Текст книги "Мой Неидеальный прынц (СИ)"

Автор книги: Наталья Тудаль

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 15 страниц)

Глава 37

На следующее утро наш «салон» превратился в штаб психологической войны. Я диктовала, Кристина, обладающая самым разборчивым почерком, записывала, а льера Брошка вносила «стратегические правки», основанные на своем знании аристократических предрассудков.

– Итак, меморандум номер один, – объявила я. – «О потенциальном воздействии диеты на подагрические состояния, основанное на изучении трудов античных целителей из библиотеки фон Тайлоров». Льера Брошка, вам слово.

– Выбрось этих «античных целителей», – отрезала свекровь. – Никто здесь не поверит, что ты рылась в пыльных свитках. Скажи, что это – фамильный рецепт твоей прабабки, знаменитой травницы. Аристократы обожают все фамильное и загадочное. И добавь, что этим рецептом пользовался дед нынешнего императора. Они проверять не станут, а звучит солидно.

Я восхитилась ее циничным гением. Так и поступили. Получился изящный свиток с рекомендациями: легкий бульон на второй воде, сельдерей, отвар из вишневых косточек. Ничего революционного, но поданного под соусом «секрет предков».

– Меморандум номер два, – продолжила я. – «Заметки о влиянии ароматов на когнитивные функции и принятие решений». Проще говоря, какие запахи кого раздражают, а кого – расслабляют.

Итан, наблюдавший за процессом, сидя в кресле и точа кинжал (видимо, это помогало ему думать), поднял бровь:

– И как ты это узнала?

– Метод наблюдения, дорогой. Граф фон Бюлов, наш главный оппонент, вчера на прогулке во внутреннем саду чуть не задохнулся, когда ветер донес запах жареного лука с кухни. Он покраснел, закашлялся и ушел с такой скоростью, будто от него пахло серой. Вывод: он либо ненавидит лук, либо у него аллергия. А вот герцог Хаген, наоборот, замедлил шаг, когда почуял аромат печеных яблок с корицей. Значит, этот запах ему приятен. Если во время заседания Совета в зале будет пахнуть яблоками, а не духами, он будет благосклоннее.

Итан перестал точить кинжал и смотрел на меня с немым восхищением. – Ты ведешь досье на самых могущественных людей королевства на основе… кухонных запахов?

– Война нервов, Итан, – парировала я. – Все средства хороши. Тем более такие элегантные.

Нашим курьером, разумеется, стал маэстро Гильом. Повар, польщенный тем, что его возвели в ранг стратегического агента, с важным видом принимал наши «меморандумы». Через день мы получили первый отчет. Герцог Хаген, попробовав «фамильный суп Тайлоров», якобы заметил, что «нога болит меньше». Это была победа. Маленькая, но победа.

Следующей мишенью стал молодой барон Рейнер, известный щеголь и мот. Через того же Гильома мы узнали, что он проиграл в кости крупную сумму и находится в отчаянном положении. Тут вступил в игру Итан.

Он «случайно» столкнулся с бароном во время прогулки в саду (прогулки под охраной, разумеется) и завел разговор о… неэффективности королевского монетного двора.

– Чеканят монеты разного веса, – мрачно заметил Итан, делая вид, что размышляет вслух. – Спекулянты на этом наживаются. В нашем замке моя жена, увлекающаяся древними трактатами по экономике, разработала быструю методику определения весового несоответствия. Жаль, здесь ей не до того.

У барона Рейнера загорелись глаза. Методика, позволяющая обыграть мошенников? Это было именно то, что ему нужно!

– Ваша супруга… просто удивительная женщина! – воскликнул он. – Как жаль, что ее гению мешают такие нелепые обвинения!

– Да, – вздохнул Итан с идеально сыгранной грустью. – Ее знания могли бы принести пользу королевству. Но кто будет слушать колдунью?

Это был мастерский ход. Итан не предлагал сделку. Он просто создал у барона ощущение, что он может получить доступ к ценному знанию, если обвинения будут сняты.

