Текст книги "Песочный принц в каменном городе (СИ)"

Автор книги: Наталья Ручей

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 13 страниц)

Будь счастлив. С чего я дерзнула считать себя королевой? Считать себя твоей королевой?

Перевернулась на спину – белый потолок красивее линолеума. Держась за стену, встала. Шаг, еще несколько – и кровать, а там – забвение, вино поможет. Падаю. Реву. Останавливаюсь… Вспоминаю падение с лестницы…

Я видела убийцу моего сына.

Я нахожу силы подняться. Спать. Я должна быть готова к ответному ходу. Убить. Чужого ребенка. За моего.

Ты ждешь, не так ли? Маленькая девочка с неухоженными волосами. Надеюсь, ты еще не успела его полюбить.

Терять больно.

Глава № 24

В палате, свесив ноги с моей бывшей кровати, сидел мальчик лет десяти. Его смех я услышала еще за дверью – заливистый, счастливый, наверное, такой бывает только у детей. Он словно звал присоединиться. И не смотря на мрачные мысли, засевшие в голове и подталкивающие к разрушению, губы сами растянулись в улыбке.

– Привет, – сказал мальчик, посмотрел на Злату, кивнул. – Ты права, она тоже красивая, но женюсь я все равно на тебе.

– Почему? – улыбнулась Злата.

– Почему? – одновременно спросила я.

Мальчик рассмеялся.

– Потому что тебе я нужнее, неужели не ясно?

Я села рядом с ним. Он, кряхтя, как старичок, подвинулся.

– Но я замужем, – напомнила Злата, – а Наталья – нет.

– Вот глупая! – снова захохотал мальчик. – Пока я вырасту, ты разведешься, а она выйдет замуж.

– Слышал бы это твой брат, – сказала Злата и представила мальчика. – Егор, брат Яра, и, как ты понимаешь, мой будущий муж.

Мальчик доверчиво улыбнулся, и я ощутила удар в солнечное сплетение. У меня тоже мог бы быть сын. Такой же смуглый и кареглазый.

– Егор, ну, все, покеда, – бросив на меня взгляд, сказала подруга, – наверняка, брат уже заждался.

Мальчик спрыгнул с постели, обнял Злату, посопел ей в шею и, помахав рукой, убежал. Уверена, ему и самому надоело сидеть в желтых стенах, пусть даже и с претензией на евроремонт. Дорогая двухместная палата, телевизор, холодильник, шкаф для вещей, тумбочки, санузел отдельный, душевая, и тем не менее, атмосфера давящая.

– Красивый, – сказала я.

– Ага, ты еще его брата не видела.

– Твоего мужа?

– Пока да.

Мне и не хотелось его видеть. Подонок, который дал ей определенные лекарства, спровоцировав выкидыш. И хотя у него были причины не хотеть этого ребенка, Злата едва не умерла, а он ничуть не раскаялся. Разломал игрушку, достал начинку и выбросил.

– Как он разрешил Егору прийти, если считает тебя…

– Ага, шалавой, – согласилась Злата. – Он отдает мне Егора, так что своего нового мужа я воспитаю сама.

– Как отдает? Он же тебя ненавидит.

– А Егор любит.

– Тебе не кажется, что муж оставляет отходные пути, чтобы вернуться?

– Не кажется. Он сказал, что не может прикоснуться ко мне после своего охранника. – Она весело улыбнулась, но я поняла – напускное. – А что у тебя? Лицо, вроде ты что-то затеяла, и это что-то мне определенно не нравится.

Злата не хотела говорить о Яре, и ее можно понять. Безоблачная жизнь разлетелась от чужой прихоти. Провинциальная девчонка и фарт – устроилась на работу, едва приехав в столицу, встретила незнакомца в баре, на спор с подружками познакомилась с ним, он на спор с друзьями на ней женился. При этом оказалось, что он – очень влиятельный и более чем состоятельный человек.

Злата, как дура, влюбилась, и вроде бы он тоже что-то к ней чувствовал, но однажды Яр уехал в командировку, а охранник, которого оставил при молодой жене, подсыпал снотворное ей в кофе и залез в кровать. Не единожды.

