Текст книги "Великая игра"

Автор книги: Наталья Некрасова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 45 (всего у книги 46 страниц)

То, чего не было в записках Секретаря

…Майя положил на стол браслет. Пристально посмотрел на стоявшего перед ним оборванца. Жестом отпустил молчаливых гвардейцев – здешних нуменорцев. Те повиновались.

– Ты хотел меня видеть – ты меня видишь.

Оборванец глубоко вздохнул, чуть прикрыв глаза, и слабо улыбнулся.

– Значит, эта вещь тебе известна и что-то для тебя да значит, – почти прошептал он.

– Откуда она у тебя и что тебе от меня надо? Оборванец медленно кивнул – или поклонился – и сказал:

– Мне надо было увидеть тебя – я тебя увидел. Мне надо было увидеть, что ты именно тот, кому я хотел бы оказаться полезным, – я это тоже увидел. Я хочу остаться при тебе.

– И чем же ты хочешь мне быть полезным?

Оборванец сел, поблагодарив, словно бы ему предложили сесть. Майя внутренне усмехнулся – его забавлял этот человек.

– Тано, ты не будешь против, если я начну с самого начала?

Майя весело рассмеялся.

– Ну, говори. – Он подпер щеку рукой, изящно облокотившись на подлокотник высокого резного кресла черного дерева, доставленного в качестве очередного дара – или дани – из Ханатты. Надо же иногда и поразвлечь себя. Любопытный мальчик. Никакого страха, никакого восторга – он спокоен и напорист. Кто знает, может, и пригодится.

Юный бродяга коротко кивнул. Вздохнул, собираясь с духом, потом вдруг рассмеялся, замотав головой.

– Даже не знаю, с чего начать. Столько раз проговаривал – и вот растерялся. – Он снова помотал головой, затем поднял взгляд прозрачно-светлых глаз, и взгляд этот оказался неожиданно холодным и жестким. Любопытно. – Для начала, я тебе полезен хотя бы тем, что принес тебе это, – он показал подбородком на браслет. – Я знал, кого я ищу и почему. Тано Мелькор ушел из мира, ты остался. Я не знал, каким ты будешь. Предания – это одно, жизнь – другое. Я всего ничего живу на свете, я не могу знать, как все было на самом деле и что я встречу. Но больше было некуда. Не к кому. Я сразу понял это, когда вышел за пределы нашего Леса. – Он задумался на мгновение. – Наша земля не жила бы, если бы ее не поддерживало некое заклинание. Некая сила. Я только под ее защитой и жил. А когда вышел из ее круга – сразу ощутил, что мне худо в этом мире. Когда я добрел до здешних мест, я почувствовал себя снова как дома. Здесь та же сила…

Я вышел летом, естественно, когда через наши ледяные пустоши пройти можно. Болота, мухи, все ровное, как тарелка. Пока добрел до холмов, чуть не сдох. «Упорный мальчик», – внутренне улыбнулся майя. – Я, – хмыкнул он, скривившись, – по Закону нашей земли не мог носить оружия. Я даже не умел им пользоваться. У меня был только охотничий нож. Я избегал людей, вообще всех избегал. Я мог умереть с голоду, утонуть в болоте, меня сотни раз могли сожрать звери, зарезать орки или разбойники. Когда я добрался до колоний, я был просто счастлив. Там куда как безопаснее, хотя такие, как я – никто и звать никак, да еще непонятно, откуда и куда… Словом, я в колониях Нуменора вполне мог наткнуться точно на такого же, хм, приятного собеседника, как… король? Его здесь так называют… – Спасало меня то, что я умею сочинять правдоподобные истории и уговаривать и языки быстро усваиваю. Даже местное орчье меня за нуменорца приняло, – горделиво улыбнулся он.

– Почему ты принес мне эту вещь? Откуда ты знал?

Юноша пожал плечами.

