Текст книги "Песочный принц в каменном городе (СИ)"

Автор книги: Наталья Ручей

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 13 страниц)

Нет, таки я тоже пьяна, потому что взгляд его показался слишком пристальным и слишком теплым, слишком оберегающим, и если бы Матвей не отшил меня в такой категоричной форме, я бы точно что-то себе надумала.

– Ты устала с дороги, потом лектор, фуршет. Надо отдохнуть. Поехали – подвезу к офису.

Ехали молча. Иногда мне казалось, что Матвей смотрел на меня чаще, чем на дорогу, но я убивала фантазии и смотрела в окно.

Красивый чужой город. Красивый чужой мужчина рядом.

А вино, действительно, пьяное, потому что когда этот красивый чужой мужчина оставил меня в офисе на попечении охранника, я едва не попросила его остаться.

Глава № 13

Но не смогла произнести и слова и только кивнула, когда он сказал, что заедет в девять, и чтобы без опозданий.

И вот вместо того, чтобы предаться нахлынувшему желанию согрешить, вопреки свои убеждениям, принципам, я в который раз мусолила, кто же писал на меня жалобы?

И за что?

Мои отчеты касались, в основном, только финансовой стороны, понятия не имею, кто сдал Андреевну с ее желтой прессой и Леонид Михалыча с вечным пьянством…

Наташка и Ленка вполне довольны своими должностями, Андреевне совсем грех жаловаться, а ребята со склада ничего обо мне знать не могли.

Некому. Да не за что.

Оставался один Леонид Михалыч, но верить в это мне не хотелось. А, может, и не было никаких жалоб? Может, соврал генеральный, надеясь, что тут же осыплю его мишурой пикантной информации?

Не спалось и не сиделось, от выпитого разболелась голова, а мысли устали в который раз ходить по унылому кругу.

Пришлось долго смотреть телевизор и наматывать круги ногам.

Когда снизошло протрезвление, я вспомнила о девчонках и позвонила, чтобы предупредить о приезде Матвея.

– Откуда знаешь? – спросила Ленка, ответив на мой звонок.

– Мы вместе с ним едем, оттуда и знаю.

– Ок, будь спок, – ответила Ленка и отключилась.

С чувством выполненного долга, я позволила себе то же самое. Закрыв глаза и пролежав несколько минут, прислушиваясь к несуществующим шагам в коридоре, уснула.

Снился Артем, чего уже довольно давно не случалось. Он выглядел грустным, если не потерянным, смотрел глазами кастрированного кота и мурлыкал какую-то песенку себе под нос. Потом увидел меня и спросил:

– Почему ты не вышла за меня замуж?

– Была уверена, что ты шутишь, – ответила я.

– А сейчас бы вышла?

– Да.

– А я сейчас не могу.

Я попыталась расплакаться, чтобы выплеснуть боль от его слов, и поняла, что не могу, не умею. Только дыхнула в его сторону, и тысячи черных снежинок покрыли его темные волосы, сделав тут же седыми.

– А ты бы родила мне ребенка? – спросил старик с глазами любимого человека.

– Да, – ответила согласием, хотя усиленно качала головой из стороны в сторону.

– Жаль, – улыбнулся старик, и лицо его снова сделалось молодым, беззаботным.

Звонок мобильного вырвал из сна.

– С бодрым утром, – услышала голос Матвея в трубке. – Ведь у тебя уже утро, правда? Ты давно проснулась и почти спускаешься. Угадал?

Я бросила взгляд в окно – солнце распластало по небу желтые щупальца; с нелепой надеждой бросила взгляд на часы – стрелки ласково обнимали девятку…

– Сейчас, – выдавила из себя, не захотев соврать и сказать «да».

Я забегала по комнате, наспех умылась, закинула в рот жвачку и поторопилась вниз. Матвей стоял у кофейного аппарата, посматривая на лестницу и на пустую стойку для Машеньки.

– Доброе утро, – бросила я, подбегая.

– Выпей кофе, а то ты сонная, и я соврал на счет утра – почти день.

Я взяла с собой стаканчик и чтобы больше не задерживать никого, забралась с ним в машину.

Выбрала заднее сиденье – и как знала!

Мчались с такой скоростью, что даже не ориентировалась, где едем. Машина, гудки, обгоны. Чтобы прогнать страх, делала вид, что сплю. Если мы в кого-нибудь врежемся, лучше этого не видеть.

