Текст книги "Притяжение века (СИ)"
Автор книги: Наталья Ручей
сообщить о нарушении
Текущая страница: 17 (всего у книги 20 страниц)
Глава 30
Брайн ожидал кипу вопросов и уже приготовился к обороне, но, скорее всего, Михаэль понял, что он рассказал ему, что мог. Суть – вот главное, детали – условности. Михаэль и Мэри – две половинки одного целого, и не важно, где до недавних пор пребывала одна из них. Или они примут этот факт без оговорок, или нет.
Брайн мало что знал о новой Мэри, возможно, у нее было другое имя, но если кто и откроет завесу тайны, то она сама или Михаэль. Единственно, Эсма не обманула, выполнила часть сделки, и Брайну оставалось только ждать, чего она потребует взамен.
Быть связанным с духом – власть, исполнение желаний, но платить приходилось много больше. Когда он и Эсма только ощутили связь, когда притирались и присматривались друг к другу, он загадал дождь с градом. Она выполнила просьбу, а взамен потребовала его выйти из дома. В дождь с градом. Он превратился в дрожащую сосульку и болел две недели, она сидела у его постели, заставляла пить чай с лимоном и принимать микстуры. Она была нежной, заботливой, но она не жалела о сделанном. Ничуть. Он тоже.
В один из таких нескончаемых дней, они поспорили о половинках в любви. Бывает ли так? Брайн был уверен, что нет, Эсма говорила обратное и, наконец, устав от его невежества, предложила пари. Игру на очередное желание. Она приведет к Михаэлю его половинку и Брайн сам увидит, что это такое, взгляд со стороны четче.
– Не вижу смысла, – сказал Брайн. – Если две половинки существуют, они рано или поздно встретятся.
– Нет, – воспротивилась Эсма. – Иногда человек отвергает такую возможность, как ты. Иногда не готов и оттягивает встречу, пока не становится поздно и их не сковывают условности, привычки и другие потерянные половинки, желающие прилипнуть без разницы к кому. А иногда высшие наказывают и забрасывают две родственные души в разные миры. А иногда, как с твоим братом, случается ошибка.
– В каком смысле?
– Он может жениться, обзавестись наследниками, но… Прости, забыла, нет, у него серьезней – наследников не будет, женщина, с которой он свяжет свою жизнь, не примет его семя.
– Если она ляжет в его постель, у нее не останется выбора, – усмехнулся Брайн.
– Она ляжет, раздвинет ноги, но она не родит.
– Разве дети рождаются только от половинок?
– Я же сказала, что здесь все запутанней и серьезней! – разозлилась Эсма.
– Почему?
Она замешкалась, и ответила, потупив взгляд:
– Потому что считается, что он уже ее встретил и сам упустил шанс, предал. За это наказывают, и больно.
– А он ее встретил?
– Видел ее оболочку.
– Подробней?
– Поспорь со мной, и я покажу.
Так в ЭлфордХауз появилась новая леди Элфорд. Хотя, Брайн не сразу поверил, и думал, что она изменилась вследствие падения, но чем дольше наблюдал, тем четче понимал: это абсолютно другой человек, и она подходит его надменному брату. Она дополняет Михаэля, не дает спуску, выводит из себя и усмиряет взглядом. Она принадлежит ему, даже если они пока не делили постель.
Постель… Михаэль решил наверстать упущенное, и когда свечи были погашены, а слуги уснули, выскользнул из дома. Прохлада летней ночи, лестница, открытое окно, тепло ее тела…
Он жадно втянул воздух, заметив, что на Мэри ничего нет, даже старомодной сорочки, в которой выхаживала его прабабка. Обнаженная, открытая для его ласк, призывающая…
– Святые небеса! – прошептал он, склонившись над женщиной и проведя костяшками пальцев по ее лицу.
Она открыла глаза.
– Михаэль, – улыбнулась сквозь дрему.
– Ад и преисподняя, – выдохнул он, прикоснувшись к маленькой упругой груди. Ее соски довольно наморщились, пытаясь уколоть ладонь. – Ты мне снишься.
– Ты мне снишься, – повторила Мэри, и ресницы ее затрепетали.