– У нас мало кто не знает про хранителей Девяти Рун и эти Знаки. Другое дело, что никто не ведает, что с ними делать. Если они были так важны для Тано, то они наверняка важны и для тебя. Наверняка ты знаешь, в чем их настоящий смысл и ценность. Наурэ говорил, что ощущает не только присутствие остальных хранителей, а нечто необычное, словно сами Знаки пытаются пробудиться. Он был очень обеспокоен. Не понимал, что творится.

– И как к тебе попал браслет?

Юноша посмотрел прямо в глаза майя.

– Случилось так, что Наурэ умер. Я оказался рядом, когда он умирал. Я взял браслет и ушел из своей земли.

– Это все прекрасно, ты будешь вознагражден, но ты ведь хочешь за свой дар чего-то определенного.

Юноша медленно кивнул.

– Я очень хочу быть при тебе. Всегда рядом.

Майя усмехнулся.

– В каком качестве? Секретаря? Личного слуги? Шута? Или кого еще? Я не человек, мне этого не нужно.

– Ты не человек, – дерзко усмехнулся мальчишка, – но ведь подумал сейчас, как человек. Видишь, я смогу предугадывать твои желания. Я смогу пригодиться тебе.

Майя почувствовал одновременно раздражение и странное удовольствие и не мог сразу решить, к чему склониться. А юноша тем временем продолжал:

– Ты хочешь победить, и это принесет тебе удовольствие – человек тоже любит побеждать. Думаешь, я не понимаю, что такое человек? В каждом нашем благом порыве живет его же противоположность. Мы спасаем другого вроде бы из жалости к нему, а на самом деле просто не хотим, чтобы нам было неприятно оттого, что мы его не спасли. Человек, даже если думает, что делает все для других, на самом деле делает все для себя. И только так. И разве ты не так же думаешь? – Юноша потянулся через стол к руке майя, игравшей браслетом. – Ты же был с Тано, творцом людей. Разве не он постарался, чтобы мы стали такими, как есть, не стал нашим, так сказать, создателем? А творец в тварях своих выражает себя. Так что никто лучше меня тебя не поймет. Ты стремишься облагодетельствовать человечество – для себя. Но ведь можно сказать, что ты трудишься для себя, чтобы облагодетельствовать человечество, разве не так?

Майя молчал, впервые чувствуя себя не в своей тарелке – словно попал под какое-то могучее заклятие. Ему было сейчас… жаль себя.

– Я не полководец – на то у тебя есть Аргор. Я не могу отдать тебе под власть великий народ – на то у тебя есть Денна.

«Откуда он успел узнать имена? Или вправду умеет исподволь заставлять людей говорить?»

– Есть такая сказка – у одного короля на голове росли ослиные уши. И каждый раз, призывая к себе цирюльника, он потом его приказывал убивать, чтобы тайна не вышла наружу. Лишь раз пощадил он одного юношу, который от страха молчал как рыба, приводя голову короля в порядок. Но потом тайна так его измучила, что он нашел в лесу дупло и проорал ее туда. А на дереве выросла ветка. А из нее сделали свирель, и она пропела всему миру о королевской тайне. Тебе тоже нужно такое дупло, только молчаливое. Моя польза в том, что я могу им стать. Я нужен тебе не для великих целей, а для тебя самого. – Он помолчал. – Ведь так?

Майя ответил не сразу.

– Ступай, – негромким, сдавленным голосом сказал он. – Тебя накормят, вымоют, приведут в порядок. Жди, когда позову. Ты меня развлек.

– Вот ты пришел ко мне. Далеко шел, как я понимаю. А вдруг я оказался бы другим? И вдруг я поставил не на ту сторону?

– Но я ведь уже увидел.

– И что же? Ну, давай, возноси хвалу, ври, пытайся у меня что-то выгадать.

– Разве тебе это нужно? Таких у тебя много. Я боялся, когда шел сюда. Теперь я увидел, что могу тебе быть полезным и что могу служить тебе на пользу себе, и потому не боюсь.

– И какая же тебе польза?

Юноша покачал головой.

