Текст книги "Песочный принц в каменном городе (СИ)"

Автор книги: Наталья Ручей

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 13 страниц)

Я удивилась тому, что Женька назвал точную цифру. Угадал? Скорее всего – другого объяснения не было. Не исследовал же мое прошлое?

– Не я заказал сбор информации, – сказал Женька, встретившись со мной взглядом.

– Мило. Как в криминальной мелодраме.

– Надеюсь, у нас с тобой не будет ни криминала, ни мелодрамы. Если захочешь бить посуду, имей в виду – она ударопрочная, закатить истерику – у меня железные нервы.

– Это заметно, – съехидничала я, напомнив о прыжке ко мне на диван.

Женька пил чай, смотрел телевизор и делал вид, что мы говорим о погоде.

– И в этом досье не только о моих любовниках?

– Не только. Мои родители очень меня опекают.

– Какая прелесть.

– В некотором роде, – поддакнул он, – не будет соблазна что-то приврать.

– Да, конечно, – я встала и пошла к дверям. У порога выкрикнула со злостью: – Тебе сказали, что я – лесбиянка?

И едва успела произнести последнее слово – оказалась припечатанной к стене. Я почувствовала себя так, будто меня использовали как тиснение на обоях в горошек, как чеканку… И весьма эротического характера, судя по тому, что прижималось ко мне между ног…

– Женька, – я попыталась увернуться и уйти, как задумала.

– Поздно, – сказал он. – Ты договорилась.

Настойчивые поцелуи со вкусом бергамота с лимоном убили мое сопротивление.

Глава № 20

В эту ночь мне приснилась красивая девушка с длинными платиновыми волосами. Она зашла в комнату, посмотрела на спящего Женьку, на меня и сказала:

– Пора закругляться. Я его никуда не отпускала.

Я тут же проснулась, полная дурных предчувствий, которые в скором времени оправдались.

Однажды утром, когда я нежилась в постели, растягивая бегущие щупальца времени, в дверь позвонили. Женька, проворчав пожелание провалиться ранним гостям во всевозможные отхожие места, пошел открывать. Минута, две, пять – не вернулся, не шепнул «пора вставать!», я только слышала приглушенные голоса, и один из них – женский. Я обмоталась простынью и вышла.

В коридорчике, в смешных тапочках цвета цыпленка, стояла пассия Артема. Заметив меня, она суетливо спрятала какой-то пакетик в карман и скрылась за дверью. Женька обернулся.

– Всех моих поклонниц распугаешь.

– Я выгляжу так ужасно? – Посмотрела на себя в зеркало, покрутилась, опустила простынь чуть ниже, распахнула…

– Ты выглядишь… – он подкрался ко мне со спины, посмотрел на наше отражение в зеркале, – невыносимо… соблазнительно…

И, покрывая поцелуями шею, отбросил простынь в сторону. К вечеру, когда мы собирались лечь в постель, я заметила уже новые простыни, и улыбнулась как сытая кошка – воспоминания насыщенного сексом утра все еще не выветрились.

Мне кажется, даже диван в зале пах сексом – пьянящий, дурманящий коктейль с привкусом сна, бодрости и желания. Раздеваясь, я закрыла глаза в предвкушении – сейчас Женька придет и я сама, первый раз, проявлю инициативу. Он будет в приятном шоке, он…

Звонок в дверь украл мечту и бросил в реальность. Еще один. Я вышла в зал. Женька уже открыл дверь. Потоптавшись в коридорчике, в квартиру зашла пассия Артема. Я едва не рассмеялась, заметив, во что она вырядилась – короткий топик, который выставлял напоказ пузо, облегающие брюки, явно на размер меньше – уродство! И эти желтые тапочки! Да они не смотрятся ни с топиком, ни с брюками, ни с коричневым лаком на ногтях – это уже так, вариант для крайности.

– Я пришла сказать, что рада, что вы вместе. Все мысли мучили, что ты и Артем… В общем, ты не бойся меня больше. И я не буду. Я теперь спокойно рожу.

Я присмотрелась к ее животу – нет, не жир. Ребенок. Срок немаленький – неужели и с катера она прыгала уже беременной? Ребенок Артема или, может, того наркомана, что меня грабил? Вертелась колкость на языке, но спросила другое:

– Разве я боялась?

