Текст книги "Песочный принц в каменном городе (СИ)"

Автор книги: Наталья Ручей

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 13 страниц)

Делать больно – легко. Вот пришел все-таки. Не один. С Наташкой-худышкой.

Бросил мне «привет» и отвернулся к ней.

Я почувствовала головокружение – быть может, упало давление, быть может, я даже в цвете лица изменилась, как говорят в Одессе – без разницы. Дешевая пудра – спасение от унижения.

Представление набирало силу. Вот он склонился к острому ушку Наташки, что-то шепчет. Она хихикнула, покосилась в мою сторону и согласно кивнула.

Мерзко.

Канадец объявил перерыв – все вышли на улицу. Замешкавшись, я вышла тоже.

Передо мной привычный барьер из спин, дым, смех и голос Артема:

– А, может, потом в киношку рванем?

– С тобой? – томный голос Наташки. – Вдвоем? Мурлык, хочу!

Мурлык? Новое прозвище моего мальчика?

Он бросил взгляд в мою сторону.

– Мурлык – будет.

Бросил сигарету и увел Наташку обратно на занятия. Группа потянулась следом за ними.

Я осталась одна, в окружении затухающих окурков, в снегу, и чувствовала, как холод сквозь потертые ботинки пробирается в душу.

Глава № 8

Я брела по ночному городу. Фонари, снег, фонари. Холод.

Ночной город прекрасен. Я люблю его так же, как Артема, потому ли, что он причиняет идентичную боль? Вопреки?

Я остановилась. Люблю? Артема?

Пусть отмоется…

Слова мамы Артема потушили возрождавшееся чувство к ее сыну. Показалось. Ничего не было.

Если кто-то или что-то могло так же унять голод, я бы так и осталась ни с чем, вся в розовых соплях наивности и мыслями об Артеме, но пришлось встать, забыть все, что мешало сосредоточиться и искать работу.

Плюс: мой диплом пару раз попросили для посмотреть, минус: после нескольких вопросов о менеджменте, возвращали обратно и обещали позвонить. Обещаний не выполняли.

Через две недели я совсем упала духом, еще раз попросила в долг у родителей, еще раз потратила все деньги, еще раз скупила пачку газет с объявлениями. И благодаря одному из них узнала, что Черноморка – не конец географии, а центр вселенной по сравнению с Еврейским кладбищем и переулком Чапаева, куда меня пригласили на собеседование.

База дальнобойщиков, гостиница дальнобойщиков, второй этаж, а там две комнаты с претензией на офис.

Директор, пригласивший на встречу, не вызвал доверия. Слишком обходительный, слишком прищуривается, рассматривая меня, и бородка у него слишком стильная. Все слишком, даже тот простой, что он задал в качестве экзамена:

– Включить компьютер сможешь?

Я включила.

– Принята.

От счастья я едва не бросилась ему на грудь. Только обручальное кольцо у него на пальце и сдержало.

– Пойдем знакомиться с коллективом, – сказал директор.

Для знакомства пришлось спуститься на улицу к курившей симпатичной блондинке.

– Лена…

Она окинула нас упрекающим взглядом – мол, чего прервали? Директор как-то виновато посмотрел на нее, потом на меня.

– Вот. Наташа. Хочет у нас работать. Компьютером владеет, но 1-С не знает.

Я напряглась. По всему выходило, Лена здесь за главную, а директор для прикрытия, и от этой Лены зависело, как долго мне еще голодать.

Молчание тянулось очень долго, как по мне – бесконечно, вдруг Лена приветливо улыбнулась.

– Ничего. Научу.

Таким образом, это был второй человек в очереди на мои поцелуи. Знакомство с коллективом продолжилось. Мы снова зашли в офис – пусть так, офис, польстим этой общаге.

В одной из комнат сидели двое: женщина лет пятидесяти и молодая девушка лет двадцати. Красивая и тоже блондинка. В Одессе вообще много блондинок, как я успела заметить.

– И как тебя зовут? – спросила блондинка.

