Текст книги "Великая игра"

Автор книги: Наталья Некрасова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 46 страниц)

– Ты хорошо сказал, – усмехнулся и снова вдруг помрачнел Денна. – Скажи же что-нибудь моей сестре. Аннахайри, сидеть.

Дулгухау покачал головой.

– Прости, принц, не сейчас. Так нельзя.

Принцесса впервые посмотрела на Дулгухау. Он сделал вид, что поглощен трапезой.

Денна криво усмехнулся. Непонятно, куда мог бы завести этот разговор, но тут за дверьми послышались какая-то возня, вопли, хохот и ругань. Денна поднял бровь, мгновенно забыв и о сестре и о забавном морадане. Дверь распахнусь, двое морэдайн втащили в залу упиравшегося мужчину в красно-золотом кафтане с длинными, заплетенными в косы росами. У него было злое острое лицо, скуластое и узко-глазое, с длинными черными усами и короткой бородкой. Он скалился, вырывался и ругался на местном диалекте, который и Дулгухау с трудом понимал. Нос пленника был разбит, глаз заплыл. Его швырнули на пол, он вскочил, дергая связанными руками, и, набычившись, уставился на Денну, словно пытаясь прожечь его взглядом.

– О, князь Тув-Харанна, – отчетливо кивнул Денна. – Какая честь.

– Честь для тебя, ублюдок, говорить со мной!

– Я не ублюдок. Я младший щенок, – очень спокойно ответил Денна и резко поднял руку, останавливая рванувшихся было к князю воинов. – Пусть говорит. От того, насколько поганой будет его речь, зависит то, насколько поганой будет его смерть.

– Сын змеи!

– Змея священна, а мать мою звали Утейир-анни, что означает «смиренная», а вовсе не змея, – опять не обиделся принц. – Почтеннейший, ты хоть чего поновее придумай. И измена стара, как мир, и брань твоя стара, как мир, и не разозлишь ты меня так, чтобы дал я тебе легкую смерть. Придумай что-нибудь еще.

Князь молчал, дрожа от ненависти и развевая рот, как рыба на суше. Дулгухау, оцепенев, смотрел на это зрелище. Красавица Аннахайри вцепилась побелевшими пальчиками в стол.

– Ты отважен и глуп, князь. Так что говори, кто и зачем подтолкнул тебя на мятеж. И почему толпа кричала о сероглазых демонах. Кому это было нужно? Я хочу это знать, и ты умрешь быстро.

Дулгухау молча ахнул. Он даже забыл об этом – значит, кто-то нарочно натравливал их на морэдайн?

Князь осклабился и, выпрямившись, горделиво выставил вперед ногу, презрительно глядя на принца. Снова что-то заговорил, злобно и злорадно, Дулгухау улавливал лишь обрывки оскорблений, насмешки и какие-то обвинения.

Когда князь иссяк, Денна кивнул, подперев подбородок кулаком.

– Ты сам не подозреваешь, как много мне рассказал. Значит, старик Техменару никак не уймется? Значит, права на пятину хочет? Значит, храмы в Нирун? Ну, вот и вся шайка… Как всегда, князья да монахи. Ничего нового, ничего нового… Кто вас подстегнул, ну? Кто дал вам деньги?

Князь мотнул головой и сделал гордый и неприступный вид.

– Значит, не знаешь. Ну, ты сошка мелкая, монета разменная, можешь и вправду не знать.

Князь побагровел чуть не до черноты. «Вот сейчас его удар хватит», – подумал Дулгухау, с недоумением обнаружив у себя на ноже наколотый кусок мяса, который так до рта и не успел донести.

– Ты просто мелочь, которая хочет в большие. Только вот кишка тонка да мозгов мало, – устало сказал Денна. – Все, что от тебя осталось бы, это запись, что был, мол такой князь. Так что славу бессмертную ты все же добыл. Будут рассказывать о том, как кончил изменник Тув-Харанна. Я видел, как это бывает. – Денна поднялся, оперся руками о стол, глядя в глаза пленнику. – Сначала тебя разденут догола и выставят так на потеху толпе. Потом оскопят. Потом подвесят за руки, взрежут ножом кожу вокруг груди и спины и снимут ее, как чулок. И если дурак Тув-Харанна еще будет жить, ему выпустят кишки. Если и тогда дурак Тув-Харанна не умрет, ему набьют живот горячими углями, и если уж он и тогда не умрет, то оставят висеть, ибо делать с ним уже нечего. – Аннахайри сидела белая как мел, с ужасом глядя на брата, словно он никогда таким не бывал. У Дулгухау прошел по спине холодок. Князь тоже заметно побледнел, но хорохорился. – Да, Тув-Харанна отважен. Он сейчас гордые слова говорить будет…

Князь разразился ругательствами.