Он лег на край кровати, и женское тело доверчиво прильнуло к нему. Его рука по-хозяйски прошлась вдоль, исследуя, запоминая, делясь жаром и негой. Она приподняла бедра, потянувшись за его пальцами, но Михаэль увильнул. Соски, они первыми получат его губы, а потом…
Мэри мурлыкнула и прогнулась кошкой. Граф, поощряя, слегка укусил ее и тут же утихомирил боль языком.
– Михаэль, – она прерывисто дышала и тянула его руку ниже.
– Я люблю тебя, – он подчинился.
Мэри рассмеялась, уткнулась ему в плечо, зардевшись как девушка.
– И я, – сказала тихо, – чуть-чуть.
И раскрыла бедра для его пальцев в приглашении.
– Чуть-чуть? – усмехнулся граф, надавливая на жемчужину.
– Но очень сильно, – она снова мурлыкнула и потянулась к его губам. – Очень сильно.
Граф покорно вторгся языком в глубины сладкого рта, нежность, к которой он готовился и которую жаждал дать ей, уступила страсти. Он сминал ее губы, как варвар-завоеватель, его пальцы подготавливали себе путь в ее лоно, и стоны ее убивали отголоски совести.
– Я хочу тебя, – сказал отрывисто, раздраженно, чтобы не вздумала спорить.
– Я хочу тебя, – вторила Мэри, покорно, ласково, чтобы не думал, что она спорит.
Маленькая узкая кровать скрипела под тяжестью двух тел в агонии, но Михаэль усилил давление пальцами и языком. Одновременно, приспосабливая к резким толчкам, с которыми будет входить в нее.
– Тесно, как тесно…
– Я куплю новую.
Он рассмеялся.
– Внутри тебя тесно, сладкая, – ввел второй палец, – здесь.
Она выгнулась, предлагая войти глубже, и предлагая ввести еще один палец. Он выполнил просьбу и вкусил новый стон.
– И влажно, – сказал ей в ухо, – и тепло. Ты стараешься, сладкая. Для меня?
– Еще! – приказала она, блеснув зелеными омутами. И тут же сменила тон. – Еще, пожалуйста!
– Мое имя, – потребовал.
– Михаэль, – выдохнула с удовольствием. – Михаэль. Пожалуйста…
Его губы растянулись в улыбке, и он слегка ударил по средоточию ее страсти.
– Михаэль, – она развела колени, потянула его на себя, и он разместился между ее бедер, потерся набухшим членом. Даже сквозь брюки она почувствовала его возбуждение и вздрогнула. Ее дыхание сбилось. – Я… Михаэль…
Мэри терлась об него, разочарованно вздыхала, не в силах получить доступ к вожделенному, искала пуговички на брюках, которые были влажными от ее желания. И тесными от его желания.
– Моя, слышишь? Ты не будешь знать другого мужчину. Больше нет.
Она дернулась, как от удара и он заметил, как меняется выражение ее глаз. Отголоски сна покидали ее.
– Нет, сладкая, не так быстро, – он ускорил движение пальцами. – Не прячься, не надо.
Она пыталась оттолкнуть его, но он не сдвинулся ни на дюйм.
– Не надо, сладкая, – уговаривал, осыпая поцелуями шею, лицо, живот. – Моя, ты моя. Я забуду обо всем, что было, я не позволю даже тени лечь между нами. Поверь мне, Мэри. Не останавливайся, не превращайся в кусок льда. Я не вынесу.
Но она ускользала от него. Снова. И тело ее замерло, терпя прикосновения, но не наслаждаясь. Он посмотрел в глаза.
– Мэри?
– Пожалуйста, граф… слезьте с меня.
Он с трудом дышал от возбуждения, его член пульсировал и кричал о свободе и своих правах умереть у нее между ног. Но она не хотела его больше. Лед не таял в его пламени.
– Граф, будьте так любезны и слезьте с меня.
Он приподнялся на локтях. Только уловив дрожь, которая ее била, откатился в сторону, выпрямился, сел. Она натянула простынь под горло.
– Что вы делаете в моей постели?
– Ответ очевиден.
Она смутилась. Его распутная женщина смутилась.
– Я была уверена, что сплю, и…
– И во сне заниматься со мной любовью допустимо, а в реальности нет. Со мной – нет, а с другими? Ты хотела, чтобы вместо меня был кто? Кто из твоих любовников?
Он невесело рассмеялся и отвернулся, поправляя одежду. Он не покажет, что она значит для него. Не покажет больше того, что она уже знала и видела.