С закрытыми глазами продержалась почти два часа. Скучно, темно и курить захотелось.

– Высажу тебя у заправки, – пошел навстречу моему желанию Матвей.

С учетом того, как мне «удается» тушить окурки, наш визит заправка запомнит надолго. Если кто-нибудь, конечно, выживет.

Машина остановилась.

– Отойди вон туда, – Матвей указал на обочину дороги, – пройди чуть вперед, я тебя подберу. У тебя пять минут.

– Я даже добежать не успею.

– Значит, не хочешь курить.

Я поторопилась к указанному шефом месту, прикурила сигарету, но втянуть дым все не получалось. Минута прошла. Осталось четыре.

Может, мне, действительно, не сильно хочется, но раз уж добежала…

Улюлюканья в пролетевшей мимо машине спугнули очередную попытку втянуть дым. Идиоты! Чего так кричать? Никогда не видели курящих женщин? От заправки я отошла – все прилично и безопасно.

Снова попыталась затянуться, на этот раз получилось, но закружилась голова.

Машина Матвея притормозила в двух метрах от меня – вовремя! Я беспечно выбросила сигарету, подбежала к двери, открыла и только собиралась плюхнуться на заднее сиденье, как обнаружило, что оно занято.

Двумя незнакомыми мужчинами.

Я перевела недоуменный взгляд на водителя.

– Нам по пути. Садись! – крикнул он.

Это не мой водитель! То есть, не мой шеф! Но машина-то его?

Сзади послышался гудок, я оглянулась, машина точно такая же, возле которой я продолжала стоять с открытым ртом, дверь со стороны водителя открылась – Матвей.

– Ни на минуту нельзя оставить!

Подошел ко мне, потянул за руку, захлопнул дверь чужой иномарки, не обратив внимания на возмущение мужчин. Усадил меня на переднее сиденье в свою машину.

– Не советую флиртовать на дороге.

Я чуть не подавилась жвачкой.

– Говорила, что нравятся высокие, а там только три карлика и сидело, – укоризненно заметил он.

Бросил быстрый взгляд в зеркало и мрачно добавил:

– И те малолетки.

– Неслыханно! – возмутилась я.

– Я тоже так думаю, – согласился Матвей.

И могу поспорить – то ли с вызовом, то ли злостью. С чего бы? В пять минут я уложилась, пусть даже и не покурила, а он молчал всю дорогу, и только когда были в Одессе и почти подъезжали к офису, сказал:

– Запомни: ты ничего не решаешь и не можешь изменить.

– Вы могли бы хоть сказать, что именно?

Матвей задумался, показались зеленые ворота базы дальнобойщиков, и он ответил:

– Леня не сам руководит филиалом, решения ему, скорее, навязывают, чем выдвигают. Под предлогом опеки.

Я сразу поняла, что Матвей говорил об Андреевне. И не могла с ним поспорить. Это бы было обманом.

– Вот об этом и говорю, – Матвей посмотрел мне в глаза.

Мы въехали в массивные ворота базы, поднялись по ступенькам гостиницы, дверь офиса… На меня дохнуло обреченностью, но я уверенно взялась за поцарапанную ручку…

Тишина, чрезмерно сосредоточенные лица, Леонид Михалыч за своим столом среди кипы документов – редкая картина.

– Ну, – после приветствия сказал Матвей, – вижу, к моему приезду подготовились.

Избегая его взгляда, я поспешила в кабинет к девчонкам.

– А где зам. генерального? – зашептали они.

– Ослепли?

– Матвей? – хихикнула Андреевна, но газетенки спрятала.

И словно предчувствуя, что приезд Матвея связан с ней, начала нервно прохаживаться по комнате, то и дело бросая взгляды на соседнюю дверь, куда ее пригласили буквально через пару минут.

Теперь вышагивать по кабинету принялась Наташка.

– Если он уволит маму, я тоже уйду.

Когда из директорского кабинета послышались женские вопли, Наташка взяла лист бумаги и ручку. К тому моменту, когда ее мать влетела к нам с округлившимися глазами, продолжая сыпать ругательствами, которых даже от мамы Артема не услышишь, заявление было написано.