Тон капризный, но ссориться в первый день не хотелось

– Наталья.

– Наталья?

Брови девушки недовольно поползли вверх.

– Тяжелый характер.

Прямо в точку, но, по всей видимости, и у тебя не простой.

– Здесь есть одно правило, – продолжила девушка, – все мальчики наши. Все хорошие мальчики. Мои и Ленкины.

Я поторопилась отмахнуться – мне сейчас не до них.

– Наташа, – представилась девушка. – А это, – рука плавно указала на рядом сидящую женщину, – Андреевна.

Теперь понятно, почему она знала о моем характере. Действительно, двум Наташам на одной территории тесновато.

Я часто сталкивалась с Наташами – иногда от столкновения искры летели. Да и вот, из последнего – ту, что увела у меня Артема, тоже Наташей зовут.

Но Лена мне понравилась – объясняла доходчиво и быстро. Я решила, что мы обязательно подружимся, ведь нас в офисе всего четверо – директор, Андреевна, ваяя Наташа и Лена, и мы примерно одного возраста. Директора и Андреевну вычеркиваем – не та весовая категория, а с девчонками, была уверена, сойдемся быстро.

И ошибалась. С ними мне предстояло пройти и через бойкот, и через предательство, и через угрозы.

Но пока я радовалась, что работаю не за прилавком, а в офисе, и хотя должность звучала малопривлекательно: «оператор ПК», и работала я до позднего вечера, здесь мог быть карьерный рост.

И новые отношения. Я старалась забыть Артема.

Ребята, которые так же числились в нашей компании, но работали на складе, говорят, были симпатичными.

И слухи подтвердились. Как-то в кабинет, который мне делили с Ленкой, заглянули двое привлекательных парней, бросили пару шуток и ушли.

– Вот запомни, – Наташка зашла в кабинет, – это и есть наши мальчики. И они, как мы договаривались, заняты.

Я кивнула. Пусть так. В сравнении с Артемом они все равно проигрывали. Только работа. И я с головой ушла в нее и попытки обрести первых друзей в Одессе, не смотря на игнорирование коллектива.

Я слышала, делались ставки, сколько я продержусь. Не огорчать же их – держалась, работала, молчала, злилась, отбивалась от шуток в свой адрес и все меньше и меньше делала ошибок в накладных.

И все бы хорошо, жить можно, если бы день не сменялся вечером, когда предстояло идти к троллейбусной остановке вдоль кладбища, и вечера – ночью и сном в обнимку с ножом.

Когда люди спорят: есть ли Рай, Ад и так далее, мне становится смешно. Есть. И Адом для меня стала та осень в Одессе.

На улице становилось все холоднее, соседи никуда переезжать не собирались, а бабка не спешила ко мне с обогревателем.

Новая порция снега с неба – транспорт задерживался, ломался, отказывался выходить из депо, стены в съемной лачуге покрылись моросью, от одежды стал исходить неприятный запах, я забиралась в ледяную постель, предварительно надев двое гамаш, двое носков, варежки, укутавшись в дубленку-подделку и приказывала себе спать.

Просыпалась в пять утра, смотрела на звезды с неприязнью, стучала зубами от холода, надевала затхлую одежду и в шесть выезжала на первых трамваях. Конечно, если имели честь приходить.

Дорога с пересадкой занимала два часа – это если повезет, и трамвай не сломается, а иногда приходилось сидеть в пустом обледенелом транспорте и ждать, когда дадут ток.

Накладные, десять вечера, дальнобойщики, сальные ухмылки – и опять Ад.

У Данте говорилось о девяти кругах, я прошла девяносто – три месяца, вплоть до Нового Года.

На работе со мной, по-прежнему, никто не общался, я была в вакууме, но странно, ни разу не подумала о том, чтобы уехать домой, туда, где тепло и где тебя всегда ждут…

Я похудела, прическа из модной снова превратилась в хвост, одежда поизносилась и болталась, иногда я слышала насмешки по этому поводу или мне так казалось – не скажу точно.