– Я ценю отвагу, даже если это и дурацкая отвага. Негоже человеку подыхать таким образом. Да ты еще и откровенен был, пусть и против воли. – Он посмотрел по сторонам. – Ты, юноша! – Дулгухау увидел, что Денна смотрит на Садора. Мальчишка был бледен, как рыбье брюхо. – Уведи князя на улицу и отсеки ему голову. Пусть ее потом положат в мешок и засыплют солью.

Садор в панике смотрел на Дулгухау.

– Он не пойдет, – осмелился заговорить морадан, чувствуя, как с трудом вращается во внезапно пересохшем рту язык. – Это мой человек, и приказываю ему я.

Денна посмотрел на Дулгухау и усмехнулся.

– Ну, так прикажи. Ведь это вас должны были вырезать.

Все ждали. Повисло мерзкое, душное молчание.

– Или он умрет плохо, – добавил Денна.

Дулгухау встал.

– Я сам, – сказал он, резко подходя к князю и хватая его а плечо.

Он ненавидел себя за то, что подчинился. Пес знал, к чему стремится морадан и почему он побоится ослушаться.

– Ты ничего не стоишь без своей Силы, щенок, – вдруг четко, со столичным выговором сказал князь.

Денна вздрогнул.

– А вот это уже слишком поганые слова, чтобы облегчать тебе смерть… – тихо заговорил Денна. – Мне остановить варвара? Или как? Решай, князь. Неслыханная честь – решать, как умрешь. Струсишь и умрешь сейчас или достанет мужества умирать долго? – прищурился принц.

– Я не люблю, когда меняют приказы, – рявкнул Дулгухау, прежде чем жуткая игра продолжилась. Он вытолкнул князя наружу, швырнул на колени и одним махом снес ему голову. Потом прислонился к стене и прикрыл глаза. Голова кружилась, руки дрожали. Ему не было так страшно, даже когда ополоумевшая толпа валила с одной стороны, а с другой ломали ворота воины Тув-Харанны…

Дверь скрипнула, и вышел Денна с двумя Золотыми Щитами. Посмотрел на голову князя, тихонько пнул ее ногой. Та качнулась.

– Положите в мешок и засыпьте солью. Отправьте в столицу и скажите государю – дар от тан хэтан-ару.

Из донесения Элентуру, начальнику Стражи Южных колоний

«Король склонен прислушиваться к слову младшего принца, что вызывает ревность среди старших братьев, хотя Пес и не стремится к власти. Из страха ли король слушает его или почему еще – не знаю. Но у принца большое влияние на отца.

Морэдайн получили в вечное владение земли, а именно княжество Уммар-ан-атта. Ныне там посажен князем некто Дулгухау, который вскоре станет мужем принцессы Аннахайри. Это плата за помощь в подавлении мятежей на юге. Денна много способствует этому браку.

Теперь Уммар будет самостоятельным княжеством, в вечном союзе с Харадом.

Способности принца невероятны. Он обладает странным даром заставлять себя слушать как отдельных людей, так и толпу. Очень мало кто способен противостоять его обаянию. Однако замечено, что на морэдайн по действует значительно слабее. Дулгухау, который весьма сблизился с принцем, похоже, неподвластен его дару.

Известно, что принц умеет излечивать болезни различного свойства. Люди не могут ему лгать. Он обладает огромным даром убеждения. Даже не столько его способности, сколько страх перед ним заставляет всех беспрекословно подчиняться слову короля…»

А еще говорят, что принц убивает взглядом, поджигает взглядом, вызывает духов мертвых… Много что говорят. Элентур посмотрел на Ингельда. Тот был подавлен.

– Повторяется история с Эльдарионом, дружище. Те же признаки.

– Да. И опять же – взял лучшего. Сам знаешь их обычаи – вырезать всех под корень, если что, а этот для варвара на редкость милосерден. Он больше похож на дядю, чем на отца. Человек ли он еще или уже нет?