Тем временем я работала с тем, что было под рукой. Нашей «аудиторией» были слуги и стража. Я запоминала их имена, интересовалась их здоровьем (используя, разумеется, только «разрешенные» травяные чаи). Я заметила, что один из стражников, вечно хмурый детина, тайком рисовал на клочках пергамента. Я попросила Кристину передать ему через его сменного напарника несколько чистых листов и кусочек угля. «Льера заметила, что у вас талант», – сказала Кристина.

На следующий день этот стражник, проходя мимо, кивнул мне почти что с уважением. Мелочь? Возможно. Но из таких мелочей складывается репутация. Репутация не колдуньи, а внимательной и справедливой женщины.

Через неделю нашей «осады» брат Малахий, наконец, соблаговолил вызвать меня на первую беседу. Это происходило в нейтральном кабинете под надзором писца.

– Льера Мэриэм, – начал он, его черные глаза буравили меня. – Вы утверждаете, что ваши знания почерпнуты из книг. Но как простая девушка из рода Орвил могла постичь столь глубокие вещи?

Вот он, главный вопрос. Вопрос о моей «иной» сущности. Я была готова.

– Брат Малахий, – ответила я спокойно. – Невежество – не является добродетелью. Разве Господь не даровал нам разум, чтобы мы им пользовались? Моя мать, умирая, завещала мне стремиться к знанию. А в библиотеке моего мужа я нашла то, что искала. Разве это грех? Или грех – оставлять книги пылиться, в то время как их мудрость может облегчить страдания? Как, например, страдания от подагры.

Я сделала небольшую паузу, чтобы упоминание о подагре закрепилось в его сознании. Он не дрогнул, но я заметила, как его пальцы слегка пошевелились.

– Вы много говорите о страданиях, – парировал он. – Но ваши методы… они пугают людей. Они видят в них нечто… неестественное.

– Людей пугает все новое и непонятное, брат Малахий, – мягко сказала я. – Но разве задача Церкви не в том, чтобы вести их от тьмы невежества к свету разума? Я не колдую. Я просто… думаю. И учусь. И если мои скромные познания могут послужить на благо, я готова ими делиться. Например, я читала трактат о влиянии музыки на душевное состояние. Говорят, определенные мелодии могут усмирять даже самых буйных одержимых. Это могло бы пригодиться вашему ордену.

Я снова бросила приманку. Знание, которое может быть полезным лично ему. Его взгляд на секунду затуманился размышлением. Он был фанатиком, но не идиотом. Полезное знание было для него таким же инструментом власти, как и вера.

Беседа длилась еще час. Я не оправдывалась, не отрицала. Я наступала. Я говорила о пользе, о знании, о разуме. Я создавала образ не опасной еретички, а… необыкновенно умной женщины, чьи таланты расточаются понапрасну.

Вернувшись в свои покои, я была измотана, но довольна.

– Ну? – спросил Итан, встречая меня у двери.

– Я сыграла в его игру, но по своим правилам, – выдохнула я, падая в кресло. – Я не дала ему ни крючков, ни зацепок. Вместо этого я предложила ему сделку, которую он даже не осознал. Знание в обмен на снисхождение.

Льера Брошка оценивающе меня осмотрела.

– С ним это может сработать. Он видит в тебе не добычу, а сложную задачу. А умные люди любят сложные задачи. Они надолго занимают их ум.

Вечером, когда мы ужинали, ко мне подошел тот самый стражник-художник. – Льера, – пробормотал он, глядя в пол. – Спасибо за уголь. И… я слышал, вы разбираетесь в травах. У моей дочери… кашель.

Я посмотрела на него, потом на Итана. Он едва заметно кивнул.

– Расскажите мне о симптомах, – сказала я. – Я посмотрю, что можно сделать.

Это была еще одна маленькая победа. Не в зале суда, а здесь, в нашей золоченой тюрьме. Я больше не была для них колдуньей. Я стала… полезной. А в этом мире, как и в любом другом, полезных людей сжигают в самую последнюю очередь. Если сжигают вообще.