Денег катастрофически не хватало, квартплату в очередной раз подняли сразу вдвое, тазик лопнул, одежда отсырела, я простыла, кашель разрывал легкие, а за стенкой слышалось ворчание:

– Меньше курить будешь, курва!

Видимо, мой кашель был слышен и в соседнем флигеле, потому как однажды в дверях возникла улыбчивая бабка с самодельным обогревателем, впихнула его у изголовья, и дав наставления по эксплуатации, удалилась.

Благодаря обогревателю, за два дня я отогрелась, температура чуть спала – снова на работу. И снова столкнулась в дверях с одной из теток.

– Похолодало, правда? – спросила она.

И даже улыбнулась.

– А бабушка наша отказывается включать отопление, – продолжила тетка. – Говорит: дорого, рано еще. Терпите или переезжайте.

Я снова не отреагировала. Не нравятся мне резкие перемены. Не верю в них.

– А у тебя в комнате тепло?

Я молча прошла мимо, и этого мне не простили.

Вечером, едва я переступила порог холодной комнаты, ворвалась бабка, гневно сверкнула глазами и унеслась с обогревателем. На кухне послышался дружный смех.

В том, чьих это рук дело, сомневаться не приходилось.

Простуда усилилась, кашель тоже, я практически не могла спать – задыхалась, скандалы за стеной и в мой адрес слышались уже отчетливей. Иногда под дверью обнаруживала цыганскую иглу или пучок седых волос. Иногда выходить из комнаты не хотелось, вставать не хотелось.

Но мой Ангел-хранитель не отступал – прибавил злости. И пусть кто угодно скажет мне, что грешно и так далее, но только благодаря ей, злости, я поднималась с постели из инея, шла на работу, бежала мимо кладбища, возвращалась к полуночи, кашляя, задыхаясь, стирала одежду в холодной воде и… Дышала.

Высшие силы есть, только иногда им нравится сунуть тебя в эпицентр неприятностей и посмотреть: станешь барахтаться или сразу лапки сложишь? Быть может, они, как и люди, делают на нас ставки. И если не сдашься после землетрясения твоего мирка, если поднимешь кирпич и скажешь себе: «Новый мир будет прочнее», они сбросят соломинку.

Наверное, так. А, может, я вру или философствую просто от холода. А, может, в экстренных ситуациях обостряется интуиция. Каждому по вере его.

Мой Ангел был рядом, и даже на шаг впереди.

В один из вечеров. После работы, Наташа и Лена пригласили меня в бар.

– Ты с нами?

Не совсем приглашение, но я таковым его посчитала, потому что устала от одиночества, и верила, что это начало его конца.

– Если приглашаете.

– Ну, поедем.

Мы пили пиво (ненавижу его), закусывали фисташками (до сих пор кажется, что соль на губах), девчата расспрашивали о моей жизни, иногда сочувственно кивали, удивлялись, а к концу подсунули счет. Один за всех.

Я поняла, что у нас разные представления о приглашении.

Ночь, я снова тряслась в трамвае, и мне казалось, что уже никогда не выйду из этого круга, никогда не стану на одну ступень с одесситами, никогда меня не отпустят холод и тишина.

Во сне ко мне приходил Артем, я делилась с ним накипевшим, он обнимал меня крепко-крепко, потом отталкивал и уходил.

Он тоже мне что-то говорил, но я никогда его не слышала.

Не было ли это знаком, что мы – случайные попутчики на чужом пути?

Глава № 9

Через неделю девчонки снова, как ни в чем не бывало, пригласили меня в бар.

– Ты с нами?

– Да, но за ваш счет.

Перспектива снова платить за всех не привлекала.

Девчата посмотрели на меня так, будто впервые видели, потом пожали плечами и мы спустились к ожидавшему такси.

Первый раз я видела любимый город из окна автомобиля. Первый раз, поглотив гору фисташек и литр пива, заставила заплатить за себя чужих людей.

– Пока, – сказала им и вышла из кафе.

– Привет! – крикнули они из окна подъехавшей иномарки.

Я успела замерзнуть на остановке и только махнула рукой.