– Да какое вы имеете право! – метала молнии Андреевна. – Я выполняю свои обязанности! И вообще сюда никто не придет. Кто здесь будет работать? Вы? Вы будете сюда ездить каждый день?!

– Если придется, – спокойный голос Матвея из соседнего кабинета.

– Леонид, а ты чего молчишь?! – Андреевна не ленилась бегать к ним и к нам, и обратно. Вот побежала к ним. – Они и тебя уволят! Твоих сотрудников увольняют, а ты отмалчиваешься! Да я здесь филиал поднимала, мы работали до ночи! Вы ничего не знаете! Кто здесь был? Факс, Леонид и я! Я все тащила на себе!

– Значит, пора отдохнуть, – так же невозмутимо парировал Матвей.

Мне бы его невозмутимость. Встретившись с Андреевной взглядом, я ощутила, как задрожали ноги. Взгляд не предвещал ничего хорошего.

– Я уйду! – Андреевна вновь бросилась к Матвею. – Уйду! И посмотрим, что у вас получится. И Наташа уйдет! Она уже заявление пишет!

– Наташа должна отработать две недели, а вы можете уйти сегодня.

Матвей. Все так же спокойно. Так же равнодушно.

– Если отработать, я тогда тоже не уйду! Я дочь здесь одну не оставлю! Слышите? Вы не понимаете, что рушите филиал. Да от вас все разбегутся. Я сомневаюсь, что после сегодняшнего кто-то захочет работать… в этом гадюшнике! В притоне! Молчи, молчи, Леонид, когда меня не будет – некому будет вступиться. И никто не прикроет перед начальством! Вот она, твоя благодарность!

Пока злость Андреевны была направлена исключительно на директора, Матвей зашел к нам.

– Есть желающие занять должность главного бухгалтера?

– Ищите! – засмеялась Андреевна. – Вы попробуйте сюда кого-нибудь заманить! Ищите!

Наташа отдала Матвею свое заявление.

– Я увольняюсь.

Матвей взял лист, бегло пробежал глазами, поставил подпись и еще строже спросил:

– Повторяю вопрос: есть желающие занять должность главного бухгалтера или мы пригласим другого человека?

Андреевна выглядывала из-за его спины, утирая слезы салфеткой и бросая на нас с Ленкой укоризненные взгляды, словно заставляя молчать, и словно зная, что секунду спустя скажет Ленка:

– Я бы хотела, – она запнулась, – но я этим никогда не занималась…

Андреевна ахнула, я едва сдержалась от удивленного возгласа, Наташка хмыкнула. Невозмутимым остался только Матвей.

Он взял стул, сел рядом с Ленкой перед компьютером и сказал:

– Андреевна вас подучит. Если у вас будут вопросы, обращайтесь ко мне лично. Или к Наталье, – я не посмела спорить под его пристальным взглядом, – она со мной свяжется.

Меня удивляла его выдержка, более того – поражала, я смотрела на человека, с которым провела практически весь вчерашний день и большую половину сегодняшнего, и не верилось, что это один человек.

Тот, который просил провести с ним день рождения, готовясь услышать отказ… Тот, чьи слова я приняла по глупости за симпатию и флирт… Тот, который всеми возможными способами ограждал меня от генерального…

И этот, смотрящий на плачущую женщину, вдвое старше его, с тем спокойствием, будто перед ним надгрызенное гнилое яблоко…

Хохот Андреевны вывел меня из задумчивости, и я, наконец, отвела взгляд от Матвея.

– Леонид, ты смотри, что творится!

Она бросилась в кабинет директора, а я испугалась: не потому ли она кричит как резаный поросенок, что заметила что-то в моем взгляде?

Подумала так и вздрогнула. Неужели что-то читается в моем взгляде, что-то, что мог прочесть и Матвей?!

– Смотри! Ленку ставят главным бухгалтером! Я вас всех поздравляю! Пусть! Пусть попробует сдать отчеты! Она только по телефону трещать умеет! Да они просто хотят закрыть филиал!

Я облегченно вздохнула – никто ничего не заметил. И снова напряглась, когда Андреевна вернулась к нам.