Глава 38

Наше затворничество нарушил стук в дверь – не привычный, тяжелый стук стражи, а легкий, почти изящный. В проеме возник не брат Малахий и не слуга, а человек в скромном, но безупречно сшитом камзоле. Он поклонился.

– Его Светлость, герцог Людвиг, желает нанести визит. Если льеры будут так любезны его принять.

Льера Брошка, шившая у окна, уколола палец. Итан, чистивший яблоко своим боевым кинжалом, замер. В воздухе повисло напряжение. Герцог. Здесь. Не на официальном заседании, а с «визитом вежливости». Это был либо очень хороший знак, либо очень плохой.

– Конечно, – сказала я, поднимаясь и стараясь, чтобы голос не дрогнул. – Мы будем польщены.

Через минуту в нашу «гостиную» вошел герцог Людвиг. Без свиты, без охраны. Он был один. Его пронзительные глаза медленно обвели комнату, задержавшись на карте дворца, набросанной на обоях (я мысленно поблагодарила бога, что льера Брошка успела прикрыть ее гобеленом), на моем блокноте, на кинжале в руке у Итана.

– Итан, – кивнул он моему мужу. – Льера Брошка. Льера Мэриэм. – Его взгляд остановился на мне. – Надеюсь, с вашим размещением нет проблем? Дворец стар, но слуги стараются.

Его тон был светским, дружелюбным. И от этого стало еще страшнее. Это был тот самый «эффект сходства» на высшем уровне – он пытался создать иллюзию, что мы «свои».

– Все прекрасно, Ваша Светлость, – ответила я, делая реверанс. – Мы чувствуем себя… как дома. Почти.

Уголок его губ дрогнул. Он понял мой сарказм.

– Рад слышать. – Он опустился в предложенное ему кресло, отклавнив предложение вина. – Я пришел, чтобы лично убедиться, что с вами хорошо обращаются. И… послушать. Слухи, знаете ли, ходят самые невероятные.

Он не смотрел на брата Малахия. Он смотрел на нас. На меня. Он пришел не как судья, а как… тактик. Оценить обстановку. Понять, с кем имеет дело.

– Слухи – удивительная вещ, Ваша Светлость, – вступила льера Брошка, ее голос был сладок, как мед, и ядовит, как цикута. – Они, как мухи, липнут к чему попало. Но умные люди обычно судят не по слухам, а по делам.

– Совершенно верно, – согласился герцог, его взгляд скользнул по ней. – Но иногда дела… слишком необычны, чтобы в них можно было сразу поверить. – Он снова повернулся ко мне. – Мне, например, рассказали, что вы, льера Мэриэм, обладаете обширными познаниями. В самых разных… областях.

Вот он, главный вопрос, замаскированный под комплимент. Я сделала вид, что смущена.

– Ваша Светлость слишком любезен. Я просто… люблю читать. А в библиотеке моего мужа такие сокровища! Трактаты по медицине, архитектуре, сельскому хозяйству… Жаль, что у меня было так мало времени, чтобы изучить их все.

Я говорила быстро, с энтузиазмом, как учительница, рассказывающая о любимом предмете. Я создавала образ не загадочной колдуньи, а увлеченной, возможно, даже слегка занудной ученой дамы.

– Архитектуре? – переспросил герцог с искренним интересом. – Это неожиданно.

– О, да! – воскликнула я. – Например, система водоснабжения в северном крыле этого дворца… она, если позволите, несовершенна. Трубы расположены так, что при малейшем засоре вода поступает обратно в резервуар. Я читала об одном древнем методе с использованием клапанов с обратным ходом… – я сделала паузу, будто спохватившись. – Но простите меня, Ваша Светлость, я увлеклась. Это, наверное, скучно.

– Напротив, – медленно произнес герцог. Его глаза сузились. Он ловил каждое мое слово. – Продолжайте.

И я продолжила. Я говорила о вентиляции, о дренаже, о принципах сохранения тепла. Я сыпала терминами, но объясняла их просто, как на уроке. Я видела, как он слушает. Не как аристократ, снисходительно внимающий болтовне женщины, а как правитель, который видит практическую пользу.