– Тебе куда?

– Далеко. Черноморка.

Обычно это отпугивало – взять хотя бы Артема.

– Садись!

Я не стала строить из себя девочку и села. Второй раз могли и не пригласить, а мороз крепчал, да и ботинки из дерматина готовы были развалиться на куски прямо на остановке.

Хороша бы я была: снег, холод, а я в порванных колготках. Говорят, богатую женщину легко определить по целым колготкам даже под брюками.

Ленкиного мужа звали Дима. Не помню, как он выглядел и о чем мы говорили в машине, главное в другом: мы говорили, со мной общались.

Нет, с того вечера у нас не возникла крепкая женская дружба, но меня начали замечать, перестали перебегать из кабинета в кабинет, оставлять на колкости Андреевны, подставлять перед шефом.

Девчата даже позволили общаться с их мальчиками, но в душе у меня был другой человек. До сих пор. И такое чувство, что так было всегда.

Возможно, с девчатами нас сблизили общие переживания. Ходили слухи, что нашего добрейшего директора собираются сместить и нам тоже грядут увольнения.

Слухи подтверждались грустью побитой собаки в глазах директора, его частыми вздохами без повода и частым употреблением слова «прорвемся». А через несколько недель слухи переименовались в правду.

Леонид Михалыч пришел грустнее обычного, собрал нас в одном кабинете, без слов выставил на стол бутылку шампанского и пять пластиковых стаканчиков.

– Пить? Уже на работе? – вскинулась Андреевна.

– Отметим напоследок.

– Леонид Михалыч, так это правда? – спросила Наташка.

– Да, девчонки. Завтра приезжает регионал – директор директоров филиалов, и цель у него – наша ликвидация. Так-то.

Пить не хотелось, но мы пили. Так нехотя бутылку и приговорили. Леонид Михалыч сбегал в кафе дальнобойщиков и принес еще две.

– О-о! – уже радостно протянула Андреевна.

Кто бы сейчас подумал, что она – рьяный борец за трезвость?

Потом танцы, и в половине одиннадцатого я мчалась к троллейбусу, летела на винных парах, пока меня вдруг ни схватили за дубленку.

Я дернулась, но мужчина, схвативший меня, был сильнее.

– Ты на работе?

– Да, я здесь работаю, но уже иду домой.

Пусть знает, что я своя, местная.

– Сколько?

– Что сколько?

Я освободила рукав и еще не зная, но уже догадываясь, начала делать маленькие шаги назад.

– Час сколько?

Кажется, мы говорили на разных языках. Права Андреевна: пить надо меньше. Голова отказывалась соображать, я посмотрела на часы и промямлила:

– Без двадцати одиннадцать.

– Что? – растерянно переспросил мужчина.

– Время говорю: без двадцати одиннадцать.

– А, понимаю, ночной тариф.

Он благодушно рассмеялся. Ну, если он начал что-то понимать, то мои мозги вконец отключились

– Где? – удивилась я. – В троллейбусе?

Я знала, что ночью нет кондукторов и контроллеров, и можно сэкономить, но чтобы менялся тариф…

– Обижаешь. Вон мая машина.

– Ну, я за вас рада.

Еще пара шагов назад. Причем здесь троллейбус и его машина?

– Так сколько? Говори прямо.

Быть может, я пьянее, чем думаю, и действительно получается неразборчиво? Я вздохнула, и терпеливо повторила:

– Без двадцати одиннадцать, может, уже на минуту больше.

Мужчина застыл столбом, встрепенулся.

– Нет, час сколько? Час сколько? Сколько час?

Нарвалась на иностранца? Удача? Нет, этот иностранец мне не нравился, так же, как и принц-вор с пляжа.

Я рванула с места, подхватив полы дубленки и на ходу выкрикнула:

– Десять сорок!

– Чего? – донеслось вслед.

– Часов!

Утром, за чашечкой кофе, я рассказала Ленке о ночном придурке.

– Он не придурок, – заступилась Ленка и рассказала мне о стометровке, на которой работали путаны дальнобойщиков. Вчерашняя картина предстала в ином свете.