Потом Злата поняла, что беременна, и по сроку выходило – не от мужа. Это понял и муж. Охранник остался при хозяине, а Злате муж влил в рот дрянь, убившую ее ребенка и едва не убившую ее саму, и выбросил за дверь.

Злата сказала, что если бы не желание отомстить, она бы так и валялась на заднем дворе особняка и строила из себя гордую и честную, когда охранник, который ее потрахивал, привез в больницу, оплатил лечение и нашел молодых, амбициозных адвокатов.

Видимо, талантливых, если Яр Самарский, у которого своя адвокатская контора, дает не только солидные отпускные, но и Егора. Брат – единственный человек, которым он дорожит больше денег и репутации, и потому вряд ли доверит его воспитание шлюхе.

Думаю, просто струсил. Многие мужчины бросают женщин, подвергнувшихся насилию. Смешно: не может прикоснуться к ней после своего охранника… А видеть охранника, прикасавшегося к твоей жене? И без ее согласия?

– Ты не понимаешь, – сказала Злата, – я ведь получала от этого удовольствие.

– И что? – изумилась я. – Ты спала, и ты не знала…

– Я никогда не кончала с Яром.

Ну, отчасти злость ее мужа объяснима – собственное бессилие, видимо, тоже понимает, что если женщина не испытывает оргазма, вина на нем. Прикрываться принципами и брезгливостью, когда над твоей женщиной надругались – тоже бессилие. Мужчина, настоящий мужчина, не стал бы в такой ситуации играть роль убитого горем ходячего члена.

– Наталья, что ты задумала? – напомнила о себе Злата.

– Я знаю, кто столкнул меня с лестницы.

– Уверена?

Я кивнула.

– И кто?

– Новая пассия моего бывшего парня.

– Матвея?

– Нет.

– Того, от которого ты была беременна?

– Нет.

– Как все запутано. Щелкни чайничком, пожалуйста, и давай чуть в подробностях, хорошо? Вот ведь у тебя жизнь насыщенная, столько мужчин, а у меня был только один, если не считать приключений во сне.

Обстановка разрядилась.

Нравится мне Злата. За юмор, которым маскирует чувства, за то, что не смотря на кучу своих проблем, мои ей не кажутся лишними. За тепло, которое от нее исходит, за внимание в глазах, за молчание, когда говорить не хочется, за болтливость, когда думать не хочется.

Я сделала себе кофе, ей – чай с лимоном, открыла коробку зефира, которую принесла. Относительно еды и мужчин у нас одинаково испорченный вкус.

– Закончили рекламную паузу, – усмехнулась она, – рассказывай.

Я задумалась – с чего бы начать? И начала с приезда в Одессу, избегая ненужных подробностей, рассказала об Артеме, Женьке, Матвее, перешла к настоящему и остановилась. Вроде бы, все.

– Уверена? – в отличие от меня, Злата выслушала, не перебивая.

– Око за око, – напомнила я. – Разве не справедливо?

– Я не об этом. Уверена, что с лестницы тебя столкнула девушка Артема?

– Конечно, я же тебе сказала, что вспомнила…

– Нет, – Злата покачала головой, – ты вспомнила длинные неухоженные волосы и нечеткие очертания ее фигуры.

– Это была она.

– Да, – Злата поставила чашку на журнальный столик, – если девушке на восьмом месяце беременности больше заняться нечем, как примчаться в Киев, непонятным образом узнать твой адрес и оказаться на лестнице именно в этот момент… И если в твоем окружении или Матвея, больше нет ни одной пигалицы с длинными пережженными волосами, которой вы перешли дорогу…

Звонок мобильного настойчиво призывал ответить.

– Привет, – сказал Матвей, – ты уже на работе?

– Я не очень хорошо себя чувствую.

– Да, конечно, – сказал он. – Ты не могла бы заехать в офис и скинуть для меня кое-какую информацию? А потом отдых, я скажу генеральному, что ты еще на больничном.

– Пусть он и скинет тебе информацию.

– Пароль от моего компьютера знаешь только ты. Заедь, пожалуйста. Через час я тебя наберу.

Отключился.

– Что ты об этом думаешь? – спросила Злата.

– В твоих словах есть логика, но свою версию я не отбрасываю.

– Я о Матвее. Мне кажется, он тебя любит.

Я поперхнулась кофе.

