной опозорить наш род на весь Совет? – фыркнула она, упаковывая свои самые грозные черные платья. – К тому же, в столице у меня есть кое-какие знакомства. Старые долги, которые пора собирать.

Мы выехали на рассвете. Наш маленький кортеж – я, льера Брошка, Кристина, брат Малахий и десяток стражников, половина – наши, половина – «предоставленные» Советом – выглядел зловеще. Мы покидали Тайлорхолд, оставляя его на Орика и капитана Марка. Хрюша, словно чувствуя недоброе, бежал за нашими лошадьми до самых ворот, пока его не вернули обратно.

Дорога в столицу заняла две недели. Это было время, похожее на странный, кошмарный пикник. Брат Малахий ехал молча, погруженный в свои мысли или молитвы. Наши стражники угрюмо молчали. Стражники Совета смотрели на меня как на диковинную зверушку, которую везут на убой.

Льера Брошка использовала это время по-максимуму.

– Запомни, – говорила она мне по вечерам у костра, пока брат Малахий был вне зоны слышимости. – Они будут пытаться запутать тебя. Заставить сказать лишнее. Твоя главная защита – твое происхождение. Ты льера фон Тайлор. Ты не какая-то деревенская знахарка. Ты – отвечай на вопросы четко, ссылайся на книги из нашей библиотеки. Говори о «забытых знаниях предков», о «рациональном подходе к лечению». Никаких эмоций! Никаких слез!

Она учила меня именам и титулам ключевых членов Совета, их слабостям, их врагам и союзникам. Оказалось, за свою долгую жизнь она накопила изрядный компромат на половину столичной знати.

– Герцог Людвиг... он будет на твоей стороне, – размышляла она однажды. – Он не любит, когда инквизиция лезет в дела знати. И он обязан тебе за разоблачение Фалька. Но он не будет открыто противостоять Совету. Его поддержка будет тихой.

Чем ближе мы подъезжали к столице, тем больше сжимался комок страха у меня в горле. Я ехала на свой собственный суд. В мир, полный врагов, где единственными моими союзниками были ядовитая свекровь и горстка верных слуг. И где моего мужа, моего самого главного защитника, ждала ловушка.

Наконец, вдали показались шпили и башни столицы Веронии. Город раскинулся в долине, огромный, шумный и безразличный. Львиная пасть, готовая проглотить меня.

Брат Малахий повернулся ко мне на седле. В его глазах впервые за все путешествие я увидела нечто, похожее на удовлетворение.

– Добро пожаловать в Сердце Империи, льера Мэриэм. Надеюсь, вы готовы предстать перед судом Господа и людей.

Льера Брошка выпрямилась в седле, ее взгляд стал острым и яростным, как у старого боевого орла.

– Готовься, Малахий, – бросила она ему через мое плечо. – Ты привез на суд не овечку. Ты привез фон Тайлоров. А мы сдаваться не привыкли.

Мы въехали в город под любопытными и подозрительными взглядами горожан. Мое сердце бешено колотилось, но я держала голову высоко. Я ехала на войну. И проиграть я не имела права. Потому что где-то там, на этой же дороге, уже мчался ко мне Итан. И я должна была встретить его не на эшафоте, а как хозяйка своего слова и своей судьбы.

Глава 36

Столица встретила нас не вольным воздухом, а плотным кольцом королевской стражи. Никаких особняков. Наш кортеж, не замедляя хода, проследовал прямо ко дворцу, где нас без лишних слов препроводили в так называемые «гостевые покои» в самом глухом, северном крыле.

«Гостевые» – это было сильно сказано. Это были роскошные, но бездушные апартаменты, больше похожие на золоченую клетку. Бархатные шторы, гобелены, мебель из темного дерева – все первоклассно, все начищено до блеска и абсолютно безлико. И за всем этим – двое стражников у каждой двери и решетки на окнах, столь искусно вписанные в орнамент, что их почти не было видно. Но они были.

– Королевская тюрьма, – констатировала льера Брошка, с силой дергая ручку одной из дверей и обнаружив, что она заперта. – Стандартный прием. Создать иллюзию комфорта, чтобы подследственный расслабился и сказал лишнее. Примитивно.

Брат Малахий, наш верный тюремщик, скрылся в своих покоях, обещая «в должное время известить о начале процедур». По сути, нас бросили в эту роскошную яму, чтобы мы сами себя съели от страха и неизвестности.

Первые два дня ушли на то, что я в приватных беседах с Кристиной называла «аудит стрессоустойчивости в условиях изоляции». Льера Брошка, не в силах командовать замком, принялась командовать нашими тремя комнатами. Она переставляла мебель, составляла списки «недостающего» (от дополнительных подсвечников до специального мыла для ее «деликатной кожи») и предъявляла их ничего не выражающим лицам стражников. Это был ее способ сохранить контроль над ситуацией.

Я же занялась тем, что умела лучше всего – анализом и поиском информации. Я изучила нашу «клетку» вдоль и поперек. Акустику (стены были толстые, но слуги, разносящие еду, могли быть источником слухов). Видимость (из одного окна в угловой башне можно было разглядеть внутренний двор, куда выходили окна других флигелей). Я завела блокнот, куда записывала все, что видела и слышала: распорядок дня стражи, имена слуг, обрывки разговоров.

– Ты ведешь дневник наблюдений за поведением приматов в неволе? – поинтересовалась как-то льера Брошка, заглядывая через мое плечо.