Видимо, в своей дешевой дубленке, ботинках с мужскими шнурками и перегаром изо рта я сошла за местечковую звезду.

– Еще хорошо, что ты быстро бегаешь! – засмеялась Андреевна.

И я сделала открытие: в соседнем кабинете все прекрасно слышно. И еще одно открытие: вместе с Андреевной там был директор.

– Да, не зря я тебя принял на работу, – сказал он, заглянув к нам с Леной в кабинет.

Веселье притупило страх, хотя до прибытия регионала оставалось двадцать минут. Ожидание его стерло напрочь. Прошел час и еще около того, когда меня с чашкой кофе в коридоре застал высокий незнакомый мужчина.

Это та встреча, а которой говорят: судьбоносная. Когда ты всему по привычке противишься, но где-то наверху все давно решено.

– Кофе? – Мужчина бросил взгляд на часы. – А мне сделаешь?

Обычный мужчина, ничем, кроме роста, не привлекателен. Роста и, пожалуй, улыбки. И еще самоуверенных карих глаз.

Я хмыкнула – секретарем не нанималась, но сделала доброе дело и подсказала:

– Столовая на первом этаже.

Громкий смех меня удивил. Более того, ввел в ступор. А наглость… Мужчина растрепал мою челку, проскочил в кабинет директора, уютно устроился за столом…

– Вы…

– Без сахара, – он вернул мне мой хмык. – Но с молоком.

Улыбка его стал шире. И притягательней.

Я сбросила оцепенение и сказала:

– Кафе вниз на этаж и налево.

Новый взрыв смеха. И если бы Андреевна не подверглась любопытству и не вышла из своего кабинета, неизвестно, что бы я успела наговорить тому, с кем лучше помалкивать.

Заметив ее, мужчина, спросил:

– А вы, наверное, Андреевна?

И представился:

– Матвей – региональный директор по югу и востоку.

Я чертыхнулась про себя, Андреевна расплылась в улыбке, которая лет надцать назад, наверное, могла кружить головы мужчинам, региональный снова улыбнулся.

– Кофе не остыл?

– О! – Андреевна всплеснула руками, словно и не пила вчера за его скорейший крах. – Вы же с дороги, сейчас я вам кофе сделаю.

– Спасибо. Мне уже принесли.

Матвей поднялся, взял из моих рук чашку и вернулся в кресло. При этом он не спускал с меня взгляда, словно бросая вызов. Я его приняла.

– Ничего, что я не только принесла, но и отпила?

– Чуть-чуть не считается, – ответил серьезно, едва не грозно, но глаза смеялись. – А где Леонид?

– Сейчас будет, сейчас будет, – увещевала Андреевна, усаживаясь напротив гостя.

– Наверное, его еще не было. Проспал?

– Нет, что вы. Он в столовой.

– Обед? – Матвей снова посмотрел на часы. – То-то я смотрю, что все здесь кровь с молоком.

При этом Матвей смотрел на меня, и я подумала, что в его глазах толще даже Андреевной.

Вернулся запыхавшийся Леонид Михалыч. В дверь он вошел сразу со стулом.

Мужчины деловито протянули друг другу руки, но наш директор по сравнению с регионалом выглядел жалко. Как подделка. Его не спасала даже холеная бородка.

Матвей принял строгий вид, расправил плечи и раскрыл папку с документами.

Мне намекать не пришлось – я давно ретировалась в соседний кабинет, не забыв прикрыть дверь, а вот Андреевну им удалось выставить только минут через пятнадцать.

– Не хотела бросать Леонида одного, – объяснила она, зайдя к нам в кабинет. – Леня совсем не знает, что говорить. И он пьян.

– Как это? – изумилась я.

– А ты думаешь, он в столовую покушать ходит? Вот ляпнет сейчас регионалу то, что тому знать не надо… Теперь нас точно разгонят.