– А ты почему молчишь? Почему ты молчишь? Ты думаешь, твоя Ленка справится? Хорошо же получается! Да он вас всех передавит как мышей! Просто я первая попала под руку. Потому что я не молчу! И не буду молчать! Я все знаю о ваших махинациях. Слышишь, Леонид? У вас не получится все держать в секрете. Это – Одесса! Понятно? Это – Одесса, это мой город! Я открывала филиал! А ты…

– Это мы уже слышали, – не дал мне ответить Матвей. – А сейчас вам лучше выйти. Приведите себя в порядок. Если вы, конечно, собираетесь здесь еще чуть поработать, хотя, повторяю, что лучше вам уволиться сегодня.

– Разбежалась! Я сначала зарплату получу! Через две недели! Понятно? Я знаю законы! Не на ту напали!

Андреевна хохотнула, выбежала из офиса, Наташка – следом за ней, а я смотрела прямо перед собой и оторопело думала об одном: Андреевна удивительно подвижна для своего возраста и веса.

Матвей захотел обсудить с Ленкой детали и, чтобы не мешать, я вышла. По пути заглянула в кабинет директора – там его не было. Струсил?

Вдруг стало жаль Андреевну, не смотря на то, сколько гадости она мне сделала, и я спустилась вниз. Бывало разное, но мы свои, разбирались, а сейчас привычный мирок рушился.

Наташка не останется – ясное дело, уйдет вслед за матерью, и я бы на ее месте сделала так же. Пусть они не ладили, пусть скандалили, пусть даже скрывали от посторонних свое родство, и все же его не отрицали.

Наташка курила, Андреевна шмыгала носом, но уже не плакала. Я подошла к ним.

– Ты тоже считаешь, что Ленка справится?

Я не выдержала взгляда Андреевны, замялась.

– Да ничего у нее не получится! Это бухгалтерия, ответственность, а у нее и в накладных ошибок было больше, чем у тебя.

– Пусть попробует, – вступилась Наташка.

– И ты туда же!

– Да все равно я здесь больше работать не хочу, и ты тоже, после таких оскорблений…

– Они меня еще увидят! Я вытащила этот филиал, я здесь здоровье потеряла! Это вы пришли на все готовое! – в мою сторону.

Я посмотрела на мрачное небо с неподвижными облаками, чтобы успокоиться – нелепые обвинения выводили из себя. Не я должна была стать опорой Андреевны, а директор.

– Почему Леонид Михалыч молчал?

– Да что он может?! – захохотала Андреевна. – Он сам себе яму вырыл. Его без меня съедят! Трусится за свою задницу! Вы все труситесь! И ты! Ты тоже молчала!

Молчала.

– А что я могла сделать?

– Да хоть бы что-нибудь сказала. Вы думаете, не будет Андреевной – будет рай? Не знаю, как вообще можно работать с таким директором. Это же я тебе зарплату выбила! Помнишь, тебя тогда уволить хотели? А ты думала Леонид? Да он ни черта не может! Это все я! И вот благодарность!

Андреевна повысила мне зарплату? Андреевна отстояла меня перед региональным? Увольте, уже не верю.

Матвей тоже спустился вниз, подошел к нам.

– Возвращайтесь на рабочие места, – бросил холодно, – день в разгаре.

Сел в машину и уехал.

Мы вернулись в офис. Заказы, накладные – история с Андреевной отошла на задний план, пока вечером, когда разъезжались по домам, Андреевна снова не напомнила о себе очередным скандалом.

Едва она заикнулась, что подвезет меня к дому, я заподозрила неладное, но, думаю, проверю – иногда тянет ошибиться.

Проверила.

Только несколько метров как отъехали от офиса, а желчь из ее рта уже лилась на мою голову.

– И та блядь сунулась в бухгалтера, и ты молчала в тряпку! Все жопы свои прикрываете! А вас всех Андреевна прикрывала! И жопы, и морды, и другую хрень! Вы продались как две затычки!

Мне стало жарко и трудно дышать, вспомнилась прокладка, в которую меня лицом пытались пихнуть молдаванки, заусеницы на их грязных руках, глаза-бусинки, мое молчание, которое позволило думать, что стерплю подобное обращение.

Хватит! Молчать не стану!

– Остановите машину!

Водитель, а по совместительству Андреевны муж, не отреагировал.

– Остановите, – повторила я. – Или на ходу выпрыгну.

Показав, что не шучу, приоткрыла дверь и высунула одну ногу. Машина притормозила, но прежде чем я вдохнула вольного воздуха, прежде чем сбросила с себя липкую грязь чужой зависти, расслышала прощальное:

– Ну, и дрянь же ты!