– А в реальности, – она прикоснулась к его спине и отдернула руку, – я не гожусь ни на роль жены, ни на роль любовницы даже для виконта, не говоря о графе.
Он обернулся, успев заметить боль во взгляде.
– В реальности, – продолжила Мэри, – я не девственница и почти так же красива, как лорд Уинслоу, с которым у нас практически одно лицо.
Теперь пришла его очередь дернуться от словесной пощечины. Он вспомнил, как говорил это на балу маркиза. Тогда он впервые столкнулся с непреодолимым желанием задрать ей юбки, разорвать корсет и панталоны и покрыть ее, как животное.
– Я люблю тебя, – устало повторил Михаэль. Он накрутил ее прядь на палец, и она позволила. Маленькая близость, но интимней, чем его пальцы в лоне. Это доверие, немая просьба не уходить, даже если она сама об этом не догадывалась.
Он улыбнулся, заметив страх в ее глазах. Нет, сладкая, не бойся, я говорю о тебе. Но она не была готова открыться ему полностью, пока нет, и он вынужден доказать свои чувства окольным путем, но так, чтобы рассеять сомнения.
– Думаю, – он поднес прядку к лицу и вдохнул запах меда и лета, – это произошло в первый же день, когда я увидел тебя.
– Нет, я…
– Да. Ты. – Снова окунулся в ее озера отчаяния. – Я помню каждую минуту, словно это произошло сегодня. Возможно, я полюбил тебя, когда ты поднялась, с кусочками грязи на лице, когда заявила, что ждешь жениха и отбросила мою руку, когда упала в обморок, увидев свое отражение в зеркале, когда растерялась, услышав дворецкого, когда вышагивала по гостиной с подолом унылого платья в руке, когда позволила Брайну интимно поглаживать твою ладонь…
Его губы крылом бабочки пробежались по ее шее, продолжая шептать:
– Или мои чувства появились, когда ты выставила меня из дома, когда довела до истерики мисс Синклер, когда провела целый день в компании моего брата, и по возвращении в БлэкбернХауз он неустанно пел тебе дифирамбы.
– Но… разве это был первый день, когда вы познакомились с леди Эл… то есть…
Он улыбнулся лениво, насмешливо.
– Это был первый день, когда я познакомился с тобой, сладкая.
– Но я…
Михаэль предостерегающе покачал головой.
– Или я влюбился, когда застал тебя без сознания, после бала у маркиза, – его пальцы сжали сосок, отпустили, потерли, утешая, – когда ты впала в странное состояние и несла бред о своей жизни, о мужчине, за которого собираешься замуж.
Она подалась вперед, и ее грудь легла в ладонь.
– Возможно, – губы Михаэля ласкали ее глаза, заставив ресницы сомкнуться, – это произошло, когда я увидел тебя спящей в старомодной сорочке и вынужден был уйти, оставить тебя без моих губ, не дав тебе удовлетворения.
Мэри изогнулась, и вторая грудь нашла колыбель в его ладонях.
– Возможно, – граф играл с маленькими полушариями, массируя и поочередно втягивая в рот соски, – это произошло, когда ты поведала мне о своем желании, заставив представить тебя в огромной ванной. Моей ванной. В пене, которую я сам сделал бы для тебя, в лепестках роз, которые ты с таким восторгом принимала от лорда Уинслоу.
Мэри хмыкнула.
– Возможно, – он оставил ее грудь, обхватив ладонями лицо, – это произошло сегодня, когда ты сказала, что любишь меня.
– Чуть-чуть, – Мэри открыла глаза.
– Но очень сильно, – настаивал граф.
Она прикоснулась к его волосам, притягивая к себе его греховный рот. Предлагая ему разделить грех.
– Да, – шепнула в губы, – очень сильно.
И впервые поцеловала его сама, первой. Впервые сердце Михаэля стучало так громко, что сотрясались стены. И впервые Михаэль был готов к убийству, когда, оторвавшись от сладких губ, понял, что кто-то колотит по двери.
– Миледи! – послышался голос Хокса. – Миледи! Пожар! Воры! Миледи, откройте!
– Пожар? – Мэри посмотрела на графа.
– Воры? – Он посмотрел на несчастную дверь. – Если и были, то разбежались от такого шума.
– Миледи! – не унимался Хокс. – Вы живы? Я жду несколько секунд и выбиваю дверь! Миледи?!