– Ага, – скопировала ее словечко, – так же, как тебя – муж.

Мы расхохотались.

Снова звонок, снова Матвей.

– Я забыл тебе сказать…

Злата, сидевшая по-турецки напротив, подалась вперед, чтобы лучше слышать. Ее глаза так и кричали: «А я тебе говорила!».

– Наталья, ты нужна мне.

Злата победоносно щелкнула пальцами.

– Помнишь, – продолжил Матвей, – я говорил, что кто-то дышит мне в спину? Он подобрался очень близко. Сейчас многое зависит от того, кто первый: мы, «Олимпик-найс» или «МагаДельт».

Злата, зевнув, отвернулась к окну.

– Я выезжаю, – сказала я и нажала отбой.

– Поедешь? – не поверила подруга.

– Я пока еще там работаю.

Отвыкла от общественного транспорта, но толкучка в маршрутке отвечала моему настроению. Кто-то наступил на ногу мне, кого-то пхнула в бок – я, кто-то дыхнул перегаром на меня, кого-то окутала «Hugo Boss» – я. Главное – платить по счетам вовремя.

Генеральный, заглянув в кабинет, сказал, что худоба больше подходит моим томным глазам и хотел сказать что-то еще, но за ним пришла Оксаночка, которая предпочла бросить карьеру маркетолога и стать секретуткой.

Короткая юбочка, распахнутая едва ли не до пупка, блуза, наращенные соломенные волосы… Убитые перекисью, державшиеся на голове, наверное, только благодаря обилию лака… неухоженные волосы.

Фигура была почти как у девочки Артема и значит, Оксаночка вполне могла быть той, кто скинул меня с лестницы. Но за что? Она не была любовницей Матвея, не претендовала на мою должность. Ей было плевать на меня, и это было взаимно.

Не сходится.

– Ах, неужели я тебя застала? – В дверь протиснулась дама неопределенного возраста и необъятной фигуры.

Мы не были знакомы, и уже на ты?

– После аборта и сразу такое рвение? Похвально. – Она хлопнула два раза в ладоши. – В постели с моим мужем такое же?

Я догадалась, кто она, не стала делать удивленное лицо и переспрашивать: «Каким мужем? За кого вы меня принимаете?» Но я была в шоке от вкуса Матвея, и потому вяло проблеяла:

– Что вы хотели?

Расправила плечи, грудь вперед, и более уверенно бросила:

– Чего тебе?

Я сидела в кресле Матвея, его жена села в мое. Напротив. Глаза в глаза. Но этой близости, в отличие от Матвея, мне не хотелось.

– Как я тебе? – спросила женщина.

– В каком смысле?

– Ну, внешне, – она хихикнула, – души моей ты не знаешь.

– Чего ты ждешь? Комплиментов? Я бы на тебе не женилась.

Она отвернулась, недовольно поджала губы – снова ко мне.

– Он любит беременных, и я трижды рожала. Практически без перерывов. У нас была счастливая семья, но последние роды прошли с осложнениями. – Она снова хихикнула, что мало рисовалось с трагической маской на пухлом лице. Маска ей явно давила на щеки. – Когда он узнал, что я не могу забеременеть, стали появляться смазливые помощницы, и уже беременели они.

Я усиленно делала вид, что мне безразлично, хотя в памяти всплыла неприятная подробность. Матвей сказал, что хочет меня, узнав о беременности. И бросил меня, когда случился выкидыш.

Все сходится. Его возбуждают только беременные женщины, так бывает, я копалась в Интернете. Если бы я решила бороться за него, чтобы быть рядом, мне бы пришлось превратиться в свиноматку, и возможно, выглядеть еще ужасней, чем его жена.

– Он – животное, – продолжала она. – Ненасытный, что в еде, что в постели. Как пропасть. Ему постоянно мало! Красивое животное… И эти волосы, как у орангутанга, и литры пота, когда он скачет…

Я понимала, что мы уже не будем вместе. По ряду причин, которые есть и которые еще будут, но любила его и поливать грязью не могла позволить.

– Ты и сейчас возбудилась, когда его нет, представляю, как ты течешь, когда он рядом. Его пот я слизывала языком, – я облизнулась, прикрыв ресницы, – а твоя течка воняет даже через одежду. Пришла посмотреть на меня? Разбавить свои фантазии? Или посмотреть – мало, рассказать в подробностях?