– Хочешь проверить? Как тогда?

– Нет. Думаю, это сделают без нас его ревнивые старшие братцы. Нам стоит лишь подтолкнуть… Бедный парень.

Ингельд поморщился. Больной вопрос.

– А тебе не кажется, что мы как-то слишком уж хорошо думаем о врагах, а?

Элентур улыбнулся – как только что слопавший мышку кот.

– Смотря кого считать врагом. Свои нуменорцы порой похлеще будут. – Он вздохнул. – Трудно стать выше интересов своего народа. А придется. Иначе мы сыграем на руку… ЕМУ.

Ингельд кивнул.

– За Умбар все равно будет драка. Раньше или позже.

– Лучше позже. И кто знает – может, мы все же сумеем этой драки не допустить.

– Как? Что мы можем предложить Ханатте, чтобы король отступился от морэдайн?

– Лучше всего было бы договориться с самими морэдайн.

Оба замолчали. Оба понимали, что это невозможно. Государь был решительно настроен покончить с морэдайн. К тому же, если между морэдайн и Харадом, как говорят, будет вечный договор, если будут даны клятвы, то морэдайн, не станут договариваться с Нуменором. Они не нарушают клятв.

– ЕМУ это только на руку, – пробормотал Ингельд.

Оба понимали, о ком идет речь.

– Если придется выбирать между Нуменором и морэдайн, то я выберу Нуменор, – добавил он.

Аннахайри не плакала, просто смотрела на брата полными упрека глазами.

– Ты ведь обещал защитить меня, брат, – тихо говорила она. – Обещал защитить.

– От чего? – не оборачиваясь, спросил Денна. В саду шумел дождь, на веранде маленького павильона было холодно. И сестра пришла сюда по мокрой траве, по дождю, по грязи… Подол мокрый, туфельки в грязи. Пришла укорять. – Зачем ты трудилась? Подождала бы, я ведь не собираюсь ночевать здесь.

– Ты обещал защитить меня! – почти крикнула она.

– От чего и от кого? – повторил Денна, оборачиваясь к ней. – От достойного человека?

– Я хочу не мужа, а свободы.

– Нет. Ты просто хочешь спрятаться за меня. Если это для тебя свобода, то спрячься лучше за мужа. Не говори глупостей, сестра. Ты цепляешься за меня. А ведь я не вечен. Теперь я стал много значить, стало быть, и врагов у меня стало много. Убьют меня. И что тогда с тобой будет? Тогда тебя выдадут замуж за какого-нибудь восточного князька, который толком и не знает, как жить в каменном доме, а жену считает породистой кобылой. Выдадут, только чтобы он набегом на наши восточные границы не ходил… Этого хочешь?

Аннахайри молчала, стискивая кулаки. Денна не стал утешать ее.

– Этот человек хотя бы честен и отважен. Он не будет врать тебе и не обойдется с тобой плохо. Ему нужен этот брак – он будет беречь тебя и побоится обидеть. Ты даже сможешь, если будешь умной, повелевать им, сестра. В лучшие руки я не могу тебя передать.

– Ты говоришь обо мне как о вещи.

– Все мы имеем свою ценность. Я тоже. Иди, сестра. Думай и о нем как о вещи, бери его как вещь и используй как сможешь.

Аннахайри покачала головой, не веря своим ушам.

– Ты совсем другой. Почему ты так жесток ко мне?! – В голосе ее зазвенели слезы.

Денна резко обернулся.

– Я жесток? А ты? Вы все? Вцепились в меня как собаки, – он начал задыхаться, – как собаки! Ты можешь, ты должен, Денна, сделай то, сделай другое, это твой долг! Так почему, – он схватил сестру за плечи и хорошенько встряхнул, оскалившись, – почему я должен избавлять тебя от твоего долга? Я вижу, я знаю, что надо сделать, и я могу, так почему я должен кого-то слушаться и слушать? Почему? Долг, говорите? Ради Ханатты, – издевательски расхохотался он, и Аннахайри, которую начало уже тошнить от тряски, жалко пискнула. – Так вот – ради Ханатты, а не ради вас! И ты тоже пойдешь замуж за этого варвара ради Ханатты! Поняла?! Поняла?!