– Я его убью, – пообещал Михаэль, и подошел к двери.
Мэри выскочила из кровати, успев схватить графа за руку.
– Я убью тебя, если откроешь дверь!
– Или ты откроешь дверь, или я, или дворецкий ее выбьет – он все равно увидит меня.
– Не обязательно.
– Вот как?
Мэри красноречиво посмотрела на окно. Она предлагала ему, графу Блэкберну, бежать от дворецкого, как неудачливому любовнику от ревнивого мужа? Нет, он, вероятно, неправильно понял…
Мэри подтолкнула его к окошку. Недовольно ворча, Михаэль перекинул ногу через подоконник, но вдруг заметил, что она свободно свисает, ей не во что упереться, а это значит… Кто-то убрал лестницу.
Глава 31
Не понимая, чем вызвана медлительность графа, Мэри снова пихнула его, но он не поддался.
– Я решительно отказываюсь летать, – сказал, недовольно сдвинув брови. И только сейчас Мэри поняла, что лестницу, по которой, видимо, поднимался лорд Блэкберн, кто-то экспроприировал.
Она бросила взгляд на кровать. Ну, конечно! Вот идеальный выход: она узкая, но достаточно высокая.
– И ползать тоже, – граф скрестил руки на груди.
Стук в дверь не прекращался, обычно немногословный дворецкий уже с десяток раз повторил свои угрозы и, что еще хуже, к нему кто-то присоединился, потому что теперь возмущались несколько голосов одновременно.
– Хокс! – Мэри метнулась к двери. – Прекратите шуметь! Хокс, я сплю!
– Все еще? – усмехнулся Блэкберн, незаметно подкравшись и прижав ее спиной к себе.
– Миледи, откройте дверь! – не унимался дворецкий. – Я вынужден настаивать!
– Мы, – поправил женский голос, и Мэри узнала миссис Хэйнт, экономку.
Услышав голос хозяйки, Хокс прекратил стучать, слава Богу, но намерения стоящих по ту сторону двери не изменились.
– Мы вынуждены настаивать, – послушно исправился дворецкий.
– Хокс, вам что, не терпится увидеть меня в сорочке?! – возмутилась Мэри.
– Ее на тебе нет, – напомнил граф, пробежавшись пальцами по оголенным плечам.
Мэри обернулась, чтобы осадить его, – как можно проявлять беспечность в такую минуту, – но страстный шепот графа сковал цепями смирения:
– На тебе только простынь и следы моих поцелуев, и…
– И? – она потянулась за ним, как одуванчик за ветром.
– И влага от твоего желания, сладкая.
Мэри разочарованно вздохнула.
– Невозможный! Высокомерный! Надменный! Упрямый! – принялась перечислять недостатки графа. Он перехватил пальчик, которым она пыталась проткнуть его грудь, поцеловал, и добавил, усмехнувшись:
– К тому же, без крыльев. Продолжай, продолжай, и остальные слуги успеют собраться под дверью. Мм, или даже сбегают за подкреплением к соседям? И тогда… Ты, я, постель в беспорядке…
– Встань за камин! – потребовала Мэри.
– За камин – это в смежной комнате, а я не могу выйти из этой.
– Дотошный! – добавила к списку Мэри и подтолкнула графа с правой стороны от камина. Если он будет вести себя тихо, то вполне может остаться незамеченным. А в его интересах вести себя тихо, разве нет?
Она открыла дверь, и Хокс едва не ударил ее по носу костяшками пальцев.
– Миледи, – изобразил сожаление, – простите за беспокойство в такой час, но… ни в коем разе не хотим вас тревожить, но придется.
– Пожар и воры, я слышала, – попытка Мэри удержать визитеров в дверях не удалась. Проворней оказалась повариха, второй в комнату проскользнула миссис Хэйнт, и чуть помедлив, дворецкий. Но самое ужасное, у каждого из них в руке был подсвечник, и теперь комната освещалась аки днем, и только одна тень длинной вуалью тянулась от правого бока камина.
Именно эта тень заинтересовала вошедших.
– Дыма не слышно, – Мэри взволнованно прочистила вдруг запершившее горло.
– Дыма? – дворецкий удивленно моргнул и заставил себя смотреть на нее, а не на таинственный камин. – Ну, да, в общем-то, это нормально. Пожар не в ЭлфордХауз, а в одном из ваших имений, да и то не сегодня, а три дня назад.