Я слушала сокрушения Андреевны в пол уха, причем это не было игрой слов. Кашель прошел, но наследство оставил в виде ноющей боли в ухе. И она задевала меня острее, чем регионал, директор и офис возле Еврейского кладбища.

Я застонала. Не просто задевала. Долбила.

– Да что с тобой? – наконец, заметила Наташка.

Отнекиваться – долго, я рассказала.

– Сгоняй в аптеку – здесь рядом, – посоветовала она. – Попроси какие-нибудь капли.

Малопривлекательная перспектива, с учетом приезда регионала.

Если он так строго относится к обеду в отведенное время, не воспримет ли поход в аптеку как прогул? Или пойти? Или остаться?

Все напрягало. Все надоело.

– А мне вот плевать на него!

Наташка специально говорила громко, надеясь, что в соседнем кабинете услышат.

– Я еще никогда не работала за такие мелкие деньги, и точно не собираюсь за них здесь умирать. И тебе не дам! Давай я схожу. Если надумает увольнять – вдвоем веселее. Что купить?

Я покопалась в памяти.

– «Фармотекс». Только ты не спрашивай у продавщицы, а то подсунет всякую дрянь – ей лишь бы продать. Скажи конкретно: «фармотекс» в уши. Все.

– Не боись.

Через десять минут Наташка вернулась. Злая.

– Не было? Или не дали? – спросила я.

– Если бы у тебя не болело ухо, я бы тебе сама врезала. Блин, такой позор, такой позор! – продолжала возмущаться Наташка.

Почувствовав, что грядет что-то интересное, зашла Андреевна. Дверь в кабинет руководства приоткрылась – Наташка своего добилась, ее услышали.

Она все еще не успокоилась, лихо вертелась на высоких каблуках, а потом выдала странный вопрос:

– Тебе свечи или в таблетках?

Ухо болело так, что все равно, если поможет.

– А таблетку что, туда надо просто вставить? – удивилась я.

– Блин, я тебе поражаюсь. Такая подстава! А почему ты не спросила, что делать со свечами?

– Ну, свечи, наверное, поджечь?

Наташка расхохоталась, вскоре ней присоединились Ленка с Андреевной.

– Я бы хотела посмотреть, как ты их вставишь, а потом подожжешь, – сказала Наташка, отсмеявшись. – Только вставишь, как полагается по инструкции. Это противозачаточное средство! И вставлять нужно точно не в ухо!

Еще один взрыв смеха – уже из коридора. Мужской.

– Прихожу, блин, – продолжала Наташка, не обратив внимания на их компанию, – хочу сделать добро человеку. Говорю: дайте мне «фармотекс». Вид у меня, конечно, знающий, как ты и советовала, но аптекарша меня таки поразила вопросом: «Вам в таблетках или свечи?» Я задумалась о таблетках, как их засунуть, но продолжаю строить из себя деловую, говорю: «А мне все равно, мне для ушей». Тогда-то меня и просветили, что это противозачаточное, а дети из ушей не появляются. А рядом, рядом толпа дальнобойщиков. Подстава!

Новая волна смеха.

– Нет, все-таки, я не зря тебя принял на работу! – радостно воскликнул Леонид Михалыч.

Он посмотрел на меня. И регионал посмотрел на меня.

– Как знать, – прервал он всеобщее веселье. – Наташа, я хочу с тобой серьезно поговорить. Пойдем в кабинет?

Переход на «ты» я пропустила мимо ушей. Говорят, это сближает. И переход на «ты», и беседы.

Андреевна оббежала нас двоих, заскочила в директорский кабинет и устроилась на одном из стульев.

– Хорошо, что вы тоже зашли, – обратился к ней регионал.

– Ну, я же так и подумала.

– Андреевна, третий стул здесь лишний. Унесите его, пожалуйста, и больше пока не заходите.

Андреевна вспыхнула, распрямила плечи и гордо удалилась. Вместо нее за стулом пришла Наташка и тоже деловито покинула территорию.

Матвей сделал два кофе, и надо же – одну из чашек передал мне.

– Компенсация за утро.

– И вы из нее тоже отпили?

– Нет, я более щедрый.