– Можно сказать очевидное – быть при великом вожде всегда выгодно. Но это не совсем то. Я не могу сказать словами, не получается или сам пока вижу не до конца, но это ощущение того, что я там, где мне надо быть, и могу делать то, что мне надо делать.

– Даже сам до конца не знаешь, – холодно усмехнулся майя.

– Но ведь ты до сих пор не приказал убить меня или отправить в каменоломни или куда там еще. Ты тоже что-то видишь во мне, нужное тебе, тебе лично.

Майя встал.

– А ты понимаешь, что я могу делать не то? Что я могу быть не прав?

Юноша пожал плечами.

– Что с того? Даже если так, то мне все равно нет иного пути – я из земли, созданной Тано, я и так ему принадлежу с рождения. Идти мне больше некуда, кроме как туда, где живет его сила. Если я дам клятву, то я сдержу ее, хотя бы потому, что клятвы надо держать.

Майя походил по комнате, порой с усмешкой поглядывая на юношу, спрятавшего руки между колен.

– Знаешь ли, ты забавляешь меня тем, что уж как-то слишком хорошо все понимаешь.

– Ты же знаешь, откуда я и где мое начало.

– Знаю. А ты знаешь, что всякий владыка не очень любит, когда кто-то читает его мысли? И что таких умных убивают, чтобы не слишком завладели владыкой?

– Или берегут, потому что владыке нужно дупло, чтобы туда выкричаться?

Майя криво усмехнулся, отвернулся от юноши.

– Ступай. Будешь пока работать в моей личной канцелярии.

…По коридору за спиной затопали торопливые шаги.

– Господин секретарь? Повелитель зовет, – задыхаясь, проговорил гвардеец.

Элвир повернулся так, чтобы не было видно длинного красного рубца на скуле и заплывающий глаз.

«Да если и увидит – что с того? Тано имеет право. Имеет право выкричаться, имеет право дать по морде. Для этого я здесь. А ведь мог бы, – с какой-то злой насмешкой подумал Элвир, – выместить гнев и на ком-то из них. Так что я, можно сказать, защищаю и их, и его. Надо же, я, оказывается, основа всего их Дела. И никто не знает об этой тайной власти…»

Элвир молча пошел за гвардейцем. Он так и думал – надо было переждать, и майя сам его позовет.

Майя шагал по кабинету, заложив руки за спину и не глядя на как ни в чем не бывало занявшего свое место секретаря.

– Больше не смей задавать мне подобных вопросов, – предупредил майя.

– Слушаюсь, повелитель. Но это был не мой вопрос.

– И чей же? – недобро прищурился майя. Воздух тихонько, на пределе слышимости, зазвенел.

– Твой. Иначе ты бы так не разгневался.

– Я сейчас прикажу запороть тебя насмерть, – спокойно, почти легкомысленно сказал майя.

– Тогда я просто умру, – пожал плечами Элвир. – Я же не Бессмертный, меня тогда уже не вернешь приказом, как сейчас.

– Ты думаешь, тебе нет замены? Я не найду другого?

– Несомненно, найдешь. Но его еще надо искать, а я – уже есть. – И он, мягко улыбаясь, посмотрел на майя своими невинными глазами.

Майя сел, подперев подбородок руками.

– Что ты за человек? Я не понимаю тебя и не верю тебе. Впрочем, это все пустое, я в любой момент могу тебя уничтожить… – Майя резко встал. – Ты хочешь втереться ко мне в доверие и навредить мне? Кто тебя сюда прислал? – Он говорил тихо и мягко. Любой от такого тона майя обычно начинал испытывать странное чувство слабости где-то в животе, некоторые даже падали в обморок. – Решили таким необычным способом обдурить меня? Я давно слежу за тобой.

– И ни в чем не можешь меня обвинить, тано. Я не могу тебя разубедить, потому что ты себя уверил в том, что я прячу камень за пазухой. Потому я и не буду тебя разубеждать. У тебя есть способы выяснить правду. Хотелось бы, чтобы я все же после этого остался жив и не изуродован – единственное, о чем прошу.