Пришла очередь Мэри оторопеть. Пожар произошел три дня назад, в другом имении, а они вломились к ней за полночь, чтобы рассказать столь свежие новости? Но, может, кто-то сильно пострадал и нужна ее помощь, может, необходимо срочно связаться с поверенным, чтобы помочь погорельцам, чтобы спасти эти руины, и…
– Миледи, все обошлось, – сказал Хокс, – никто не пострадал, слава Богу. Вовремя мисс Элфорд уехала из имения и вышла замуж, потому что именно ее комната занялась, и если бы она была все еще там… Но не волнуйтесь, миледи, огонь уже потушили.
Уточнить подробности Мэри могла и в другой раз, а потому сделала попытку оттеснить незваных гостей в коридор. Они стояли намертво.
– Хокс, а как давно воры посетили одно из имений? И как давно сбежали? Рассказывайте, вы ведь явно не уйдете без этого.
– Воры? – переспросил тот задумчиво и посмотрел на повариху. Она покраснела и пожала плечами. Миссис Хэйнт смущенно кашлянула. – А воры, миледи, никуда не уходили. Они и сейчас в вашей комнате.
Мэри посмотрела на дворецкого, как на сумасшедшего.
– В доме мужчина! – доверительно сообщила повариха и покосилась на камин. – Вон там! Он забрался по лестнице, но так как лестницу мы спрятали, попал в ловушку!
Мэри пожелала упасть в обморок в третий раз за всю жизнь, когда граф вышел из укрытия. Вместо нее лишилась сознания чувствительная миссис Хэйнт.
– Лорд Блэкберн? – опешила повариха, перевела взгляд на простынь Мэри и приняла окрас одного из бурачков, которые подготовила для завтрашнего супа.
Миссис Хэйнт пришла в себя благодаря пощечинам дворецкого, поднялась на дрожащих ногах и смело встретила предостерегающий взгляд графа.
– Миледи, вы не пострадали?
– Нет, пожалуйста, не волнуйтесь, – залепетала Мэри. – И давайте договоримся, что если вы все забудете о том, что увидели… можете рассчитывать на щедрые премиальные.
– Миледи, – голос Хокса звучал на удивление властно, – пострадала ваша репутация, и компенсировать ее премиальными невозможно.
– Очень щедрые. Очень. И моя личная благодарность.
Хокс и женщины переглянулись.
– Не похоже, что случилось насилие, – мудро заметила повариха, – и если миледи удобней считать, что ничего не было…
– Да, – кивнул Хокс, – мы, наверное, зря беспокоились. Никто не пострадал – это очевидно.
Он развернулся к двери, но был остановлен признание мграфа:
– Ошибаетесь. Репутация леди Элфорд погублена. Мной. И сегодня не первый раз.
Побледнев, Мэри с ненавистью уставилась на графа. Она могла бы догадаться, что это очередной способ поставить ее на место, показать, какое она ничтожество, унизить, чтобы уж наверняка втоптать в грязь!
Все повторяется. Сейчас он скажет, что она и не была девственницей, развернется и уйдет, а ей придется по крупицам восстанавливать уважение слуг и свою самооценку. Безрассудно верить, что граф может принять ее со всеми недостатками и простит то, что изменить не в ее силах. Игра. Ловушка захлопнулась, только мышью снова оказался не его светлость.
– Я люблю тебя…
Ложь. Она должна была знать, что это попросту невозможно.
– Думаю, это произошло в первый же день, когда увидел тебя…
Она вспомнила свое отражение в зеркале в тот день. Промасленные пряди волос, серое отвратительное платье, нелепая шляпка, надломленное перо.
– Или я влюбился, когда застал тебя без сознания, после бала у маркиза…
На этом же балу он был рад ее скомпрометировать, довести до нервного истощения и сравнить с лордом Уинслоу, которого она сравнивала с жабой. Да, граф притаился в расчете нанести сокрушительный удар, чтобы было не просто отряхнуться и пойти дальше с высоко поднятой головой.
И следующие слова Михаэля стали тому подтверждением:
– Каждый из вас получит сумму в размере своего трехмесячного жалования, если не станет притворяться, что в этой комнате ничего не произошло.