Итан молча наблюдал, его лицо было непроницаемо, но я чувствовала его поддержку, как стену за спиной. Льера Брошка с невозмутимым видом поправляла складки своего платья, но я знала – она слушает и анализирует каждую реплику герцога.

– Вы… необыкновенная женщина, льера Мэриэм, – наконец произнес герцог, когда я закончила. – Ваши познания… они наводят на размышления.

– Надеюсь, не только на размышления о костре, Ваша Светлость, – рискнула я с легкой улыбкой.

Он рассмеялся. Коротко, сухо, но рассмеялся.

– Костер – это слишком… окончательно. И бесповоротно. А знания, которые вы предлагаете… они могут быть полезны. Королевству.

В его словах прозвучал невысказанный вопрос: «Что вы хотите в обмен?»

Я посмотрела ему прямо в глаза.

– Я хочу только одного, Ваша Светлость. Чтобы мой муж мог спокойно охранять границы этого королевства, а я – чтобы у меня была возможность… читать. В своей библиотеке. И, возможно, иногда давать советы. Если они, конечно, будут востребованы.

Я не просила оправдания. Я предлагала сделку. Моя свобода и репутация в обмен на мои «полезные» знания. Я делала себя активом, а не угрозой.

Герцог поднялся. Его лицо снова стало непроницаемой маской.

– Благодарю вас за беседу, – сказал он, кланяясь. – Она была… чрезвычайно познавательной. Я подумаю над вашими словами. Обещаю.

Он вышел, оставив за собой тяжелую, но уже иную тишину.

Льера Брошка выдохнула.

– Ну, ты и вставила ему нож в ребра, – произнесла она с одобрением. – Ты предложила ему купить тебя. И он подумывает о покупке.

Итан подошел ко мне и обнял за плечи.

– Ты была великолепна, – прошептал он. – Он пришел смотреть на диковинного зверя. А ушел, обсуждая с тобой сантехнику. Я никогда не видел, чтобы кто-то так обезоруживал Людвига.

– Это только начало, – сказала я, чувствуя, как дрожат колени. – Он «подумает». А пока он думает, мы должны сделать наше предложение еще более заманчивым. Кристина! – позвала я. – Принеси-ка мой блокнот. Я вспомнила кое-что о системе сбора дождевой воды…

Мы снова погрузились в работу. Но теперь в воздухе витала не безысходность, а азарт. Мы больше не были пассивными жертвами. Мы были игроками. И мы только что сделали очень крупную ставку. И, кажется, крупный игрок за столом нами заинтересовался.

Глава 39

Несколько дней после визита герцога в наших покоях царила странная, зыбкая надежда. Мы строили планы, я дополняла свои «меморандумы» новыми идеями, а Итан с мрачным одобрением наблюдал за этим, все больше проникаясь моей странной «наукой побеждать без меча».

Как-то вечером я отправилась в его покои, чтобы обсудить одну идею о реорганизации королевской почты – скучно, но невероятно полезно для герцога. Дверь была приоткрыта. Я вошла без стука, увлеченная мыслью.

И застыла на пороге.

Он сидел на краю кровати, его голова была бессильно опущена на грудь. А на коленях у него, обвив его шею руками, сидела Амалия. Та самая Амалия, которую мы с позором изгнали из Тайлорхолда. Она была бледна, ее платье было простым и темным, но ее поза, ее прижимание к нему... это было интимно, знакомо.

Мир сузился до этой картинки. Гул в ушах. Ледяная волна, подкатившая к горлу. Все мои теории, все мои хитроумные планы – все рассыпалось в прах перед этим простым, примитивным доказательством измены.

– Прекрасно, – прошептала я, и мой голос прозвучал хрипло и чуждо. – Я так и знала. В конце концов, мышь всегда останется мышью. А котам... котам нужна дичь поважнее.

Амалия резко обернулась, ее глаза расширились от страха, но в них читалось и торжество.

– Это... это не то, что ты думаешь! – выпалила она, но не спешила слезать с его колен.