Она насупилась, потом хихикнув, заржала как лошадь, прикрывая челюсть рукой в ажурной перчатке, сделала резкое движение, оказавшись в нескольких сантиметрах от моих глаз, выдохнула утренней колбасой в лицо:

– Вижу, ты намеков не понимаешь.

Я вспомнила молдаванку, которая пыталась уткнуть меня в ведро с прокладкой, они были удивительно похожи – отталкивающая внешность, неряшливость, агрессия, запах… Машинально потянулась в поисках защиты, нащупала ножницы…

Если она ударит, я ударю в ответ.

– Это моя компания, я – учредитель, и ты раздвигала ноги перед моим мужем за мои деньги, и я терпела тебя и его предыдущую проститутку, но все изменилось. Я боялась его потерять. А теперь могу родить ему. Слышишь? Я заплатила кучу бабок, съела тонну лекарств, чтобы родить ему. И ты мне его уступишь.

– Вот как? – я сильнее сжала кольца ножниц.

Она посмотрела на мою руку. Помедлив, вернулась в кресло.

– Ты считаешь меня уродливой сумасшедшей…

Я все еще держала ножницы в руках. Слишком резкая перемена.

– Если ты будешь с ним, тебе придется постоянно беременеть. Я пришла к тебе, потому что узнала об аборте и поняла: ты не дура.

Она положила на стол пухлый конверт. Я вздрогнула и разжала пальцы.

– Что это?

– Плата за правильный выбор.

Она думала, я сделала аборт и думала, я умею влиять на ее мужа. Я могу сыграть в честную и принципиальную, а могу сделать правильный выбор.

Я посмотрела на монитор – информация почти скачалась на флешку. Я вытащила ее, перевела взгляд на жену Матвея. Она следила за моим лицом. Флешка юркнула в рукав свитера.

– Нет гарантии, что это вновь не случится.

– Мне нужен месяц, – попросила она.

Матвея нет в городе. И не будет несколько месяцев. Она может поехать к нему. Но она может сделать это и без моего благословения.

– Сколько здесь?

– Десять тысяч.

– Ты уверена, что если я дам тебе месяц, он ко мне не вернется, – я играла ва-банк, потому что терять было нечего. – Я дам тебе два и напишу заявление об увольнении.

Она неверяще заморгала ресницами.

– Правильно, – подсказала я, – это стоит дороже.

Она положила на стол еще один пухлый конверт. Я пересчитала, переложила деньги в свою сумку, щелкнула клавишу Del на компьютере, написала заявление об увольнении и вышла.

На улице я облегченно вздохнула, остановила попутку и на одном из перекрестков выбросила в окно сим-карту. Звонок Матвея остался неотвеченным.

– Это должно означать, что я занята.

Глава № 25

Предавать тех, кто предал тебя, приятно, но если на чистоту, чувство удовлетворения вскоре сменяется страхом, роем сомнений и суетой, и ты не раз прокручиваешь в голове одну фразу: «а стоило ли?»

И ответ как в волшебной восьмерке – всегда разный и неоднозначный.

Но времени на философские размышления почти не было – найти новую квартиру, перевезти вещи, настроиться на встречу с человеком, от которого зависит мое будущее, причем так, чтобы он не понял, что от него зависит мое будущее, и самое простое – сменить номер мобильного и для перестраховки – сам мобильный.

Ходили слухи, что все телефоны сотрудников компании на прослушке, а этот мне подарил Матвей. Впервые подумалось, что не просто так.

С телефоном, в отличие от его бывшего хозяина, рассталась без сожалений, других хвостов не было. Долго думала, стоит оставить Злате контакты или тихо испариться, и решила проведать. Последний раз.

Мои вещи уже лежали на новой квартире, раскладывать я их не собиралась – равно как и надолго задерживаться в Киеве, а заплатить пришлось за два месяца. Но лучше настроиться на проблемы поважнее.

К примеру, как смотреть в глаза человеку, который ждал, когда ты приедешь, который был рад твоему появлению, как наивный спаниель и который понимает, что ты пытаешься откупить свою совесть коротким визитом.