– А он спокойно воспринял, даже смеялся, – продолжила девочка, поглаживая свое пузо и гадко улыбаясь. Не оценила моей деликатности. – Сказал, что тебе всегда нравились богатые, потому что ты не хочешь возвращаться в Луганск и все для этого сделаешь. Теперь я, правда, успокоилась, вижу, что он не врал. Ты получила то, что хотела. – Она кивнула на Женьку. – Спокойной ночи.

Сказала, видимо, зная, что ночь спокойной не будет.

После визита непрошеной гостьи, Женька уперся в телевизор и ни в какую не хотел выходить из зала. Даже тот факт, что в комнате тоже есть телевизор, его не убедил.

– Иди ложись, – сказал уставшим голосом, – я позже приду.

Но он не пришел. Я видела как мелькает свет в зале, слышала шаги, но ни одного не было сделано в мою сторону. Я поняла, что он поверил девочке Артема. И если не посчитал нужным поговорить со мной, если все решил сам…

Уходить первой приятно, черт возьми, не смотря на осадок грусти. Но и она прошла вскоре после моего увлечения ночной жизнью города. Бары, дискотеки – нигде не видела такого скопления одиноких людей и отрешенных лиц, нигде мне не было так плевать, что будет завтра и с кем. Дни сливались с вечерами, ночи стирались в музыке и алкоголе, но я всегда носила с собой мобильный.

А он молчал. И молчал так долго, что я отвыкла от Женькиного голоса и его поцелуев, перенесла мысленно в папочку «оставить в прошлом» и сделала маленький шаг вперед. Он, кстати, оказался сложным и болезненным.

В очередной свой визит в Одессу, Матвей после разговора о финансах и контрактах с новыми оптовыми клиентами, спросил:

– Что тебя держит в Одессе?

– В каком смысле?

– Если ты согласишься, – продолжил Матвей, – тебе будет предложена должность моего заместителя.

Я недоуменно уставилась на него.

– Секретаря?

– Я картавлю? Заместителя. Переезд и проживание компания оплачивает. Я буду часто отсутствовать – работы много, но тебе скучать не придется. Смотри, тебе нужен карьерный и материальный рост, мне – толковый помощник. И нам двоим нужен консенсус.

– А когда нужен ответ?

Он улыбнулся.

– Ответ сейчас, а переезд в ближайшие дни, когда я вернусь из Николаева. Вещей много?

Я покачала головой, будто уже дала согласие.

– Так что? – спросил, улыбаясь, Матвей. – Приставать к тебе не буду, но ты уже в курсе, хотя работать, вполне возможно, придется и вечерами и не только в офисе. – Он заметил мое волнение и пояснил. – Иногда ты будешь сопровождать меня в командировках.

– Все-таки, секретарь.

– Все-таки, у тебя проблемы со слухом.

Я рассмеялась и вдруг подумала, а почему, собственно, нет? Что меня держит в Одессе? Матвей очень правильно сформулировал вопрос.

– Если зарплата так хороша, как вы обещаете, я согласна.

– И работы так же много, как я обещал, – парировал Матвей. – Отлично. Давай собирайся, отвезу тебя домой, нам по пути.

Я выключила компьютер, взяла сумочку – пустяковые сборы по сравнению с теми, что предстояли. Я собиралась бросить город, в котором мечтала встретить своего принца. А, может, город, в котором принца встретила, а он меня уже бросил.

В любом случае, я устала ждать и перешла к действиям.

– Не бойся, – сказал в машине Матвей, – я не брошу тебя на съедение сотрудникам.

Я удивилась – в который раз наши мысли созвучны. Интересно, как это будет выглядеть со стороны? Я под надежной защитой самого заместителя генерального и… Так будет всегда или только бы заманить?

– По крайней мере, на первых порах, – добавил Матвей. Я заметила его взгляд в зеркале. Поежилась. Как мысли читает.

– У тебя все написано на лице, – сказал Матвей, – но скоро ты научишься закрываться.

В Киеве это называли «играть в жалюзи» и я, действительно, этому научилась, хотя и не так быстро, как прогнозировал Матвей. Но это забегая вперед.

Пока же мои эмоции, как и подъезд не элитного района, были дружелюбно распахнуты для каждого. Под дверью я снова увидела Артема. Он сидел, прикрыв ноги букетом ромашек, срывал по лепестку и бросал рядом с собой.

– Веник вынести? – спросила я, протиснувшись мимо него.

Он вовремя поднялся, иначе бы ввалился в квартиру.

– Никакой романтики? Совсем? Не осталось?

– Осторожней с цветами, – кивнула на полуживой букет на полу, – их воруют.