Итан не шевелился. Не оттолкнул ее. Не открыл глаз. Его бездействие было хуже любого признания.

– О, я прекрасно понимаю, что это, – мои ноги сами понесли меня назад, к двери. Внутри все горело и одновременно было холодным, как камень. – Не извиняйтесь. Я лишь надеюсь, ваша... встреча... стоила моего позора и возможного костра. Приятного вечера.

Я развернулась и вышла. Я не побежала. Я шла ровно, держа спину прямо, как учила льера Брошка. Я прошла по коридору, мимо удивленных стражников, вошла в свои покои и закрыла дверь.

Кристина, что-то штопавшая у камина, взглянула на мое лицо и вскочила.

– Льера? Что случилось?

Я не ответила. Я подошла к столу, взяла свой блокнот с тщательно выписанными стратегиями, с досье на членов Совета, с планами спасения. И разорвала его. Сначала пополам, потом на более мелкие клочки, пока пальцы не заболели от усилия.

– Льера! – испуганно вскрикнула Кристина.

В дверь вошла льера Брошка.

– Что за шум? – ее взгляд упал на меня, на клочки бумаги на полу, и ее лицо стало жестким. – Мэриэм?

– Все, – сказала я, и голос мой был плоским и пустым. – Игра окончена. Можете готовить черное платье. Вдовье.

Льера Брошка резко подошла ко мне, схватила за подбородок и заставила посмотреть на себя.

– Объяснись. Немедленно.

– Ваш сын, – выдохнула я, и первая предательская слеза скатилась по щеке, оставив ощущение ожога. – Он сейчас в своих покоях. Не один. С Амалией. Они... очень мило беседуют.

Лицо льеры Брошки исказилось от гнева и неверия.

– Не может быть! Он не идиот!

– Видимо, является! – вспылила я, вырываясь. – Идите, убедитесь сами! Она сидит у него на коленях! А он... он позволяет!

Льера Брошка, не говоря ни слова, резко развернулась и вышла. Я слышала ее быстрые, гневные шаги по коридору.

Я опустилась на пол, среди клочков своих грандиозных планов, и закрыла лицо руками. Все было бессмысленно. Все эти психологические приемы, все эти хитрости... Какая разница, оправдают меня или сожгут? Там, за стеной, человек, ради которого я все это затеяла, уже предал меня. Предал с той, которая пыталась меня убить.

Я сидела так, не знаю сколько, пока дверь снова не открылась. Вошла льера Брошка. Ее лицо было бледным и страшным.

– Ты права, – сказала она отрывисто. – Она там была.

Мое сердце упало и разбилось окончательно.

– Но мой сын... – она сделала паузу, подбирая слова. – Он был без сознания. Одурманен. Я привела дворцового лекаря. Он сказал... какое-то зелье, выводящее из строя волю. Он не мог ее оттолкнуть. Он, скорее всего, даже не понимал, что происходит.

Я подняла на нее глаза. Мозг отказывался верить. Это была слишком удобная ложь.

– Правда? – прошептала я с горькой усмешкой. – Как своевременно. Он просто «заснул», а она «случайно» пришла и уселась ему на колени. Очень правдоподобно.

– Не будь дурой! – резко сказала льера Брошка. – Подумай! Зачем ему это? Сейчас, когда все висит на волоске? Он не дурак! Это провокация! Чья-то грязная, женская провокация!

Логика в ее словах была. Железная. Но сердце, только что истерзанное в клочья, не хотело ее слушать. Боль была слишком реальной.

– Где она? – спросила я глухо.

– Сбежала. Пока я хватала лекаря. Как мышь в свою нору. – Льера Брошка с ненавистью посмотрела в сторону двери. – Но я найду ее. Я вытащу ее отсюда за ее же грязные волосы.

В этот момент в дверь, шатаясь, вошел Итан. Он был смертельно бледен, его шаги были неуверенными. Он смотрел на меня, и в его глазах был ужас, ярость и мольба.

– Марина... – его голос был хриплым. – Я... клянусь, я не...