– Очень много всего, – сказала Злата, когда я начала выгружать фрукты. – Не стоило покупать, меня все равно завтра выписывают.

– Раздашь, – отмахнулась я.

Бросила на нее взгляд – бледная, и как по мне, слишком слаба для выписки.

– Палата оплачена?

– Он внимателен к деталям, – ответила Злата.

Меня удивляло, что она всегда говорила о нем безэмоционально, о человеке, разрушившем ее жизнь. Более того – так же она вела себя во время его визитов.

– А жить есть где? Если я правильно поняла, муж деньгами пока не поделился.

– Адвокаты выясняют последние нюансы. Это может затянуться на неопределенное время, но мне найдут, где жить.

– Ясно.

Я посмотрела в окно. Ветер поднимал разноцветные листья и с силой бросал на грязный асфальт. Иногда мне казалось, что я – лист, который кому-то более сильному нравится поднимать и, едва глотну воздуха, снова бросать на землю.

Артем, который предпочел приезжей девушке одесситку, Женька, который выбрал дружбу вместо отношений, Матвей, который… не так… не выбрал… всегда ставил работу на первое место, а второго попросту не было.

Я обернулась. Злата смотрела на меня с такой доверчивой улыбкой, что я устыдилась и минутной слабости, подталкивающей к самокопанию, и малодушия, шептавшего, что пора уходить. Назло ему, я громко, стараясь заставить молчать гадкий шепот, сказала:

– Ко мне переедешь.

И не давая себе времени передумать, добавила:

– У меня ужасный характер, но, думаю, под одной крышей нам жить от силы месяц-два.

– Может, меньше, – задумалась Злата.

– Может, меньше, – согласилась я.

Лишних вопросов не было – Злата или догадывалась, или просто не была любопытной, но предупредить ее не мешало.

– Злат, если кто-нибудь, пока ты в больнице, станет меня искать, ты знать не знаешь, где я.

– Я и сейчас этого не знаю.

Я сказала адрес, где остановилась. Своеобразная борьба со своими монстрами: а вдруг не предаст? Провинциальное детство, пусть даже в разных провинциях, и навязчивое желание верить, сближало. Поживет у меня какое-то время, пока адвокаты все не оформят, а там, может, скорее съедет, чем я – с учетом грозящих миллионов.

Бросить ее сейчас – оставить в постели с извращенцем. Пусть если Злата и выберет такой вариант, то не от безысходности и не потому, что я вильнула в тень.

Вот от чего увильнуть, действительно, хотелось – так это от встречи с учредителем «Олимпик-найс». Но нереально. Во-первых, я сама назначила ее, во-вторых, нужно спешить, пока меня не нашел Матвей, в-третьих, флешка кирпичами давила на совесть, а самое главное – мне было страшно. И каждую минуту страх грозил выплеснуться нервным срывом.

– Наталья, – когда Злата заговорила, я почему-то догадывалась, что именно она скажет, – ты бы хотела вернуть все, что было?

– А что у меня было?

Она смотрела в окно, хотя полулежа вряд ли можно что-либо там рассмотреть.

– Ну, да, конечно, – сказала буднично, – я поняла. Прости, что спросила.

Мне пора было уходить. В дверях я обернулась. Злата смотрела на меня, а мне казалось – будто на стену. В сердце зашевелился червячок сомнений, выглянул из укрытия… Хрум… Доверие – слишком хрупкая штука…

– Ты хочешь мне что-то сказать?

Она улыбнулась. Наигранно беззаботно.

– Надеюсь, у тебя когда-нибудь получится все, что ты задумала.

– Я тоже.

– Когда мы думаем, что жизнь несправедлива… Здесь нет ничего личного, мы просто возвращаем долги.

– Мне никто не одалживал.

Дверь, не смотря на бешеную стоимость палаты, противно скрипнула, почти замаскировав хруст, с которым здравый смысл сжирал зародыш доверия, а попросту – наивность.

Все, медлить нельзя. Или пан, или…

Я села в попутку. Улицы мелькали за тонированными стеклами, и я подумала, как удобно пялиться на мир, когда он не видит тебя. Если держаться на расстоянии, наверное, не бывает ощущения, будто тебя, действительно, пережевывают и за ненадобностью – выплевывают на грязный асфальт.