– Какая мне разница? – Артем ногой подбросил букет под соседскую дверь. – Пусть переживает тот, кто на них тратился. Этот валялся под дверью.

Я не поверила. Прошлый тоже как будто лежал под дверью, а потом пропал, как раз когда Артем от меня уходил, и пропал из моей квартиры. Сам купил, а потом вдруг застеснялся или разучил новую роль трагика. Скорее второе.

– Ты что хотел? – Я зашла в квартиру и теперь смотрела на него по другую сторону.

Неплохо быть по другую сторону – видны все изъяны. Похудел еще больше, глаза ввалились и стали пугливыми – бегающими, чаще опускались в пол, ресницы выгорели на солнце, а майка все та же.

И запах. Невыносимо назойливый, вызывающий рвотный рефлекс и желание захлопнуть дверь.

– Не пригласишь?

– Ты один или снова с друзьями?

Он нервно переступил с ноги на ногу, неловко дернулся, отвернулся, уперся в меня взглядом.

Мне вовсе не улыбалось снова встретиться с его девочкой – психопаткой и наркоманом на подхвате, потому лучше выпроводить раз и навсегда.

– Зачем пришел? Разве не знаешь, что я сплю с твоим другом?

Он облокотился о косяк, заглянул в глаза и на минуту мне показалось, что я вижу Артема прежнего. Вижу того, кто ждал меня вечерами с работы, кто целовал пересохшие от мороза губы и шептал сотни обещаний, кто обнимал жадно мои колени и просил его не отталкивать, кто сказал, что никогда не любил сильнее…

Я покачала головой, погоняя морок. Нет. Передо мной абсолютно чужой человек. Которого я не любила, но поняла это только после встречи с Женькой. Которого я должна спровадить его беременной жене. И лучше не оттягивать с этим.

– Он тебя бросил. И он мне не друг, – презрительно бросил Артем.

– Почему? Потому, что он бросил меня или потому, что со мной переспал?

– Потому что он тебя недостоин. – Артем выдержал одну из своих пауз и сказал. – Это я его попросил.

Меня бросило в жар.

– Переспать со мной?

– Он сам хозяин своему члену, – зло усмехнулся Артем. Первый раз видела у него такую ухмылку. Первый раз мне было неуютно рядом с ним. – Бросить тебя.

– Это уже неважно.

Сказала так и поняла, что говорю правду. Не было в моей жизни Женьки. Так же как и Артема не было. Пустая страница.

– Я все исправлю – не думай.

– Как? Попросишь ко мне вернуться? – Я переняла у него ехидную улыбку. – Его членом руководить не хочешь, а моей…

– Перестань! – Он сделал резкой движение и угрожающе навис надо мной. Едкий запах сигаретного (сигаретного ли?) дыма с примесью пота и женских дешевых духов ударил в ноздри. Я замедлила дыхание, как всегда делала, проходя мимо контейнера с мусором, и резко отбросила его руку, вцепившуюся в предплечье.

Тогда он прижал меня к себе так сильно, что я боялась – хрустнут ребра.

– Я все исправлю, – шептал как заведенный, – все исправлю.

– Не стоит, я уезжаю.

– В Луганск? Не надо, у тебя все получится, не надо… Наташка, ты подожди, все наладится, я помогу… Я ведь хочу, чтобы все наладилось, хочу, чтобы ты была счастлива… Не уезжай, пожалуйста, я не смогу… Все наладится… Один день. Можешь подождать? День.

Я кивнула.

– Хорошо, – он сжал меня крепче, суетливо чмокнул в губы и убежал.

Прошел день. Второй. На исходе третьего дня позвонил Матвей, спросил, не поменялись ли планы, и уже ночью мы выехали в Киев.

Город, который помог мне сделать карьеру, заставит от нее отказаться и понять, что все, что было раньше, даже отдаленно не напоминало любовь.

Глава № 21

Предполагаю, что давно была влюблена в Матвея и, скорее всего, это и было основной причиной, почему я с легкостью отказывалась от отношений с другими мужчинами.

Артем. Захотел уйти – пожалуйста. Поплакала – отпустила. Женька. Промолчал, не сказал того, что ждала, не пришел, когда звала – все, собралась и ушла. Через неделю после того, как я переехала в Киев, он несколько раз звонил на мобильный, но я отвечать не хотела.