Мэри подошла к окну, чтобы никто не увидел навернувшихся слез. Она не станет повышать ставки и перекупать преданность слуг. Она либо есть, либо ее нет. Она не станет просить графа уйти и забыть о том, как она бесстыдно шептала его имя и требовала прикосновений. Страсть либо есть, либо нет. Она выживет, она не позволит себе разбиться на сотни жалящих кусочков наивных ожиданий.
Мэри нащупала пальцами кулон. Ей говорили, можно вернуться в свое время, если, действительно, захотеть этого, а в эту минуту она хотела провалиться сквозь землю, спрятаться в другом мире, оставив разочарование в прошлом.
Она обернулась, чтобы запомнить, каким безумно красивым был ее жестокий любовник, чтобы его образ сладкой болью остался хотя бы в снах. Она сможет жить без него, потому что, видит Бог, им не суждено жить вместе. Она, быть может, станет почти счастливой?
И тут же упрекнула себя за малодушие. Бегство – не выход. Она никуда не исчезнет, не даст этому высокомерному совершенству насладиться легкой победой. Он хочет стоять на ее костях? Пусть попробует, но такое кощунство не сошло с рук князю Игорю, так что говорить о графе?
– Мы ничего не видели, миледи, – сказал дворецкий, окинув Блэкберна холодным взглядом.
– Мы ничего не слышали, миледи, – вторила повариха.
– Нас здесь не было, – сказала миссис Хэйнт.
Граф пожал плечами.
– Жаль, – сказал без тени сожаления.
– Вы выйдете через дверь или предпочитаете лестницу? – спросил Хокс.
Граф не сдержал улыбки.
– Жаль, что вы своей преданностью лишаете меня самого надежного способа обзавестись графиней.
Слуги переглянулись.
– Вы хотите предложить миледи… – начала миссис Хэйнт
– … выйти за вас… – продолжила повариха.
– … замуж? – закончил дворецкий.
Троица снова обменялась взглядами.
– Это невозможно, – устало отозвалась Мэри, и неудовольствие слуг перекинулось на нее.
– Если бы ваша матушка увидела мужчину в вашей комнате, у нее бы случился припадок, – всхлипнула экономка.
– Если бы ваш батюшка увидел мужчину в вашей комнате, он бы сделал из него отбивную, – облизнулась повариха.
– Если бы ваш брат увидел мужчину в вашей комнате, он бы сделал из него евнуха и ненужную деталь отдал для отбивной, – угрюмо сказал дворецкий.
– Ну, вот, – усмехнулся граф, – мы просто обязаны пожениться!
– Михаэль, ты не понимаешь…
Он обнял Мэри за плечи, заглянул в глаза.
– Согласен, – сказал тихо, – что понимаю сейчас далеко не все, но одно знаю точно: у меня нет в запасе двухсот с лишним лет.
– Ты… – Мэри запнулась.
– Это было не просто распоряжение Хоксу, не так ли, не впускать меня ближайшие двести девятнадцать лет. Это был знак для меня, но об этом поговорим позже, – шепнул граф. – Сейчас я должен убедиться, достаточно ли сильно скомпрометировал тебя и не придется ли искать свидетелей посговорчивей?
– Ваша светлость, вы обязаны пресечь возможный скандал, – экономка с улыбкой вышла из комнаты.
– Только такой благородный поступок спасет репутацию леди Элфорд, – поддакнула повариха и поспешила к себе.
– Вы должны принести такую жертву, и жениться, – на долю секунды губы дворецкого тронула улыбка. – Желаем счастья.
Хокс закрыл за собой дверь, Михаэль щелкнул замком и обернулся.
– Мне кажется, – он начал медленно приближаться к Мэри, – нас благословили закончить начатое.
Михаэль снял рубашку, оставил на полу один туфель, второй, освободился от брюк и двинулся к цели. Медленно, очень медленно его руки потянули простынь.
– Уверен, – он повернул Мэри спиной, – тебе понравится моя фантазия.
Пальцы обхватили два полушария, член нежно потерся между ягодицами, вызвав дрожь в теле женщины. Кто бы не был ее любовником, он сохранил кое-что и для графа, девственную попку, как минимум. Михаэль возбудился так сильно, что если бы занялся ею сейчас, мог разорвать – лучше сдержаться, сохранить лакомство на десерт. Но в том, что он возьмет Мэри там, у него сомнений не возникало.