Подруга оказалась совсем не подругой… Подумаешь, пустяк, такое случается с каждым, с неосторожными – по несколько раз. Кто-то из умных сказал прекрасную фразу: «Кто предупрежден, тот вооружен», как вовремя этот умный сказал, и словно исключительно для меня.

За вещами возвращаться не стану, деньги в банке – иными словами, осталась всего одна встреча, и больше в Киеве ничего не держит.

Ты бы хотела вернуть то, что было?

Ты хочешь мне что-то сказать?

Надеюсь, у тебя когда-нибудь получится все, что ты задумала.

И взгляд… Злата проговорилась или намеренно дала понять, на чьей стороне? И зудящий, но не первостепенный вопрос: за сколько «сторона» ее купила?

К черту суету вчерашнюю! Когда все закончится, и если закончится так, как хочется, можно, наконец, уехать из каштанового лицемерия к морю, солнцу, новым возможностям, продолжить поиски своего принца.

Подумала так и едва не расхохоталась. Пафос на пафосе, а не здравые рассуждения, и все так же неисправима. Раз, два, три… Сколько еще раз нужно обжечься, чтобы перестать верить сказкам?

Если принцы и существуют, то песочные, как говорила Злата, которым тебя предать – что песчинку струсить с тела. И ты для них – не желанная спутница, а так, мимолетность, помеха.

Сколько времени потрачено на пустые грезы, а ведь можно было жить как другие: от завтрака до заката, и снова по новой. Никак, но зато не больно. А я… Если Артем и Женька даже не вспоминались – так, дымка, изредка, и то с сожалением, что связалась, то встречу с Матвеем я до сих пор считала главной в своей жизни, а его самого – всем.

Он стал моим миром, не смотря на то, что моим никогда не был. Жена, трое детей, предыдущая беременная помощница и, возможно, новая любовница в Днепропетровске. Очередная, более плодовитая, чем я, более сговорчивая.

– Приехали, – сказал водитель. Улыбнулся, получив деньги, поехал дальше. Чем не прекрасная жизнь? Такое лицо беззаботное, а я смотрю на десяток сияющих окон желтого бизнес-центра, и сердце практически останавливается, едва делаю шаг – запускается в бешеном темпе.

Еще есть возможность вернуться, но двери приветливо разъезжаются в стороны, и охранник спрашивает:

– Вы к кому?

– Савельев Прохор Константинович, – говорю и не узнаю свой голос. Я трушу, как заяц? Прочищаю горло и встречно спрашиваю: – Он на месте?

– Одну минуту, я уточню.

Вопреки тому, что я видела в фильмах, рация не хрипела, и я отчетливо слышала непродолжительные переговоры с секретаршей Савельева. Тонкий, ласковый голосок, подтвердивший встречу. Почему-то, еще не видя ее, подумала: наверняка, модель, когда поднялась – убедилась в верности предположения.

Молодая, возможно, и восемнадцати нет, толстая русая коса, перекинутая на массивную грудь, – удивительно, как может быть такой грудь при осиной талии, – большие пытливые глаза не без признаков интеллекта, лица за килограммом грима не рассмотреть, но если судить в целом – эффектно.

– Проходите, вас ждут.

Во взгляде и голосе предупреждающие нотки – за массивной дверью собственность. Я усмехнулась – никто и не покушается, сделала глубокий вдох и вошла в кабинет.

Первое, что ощутила – запах. Кожи, власти, педантской чистоты и цитрусовых Arber – так же пахло в приемной. Не удивлюсь, если секретарша специально распыляет духи в кабинете шефа, чтобы у посетительниц не возникало иллюзий по поводу отсутствия кольца у Савельева на безымянном пальце.

– Сколько вы хотите за базу?

Ни тебе чая, ни тебе кофе. Впрочем, с предателями, – а именно так я выгляжу в его глазах, – иначе нельзя. Хорошо, у меня тоже не так много времени на разговоры.

Матвей говорил: Савельев – тот, у кого можно многому научиться, и если бы их пути пересеклись в другой плоскости, он бы такой шанс не упустил.

– Хотя, это не значит, что я хуже, – добавил Матвей, – просто у нас разные методы.

– В чем?

– Во всем, полагаю, но в первую очередь, в отношении к сотрудникам.