Во-первых, разговоры отвлекали от работы, а ее было много и все срочно, во-вторых, я не была наивной дурочкой, верящей в отношения на расстоянии, и бросать Киев, приличную зарплату, однокомнатную квартиру с евроремонтом в элитном доме и Матвея, не собиралась.

Ради кого? Ради парня, которого друг попросил меня бросить и он, как теленок, послушался? Ради страха в глазах Леонида Михалыча при каждой встрече со мной – почувствую ли запах перегара? Ради желчи Андреевны, которой она щедро плевалась, периодически наведываясь в офис? Ради жесткой экономии – счета за квартиру, трамваи, соевые продукты?

Киев был каменным улеем, в котором никто не знал своего соседа на лестничной клетке, не подсказывал дорогу приезжим, не поздравлял тебя с успешным проектом, новым назначением или повышением зарплаты. Здесь было не принято обсуждать личное, деньги и руководство.

Да и как обсудишь при постоянно включенных камерах и том объеме работы, который мне отвел Матвей?

У нас с ним был один кабинет на двоих. Третий этаж – вдали от офис-менеджера-Машеньки, торговых агентов и супервайзеров. Рядом с кабинетом генерального.

Наши столы располагались напротив друг друга, расстояние – всего несколько метров, и поначалу игра в гляделки раздражала, но вскоре мой стол пополнился папками, планшетами, массивными канцтоварами, колонками для плеера – стало уютно и привычно.

Засиживаться допоздна – тоже вошло в привычку, к тому же, мне это было знакомо по работе в Одессе. День состоял из чашки кофе, обсуждения последних новостей политики, разбора документов, работы над ними, иногда – выезда к одному из клиентов вместе с Матвеем, совместного ленча в ближайшем кафе по дороге, обсуждения встречи, планирования завтрашнего дня и к вечеру, чаще ночи – огромного экрана плазменного телевизора, смотрящего на меня со стены.

Новых знакомых у меня не появилось, а старые сошли на нет, изредка напоминая о себе пискливыми эсм-сками. Так, однажды Ленка написала, что Леонид Михалыч доверил ей мои обязанности, но поставил условие – делать ему кофе по первому требованию, и она спрашивала согласиться или нет, но при этом напоминала, что у нее все еще не погашен кредит за машину.

Иными словами, мое мнение ей было неинтересно – просто поставила перед фактом, что возвращаться некуда, если надумаю.

Артем написал, что просидел несколько дней в обезьяннике, а Женька за это время влюбился в красивую куклу, которую снял на ночь в баре, и скоро у них свадьба. Я мысленно поблагодарила патруль, скрутивший Артема в тот день на улице и тем самым помешавший мне остаться в Одессе.

Я хотела быть рядом с Матвеем. Близко. Очень. Ближе, чем позволял кабинет и наши столы на расстоянии нескольких метров друг от друга. Хотела, чтобы Матвей был со мной. Не мысленно, и не как с сотрудником, а как с женщиной.

Хотела, не смотря на то, что помнила: он женат, я не в его вкусе и, как оказалось, беременна. Срок был маленьким, около месяца – может, два, но сам факт беременности пугал меня невероятно.

Я – мать. Женька – отец. А где муж?

Мне было страшно и стыдно, я понимала, что рано или поздно придется рассказать Матвею, но только собиралась коснуться этой темы, язык прилипал к небу. Мне казалось, что я не оправдала его ожиданий, подвела. К чему ему помощник, который в скором времени расплывется во все стороны, не сможет сопровождать в командировках и вместо того, чтобы засидеться за отчетами, предпочтет отлежаться на диване? И, самое главное, у меня возникало нелепое чувство – будто я изменила Матвею.

Поначалу симптомов беременности не было. Ну, задержка, подумала я, тем более, что такое случалось не раз. Ну, тошнит меня от запаха кофе – так замечательно, чай с лимоном намного вкуснее. Ну, раздражительная в последнее время – так переезд, смена обстановки, коллектива – стресс сумасшедший. Привыкну.

А вот когда меня чуть не вырвало на белые брюки Матвея, я все поняла. Едва дождалась вечера, чтобы купить тест. Сначала один. Потом снова выбежала в аптеку и купила еще три. Две красные полоски были категоричны, и не смотря на свою параллельность, ставили крест на моем будущем.

В какой-то момент мне начало казаться, что Матвей догадался. Каждый раз, когда я ловила его задумчивый взгляд на себе, ждала разоблачения. Но он молчал. Я тоже. А тошнота становилась навязчиво-невыносимой.