Я встала. Я посмотрела на него – на этого могучего воина, который сейчас выглядел потерянным и разбитым. И я не знала, чему верить. Глазам, которые видели измену? Или логике, которая кричала о подставе?

– Не сейчас, – сказала я, и мой голос прозвучал холодно и отстраненно. – Я не могу... Я не могу сейчас это обсуждать.

Я прошла мимо него в свою спальню и закрыла дверь. Я не заперла ее. Просто закрыла.

Я осталась одна. С разбитым сердцем, с уничтоженными планами и с страшным, мучительным вопросом: он – жертва? Или я?

И самое ужасное было то, что даже если он был жертвой... картина его с другой женщиной навсегда врезалась в память. И никакая логика не могла стереть эту боль.

Снаружи доносился приглушенный, яростный шепот льеры Брошки и глухой, отчаянный голос Итана. Но я не слушала. Я смотрела в темноту и понимала: самая опасная битва началась не в зале суда. Она началась у меня в сердце. И я не знала, кто в ней победит.

Глава 40

На следующее утро я вышла из своей комнаты с лицом, высеченным из льда. Глаза были припухшими, но сухими. Боль я спрятала так глубоко, что, казалось, сама себе не верила в ее существование. Я была учительницей, ведущей урок в классе, где только что произошла жестокая драка. Никаких эмоций. Только процедуры.

Льера Брошка и Итан сидели за столом. На столе стоял нетронутый завтрак. Итан выглядел ужасно – мешки под глазами, осунувшееся лицо. Он поднял на меня взгляд, полный муки и надежды. Я прошла мимо, как мимо стула или вазы.

– Кристина, чай, – сказала я, садясь и разворачивая салфетку. – И попросите маэстро Гильома прислать что-нибудь легкое. Селедка и яйца сегодня не в моем вкусе.

Воцарилась тягостная пауза. Льера Брошка тяжело вздохнула.

– Мэриэм, мы должны обсудить...

– Что именно? – перебила я ее, поднимая на нее холодные глаза. – Погоду? Или, может, новости о здоровье герцога Хагена? Я слышала, его подагра отступает. Это хорошо для наших шансов.

Я говорила о нашем деле, о процессе, но тон был абсолютно отстраненным, деловым. Я отрезала себя от личного. Полностью.

– Марина, прошу тебя, – голос Итана был сдавленным. – Выслушай меня. Я ничего не помню. Я пил вино... оно было горьким... а потом... ничего. Пока мать не трясла меня за плечо.

– Не нужно подробностей, – я отпила чаю. Рука не дрожала. – Ваше физическое состояние вчерашним вечером не имеет отношения к нашим текущим стратегическим задачам. Мы должны сосредоточиться на...

– ЧЕРТ ПОБЕРИ, МАРИНА! – он ударил кулаком по столу, и тарелки подпрыгнули. – Я не изменял тебе! Меня опоили! Это ловушка!

Я медленно поставила чашку на блюдце. Звон был оглушительно громким в тишине.

– Успешная ловушка, – констатировала я. – Поздравляю противника. Теперь, если вы закончили, нам нужно решить, как использовать улучшение здоровья герцога. Я думаю, стоит послать ему еще один меморандум. О пользе пеших прогулок.

Я видела, как он смотрит на меня – с неверием, с болью, с яростью. Он ждал слез, истерики, обвинений. Всего, что дало бы ему возможность оправдаться, доказать, порвать кого-то в клочья. Но я не давала ему ничего. Только ледяную, непробиваемую стену.

Льера Брошка наблюдала за нами с мрачным пониманием. Она знала, что моя реакция в тысячу раз страшнее любой сцены ревности.

В тот день я работала как одержимая. Я восстановила по памяти ключевые моменты из разорванного блокнота. Составила новый план. Отправила маэстро Гильому три новых «меморандума» для разных членов Совета. Я была машиной. Безупречной, эффективной и абсолютно бездушной.

Итан пытался говорить со мной несколько раз. Он стоял в дверях моей комнаты, он заговаривал со мной в коридоре. Я отвечала односложно, глядя куда-то мимо него, и уходила по своим делам.