Дорога к троллейбусной остановке заняла полжизни, и все под такт кружившим мыслям: «дрянь, дрянь, дрянь»…

Что, если Андреевна права и я – дрянь?

Утро убило жалость и зародившиеся черные зерна, брошенные Андреевной. Не плевать ли мне, если человек, который не раз подставлял меня перед директором и смеялся за глаза, назвал меня дрянью?

Да это комплимент в превосходной степени.

Я задрала голову выше неба и зашла в офис.

– Ну, я погорячилась, – с порога улыбка Андреевны, – погорячилась. Сделай скидку на обстоятельства.

Я задрала голову так, что заболела шея.

– Что Артем, не проявлялся? – подключилась Наташка.

– Нет.

– Хочешь, я ему позвоню?

– Нет.

– Как знаешь. Я думала помочь. Мы же подруги.

А вот я не уверена, что Наташка не знала вчера о предстоящем разговоре с ее матерью. Не верю, потому как убежала она первой и перед этим посмотрела на меня так, будто что-то хотела сказать, но не осмелилась.

Не удивлюсь, если Наташка подсказала матери поговорить со мной в таком тоне, чтобы разбудить совесть, ибо одна из ее коронных фраз гласила: «хочешь достучаться – кричи!».

Заметив мое нежелание общаться, Наташка оставила меня в покое, и я была рада побыть одна. Но вскоре все представители террариума, даже невесть когда появившийся Леонид Михалыч, обступили мой стол.

– Ты с нами? – лилейным голоском спросила Наташка.

– В смысле?

На стол опустился исписанный каракулями лист.

– Мы написали докладную.

– На кого?

– На Матвея.

Ближе всех ко мне стояла Ленка – с опущенной головой, не состоявшийся главный бухгалтер, пошедший на поводу у своры. За ней маячила грузная фигура Андреевны. Директор сел на мой стол и улыбнулся.

– Прорвемся, – сказал он.

– И что здесь?

– Только правда, – подала голос Андреевна. – Перечень угроз этого, так сказать, руководства, жалоба, что он нас уволил, хотя не имел права. Это может сделать только директор филиала, а его даже не поставили в известность… Про то, что раздавал непонятные должности, хотя тоже не имел на это права. В общем, правда.

Леонид Михалыч приобнял меня за плечи и повтори, успокаивая сам себя:

– Прорвемся.

Я пробежала глазами по листку. Абсурд. Как Леонид Михалыч мог согласиться? Какие рычаги применила Андреевна? Им, действительно, ловко руководили. Андреевна знала что-то, что пока не знала я.

Возможно, на какие деньги наш директор отгрохал себе дачу? Но ведь и она прикупила особнячок под Одессой.

– Я подписалась не раздумывая, – замечание Наташки прозвучало как упрек моей медлительности.

– Вы же подруги, – вставила Андреевна. – А она здесь не будет работать, если мы все так и оставим. Это же беспредел! Директора уже ни во что не ставят!

– Подпиши, – попросил Леонид Михалыч.

– Подпиши, – неуверенный голос Ленки.

Я взяла ручку.

Глава № 14

Итак, думать нужно быстро.

Филиал ничего не потеряет, если здесь не будет Андреевны, пусть даже Наташка уволится – тоже ничего. Придет другая девочка, которая не будет полдня красить ресницы, не будет вводить в заблуждение мальчиков со склада, шантажировать дружеским участием, не будет ничего знать об Артеме.

Дальше.

Сметут директора. Кто останется? Ленка и я. Ленка довольна новой должностью, даже говорила, что запишется на курсы бухгалтеров, мне достанется должность повыше. А если я поддержу заговор – тоже рассчитать несложно: уволят вместе со всеми. Мне это надо?

И Матвей… Не хочу идти против него по другим причинам, личным, о которых никому знать не нужно, да и мне лучше не вспоминать.

Я покрутила ручку, еще раз перечитала кляузу и написала: «Согласна с пунктом 2,1».

– Что это?! – разочарованно ахнули вокруг.

– Я согласна только с тем, что против увольнения Леонида Михалыча, если ему это будет грозить. С остальным – нет.

Вздох.

Хмык.

«Ну-ну» – в виде угрозы.