Я не помнила, когда последний раз ела с удовольствием и без последствий над унитазом, когда высыпалась и когда голова не пухла от мыслей: «что делать?» Именно это я спрашивала у зеркала, чистя зубы, у кнопок в лифту, у безымянных сотрудников, несущихся по ступеням офиса, у молчаливого Матвея, когда он был занят и не мог прочесть по глазам, у эсмс-ок, которые сбрасывала сама себе.

И никто не отвечал. Ни зеркало, ни кнопки лифта, ни сотрудники, ни Матвей, ни я. Тупик. Пока в одно обычное, в общем-то, утро офис-менеджер Машенька, стоящая в курилке у туалета, не ляпнула:

– Не иначе девочка родится – совсем тебя измучила.

Я остановилась. Сигаретный дым вызывал рвотный рефлекс. Или его вызывала Машенька. Заставляла себя сделать хоть шаг, но ноги не слушались.

– Мальчишки красоту у матерей не забирают, – продолжила Машенька, мило улыбаясь. – Так что пусть бы уже папка ваш бантики покупал.

Я могла начать отнекиваться, могла сделать скандал, но больше всего мне хотелось ее ударить. Желание было сильным, мне даже удалось отлепить ноги от пола и приблизиться к Машеньке.

Она выпустила мне в лицо струю дыма.

– Прости, – смешок, – промахнулась.

Я представила, как вцепляюсь в ее наращенные волосы, как впечатываю личико с татуажными губками в батарею и с наслаждением вслушиваюсь в громкие визги. Сладкая музыка для беременных.

Я зажмурилась, открыла глаза. Губы Машеньки не устали растягиваться в насмешливой улыбке, а я устала бездействовать.

– Заместитель заместителя – это что получается? – рассмеялась она. – Как же иначе должность-то зовется?

Она решила, что отец ребенка – Матвей. Мне стало смешно и тоскливо, стало так жаль, что она ошибается.

– Получается, – сказала я, – что, как ни крути, эта должность гораздо выше твоей.

Общение с Матвеем пошло на пользу – мне удалось не выдать голосом раздражение. Удалось вывести Машеньку своим спокойствием. Желая добиться эффекта сильнее, я сказала:

– И если ты так осведомлена о моих постельных делах, скажи папке про бантики сама. Уверена, ты догадываешься, куда он тебя пошлет.

Она захлопала искусственными ресницами, открыла пухлый ротик, закрыла, и когда я возликовала, взорвалась бомба.

– Здравствуйте, Матвей Матвеевич, – сказала Машенька, глядя куда-то за мое плечо. – Конечно, это только мои наблюдения… Меня так бабушка учила… Но она говорила, что если красота уходит, то… Поздравляю! У вас будет девочка!

У меня все еще был шанс, что она блефовала. Был до того момента, как я услышала:

– Не имею привычки посылать женщин.

Матвей. Я обернулась, ожидая увидеть в его глазах презрение, недовольство, холод – я была готова ко всему, кроме нежности. Она искрами прошла по телу, бросив в жар, окатив холодом, сковав движения.

Я ошиблась. Он не может чувствовать того же, что и я. Тем более сейчас, когда все слышал.

– Предпочитаю более радикальные меры, – сказал Матвей, – Как вы думаете, Машенька, если среди сотрудников появился источник сплетен, он разлагает корпоративный дух компании?

– Я…

– Думайте, Машенька, думайте, или вы хорошо только ротиком работаете?

– Нет, я…

– Неужели Роман мне лгал? – Голос Матвея понизился до шепота. – А так красочно описывал. Во всех рабочих подробностях. Не переношу ложь. Передайте ему, чтобы написал заявление вместе с вами.

– Нет, я, нет… Не надо, пожалуйста, он ведь не простит, он… – жалобно протянула Машенька.

– Значит, он – все-таки ваш любовник?

Я услышала всхлипы и сквозь них:

– Да, я… То есть, мы…

– Если вы напишете заявление прямо сейчас, вас рассчитают как положено, с премиальными и выходным пособием. Я лично прослежу за этим, если нет… Минута пошла.

Я раскашлялась от дыма, который Машенька в отместку все еще выдыхала на меня. Мне снова стало дурно.

– Иди в кабинет, работы много, – сказал Матвей и слегка подтолкнул. Нет, поняла я, встретившись взглядом – не было нежности. Придумала сама себе.

Поднимаясь по ступенькам, услышала:

– Десять секунд.