– Нечто подобное, – ответила я, помечая, что стражник с родинкой над губой всегда меняет караул на полчаса раньше. – Собираю оперативную информацию. Знание – это не только сила, матушка. Это еще и валюта.

Моим главным источником «валюты» стала еда. Оказалось, повар дворца, маэстро Гильом, был французом в душе и страдал от того, что местная аристократия предпочитала его изыскам пережаренную дичь и густые похлебки. Когда я, попробовав поданный нам ужин, отослала тарелку обратно с Кристиной и вежливой, но подробной рецензией на соус («слишком тяжелый, заглушает вкус фазана, рекомендую добавить каплю лимонного сока и уменьшить количество сливок»), во флигеле случился переполох.

Через час маэстро Гильом лично явился к нам, красный от возмущения и любопытства.

– Это вы осмелились критиковать мой соус?!

– Не критиковать, маэстро, – парировала я с самой невинной улыбкой. – А высказать восхищенное недоумение. Такой тонкий вкус, такое понимание специй… и такой грубый, деревенский финал. Словно Рафаэль решил дописать свою Мадонну сапогом.

Льера Брошка закатила глаза, но промолчала. Повар, однако, был задет за живое. Завязался долгий, подробный разговор о кулинарии. Я щедро сыпала терминами вроде «томление», «дегласирование» и «конфи», почерпнутыми из кулинарных шоу в моей прошлой жизни. К концу беседы маэстро Гильом смотрел на меня как на посланца гастрономических богов.

С этого дня наше питание резко улучшилось. А вместе с ним улучшился и поток информации. Повар, благодарный за «единственного человека во дворце, который его понимает», через слуг начал передавать нам свежие сплетни: кто из членов Совета что любит на завтрак, у кого проблемы с пищеварением, а кто тайно привечает на своей кухне итальянского кондитера.

Так я узнала, что председатель Совета, старый герцог фон Хаген, страдает подагрой и ненавидит шум. А его главный оппонент, граф фон Бюлов, обожает цитрусовые и терпеть не может запах жареного лука. Это были крохи, но из таких крох можно было слепить стратегию.

Итан прибыл через неделю. Его привезли под еще более плотным конвоем и поселили в соседних с нами покоях. Нашу первую встречу под надзором стражников он начал с того, что сгреб меня в охапку, проигнорировав все правила приличия.

– Цела? – спросил он отрывисто, отстранившись и оглядывая меня с ног до головы.

– Не только цела, но и во всеоружии, – успокоила я его, сжимая его руку в знак того, что нельзя говорить лишнего. – Мы тут устроились довольно комфортно. У нас даже есть личный кулинарный критик.

Он посмотрел на меня, на льеру Брошку, которая с видом полководца разглядывала карту дворца, нарисованную мной на оборотной стороне обоев, и напряжение в его плечах немного спало.

– Вы уже успели… обжиться? – спросил он с тенью улыбки.

– Дорогой, – вступила льера Брошка, не отрываясь от карты. – Пока ты скакал через пол-королевства, твоя жена успела завербовать главного повара, составить досье на пол-Совета по их гастрономическим пристрастиям и, я подозреваю, разработать план, как с помощью правильного десерта склонить на свою сторону герцога фон Хагена.

Итан сел в кресло и смотрел на нас с тем самым выражением, в котором смешивались изумление, гордость и легкое помешательство.

– Я готов выслушать, – сказал он просто. – Похоже, пока я был на войне, вы начали свою. И, судя по всему, ведете ее с помощью… кулинарной книги.

– Не только, – улыбнулась я. – Еще с помощью психологии. Знаешь, что такое «эффект сходства» и «теория обмена»?

– Просвети, – он откинулся на спинку кресла, готовый слушать.

– Люди склонны благоволить к тем, кто на них похож или кто удовлетворяет их базовые потребности, – начала я свою мини-лекцию. – Маэстро Гильом был одинок в своем гастрономическом величии. Я стала для него «своей». Теперь он за нас. Герцог Хаген страдает от подагры. Если мы через того же Гильома предложим ему блюда, которые облегчат его страдания, он подсознательно начнет нас жалеть. А жалеть – значит, искать оправдания. Это базовый уровень. Дальше – сложнее.

Я видела, как в глазах Итана зажигается тот самый азарт, что был в нем в ночь после разоблачения Амалии.

– И что же «дальше»? – спросил он.

– Дальше, дорогой муж, – сказала я, подходя к окну и глядя на освещенные окна дворца, – мы начинаем самую изощренную битву в нашей жизни. Битву, где нашим оружием будут не мечи, а… вилки, ножи и знание человеческой природы. Они думают, что посадили нас в клетку. Но они не знают, что посадили в нее двух хищников и одного гения манипуляций с дипломом педагога-психолога.

Льера Брошка фыркнула, но в ее фырканьи слышалось одобрение.

– Ладно, – Итан встал и подошел ко мне. – Значит, так. Я – твой козырь. Грозный, молчаливый муж, чье слово на Совете будет весить тонну. А ты – мозг операции. Командуй.

Он был готов следовать за мной. Доверял моей странной, неаристократичной науке.

– Первый приказ, – сказала я. – Завтракать. А потом я составлю список. Нам понадобятся свежие травы для чая, мед вместо сахара и рецепт легкого супа-пюре. Для начала. Герцог Хаген заслуживает нашего самого пристального… гастрономического внимания.