– Тебя это пугает? – Майя отвернулся к окну.

– Очень. – Голос у него резко осип.

Майя постоял молча, затем зло топнул ногой.

– Меня раздражает твоя наглость, твоя нелогичная, неправильная правдивость! Так не бывает!

– Но я же есть, – все еще сипло ответил Элвир.

– Я все, что хочу, могу с тобой сделать, все, что хочу, – очередной раз повторил почти дрожащим голосом майя.

Элвир молчал. Подтверждать очевидное не было смысла. Он уже начал уставать от этого. Надежда постепенно угасала. Сначала быстро возвыситься – чтобы наткнуться на стену?

– Ты понимаешь?

– Понимаю. Но я попал в ужасное положение – я не могу говорить тебе правду, потому что ты не веришь, а лгать не хочу, потому что ложь ты почуешь. И переубеждать тебя не могу – ты начинаешь гневаться, а твой гнев может убить меня. Я не знаю, что делать, – тихо закончил он.

Майя медленно повернулся к нему с каким-то странным торжеством в глазах.

– Сказать «да», – красиво округлив брови и ласково улыбнувшись, сказал он. – Открыться.

Элвир облегченно вздохнул, встал, чуть пошатнувшись от пережитого страха.

– Я готов.

Теперь он был открыт. Теперь майя мог не сомневаться в нем. Поначалу открывать сознание было больно – чужой, огромный разум врывался туда бесцеремонно, нарочито болезненно, и иногда Элвиру казалось, что вот сейчас он умрет.

Иногда непроизвольно пытался закрыться и получал в лицо жестокую насмешку – значит, врешь, есть что скрывать. Но он должен был доказать. Должен был приучить майя к мысли, что он полностью откровенен и ничего не скрывает. И постепенно вторжения стали все более редкими. Майя поверил – но только ему. Элвир видел это. Другим майя не доверял, хотя и был уверен, что способен пресечь в зародыше любую попытку вольничать в душе или явно.

«Да кто бы вольничал. Каждый получил то, что хотел, разве не так? Все честно. А если кто считает, что его обманули, так сначала надо думать о последствиях, а потом уже говорить „да“. Но все равно – человек всегда почему-то думает, что его обманули. Что ему чего-то недодали или дали не то. Нет, дорогие мои. Каждый получил именно то, чего желал. Но ведь за все надо платить, не так ли? Люди, люди, почему же вы так неблагодарны и себялюбивы? Как обмануть, понимаете ли, врага, так благо, а как платить по счетам – так сразу кричим, что обманули нас, глупеньких. А когда хихикаем в душе над глупым Врагом – тогда мы умненькие?

Даже лучшие из людей таковы. Ничего, придет время совершенства. Оно придет».

– И что будет потом?

Майя резко обернулся. Нет, такого не может быть. Жалкий человечишка, даже не одаренный кольцом, не может читать его, майя, мыслей, ежели он сам того не пожелает. А это бывает, лишь когда он отдает приказы.

– Ты говорил вслух, Повелитель.

– А ты слушал? – нехорошо осклабился майя, по-птичьи склонив голову набок.

– Слушал. Я же все время был здесь, только ты забыл обо мне.

– И что?

– Ты прав, – пожал плечами Элвир. – Человек всегда думает, что ему чего-то недодали. Он никогда не будет удовлетворен. Как и ты.

– То есть? – Майя оперся ладонями на стол, нависая над хрупким светловолосым юношей. – Говори.

Элвир кивнул – будто клюнул, вздохнул, собираясь с силами. Он чувствовал, что сейчас надо быть откровенным до бесстыдства. Это было опасно. Это было страшно. В горле пересохло. Неужели так трудно отдавать свою верность, искреннюю верность, пусть и понимаешь, что избранный путь может оказаться чудовищно неверным?