Эта маленькая лекция закончилась поцелуем, и не только. Сейчас, увидев секретаршу Савельева, уловив ее запах в его кабинете, думаю, не так сильно разнились их отношения к сотрудникам.

Я села в кресло напротив.

– Ваша цена?

Снисходительная улыбка. Небрежный росчерк на тисненой бумаге. Смешная цифра. Ради такой не рискуют старой жизнью, на такую не начинают новую.

– Вполне, – я с трудом заставила себя улыбнуться, но прежде чем Савельев приписал легкую победу, добавила: – Только вместо единички тройка и на один ноль больше.

И что глаза так подозрительно сузились? Да, Савельев Прохор Константинович, у меня учитель не промах. Смех? Издевка? Ну, что же…

– Всего хорошего, – я поднялась, в два шага преодолела расстояние до двери, обернулась. – Не подскажете, как далеко «МегаДельт» от вашего офиса? Я к тому: вызвать такси или прогуляться?

Шаг за дверь, и такое ожидаемое:

– Вернитесь!

Я обернулась.

– Вы думаете, «МегаДельт» даст вам эту сумму?

– И даже чуть больше, если я предпочту прогулке такси.

– Закройте дверь. – Я приподняла бровь – трюк Матвея, на меня и остальных подчиненных действовал безотказно. Я тоже долго репетировала перед зеркалом, на всякий случай. – Пожалуйста. Закройте дверь и садитесь.

Случай представился.

Матвей учил меня говорить на равных со всеми. Нет разницы, сказал он, грузчик перед тобой или президент. Он должен быть уверен, что ты даже мысленно не ставишь себя ниже или выше. Могла ли я предположить, что когда-нибудь буду сидеть напротив акулы и, заглядывая в разинутую пасть, пытаться выдернуть зуб на память?

Савельев встал. Медленно, крадучись, подошел со спины; я так явно представила оскал, что меня проняла дрожь, но когда он протянул руку к вырезу блузы, твердо сказала:

– Это будет стоить на несколько нолей больше.

Савельев одернул руку, неспешно вернулся в кресло, покрутился на нем, рассматривая меня хозяйским взглядом с нескольких ракурсов, спросил:

– И вы того стоите?

Если бы стоила, вряд ли бы Матвей так спешно сбежал в свой Днепропетровск. С другой стороны, если бы не стоила, вряд ли бы его жена решила дать отступные.

– Предлагаю купить только базу: это снизит цену покупки и исключит неоправданные риски.

– Откровенно. – Он хохотнул. – Цена несколько больше, чем я рассчитывал – мне нужно посоветоваться с партнером.

Матвей ничего не говорил о партнере, а он знал о конкурентах даже то, что принято скрывать от посторонних, и говорил, что самую высокую цену имеет информация. Я располагала основной информацией. По крайней мере, я так считала.

Меня смутил его взгляд. Насмешливый и словно выжидающий, будто он руководил экспериментальной группой, а я – подопытным кроликом. С большим трудом мне удалось сдержать порыв и не броситься к двери, несмотря на то, что внутренний голос, дремавший более полугода, вопил, как ненормальный.

– Он недавно вошел в долю, – добавил Савельев, и подозрения взорвались фейерверком. – Хотел тоже подъехать на встречу с вами, но, видимо, пробки, задерживается.

Не станет такой человек оправдываться: здесь явно нечисто. Я ковырялась в памяти, просила заткнуться интуицию, но все больше склонялась к выводу: подстава! Я должна уйти и немедленно, но ноги словно парализовало, а время неслось с бешеной скоростью.

Савельев нажал на клавиши мобильного, и ему ответили…

– Я уже здесь, – сказал голос по ту сторону трубки.

Я забыла о переговорах с интуицией и временном параличе – вскочила с места, как лань, но едва сделала шаг – дверь распахнулась.

– Я уже здесь, – повторил такой знакомый и такой любимый голос. – Не сильно долго ждала?

Как жаль, что я училась на факультете менеджмента. Минимальные актерские навыки позволили бы разыграть сцену покаяния или упасть грациозно в обморок, а уличив возможность, сбежать.

А так, я прекрасно имитировала статую, пока Матвей надвигался. Он был спокоен, и это означало, что он был в бешенстве.