Он оттолкнул ее. Аннахайри бросилась бежать, рыдая в голос, не видя пути, не замечая мокрых веток и текущих по спине холодных струек дождя, пока вдруг не врезалась с разбегу в кого-то. Попыталась оттолкнуть.

– Хэтанни, – с жестким варварским акцентом сказал Дулгухау, – что с вами? Кто-то вас обидел?

Аннахайри оттолкнула его, огляделась по сторонам. Она стояла во внутреннем дворе малого дворца, на крытой террасе. Здесь ведь отвели покои для морэдайн…

– Держи-держи ее, – послышался сзади смешок. – А то удерет. Сестрица, ты ведь так избегала мужчин, а теперь бросаешься в объятия варвару?

Девушка вздрогнула и невольно прижалась к морадану. Оба испуганно проводили взглядами идущего под проливным дождем промокшего насквозь человека, злой от отчаяния взгляд которого ощущался всей кожей.

Никто не войдет, он так приказал.

В покоях было тепло и душно от всепроникающей сырости.

«Наверное, и жаровню сейчас не зажечь».

Он протянул руку, сосредоточился, как учили, и резко выпрямил пальцы, повернув ладонь к полу. Масляная лампа на черном кованом столике вспыхнула.

«Фокусы для черни…»

Ну, отец хотел чуда – вот и чудо.

Рука вяло опустилась. Сегодня был день жесточайшей тоски. Она все чаще приходит к нему. Почему?

Денна опустил голову на грудь, сцепил руки, мрачно глядя в пол. Темный узор шелкового ковра завораживал. Это отвлекало от тяжелых размышлений, которые ни к чему не приводили и оттого бесили.

Он все делает правильно. За что же Солнце наложило ему на сердце эту странную тяжесть? Он почтительный сын. Он верный раб богов. Он верный последователь великого Керниена и слуга Ханатты.

А какой долг выше? Перед отцом, страной или богами?

Долг перед отцом и богами – это Две Добродетели, к которым лишь недавно прибавилась Третья – долг перед землей.

Правда, отец утверждает, что Долг перед Отцом (государем сиречь) есть выражение остальных двух. Может, он и прав.

Но разве он не исполнял этот долг, как и подобает почтительному сыну? Разве не он сокрушил мятеж? А когда сын старого лиса Техменару привел на восточные земли из выжженных степей орду немытых пожирателей конины, то разве не он остановил их?

Если бы не он, кочевники сначала разорили бы земли князей Арханна, а потом прорвались бы через долину Танаран и вырвались бы на возделанные поля внутренних земель. Кто тогда удержал войско от бегства? Он со своей Силой остановил бегущих! Он заставил их броситься на врагов, а не удирать в панике! Обратил их страх в отчаянную отвагу!

Правда, потом они с таким ужасом смотрели на него. Почему?

Принц смял в руке восковую свечу, скатал в комок.

Сначала его чествовали, а он смущался Отец тогда, на первом пиру в честь Пса Ханатты, так ликовал, так веселился, пил и хохотал, глаза его сверкали… Казалось, он даже стал похож на государя Керниена – так говорили старые военачальники, которые еще не были удалены от двора.

А потом пиры стали редки, и отец на них напивался и не призывал его более к себе без телохранителей.

Отец тоже боится его.

Денна горестно скривился.

Он вспомнил, как однажды ворвался к отцу, как упал перед ним ниц, как плакал и убеждал, что любит его, что верен ему, что…

Отец кивал и кивал, а в глазах его был страх. И когда Денна обернулся, он увидел телохранителей, которых отец каким-то образом сумел призвать. И он ушел, опустив голову под их угрюмыми взглядами, словно был в чем-то виноват.

Наверное, это все злые наветы. Он слышал эти злорадные шепотки – государь слаб. Сыновья его слабы. Пусть меньший сын займет престол…

«Как же я ненавижу вас, сволочи… Я люблю отца, люблю сестру, люблю братьев, а вы отнимаете у меня их любовь! Я отомщу… Отомщу».

А кому мстить?

Он вскочил.

Сила. Он пользовался ею ради других. А ради себя? Ради себя?

Он засмеялся.

Они его полюбят. Он заставит их. Сила все может! И отец, и братья, и сестра, и этот отважный варвар, так похожий на легендарного спутника Керниена, они все будут его любить.

Он чуть не расплакался от нежности. Так просто. Ведь у него есть Сила!