Женщина вздохнула, прижалась теснее, но он, пробежавшись пальцем по искусительной впадинке, сказал:
– Оставим ее для брачной ночи.
Первым делом нужно утолить голод, позже его пальцы подготовят доверчивое тело для грубого вторжения, страстного вторжения. Сейчас его призывало лоно, оно было таким влажным, что могло оросить сад в БлэкбернХауз. Он самодовольно заурчал, как кот, головка члена замерла у доступного входа, но Михаэль медлил, раскачивая бедра женщины. Ниже, шире, глубже, и нетерпеливый всхлип. Для него.
– Приступим? – усмехнулся и сделал резкий выпад.
Вскрик, и начало бешеной скачки. Руки, мнущие грудь, короткие ногти, задевавшие твердые соски, губы, не отпускающие изогнутую шею, и голос нежный, чуть хриплый от страсти, который повторяет два слова:
– Сладкая, моя сладкая…
Темп ускоряется, толчки становятся интенсивней, требовательней. Крик, довольный, утомленный, с толикой надежды на продолжение. Крик, выплескивающий всего одно слово:
– Михаэль!
– Да, – обещает он, сжимает ее грудь по-хозяйски и вкушает удовольствие с протяжным стоном. Усмехается. – Неплохо для разминки.
Поворачивает ее лицом к себе, всматривается в затуманенные глаза первой зелени, целует подрагивающие губы и ставит условие:
– Ты кончишь еще раз. Сама. Ты покажешь, как трогала себя, пока меня не было.
Он оттесняет ее к кровати, толкает, садится рядом, разводит ее ноги, любуясь бутоном женственности, и ждет. Мэри тянет всего минуту, пряча взгляд, но руки ее уже прикасаются к клитору, пальцы повторяют привычные движения.
Он надеялся, что чаще она выбирала свои руки для удовлетворения, а не любовников. Надеялся, но не верил. Но принимал ее, потому что не мог изменить прошлое.
Она изогнулась, и опустилась на простыни. Молча. Без него молча и так быстро… Ревность почти притихла, и чтобы убить ее в зародыше, он отдает новый приказ:
– Это последний раз, сладкая, когда ты получаешь удовлетворение без меня.
Нависнул над Мэри грозовой тучей, погладил по щеке.
– Ты выкрикнула мое имя, – похвалил. – Заставь меня выкрикнуть твое.
Член остановился напротив ее полуоткрытого рта.
– Возьми его в рот, – приказ-просьба. – Соси так, будто голодала неделю, будто он – то, без чего ты не можешь жить. Пусть он войдет в горло глубоко, чтобы ты могла только хрипеть мое имя. И когда твой язык будет прикасаться к пище, ты будешь вспоминать мой вкус. Узнай, какой я на вкус, сладкая. Позволь показать тебе.
Мэри открыла рот, и язык ее начал танец на толстой головке, а после она вобрала его почти до основания.
– Святые небеса! – выдохнул Михаэль, сделав выпад. Она посмотрела ему в глаза, ускорила темп, – все, как ему нравилось, – и, вопреки приказу, вопреки предупреждению, просунула руку себе между ног. – Мэри!
Ее глаза радостно блеснули, рука вернулась к его бедру.
– Еще! – простонал Михаэль, напирая. – Глубже!
Она застонала и взяла еще часть. Михаэль потерялся среди Ангелов, эта женщина – его суть в ином обличие. Ненасытная, страстная. Он ее без остатка…
Михаэль схватил Мэри за волосы, оторвал от члена, невзирая на недовольство, лег сверху, припечатывая к кровати, к своему телу, нетерпеливо насадил на себя.
– Ты его подготовила, – сказал, перенеся вес на свои руки. – Теперь лети.
– Ты… – она повела бедрами и спросила первую глупость за время их знакомства. – Ты… Боже… снова… выдержишь?
Михаэль рассмеялся.
– Вопрос в другом сладкая: выдержишь ли ты?
И начался полет, во время которого Мэри шептала:
– Нет, не могу!
И тут же меняла решение:
– Не останавливайся!
А после обмякла в сильных руках и за все золото мира не была готова открыть глаза. Но когда Михаэль попросил об этом, устало приподняла ресницы. Графа окутало зеленое облако, темное, пресыщенное, неповоротливо-ленивое.
– Да, – он утолил эго, – теперь спи.