Тишина, которая провозгласила новый виток изгнания для меня, и грядущее чувство нереальной свободы… Для меня…

С квартиры пришлось съехать в трехдневный срок. Не поверите – бабка плакала.

Почему все бабки доводят до белого каления, а когда я их покидаю, виснут на шее со слезами? Сожалеют, что некого больше мучить?

Странно, но я чувствовала необыкновенную легкость, хотя идти-то было некуда.

Сдала вещи в камеру хранения на жд вокзале, там же устроилась в комнате отдыха, взяла двухнедельный отпуск и начала поиск комнаты.

Мне повезло и удалось снять квартиру возле «Аэропортовского». Отдельную, однокомнатную, в которой можно было спать без страха и сидеть на кухне часами, без страха, и уже не было надобности в дешевом вместительном тазике – отдельная ванная была не против моей компании.

Несколько раз звонил региональный, но я была так занята своими проблемами, что толком не смогла ответить относительно ситуации в филиале.

Один раз звонила Ленка, но кто-то зашел в это время в кабинет, и она ничего не успела сказать. Да я и не хотела ее слушать. Каждый сам за себя.

А в один из дней заслуженного отдыха в мобильном услышала голос, заставивший заметаться по комнате. Матвей.

– Ты где сейчас?

– Дома.

– Ты можешь подъехать к «Дому мебели»? Я хочу поговорить.

– Хорошо.

У Дома мебели я покрутилась минут пять, когда рядом остановилась иномарка. Я предусмотрительно заглянула в окно и только после этого села в машину.

Матвей выглядел очень уставшим, даже голос был неестественно тихим.

– Давай просто проедемся – потом отвезу тебя, где живешь.

Прозвучало как факт, а не предложение.

– Я в Одессе проездом, – пояснил он, – и раз уж все равно проезжал мимо, решил встретиться. Ты взяла отпуск?

– Да.

– Правильно. Тебе никто не звонил?

– А должен был?

Он с минуту обдумывал, потом продолжил:

– Когда вернешься в филиал, ни о чем не беспокойся. Андреевны уже не будет, а Леонид и слова не скажет. Он знает, что тебя поддерживают. Кстати, – он достал из бардачка свернутый лист бумаги, – передашь или мне самому завезти?

Я развернула листок – докладная, вверху роспись Матвея: «Ознакомлен».

Как и думала, все знает. Значит, видел и мой автограф.

– Ладно, заеду сам.

Он притормозил, внимательно рассматривая что-то через окно с моей стороны.

– Сходим в кино?

– В кино?

– Почему нет? – Он улыбнулся. – Устал от дороги. Ты же в дом не пригласишь? Идем?

И снова поставил перед фактом, выйдя из машины. Конечно, я могла развернуться и уйти домой, но, во-первых, идти от кинотеатра далековато, а я на босоножках с немилосердными шпильками, во-вторых, уходить от Матвея не хотелось.

Понимать понимала – он мой шеф, женат, я не в его вкусе, если стану поперек дороги – раздавит, не задумываясь, но пока была возможность быть рядом, я ее использовала.

Я осталась на улице на перекур, а Матвей зашел в здание за билетами. Зажигалка тухла от ветра, я развернулась и вдруг… увидела в двух шагах Артема с букетом цветов.

– Что ты… – Он запнулся.

Что я здесь делаю? А что делаешь ты?

Он.

Я.

Кинотеатр тот же.

– Идем? – голос Матвея за спиной.

– Привет! – радостное восклицание рядом с Артемом.

Я повернулась к Матвею, кивнула.

– Да, конечно.

Я смотрела на пляшущие картинки в темном кинозале, но видела ее лицо, моей соперницы, той, которую выбрал Артем. Отросшие черные корни на безжизненных желтых волосах, убитых перекисью, штанишки, которые болтались на ветру из стороны в сторону, лиловая помада – наверное, бабушкина, сейчас такой цвет не моден, коричневый лак на ногтях-обрубках. Я приплюсовала ей чесночный запах изо рта, сама поверила, и даже поморщилась от отвращения.

– Тебе нравится? – зевнув, спросил Матвей.

– Кто? – всполошилась я.

– Фильм.

– Ну…

Я внимательно посмотрела на экран – так сразу и не скажешь.

– Сбежим?