Матвей улыбнулся.

– И не такой кровожадный, как ты думаешь. Заполни эти тесты.

Он дал мне два листа бумаги и карандаш.

– Хочу с тобой познакомиться.

Меня раздражает завышенное самомнение. Вот займет человек какой-нибудь пост, и думает, что летит по небу, а не по земле ходит, и вокруг не люди, а осадки, которые можно стряхнуть с рукава.

– Разве мы не знакомы?

– Хочу узнать твои мысли.

– Тесты – не мелофон.

– Что выйдет, – отмахнулся он, видимо, устав спорить.

Позже я узнаю, что этого человека трудно ввести в состояние усталости. А пока радовалась своей маленькой победе и воодушевленно отвечала на вопросы. Кстати, они были смешными и я не отказывала себе в улыбках.

Процедура заняла не более пятнадцати минут. Еще пять минут Матвей знакомился с ответами.

– Я так и думал!

Зазвонил мобильный Матвея, он несколько раз нажал красную кнопку, но когда не помогло и звонки повторились, выключил телефон.

– Неужели непонятно? Это должно означать, что я занят.

Поворчав, снова обратился ко мне.

– Правда, я думал, что карьеризм не будет стоять на первом месте. Думал: на первом – лидерство, но ты с хитринкой. Этакий серый кардинал. Незаметно, неформально, но в дамках. И ты далеко пойдешь. У тебя какое образование?

Я погрустнела. Менеджмент. О том, что диплом с отличием, умолчала: не хотелось позориться и невпопад отвечать на вопросы.

Простой оператор ПК. Простая приезжая девочка.

– Ты далеко не простая, – словно читая мои мысли, возразил регионал. – Боюсь одного: Леня потащит тебя на дно следом за собой.

– Вы хотите его уволить?

– Есть такие мысли. Ты разве не видишь, что он ничего не делает, что ему просто повезло с персоналом, с тобой? А он не ценит.

Повезло со мной? Я почувствовала, как лицо заливает краска. Никто и никогда не говорил мне такого.

– Мы говорили о тебе.

Матвей внимательно наблюдал за моей реакцией. Я – за его.

– Ты его затмеваешь. Потянет за собой, и упустит. Ты перестанешь развиваться.

Затмеваешь…

Не верю. Здесь что-то не так.

Потянет за собой, и упустит.

За кого он меня принимает? За тряпичную куклу?

Матвей подкинул мне еще тесты. Страниц было больше, и заняло это примерно полчаса. Он ввел ответы в ноутбук, удовлетворенно хмыкнул и пригласил посмотреть.

Какие-то графики, стрелка шла вниз, а сбоку результат: минус три.

Я оперлась о стол, чтобы лучше видеть. Рядом с цифрой стояло обозначение – «профессионализм». Профессионализм минус три?

– Увольнение?

Я посмотрела на Матвея и смутилась. Его глаза были слишком близко, он сам был слишком близко. Я поспешно вернулась на свой стул по другую сторону стола.

– Знаешь, когда я заполнил эти тесты, у меня результат был хуже. Минус семь. Открою секрет: значение должно быть положительным. Желательно, выше шести, что редкость, тогда можно считать, что человек компетентен и может оставаться при прежних обязанностях.

– Значит, увольнение.

Матвей отрицательно качнул головой.

– Ты слушала, что я говорил? Не спеши. Я тоже был в шоке, пока не узнал второй секрет. Отрицательное значение бывает еще реже, чем шестерка. Это значит одно: человек перерос свою должность. Он не просто с ней справляется, он в ней маэстро. Но пришло время подниматься вверх. Если этого не сделать, число очень скоро станет положительным, а вот сам человек погрязнет в рутине и отвращении к тому, что делает. Людей типа меня и тебя нельзя оставлять в компании… в той же должности. Компания должна их или повысить или…

– Все-таки, увольнение… – закончила я.

Матвей кивнул. Потом поднялся и, бросив в дверях: «Мне пора», вышел.

Я осталась тет-а-тет с обреченностью.