Мэри свернулась клубочком, и уснула. Кажется, подчиняться этому самодовольному графу, не так уж плохо – успела мелькнуть мысль. А после исчезла Англия, Лондон и любовник из девятнадцатого века. Она стояла, прислонившись к кирпичной стене незнакомого дома, и бессмысленно смотрела, как бомж копошится возле большой картонной коробки. Луна заменяла фонарь в этом квартале, и ее свет показал лицо бездомного. Бьянка!
Мэри, оцепенев, выхватывала из темноты детали: спутанные длинные пряди некогда роскошной гривы, грязные джинсы, болтающие вокруг тощих бедер, припухшие губы с запекшимися капельками крови, дрожащие руки в ссадинах, кеды с чужой ноги. Луна показала двух мужчин. Один жестикулировал и что-то доказывал на смеси английского с французским, второй смотрел в сторону Мэри, словно видел ее, и молчал.
И вдруг она узнала второго: Пол. Но он не мог видеть ее, не так ли? Или мог, если это сон? А, может, она вернулась? Горло Мэри пересохло от страха. Нет! Она не хотела возвращаться! Пожалуйста, нет! И Пол, будто услышав ее, презрительно отвернулся.
– Мало, – говорил первый, пересчитывая деньги, – за сестру мало. Если хочешь вернуть, плати больше. Я кормил ее, одевал, я мыл ее тело, ухаживал, как за королевой.
Пол достал деньги, отдал, не считая. Дерзкий смех разорвал ночь. Бьянка, ей надо вернуться в клинику… Мэри сжала виски от невыносимой боли. Она должна вернуться, помочь ей, она найдет деньги…
– Он будет рад, если ты вернешься, – сказал женский голос за спиной Мэри. Она обернулась, но не отпрянула, рассмотрев собеседницу. – Здравствуй.
Мэри кивнула, поборов удивление, ответила:
– Здравствуй.
Она не знала, что сказать той, что так на нее похожа. Той, чью жизнь она заняла.
– А ты хочешь вернуться? – спросила и замерла, боясь услышать, что да.
Ее двойник пожала плечами, усмехнулась, выровняла спину по-королевски – традиции и воспитание не отпускали.
– Нет, там все умрут.
Они стали напротив друг друга, изредка бросая взгляды на разыгравшуюся сцену в нескольких метрах.
– Здесь пока тоже не гарантируют вечную молодость, – Мэри прикусила язык, наказывая себя за болтливость. Она не знала, что делать, если леди Элфорд попросит вернуться.
Но та уже, видимо, приняла решение.
– Да, но шансов больше, – сказала жестко. – И не могу представить жизни без интернета.
Они обменялись улыбками, и воздух вокруг них накалился.
– Что?… – Мэри удивленно приподняла бровь – дурная привычка графа.
– Странно, – леди Элфорд протянула к ней руку и услышала потрескивание, ощутила жар в ладонях, и притяжение, которое просило не останавливаться, рискнуть. Она прикоснулась к Мэри, и обе с трудом втянули в легкие воздух. Тысячи зарядов пронеслись через прикосновение, тысячи пазлов замелькали перед глазами, складываясь в мозаику.
– Она – это ты, – голос Джеда.
Мэри и в свою очередь тянется к леди Элфорд.
– Ты – это она, – шепчет Джед.
И поток воспоминаний смешивается.
– Ты хотела переспать с конюхом, – удивляется Мэри.
– Ты переспала с графом, – удивляется леди Элфорд.
Прошлое и настоящее доступно обеим. Почему? Зачем?
– Думай, – говорит Джед, и посылает видение. Смотри… Говорит так, будто обращается только к одной из них. – Делай выводы.
Мэри видит голубое облачко, маленькое, невесомое, больше похожее на туман или дымку джина. Да, дымка джина, потому что облако в хрустальном шарике, и перекатывается с одной ладони на вторую. Игрушка?
Красивая рыжеволосая девочка держит шар в руках, ее взгляд устремлен в пропасть, пульсирующую всеми оттенками синего. Рядом с девочкой стоит мальчик, и глаза слепнут от его красоты, а зависть продирается в душу. Он старше, он с девочкой, чтобы помочь, он говорит ей об этом, но она громко смеется и роняет шар. Он не разламывается, а превращается в два, меньше, и не одинаковых по размеру.