Неужели Машенька напишет заявление? Она ведь может сказать, что подчиняется не заместителю генерального, а непосредственно директору филиала, а тот, с учетом их близких связей, защитит любовницу. Или я не права?

– Ты ошибаешься, – пояснил Матвей, когда я задала ему этот вопрос. – Да, функционально она подчиняется директору филиала, но директор филиала – мне. И если бы он вступился за нее, тем самым обозначил, что не согласен с моим решением. Я могу многое простить, кроме сплетен и посягательств на свой авторитет.

Он сделал два кофе, чуть слышно выругался, вылил в мойку, бросил в большие чашки два пакетика с зеленым чаем, залил кипятком.

– Пора перестать пить чай в пакетиках, – сказал, отдав одну чашку мне. – Там только красители и никакой пользы. Какой у тебя срок?

Мне все еще сложно было говорить об этом, наверное, я надеялась, что однажды проснусь и пойму: кошмар закончился. Я даже матери ничего не сказала. Как это выглядит со стороны? Еще одна история провинциалки? Уехала покорять большой город и принесла в подоле. Аплодисменты.

Моей беспечности не было оправданий, но я их искала.

– Я узнала уже в Киеве.

– Я тоже.

Горячий чай успокаивал, с ним было проще говорить о таких вещах, проще признаваться в невольном обмане. Я с удовольствием разгрызла сухарик и спросила:

– Давно?

– Одновременно с моими белыми брюками. Какой у тебя срок? – повторил Матвей.

– Тест говорит только да или нет, – я попробовала отшутиться.

– Ясно. Запиши в мой план поездку к гинекологу. – Он посмотрел на часы. – Скажем, в семнадцать ноль ноль.

– В пять у тебя встреча с руководителем «Мега»

Эта сеть магазинов упорно отказывалась от нашей продукции, но, кажется, Матвей сумел к ним подступиться.

– Встреча перенесена на завтра, на то же время. Внеси в ежедневник.

– Ее перенес ты?

– У меня были веские причины? Ее перенесла другая сторона.

Действительно, как глупо я, должно быть, выглядела со своими назойливыми вопросами. Мир не обязан вертеться вокруг меня только потому, что вскоре я сама превращусь в шар.

Матвей подвез меня к клинике, повторил номер кабинета гинеколога, но остался в машине. Если бы он сидел под кабинетом врача вместе со мной, его бы наверняка приняли за отца ребенка. Он, кстати, как я ни подводила, не желал говорить о том, что произошло в курилке.

– Она уволена, – бросил, поднявшись в наш кабинет.

И все.

Конечно, к чему ему компрометировать себя и идти вместе со мной, размышляла я, поднимаясь по ступенькам, и понимала, что-то здесь не сходится. Но что?

– Три недели, – констатировала гинеколог. – Если надумаешь делать аборт, лучше сразу.

– Я пока…

Она сделала запись в толстой тетради, перелистала, посмотрела на меня поверх очков.

– Первая беременность – аборт нежелателен.

– Я пока… Вы знаете…

– Пока посоветуешься с папашей. Хорошо. Свободна. До следующей встречи. И запомни: не затягивай.

Я вышла из душного кабинета. Чуть не потеряла сознание, взбираясь на кресло гинеколога – вот было бы смеху. А теперь о серьезном. Три недели – значит, приблизительно, за день до визита пассии Артема с разоблачениями. Ирония, не иначе. Она шантажировала своей беременностью, и я повелась, хотя в тот момент тоже зачала ребенка и могла вести себя так же, не делая скидок.

Пузатый неухоженный коротыш лишил моего ребенка отца. Я, конечно, тоже не безгрешна, поддалась порывам. Вернуться к Женьке я не могла по причине гордости и того, что он собирался жениться. Да, можно было встать на дыбы, помешать свадьбе, прибегнув к шантажу и все такое, но что это даст?

Три разрушенных жизни? Если брать во внимание будущую жену Женьки, то четыре. Она ведь может оказаться не куклой и не шлюхой, как представил ее Артем. Да, он вполне мог ошибаться, как и его мать, считая меня потаскушкой.

Я вернулась в машину Матвея.

– Какой у тебя срок?

Мне бы обратить внимание на вопрос – один и тот же, настойчивый, в третий раз, но в голове крутилось одно:

– Ты меня уволишь?

– Какой у тебя срок? – Он взял меня за подбородок, заставил посмотреть в глаза. И когда я ответила, выдохнул в губы: – Я хочу тебя.