Дождь шелестел за занавесями, за открытыми ставнями. Его коты уютно спали на шелковых подушках в огромной постели. Пусть спят.

Он вспомнил, как, играя Силой, попытался оживить задушенную котами мышь. Но ничего не вышло. Оживить мертвых ему не по силам.

Но любовь ведь не смерть, это он сможет сделать.

Надо пойти прямо сейчас.

«Он сбросил халат, оставшись в широких шароварах и белой рубахе, схватил пояс с кинжалом в ножнах. Ругаясь, под нос, затянул его, сунул ноги в легкие башмаки и распахнул дверь.

«К отцу. Я пройду тихо, они меня не заметят…»

В темноте он видел неплохо. Он с удовольствием сравнивал себя с крадущимся по коридорам котом – они ведь тоже бродят по ночам. Он незаметным шел мимо бдительной стражи – весело отводить им глаза. Мимо тихого смеха, мимо осторожно проскальзывающих в покои девичьих фигур.

Он тихо шел, с веселым любопытством следя за тайной ночной жизнью дворца, когда вдруг ощутил спиной странный холод. Остановился. Медленно обернулся – и успел увидеть прыжок черной тени. Тело действовало быстрее разума. Каким-то чудом он успел отклониться, и потому лезвие лишь скользнуло по ребрам – ахиттайн обычно никогда не промахиваются. Денна упал, выбросил вперед руку в невольном жесте защиты, крикнул. Тень снова готовилась к прыжку. Время понеслось с ужасающей быстротой, захлопали двери, где-то замелькали факелы. Послышался топот ног и звон оружия. Денна сосредоточился, отрешившись от всего окружающего, но Сила не приходила. Она поднималась медленно, тяжело, будто со дна, и Денна понял – не успеет. Чуда не будет. Второй раз убийца не промахнется.

Но тень не прыгнула. Слева, над самым ухом, что-то противно свистнуло, и убийца чуть пошатнулся, на какое-то мгновение замедлил – и Денна успел.

А Сила подступила к горлу, мучительно и муторно, словно рвота. Время растянулось. Словно во сне, он протянул руку и схватил убийцу за горло, уже не ощущая себя как человека. Сила говорила за него.

– Кто тебя послал?

Убийца задергался в его хватке, не способный противиться Силе.

– Говори!

Тот захрипел, пытаясь хотя бы разумом не поддаться, но обучение отца Маарана не прошло для Денны даром. Он умел сосредотачивать Силу. Сила излилась подобно семени.

И убийца сквозь зубы, через силу назвал имя. Денна сжал руку, горло убийцы хрустнуло.

А Денна вдруг ощутил дикую усталость, холод и пустоту. Такого прежде не бывало с ним. Он не сумел даже ужаснуться, осознав, что исчерпал Силу.

«Они никогда не полюбят меня. Они все равно будут меня бояться. Даже без Силы. Ведь никто этого не узнает и пробовать на себе не захочет… Как глупо и гадко.

Брат хотел убить меня.

А я хотел – чего? Уже не знаю»

С вешними ветрами пришли и заботы. Уммар – хорошая крепость и славная гавань. Но у Ханатты нет кораблей, подобных нуменорским. Одно дело – плавать вдоль побережий или по рекам, другое – «торить тропы в поле Оссэ». А среди не слишком многочисленных морэдайн корабелов было мало.

Дулгухау отбросил с лица влажные от дождя волосы. Если все же не оправдаются опасения, если окажутся пустыми слухи, если ошибаются лазутчики, то этот год будет хотя бы относительно спокойным. Но государь Тар-Кирьятан уже успел приучить нуменорцев смотреть на берега Эндорэ как на законную добычу. Его сын продолжал дело отца. Не свернет с этого пути и Тар-Анкалимон. Дулгухау внезапно поймал себя на том, что думает о нуменорцах как о чужом народе. А ведь еще его дед видел Арменелос и восходил на Менельтарму. Дед совсем молодым покинул Землю Звезды и отправился в неизведанные земли. Даже и не знал, зачем. «Тогда мы не спрашивали, – говорил он. – Нас влекли новые земли, нас влекло знамя Нуменора, мы – дети его величия». Как понимал Дулгухау, деду не повезло, его командир оказался из тех, кто делил людей не на Старших и Младших, а на Высших и Низших, и глубоко верующий дед очень скоро остыл. А потом оставил армию и поселился здесь. Дулгухау не знал, что уж потом ему не понравилось, но дед вместе с другими недовольными ушел на новые земли по соседству с Ханаттой. Нельзя сказать, что это была мирная встреча, но нуменорцы умели давать отпор, и тогдашний местный князь скоро понял, что с этими людьми лучше ладить. Так и жили. Вроде бы и нуменорцы, а вроде и сами по себе. Так все и шло, пока рука Короля не дотянулась и до этих мест. И оказалось, что уже привыкли жить вольно. Кто вернулся под Закон Нуменора, кто отшатнулся к Ханатте. Дед Дулгухау оказался на юге.