– Я не знаю другого пути и не хочу, – пробормотал он сам себе. Решился – иди и не оглядывайся. Если сказал «да», то сожалеть поздно. Остается только принимать все что дается, и уверять себя, что это благо. Впрочем, все благое – так относительно… Ты не будешь доволен моими словами, – заговорил он сбивчиво и торопливо, пригвожденный к креслу взглядом майя – насмешливым и страшным, похожим на скальпель лекаря. – Ты строишь совершенное государство. Ты его построишь. В нем будут жить совершенные люди – ты их воспитаешь, ты создашь совершенное общество. И что потом? Ты удовлетворишься и остановишься? Неужто остановишься? Ведь ты, как и Тано, выбрал вечный Путь.

Майя молчал, неотрывно глядя в лицо человеку. Взгляд был непроницаем. Если бы хоть искорка, хоть намек на то, что думает майя, – но взгляд был непроницаем. Человек почувствовал себя совсем маленьким и ничтожным, страх нарастал дикой волной, и он говорил, продолжал говорить, потому что иначе страх стал бы таким, что человек умер бы:

– Ты не хочешь об этом думать, потому что не знаешь… Ты боишься, что достигнешь конечной цели. И тогда Дело твое будет бессмысленно… потому что все кончится. Тебе важна не конечная цель. Тебе важно само действие… Что будет потом, что? Ты сейчас живешь ради этой цели, даже не ради себя, вообще ни для кого, только для цели…

Майя чуть повернул голову и теперь смотрел немного искоса. Свет из окна еле заметно изменил выражение его лица, и оно теперь казалось растерянным. И человек воспрянул духом, говоря все быстрее:

– Ты поставил на людей. Ну, не на катапультное же тупое орочье мясо, это раса слуг. Они тебе не помогут, когда настанет конец. Если он будет… Они все хотят конца – и Тано, чтобы вернуться, и остальные… А ты не хочешь конца. Ты хочешь вечного продолжения. – Он стиснул зубы, собрав все свое мужество, прежде чем продолжить. – Если сбудется все, что предсказано, то Дагор Дагорат будет… И что тогда? На чьей ты будешь стороне? И зачем тогда все твои труды, если все равно будет конец? На что ты надеешься? Или ты что-то знаешь? Конца не будет?

Майя молчал, только чуть расширились красивые ноздри. Элвир чуть приподнялся.

– Если ты сделаешь людей счастливыми, то Он не станет их губить, верно? Ты на это надеешься?

Майя молчал.

– Но если вдруг Тано все же вернется? Повелитель, – вдруг осип он, – он ведь может вернуться. Иначе зачем ему наша Земля-у-Моря, как не для этого? И зачем были Девять Хранителей рун, как не для этого? Когда они соберутся вместе со своими Знаками – вдруг это откроет ему путь?

– Девятая ушла. Насовсем, – прошептал майя. – Ушла! Она не вернется!

– Вернется, – почти падая в обморок от страха, проговорил Элвир. – Она вернется, потому что дала слово, а слово в нашем мире не просто звук. Она вернется и родит ребенка. И Тано воплотится в него… у нас есть такое поверье… И ты отдашь все – ему? Тано? – Он с трудом произнес это слово. – Но ведь ты не захочешь быть снова при хозяине. Ты никогда не хотел хозяина. На чьей ты будешь стороне, когда придется выбирать? Или сядешь на щит? Отойдешь в сторону?

Движение было мгновенным. Элвир даже не успел ощутить удара. Боль и холод стены под лопатками и всех ее камней пришли, когда он уже встал на четвереньки. В голове плавали искры, желудок прыгнул к горлу.

– Ты слишком много понимаешь, чтобы жить, – послышался над самым ухом голос майя. – И ты слишком много понимаешь, чтобы я дал тебе умереть. – Сухой смешок, почти отчаянный. – Бери. Ты слишком долго его добивался. А «да» ты мне и так уже сказал.

Легко и буднично, чуть суховато и дробно звякнул металл по полу. Черным мягким крылом взвихрился край одеяния, исчезая за дверью. Элвир сидел на полу, зажимая разбитый рот, и сквозь слезы глядел на тусклый металлический ободок на гладких плитах. Его вырвало несколько раз, потом рвать было уже просто нечем, но спазмы продолжались. Наконец, еле живой, он после нескольких безуспешных попыток схватил кольцо и, закрыв глаза, уснул.