Не дожидаясь ответа, он взял меня за руку, мы встали, а когда протискивались сквозь ряды, я заметила Артема и его девушку. Они смотрели на нас.

Матвей задержался в баре – захотел попкорн, я – снова на улице с сигаретой и едва дымом не поперхнулась, когда увидела его выходящим с Артемом и девушкой с неухоженными волосами.

Не знаю, в ней, как по мне, недостатков масса, но меня упорно раздражали ее крашеные пакли. Позже я так же стану блондинкой и быть может, кто-то и мои волосы назовет паклей, – и в какой-то момент этот кто-то будет недалек от истины, – но пока ничего хуже мне видеть не приходилось.

– Вам тоже фильм не понравился? – Матвей им широко улыбнулся и подошел ко мне. – Прости, что вытянул на это занудство.

– Там было занудство?

– Неужели уснула раньше меня? Я исправлюсь. Похрустим на брудершафт?

Я заметила в его руках две больших коробки попкорна, два шейка и безалкогольное пиво – такое ощущение, что у него было отнюдь не десять пальцев.

Загорелых, длинных… Я поперхнулась дымом и выбросила сигарету.

– Только если без поцелуев.

– Все еще надеешься? – поддразнил он и первым пошел к машине.

Неслыханное самомнение! Я возмутилась, но безропотно пошла следом. Мне хотелось быть сегодня с ним. И с его повышенным самомнением.

Матвей был влюблен в Одессу не меньше моего, а вот знал о ней значительно больше. Он рассказывал об основателе города – Иосифе Паскуале Доминике Де Рибасе, который был итальянцем по рождению, испанцем – по отцу, ирландцем – по матери, или россиянином-славянином – по славным деяниям его, и язык у Матвея ни разу не заплелся, когда он все это перечислял.

Он так же с увлечением рассказывал о памятниках архитектуры, мимо которых мы проезжали, и их создателях. Дворец адмирала Абазии, дворец Шидловского и Нарышкиной, который местные привычно называли «Дворец моряков» – он притормаживал, когда мы проезжали мимо и, рассказывая, следил за моей реакцией.

Не зная, чего он ожидает, я просто кивала и ограничивалась улыбкой. По сути, это я должна была рассказывать ему об Одессе, хотя…

Матвей остановил машину у музея Пушкина, приоткрыл окно, окликнул проходящего мимо молодого человека:

– Простите, вы – одессит?

– А что вы хотели?

– Тест пройден, – улыбнулся Матвей. Одесситы всегда отвечают вопросом на вопрос, и только если им скучно или от усталости, дают точные ответы. – Подскажите, где здесь музей Пушкина?

Молодой человек широко улыбнулся и замахал в ту сторону, откуда мы только что приехали:

– Туда поедешь – не ошибешься.

– Спасибо.

Матвей закрыл окно, обернулся ко мне. Машина не тронулась с места.

– Вообще-то, – заступилась я, – одесситы хорошо знают свой город.

– Да, конечно, – он не стал спорить. – Только мы туда не поедем.

Я рассмеялась.

Ну, что за человек? Ожидаешь, что возмутится, удивится, прибегнет к строгости, а он ограничится улыбкой и все так же спокоен.

Наверное, его жена – счастливый человек, вдруг подумалось.

Мы еще немного покружили по городу, потом я спросила, куда делась усталость от дороги, о которой Матвей упомянул при встрече, и он свернул к морю.

Черноморка – как знак какой-то, вернуться туда, откуда ты начал.

Бары разрывались от музыки, мы проехали дальше, остановились у высокого бордюра, который можно было использовать и как столик и как стулья – собственно так мы его и использовали, сев и поставив запасенные бутылки с шейком и пивом.

Я посмотрела на свободное море, Матвея, любующегося закатом, и вдруг подумалось, что удивительно все это напоминает свидание

– Странный сегодня день, – сказала я.

– Хороший, – сказал Матвей. – Тебя кто-нибудь ждет? Я в том смысле: во сколько тебе надо быть дома?

– У меня нет дома.

Больше личных вопросов не было. Матвей держался просто, но отстраненно. Дружеско-деловые отношения, как он и говорил в Киеве, и теперь я могла почти согласиться: да, так бывает.

Почти, потому что меня тянуло к нему, и тянуло как к мужчине, а не руководителю. Но зная, что у этих отношений не может быть будущего, я мысленно отстранялась.