Дулгухау уже не слишком хорошо понимал таинственного и туманного Эру, куда ближе были Валар, они же боги – Врачевательница, Намо Владыка Мертвых, Тулкас Отец Воинов, Вайре, покровительница ткачих, и богиня плодородия Йаванна. Но сейчас было недосуг думать о богах, тем более, что они давно забыли о смертных.

Дулгухау мрачно грыз ноготь. Не хотелось признаваться самому себе, что замахнулся на кусок не по рту.

Дело было в самих морэдайн. Аргор много сделал дл них и в нем они увидели сильного вождя, который смог бы их объединить и возвысить. Если кто в Ханатте и мог в Пешем строю противостоять нуменорцам, так только морэдайн. Государь Керниен очень ценил их и жаловал. Но государь умер, и Аргор покинул Ханатту, исполнив свою службу. А преемник керна-ару Керниена оказался слаб и труслив. И теперь ветераны Керниена, которые еще не вымерли, коротали век по глухим гарнизонам. Наследие Керниена оказалось недолговечным, как недолговечны Низшие. Его армия растаяла, Золотые Щиты обленились, только князья Арханна на восточной границе сохранили традиции. А как иначе, если постоянно воюешь? Только воевали они с конными кочевниками. А если придется воевать с Нуменором, то здесь противостоять его войскам смогут только морэдайн. Они чтили наследие Аргора. Они помнили. Их память и жизнь была не такой краткой, как у Низших.

Морэдайн жили гораздо дольше. Потому и не стремились смешивать свою драгоценную кровь с кровью Низших. Полукровки тоже были крепче и долговечнее, но они были – полукровки. Правда, было у них одно неотъемлемое качество – они плодились так же быстро и обильно, как Низшие. Дулгухау был из тех, кто ставил на полукровок. Они все равно будут всегда крепче и выше Низших, кровь Запада неистребима. Пусть они не будут чистокровными, но их будет много. Что толку в немногочисленной чистой крови, если она все равно через несколько поколений сойдет на нет?

Авторитет Аргора был непререкаем, а те морэдайн, что воевали с ним вместе, стали особой кастой. Их принято было слушать. Таковым был и отец Дулгухау, Алантор. Среди морэдайн того времени он был старшим военачальником. Сын перенял от отца властность и суровость. У отца была мечта – собрать морэдайн в единый кулак, под одной сильной властью и добиться собственной земли. Тогда можно будет вести игру и с Ханаттой, и с Нуменором. Морэдайн мало, но так у них будет возможность стать настоящим народом, а не изгоями, живущими из милости на чужой земле.

Но беда была в том, что каждый сильный человек из морэдайн сам стремился властвовать. Никто не желал признавать власти другого. И Дулгухау с досадливой злостью понимал – им нужен король. Настоящий, которого признают все. Иначе – никак. Иначе – грызня и погибель. Но какой король? Керниена Харадского они могли признать, он был великим человеком, ему служил Аргор. Среди морэдайн даже кто-то пустил слух, что Керниен рожден от мораданэт и все радостно этот слух подхватили. Хоть наполовину, да свой. А Наран оказался полным ничтожеством. Аргор отказался ему служить и ушел. Ему подчиняться не станут. Значит нужен хотя бы свой князь. Не живет земля без князя – так говорили в старину и, балрог задери, были правы. И Дулгухау был намерен сделаться этим князем. Он мог. Он был сыном первого из «сильных людей», он сам был сильным человеком. Породнившись с королевским домом Ханатты, он получал сильную поддержку многочисленных полукровок. Они признают его.