Продолжение записок Секретаря

– Так что, господин мой разумный, я бесполезен для великого дела. Но я полезен для того, кто это дело вершит. Забавно получается, да? Наш господин творит свое Дело ради вас, людей. Тащит вас за шкирку к совершенству и всеобщему счастью. Остальные Бессмертные тоже трудятся, в общем-то ради Дела, хотя каждый прибежал сюда за своей собственной целью. А я – яслужу только Ему. И скажи теперь, кто из нас ценнее? А?

Он улыбался. Сейчас даже днем сумрачно, потому я видел его лицо, и он не прятался от света. Как он обаятельно улыбается – и как страшно.

– Молчишь. Я понимаю, ляпнешь что – твой господин узнает, а рука у него тяжелая… Он давно уже потерял способность испытывать привязанность хоть к кому-то. Все мои… собратья уже давно живут только своей отдельной целью каждый. – Он как-то вмиг осунулся. – Им ничего больше не интересно. Они не видят целого, не понимают. А я, понимаю и вижу.

Я деликатно промолчал. Наверное, потому, что знал одну вещь. Точнее, догадывался почти наверняка. Этот обаятельнейший мальчик четырех тысяч лет от роду врал. Зачем он врал мне – я не понимаю, я ничтожен, я мелкая сошка. Что ему от меня нужно? И я просто молчал.

А вранье было вот в чем. Никакого целого он не видел. Не возвышался он над всеми собратьями, аки орел над горами. Слухами, как говорится, земля полнится. Если бы Бессмертные не упустили Кольцо, я бы, может, и поверил. Но ведь и сам наш всевидящий Элвир был на этой Охоте. И – упустили. Ну, не нарочно же они это сделали, об этом даже помыслить невозможно. Стало быть – как там написал мой господин на отчете господина Бессмертного Орхальдора?

Честно говоря, я до сих пор не понимаю, почему Сам так суетился по этому поводу. Кольцо само придет к нему, кто бы им ни завладел. Уж сколько нам талдычили об этом. Кольцо само приведет своего носителя к Хозяину, надо только подождать. Впрочем, не мне судить, наверное, ему просто надоело быть без тела. А как же, сколько он вот так уже торчит? Поневоле взбесишься. Ой, не надо бы думать… Когда Он взбешен, у всех нас нутро просто переворачивает – его бешенство везде, повсюду, ты готов разорвать любого, кто попадется на глаза, это страшно, страшно…

Словом, как бы то ни было, за этим Кольцом погнал он всю Девятку…

– Вот именно, друг мой, – насмешливо смотрел он на меня. – Именно. Кого? Самых верных, тех, кто в любое мгновение его слышит, кто никуда от него не денется… Только опять же – кого? Полководца? Орочьего предводителя? Провидца, который у себя под ногами ничего не видит, весь ТАМ? Друг мой, из всех нас если кто для этого и годился, так это Ульбар, коего ваши собраться с той стороны Хамулом называют, да Хонахт. Но кто нами командовал? Конечно, наш несравненный великий Король всея Нуменора Обновленного… Дальше объяснять?

Я промолчал. Мне бы очень хотелось объяснений. Во-первых, разве Сам не слышит их постоянно, а они – его? И тогда не промахнулся ли Сам? Или это промах Бессмертных и господина Элвира всевидящего тоже? А если Сам может промахнуться, не промахнется ли он и сейчас? Ведь это и моей шкуры касается. И самое главное – а с чего этот мальчик вообще передо мной так оправдывается?

Он ответил на мой вопрос, хотя и не совсем на тот, который мне хотелось бы задать – вряд ли он читает мои мысли, я ему клятвы не давал, просто, наверное, он и сам думал о том же.