Зачем мне еще одни отношения без будущего?

Шейки закончились, стемнело, бары захлебнулись молчанием, и тогда я услышала:

– Пора.

И:

– Спасибо.

По ночному городу ехали быстро, мне даже казалось, что Матвей специально ждал ночи, чтобы не тянуться в Киев как черепаха. Он высадил меня у моего дома, и, не попрощавшись, уехал.

Почему-то не хотелось подниматься домой – как чувствовала, что грядет вечер проблем. Едва вставила ключ в замок – звонок Артема.

– Как твой новый парень?

– Как твоя новая девушка?

– Если бы не знал, не поверил, что ты не одесситка. Как живешь?

– Не хуже тебя.

После – просьба увидеться, мое согласие, разговор на кухне… Его восхищение своей новой девушкой…

– Я бросил курить – она меня попросила, и я бросил.

– Ты – молодец.

– Почему ты смеешься?

– Не обижайся, я ужасно хочу спать. Сегодня такой день, столько событий. Нет, не подумай, я рада, что ты зашел… Только я не высыпаюсь в последнее время…Ты, наверное, тоже.

– Прости, – сказал без тени сожаления, – я, правда, люблю ее… С тобой невозможно разговаривать – ты постоянно смеешься…

Пустой разговор, его уход, звонок мамы Артема в два часа ночи, упреки…

– Он уходит по вечерам, говорит, что к тебе… – слезы. – Вы помирились…

– Он врет.

Жалость – худший советчик, но у меня ее и не было. Не к этой женщине.

Я забросила телефон под подушку и блаженно уснула.

Забросила – вот ключевое слово, никто не прощает пренебрежительного к себе отношения, в том числе, предмет неодушевленный. На следующий же день мобильный украли.

Наркоман и девочка с неухоженными волосами.

Не знаю, был ли в этом замешан Артем. В одну секунду я была уверена, что да, в другую – опровергала предположения.

В первый день я боялась выйти из дома, просидела у окна, думая, что за мной наблюдают – и увидела Артема.

Он шел очень быстро, слишком быстро, в руках – бутылка пива, рядом почти бежала девочка с длинными неухоженными волосами, ветер теребил ее дешевые брючки, взгляд на мои окна – и пробежка по курсу дальше.

Представление для одного зрителя – это не его район.

Я снова подумала, что в краже Артем участвовал, и во мне что-то сломалось. Быть может, дал трещину мост в прошлое.

На следующий день плюнула страхам в лицо и из дома вышла, правда, поначалу нервно оглядывалась, а потом ничего – снова привыкла к безопасности.

Отпуск был как нельзя кстати. Квартирный вопрос улажен, с руководством шикарные отношения, и я могла позволить себе сутками сидеть у моря, впервые за все мое пребывание в Одессе, абсолютно ничего не опасаясь, и в то же время, будучи морально готова ко всему.

В офис я вернулась загоревшей, отдохнувшей, вдохновленной, и, признаться, чуть влюбленной, и контраст с изнуренной скандалами Ленкой, был очевиден.

– Где ты сейчас живешь? – спросила Ленка вместо приветствия. И, какая наглость, даже глаз не опустила.

– В Одессе.

– Я не это имела в виду.

– А что?

– Ты злишься?

– За что?

– Я бы не хотела, чтобы наши отношения испортились…

– Отношения?

– Я хочу с тобой поговорить серьезно.

Коронная фраза в Одессе? Артем тоже хотел поговорить со мной, и непременно серьезно. Я улыбнулась.

– Я тоже не шучу.

Ленка закопошилась в бумагах, а я щелкнула чайником и в ожидании пока он выпустит вверх струю пара, уставилась в окно.

Город контрастов. Тут тебе и величественные памятники архитектуры, и такое вот убожество, как база дальнобойщиков. Не раз меня посещал вопрос, откуда директор мог знать, что здесь сдаются номера под офис? Не потому ли, что сам посещал их?

Кстати, на работе его не было, что уже, верно, вошло в привычку, Андреевны и Наташки, как и обещал Матвей, тоже.

– Наташка очень злилась, когда ты отказалась подписать докладную, – пробубнила Ленка, снова привлекая к себе внимание.

Устала притворяться занятой бизнес-леди?