Соперник у него был один – Эрк. Тоже молодой и сильный, но непримиримый сторонник чистоты крови. Отважный до безумия. Именно он и запустил в умы морэдайн мысль о том, что на свете есть человек чистой крови, который может стать их королем, законным королем. И это тот самый Аргор. И те, кто думал так же, как он, кто стоял за чистую кровь, ушли вместе с ним на северо-восток. Не так уж и много их было. Вести от них приходили скудные, да и ушли они не так давно. Что же, каждый выбирает по себе.

Зато теперь у тех, кто остался, есть своя земля. И те, кто на ней живет, не уйдут никуда. Это не Ханатта, не Мордор, это земля морэдайн.

У Дулгухау два племянника ушли за Эрком. Будут ли они через пару поколений помнить о родстве?

Родство – такая странная штука…

У деда в Нуменоре четыре брата. А с Нуменором придется воевать… Вот, мысли завершили круг. Если война, то придут они и с суши, и с моря. На суше им еще можно противостоять, на море – никак.

Придет ли Харад на помощь? Сдержит ли анна-ару слово?

Как же не хочется этой помощи… Не хочется быть обязанным никому. Никому!

«Мне нужно чудо, – с неожиданным спокойствием вдруг понял он. – Мне нужно чудо. Такое, какое было у Керниена. Это может сделать брат моей жены. Он мне нужен сейчас. Страшно нужен»

Он хотел сделать все сам, но понимал, что это невозможно.

– Ты не ждал меня, – вдруг послышался такой знакомый голос. Дулгухау вздрогнул и обернулся. Несколько мгновений растерянно смотрел на Денну, затем расплылся к улыбке. Вот оно, чудо! – Здравствуй, муж сестры. – Денна улыбался так искренне и радостно, что Дулгухау не мог ему не поверить.

– Здравствуй, брат, – ответил он. Они крепко обнялись.

– Я слышал, у меня теперь трое племянников?

– Двое племянников и племянница.

Денна помолчал.

– Люби их всех, мальчиков ли, девочек, старших и младших. Всех люби, брат.

Дулгухау недоуменно посмотрел на него.

– Это мои дети. Мне наплевать, что они полукровки, если ты об этом.

– Сестра их тоже любит?

Дулгухау помолчал.

– Любит, – коротко ответил он наконец. – Тебя прислали сюда? Или ты сам приехал?

– Я просил – меня прислали, – усмехнулся Денна. – Не могу сказать, чтобы родня сильно плакала, провожая меня… – Дождь утих, ветер гнал в сторону низкие белесые облака и сметал с зеленых полей туман. – Я Пес, брат. Я чую, где будет война. И раз уж есть Сила, то мое место там, где ей найдется честный выход. – Он посмотрел на Дулгухау. – По завету вы, морэдайн, наши вечные союзники, так что ты, князь Дулгухау, будешь тут держать оборону и своим заморским сородичам нас не продашь.

– Да, – кивнул морадан.

– Стало быть, будем воевать. Не обольщайся, война будет, – сказал он, словно читая безмолвный протест Дулгухау. – А знаешь, почему я в этом так уверен? – Из-под облаков над дальней серо-сизой полосой холмов на востоке вынырнуло солнце, отразившись в сузившихся злых и насмешливых глазах Денны. – Знаешь, почему?

Дулгухау медленно покачал головой.

– Потому что меня с великой радостью сюда отпустили. Они надеются, что я тут сдохну.

Морадан даже рот приоткрыл, так зло прозвучали эти слова. Денна отвернулся, облокотился на мокрый белый парапет. Солнце облило его голову мягким темным золотом, а золотистая прядка надо лбом словно засветилась сама собой.

– Пока я был просто младший сын, меня и любили как младшего сына – как просто еще одного младшенького, ни кому не опасного ребенка, которого завели просто так не для продолжения рода, а просто чтобы был. Чтобы просто любить его. – Говорил он ровно и почти беспечно – И я был хорошим сыном. Я и остался хорошим сыном. Почтительным и покорным. – Он снова повернулся к морадану. Он улыбался. – Мне хотелось, чтобы меня любили. Мне хотелось отплатить чем-то за эту любовь. Потому я подчинился, когда отец приказал мне попытаться взять Силу. – Денна замолчал, уставившись куда-то вдаль. – Отец был слаб. Он плакал. Он боялся. Мне было жаль его. И еще я понял – вот он, случай отплатить благодарностью. Меня будут теперь любить не просто так, а за дела! Дулгухау, они стали меня бояться, – мелко рассмеялся он. – Я делал для них все, я стал Псом. Я наступил себе на горло. Я-то думал, возьму Силу и стану всемогущим, но потерял любовь родных, и никакая Сила ее не вернет. – Он покачал головой. – Ты меня не боялся никогда, потому я так откровенен с тобой… Ты любишь мою сестру, а я ее не просто люблю – очень люблю. Я оттолкнул ее тогда. Думал, что и она меня будет бояться. Она меня простит? – Он не смотрел на Дулгухау, но ждал ответа. – Она простит?