– Он может и ошибаться… Он гениален. Он гениальнее всех, кто сейчас существует в этом мире, и я восхищаюсь им и рад ему служить, что бы я о нем ни думал. Знаешь, почему я еще способен смотреть со стороны, рассуждать о чем-то? Потому, что я для него не инструмент, как прочие. Я ему как раз вот таким, смотрящим со стороны, нужен… Но он может ошибаться, да еще как… Хотя бы в том, какую клятву он брал с каждого из нас – если постараться, так там столько дырок, ха-ха, было бы желание выкрутиться… Хотя выкручиваться придется, сдирая мясо с костей, а на это даже из нас вряд ли кто пойдет, да и зачем? Да… Он сделал нас только орудиями, и каждый может мыслить лишь в том направлении, которое он оставил. Боюсь, он поздно это понял. И еще я боюсь его расчетливости. Он безошибочен. Он страшно логичен, но, увы, противники наши нелогичны… Вдруг они выкинут что-то такое? Нелогичное? Такое, что сдуру разрушит все его прекрасное гениальное построение? Провидец ничего не видит, а я, – он приблизил лицо ко мне, – я нутром чую. Что-то может получиться не так.

Он встал, а я встать не мог. Я просто оцепенел от страха. После таких откровений мне вряд ли придется долго жить. – Не трясись, – бросил он. – Владыкам нужно дупло, чтобы выкричаться. К тому же я, знаешь ли, очень не хочу, чтобы настала Последняя Битва. А уж если она настанет, то я хочу, чтобы она кончилась для меня в любом случае как можно… благоприятнее. Потому держись меня и Властелина.

– Но я… я не ваш!

– Ага. А кто тебя спросит? Ты задумался о нас – так получи все по полной, друг мой, – издевательски рассмеялся он. – Захочешь жить и благоденствовать – будешь молчать. А если все пойдет не так – сдохнешь вместе со всеми, так что мне говорить с тобой ну совершенно безопасно.

Он вышел, и больше я не видел его.

Ну, вот, оно и началось… Сайта погнал орков. Они идут, идут и идут. Они вымостят нам дорогу на Минас Тирит своими трупами. Не жаль. Мясо есть мясо. А потом мы по их трупам войдем в Город. Он будет уже очищен и готов для нас. И мой господин воссядет на престол Королем всех истинных потомков Нуменора и начнет строить свой Нуменор Обновленный на развалинах прежних сгнивших королевств.

Осталось недолго».

Последняя запись в тетради Секретаря. Написано корявым, торопливым почерком, свинцовым карандашом, писали явно на какой-то неровной поверхности – на колене, на камне, кто его знает…

«Вот все и кончилось. Действительно все. И действительно кончилось. И я не знаю, что мне делать. Как говорил господин Элвир, Девятый Бессмертный – где они теперь все? – каждому народу нужна своя легенда. А легенды, как ни странно, имеют тенденцию сбываться. У наших врагов была легенда о Короле, который вернется. Я честно думал, что этим самым Королем станет мой господин. Ошибся. Да, можно считать легенды всего лишь легендами – только вот этот Король взял да и вернулся. И как вернулся…

Мы настолько были ошарашены тем, как все это повернулось, что даже сражаться уже никто не мог – не за что. Ничего не осталось.

И куда мне деваться с моей свободой. И не привык к ней, не знаю, что мне делать. И ничей. Я не умею быть ничьим. Хотя этот самый новый Король помиловал нас всех, бросивших оружие – деваться-то куда? В Хараде глотку перережут или в рабство продадут. В Умбар – а что я там забыл, среди этих морэдайн? Среди этих полукровок?

В Гондор – да ни за что. Я их боюсь. Мы же с ними века воевали, да никогда! Они же меня в клочья порвут.

Но надо как-то жить, что-то есть. Собрать, что ли, банду? Не могу, я слово давал вместе с остальными – не воевать против победителей. Что делать? Землю пахать? Я не умею. Я ничего не умею. Я никому не нужен.

Что мне делать с этой проклятой свободой?»

На сем рукопись Секретаря обрывается.