Вечером он не выдержал. Он встал у меня на пути, когда я возвращалась из библиотеки (я выпросила разрешение брата Малахия на доступ к нескольким томам по праву).

– Довольно, – сказал он тихо, но с такой силой, что по коже побежали мурашки. – Хватит этого спектакля.

– Я не знаю, о чем вы, – ответила я, пытаясь обойти его.

Он схватил меня за запястье. Его пальцы были обжигающе горячими.

– Ты знаешь. Ты прекрасно знаешь. Ты видишь, что я не виноват. Но ты решила наказать меня. Так? Потому что так проще. Поверить в измену проще, чем поверить в то, что тебя снова, как дуру, использовали в игре.

Его слова попали в цель. Точнее некуда. Да, возможно, так и было. Гораздо проще злиться на него, ненавидеть его за мнимую измену, чем признать свой собственный провал. Признать, что Амалия, эта никчемная девчонка, снова сумела нанести удар. И на этот раз – смертельный.

Я вырвала руку.

– Вы ошибаетесь. Я никого не наказываю. Я просто делаю то, что должна. Чтобы выжить. А вы... делайте что хотите.

Я прошла в свою комнату и на этот раз щелкнула замком. Я слышала, как он с силой пнул дверь и ушел, что-то проклиная.

Я прислонилась к двери и наконец позволила себе выдохнуть. Дрожь пробежала по всему телу. Это было невыносимо тяжело – держать эту стену. Но это было мое единственное оружие. Моя защита.

На следующее утро нас вызвали на предварительное слушание в Совете. Это была первая официальная встреча, где мы должны были предстать перед всеми.

Я надела самое строгое платье, собранное в тугой пучок. Я выглядела как судья сама себе.

Итан был мрачен и сосредоточен. Он смотрел на меня, но я упорно смотрела вперед.

В огромном, мрачном зале заседаний, за длинным дубовым столом, сидели те, кто должен был решить нашу судьбу. Герцог Людвиг, брат Малахий, граф фон Бюлов, барон Рейнер и другие. Их лица были масками.

Брат Малахий начал с обвинений. Он говорил о колдовстве, о странных знаниях, о страхах крестьян. Я слушала, не двигаясь, глядя куда-то в пространство над его головой.

И когда настала моя очередь говорить, я начала. Голосом ровным, холодным, лишенным всяких эмоций. Я говорила о логистике, об архитектуре, о медицине. Я цитировала законы, я ссылалась на исторические прецеденты. Я была блестяща. И абсолютно мертва внутри.

Герцог Людвиг слушал, подперев рукой подбородок. Его взгляд скользил по мне, по Итану, снова ко мне. Он видел. Он видел эту ледяную стену между нами. И он понимал, что это – не игра.

В какой-то момент, когда я говорила о принципах ротации гарнизонов для предотвращения болезней, Итан не выдержал.

– Довольно! – его голос громыхнул под сводами. Все вздрогнули. – Вы судите не ее! Вы судите нас обоих! И все это... этот цирк... из-за грязной интриги! Меня опоили! Подбросили ко мне ту... ту женщину, чтобы разлучить нас и лишить ее защиты!

В зале повисла шокированная тишина. Он выложил на стол наше грязное белье. Публично.

Я закрыла глаза. Все было кончено. Теперь мы выглядели не как сплоченная семья, а как враги, раздираемые скандалом.

Герцог Людвиг медленно поднялся.

– Заседание прерывается, – произнес он ледяным тоном. – До выяснения всех обстоятельств. Льер Итан, льера Мэриэм, вы возвращаетесь в свои покои.

Нас повели обратно. Мы шли по коридору молча. Спина у меня была прямой, но внутри все было перевернуто вверх дном.

Он разрушил все. Своим взрывом. Своей попыткой защитить.

И самое ужасное было то, что теперь, в этой тишине, сквозь лед пробивалась страшная мысль: а что, если он и правда говорил правду? И своим молчанием я просто добивала его? Добивала нас обоих?

Но повернуть назад было уже нельзя. Слишком много было сказано. Или не сказано.