– Не знаю, – проговорил наконец Дулгухау.

Денна кивнул.

– Честный ответ.

Дулгухау не сразу решился заговорить. То, о чем он сейчас будет просить Денну, после всего, что он сказал, – жестоко. Но он все равно будет просить, потому что иначе нельзя.

– Брат, я прошу у тебя чуда.

Денна вскинул красивые брови и тихо засмеялся.

– И ты тоже.

– И я, – не отвел глаз Дулгухау.

Денна чуть склонил голову набок.

– Любопытно, ты тоже будешь презирать меня, когда узнаешь, что я давно лишился Силы?

Дулгухау изумленно воззрился на него. Вся страна была уверена в том, что тан хэтан-ару продолжает творить чудеса, смутьяны и носа не смели высунуть. Денна словно бы прочел его мысли.

– Вот-вот, – усмехнулся он. – Пока не знают – боятся. Я думал, что если лишусь Силы, то меня снова будут просто любить. Но без Силы я стал не нужен. Рассказать об этом я не могу. Во-первых, не поверят, привыкли, что я чудотворец – хмыкнул он. – Во-вторых, семье я, положим, насолю, но принесу большой вред стране. А Ханатта меня любит. Ни за что но любит. Я – ее Пес. Пусть так и остается.

– Послушай, – взял его за плечо морадан, – а если вдруг случится так, что от тебя потребуется явить Силу? И что тогда?

Денна дернул плечом.

– Пока моя Сила – в слухах обо мне. А если придется… У меня еще есть возможность.

Дулгухау не стал спрашивать. Денна невесело засмеялся.

– А похожи мы на моего дядю и Аргора, а? Правда, местами поменялись – не тебя ко мне, а меня к тебе прислали. Солнце, ведь они и правда БЫЛИ! Совсем недавно. – Голос его сошел на шепот, он уставился куда-то, лицо сразу как-то обвисло. Он беззвучно шевелил губами. Морадан помедлил несколько мгновений, затем опасливо тронул его за руку.

Денна посмотрел на него невидящим взглядом и четко, словно отвечал кому-то на немой вопрос, проговорил:

– Я не стану против отца. Он мой отец и государь, я почтительный его сын и подданный. Пса бьют, но он верен хозяину. – Он опустил глаза и, словно очнувшись, заговорил как обычно. Похоже было, что он не помнил, что говорил всего секунду назад. – Я по горло сыт своим семейством, но смуты я не допущу. Благословенный государь Керниен так много сделал, а мы почти все потеряли. Только вы сохранили хоть что-то… Потому я и здесь. Я не предам дядю, пусть он и мертв. Я Пес Ханатты, и я свое дело сделаю.

Денна почему-то казался Дулгухау похожим на волну – то вдруг впадает в мрачнейшую печаль, то чуть не прыгает от радости. Гребень – провал, гребень – провал… Какой камень заступает дорогу этой волне?

– Ты подумай, – схватил принц Дулгухау за рукав и начал рассеянно крутить ткань, – ты подумай – так мало времени прошло, а Керниен уже стал легендой! А он был на самом деле. И Аргор тоже, и Саурианна, и всего-то ничего времени прошло… А уже поговаривают – раз легенда, значит не было. Ни чуда, ни побратимства, и вообще все было не так… Знаешь, – он почти захлебывался, – я столько мерзкого и злого слышал… Я убил одного болтуна – из-за легенды убил. А на меня смотрели, как на сумасшедшего… Но я королевской крови, меня нельзя судить. – Он засмеялся снова стал мрачным и холодным. – Я им докажу, что есть нечто большее. Некоторые даже не верят в МОИ чудеса. Ха! Но я же могу их творить. Мог.